Флегморий - Морок

Глава 1

Всеволод встряхнул головой, сбрасывая с сознания остатки дремоты. Воздух был густым, пропитанным чем-то неестественным — резким, едким, отдающим гнилью. Костёр потрескивал, выстреливая искрами в разные стороны, но его свет уже не грел, а лишь подчёркивал мрак, сгущавшийся между деревьями.

Дружинник тяжело вздохнул и медленно поднялся вместе с мечом. Лезвие, усеянное мелкими зазубринами от бесчисленных схваток, тускло блеснуло в отсвете пламени и в ушах воина тут же зазвенели предсмертные крики товарищей. Перед глазами заплясали силуэты тех тварей — не псов и не птиц, а чего-то такого, что явно исторглось из самых тёмных кошмаров. Частично пернатые, с широкими шеями и невероятно острыми клыками, с лёгкостью рвущими плоть. Монстры убили всех его соратников в этом проклятом лесу.

И всё же... Княжеская воля — есть закон. Олег Инакомыслящий приказал вернуть свою дочь Прекрасу, и она будет возвращена. Даже если ради этого придётся вырвать её из грязных лап самого Радима Чёрноязыкого.

Имя колдуна моментально обожгло память. Всеволод сплюнул, ощущая на языке привкус желчи. Радим — не просто какой-то там фокусник, как говорят некоторые несведущие. Он — настоящий мрак, скользящий между мирами и шепчущий слова, что сводят с ума целые селения. Его чары искусно вплетаются в разум и мало кто, услышав этот голос, сохранял рассудок.

Дружинник потёр переносицу, мельком посмотрел на костёр и зашагал прочь, оставляя за спиной увядающее пламя.

Впереди, за частоколом мёртвых деревьев, чернели башни. Крепость Чёрноязыкого. Там, за каменными стенами, в одном из тёмных помещений, где воздух пропитан страхом и безнадёгой, ждала Прекраса.

Внезапно раздался вой. Протяжный, леденящий, разрывающий ночь. Не волчий и не человеческий. Принадлежащий чему-то голодному. Оно явно учуяло Всеволода и взвыло повторно, но уже ближе. Пара ворон, до этого мерно клевавшая чьи-то останки неподалёку, резко взметнулась ввысь.

Дружинник крепко стиснул рукоять меча и приготовился.

Две твари рванулись к нему стремительно, как чёрные молнии, рассекая пространство когтистыми лапами. Их широкие шеи захрустели на сгибах, глаза-бусинки сверкнули пугающим блеском, а пасти с острыми клыками распахнулись в жажде свежей плоти. Всеволод не дрогнул. Клинок мгновенно занёсся вверх, встречая первую атаку.

Лезвие со скрежетом впилось в чешуйчатую грудь чудовища — оно издало кошмарный визг, но не отступило. Второе, пользуясь моментом, бросилось сбоку, чуть зацепив доспехи когтями. Дружинник вовремя отскочил в сторону, избежав смертельного попадания, и тут же развернулся, вкладывая в удар всю ярость, смешанную с безмерной ненавистью.

Меч рассёк воздух с гулом, и второй монстр отпрянул с истошным воплем, лишённый части пернатой лапы. Чёрная кровь брызнула на землю, шипя, словно раскалённое железо в воде. Всеволод не давал им передышки — каждое его действие было невероятно точным. Он кружил между ними с удивительной ловкостью, то уворачиваясь, то нанося молниеносные удары.

Твари выли, злобные и неутомимые, но их клыки и когти не поспевали за скоростью противника. Дружинник ощущал страх чудовищ — то самое чувство перед тем, кто не убегает, а идёт напролом.

Одно из созданий, обезумев от боли, рванулось в последний прыжок и встретило резко поднятое под углом остриё. Металл пронзил глотку, из которой мгновенно выплеснулась тошнотворная булькатня.

Другое существо, видя гибель сородича, замерло на миг — и этого хватило. Всеволод моментально откинул труп прочь и вонзил клинок второй мерзости прямо в череп. Хруст ломающихся костей врезался в барабанные перепонки дружинника, порождая тёплые мысли о свершённой мести. За товарищей, за соратников, за добрых друзей. И не важно — эти монстры были виновны в смертях или нет.

Тело твари рухнуло, конвульсивно дёргаясь, а затем затихло, превратившись в ещё одни безликие останки, что будут вечно лежать на проклятой земле.

Всеволод выдернул меч и обратил внимание на чёрную кровь, стекающую по бороздам стали. Долю секунды спустя он перевёл дыхание, окинув взглядом поле боя, и уставился на свои доспехи. Ни прорехи. Ни единой раны. Лишь адреналин, жгучий и сладкий. Пульсирующий в жилах и подстёгивающий к движению.

Через мгновенье повторился протяжный вой — где-то в отдалении и превращаясь в многоголосый стон, доносящийся со стороны крепости.

Радим знал, что дружинник уже близко. Колдун с нетерпением ждал.

***

Впереди возвышалась крепость, окутанная плотным маревом, а у её подножия ютилось жалкое напоминание жизни. Несколько десятков покосившихся лачуг, часть крыш которых провалилась под тяжестью времени, и одинокий постоялый двор, располагающийся поодаль с выбитыми ставнями — всё это давно перестало быть пристанищем для живых. Деревянные стены корчмы, некогда шумной и согревающей в свете очага, теперь лишь чернели и потихоньку осыпались.

Всеволод шагал медленно, впитывая зловещее безмолвие. Воздух разил с трудом переносимым разложением. То тут, то там валялись тела — ссохшиеся и ещё свежие, но с вздувшимися или разорванными лицами. Вороны, проклятые падальщики, перелетали от одного трупа к другому, будто в надежде добыть нечто сокровенное. Клювы птиц блестели от крови и слизи. Периодами из них вырывалось жуткое карканье.

Откуда-то справа внезапно раздался стон. Тихий, едва различимый среди мёртвой тиши. Дружинник резко развернулся, и рука тут же легла на рукоять меча. В нескольких шагах, между разбитой телегой с поломанными колёсами и стеной ветхой хижины, лежал старик. Его одежда, когда-то добротная, походила на лохмотья, а лицо, усеянное морщинами, было покрыто серой пылью. Рядом валялся бурый конь... или точнее, то, что от него осталось — разорванное брюхо, остекленевшие глаза и открытая пасть, явно застывшая в момент последнего крика.

Глава 2

До крепости Всеволод добрался довольно быстро. Перед ним вздыбились исполинские, металлические ворота — на вид не самые лучшие, но вполне способные выстоять против неистового огня и мощного тарана. Разумеется, они были закрыты. Дружинник даже не пытался что-то предпринять для их открытия. В конце концов, среди обычных смертных не существовало силы, которая могла бы физически совладать с такими массивными створами.

Надвратные башни стояли в относительном безмолвии. Ни шороха доспехов, ни звона оружия, ни мерцания факелов. Только ветер гулял между щёлками стен, шепча нечто невнятное и периодами завывая.

Воин лишь ударил по металлу кулаком и отступил на пару шагов, окидывая взглядом неприступную твердыню. Глухой стук отозвался эхом в пустоте — словно сама крепость насмехалась над раздражением непрошеного гостя.

Воздух здесь был густым, пронизанным запахом калёного железа и неприятной затхлостью. Где-то в вышине, за плотными облаками, луна бросала бледные отсветы на каменные громады, кое-как освещая окружение.

- Вся сторожевая охрана вымерла? - мелькнула мысль, но Всеволод тут же её отогнал. - Или чего-то ждёт...

Он крепко сжал рукоять меча, размышляя о возможной засаде. Тем не менее ничего не произошло. Ни намёка, ни постороннего звука.

Мгновенье спустя память дружинника вспыхнула ослепительным пламенем — перед глазами пронёсся обрывок разговора с дружиной, не так давно канувшей в кровавую бездну. В видении они, собравшись в тесном кругу, обсуждали лазейку в толще крепостных стен. Не просто тоннель, а древний ход, предназначенный для бегства.

Внезапно послышался приглушённый голос Ставра, чьё имя теперь было лишь эхом в чертогах памяти. Добрый друг пал первым под натиском когтей лесных чудовищ, и сейчас его слова, полные удивления, порождали только гнетущую тоску:

- И как это? Ход… Он точь-в-точь... как в твердыне Олега Инакомыслящего! И слева от врат! За таким же углом! С той же стороны!

Воин нахмурился, вынырнув из прошлого. Деталь подобного плана — не совпадение. Насмешка судьбы, её злорадный посыл. Крепость Чёрноязыкого, будто зеркало, отражала княжескую цитадель. Правда в искажённом виде, пропитанном некротической магией, связанной с оживлением мёртвых. Как в легендах предыдущих поколений.

Всеволод откинул размышления прочь и двинулся вдоль стены, изредка скользя по сырой земле. Камни, покрытые застарелым мхом, отдавали сыростью, а воздух с каждым шагом всё сильнее наполнялся заплесневелой вонью.

Через каких-то несколько минут дружинник добрался до угла и свернул. Неподалёку виднелась чуть просевшая кладка, образующая едва заметную впадину.

Воин провёл ладонью по холодной поверхности, отыскивая наиболее широкий шов. Пальцы не сразу наткнулись на грубые выступы — следы тайного прохода. Последовал удар плечом. Затем второй, третий. После четвёртого плита поддалась с тихим скрежетом, открывая непроглядную червоточину тоннеля.

Из темноты потянуло ледяным ветром, несущим в себе шёпот погибших. Всеволод замер, вслушиваясь и пытаясь понять — одолевают его галлюцинации на фоне усталости или гнев, возникший из-за утраты товарищей. Помимо исковерканных, с трудом уловимых слов где-то в глубине хода капала вода. Её монотонный стук сливался с биением сердца.

- Странно… - мелькнула внезапная мысль. - Почему тут нет охраны? Почему это место не завалили?

Ответ пришёл мгновенно:

- Неужели колдун не боится мести? Какая неслыханная самоуверенность...

Радим прекрасно знал — чем может закончиться такая авантюра, как похищение Прекрасы. И теперь дружиннику предстояло шагнуть прямо в логово Чёрноязыкого. В поисках девушки и ради справедливости. Во имя Олега и во славу павших соратников.

Воин вдохнул, наполняя лёгкие тяжёлым воздухом тоннеля, и вошёл внутрь. Спустя небольшой промежуток времени остатки лунного света окончательно исчезли. Тьма вокруг сомкнулась, словно живая.

Впереди, в непроницаемой пелене, ждала Прекраса.

А может быть даже и смерть.

***

Всеволод шагал медленно, прислушиваясь к каждому шороху и скрипу камня под сапогами. Пальцы скользили по холодной, шершавой кладке, выискивая малейшие неровности, способные выдать ловушку. Тем не менее, дружинник натыкался лишь на сырость, сочившуюся из редких щелей, да на ветер, шепчущий что-то невнятное в глубине прохода.

Мгновенье спустя всё вокруг озарилось яркой вспышкой. Яростный свет пронёсся по тоннелю, разрывая темноту в клочья. Воин зажмурился изо всех сил, но даже сквозь сомкнутые веки жёлтое пламя прожигало сетчатку. Он втянул воздух через сжатые зубы и заставил себя открыть глаза.

Проход предстал перед ним преображённым. Стены, ещё миг назад утопавшие во мраке, теперь пылали неестественным сиянием. По обеим сторонам, встроенные в камни на всей протяжённости тоннеля, мерцали странные устройства — прямоугольные, выпуклые, лишённые пламени, но извергающие ослепительные потоки света. Они обдавали древнюю кладку, выхватывая из теней трещин засохшие тёмно-синие пятна с алыми вкраплениями. Источники освещения были слишком уж чужеродными, напоминая заточённые солнца в прозрачных коробах.