Если сакура станет снегом

Глава 1.

— Юймэй, может, пора задуматься о замужестве? — слегка отпив чаю, произнесла мама.

Я лишь молча опустила глаза в чашку. Аромат жасминового чая привычно наполнял беседку, но сегодня он казался мне приторным, будто скрывал горечь невысказанных слов.

— Ты глянь на неё, — с усмешкой перехватила сестра. — Матушка, кто взглянет на эту простушку? На ней женился сам генерал, а после привёл обратно домой к нам — позор ей! Даже простого, небогатого человека, как генерала Юйчэня, не смогла заворожить.

Внутри всё сжалось. Я знала: Сюин говорит это не со зла. Просто ей невмоготу видеть, как тень моего провала ложится на всю семью.

— Сюин, ты можешь помолчать? — прервала я сестру. — Чего ты вообще возмущаешься? Пойди порадуйся, что я так опозорена.

— Хватит ссориться, постоянно одно и то же! — Матушка стукнула кружкой горячего чая по столу. — Смотрите, как цветёт наша сакура…

Мы с сестрой перевели взгляд на дерево, которое сажали вместе, всей семьёй, ещё в детстве. Лепестки сакуры нежно падали на землю. Неужели она наконец‑то расцвела?

В этот миг время словно остановилось. Розовый вихрь кружился в воздухе, касаясь моих рук, словно пытаясь утешить. Я вспомнила, как мы с Сюин, ещё совсем маленькие, спорили, кто будет поливать сакуру, а отец смеялся и говорил: «Обе поливайте. Дерево любит заботу двоих».

— Госпожа, — Инин, служанка нашего поместья, подошла к нашей беседке. — Там…

Она выглядела совсем растерянной. Её пальцы нервно теребили край рукава, а глаза то и дело оглядывались назад, туда, где за поворотом дорожки виднелись высокие фигуры в военных доспехах.

— Что там? — удивлённо спросила моя мама.

— Там… генерал Юйчэнь. Он… он приехал. И с ним… императорский посланник.

В беседке повисла тяжёлая тишина. Даже ветер, казалось, замер, боясь нарушить этот миг.

— Не может быть, — прошептала матушка, бледнея. — Он не посмеет…

— Посмеет, — тихо ответила я, чувствуя, как холод поднимается от кончиков пальцев к сердцу. — Он всегда делает то, что хочет.

Не дожидаясь дальнейших расспросов, я поднялась и направилась к выходу из беседки. Сюин схватила меня за рукав:

— Юймэй, не ходи! Пусть отец сам с ним разберётся!

— Если я не пойду, будет хуже. Для всех нас.

Шаги отдавались гулко в моей голове. Каждый шаг приближал меня к тому, от чего я бежала два года. К человеку, который когда‑то назвал меня женой, а потом вернул обратно, словно ненужную вещь.

Генерал Юйчэнь стоял у главных ворот поместья в окружении стражи. Его фигура в чёрных доспехах казалась монолитной, непоколебимой. Рядом с ним — человек в расшитых золотом одеждах, держащий в руках свиток с красной печатью.

— Юймэй, — голос генерала был спокоен, но в нём звучала сталь. — Император издал указ. Наш брак должен быть возобновлён.

— Что?! — из‑за моей спины выскочила Сюин. — Вы не можете так просто прийти и…

— Могу, — перебил её генерал, даже не повернув головы. — Это воля императора. Указ скреплён его печатью. Ваш отец уже ознакомлен.

Я обернулась. Отец стоял в дверях поместья, сгорбившись, словно внезапно постарев на десять лет. Его взгляд встретил мой, и в нём я увидела то, чего боялась больше всего: беспомощность.

— Дочь моя… — начал он, но генерал снова заговорил:

— У вас нет выбора. Брак будет заключён через три дня. Это не просьба. Это приказ.

Ветер подхватил лепестки сакуры, закружив их вокруг нас, словно розовый смерч. Я закрыла глаза, чувствуя, как мир рушится и перестраивается в одно мгновение.

— Хорошо, — произнесла я, удивляясь собственному спокойствию. — Я согласна.

— Юймэй! — вскрикнула матушка, бросаясь ко мне.

— Это единственный способ уберечь семью, — тихо сказала я, сжимая её руку. — Если мы откажемся, последствия будут куда страшнее.

Генерал кивнул, словно ожидал именно этого ответа.

— Вы мудры не по годам, госпожа Юймэй. Церемония начнётся через три дня, на рассвете.

Он развернулся, чтобы уйти, но на мгновение задержался, бросив на меня взгляд, в котором я не смогла прочесть ни эмоций, ни намерений.

Когда они ушли, я опустилась на каменные ступени поместья. Лепесток сакуры приземлился на мою ладонь — нежный, хрупкий, обречённый на скорое увядание.

— Почему? — прошептала Сюин, опускаясь рядом. — Почему он вернулся?

Я сжала лепесток в руке, чувствуя, как его мягкость превращается в ничто.

— Потому что ему это позволили.

Глава 2.

Три дня пролетели в вихре шёлковых лент, благовоний и бесчисленных наставлений.

Всё поместье гудело, словно растревоженный улей: слуги сновали между комнатами, мастерицы дошивали детали моего наряда, а матушка неустанно проверяла, всё ли соответствует древним обычаям.

Моё свадебное платье было воплощением традиций — алое, как пламя, расшитое золотыми фениксами и серебряными облаками.

Тяжёлый шёлк струился до самого пола, а многослойные рукава напоминали крылья птицы. На голове — корона из нефрита и жемчуга, увесистая, будто символ той ноши, что мне предстояло нести.

Когда я взглянула на себя в зеркало, то едва узнала собственное отражение.

Не девушка — богиня в храме, статуя, созданная для поклонения.

Утро выдалось ясным. В храме собрались десятки гостей — знатные семьи, офицеры генерала, чиновники из столицы.

Все замерли в ожидании, когда я, сопровождаемая отцом, ступила на красную ковровую дорожку.

Шёпот прокатился по залу:

— Какая красота…
— Словно сама императрица…
— Но ведь два года назад её вернули… неужели снова?..

Я шла, не поднимая глаз. Только чувствуя, как каждый взгляд прожигает ткань моего платья.

У алтаря нас ждал генерал Юйчэнь — в чёрных доспехах, с холодным блеском в глазах. Жрец начал обряд.

Первый поклон — земле.

Мы склонились до самого пола, касаясь лбами циновок. Я ощутила запах благовоний, смешанный с ароматом сандала от его одежды.

Второй поклон — родителям. Наши отцы стояли рядом, но взгляды их были далеки друг от друга. Мой отец — сгорбленный, будто под тяжестью вины.

Его отец — статный, с высоко поднятой головой, словно оценивал сделку.

Третий поклон — друг другу. Я подняла глаза на генерала. Его лицо оставалось бесстрастным, но в глубине зрачков мелькнуло что‑то неуловимое.

— Вы обменялись клятвами перед небом и землёй, — провозгласил жрец. — Отныне вы — муж и жена.

После обряда наши родители собрались в главном зале. Мой отец склонился перед отцом генерала:

— Честь для нашего рода…

— Это долг, — перебил тот, не скрывая высокомерия. — Ваш дом теперь связан с семьёй Юй. Надеюсь, дочь ваша осознаёт ответственность.

Матушка попыталась сгладить напряжение:

— Юймэй воспитана в уважении к традициям…

— Традиции — это хорошо, — кивнул отец генерала. — Но послушание — важнее.

Я стояла в стороне, чувствуя, как слова режут, словно ножи.

Моя сестра держалась поодаль. Когда я поймала её взгляд, она лишь пожала плечами — не то с презрением, не то с жалостью. Позже, когда гости начали расходиться, она подошла:

— Ну что, «госпожа Юйчэнь»? — её голос звучал насмешливо, но в глазах читалась тревога. — Теперь ты — украшение для его дома?

— А что мне оставалось? — тихо ответила я. — Ты же знаешь, чем бы всё кончилось, если бы я отказалась.

Она молчала, потом вдруг схватила меня за руку:

— Если он обидит тебя… я найду способ вытащить тебя.

Я лишь кивнула. Слова были лишними.

Вечером меня проводили в покои, предназначенные для первой ночи. Комната была украшена красными фонарями, на столе дымились благовония, а на низком столике стояли чашки с чаем и сладости — символы сладкой жизни.

Я села на край кровати, прислушиваясь к далёким звукам празднества.

Время тянулось бесконечно. Час. Два. Три.

Тишина давила.

Наконец, я не выдержала. Встала, сорвала с себя тяжёлое платье, швырнула его на пол.

Потом подожгла край подола свечой. Шёлк вспыхнул, пожираемый огнём, словно моя прежняя жизнь.

Надев простую хлопковую тунику, я легла, укрывшись тонким одеялом. Глаза закрывались от усталости, но сон не шёл.

Дверь скрипнула. Я резко открыла глаза.

Генерал стоял в проёме, высокий, тёмный силуэт на фоне лунного света.

Он медленно подошёл, остановился у кровати.

— Ты сожгла платье, — его голос звучал ровно, без гнева, но от этого было ещё страшнее.

— Оно было тяжёлым, — ответила я, не поднимая взгляда.

Он наклонился, схватил меня за подбородок, заставляя посмотреть на него. Его пальцы были жёсткими, неумолимыми.

— Ты теперь моя жена. Здесь нет места капризам.

— А где есть место? — я попыталась вырваться, но он сжал сильнее.

— Там, где я скажу.

Его глаза сверкнули в полумраке. Он отпустил меня, но я знала — это не конец. Это только начало.

— Спи. Завтра мы уезжаем на север.

Он развернулся и вышел, оставив меня в темноте, наедине с пеплом моего прошлого.