Где ты, Балто?

Глава 1. Начало пути

Я ненавижу колокольчики. Во всех видах и назначениях: луговые синие цветики, правда, раздражения не вызывают, качаются себе в высоких травах, молчат, пахнут чем-то, я не принюхивался… А вот эти, звонарики, НЕ-НА-ВИ-ЖУ! Честно, как только слышу их «трень-брень-бень», так почесуха начинается!

Я себя очень уважаю и никому не позволяю вторгаться в свое личное пространство. Особенно всяким колокольчикам. С их противным перезвоном, паскудно ввинчивающимся в уши. Впервые я услышал звон при рождении своего будущего подопечного. Что это за звук, я тогда не понял, потому что сам родился вместе с ним. Просто моргал, смотрел на синюю синь над головой и умилялся миру, в который мы пришли.

Потом я, конечно, разобрался: мой мир — это мой мир. Незримый и собственный. Мир моего подопечного был иным, материальным и вонючим, цвета в нем, впрочем, тоже хватало, как света и тени, но лучше бы ему быть без запахов, как по-моему… Потому что у меня нос чувствительный, малейшие нюансы ароматов слышу за милю. И колокольчики.

— Трень-брень-брень.

Ой, умолкните! Хватаюсь за уши и дергаю их вниз, но это не помогает.

— Дрень-динь-динь.

Р-р-ррр, ладно, но только на минуточку, только гляну, что там, и сразу назад. С этими мыслями вынужденно пересекаю Грань и ступаю в материальный мир своего подопечного. Так, ну что тут?.. Комната. Судя по всему — детская. У меня такая же кроватка была… Однако не успел я предаться ностальгии, как в комнату вбежала женщина с ребёнком, быстро оглядевшись, она кинулась к кроватке и, посадив туда малыша, принялась заваливать дверь мебелью. Сначала придвинула белый комод, потом сбоку — кресло, и уже сверху стала наваливать всякие мелочи вроде лошадки-качалки, манежика, горшка и прочего. Ничего не понимая, я тупо ждал, что будет дальше.

Ну, что сказать, картинка самая стандартная — в дом вломился маньяк. Выбив дверь ногой, он ворвался в комнату с какой-то палочкой в правой руке и целеустремленно направился к… кроватке?

Я не понял… Ты сюда чего вперся? Пока я офигевал и тупил, мать яростно бросилась на защиту ребёнка. Встала перед кроваткой, раскинула руки и закричала на высокого типа в черном балахоне:

— Нет!!! Ты его не тронешь!

— Отойди, девчонка! — рявкнул этот… ублюдок.

— Не убивай его! Только не Гарри, прошу!..

Я растерянно оглянулся — всё ещё ничего не понимаю, в этом мире убивают детей?

— Уйди с дороги!

— Только не Гарри! Убейте лучше меня, меня…

— А-а-авада Кедавра-а-ааа! — заорал этот. И прежде чем я опомнился, нечто зеленое вылетело из тонкой, деревянной на вид палочки и пронзило грудь женщины. Её как будто током ударило — вскинув руки, она мешком упала на пол перед кроваткой. Мертвая. А этот гнус её ногой отпихнул и шагнул к кроватке. Ну уж нет!!! Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтоб не понимать, что он собирается делать с ребёнком. С перепугу и спешки я включился на полную мощь. Вспомнив, что я тоже в какой-то мере магическое существо, срочно выпустил магию, на всякий случай загородив собой малыша.

Зеленый луч ударился о мой торопливо созданный щит и, отразившись, усвистел обратно, прямо в грудь этому… гнусу. Свалился он точно так же, как убитая им женщина, только с выражением крайнего изумления на роже. Так… всё?

Осмотрел ребёнка. Цел, невредим. Мать… к сожалению, мертва, моя вина, каюсь, не разобрался сразу, не успел вмешаться по причине тупости. Ну кто же знал, что в этом материальном мире убивают вот такими палочками…

Неслышной тенью обследовал дом, спустился вниз и перед парадной дверью обнаружил ещё одно тело — молодого мужчины в очках. Стало совсем грустно, это, судя по всему, отец мальчика и муж убитой женщины. Не успел я толком распечалиться, как за приоткрытой дверью раздались торопливые шаги. Вот они прогрохотали по ступенькам, и в дом, рванув дверь, вбежал встрепанный молодой человек. Споткнулся о тело. Странно-долго посмотрел на него и сошел с ума. Упал на колени рядом и завыл чисто по-собачьи. Тоненько и переливчато. Понятно, близкого друга или брата убили. Из уважения к его чувствам я оставил парня наедине с горем и поднялся наверх — к мальчику.

Малыш сидел в кроватке, озадаченно глядел на маму и слушал доносящийся снизу вой. Хмурил реденькие бровки, плаксиво морщился, невольно поддаваясь малышовому рефлексу. Я хмуро смотрел на ребёнка, отстраненно слушал, как под кроватью шуршит крыса, и ждал, когда парень внизу навоется и соизволит прийти сюда. Дождался. Навылся, чуть успокоился и начал звать:

— Лили! Ты где? Лили, отзовись!..

Я покосился на тело женщины и с грустью подытожил — это Лили. Парень внизу додумался до поисков, продолжая звать, поднялся по лестнице, вошел в детскую и увидел её. Вернее, их — Лили и того гнуса. Далее он повел себя крайне странно… Посмотрел на кроватку, скользнул равнодушным взглядом по малышу и как-то хищно замер, широко раздувая ноздри. Наклонился к полу, зачем-то заглядывая под кроватку, и нехорошо так ощерился, сузив глаза. Потом с гортанным рыком он перекинулся в черную собаку и ринулся в узкое пространство между полом и исподью, в следующий миг из-под кроватки выскочила крупная крыса и с писком рванула к двери. Кобелина, промахнувшись и едва не опрокинув кроватку, грохнулся на бок, тут же вскочил на длинные лапы и, как терьер, погнался за пасюком. Оставив меня в полном обалдении. Он чё, совсем кукухой поехал? Усвистел за крысой, оставив ребёнка одного???

Я и так-то был вздрючен по самое не могу, а тут ещё парень этот фокусы отчебучил! Короче, я взбесился. Ну, думаю, раз ты настолько особачился, придурок, что совсем утратил человеческий облик, то так и быть, живи и сдохни, как собака, кретин! И замораживающей магией вслед шандарахнул, навсегда превращая парня в черную дворнягу. Чтоб ему пусто было, блохолову несчастному! Убежал, понимаешь, за крысой, а ребёнка оставил!

Глава 2. Хлопоты и суеты

Ну ненавижу я колокольчики, ненавижу! И тем не менее мне пришлось добровольно… позвонить. Ох. Я. Это. Сделал. Нажал на черную кнопочку и зажмурился, но, против ожидания, звонок отозвался не противным звоном, а трещоткой.

— Дрррр-р-р-рынь.

Жутко обрадовавшись, я воодушевился и начал изо всех сил жать на пупочку, трезвоня на всю округу, решив во что бы то ни стало добудиться людей. А то меня дико поразила полная нелогичность дамы в зеленом — когда Хагрид зарыдал, эта нелогичная леди принялась гладить его по руке и просить плакать потише, иначе он всех магглов перебудит!

На втором этаже зажегся свет. Потом ниже и снаружи — над входной дверью загорелась лампочка в защитном белом плафоне.

— Кто там? — рявкнул за дверью сонный бас.

Я стратегически промолчал, меня ведь, по идее, здесь нет. Не дождавшись ответа, хозяин отпер замки и, приоткрыв дверь ровно на один дюйм, проверил горизонты. Его выпученный голубой глаз внимательно обозрел видимое пространство окрест крыльца, вверх и вниз, и остановился на сверточке. Тут же дверь распахнулась на всю ширь, являя моему восхищенному взору необъятного толстяка. Он был великолепен! Краснощекий и весьма внушительный. Переступив порог, он нагнулся и подобрал ребёнка, завернутого в тонкое колючее одеяло.

Я успел проскочить в дом, прежде чем он захлопнул дверь. Толстяк пересек прихожую, остановился у подножия лестницы и крикнул вверх:

— Петунья! Спустись-ка, мне нужны твои сплетни!

— Какие сплетни, Вернон, и зачем? — удивленно спросила высокая и худая женщина, спускаясь по лестнице.

— Вот, — Вернон показал ей сверток. — Не слышала, кто из дочек соседей в тягости были?

Петунья подошла и опасливо оглядела видимую часть ребёнка — личико — после чего хмыкнула:

— Ему уже около года, он никак не тянет на новорожденного. Дай-ка мне, я сейчас посмотрю — нет ли записки…

Ребёнка они развернули на кухне, нашли письмо, прочитали. Долго сидели в гробовом молчании, переваривая весть о гибели Поттеров. По щекам Петуньи безостановочно текли слезы. Вернон молча мерил шагами кухню. Гарри спал в детском креслице. Вообще, всё на кухне говорило о том, что в доме есть ребёнок: повсюду стояли молочные бутылочки и кастрюльки для кашек, несколько погремушек, молокоотсос и радионяня.

Я притулился в уголочке, там, где меня не могли случайно задеть, а сам я имел прекрасный обзор. Петунья наконец справилась со своими эмоциями и сдавленно спросила мужа:

— Вернон, что нам делать? Как объяснить и доказать, что этот мальчик — наш племянник?

Нарезавший круги Вернон остановился, посмотрел на жену, подошел к столу и проверил одеяло. Недоуменно прогудел:

— Не понял… а где документы? Без них ребёнка у нас заберут.

Я нервно заерзал, пушистой своей задницей почуяв, что дело неладно. Нам, лагунам, бумажки ни к чему, в нашем нематериальном мире они просто неактуальны, чего не скажешь о здешнем. Но и помочь я им ничем не мог, только незримо и молча наблюдал за дальнейшими событиями.

Вызванные специалисты — врачи и социальщики — после осмотров и расспросов действительно забрали ребёнка, определили его сперва в больницу, где ему провели полный осмотр и сделали кучу анализов, потом, удостоверившись, что он здоров, передали в патронажную семью на передержку. Что поделать, таковы порядки в этой стране, что каждый сирота состоит на учете у государства. А Вернон и Петунья, знавшие, что Гарри — их родной племянник, приложили немало усилий для того, чтобы получить законную опеку над мальчиком. К счастью, помогла полиция, получившая сводки о взрыве в Северном Девоне, где-то со стороны Кентисбери, и, выявив погибших Поттеров, нашла те самые необходимые документы. Благодаря чему Дурслей признали законными родственниками Гарри.

Ох, вы не представляете, какое это было громадное облегчение для моей истерзанной души! В той патронажной семейке было двенадцать детей разного возраста и пола, от десяти лет до года, семеро пацанов и пять девочек. Так Поттсам и тех было мало — они замахнулись на тринадцатого, ещё одного годовичка, на пару месяцев младше Гарри. Миссис Поттс, алчно сверкая глазками, жужжала и нудила в уши мужу, мистеру Поттсу, взять ещё и этого, и того, и вон ту… За них так прилично платят!..

Так что мы с Гарри были просто счастливы вырваться оттуда и вернуться в дом Дурслей, где из детишек был один-разъединственный Дадли. Отвоевав племянника, дядя и тётя приготовили всё для его комфорта: поставили в комнату Дадли вторую кроватку, приобрели детские вещи и игрушки, которые им предоставила благотворительная организация Армии Спасения. Всё же Дурсли не являлись богачами: Петунья была простой домохозяйкой, и весь дом держался на плечах Вернона, отца семейства и кормильца, скромного директора фирмы под названием «Граннингс», которая специализировалась на производстве дрелей.

Пожив с мальчиком ещё немного и убедившись, что он в безопасности, я вернулся к себе, в свою параллельную реальность. Мой мир встретил меня настороженным молчанием — от моей шерсти исходило столько сторонних и странных ароматов… Лагуны, гваделоры и медвелоры, волвеки и мряуны подходили ко мне и пристально оглядывали и обнюхивали.

— Люди!.. — ощетинился один из мряунов. — Во имя Глена, Балто, неужели тебе достался человек?!

— Тише, Мирр, — примирительно проворчал Габриэль. — Ты-то сам кошкой похвастаться можешь, а Балто, учти, родился благодаря своему подопечному.

— А что это значит, дядя Габриэль? — донеслось со всех сторон. Ну, я тоже навострил уши, мне самому было страшно любопытно, по каким причинам и для чего появляются на свет лагуны и у всех ли людей они есть?

Габриэль, высокий и широкоплечий, крылатый гваделор, обвел нас пристальным взглядом, толпу пушистого молодняка, и заговорил, чуть коверкая слова из-за выпирающих из верхней челюсти клыков:

Глава 3. Когда смеется и улыбается удача

Сириус крысу поймал, да толку-то… Через пару улиц после стремительной погони он настиг и сцапал Пита, ликующе рыча и тряся, как грелку небезызвестный Тузик. Ну поймал, ну схватил, ну трясет — сказать-то он уже ничего не может. Не приспособлена собачья глотка к членораздельной человечьей речи.

Идущие по улице люди пугливо обходили по широкой дуге крупную черную дворнягу, оголтело трясущую здоровенного пасюка. Пёсик-то хорош, крысолов знатный, но крыса страшная… Вот с такими противоречивыми мыслями прохожие и спешили обойти неприятную парочку.

Попытки превратиться в человека у Сириуса не удались, равно как и у Пита — посланное вдогон проклятие разгневанного лагуна зацепило его, навсегда заморозив в крысином обличье.

Дар человеческой речи был утрачен, но почти сразу обнаружилась возможность говорить по-животному. Оказывается, крыса и собака вполне могут разговориться, если не думать о том, как это умение происходит.

«Ой, что это такое?!» — плюхнулся на тощий зад Блэк.

«Ты о чем?» — неприязненно сверкнул глазами Пит.

«Превратиться не могу!» — жалобно вскульнул пёс.

«Представь себе, я тоже», — фыркнул крыс. Блэк озадаченно наклонил голову набок.

«Интересно, а почему?»

«Думаю, нас наказали», — потер Питер мордочку.

«Кто?» — пёс наклонил голову на другую сторону.

«Наверное, какие-то высшие силы», — подумав, вздохнул Пит.

«Ну тебя-то понятно за что, ты — предатель! — прорычал Блэк. Потом обиженно взвизгнул: — А меня-то за что?!»

«Ну ты спросил! — Пит прижал уши. — А ребёнка кто одного оставил?»

У пса крайне потешно отвалилась челюсть, отчего безвольной тряпочкой повис язык. От дальнейших вопросов Блэк воздержался.

Целый день после этого Блэк и Петтигрю ломали мозги, сочиняя тысячу и одну попытку вернуть себе достойный облик, то есть человечий. Чтобы не привлекать внимания магглов своими странными телодвижениями, пёс и крыс укрылись за высоким забором, окружающим стройку на краю города. Люди же и вправду могли заинтересоваться — а чем это зверушки занимаются? Зачем они пятятся назад и делают обратное сальто? Уж не взбесились ли они??? А Пит и Сириус всего лишь пытались перекинуться обратно, для чего и пыжились-тужились, стремясь выдавиться из тесной зверячьей шкурки…

На ночь бедолаги остались здесь же, на стройке, потому что для двух бесхозных зверей трудно сыскать лучшего места, чем окраинная стройка, где рабочие появляются с понедельника по пятницу.

Кстати, к брошенному ребёнку Сириус всё же потрудился вернуться, но, как мы знаем, пришел он уже после взрыва. Так что, придя к дымящимся развалинам, Блэк раскаялся насквозь и навсегда — он действительно не должен был оставлять ребёнка одного!.. Тела Поттеров и Реддла забрала полиция, Гарри, судя по запаху, унес Хагрид, попутно прибрав к своим хозяйственным рукам мотоцикл Блэка.

Дойдя по следам до этого места, Сириус уселся в пыль и тоскливо уставился на тот пятачок, где прежде стоял его любимый мотик. Всё. Он уехал, и след потерян. Подняв заднюю лапу, Сириус вдумчиво почесал шею, вспоминая прошедший вечер в пабе «Дырявый котел».

Он уже изрядно наклюкался огневиски со своими дружками-приятелями, и пропитанный алкоголем мозг уже не вруливал в то, что происходит вокруг. И не врубился, когда к стойке подошел вечный растяпа Хагрид и недоуменно прогудел, не знает ли кто, где взять транспорт для перевозки младенца? У него, дескать, портключ на заполночь настроен в Годрикову впадину, туда-то он доберется, а оттуда как?

Ну Сириус и ляпнул в порыве пьяного благородства, что, мол, есть у него мотоцикл, который он может предоставить в полное расположение Хагрида. Потом он в течение полутора часов втолковывал дуболому, как управлять мотоциклом и на какие кнопочки нажимать, чтобы он полетел… Хагрид не понял. Пришлось идти на улицу и на объекте показывать, что и как. Теперь Хагрид понял — заулыбался, закивал. Гордый успехом своего гигантского ученика, Сириус расщедрился и… подарил Хагриду мотоцикл. Однако Хагрид, видя, что Блэк несколько неадекватен, от подарка отказался, несмотря на клятвенные уверения Сириуса: «Бери-бери, мне он больше не нужен!» Попросил только одолжить ненадолго. С тем Сириус согласился, конечно, и спросил, пьяный болван, что за ребёнок? Хагрид честно ответил, что собирается перевозить Гарри Поттера. Куда? К Дамблдору. Зачем? Мне отдай, это мой крестник! Ничего не знаю, а мне велено доставить ребёнка к Дамблдору.

Снова спросить «зачем?» Сириус не додумался. Но слово «заполночь» накрепко засело в проспиртованных мозгах. Ночь-полночь — время для темных делишек, и охваченный пьяным азартом, Сириус решил устроить Хагриду экзамен — проехаться туда-обратно. Ну, Хагрид парень простой, академиев не изучал, на сдачу прав на вождение согласился с детской непосредственностью и восторгом, сел за руль и сдал экзамен на отлично с первой же поездки в Годрикову впадину: прилетел, соблюдая все правила, и аккуратно поставил мотик на площади.

Здесь они разделились: Хагрид, не зная, где живут Поттеры, остался дожидаться времени перемещения портключом, а Сириус рванул в убежище, чтобы проверить Питера Петтигрю. Пита в доме не оказалось, не было и следов борьбы. Охваченный подозрениями и медленно трезвея, Сириус, полный дурных предчувствий, понесся к дому Поттеров. И нашел друзей мертвыми — Питер предал их. Это так потрясло его… А почуяв крысу под кроваткой в детской, окончательно слетел с катушек — бросился ловить предателя, напрочь забыв о ребёнке. А ведь останься он хотя бы на полчаса, подождал бы Хагрида…

Сириус ещё раз повел носом, ловя тающие запахи Хагрида и Гарри. Гарри жив, Хагрид его забрал и увез куда-то к Дамблдору. Интересно… а откуда Дамблдор знал, что Поттеры погибли? Ведь послал же он Хагрида за малышом. «Ниоткуда, — сам себе же ответил Сириус, — это я всё на свете пропил. Кутил в баре с пьяницами в то время, когда Темный Лорд убивал Поттеров. Хагрид пришел искать транспорт уже после того, как всё случилось. Отпраздновал, блин, Хэллоуин…»

Глава 4. Мальчик-катастрофа

Я ненавижу колокольчики!!! И это не бзик, не блажь и не каприз. Это данность, густо замешанная на фактах. Оставляя Гарри в семье дяди и тёти, я настроился на долгую и спокойную жизнь, без каких-либо потрясений и нервотрепок, будучи твердо уверенным в том, что ребёнок находится в хороших и надежных руках. Ещё бы, я же видел Вернона — очень основательный и уверенный в себе мужчина, непоколебимый и несокрушимый, как скала! Так нет же…

— Трень-брень-бень, дринь-динь-динь!

Ладно, в этот раз рванул туда без промедления, помнил, что пацана каждый второй стремился прибить, и на почве этого испугался за Дурслей — а ну как убийцы на них вышли?! Пересек Грань, вошел на знакомую кухню и был оглушен женским визгом. Ну, собственно, я сам чуть не заверещал при виде ревущего столба огня, рвущегося со стола к потолку. Чудом вспомнил о своей магической природе и выцарапал из памяти способы усмирения пожаров. Поспешно повел рукой к себе и в сторону, гася пламя, потом другой рукой вызвал ветерок и развеял дым и гарь и уже после этого принялся разбираться в происшествии. Очагом (и причиной) возгорания, как выяснилось, была овсяная каша, которую Гарри отказался есть, а когда тётя его конкретно достала требованием скушать хотя бы ложечку, мелкий неслух воспламенил её.

Я офигел — эк он эгоист, паразит несчастный… Из-за каши готов дом спалить! И нянька тоже хороша, нашла на чем настаивать, упрямая дура! На всякий случай остался у них до вечера, до возвращения Вернона с работы. И из разговора супругов узнал много новых подробностей. Оказывается, Гарри не первый раз пироманией развлекается — он и прежде поджигал занавески. Просто раньше он далеко бывал, и его успевали оттащить, а занавески потушить. С кашей сегодня не повезло — огонь вспыхнул сразу и сильно, да так близко…

Ну, занавески, каша — события несерьезные, тотального внимания и вмешательств не требуют. Посмотрел строго, погрозил пальцем и ушел. Два дня спокойно жил, наслаждаясь ничегонеделаньем: грел пузо на солнышке, нюхал цветочки, встречал новых феечек, рожденных от первых младенческих улыбок, и в ус не дул.

— Трень-брень-бень!

Ну что там ещё?.. Прошел Грань, шагнул и окунулся с головой в теплую водичку. В первый миг не понял — я куда угодил? Откуда в этой географической локации взялось болото??? Мимо моего носа проплыла веселенькая желтенькая уточка. Резиновая. Потом мочалка и пластиковый тазик. Вынырнул и осмотрелся — Гарри затопил ванную комнату примерно до половины. И теперь радостно плескался, в то время как Дадли тихо утоп. Пришлось его ловить и откачивать. Попутно открыл дверь, выпуская воду в коридор и залив Петунью, которая снаружи испуганно кричала и колотилась в намертво замурованную дверь ванной. А Гарри ещё и надулся на меня за то, что я «сломал» ему бассейн. Появилось странное желание придушить подопечного. Но руку так и не решился поднять, только поругал паршивца. Показал на зареванного Дадли, на лужи в коридоре и на перепуганную Петунью и попросил больше так не делать. Вроде проняло — слезки на глазках точно проявились. Ушел к себе с большими такими сомнениями.

День-два ждал звона колокольчиков каждую секунду, неделя-вторая — всё спокойно. Я расслабился, вздохнул было с облегчением, но тут грянул тако-о-ой набат!

— Динь-дон-дон! Дин-дон-дон-н-нн!

Вот клянусь — зазвенело почище, чем вожжами по яйцам!!! Взлетел по вертикали аж на весь свой рост и тут же без раздумий рванул в параллельную реальность. Блядь! Бляа-а-адь!!! Едва увернулся от стеклянного «ножа», рухнувшего на меня с верхотуры и разлетевшегося в хрустальную пыль у моих ног. По полу змеились трещины, звонко лопались и брызгали осколками гранитные плитки напольного покрытия, качались и падали стеклянные стены-перегородки, превращаясь в острейшие ножи… Вдали с грохотом обрушился эскалатор и странно раскрошились-распались звенья тяговой цепи… Повсюду катились консервные банки из рассыпавшихся пирамид… Вокруг с криками метались перепуганные люди, застигнутые врасплох землетрясением в супермаркете.

Источником землетрясения, разумеется, был Гарри. Его я нашел с трудом посреди этого хаоса, бедная Петунья съежилась у бетонной стены, закрыв своим худеньким телом обоих мальчиков, Гарри и Дадли… Сотворив над ними щит, я постарался успокоить взбесившуюся почву под ногами, попутно пытаясь понять — а как Гарри вообще исхитрился поколебать литосферу Оловянных островов??? И с чего он так? Что на этот раз пришло ему в гениальную головку?

Думая об этом, нащупал нити возмущенного пространства и легонечко потянул за них, перехватывая их у Гарри. Отобрал и тут же выровнял, уменьшая трение геоплит… Гул и качание под ногами стихли, а потом и совсем прекратились. Перестали падать стены и люди. Петунья приподняла голову и посмотрела по сторонам, тихо простонала:

— Боже, я не выдержу… Это прекратилось?

Истина выяснилась дома, на кухне. Петунья привела мальчишек, расставила по углам и рявкнула:

— Ну не могу я вам купить то, что вы просите, мальчики, не могу!..

Я с недоумением оглядел проблемного детку. Ты чего это вытворяешь, Гарри, жить не хочешь, что ли? Мальчишка упрямо уставился на меня, сурово сдвинув реденькие бровки. А у меня вдруг появилось сильное желание побиться обо что-нибудь лбом — ну конечно! Во имя Глена, о чем ты думал, профессор Дамблдор, когда спихивал волшебного ребёнка в семью обычных людей?! Ведь Гарри не просто какой-то медиум или экстрасенс, он магическое, насквозь волшебное создание, то самое сказочное существо, которое во взрослом виде вовсю колдунствует во всех сказках, начиная с Оза и Гэндальфа и заканчивая Псаммиадом и Мерлином… И вот этого-то будущего повелителя стихий и прочих абракадабр засунули в простой дом к самым обыкновенным людям без должной магической поддержки, ведь настоящему, стопроцентному магу нужна соответствующая подпитка от волшебного источника и особый резервуар, куда он может сливать излишки магии. В домах волшебников таким источником выступают родители и сам дом, находящийся в волшебном мире или в месте силы, а излишки магии поглощают либо те же родители, либо симбионт-паразит.

Глава 5. Сквозь годы...

Следующие несколько лет, слава Глену, прошли довольно стабильно, колеса Жизни покатились по накатанной колее к видневшемуся впереди Горизонту. В положенное время Гарри и Дадли пошли в подготовительный класс младшей школы Литтл Уингинга. Одновременно с этим поблизости поселилась стремная старушенция с кошмарными кошками. Среди горожан начались пересуды и кривотолки, в которых бабке перемалывали кости все, кому не лень — и богачка-то она, и шкуродерка-живодерка, и кошкоебка ненормальная…

Не, ну вы сами посудите, честной народ толпами ломанулся к бабке с кошельками и душами нараспашку в возвышенном порыве приобрести элитного американского енотового котёнка, а она, ведьма старая, всем в отказ, прочь отшивает-гонит, от ворот поворот! Естественно, люди обиделись, рухнула такая редкая мечта — стать владельцами мордастого мейн-куна, вживую сравнить его с простой маленькой кошкой, взвесить на руках двадцать восхитительных фунтов живого веса против стандартных семи!

Лично я при виде бабкиных книззлов всегда нашаривал под ногами подходящий булыжник, а если таковой не находился, драл кошакам нервы гонками, пугая их свистом. Шугались и драпали они так споро, что любо-дорого посмотреть! Не люблю я книззлов, этих поддельных кошек волшебного мира. Они неискренни, сволочно-самодостаточны, да само название их крайне неприятно на слух — помимо книззлов, ещё есть рюхль, лазиль и жмыр. Твари дикие и невоспитанные, и зачем только бабка привезла их в населенный пункт??? Люди же восторгаются, млеют от невероятной красоты самых крупных кошек и тянутся их погладить, запустить пальцы в чудесный пестрый мех, почесать за огромным и таким милым ушком с кисточкой, а предательский кот (книззл!) в ответ шипит и полосует лапой доверчиво протянутую руку!

Так что драл я их в хвост и гриву, драл, драл и драл! Тем более, что эти драные (мной!) мерзавчики оказались доносчиками и шпиками. Следили они за Гарри, и где ни увидят, тут же несутся к бабке с докладом, что, мол, мальчик вышел оттуда-то и пошел туда-то и туда-то. Думаете, мне это нравилось?! Ничего подобного, это мой ребёнок и это моя прерогатива — следить за ним… ну ещё Дурслям разрешено, так как они — его законные опекуны!

А старушенция, знаете, что делала? Услышав недокошачье «мяр-мяр-мяр!», со всех шлепанец спешила к четвертому дому и жадно высматривала МОЕГО Гарри, похабненько ухмыляясь при виде того, как маленький мальчик деловито топает за тётей Петуньей с пакетами из супермаркета или работает в саду с тяпкой и лейкой. Как думаете, на что это было похоже? На старого педофила, околачивающегося возле детской площадки!!! И что с того, что она бабьего пола??? Вижу же, что эта старая грымза на маленького мальчика запала! Да ещё с таким нездоровым интересом: прямо маслится, видя, с каким трудом Гарри поднимает тяжелую тяпку или прогибается назад под тяжестью пакета с логотипом «Корн-маркета»… Налюбуется на детский труд, наохается и несется домой — писать письмо Дамблдору. Я подсмотрел одно такое через её плечо, почитал, об чем она там пишет…

Так вот, неровным старческим почерком она корябала о том, что Гарри Поттера держат в строгости и черном теле, сваливают на его хрупкие плечики непосильную грязную работу, что вкалывает он целыми днями напролет без роздыху, что его не кормят, не поят, держат в чулане, как об этом доложил ей милый Мистер Лапка… Настрочив сей пасквиль, бабка привязывала его к лапке тощей совы и отправляла куда-то по совиному адресу.

Сперва я ломал голову и ждал визита того деда с длинной бородой, когда он явится вершить правосудие. Но время шло и ползло, конверт за конвертом улетали к «дорогому Альбусу», а реакции — ноль. То есть насрать? Тут мальчика маленького гнобят-убивают, а деду пофиг? Хмыкнув, я записал бабку в паникерши — да видит дед, что с пацаном всё в порядке! Кормят от пуза, поят не только водой, но и соками фруктовыми, чаем с молоком, какао и горячим шоколадом. Чулан под лестницей после евроремонта стал просто конфеткой — светлый, чистый, обоями обклеенный, полочками увешанный, кроватка-тахта поставлена, столик висит… всё, что душе угодно! Единственное что, так это одежка с дадлиного плеча. Ну так не барин, доносит за братом, все многодетные семьи такое практикуют, у кого дети однополые.

Лично для меня начался кошмар, когда Гарри открыл для себя… динозавров. Этих тварей ему показали в школе. На вступительной биологии для самых маленьких. Увидел Гарри всех этих диплодоков и велоцирапторов и пропал с потрохами, только и тарахтит, что о любимых игуанодонах… В магазинах к каждому изображению или фигурке прилипал намертво, сох и таял до тех пор, пока ему не купят футболку с принтом ти-рекса на груди или резинового брахиозавра. У Дадли были свои интересы — игровые приставки, которые подключаются к телевизору: возьмет в руки джойстик, и всё, пропадал для мира. И не дай бог купить игру «Диномания», потому что пропадали сразу оба и до вечера. Благо что джойстиков было два…

Ещё Гарри любил лошадей и рыцарей и вместе с Дадли собирал фигурки, на пару они уже целую армию собрали, всех этих латников, кирасиров, мечников, конных и прочих. Тут тебе и арбалетчики, и барабанщики, и знаменосцы. Играли ребята очень увлеченно, создавая огромные страны и поля сражений, для чего пускались в ход самые обыденные вещи: книги, зеркала, одеяла с подушками, лосиные рога, снятые со стены. Книги и подушки, рога и зеркала клались на пол и на диван в стратегических местах, потом накрывались одеялами и покрывалами, тщательно трамбовались, принимая рельеф какой-либо местности, эдакой холмистой долины с озерами и реками; где-нибудь на возвышенности — на столе или диване — из книг и кубиков строилась крепость, к ней подбирался король и его придворная свита, и начинались игрища.

Одному из самых крупных динозавров великодушно дарилась роль дракона, обычно это был велоцираптор размером с кошку, ему привязывали на спину самодельные крылья из картона, и он был готов к нападению. Нападал он всегда подло и с неба: налетев, хватал принцессу, дочку короля Дадли, и уносил на свою гору, роль которой исполнял диван с пещерой из лосиного рога. Поставленный на кончики и накрытый сверху одеялом, он изображал отличную пещеру, в которой весьма успешно прятался дракон с похищенной принцессой.

Глава 6. Спокойно-суматошный год перед Хогвартсом

Десятый год потек довольно умиротворенно — Гарри стал невероятно покладистым и ласковым ребёнком. После того, как я сказал ему, что Дурсли на самом деле его любят и в то же время опасаются его магических взбрыков, Гарри умерил свои эмоции, стал крайне осторожен с родственниками.

Мне он напоминал конюха, работающего с очень нервными лошадьми… В присутствии дяди и тёти он становился прямо шелковым: тихо и приветливо разговаривал, со всем соглашался, во всем помогал, с полунамека оценив ту или иную ситуацию. Если раньше его просили в чем-то помочь, то теперь Гарри сам следил за тем, не нужна ли кому его помощь?

Разумеется, это всё вскоре сказалось: Петунья оттаяла и умиленно улыбалась мальчику, Вернон начал добродушно ворчать и перестал скупиться на грубоватые похвалы. Даже рискнул на ласковые затрещины, как Дадлику, в порыве чувств, так сказать. Отчего Гарри чувствовал себя совсем дома и совершенно родным!

Ведь характер-то у Вернона был далеко не сахар, в силу своего взрывного норова ему иногда надо и поорать, и кулаком по столу грохнуть, чтоб душу отвести. А тут пацан, который при каждом рыке вызывает наводнение или пожар, и ему, человеку со сложным темпераментом, приходилось сдерживаться, а это не всегда есть хорошо.

И я расслабился. Успокоился окончательно, видя, что жизнь в семье полностью устаканилась и неспешно покатилась по ровной, хорошо проложенной колее. Этот год я провел у себя дома. Целый чудный год без колокольчиков! Без их тревожного и кошмарного звона. И у меня наконец-то появилось время понаблюдать и поближе узнать Хранителей-одногодков.

Самым проблемным, похоже, был Аркон, опекающий какого-то мелкого аристократика: что ни день, так звон-перезвон на всю округу. С раздраженным воплем «да чтоб тебя, Драко!» он исчезал на несколько дней, чтобы, вернувшись, начать жаловаться всем, кто его слышит, о том, как он спасал Драко от утопления, удушения, укола о веретено, от укуса цапня, на яд которого у него аллергия, от остановки дыхания во сне… Клянусь Гленом, нам порой становилось жалко этого юного гваделора, которому достался столь проблемный подопечный. Он и родился-то с трудом. Младенец Драко при рождении не задышал, и акушеру понадобилось прочистить ему легкие, чтобы продолжился и без того слабый род Малфоев. Аркону пришлось стать взрослым с рождения, как и Аркане, Хранительнице Нарциссы. У него, можно сказать, появилась настоящая мама, которой он помогал опекать их общего отпрыска — Драко.

Ещё одной примечательной личностью была лагуна по имени Гегемония, совершенно кошмарная девчонка, полностью отвечающая своему имени, такая же строгая и начальственная предводительница. Хранительница генерала, не иначе… Как начнет командовать и всех строить, все так и разбегались, заслышав её менторский глас. Подопечному её помощь понадобилась лишь на восьмом году жизни, и Гегемония была уже почти взрослой, как и Луна. Как зовут её опекаемую, никто, впрочем, так и не рискнул спросить, но я подозревал, что в будущем мы с ней ещё столкнемся, и не раз.

Хотя мы и сейчас старались держаться вместе, чувствуя нечто общее в нас, вернее, в наших подопечных — они все были волшебниками. Потом к нам четверым присоединился Расмус, тихоня-гваделор, Хранитель Невилла. За год наша компания сошлась тесно, мы стали очень дружны — две лагуны, лагун и два крылатых гваделора. И мы надеялись, что дружными станут и наши опекаемые, хотя здесь были большие такие сомнения: как-то сложно было представить, что такие разные дети смогут сойтись и подружиться, особенно с девочкой Луны, она на целый год всех нас младше. Да и сословия оставляли желать лучшего: Гарри — сирота, Невилл и Драко из семей потомственных аристократов, а девочки… ну, с ними тоже пока не всё было ясно.

Это был, пожалуй, самый спокойный для нас год, лишь изредка звякали колокольчики, срывая с места того-другого. Колокольчики Этелефы молчали, и я однажды не выдержал, спросил его о Северусе.

— Как дела у твоего подопечного?

— О, хорошо-о-о, — сладко заулыбался тот, хищно скалясь. — Добился всех своих поставленных целей: прижал к ногтю Дамблдора и пролез-таки в деканы. Теперь он опекун целого факультета Слизерин. И я рад за него, Хранители-то не у всех действуют, многим детям нужна и физическая поддержка, а не только защита Хранителей. А Северус свое дело знает, сам учился на Слизерине и помнит, какие порядки надо установить, чтобы его змеек не обижали дети с других факультетов.

— А Азкабан? — припомнил я.

— А что Азкабан? — удивился Этелефа. — Стоит себе, не падает, не колышется… Из людей там сейчас только преступники, прочие члены тюремного персонала разбежались, и дементоры там полноправные хозяева. Их, кстати, с подачи Северуса занесли в реестр разумных существ, и они теперь перестали быть бесправными немыми тварями.

— Ребята, — к нам подошел серый лагун. — Кто-нибудь из вас знает, как снять проклятие с собаки? А то у меня и Брайана ничего не получается, мы уже несколько лет пытаемся расколдовать Сириуса Блэка, и никак… Последний в роду остался, а из песьей шкуры не вылазит, стыд-то такой, всё бегает и бегает черной дворнягой…

При упоминании черной дворняги зачесалась моя пятая точка, стало ну очень неуютно. Этелефа с интересом глянул на лагуна.

— А кто он, Сингер? Почему ты к нам подошел?

— Ну, я узнал, что Сириус Блэк — крестный отец Гарри Поттера, а он вроде как твой подопечный… — Сингер вопросительно посмотрел на меня.

— Крестный? — слегка припешил я, подумал и вскипел: — Ах, он крестный?! И всё равно убежал, бросил младенца на произвол судьбы! А ведь сразу после его ухода явился некий негодяй, который взорвал дом, чтобы ребёнка убить. Хорош же он крестный!..

— Погоди… — Этелефа поскреб когтем переносицу. — Это твоя работа, Балто? Это ты его в собачью шкуру засунул?