Эпоха героев

Глава 1 – «Нижняя черта»

Крупные серые валуны тянулись кривым забором по окраине деревни. За последние годы дожди сточили каждый их выступ: теперь тяжёлые глыбы нависали над землёй, вот–вот рухнут. На них цеплялся жадный до влаги мох – единственное зелёное пятно среди серости. С каждым днём недоедания этот мох выглядел всё аппетитнее: голодные мысли заставляли меня прикидывать, а не пойдёт ли он в пищу, если совсем прижмёт.

Жить здесь становилось всё тяжелее. Пять лет назад начался упадок: народ потянулся кто куда, бросая дома. Два года назад сломался местный Зал перемещений – магический портал, через который ещё можно было выбраться в цивилизацию. Тогда же произошёл последний массовый отъезд. Остались лишь отчаявшиеся да беглецы вроде нас с отцом.

Мой отец когда–то бежал от власти императора Никкела Манио Пия Третьего. Десять лет назад он, ещё крепкий и полный надежд, привёл нас в этот забытый богами край. Мне было пять, я не понимал, чего мы спасаемся. Теперь мне пятнадцать, но отец всё так же молчит. Стоит спросить его о прошлом – о тех провинциях или пограничных уделах, откуда мы родом, – и он только горько смотрит сквозь меня, будто меня и нет.

Сейчас, впрочем, думать о прошлом было некогда: лицо моё едва не макали в грязь. Я лежал на животе у лужи, прикрывая голову руками. В мутной воде дрожало моё отражение. Эдрик – так меня зовут. Фамилии у меня нет. Смешно, имя ведь значит «богатый правитель»… Какой из меня правитель, лежащий мордой в грязи под ботинками деревенских забияк?

– О–о, вот оно, моё отражение… – пробормотал я вполголоса, ухмыляясь собственной несчастной фигуре. – Эдрик Безфамильный. Очень подходит, да…

– Чего ты там бормочешь, Бедрик? – передразнил меня хриплый голос сверху.

На затылок тут же опустился тяжёлый каблук, вдавливая моё лицо ближе к луже. Альмер. Его дружки радостно захрюкали: «Бедрик» они меня зовут – жалким нищебродом дразнят. Слышу эту кличку чаще собственного имени. И, надо признать, не зря: вид у меня сейчас куда жалче некуда.

И почему я продолжаю всё терпеть? Побои давно стали привычными – и мне, и всем вокруг. Отец… Ему уже всё равно. Боль можно стерпеть, слёзы проглотить. Но тяжелее всего – обида. Каждый раз жжёт меня не столько грязь или синяки, сколько отцовское равнодушие. Он знает, что меня колотят, но молчит, делая вид, что ничего не происходит. Будто ему нет дела ни до меня, ни до самого себя. Живёт словно тень, волоча своё жалкое существование от дня ко дню.

Когда–то давным–давно отец пытался учить меня – и грамоте, и фехтованию, и охоте. У нас дома есть единственная ценная вещь – книга в пёстром переплёте с синим камнем на обложке. Отец читал её мне, когда мне было шесть. В ней ярко описаны легенды о первых варварах, переплывших океан и переписавших все виды фехтования, магии, чудовищ и зверей, что повстречали. Но через год после того он словно перегорел. Та весна, дождливая и холодная, стала последней, когда отец мне улыбался. За следующие семь лет он не то что не открыл книгу – вообще перестал чем–либо интересоваться.

– Хватит пялиться в лужу, пей давай! – пророкотал сверху Альмер и ещё сильнее надавил мне ногой на затылок. –Этот детина невысокого роста, но с пятачком вместо носа постоянно строит из себя хозяина деревни. Потный, красный – сейчас его пухлое поросячье лицо пылает от удовольствия.

Он и правда пытался меня напоить из лужи: вцепился пятернёй мне в волосы, пригибая голову к грязной воде. На миг я даже отвлёкся от боли: представил, как это со стороны выглядит, и усмехнулся.

– А ты сказку не слыхал? – прохрипел я, уворачиваясь насколько мог. – Кто из лужицы пить станет – тот бараном сделается. Не завидую тебе, Альмер… Наверно, ты уже не одну лужу осушил.

– Чего–о?! – захрюкал он, краснея ещё пуще. – Пинайте его, ребята, сильнее!

Сапог врезался мне в бок, потом ещё один – по бедру. Они и до этого пинали, но стоило мне огрызнуться, как принялись бить вдвое яростнее. Удары сыпались по спине и ногам, а Альмер, разъярившись от моих слов, переключился с затылка на рёбра. Больно, конечно, но терпимо. Не впервой. Прежние попытки давать отпор приводили к голодному дню, отбирая добытую еду на пути к дому.

На секунду во мне вскипел ответный гнев. Захотелось схватить этих скотов за шкирки и утопить мордами в собственной луже. Но не сейчас – плохая идея. Время ближе к вечеру, а мне ещё по лесной тропе два часа плестись. Застрять там в сумерках, да ещё с синяками – себе дороже. Тем более против троих я всё равно долго не продержусь, пусть даже Альмер сам по себе и слабее меня.

Я стиснул зубы и продолжил терпеть побои. Грязь липла к лицу, глаза резало от мутной воды. Альмер навалился всем весом, пытаясь–таки макнуть меня носом в лужу. В висках пульсировала ярость пополам с болью. За что они меня так ненавидят? Годами не могу понять. Взрослые шарахаются от моего отца и меня, гонят со дворов как прокажённых. Сверстники же бьют при каждом удобном случае. И ладно, если бы я заслужил… Да нет ведь. Что им сделал пятнадцатилетний парнишка, живущий охотой и собирательством? Что им сделал мой отец, который слова ни с кем не говорит?

Если посмотреть здраво – тот же Альмер не такой уж силач. По сути я мог бы задать ему трёпку, если бы бился один на один. Но он не один – подначивает всю округу. Я чуть носом не чиркнул по скользкой поверхности лужи, когда он вдавил меня особенно сильно. Вода уже булькала у самых ноздрей.

Всё, хватит. Допиться они у меня не получат!

Я извернулся и ухватился обеими руками за ногу одного из приятелей Альмера – кажется, того, что пришёлся мне сапогом по боку. Резко дёрнул на себя. Не ожидав такого, громила потерял равновесие и грохнулся навзничь – прямо на второго дружка. Тот вскрикнул и тоже полетел в грязь.

Хватка на моей голове на миг ослабла. Я мгновенно выполз из–под ног Альмера и откатился в сторону.

– Ах ты, сволочь! Мы тебе…! – захлёбываясь от ярости, заревел Альмер, отплёвываясь комьями глины.

Я подскочил на ноги и отошёл на пару шагов, быстро оглядываясь. Три фигуры в грязи шевелились, ворча и отплёвываясь – вид у них был даже хуже моего. Альмер выбрался первым: хрюкнул, мотая заляпанной головой, и кое–как поднялся. Его морда заляпана грязью, одежда – одно сплошное болото. При виде этого зрелища у меня невольно дёрнулся уголок рта, но я сразу сделал лицо постнее.

Глава 2 – «Порог»

Проснулся я ещё до рассвета, весь в холодном поту. Ночной кошмар снова выкинул меня из сна, и сердце бешено колотилось, пока я пытался сообразить, где я. После такого заснуть уже не получилось.

Тело ломило от вчерашней охоты и стычки. В деревне в эту пору царила тишина. Но стоило мне выйти за порог, как вдали уже слышался хриплый крик петуха, да во дворах скрипели открывающиеся двери – некоторые деревенские встают ни свет ни заря.

Я направился к центру деревни, где обещали сбор. Серое утро только–только разгоралось сквозь низкие тучи. Меня тут давненько не видели при дневном свете – я ж обычно по лесам да домам шмыгаю. Потому каждый мой шаг по пустынной улице словно отдавался гулом в чужих окнах: почти физически чувствовал я любопытные взгляды из–за ставен.

У колодца, мимо которого я проходил, уже толпились бабы с вёдрами. Завидев меня, они разом приумолкли. Только шёпотом кто–то фыркнул:

– Глядите, Иеронов сын–то на люди выбрался…

Я покосился на них и усмехнулся про себя. Тоже мне, тихонько шепчутся – я–то всё расслышал. Но промолчал, спрятав улыбку.

Спину захотелось сутулить, но я заставил себя держаться прямо. Не потому, что страшно – просто чересчур уж рано было для таких походов. Впрочем, бросать начатое нельзя.

Чем ближе я подходил к центру, тем больше людей попадалось навстречу. Подростки нашего села собирались на главной улице – каждый при параде, кто в новой куртке, кто в добротных сапогах, будто на праздник. Все эти нарядные мальчики и девочки исподтишка разглядывали меня – мою видавшую виды куртку, засаленную рубаху, руки в царапинах и сбитые в кровь ладони. Косились, перешёптывались. Никто не смел сказать мне что–то в лицо, но ощущение было ещё то.

Лишь одна группа смотрела откровенно. На импровизированной сцене из наскоро сколоченных досок возвышались несколько чужаков. Их я сразу понял – академиков, что вчера пришли с Тали. Сама Тали Кароу стояла справа, складывая руки на груди, а слева – тучный мужчина в затянутом поясом кафтане с замысловатым узором. Одет как на бал, хоть бы шляпу с пером надел. Для нашей глуши такой наряд выглядел нелепо. Рядом с ним два широкоплечих охранника в наполовину латах с кожаными вставками смотрелись куда уместнее.

И самый примечательный – высокий худой человек в форменном плаще. Он стоял по центру сцены и перебирал что–то в пальцах. Я прищурился – похоже, то были нити живой магии, струившиеся меж его рук. Они вытягивались тонкими лучиками и расплывались по воздуху кольцами. Интуиция подсказывала мне, что это демонстрация безвредная. Толпа пока не обращала на него особого внимания, гул голосов вокруг только нарастал с каждым мигом.

Впрочем, вскоре всем стало не до разговоров. Магические нити, извиваясь, растеклись оранжевым сиянием вокруг всей площади, протянулись к ближайшим домам и вдруг сомкнулись, накрыв нас чем–то вроде прозрачного купола. У меня язык не повернулся бы назвать это куполом – скорее сфера, сеть из тончайших живых нитей, соединяющих людей в одно целое.

Послышалось слабое змеиное шипение. Звук неприятный, от него у меня мурашки побежали по коже. Больше половины ребят вокруг не вынесли: кто–то зажал ладонями уши, кто–то присел, скривившись, а то и вовсе бухнулся на колени в пыль. Некоторые зажмурились от боли, но я решил, что не всё так страшно. Заложило уши, да, но терпимо же. Меня больше тревожило другое: с каждой секундой происходящее казалось всё сомнительнее. Какой ещё купол, зачем?

Раздался низкий, спокойный голос – но при этом достаточно громкий, чтобы заглушить шипение и перекрыть стонущие звуки толпы:

– Дорогие кандидаты, приветствую всех прибывших!

Я поднял глаза на сцену. Говорил тот самый высокий маг в плаще. Голос его излучал уверенность и силу, а каждое слово будто давило сверху, заставляя слушать только его одного.

– Те, кто не поднимется на ноги в течение двух минут, не будут допущены к отбору. Исключение разве что для тех, кто хитрит, – продолжал он, оглядывая нас ледяным взглядом.

Маг выдержал паузу, чтобы мы осмыслили сказанное, и кивнул куда–то сбоку. Вперёд выступила Тали, держа в руке свиток, перевязанный лентой. Она громко добавила:

– Через пару минут будет использован магический свиток с камнем маны для массовой телепортации. Кто плохо переносит магическую нагрузку, просьба выйти из толпы. Возможны лёгкое головокружение и тошнота.

Я усмехнулся, услышав про «лёгкое головокружение». В воображении почему–то всплыла картинка: сейчас нас вдохновят пламенной речью да начнут набирать добровольцев. Ан нет. Реальность оказалась прозаичнее: нас попросту придавили силой к земле, чтоб заткнулись и слушали.

Шипящий звук тем временем усиливался. Я зажал руками виски. Уши закладывало, в голове гудело. Но я стоял, сжав зубы, и не думал преклонять колени. Пусть проверяют, коли надо.

Тишина над толпой была странной – никто не решался заговорить под странным давлением. Но вокруг начиналось шевеление: одни поспешно вставали на ноги, опираясь о плечи товарищей, отряхивая колени; другие, пошатнувшись, вновь опускались, не выдерживая; третьи не понимали, что происходит, и растерянно хлопали глазами. Я краем глаза заметил парочку рядом: один старался поднять друга под руку, а тот, наоборот, пихал приятеля обратно, лишь бы самому выкарабкаться первым. Кто–то чуть не получил локтем по лицу в этой суматохе.

Две минуты показались вечностью. Когда они истекли, на ногах держалась от силы половина ребят. Остальные кто стоял на четвереньках, шатаясь, а кто и вовсе лежал ничком, зажав уши. Наверное, им было очень худо. Над площадью повисла тяжёлая пауза.

Человек на сцене подождал ещё миг, словно смакуя нашу тишину. Затем лениво поднял руку. В его пальцах блеснул свёрнутый свиток – точнее, уже два обгорелых обрывка, между которыми плеснулось яркое голубое сияние. Я даже дух затаил – понял, что он активировал печать.

Чернила на бумаге вспыхнули, а вставленный в центр магический камень разлился текучим светом. Толпа вздрогнула в унисон. Несколько человек вновь рухнули на колени. Я где–то впереди услышал короткий испуганный вскрик – и он сразу же оборвался, будто его проглотила вспыхнувшая магия.