фанфик "Дети Дон Кихота. История Димы"

- Сынок, это я, папа!

- Да я уже понял, раз ты меня вызвал на переговоры на почту. Что-то случилось?

- Сынок, ты не хочешь приехать к нам в гости?

- Неожиданное предложение, тем более, что я был у вас с мамой в гостях две недели назад.

- Понимаешь, я не хотел тебя беспокоить. Но тут такое дело… Наша мама больна.

- Что с ней? Бронхит? Воспаление легких? Сейчас зима и…

- Нет. Сынок. Тут посерьезнее. У нее обнаружили рак. Она в больнице. Так когда ты приедешь?

- Через пару дней. Скажи Витьке, чтобы он меня встретил.

_______

- Мотя, собери мне портфель. Мне завтра в Москву.

- В Москву? Зачем? Беременная Мотя тревожно расширяет глаза.

- Да мама там что-то приболела. Отец звонил. Надо съездить. Узнать, что и как.

- Конечно. К нашим зайдешь? Я соберу тебе еще картошки и баночек.

«Наши» - это Мотины родители. Она их любит. Но мужа она любит больше. Или не торчала бы со мной столько лет в Озерках. И не собиралась бы рожать второго. Старший уже студент. Самое время. Потом будет поздно.

________

« - Может, это не так? Может, ошибка? И все окажется ложью?» Я курю в тамбуре, глядя в замороженное окно. Мои Озерки недалеко – уже завтра я буду в Москве.

Далеко на перроне, среди толпы встречающих, я сразу увидел высокую фигуру старшего брата. Кожаное пальто, мохеровый шарф. Даже в сильные морозы Витька шапку старался не носить. Фасонил.

- Ты опять «без головы»?

- Зачем мне в машине шапка?

- Затем, что это тебе не Франция, в которую ты летом ездил. И тебе не восемнадцать.

- Отстань. У тебя целая школа. Вот их и воспитывай. Опять эти банки? Ну, сколько можно?

- Сколько нужно – столько и можно. Меня попросили – я передал. Сам будешь хрумкать и нам скажешь «спасибо». А то я не знаю, как в Москве сейчас с продовольствием.

- Ну, все? Ты высказался?

- Да.

- Переживаешь?

- Очень. Всю ночь не спал.

- И я почти не сплю. Как узнали…

- Как узнали… А как проглядели? Тоже мне, медики…

- Вот тут, я с тобой, Дима, согласен.

- Мы сразу в больницу?

- Нет. Сначала домой. Разгрузим твою «продуктовую помощь» и поговорим с отцом. А завтра поедем к маме.

- А до завтра она не…

Витька посмотрел на меня так, как будто я спорол ну просто несусветную чушь.

- Ты совсем дурак?

- Ты давай на дорогу смотри, умник! Что я такого сказал-то?! Откуда я знаю, как у нее дела? Я же тоже переживаю.

- Не переживай. Я у нее вчера был. Проворчал Виктор:

- Выглядит она неважно, но поводов биться в истерике пока нет. А Юрка говорит – что благоприятный исход вполне возможен. Она поправится. Будут лечить. Может, все обойдется. Там пока не смертельно. Но папа хотел всех созвать.

- Лешка знает?

- Лешка домой едет, у него каникулы. Завтра утром дома будет. Вот все и пойдем к маме. Не стали его понапрасну тревожить. Завтра все скажем.

Я посмотрел на брата. Он глядел на дорогу, лицо его было серьезным и сосредоточенным. Все правильно. Дорога – серьезная тема. От нее лучше не отвлекаться, когда за рулем. Но…

Витька у нас всегда серьезный. Принципиальный и категоричный. От этого тех, кто не вписывается в его картину мира, он считает немного «того»… И меня он считает таким же. И удивляется, как я столько лет руковожу средней школой. Он никогда мне не говорил этого. Но я-то знаю. Это написано у него на лице. А еще сейчас у него на лице написано какое-то беспокойство. И не о маме. Оно появилось давно. Я это понял еще на встрече нового года. Что с ним что-то случилось. Но разве он скажет? Мне – точно нет. Ладно, будем ждать, когда он пожалеет глупого младшего братца (то есть, меня) и расскажет все сам. Но, может, и не пожалеет. А мне это тоже неинтересно. У меня своя жизнь. И не хуже, чем у него, хоть я и не мотаюсь по заграницам и не здороваюсь за руку каждый день с академиками и народными артистами.

- Чего ты на меня смотришь?

- Ничего. Любуюсь. Давно не видел.

- Хватит шутить.

- А что еще делать? Плясать? Тут тесно.

- Ну и дурак ты…

- Спасибо большое, от тебя ничего другого и ожидать не стоило. Один ты у нас умный.

Дрались мы давно, лет тридцать назад. Но повторять до сих пор не хотелось. Мы просто молча подъехали к дому и поднялись на наш этаж.

- Дети! Ну, наконец-то! Радостно встретил нас папа.

Он был в мамином переднике, на кухне что-то шипело и булькало.

- Принял от нашей мамы бразды правления. Готовлю обед!

- Ты молодец, папа. Я жутко голодный.

Мы с Витькой втащили сумки, разделись и дружно пошли мыть руки. Как в школьные годы.

Интересно завтракать борщом. Но борщ у папы получился вкусный. Не пожалуешься. Да и какая разница - овсянка или борщ? Мотя по утрам все время пичкает меня овсянкой. Заботится. Периодически я устраиваю бунт, тогда она, тяжко вздыхая, жарит мне яичницу день или два. Потом опять начинается каша. Потом я грожу разводом из-за того, что эта каша мне надоела. Мотя плачет. И говорит, что делает все только ради меня. Чтобы я был здоров и были силы без конца воспитывать мою среднюю школу. Я ору, что от этой каши я сдохну и некому будет воспитывать. Она плачет, обижается, мы не разговариваем несколько дней, я с удовольствием перехожу на «холостое положение» и целый день жру, что мне нравится. Потом бутерброды начинают надоедать. Мы миримся и я снова по утрам, как пай-мальчик, давясь, ем овсянку. Обедаю я в школе. И, как директор, имею право потребовать у нашего повара почти люксовое меню. Это непедагогично. И некрасиво. Но по-человечески меня можно понять. И наш повар меня понимает. А ужин у меня уже дома и снова я ем с «довольным» видом все протертое и нежареное. И так до следующего «развода». Иногда я жутко завидую своему сыну: его невеста не заморачивается насчет готовки. По утрам у них бутерброды и кофе, а вечером жареная картошка или макароны с сыром. Везет же ему! Когда они поженятся, я буду часто наносить им родительские визиты. Сбегать ужинать при каждом удобном случае.