Futurum

1 Глава

Дрожащее пламя оплывших свечей едва освещало потускневшие лики грустных святых на старых потрескавшихся иконах, отбрасывающих на полустертом древнем орнаменте грязного каменного пола причудливые тени, которые, казалось, с каждой секундой оживали, начинали двигаться… всё быстрее, быстрее, быстрее… Но вот они неожиданно замерли, застыли, и вдруг – стали расплываться, приобретая совершенно невообразимые, даже – чудовищные очертания, а потом, будто чем-то напуганные, заметались в бешеном танце… Словно исполняли какую-то неведомую ритуальную пляску – завораживающую, зловещую, призывающую и влекущую в их темный, призрачный мир.

От их постоянных, ни на секунду непрекращающихся движений, кружилась голова… Впрочем, быть может, в храме просто был очень спертый воздух – дышалось тяжело, с большим трудом… И тут он увидел…

Семь бронзовых чаш окружали огромный старый фолиант в изъеденном временем темном кожаном переплете. Он лежал на потрескавшемся мраморном алтаре и был раскрыт примерно посредине… Ветер, прорывающийся из дыр в разбитых сводчатых потолках, шевелил края древних страниц, лениво подергивая пожелтевший пергамент.

Вдруг, на лист старинной книги откуда-то сверху упала красная капля и быстро растеклась по поверхности бумаги, мгновенно пропитав её… С каждой секундой она стремительно разрасталась, пока не превратилась в кровавую лужицу, жадно пожиравшую неровные рукописные строки на странице. Буквы дрожали и извивались, неумолимо исчезая в кровавой жиже, уже начавшей капать с алтаря. Через мгновение капли стали уже тоненькой струйкой, постоянно увеличивавшейся, пока она не превратилась в огромный, бурлящий поток… Который через мгновение затопил алтарь, следом – пол, а затем, заполнив всё здание. Кровавая жижа стала прорываться наружу сквозь трещины каменных стен. Древние плиты не выдержали его напора – затрещали и разлетелись. Раздался взрыв! Багровая лава, с рёвом вырвавшись наружу, со страшной силой обрушилась на землю. И – земля поглотила её… Всю и сразу…

Под палящими лучами солнца, на пропитанной кровью земле лежало бездыханное мужское тело… его тело…. Он с трудом, перевернулся на спину… Зажмурился – яркое солнце било прямо в глаза и слепило до боли. В этот момент стали отчетливо слышны чьи-то гулкие, приближающиеся шаги… Кто-то подошёл и встал совсем рядом… Тогда он вновь открыл воспаленные глаза, и в ужасе замер – лезвие огромного топора летело прямо на него. Он попытался спастись, увернуться от смертоносного клинка, но не смог… и тогда – закричал, инстинктивно выставив перед собой руку:

– Не-е-ет!

***

– Не-е-ет! – закричал Кожин и открыл глаза.

Он лежал в одних трусах на металлическом столе, вытянув руки вдоль тела, как мумия в саркофаге, внутри огромной белой трубы томографа.

В наушнике тотчас раздался испуганный голос врача:

- Сергей Николаевич, что с вами?!

- Ничего… заснул… - пробормотал виновато Кожин и добавил: - Всё хорошо…

- Ну, слава Богу…- заявила врач, как показалась Кожину, с усмешкой. – Можете спать, если хотите… - и тут же ласково добавила: - На показаниях приборов это – никак не отразится.

Кожина обследовали уже часа четыре… Куча анализов, рентген, сканирование головы и грудной клетки, и вот теперь – томограф… Кожин устал. Он ощущал себя совершенно опустошенным и потерянным. Вдобавок внутри томографа ему было тяжело дышать… А ещё эти светящиеся крохотные лампочки – слепили, заставляя жмуриться. Кожин закрыл глаза, и тут же снова провалился в сон. Но уже без видений…

– Сергей Николаевич… – голос врача в наушнике вернул Кожина к действительности. – Теперь я включу вам музыку… Расслабьтесь. Это недолго… Нужно зафиксировать реакцию мозга.

Через несколько секунд зазвучал «Реквием» Моцарта. Кожин замер… Почему-то сразу прошла сонливость… Он даже – воспрял духом.

Но, минут через пять-шесть музыка резко оборвалась. И эта внезапная тишина ударила Кожина наотмашь, оглушила, едва не раздавив его – он внезапно почувствовал себя таким жалким, ненужным и совершенно беспомощным в этой холодной белой трубе.

- Достаточно! – вдруг сухо прозвучал голос врача. – Сергей Николаевич, можете одеваться. Через полчаса жду в кабинете. Думаю, все расшифровки уже будут готовы.

И железный стол с Кожиным стал неторопливо выезжать из трубы томографа.

***

В кабинете психиатра сильно пахло медикаментами и хлоркой. По мокрым серым разводам на полу, было понятно, что совсем недавно здесь провели уборку.

За столом у окна сидела пожилая женщина-врач в ослепительно белом медицинском халате. На её переносице покоились большие круглые очки в коричневой оправе, сглаживающие некоторую резкость черт её лица, а ещё хорошо гармонирующие с цветом её волос, а главное – глаз… Сейчас её усталые, слегка прищуренные темные глаза внимательно изучали сидящего перед ней пациента – бывшего физика Сергея Кожина.

Кожин сидел, утопая в большом бесформенном кресле, устало опустив плечи и глядел перед собой бессмысленным, неподвижным взглядом. Всем своим видом он выражал равнодушие.

Прямо напротив него, за врачом, на стене кабинета висели иллюстрации обнаженного мозга, поделённого на сегменты и зоны, для удобства выкрашенные в разные цвета.

Прямо мясная лавка… – с неприязнью подумал Кожин. – Тут филе, а там – окорок или вырезка… До чего же – мерзко!

Голос врача прервал его размышления:

– Как вы себя чувствуете?

- Хорошо… - торопливо ответил Кожин и как-то виновато добавил: - Только вот устал немного…

- Ну, Сергей Николаевич, - заметила врач, – обследование обычно утомляет. Это – нормально.

Кожин понимающе кивнул.

Врач отметила, что Кожин плохо выглядит – явно старше своих лет. Бледное лицо и темные круги под глазами выдавали следы бессонных ночей. А сидевшие на нем мешком старый синий свитер и потертые видавшие виды джинсы указывали, что ему не только наплевать на свой внешний вид, но и, скорее всего, наплевать и на самого себя.

2 Глава

Старенький синий «Рено» Кожина мягко затормозил неподалеку от серого панельного дома. Барахлящий мотор, немного поурчав и напоследок смачно чихнув, замолчал – и в салоне повисла тяжелая удушающая тишина, невыносимая для Кожина. Он поморщился, помотал головой из стороны в сторону, уже собрался было выходить.

Пам… Пам… Пам…

Вдруг едва слышно раздалось в машине, будто кто-то робко постучал Кожину по стеклу. Он вздрогнул обернулся, но – возле машины никого не было… И понял – на лобовое окно начали падать первые крупные капли дождя.

Кожин огляделся по сторонам. Во дворе, несмотря на ранний вечер, совершенно не было людей – ни возвращавшихся с работы жителей, ни случайных прохожих, даже куда-то исчезли постоянно играющие около подъезда дети. Ветра, судя по всему, тоже не было – ни один из редких листиков, ещё оставшихся на деревьях, не шелохнулся… И Кожин неожиданно вспомнил, как в раннем детстве представлял, что ветер, устав шалить, уходил куда-то поиграть вместе со своими друзьями. Кто были его друзья, он так и не придумал, но тогда ему очень хотелось оказаться среди них… Кожин криво усмехнулся.

Как же мало надо в детстве для счастья! И как же в детстве ты это самое счастье не ценишь! – подумал он и открыл дверь машины.

Резкий, а потому – злой, скрип двери, казалось, эхом разнёсся по пустой улице. Кожин медленно вылез наружу, закрыл дверь на замок, и тут же поежился – влажный холод осени мгновенно пролез сквозь его расстёгнутое пальто. Так что Кожин, быстро застегнувшись, торопливо направился к подъезду.

В воздухе царил терпкий запах увядшей травы, гнили и прелой листвы – запах тлена и умирания… Настроение у Кожина, и без того неважное, окончательно испортилось. Его шаги становились медленнее – вновь вернулись тяжёлые мысли… Не было ни радости возвращения домой, ни чувства облегчения – одна усталость от понимания бессмысленности жизни, которая всё продолжала против его воли куда-то двигаться, трепыхаться. Окончательно свести с ней счеты Кожин не решался, а вновь найти смысл существования – пока не мог… И это – бесило его!

Между тем, всё вокруг погрузилось в тихий монотонный шум постоянно усилившегося дождя. Под ногами «чавкали» покрытые грязью и плесенью опавшие листья. Вдруг разом включились – явно раньше времени, ведь было ещё довольно светло – уличные фонари. От неожиданности Кожин дернулся и едва не поскользнулся на куче желто-красной листвы, оказавшейся у него под ногами. Он чуть не упал, но все-таки удержался на ногах.

Кожин в сердцах сплюнул, и резко прибавил шага. Вдруг – перед ним возникла высокая худощавая фигура, выглядевшая особенно хрупкой среди вечернего сумрака. Казалось, она сама была из него соткана. Старуха… Изношенная одежду, блеклая в свете редких фонарей, подчеркивала её дряхлость и нищету… Спутанные и растрепанные волосы свешивались седыми паклями на испещренное морщинами лицо. А глаза тонули в глубоких впадинах глазниц.

- Эй, молодой-красивый… дай скажу, что на сердце, на душе… – резко выдохнула она речитативом явно давно заученную фразу.

Кожин понял, что перед ним – старая цыганка.

- Да, ну тебя… - буркнул он недовольно. – Отстань!

Он попытался пройти мимо неё, но старуха с неожиданной для её возраста скоростью бросилась к нему и крепко вцепилась в его руку. Кожин вскрикнул от боли.

- С ума сошла?! – зашипел он яростно. – Пусти! Пусти, дура! Больно!

Но гадалка, повернула его руку ладонью вверх и впилась в неё взглядом. И тут же – отшатнулась в ужасе.

- Отстань! – продолжал раздраженный Кожин, с трудом отдергивая руку. – Я всё равно в это не верю.

- Да я и сама в такое не верю… Я такого никогда не видела… - сказала гадалка вроде бы сама себе и добавила: – Но по линиям на руке, ты давно уже и не ты… Ты – начало! Начало конца! – и она разразилась диким хохотом.

В этот момент уличный фонарь неподалеку, издав шипящий звук, вдруг хаотично заморгал, затрещал… И – мощный электрический разряд выбил из-под лампочки в разные стороны целый сноп искр, которые исказили лицо старухи странными тенями.

У Кожина перехватило дыхание от ужаса.

— Ну, хочешь узнать свою судьбу? – тихо спросила его старуха.

— Т-ты к-кто? – заикаясь, спросил её Кожин чужим, охрипшим голосом.

Старуха снова захохотала, и подняла на него свои белёсые глаза, от которых по спине Кожина пробежали колючие мурашки! Эти глаза давно потеряли способность видеть окружающий мир – старуха была слепа, на Кожина глядели два огромных белых бельма. В ужасе он шагнул назад, но костлявая рука с крючковатыми пальцами снова схватила его за рукав пальто и сильно дёрнула на себя.

Кожин от неожиданности налетел на старуху, едва не сбив её с ног. В нос ударил густой и неприятный запах, голова закружилась от её смрадного дыхания. А старуха забормотала что-то невнятное, слегка раскачиваясь из стороны в сторону. Кожин же – замер, не смея оторвать взгляда от её ужасных глазниц.

Как-будто издалека до него стал доноситься шёпот старухи, состоящий из непонятных отрывистых слов – то ли молитв, то ли проклятий… а быть может, то и другое одновременно. А затем он уже отчетливо услышал:

— Ты идешь дорогой страданий... горечи и потерь... Наступает новое время… все люди уйдут в небытие… все уйдут… не будет больше мира… и жизни в нем не будет…

Кожин хотел было вырваться, убежать от неё, но тело не слушалось – он не мог даже шелохнуться…

Вдруг, старуха резко отдёрнула от него свою руку и отступила назад, снова заходясь в безумном хохоте, внезапно – прервавшемся судорожным кашлем.

Кожин сразу пришел в себя и бросился прочь, не разбирая дороги, стремясь поскорее скрыться от охватившего ужаса! Его бил озноб, липкий пот стекал со лба, а сердце стучало, точно отбойный молоток.

Кожин подлетел к подъезду, тяжело дыша и обливаясь потом, торопливо рванув на себя дверь подъезда, и тут же закрыл её за собой. Затем бросился мимо лифта к лестничному пролету и побежал вверх по лестнице.

3 Глава

Родная квартира встретила Кожина привычным ароматом жареной картошки вперемешку с парами валерьяны, которые, кажется навсегда впитались в стены их с женой бесцветного жилища, застывшего во времени, где каждый кусочек интерьера хранил отпечаток былой радости, оставшейся где-то в далеком прошлом… Обои уже кое-где начинали отслаиваться, а трещины на потолке – всё росли и росли длинными тонкими серыми линиями. Со стороны казалось, что квартира источала атмосферу бесплодной пустоты, делая присутствие живших в ней людей – Кожина и его жены – малозначимым или, скорее, незаметным.

Не разуваясь и не снимая верхнюю одежду Кожин, бросив ключи на небольшую тумбочку у входной двери, быстро прошел на кухню. Там, возле окна, за столом, аккуратно разрезая очищенную картошку на небольшие дольки, сидела Елена, его супруга – некогда красивая, яркая и очень жизнерадостная женщина. Кожин вдруг вспомнил, как заразительно она раньше смеялась.

Как же давно это было… – подумал Кожин. – Сейчас даже не верится.

Их общая трагедия безжалостно прошлась тяжелым катком в первую очередь по ней. Теперь Елена была похожа на бледную тень самой себя. Конечно, при большом желании можно было разглядеть в чертах её лица следы былой красоты, но сейчас казалось, что лицо это состояло из разнородных фрагментов, словно разбитая ваза, наспех склеенная из осколков. Когда-то шелковистые пряди волос утратили блеск, а изящные линии лица избороздили морщины – следы усталости и стресса… Да и сама она превратилась в угрюмую женщину, напрочь забывшую как улыбаться.

– Что с тобой? – тихо спросила она, и в голосе промелькнула слабая нотка раздражения.

Но Кожин, не ответив, бросился к раковине и дрожащими руками открыл кран. Вода хлынула на неубранную кожуру от картошки, лежавшую в раковине. Кожин набрал полный стакан и поставил его на стол. Затем вытащил из кармана пальто упаковку таблеток, дрожащей рукой выдавил одну из блистера и закинул её в рот. Закрыл глаза, отпил воды из стакана, потом ещё глотнул, чтобы избавиться от горечи во рту.

— Там… старуха около подъезда… — сказал Кожин. – Жуткая…

– Какая старуха? – Елена удивленно вскинула брови, и, казалось, впервые за долгое время проявила искренний интерес к словам мужа.

– Дряхлая, слепая! – воскликнул он. – Если бы ты только её видела!

Елена теперь уже внимательно вглядывалась в лицо Кожина.

Кожин хотел ответить, но вдруг бросился к окну и стал пристально изучать двор, освещенный тусклыми фонарями. Но никакой старухи там не было…

За окном лил дождь, каждая капля на стекле отдавалась пульсирующей болью в его висках.

Ушла, наверное… - подумал Кожин и тут же с испугом спохватился: - А если…показалось? Неужели показалось? Да, нет… не может быть…

Затем вытер вспотевший лоб ладонью.

— Слушай… я что-то устал, — признался Кожин жене, отходя от окна и присаживаясь на свободный стул.

Жена встревоженно наблюдала за ним.

—Ты можешь толком объяснить, что с тобой? Ты весь дрожишь? У тебя температура? – прикоснулась она ладонью к его лбу. – Сергей, не молчи! – не выдержав закричала она, но он продолжал молчать.

Кожин просто испугался… Если он уже теряет контроль над своим сознанием… Боже мой, куда это может его привести… Он даже не хотел думать…

- Всё в порядке… - пробормотал он. – Просто устал сегодня…

Он вернулся в прихожую и снял с себя пальто. И вдруг почувствовал, как на него буквально волной налетело фантастическое спокойствие, в мгновение ока смыв всё ненужное – напряжение, страхи, сомнения. Вероятно, подействовало лекарство, и – продолжало действовать… Кожин вдруг почувствовал, что начал засыпать – прямо стоя. Сказались, по-видимому, к тому же и многочисленные бессонные ночи, и сегодняшнее утомительное обследование… Он с трудом дошел до кровати и, упав на неё, сразу провалился в кромешную тьму.

— Отдохни… — где-то вдалеке он услышал голос жены. – Тебе нужно поспать.

И Кожин заснул.

Поначалу сны были умиротворенными, красивыми, радостными и очень красочными. Он загорал на пляже, купался в ласковом море. Кожин смеялся, радуясь, как ребёнок, тёплому песку и ласковым волнам. Но вдруг – пляж и море исчезли…

И теперь он ехал в своей старой машине… Ему было тяжело, он не справлялся с управлением – и машина его не слушалась. Он изо всех сил давил на педаль тормоза, но – безрезультатно! Машина на полной скорости летела к бетонной стене! Сидящие рядом жена с маленьким сыном кричали от ужаса! Стена была уже совсем близко. Кожин попытался свернуть, изо всех сил выкрутил руль влево, но – поздно. Машина влетела в бетонное заграждение! Раздался скрежет железа! И рвущий на куски душу – детский крик.

Кожин, тяжело дыша, проснулся весь в поту. Ещё была ночь. Рядом на кровати мирно спала Елена. Поняв, что он дома в своей спальне, Кожин обессиленно упал на подушку, но боялся снова заснуть и долго лежал, глядя в темноту невидящим взглядом.

Утро у Кожина было тяжелым – голова болела, тело ныло, и он ощущал себя совершенно разбитым. Кожин открыл глаза. Рассвет уже проникал в комнату тонкой полосой тусклого света, скользящей по стенам и мебели, вырывая из полутьмы неровные, бесформенные куски.

Судя по доносящимся звукам из кухни, Елена собиралась на работу. Слышно было, как она стучала вилкой по тарелке и чуть громче обычного ставила кружку на стол.

Завтракает, - подумал он.

Чуть позже, Елена вошла в спальню и, бросив мужу, холодное «привет», стала переодеваться. Она, не стесняясь его, сняла выцветший халат и одела скучную серую юбку и скромную блузку.

Кожин отбросил одеяла и, свесив ноги, сел на кровати, пока не решаясь встать – голова всё ещё довольно сильно кружилась. Елена пристально посмотрела на него.

— Когда у тебя собеседование? — произнесла Елена, заправляя блузку в юбку, и, не дождавшись ответа, добавила: - Ты пойдешь? Нам же надо хоть как-то гасить кредиты.

4 Глава

Офис компании «Futurum», скрытый от посторонних глаз высоким кирпичным забором и деревьями небольшого парка, располагался в старинном здании почти в самом центре города.

На небольшой стеклянной проходной у Кожина два подтянутых охранника проверили документы, внесли его имя в журнал посещений и тут же пропустили. Всё было вполне обыденно, но Кожин готов был поклясться, что – явно интересен охранникам. Пару раз то один, то другой бросали на него любопытные взгляды… Впрочем, после вчерашней встречи с цыганкой, Кожин прекрасно понимал, что всё это могло ему лишь привидеться.

Про себя же он с удивлением отметил, что совершенно не волнуется, как обычно было раньше при устройстве на новую работу. И понял – ему просто всё равно. Возьмут – хорошо, не возьмут – ну и ладно.

Получив магнитную карточку Кожин, приложив её, как в метро, к сиреневому кружку, прошел через замысловатый турникет. И – оказался в здании компании.

Он с интересом осматривался по сторонам. В интерьере офиса преобладали минималистичный дизайн и строгие геометрические формы. Просторные помещения, освещаемые, как отметил Кожин, лишь лампами холодного спектра, были отделаны серым камнем, прозрачным пластиком и стеклом. Внутренний дизайн и внешний вид здания 18-го века с изящными колоннами и барельефами резко диссонировали между собой – возникало ощущение, словно в оболочку старого, устоявшегося и родного насильно впихнули что-то холодное, новое и совершенно чужое.

Пройдя по коридору, он остановился возле двери, на которой висела табличка «Генеральный директор Юрий Сергеевич Тихонов». Постучал в дверь.

- Да, да… - услышал Кожин женский голос. – Входите.

Кожин толкнул дверь и оказался в большой приёмной. За столом сидела секретарша и что-то бодро печатала на небольшом, подключённом к большому многофункциональному устройству, ноутбуке. Перед ней на столе лежало несколько испещрённых записями от руки листов бумаги. Судя по всему – она что-то перепечатывала из них.

Напротив её стола располагался небольшой кожаный диван. На подоконнике – стояло несколько цветов в горшках.

Кожин назвался секретарше, и она, пригласив его присесть на диван, тотчас же связалась по коммутатору с директором компании.

- Юрий Сергеевич, к вам Кожин… - сказала она в трубку. – Да…да… поняла… - она положила трубку и с профессиональной улыбкой сказала ему. - Проходите… Юрий Сергеевич ваш ждет…

Кожин с трудом открыл большую массивную дверь, ведущую к директору, и оказался в просторном кабинете с большими окнами, выходящими, как он сообразил, на парк. Кабинет был достаточно просто обставлен – деревянный стол, кресла с высокой спинкой, массивный шкаф с книгами и научными журналами. У одного из окон стоял макет модели квантового компьютера из стекла и металла.

Директор компании Тихонов приветствовал гостя стоя.

— Здравствуйте, Сергей Николаевич, — быстро заговорил он, протягивая Кожину руку для приветствия. — Рад вас видеть у нас… Будьте как дома… надеюсь, сработаемся. Люди такой квалификации, как у вас, сейчас – редкость… Да что же вы… садитесь… садитесь…

Кожин сел в предложенное кресло, смущённо пожимая плечами.

— Спасибо вам большое, — пробормотал Кожин. — Мне действительно нужна работа, - и добавил: - Но как вы обо мне узнали? Ведь я… не присылал вам резюме.

- Ну, вот видите – работа сама нашла вас… - весело рассмеялся Тихонов. – Всё просто: ваш друг Валерий Балчинский порекомендовал вас как высококлассного специалиста… А мы с ним… дай Бог памяти… лет пять уже как сотрудничаем… Да – не меньше…

Директор внимательно и даже с какой-то нежностью рассматривал Кожина.

- Так, вы готовы с нами поработать? – спросил директор.

- Конечно… иначе бы не пришел… - ответил Кожин.

— Ну да, простите… вопрос, конечно, глупый… - кивнул директор и продолжил: - Это хорошо… «Futurum», ну…наша с вами компания…

- Ваша компания… - неожиданно для самого себя пробормотал Кожин.

Эта вроде бы совсем невинная фраза неожиданно произвела странный эффект. Тихонов вдруг резко замолчал, с него разом слетела вся непринужденность и лоск, и он, едва ли не извиняясь, будто пытаясь успокоить Кожина, забормотал:

- Да-да… конечно, наша… Но нет… мы надеемся… мы теперь… - тут он неожиданно пришёл в себя, к нему вернулась вся его уверенность и некоторая вальяжность, присущая людям, привыкшим руководить. Он даже рассмеялся: - Мы надеемся, что теперь «Futurum» станет и вашей компанией… - он улыбался, по-прежнему внимательно и даже уже не ласково, а с какой-то любовью изучая Кожина, продолжил: - И мы уже рассматриваем вас как полноценного члена нашей большой семьи.

Да что он на меня так смотрит? – подумал про себя Кожин и тут же стал себя успокаивать: – Да нет… показалось… Вот ведь! Теперь везде чудится черт знает что!

- Ну так вот, наша компания занимается исследованиями в области квантовых вычислений и разработки новых версий искусственного интеллекта. Работа непростая, важная и – жутко перспективная… - продолжал между тем Тихонов.

— Какие будут мои обязанности? — спросил осторожно Кожин. – Видите ли… я сейчас не могу работать… ну, в полную силу…

- Да-да, - перебил его директор. – Не надо объяснений. Балчинский ввел нас в курс дела. И мы бы хотели, чтобы вы постепенно входили… словом, возвращались в рабочее состояние.

Тихонов откинулся в кресле и после паузы, улыбнувшись, продолжил:

— Для начала ваша задача – довольно проста, Сергей Николаевич. Вам придётся дежурить ночами, следить за приборами и записывать показатели измерений. Ничего сложного, но требует внимания и ответственности… - и добавил: - А потом, надеюсь, мы сможем предложить вам кое-что поинтересней.

Кожин задумался на мгновение, вспоминая бессонницы и кошмарные сны, ставшие особенно болезненными за последние несколько недель.

— Меня это устраивает, - кивнул он.

Тихонов понимающе кивнул.

—Тогда предлагаю вам приступить к работе сегодня же вечером, если вы не против, конечно…

5 Глава

Узкая полоска света постепенно расширялась, становясь всё ярче. Кожин с трудом открыл глаза и тут же закрыл их вновь. И вдруг услышал чью-то приглушённую речь. Он попытался приоткрыть глаза, но сквозь мутную пелену едва различил белые кафельные стены и яркую лампу на потолке. Тогда он собрался с силами и широко распахнул глаза.

Рядом с ним стояли директор компании Тихонов и незнакомый мужчина в белом халате. По-видимому, врач.

Кожин попытался приподняться, но тут же в глазах потемнело, а голову пронзила, точно молния, сильнейшая боль, так что он упал на кушетку и застонал.

— Очнулись, значит? Хорошо… – сказал врач и похлопал Кожина по плечу.

Кожин тщетно пытался сообразить, как он сюда попал. Вспомнил события последней ночи... И – замер.

– Ему бы расслабиться и отдохнуть, организм перенёс сильное потрясение… – обратился врач уже к директору.

— Где я? – прохрипел Кожин.

— В медпункте, Сергей Николаевич, – ответил Тихонов, - хорошо, что охранник вас нашёл, а то лежали бы на полу до самого утра… - и поспешно добавил: - Сергей Николаевич, здесь у нас ЧП произошло… утечка эфира…

Кожин приподнялся на локте – голова болела, но уже не так сильно.

— Было бы не лишним, пару дней за ним понаблюдать, взять более детальные анализы... – заметил врач, заглядывая в свой планшет.

— Нет! – воскликнул Кожин и подскочил с кровати. – Я – домой!

— Да-да, как скажете… - ласково сказал Тихонов. – Конечно, идите. И завтра можете не выходить… Если всё будет в порядке – выходите через день… Вам нужно восстановиться… - и добавил: - Мы, безусловно, компенсируем…

- Хорошо-хорошо… - оборвал его Кожин. – Я уже могу идти?

И директор компании «Futurum» Тихонов лишь молча развел руками.

***

Кое-как вернувшись, домой, Кожин не переставая, всё время думал о случившемся.

Что это было? Новая форма галлюцинаций? Но всё настолько реально… Или же – отравление эфиром добавило новый эффект?

На Кожине не было лица, и жена, увидев его в таком состоянии, стала расспрашивать… Не сразу, но всё-таки Кожин рассказал ей… Он говорил взволнованно, путаясь в словах и периодически останавливаясь, чтобы перевести дыхание – от охвативших его эмоций, перехватывало дыхание. Кожин снова увидел всё это воочию – встречу с сыном, их теплые объятия и охвативший его ужас, когда мальчик обернулся к нему спиной. И тут Кожин разрыдался в полный голос.

Елена слушала внимательно, но молчала, не пытаясь вставить даже слово.

Успокоившись, Кожин неожиданно для самого себя осознал, что всё произошедшее ночью – точно галлюцинация. Ничем другим это просто быть не могло.

- Представляешь… Он был как будто живой… – закончил Кожин. – Правда, утечка эфира… Но сейчас голова – чистая, а ведь это как-никак наркотик…

Елена подошла к нему и неожиданно обняла. Кожин так отвык от объятий с женой, некогда самым близким, а теперь – почти чужим человеком, что поначалу замер как истукан, и лишь спустя несколько мгновений заключил жену в ответные объятия.

— Может, съездим на кладбище? Проведаем малыша… - сказала Елена слегка дрожащим голосом: - Давно ведь уже не были… Нехорошо это…

Кожин отстранился от неё и тяжело опустился на стул.

— Нехорошо… - согласился он. – Но… может, не стоит…

— А что у нас от него осталось? – спросила она мужа. – Осталось лишь это место и наша память.

Кожин тяжело вздохнул.

***

Небольшое старое кладбище располагалось на окраине города и было окружено вековыми тополями, огромными соснами и разросшимися между ними кустами.

Камни и памятники разных форм и размеров беспорядочно располагались на участках – с разного вида оградой или вообще без неё. Кожин подумал, что у каждого человека, похороненного здесь, была своя история, своя неповторимая жизнь… А конец – всегда один – для всех. Безликий, скучный и одинаковый, уравнивающий всех без исключения… Своего рода – общий знаменатель.

И вот почти в самом конце кладбища находилась небольшая гранитная плита, установленная ими, Сергеем и Еленой Кожиными – родителями своему единственному сыну Ивану. Могильный участок на фоне большинства других был ухоженным, окружен небольшой свежеокрашенной оградкой, выложен коричневой гранитной плиткой. Правда цветы в небольшой клумбе заросли и уже пожухли.

Раньше они ходили сюда каждый день… Потом – раза в неделю… А потом Кожин начал бояться кладбища и стал выдумывать разнообразные предлоги, чтобы бывать здесь как можно реже.

Не сговариваясь они пропололи клумбу от сорняков, убрали мусор и протерли гранитное надгробие влажной салфеткой… И вот в полной тишине, нарушаемой лишь шелестом опавшей листвы, которую теребил холодный осенний ветер, да карканьем ворон, летавших над их головами, стояли перед могильной плитой сына. Стояли долго… Минут десять, может, пятнадцать… Наконец, Кожин не выдержал.

— Ну… пойдём? Не могу я больше... – пробормотал, он, оборачиваясь к жене.

Та лишь посмотрела на Кожина отсутствующим взглядом и ничего не ответила.

— Зачем вообще приперлись сюда?! Хватит! – взорвался Кожин. – Послушал тебя…Что толку от этих визитов?! Его всё равно не вернешь! А мы с тобой – свихнемся окончательно!

Елена зажала уши руками и кусала нижнюю губу, чтобы не расплакаться.

— Замолчи, пожалуйста, — попросила она тихо. — Если хочешь – уходи… Да, иди… Я тебя догоню.

Кожин обошёл вокруг могилы, подобрал какой-то сломанный цветок, раздражённо швырнул его обратно и решительно направился по направлению к воротам.

Елена осталась одна. Она медленно провела рукой по гладкой мраморной поверхности надгробной плиты, ещё раз перечитала выгравированное имя сына. И стала молиться… тихо, качая в такт словам молитвы головой.

Спустя какое-то время, она догнала мужа.

***

Уже стемнело. Шоссе прорезало осеннюю равнину, точно стрела, пролетающая между небом и землёй, слившихся во тьме в единое целое. Слабые лучи фар то и дело выхватывали во мраке – по большей части совершенно голые деревья, практически без листьев.