Эйлин, Эллочка, Элька

Пролог

Бам!

− Блядь! Как же больно-то, сука….

Бам!

Я откатилась в сторону и смогла открыть один глаз. Высоченный неопрятный мужик, от которого разило перегаром, потирал кулак со сбитой костяшкой. Сплюнул на пол и вышел, зло пробормотав нечто неразборчивое. Видимо об меня он костяшки и сбил, мразота – бабу бить! Да хрен бы с ним левую бабу, мало ли, как оно бывает, но, − меня?!

А с хера ли меня? Голова гудела, мысли слипались в кучу, не соображалось. Мужика я не помнила, да и думать мешало гудение в ушибленной черепушке. Вот же гондон… Чудом сгреблась, поднялась на четвереньки, распрямилась, держась за стенку. Стена была обклеена старыми пожелтевшими обоями в выцветший ржавый узорчик. У меня похожие когда-то были на съёмной студенческой халупе. Хохотнула, вот странное создание − человек: в голове шумит, кровавые сопли свисают, грудина болит, наверное, ребро сломано, а она − обойчики вспомнила времён молодости! От курица!

По стеночке доползла до ванной, тёмной и пошарпанной, в лучших традициях коммуналок. В мутном зеркале с белыми неаппетитными потеками отражалась худющая баба с недобрым взглядом из-под кустистых бровей. Глаза тёмные, посажены глубоко, уголки опущены. Губы тонкие, лицо вытянутое, нос  то ли сломан, то ли от природы с горбинкой. И вся эта красота расцвечена великолепным кровоподтёком во всю щёку. Баба и так была не ахти, а хуже её дело ещё и то, что это, мать его, была не я! Я, конечно, тоже не королева красоты, но не могла за одну ночь трансформироваться из невысокой рыжухи в эту вороную кобылу! Ну, и годков то мне уже далеко за…!

От созерцания удивительного отражения меня отвлекло шуршание. Я опустила взгляд, и чуть вздрогнула. На растоптанных тапках неопределённого цвета, свернулся, обхватив мои ноги, лохматый пацаненок. Чернявый, грязный, худющий! Года три, от силы. Он неслышно пробрался в ванну и приобнял меня за ногу.

− Мама? – поднял он на меня черные глазищи.

− Приплыли, − подумала я, и села на край ванны.

Глава 1

Вот зря я читала все те книжонки фантастические, что Любка подсовывала. Надо было вышивать или вязать в свободное время. Так нет, нравилось мне, идиотке, про попаданцев всяких читать − вот и попала. Опрос дитятка, осмотр дома и рытье в бумагах дало невероятный  результат: я попала в 1964 год, куда-то в Англию. Зовут меня Эйлин, пацанёнка − Северусом, мудло, которое врезало мне по морде – некто Тобиас Снейп − мой муж.  и всё происходящее не сон, не бред (я щипала себя за ногу и несколько раз нажимала на глаз), это вселенная Гарри Поттера (пара-пара-пам!).

В своё время киношка мне оч зашла, хотя дохрена недопоняла. Потом, вместе с малыми читала книжки. Нормальное чтиво, мои читали взахлёб. Хотя точно так же они залипали и на Хроники Нарнии, и на Перси Джексона. Мои, эх, как там мои то? Они большие детки уже, конечно, со своими семьями давно живут. А я… А я в теле худющей бабы с фингалом, сосульками вместо волос, мужем-алкашом и пострелёнком, сижу в разваливающейся хибаре на продавленном диване и не знаю, что делать дальше. Из телика вечно всякие мотиваторы, коучи и психологи говорят, что нужно в любой херне искать позитив. 

Я задумалась, откинувшись на спинку дивана, тот заскрипел. Лохматый детёныш, дремавший рядом, заворочался и засопел. Так, ну какой у меня позитив? Я окинула взглядом тёмную обшарпанную гостиную, грязнющие окна, перевела взгляд на себя… Ну ок, из плюсов, у меня впервые в жизни есть дырка между худыми ляхами!

− Думай, Эля, думай! От сидения на жопе эта херня сама не рассосётся, надо булками шевелить!

Я тихонько встала, и двинулась на кухню, на ревизию припасов. Мудло вечером придёт и будет жратки хотеть. Надо подготовиться. Кроме еды в одном из кухонных ящиков была найдена аптечка. Опознан йод и нечто похожее на широкий эластичный бинт. В ванной, с горем пополам, отмылась холодной водой от крови. Смазала все ссадины йодом, на синяки нанесла йодовую сетку, ребра крепко перемотала бинтом. Шмотки оставила валяться в ванной: сил и желания заниматься стиркой не было. И так срач, одной грязной тряпкой больше. Дотянула до спальни, в шкафу нашла уродское, но свободное и чистое платье-халат в цветочек. Накинула, затянула пояс. Сойдет. Сползла вниз и, на скорую руку, сляпала супец с перловкой, больше ни на что синяя птица найденная в холодильнике не годилась. Пожарила картошки с луком. Пока чистила и ворочала чугунную сковороду чуть не сдохла. Рёбра горели.

− От, гнида, я тебе устрою, тварь! – Бухтела себе под нос, отдирая картошку от сковороды.

Проснулся малец, покормила супом и спросила где мамина палочка. В кино они все лихо этими палками колдовали. Оказалось, что Сев про палку знал, и даже смог показать, где ту заныкал его папаша. Я только ухмыльнулась. Может, я своих малых уже и не помню такими, но то, что детки в четыре года прекрасно знают, где лежат прикольные и недоступные штуки, – это факт.

Палка оказалась именно палкой. Тупо куском полированной ветки. Но взяв её в руки я почувствовала силу и уверенность. Словно вот теперь всё нормально, мать, будем жить.

Игра в «А Сев точно не помнит где» привела к тайнику с конспектами Эйлин и одной мужниной заначке, которую я тут же перепрятала. Хер его знает, что за эту сумму можно купить, но бабки есть бабки, они нужны всегда. А то, что я нашла, − всё моё. Будучи Элеонорой Филимоновой, трижды удачно замужней дамой, я у муженьков заначки, когда находила, когда отбирала, но чтобы отдать − такого не было никогда! На заначках поиски было решено временно остановить. Малого выгнала играть во двор, сама села на крыльцо, одним глазом поглядывая на то, как мелкий что-то рисует веткой на земле, другим − в конспекты по чарам. Просматривала поверхностно, закладывая обрывками газеты заинтересовавшие меня заклинания. Первично меня интересовали лечебные, потом бытовые, защитные и, наконец, вредительские, так я окрестила те, что у Эйлин были помечены как «детские шуточные заклинания». Если хоть что-то из этого у меня получится, Тобиас ой попляшет!

Малому надоело ковыряться в земле, я забрала его домой, умыла, посадила есть картошку и пить чай с хлебом, с маслом и сахаром. Другого сладкого в доме не было, но малой был худой и картошку уминал, аж за ушами трещало, потому я решила, что и масло должно зайти. Сама же отправилась проверять палочку. Начать решила с бытовых заклинаний. Лечебные тестить придётся на себе, потому лучше спалить или слотьма койку супружника, чем себе скальп снять.

Первые Эскуро мне не удались. Потом я въехала, что нужно просто положиться на мышечную память: это тело умело колдовать. Дело пошло на лад. Постельное, кровать и шкаф очистились. Затем испробовала Репаро и Тергео. Тоже сработало. Хотя Репаро восстановило лишь бра у кровати. Направленное на сломанную раму окна оно не принесло ровно никакого эффекта. Собравшись с духом, сняла импровизированную повязку и направила палочку на ребра:

- Ферула!

Из палочки вылетели ленты и плотно опоясали корпус. Дышать стало легче и не так болезненно. Остальное, к сожалению, можно было поправить лишь с помощью зелий. А их я пока не нашла.

До вечера мы с Северусом занимались очисткой и починкой. Успели закончить нашу с ним спальню, потому как ещё и на детскую у меня пока сил не было, а отпускать от себя ребёнка я не планировала, пусть пока со мной поспит. Отдраили ванну и кухню. На ужин сварганила малому омлет и отправила того спать. Ужин оставила на столе и поднялась к мелкому, запечатав двери в нашу комнату Коллопортусом, который был указан у Эйлин как заклинание, запирающее двери. Если этот урод, наш папаня, таки прорвётся, у меня для него заготовлен маленький сюрприз, из тех самых «шаловливых» чар Эйлин.  С этими мыслями я вытянулась на кровати рядом с Северусом. Он трогательно сопел, обняв подушку. Сил не было, болели рёбра, подташнивало. «Утро вечера мудренее, Элька, где наша не пропадала!», - подумала я и отрубилась.

Глава 2

Трещина расползалась по потолку как ветвистая молния среди желтых облаков-разводов. Лениво отметила про себя, что крыша, видимо, протекает. Проснулась рано, по многолетней привычке: базар не дремлет! Кто любит поспать − нихрена не продаст!  Встала тихонько, чтобы не разбудить мальца, и, взяв палочку, тихо вышла. В соседней спальне постель была смята, и ощутимо пахло перегаром. Внизу, на кухонном столе, стояла грязная посуда, и валялись бутылки из-под пива.

- Батенька, никак, откушать изволили! То есть, не только алкаш, но ещё и свинья! Шикарное приобретение для семьи, шикарное…. Для полного счастья не хватало только, чтобы это создание было безработным. Не, ну а чё, продавленный диван уже имеется, телик тоже… − мысли вслух помогали не двинуться умом.

По старой привычке стала искать тряпку, но вспомнила про новое орудие в руках. Палочкой убрала грязь, но тарелки отнесла  в шкаф ручками: заклинание левитации на посуде решила не пробовать, её тут и так было мало. Вышла на крыльцо, хотелось срочно вдохнуть свежего воздуха и покурить. Но это тело пока не было отравлено никотином, и воздух тут оказался далеко не свежим, но по сравнению с амбре в доме казался амброзией. На крыльце стояла бутылка с молоком. Ага, уже что-то, где-то я слышала о таком. Или в кино видела?

Стараясь ничему не удивляться, подхватила молоко и отправилась варить кашу. Насколько проще было бы послать всё к чертям, если бы не было малого. Называть его сыном я пока не могла. Чувства нежности и материнской привязанности он у меня не вызывал. Не я его носила, не я рожала. Жалко, чисто по-бабски? Да.  Худой, несчастный, родители уроды, судьба не самая лёгкая впереди ждёт, ещё и помрёт до сорокета, вроде по фильму. Может, ему в детдоме лучше было бы, чем в такой семье расти. Но тело, что мне досталось, было матерью мальца. Видимо, за всё надо платить, и к новой жизни прилагается такой вот прицепчик.

Каша варилась, а я, на волне мыслей о мелком,  вспомнила своих детей, и то паскудное время, когда приходилось разрываться между малыми, работой на рынке: второй муж вечно в командировках пропадал, и деньги слал нерегулярно, − и учебой. Курсы риелторов отнимали кучу времени, нужно было параллельно по городу носиться, выискивать свободные помещения, создавать собственную базу. Сколько раз приходилось таскать малого с собой, пока старшая в саду…

 Кто вообще придумал, что молодость − самое лучшее время? У меня оно, то самое лучшее, наступило после сорока, когда я в третий раз развелась. Уже мои собственные помещения успешно были сданы под огромный продуктовый и парикмахерскую, принося стабильный доход. Наконец и я съездила на моря, морепродуктов пожрала, увидела фонтан в Риме. Любовника себе итальянского завела на пятнадцать лет младше, горячего и смазливого. Зубы себе сделала, в конце концов. И тут на тебе,  − уснула, проснулась в теле этой клуши!

С грустью окинула неказистое жильё взглядом, и поняла для себя предельно чётко – надо валить. Здесь жизни не будет. Алкаша не перевоспитать, да и зачем? Может, у Эйлин и были причины жить с этим чмошником, любила его, например, то у меня, Элеоноры, этих причин нет. И мальца надо отсюда вытаскивать. Его батенька и прибить может, если бросить малого на этого алкаша.

Осталось понять, куда и как валить. Развод − дело наживное, через суд и удаленно разведут. Совместно нажитого тут кот наплакал, да и не знаю я английских законов. Однажды мне ведь уже пришлось уходить с ребёнком в новую жизнь, где меня не ждало ничего хорошего. Но тогда история была совсем другой. Я была молода, горяча и вспыльчива. Муж казался скучным и невнимательным. Хотелось романтики, цветов, красивых платьев, а что у меня было? Тюльпаны на восьмое марта и бесконечные кашки, стирки прогулки на детской площадке? Любовь разбилась об быт. Тогда казалось, что стоит уйти, и жизнь повернётся солнечной стороной. Но как оказалось − нифига ни разу! Почти год пришлось кантоваться в съёмной комнате, пока благоверный разменивал совместно полученную от государства квартиру. Торговать сигаретами и кофе на остановке у автостанции. Потом жить в общаге: на квартиру размена не хватило, но зато хоть  комната была своей.  Метаться между садом и работой, периодически десантируя сопливую мелкую на голову маме или бывшему мужу.  Потом встретила второго. Тот был красив, романтичен, работал строителем в далекой и волшебной Чехии. Вахты длились от трех месяцев до полугода. Жили хорошо и дружно, добавили в семью второго мелкого, я переквалифицировалась, жизнь наладилась. Только вот когда командировки закончились, и мужик мой основал свою строй фирму, денег скопил достаточно, вдруг оказалось, что люди мы совсем чужие. Да и вообще, мы, ну вся семья, его сильно напрягали. Он привык полагаться только на себя, отдыхать в одиночестве. Одно дело проводить с семьей по две-три недели между командировками, другое – постоянно жить. Развелись мирно. Продолжали общаться вплоть до моего перемещения в этот альтернативный мир.

Теперь мне, видимо, снова предстояло уходить в никуда. А для этого нужна подготовка. Надо раздобыть наличности, чуть приодеться и подыскать куда драпать и как с наибольшей пользой использовать старые и новые навыки.

Проснулся мелкий, скатился колобком с лестницы. Взъерошенный, в растянутой майке, босой. Так дело не пойдет. Надо откормить и приодеть. И постричь этот кошмар. Него приличному мальчику таким косматым быть. Метнулся ко мне, обнял.

− Мама!

Приобняла чудика. Несчастное создание, обезьянка маленькая. Ручки тоненькие, а крепкие. Поцеловала в макушку. Детям нужно, чтобы их обнимали и чтобы о них заботились. Тогда из них вырастают самодостаточные взрослые. Насколько помню, от недостатка любви тот Северус всю жизнь страдал какой-то ненормальной больной привязанностью к первой девчонке, которая искренне хотела с ним дружить. А это херня, − не любовь, а психологическая ущербность. Больная привязанность. Погладила мальчика по волосам, приобняла ещё раз.

Глава 3

Ну, что сказать, фокус с сумкой не удался. Её пытались стырить дважды. Следить и за сумкой, и за малым оказалось непосильной задачей. Кроме того, я тащила саквояж, отвечала на сто тысяч «почему» и пыталась найти нужную платформу одновременно.

Количество откровенно стрёмных людей на квадратный метр зашкаливало: худые подростки с серыми лицами в таксистских кепках, попугаистые дамы с начёсами, мужики в жутких туфлях. А запахи! Ароматы духов, перемешанные с потом. Прям дух молодости, переполненных трамваев и электричек. Вот по чему не соскучилась, так это по общественному транспорту! Последние годы буржуйка-Элка передвигалась исключительно на своем авто.  Но, к сожалению, то, что переместило меня сюда, почему-то не озаботилось захватить комфортабельный миниатюрный и маложрущий пыжик, потому Эллочка, жопу в руки и адью на поезд!

Северусу всё нравилось. Они вкусно покушали картошки, надели новые красивые вещи. Ему подарили самолётик и медвежонка. Потом они сели в красивую чёрную машину и приехали на вокзал – так, мама сказала, называется это место. Северусу нравился и шум, и красивые люди вокруг, и паровоз, и вагоны, и красные скамеечки, и шторки, и тудудух-тудух! Самолёт летел возле окна, проносились деревья, мама дала вкусный бутерброд с котлетой и чай из термоса. Это был самый лучший день в его жизни!

Эля зыркала недобро из-под густых чёрных бровей, включив режим «защита». Купеха попалась нормальная, поезд представлял собой нечто вроде нашей электрички, ехать нужно было четыре часа, затем, если объяснения хозяйки по телефону окажутся верны, прямой автобус от конечной до конечной. Малой был счастлив, игрался с самолётиком. А вот соседушки ей не понравились сразу. Молодые люди, судя по запашку, чуть подшофе. На её стороне, конечно, немодные шмотки, недобрый взгляд и стрёмный еблетос, но тут всё завит от того, сколько было выпито…

Забегая наперёд, алкоголя, видимо, оказалось достаточно. Приставать начали аккуратно, но настойчиво. Я огрызнулась, мол, дама неразговорчивая и недоброжелательная, но мальчикам было скучно, а ехать долго. Ну и тут, конечно, мой косяк. Я всё время забывала, что тело то не моё. Это, хоть и страшненькое, но молодое. И поведение, которое проходило у хамоватой тётки хорошо за сорокет, не проконало для дамочки чуть за двадцать.

Северус задремал, и мальчики решили разыграть комбинацию: «ну, чё ты ломаешься». Может, если бы на моём месте была настоящая Эйлин, она бы растерялась, испугалась, может, запаниковала бы. Но не Элка. Напрочь забыв, что я теперь волшебница, и даже не подумав достать палочку, мягко нависла над одним из сопляков, проникновенно посмотрела ему в глаза, опустила руку прямо тому на промежность, резко и сильно сжав яйца. Глаза у парня округлились, он попытался было подать сигнал своему товарищу, но я усилила нажим и, подавшись вперёд, отчётливо прошептала в ухо несчастному:

- Дернешься, я тебе яйца оторву, сучонок. Вы сейчас тихонько встанете с дружбаном, вымететесь отсюда, и не вернётесь до конца поездки.

Для подкрепления своих слов я оттянула яйца посильнее, чтобы он почувствовал как ногти с силой впиваются в нежную кожу ценного органа.

 – А если я тебя отпущу, и вы дернетесь, − в это время я свободной рукой достала из кармана заранее припрятанный перочинный нож, реквизированный у муженька, − то я, − лезвие упёрлось парню во внутреннюю сторону бедра, − вас обоих порежу. Понял, сопляк?

И посмотрела мальчику в глаза. Недобро так, опасно посмотрела.

Испуганный и измученный болью в паху парень сглотнул и быстро закивал.

− Брысь отсюда, оба! – Сказала и резко ослабила хватку, медленно опустившись обратно на своё место. Северус так и не проснулся. Дружбан яйцежатого недоумённо переводил взгляд с меня на своего товарища. Из-за моего широкого пальто он видел только, как я привстала, опёршись рукой между ног его товарища, и что-то прошептала тому на ухо. Вдруг друг обрёл дар речи.

- Да ты ебнутая! Пошли, Генри! – Резко встал и вылетел из купе.

Генри перевёл взгляд на дамочку. Та произнесла, добавив в голос ласково-стальных ноток:

- Иди, Генри, иди.

И, подождав, пока тот скроется, брезгливо вытерла руку о пальто, подумав, что нужно будет отмыть со щёлочью. Потряхивало. Хотелось блевать и курнуть. Адреналин гулял. Спина вспотела, руки тряслись. Много лет прошло с тех пор как мне в последний раз пришлось отваживать такого вот навязчивого «кавалера». Да и в последние годы у меня всегда с собой были баллончик и шокер. Того что парни вернутся мстить я не боялась.  Шакалы вонючие. Я показала зубы и доказала что сильнее. Мальчики скорее пойдут искать более сговорчивую жертву. Но мне было насрать. Это уже не мои проблемы. Я не супергерой тут, невинных спасать! Мне надо успокоиться и доставить Северуса в безопасное место. А вот там уже можно и курнуть и всплакнуть.

Посмотрела на пострелёнка. Мама должна быть сильной, героя, желающего вытащить меня из моря говна хотя бы на руках, не говоря уже о белом лимузине, на горизонте не предвиделось, греби сама, моя девочка! Впрочем, как всегда.

Поезд прибыл. Северус был разбужен и перегружен в автобус. Мама даже разрешила покататься на тележке, вместе с саквояжем. Мы с сыном Эйлин смотрели из окна автобуса, нужно было унять любопытство. Обсуждали проносящиеся домики, считали машины, я − красные, а Северус − чёрные. Городские здания сменились симпатичными домишками и маленькими двориками.

Автобус прибыл на конечную − городок Лутон. Меня это место привлекло сразу несколькими факторами. Жильё было в разы дешевле, чем в Лондоне, при этом рядом находился крупный аэропорт и несколько заводов. До Лондона регулярно ходили рейсовые автобусы.

Глава 4

А потом я рыдала. От души, со всхлипами и подвыванием, с кусанием кулака, громким и некрасивым высмаркиванием соплей. Хлебала вино, периодически ходила умываться холодной водой, чтобы  вскоре снова заплакать. Ела сгущенку из банки ложкой, заедая белым хлебом, как в детстве, и снова плакала, роняя слёзы в сгущенку. Потом кончилось вино. Мне так было жалко молоденькую дурочку, которая глупо растратила свою короткую жизнь, и так же глупо из неё ушла, оставив меня вот это вот всё разгребать. Я оплакивала Элеонору Алексеевну Филимонову, которая однажды заснула навсегда в своей Одесской квартире. И так и не увидит, кого родит невестка Софа, и как на линейке в красивеньком, купленном ею костюмчике, будет стоять Витенька − старший внук. И так мне было нас обеих жалко!

Потом я пошла в ванну и долго, молча, смотрела на запухшую патлатую немочь, которая там отражалась.

—  Нет, Элечка, это не немочь, это ты теперь, милая. И с этим рылом мы что-нибудь сделаем, —отражение отреагировало скептическим поднятием брови. — Поревели и ладуньки. Пора идти спать.

Погасила свет и, дойдя до спальни, заползла под одеяло. Завтра снова нужно будет что-то решать, и решать немало. Но сегодня: спать, спать, спать!

Утро встретило бытовыми хлопотами: пакеты чая на запухшие глаза, крепкий кофе, завтрак, разбор вещей, прогулка по новому дому и саду. Садом это можно было назвать, ну очень относительно. Польстить этому месту от души. Просто кусочек земли между калиткой и крыльцом,  засаженный  множеством цветов. Среди клумб притаилась резная скамейка, а от тротуара участок отделяла живая изгородь. Но нам с Северусом очень понравилось. По сравнению с загаженным и захламлённым задним двором дома в Паучьем тупике, этот сад смотрелся просто королевским парком.

Мы прогулялись по близлежащим улицам, покачались на качелях. Северус был накормлен мороженым в небольшом кафе и счастливо дома уложен спать. А я засела за конспекты. Больше часа методично штудировала записи предшественницы и пробовала всё, что могло принести хоть какую-то пользу. Среди записей попались даже косметические чары. Они были в отдельной, очень девчачьей, красненькой тетрадке. Тут были бережно выписаны рецепты шампуней и зелий, укрепляющих волосы и ногти, крема от веснушек и морщин, заклинания для завивки ресниц и волос. Странно только, что при такой явной увлеченностью предметом Эйлин выглядела как чмо. Просмотрев рецепт для зелья от угрей, я многозначительно присвистнула.

— Да уж… мухи, мёд, говно и гвозди! Это тебе не супчик и даже не рагу!

Преисполнившись уважения к волшебникам, которые способны из такой гадости создать нечто полезное, я продолжила штудировать чары. Итогом упражнений стали нормальные брови, с модным изгибом и подкрученные заклинанием ресницы. Волосы решила стричь в парикмахерской. А пока подвязала их тёмной лентой. Тело тоже подверглось тщательнейшему досмотру. Из плюсов – грудь присутствовала. Вполне приличная двойка, а вот жопы не было. Худая и длинноногая Эйлин обладала удручающе плоской задницей. А так дело не пойдет. Модные нынче платья, конечно, скрывали этот недостаток. Но я-то знала об отсутствии жопы, потому незамедлительно сделала десять приседаний и парочку выпадов.

— Ничего, детка, жопа — дело наживное. Это я тебе как человек, не вылезающий из фитнес-клубов  скажу, —  подмигнула я своему отражению.

После ревизии тела, была проведена ревизия финансов, и вот  там всё не радовало. На продукты, конечно, хватит на первое время, но потом – затык. Впереди лето, Северусу нужны сандалеты и туфли, мне — пара платьев поприличнее. Секонд, конечно, в помощь, но надо искать работу.

— Элка, что ты умеешь?

По прошествии часа я понимала, что умею ой как много, и мне есть чего предложить рынку труда. На волшебство я надеялась исключительно при условии выбора ремесла связанного с отъёмом денег. Я всерьёз не отбрасывала вариант, если прижмёт, прокатиться в Лондон и с помощью Конфундуса, Алохоморы и Акцио пополнить свой бюджет. Совесть не терзала. Каждый выживает как умеет. Потяну у тех, кто и так неплохо устроился, не обеднеют, всегда хватает тех, кто и сам обогатился околозаконно.

Можно снова податься в торговлю, язык подвешен, а то, что реалии другой страны, так освою, чай не дура. С недвижимостью я связываться не спешила. Очень уж отличается специфика рынка. А вот рукоделие как хобби рассматривала. С помощью магии можно ускорить процессы. Создать уникальные и красивые вещи, такое всегда в цене. Что еще? Рядом аэропорт, можно чуть подхалтурить на русских туристах, как только освоюсь, что тут почём. Побарыжить на обмене валют, рассказать про гостиницы, кафешки, предложить помощь с арендой авто и поиском жилья.

Можно периодически восстанавливать старые вещи, в Англии ценят антиквариат и часто встречаются настоящие клады на барахолках. Надо периодически поглядывать и с помощью Репаро чинить. Главное, не зажираться и не брать дорогого и громоздкого. А вот абажуры, фарфор, фурнитура для мебели, бижутерия — тут можно поплясать. Ещё вариант устроиться машинисткой или манекенщицей. Длинные ноги, худоба, выразительный нос и брови. Это можно сделать фишкой, если постараться. Хотя от богемного мира я далека.

Но сложилось так, что моей первой работой в новом городе стало место уборщицы. Мы с Северусом прогуливались, осваивали город. Симпатичная парикмахерская на набережной недалеко от дома привлекла наше внимание яркой вывеской и сотрудницами, которые были лучшей рекламой заведения. Около витрины курили две красивые девушки в ярких платьях и с модными высокими причёсками. Я поняла, что время пришло. Лохмы прочь!

Слово, за слово, разговорились. Одна из девушек, Лолли, тут же согласилась «присмотреть за симпатичным молодым человеком». А Энн, вторая мастерица, уволокла меня на стрижку. Короткий боб, несмотря на всю его прелесть для моего лошадиного лица, был отметён, также как и гарсон. За такими стрижками нужен уход, а вот на прямой срез чуть ниже плеч и на прямую чёлку я согласилась. Скроем высокий лоб, на затылке можно сделать начёс, создать объем на круглую расчёску или бигуди я сумею. Ну и всегда можно накрутиться на носки, спасибо двадцать первому веку и ютубу! Волосы у Эйлин доставали до попы. Предприимчивая Энни предложила мне продать их на шиньйон. Я согласилась. Отрезали выше, чем планировали, по плечи, но мне понравилось. Голове сразу стало легче, исправленные брови и чёлка сделали это лицо гораздо миловиднее. Причёска называлась объёмный флип, и очень мне шла. Завивка наружу ностальгически напоминала образ Барбыры Брыльской. В процессе стрижки, а затем замеров и расчётов за волосы на шиньон мы разговорились.  Оказалось, что салону нужна уборщица, которая будет приходить за час до открытия заведения или после его закрытия, и убирать помещение. Нужно помыть парикмахерский и маникюрный залы  — женский и мужской, протереть подоконники и рабочие столы. Мыть зеркала. Раз в неделю вымыть витрину: за это платили отдельно. Деньги предлагали небольшие, 16 фунтов в месяц, так как работа считалась почасовой. Но меня устроило. Я выторговала возможность себе и Северусу обслуживаться бесплатно, в том числе дважды в месяц делать маникюр себе любимой.