Ересь Вектории

I. Exspectans Messem Lucis

— В ожиданиях Жатвы Света

Как и всегда, утро в Вектории началось с громкого звона колоколов. Жестяные крыши домов ярко блестели под теплыми и мягкими лучами солнца. Обитатели жилого района спешили попасть в рабочий квартал. Именно в нем кипела вся жизнь города. Торговые дома, рынки, магазины, заводы и мастерские располагались в этом дивном месте.

Между двумя кварталами располагалась огромная главная дорога, соединяющая вход в Векторию и ее главную площадь. По ней можно было сразу понять, что совсем скоро начнется праздник освящения собранного урожая, который назывался Жатвой Света, суля блестящее и надежное будущее. Вдоль дороги расставили великолепные флаги с серебряным оком. Украшенные золотыми листьями и лентами они гордо развевались на ветру. Торговцы же торопливо расставляли на прилавках корзины с фруктами и овощами, а еще белым виноградом — символом благополучия и изобилия. Дети весело бегали по узким улочкам, предвкушая веселый праздник, мастерили бумажные крылья и надевали их, представляя, что завтра Верховный Архангел пригласит их вознестись в Ангельские Сады.

На площади уже возводили помост. Завтра сюда выйдут ангелы в величественных белых доспехах, и тысячи глаз устремятся вверх, ожидая настоящего чуда. Многие будут молиться, чтобы судьба улыбнулась им или их близким. Ведь избранный человек, обладающий чистым сердцем и сильным духом уходил в Ангельский сад, оставляя его семью гордой, возвышенной и почти прикоснувшейся к чему-то божественному.

Однако не все взгляды сияли надеждой. В глубине одной и улочек праздничные флаги не развивались, там слышался какой-то иной звук. Тяжелые шаги Крылатого Дозора. Два ангела-солдата и сопровождающий их служитель Церкви выводили мужчину в грубой потрепанной одежде. Он даже не пытался сопротивляться, а просто сжал губы в тонкую линию. В его глазах застыл неконтролируемый страх.

Собравшаяся неподалеку толпа поспешила освободить путь для патруля. Люди отворачивались, прятали детей за спину. Никто не кричал и даже не думал паниковать. Никто не спросил, за что мужчина был арестован. Никто не хотел и не мог себе позволить своей дерзостью испортить атмосферу приближающегося праздника.

Лишь один мальчик с бумажными крыльями на плечах, не понимая, почему взрослые отворачиваются, продолжал смотреть на задержание преступника. Его взгляд остановился на ангеле, чье копье ярко сверкало, излучая свет правосудия. Но впервые в душе ребенка появилась не благоговейная надежда, а странное, глухое сомнение.

Все это было неважно. Толпу горожан быстро разогнали патрульные. Гораздо важнее то, что завтра будет праздник, и ангелы выберут новых вознесенных. Но сегодня кто-то исчез навсегда.

II. Celebratione Messem Lucis

— Празднество Жатвы Света

Лазурь неба над Векторией сегодня казалась необыкновенно красивой и безмятежной. Воздух был густым, как мед и собирал в себя сладковатую смесь запаха горячих пирогов, воска для украшенных серебряными листьями дверей и всеобщего ликования. Наконец-то наступил тот самый день, которого Эймонд ждал несколько месяцев. Жатва Света. Четыре раза в год привычный ритм работы промышленного квартала сбивался, уступая место празднику, и жизнь на один день превращалась в невероятно яркую сказку.

В часовой мастерской “Шестерня и Перо” яблоку негде было упасть. Казалось, что каждый горожанин с достатком решил, что его старые часы — позор для такого события, и теперь Эймонд с дедом едва успевали выдавать готовые заказы и принимать новые. Эбен с лицом, испещренным морщинами, как старый циферблат, работал молча и сосредоточенно, с той самой молчаливой погруженностью, которая и снискала ему славу лучшего часовщика Вектории. Клиенты смотрели на него с благоговением, зная: часы от старины Эбена — это не просто механизм. Это пропуск в высшее общество, знак благонадежности и достатка. Дед был уважаем не только как мастер, но и как человек, чья преданность Вектории и ее всемогущим правителям не вызывала ни капли сомнений.

Эймонд уже представлял, как через несколько часов он будет гордо стоять на главной площади Вектории и разделять со всеми радость этого дня. “Давай, парень, давай! — мысленно он подбадривал себя, начищая корпус карманных часов какого-то важного чиновника. — Еще немного и ты будешь там, среди них. Увидишь все своими глазами!”

Наконец, в пятом часу, когда последний клиент с довольной ухмылкой покинул мастерскую, парень выдохнул. Он резко сбросил запачканный машинным маслом фартук и рванул к умывальнику. 

— Не суетись, как букашка на сковороде, — беззлобно проворчал дед, разминая с наслаждением затекшую после изнурительной работы спину. — До начала торжественной церемонии еще полно времени.

Но Эймонд не слушал, он уже собрался и был готов.

Главную дорогу, ведущую к площади, почти невозможно было узнать. Ее едва было видно под ковром из лепестков и лент. Над головами прохожих реяли стяги с вышитым Серебряным Оком, а между ними висели длинные шелковые полотнища с вдохновляющими слоганами.

— Дед, а что там написано? — Эймонд ткнул пальцем в самый большой стяг, где золотом было выведено: “Aeterna Victoria in Caelo et in Terra”. Эбен на мгновение задумался, его глаза слегка сощурились. — “Вечная победа… на небе.. и земле” — перевел он неуверенно, пожимая плечами. — Ну или что-то в этом роде. Красиво же звучит?

Эймонд уверенно кивнул. По его мнению, звучало и правда завораживающе. Он чувствовал, как гордость за свою страну распирает его изнутри.Дедушка был одним из немногих, кто хоть и немного, но понимал древний язык ангелов. Для остальных жителей этот лозунг был лишь красивой декорацией, не несущей глубокого смысла, но приятной глазу. Как жаль, что они не могли воодушевиться прекрасными словами, написанными на нем, как это сделал внук часовщика.

Наконец, они дошли до главной площади Вектории. Площадь превратилась в необъятный океан людей. Еле как они смогли влиться в эту толпу. Им повезло найти местечко с неплохим обзором. Все сладостно предвкушали начало. Ровно в шесть гул толпы стих, словно кто-то внезапно перерезал всем глотки. Взгляды взволнованных людей устремились к белоснежным монументальным воротам крепостной стены, отделяющей божественную часть Вектории с ее Ангельскими Садами и Главным Собором Церкви Серебряного Гласа от остальной части города.

Ворота с глухим стоном отворились. Первыми вышли элитные солдаты Церковной Армии. Непобедимые, закованные в сияющие латы из полированной стали они начали отгонять собравшихся горожан назад, расчищая себе путь своими длинными копьями.

За ними, паря над землей, появился и Великий Совет Ангелов. Семь фигур в белых с золотом одеяниях, их настоящие крылья — живые, переливающиеся перья, были аккуратно сложены за спинами. Их лица были прекрасны: гордые и величественные.

И, наконец, он. Верховный Архангел зашел на помост. Его крылья сильно отличались от всех остальных. Они ослепляли своей красотой и величием. Казалось, что они были сотканы из самого света. От него исходила почти физическая аура власти. Тысячи голосов выкрикнули единый клич, выученный до автоматизма:

— Ave Vectoria! Ave Archangelus! — Да здравствует Вектория! Да здравствует Архангел!

Эймонд вкладывал в крик всю силу своих легких, но его голос тонул в этом грохоте. Он видел, как у большинства выступали слезы от переполняющего их восторга.

Архангел поднял руку, и воцарилась мертвая тишина.

— Дети Вектории, — его голос был звонким и властным, он четко звучал в ушах у всех собравшихся на площади. — Благодать нисходит на нас! Урожай света в этом году особенно обилен! Сила вашей веры, вашего труда питает наш город, и сегодня мы вознаградим самых достойных!

Он говорил о единстве, что сплачивает сильнее стали, о будущем, что сияет ярче солнца, о жертве, что слаще любой награды. Каждое его слово падало в душу Эймонда, как капля горячего воска, отливаясь в слепую, готовую на все веру.

— И вот они, надежда и опора нашей Вектории! — провозгласил Архангел. — Те, чьи сердца чисты, а дух несгибаем. Те, кто достойны вступить в ряды слуг Отечества и пройти обряд вознесения.

Советник зачитал имена выбранных Церковью жителей. Тридцать мужчин и женщин. Слева послышались рыдания счастливой матери, чьего сына только что назвали, а справа возгласы гордых родственников другого счастливчика. Эймонд был искренне рад за кузнеца Финна, третьего в списке, — добряка и силача, который часто даже не брал плату за свою тяжелейшую работу с бедняков.

Стражи построили избранных в идеальную шеренгу. Их лица сияли величием и восторгом. Архангел произнес напутственную речь, и двери в Сады распахнулись, поглотив их, и толпа взорвалась ликующим ревом. Эймонд вместе со всеми хлопал до боли в ладонях. Он сладостно представлял, каково это — войти туда, за стену, туда, где живут высшие ангелы.