Эпидемия сна

Глава 1. Любовь

Выше веры, выше сил,
Что терзают этот мир.
Выше брошенных на дно,
Это чувство у нас одно.

(Кукрыниксы - Любовь)

Что удивительного, чарующего и страшного может быть в любви? Да, пожалуй, много и много чего самого прекрасного и самого низкого. Ведь это и "божественное чувство", и химия нашего тела. Очень много слов сказано про неё, много песен спето, много фильмов снято, однако, актуальности она никогда своей не потеряет - любовь многогранна и вечна.

От этого только не легче на душе.

Сей рассказ мне рассказал мой сосед по квартире, Иннокентий, да будет земля ему пухом, в том мире, где я его встретил.

Лет эдак ...адцать назад жена его была обремененна двойней. И время избавления от бремени сказалось на ней худшим образом - при родах она покинула мужа, однако, явив миру и ему двух прекрасных дочерей-близняшек. Горе и радость в одно мгновение. Но не так прост мой сосед Иннокентий, стиснув зубы, решив взрасти дочерей должным образом и подарив все блага счастливого детства.

Прекрасная пора раннего младенчества, пусть и тяжкое для одинокого отца, но в скором времени нашедшего свою новую супругу, которая и души не чаяла в маленьких сестрах-близняшках, и приняла как своих родных детей. Ах да, девочек звали Лия и Мия. Та, что слева, это Лия, а справа - Мия. Чудесная парочка девочек со светлыми волосиками, пока столь юны и невинны перед реалиями мира.

Вот и первые шаги, и первые "папа" и "мама", только папу они часто упоминали, да, доводилось слышать их тонкие девичьи голоса. "Мама" вовсе не печалилась поэтому поводу, но иногда могла и сетовать, обращая это в шутливую манеру общения.

Вот и вскоре Лия и Мия могут говорить увереннее, их действия не носят детский суматошный характер, хотя это ещё не конец их юности, а только начало. И сколько радости они могут принести моим соседям, можно только гадать и улыбаться милому их счастливому гнездышку.

Однако. Есть такое слово перечеркивающее все и вся на чем стоят все миры. И оно вплелось тонкой нитью в их гнездышко, затянув в свою петлю самое дорогое.

Когда повзрослели дочери-близняшки ещё немного, в доме стали происходить странные вещи. То посуда со стола полетит на пол, то вспыхнет одежда, такие случаи нередкость и про них написанно множество книг. Тогда между собой сосед мой Иннокентий и его жена не обращали на это особого внимания, сваливая всю вину на тех неведомых существ, которые не покажут вам своего облика, если только их похорошему не позвать. Но и то они предпочтут вежливо вам отказать, хотя...

Шел год за годом, случаи продолжались, а то и вовсе усиливали свою периодичность и интенсивность. В семье поселился страх, не тот страх, что именно Страх, а простой страх. Боялись Иннокентий с женой, боялись и Лия с Мией. Та, что слева, это Лия, а справа - Мия.

Частые переезды по квартирам, домам, общежитиям не решало их проблемы, пока, наконец, они не остановились по соседству со мной. Гостям мы всегда рады, приходили бы они почаще. Только все-таки этого гостя угнетало что-то. Тогда мне Иннокентий поделился своей историей, и высказал мысль, что это его покойная решила наказать за то, что её место заняла другая, и теперь не оставляет их в покое. Можно покрутить пальцем у виска, можно сочувственно смотреть, а можно и подбодрить, что собственно мы и делали, вселяя уверенность в тех, с кем нам довелось говорить.

Но дни проходили за днями, неделя за неделей, месяц за месяцем, а ситуация так и не изменилась - горела одежда и мебель, билась посуда, разлетались осколками окна. Также пришел неожиданный поворот в семейных отношениях моего соседа Иннокентия - не выдержав такой жизни, ушла жена, оставив его одного с двумя дочерями-близняшками. Та, что слева, это Лия, а справа - Мия.

Остались они одни. Одни в этом мире. Но в их сердцах теплилась любовь.

Той ночью он проснулся от оглушительных хлопков, подобно взрыву больших петард, взрывающихся в тесном помещении. Из детской крики и плачь дочерей-близняшек. Он кричал их имена, и грохот отвечал ему в ответ с плачем детей. Он шёл к ним, когда воздух взрывался грохотом вокруг, но все-таки он пришел к ним. 

Две девочки-близняшки сидели на кровати в пижамах и плакали, плакали и ещё раз плакали. Им было страшно. Но Иннокентий, отец, пришел к ним. Хлопки утихли, все погрузилось в мертвую тишину, раздираемый тихим плачем. Он обнимал их обеих, успокаивал их и шептал, что всё хорошо. Все хорошо. Та, что слева, это Лия, а справа - Мия.

И все же - где грань той любви, что несет собой свет дневной, разгоняющий тьму ночную? И какова может может быть сила любви дочерей-близняшек Лии и Мии в жутком вскрике отца Иннокентия и звуках разрываемой плоти надвое?

Глава 2. Алчность

Жадному и могилка узка.

(Абх)

Красиво жить не запретишь, не правда ли? Вот и я тоже так думаю: иногда "пустить пыль" в глаза некоторым, иногда "пожить на широкую ногу" и при этом сильно не затрачиваться. Да, определенно. Несомненно! Только кто из двоих почитателей благородных напитков прав оказался - мне невдомек. Первый ценил дорогие вина и трезво оценивал свой кошель, а второму было все равно - дешевый суррогат, но главное, чтобы его было много. Вот бывают времена же, особенно если столкнуться с такими лицом к лицу. Но это присказка, а самый лакомый кусочек где-то впереди.

Любите ли вы прогулки? Я вот особенно люблю, потому что там, где мы бродим встречаются весьма очень интересные личности, которые могут поведать вам свою историю. Но ничего не давайте им взамен. Ваше внимание - это ваша расплата за потраченное время в том мире, и как оно прошло, можно лишь судить по вашим глазам (ну и помятым спросонья лицам тоже).

В том мире, в котором я недолго прожил, мну, пожалуй, N число лет, был довольно мрачный пейзаж - вечный полумрак тихих узких улочек, серость домов, странные темные личности, снующие туда-сюда, а заговорить с ними так и не удалось. Печальное зрелище, так и захворать недолго.

Неожиданной находкой для меня стал оборванец, прячущийся в глубине одной темной улочки. Хилый и маленького роста он оказался умен для своих лет, но имени своего он не знал. Тогда я назвал его Сашкой, а что, весьма беззлобное имя и важное в полном. Но всегда есть "Но" - имена их мы не озвучиваем при них, это их тяготит и угнетает. Вероятно, знающие люди могут дать подсказку почему так устроен их мир.

И вот сидя на набережной огромной реки, в чьих водах кроме черно-серых, "грязных", туч ничего не отражается, он поведал мне историю. 

Пару месяцев назад, когда наступили холода, Сашка обеспокоился проблемой обуви - старая совсем прохудилась и, кроме как "на рынок", её никуда не денешь. Долго он раздумывал над этой проблемой, долго он ходил по темному городу в поисках новой обуви. И вот - удача! Фургончик обувщика стоит посреди пустой площадки. Ни людей, ни животных - никого. К слову, времени было вечерних сумерек, а сумерки здесь извечны.

Сомнений не было. И вот полог приокрыт, и наш герой смело заполз внутрь, полный надежды разжиться новой обувью. Но непросто так стоял тот фургончик, ой не просто. Вот и две сапожки нашлись новые, как полог резко взметнулся вверх, обнажая внутренности вагончика, мальчишку в сапогах, стройные ряды сапог и различной обуви.

Но тот, поднял полог, вовсе не был старым мастером-обувщиком, а три черные как смоль тучки. От страха наш герой Сашка забился в угол, взирая на столь невиданных существ, а также тех кто стоял за их спинами. По четыре и все в ряд выстроились аналогичные черные сущности, отдаленно напоминающих людей. Близкое их сходство с родом человеческим определяли черные плащи, полы которых волочились по земле и феерично длинные цилиндры на том месте, что зовут головой.

- Подайте мне сапоги! - вскричал один из четверых.

- Конечно-конечно, - лепетал голосок одного из троицы и пара сапог ускользнула к обратившемуся.

Вы думаете обновку решили примерить? Как бы не так. Задрав один сапог над головой, он раскрыл свою черную пасть и проглотил его, просто, безупречно, сногсшибательно.

По четыре и все в ряд загомонили на разный лад, но требовали одного - обуви! Одна пара, вторая пара, третья... Вот и с мальчишки соскользнули его новые сапожки и отправились в черное брюхо ненасытных "джентльменов".

- Ещё обуви! - кричали по четыре и все в ряд.

- Конечно-конечно, угощайтесь! - лепетала тонким голосом троица, подавая новые сапоги, которые тут же исчезали в черных пастях.

Обувь уже подходила к концу, как и страх Сашки все сильнее стягивал свою хватку вокруг тощего горла. И вот проскользнул по нему взгляд одного из четверки.

- Эй, малой! Подай обувь! - вскрикнул он.

Схватив первую попавшуюся под руку обувь Сашка швырнул её этой сущности. Да, это был его старый левый сапог. Однако, не заметив этого, сущность проглотила его. В тоже мгновение его тело сотрясла судорога, лицо увеличилось в размерах, и, издав тонкий визг, он растворился в воздухе. Исчезли одновременно с ним и остальные сущности, оставив бедолагу мальчика сидеть сжавшись в углу фургончика. Страх теперь не сущностей, а последствий их пиршества заставил мальчика бежать с пустой площадки со всех ног, босых ног.

Впрочем, на ту ночь, когда мы сидели на темной набережной огромной черной речки, в водах которой отражались лишь черно-серые тучи, он похвастался своей удачей, все же раздобыв новую пару сапог. Но немой вопрос остался между нами - кто же питается обувью?