Гарнизонные истории

Ошибка Васи Королька

- Я сделал это! Сделал! – заявил Вася Королек большому треснутому зеркалу в казарменном туалете. Голос его дрожал от радости, сердце сладко замирало в груди, а глаза не могли оторваться от отражения. Оно, отражение, казалось и выше, и шире в плечах, и в сто раз красивее, чем оригинал, потому что это был уже не просто Васька из белорусского села, не просто сын агронома Кузьмы Абрамыча и завклубом Раисы Филипповны, а лейтенант Королек собственной персоной.

Две маленькие звездочки на золотых погонах сверкали в лучах тусклой лампочки, новый китель престижно-синего цвета облегал тощую грудь, лакированный козырек фуражки прикрывал бугристый лоб. Красота была такая, что Васины глаза не выдержали и заслезились.

К своей мечте Вася шел долгим, можно сказать, окружным путем. Как послушный сын, он после восьмилетки поступил в профессионально-техническое училище, чтобы получить специальность механика по ремонту сельхозтехники. Учился скучно и без должного прилежания, поэтому так и не освоил премудрости доходной профессии, хотя диплом получил и даже проработал по распределению два месяца на машиностроительном заводе имени Коминтерна.

Вася не верил, что в жизни все предопределено заранее, пока не встретил в доверенном ему цехе юную сборщицу деталей Валю. Как ни странно, но чувство вспыхнуло в них одновременно, без каких-либо душевных терзаний.

Правда, влюбленные старались его не афишировать, так как понимали, что со стороны смотрятся, по меньшей мере, смешно. Валя в свои семнадцать лет вся сочилась жизненными соками. Ее крутые бедра гипнотизировали тренированный мужской взгляд, из-под короткой юбочки громоздились крепко сбитые ноги, длинная русая коса змеилась по широкой спине. Но по иронии судьбы в этом большом и сильном теле гнездилась робкая и трепетная душа.

Василий же, хоть телосложением не мог похвастаться, был невысок и по-юношески худ, обладал замашками настоящего кавалера: читал возлюбленной стихи, приходил с букетами и рассказывал о политической ситуации в мире. Они могли часами беседовать на берегу тихой речки, или в парке, или в темном зале полупустого кинотеатра.

В одном из таких доверительных разговоров Вася признался, что хотел бы стать настоящим защитником родины. Валя восхищенно вздохнула и в который раз подивилась своему счастью.

Игнорируя истерические вопли матери и иронические ухмылки отца, Вася Королек подал документы в Высшее военно-политическое училище. Члены приемной комиссии были потрясены такой наглостью и даже не пригласили абитуриента на экзамены.

Но Василий не падал духом. Он и сам уже понял, что хотел захватить кусок не по зубам, и тут же направился в соседний город, где располагалось военное училище рангом пониже. Там как раз был недобор, и парня с такой говорящей фамилией приняли с распростертыми объятиями.

Мама, Раиса Филипповна, недовольно ворчала, папа, Кузьма Абрамыч, обладавший здоровым чувством юмора, тут же вспомнил похабный анекдот. Валя же неустанно строила планы на будущее и мучила подруг цитатами из писем и просмотром снимков любимого в курсантской форме.

Годы учебы проносились, как в ускоренной видеосъемке. Василий Королек удачно вписался в насыщенную жизнь военного училища. Когда надо, зубрил премудрости технической оснастки самолетов, когда можно – сбегал вместе с другими в «самоволку».

Он оказался незаменим в художественной самодеятельности роты, подготовке концертов и культпоходов. Благодаря занятиям по физподготовке, заметно возмужал и окреп, и если раньше не смущался перед девушками, то сейчас подозревал, что имеет полное право выбирать.

С Валей Вася встречался во время отпусков и поддерживал активную переписку. Никто иной не мог так бурно радоваться его достижениям и успехам на военном поприще. И это льстило. Вася даже позволил девушке навестить себя, предварительно сняв номер в гостинице подальше от училища.

Валя тоже изменилась за время разлуки, еще больше расцвела, зарумянилась и раздалась в груди. Те немногие из друзей, кому курсант тайком показывал свою подругу, посмеивались над мелковатым с виду товарищем, незлобно шутили: «Неужели это все – твое», а в глубине души завидовали.

Сам же «владыка Валиного тела и души» затруднялся однозначно охарактеризовать свое отношение к девушке с машиностроительного завода. Ему было интересно читать ее незатейливые письма, узнавать новости о друзьях и знакомых.

Мужскому самолюбию импонировали восторженные Валины взгляды и постоянная готовность поддержать и посочувствовать. Правда, он уже несколько утомился от ее несмелых намеков на возможную свадьбу, но девичьи мечты не опровергал окончательно, хотя и не ощущал в себе готовности жениться.

И вот в один далеко не прекрасный день, незадолго до окончания учебы, Валя сообщила в письме, что купила по случаю свадебный наряд и дело оставалось только за туфлями. Случай, действительно, был удачный, так как невесты столь нестандартного размера встречались нечасто.

Но Василий забеспокоился и решил Валин пыл охладить. Не грубо, конечно, но вежливо и категорически. Он, имея опыт ведущего актера при самодеятельном театре, подготовил целый монолог и репетировал его в поезде всю дорогу от крепости, в которой располагалось училище, до родимого города.

- Дорогая Валя, - декламировал мысленно выпускник в лейтенантских погонах. – Я очень благодарен тебе за те годы, которые мы провели вместе. Мы любили друг друга, и я буду помнить тебя, как…как луч света в темном царстве… Стоп! Это слишком. Я буду помнить тебя, как … - сравнение в голову не приходило, и Вася попытался зайти с другого конца. – Валя! Мы были молоды, а сейчас повзрослели. Прости, но наши пути должны разойтись.

Тургеневские девушки

- Станция Обозерская! Станция Обозерская! – объявила громовым голосом Тонька и, заглушая перестук колес, предупредительно грохнула кулаком в дверь.

- Чтоб ты сдохла! – откликнулась Наташа с верхней полки купейного вагона. – Я только задремала. Еще тащиться будем минут сорок.

Дверь купе пронзительно скрипнула и отъехала в сторону.

- Стоянка одна минута, - как ни в чем не бывало продолжала проводница. – Сдавайте, девки, белье.

Наташа свесила полные ноги и напедикюренным пальчиком подцепила блестящую пуговицу на мощной Тонькиной груди.

- Подлая ты все-таки женщина, - зевая во весь рот проговорила она. – Чаю дашь? Тогда слезу.

- А я тебя и так сыму, без чаю, - захохотала переливчатым басом великанша в форме железнодорожницы и, ловко подхватив Наташу под мышки, перекинула на нижнюю полку. – Люблю я вас, офицерских! Веселые вы...

- Ты, Антонина Ивановна нас не за это любишь, - раздался слегка придавленный Наташиным весом голосок. – А за ту канистру спирта, которая булькает сейчас у тебя в подсобке.

Ирочка выпростала из-под одеяла изящные ручки и, сдвинув подругу в сторону, глянула в окно. Мимо проносились побитые мокрым октябрьским снегом леса и полустанки.

- Брр, гадость какая! – зябко поежилась она и достала из сумки зеркальце. – Ну, и рожа... А голова как раскалывается! Лучше не ложились бы на четыре-то часа.

По коридору проплыла уже одетая Галина Алексеевна, продавщица из военторга.

- У вас, Тоня, в туалете утонуть можно!

- Мы туалеты после Плесецка убираем, когда приличная публика загружается на Москву. А вам, спекулянткам, и так сойдет, - небрежно заявила обиженная проводница и, схватив в охапку серые постельные принадлежности, гордо удалилась.

***

... Когда на доске объявлений гарнизонного клуба офицеров появилась информация «Культпоезка в Архангельск», все женское население военного городка восприняло это как официальное разрешение уйти в загул и заволновалось. Программа мероприятия предусматривала:

5:05 - посадка в поезд « Москва – Архангельск».

10:00 – завтрак в банкетном зале ресторана « Север».

12:00 – экскурсия в музей Северного морского флота.

15:00 – обед в банкетном зале ресторана «Север».

18:00 – концерт учащихся Архангельского хореографического училища.

22:55 – посадка в поезд «Архангельск – Москва».

- На завтрак – согласна, обед на халяву – тоже неплохо, а остальное – как получится, - радостно заявила Наташа, выстраивая личный стратегический план.

- А как же балет...и музей? – наивно поинтересовалась Ирочка.

- Балет и по телевизору посмотреть можно. А музей? Что же... бог простит.

Единственная проблема заключалась в том, что количество участников поездки было ограничено. Видимо, для поддержания ажиотажа и здоровой конкуренции. В первую очередь записывали жен летного состава и членов Женсовета. Вторыми считались благородные супруги штабных офицеров и старших техников звена. Третья категория – то бишь жены прапорщиков и вольнонаемные – в расчет не брались совсем, так как обычно им ничего не доставалось.

Ирочка по молодости лет в Женсовете не состояла и женой летчика не числилась по той драматической причине, что ею и не была. Ирочкино положение в гарнизоне вообще не подходило ни под какие рамки и категории, потому что она состояла при части вдовой на армейской пенсии и любимой женщиной капитана Гаврелюка, начальника вещевой и продовольственной службы.

Статус офицерской вдовы Ира носила гордо, как орден, и была за это очень благодарна покойному мужу, старшему лейтенанту Щербаку. Если бы он пил меньше, то, конечно, протянул дольше. И тогда Ирочка намучилась бы вволю, таща по жизни чемодан без ручки – мужа-алкоголика.

Но товарищ Щербак был настоящим офицером и поступил благородно, погибнув на боевом посту при проверке технической готовности самолетов в зимних условиях. Со всеми вытекающими отсюда льготами для жены-пианистки, которую лупил нещадно и периодически.

Честно говоря, кое-кто подозревал, что он просто задремал в нетрезвом виде, в сугробе, с плавным переходом в вечный покой, но дело оформили как несчастный случай при исполнении служебного долга. И правильно сделали.

Двадцатипятилетняя вдова погоревала сколько положено по уставу и расцвела на радость всему мужскому населению гарнизона и к ужасу всех оставшихся жен. За ней закрепили казенную квартиру в одном из двух кирпичных привилегированных домов, а чтобы не скучала, предоставили должность руководителя кружков художественной самодеятельности в гарнизонном клубе офицеров, битком забитом и переполненном женами старшего офицерского состава на окладе.

Дамы немного поворчали, но спорить не решились, справедливо полагая, что потенциального противника легче изучать, когда он на глазах, а не в тылу. К тому же Ира не смотрелась красавицей, была веселой компанейской женщиной, стройной и подвижной, с яркими блестящими глазами и фигурой детского размера.

Она носила высокие каблуки, чтобы казаться выше, и короткую стрижку, чтобы выглядеть моложе. Но все это было ни к чему, так как относилась она к тому типу женщин, про который злые языки говорят: «Маленькая собачка – всегда щенок».

Одним из Ириных достоинств был трезвый взгляд на вещи. Она прекрасно понимала, что добровольно ее не внесут в списки участников экскурсии. С одной стороны, она могла рассчитывать на содействие капитана Гаврелюка и перестать дергаться. Но благородство души и музыкальное образование не позволяли Ирочке открыто шантажировать покровителя и вступать в прямой конфликт с его женой Люсей из строевого отдела: как бы ни хотел ей помочь начпрод, в список он мог внести только одну жену.

Для таких вот экстремальных ситуаций и нужны в жизни подруги. А подругой Ирочки была медсестра Наташа. Наташин муж, Георгий Петрович, носил воинское звание «майор» и считался в части загадочной личностью. Должность его так и называлась – начальник особого отдела.