Жена дроу Книга 2

Старые Дубы

Ника стояла на коленях в траве, ощупывая, беспорядочно вырывая целые ее охапки с осыпающейся с корней землей, и поднося к своему лицу. Коленями она ощущала мягкость земли, и вдыхала резкий ее запах. Из-за плотно зажмуренных глаз потоком лились безудержные слезы. Слишком яркой оказалась для нее звездная ночь, чуть не ослепив. Дорган ушел, сказав ей: "Потерпи" и она плача, дожидалась его, обрывая вокруг себя траву, разминала, растирала в ладонях, с наслаждением вдыхая знакомый незатейливый запах.

Вернувшийся Дорган, расстелил на земле свой плащ и, уложив на него Нику, положил ей на глаза, резко пахнущие листья, какого-то растения. Резь в глазах успокоилась, слезы иссякли.

- Что это за растение? - поинтересовалась Ника, удержав руку Доргана в своей.

- Доролес. Она унимает сильное раздражение и успокаивает, как-нибудь я покажу ее тебе.

- Прости, - вздохнула Ника, чувствуя, что он прилег рядом. - Я не послушалась тебя... и теперь наказана. Попасть на поверхность и так обложатся. Если бы не ты... Ты так терпелив со мной, что иногда просто не понимаю, как тебя хватает на то, чтобы разгребать навалившиеся проблемы, да еще возится со мной...

- Я люблю с тобой... возиться, - тихо засмеялся Дорган, прижавшись лицом к ее влажному от слез лицу.

Его пальцы легонько погладили ее грудь и чуть касаясь, добрались до ложбинки, пристроив в ней прохладный стебель цветка, чей прохладный поникший бутон лег на ее разгоряченную кожу и она уловила его слабый аромат увядания. Склонившись к ней, эльф поцеловал ее многострадальные глаза.

- Ты излечил их и они уже больше не болят, - улыбаясь, прошептала Ника.

- Не могу понять: я все время хочу быть возле тебя, хотя точно знаю, что магия здесь ни причем. Тогда, что же меня так тянет к тебе?

- Это так важно? - сонно вздохнула Ника, пристраивая голову на его плече.

- Думаю, нет, - немного подумав, ответил эльф. - Но так странно...

Перебирая волосы, уснувшей Ники, Дорган думал о будущем, которого у них не было. Она права: у него было много других забот которые следовало разрешить в первую очередь, но его мысли все время были о Нике. Теперь же ему не давало покоя ее беспокойство о нем, когда они выходили на Поверхность за рыжебородым Эдфином. Она думала о нем и это волновало и давало надежду, что может быть она расположена к нему сердцем, и со временем ее чувства окрепнут настолько, что привяжут к нему навечно. Он горько усмехнулся. Навечно. Что значит это слово для нее и для него? Готов ли он будет еще молодым мужчиной, полный сил и желаний исполнять "супружеские обязанности" перед нею, состарившейся и дряхлой? И он губами прижался к волосам спящей Ники.

Постепенно ее глаза привыкли к холодному свету звезд и по ночам, она уже безбоязненно покидала пещеру, их временное пристанище. При лунном свете, она валялась в траве или плескалась в еще не остывшей за день воде пруда, подернутого ряской. Как-то, Ника, все же рискнула посмотреть на рассвет, окончившуюся неудачей. Снова Дорган прикладывал к ее глазам листья доролиса, и три дня она не покидала пещеры. И все же с завидным упорством, хоть и с боязнью, Ника начала встречать рассветы, задерживаясь в туманные предрассветные часы на росном лугу. Она уже спокойно наблюдала, как постепенно рассеивается, истаивает утренний туман над водой пруда. Слушала, просыпающихся птиц, чувствуя, как студеный, чистый ночной воздух становится теплее. Видела, как теплеет дальняя полоска горизонта, как еще рассеянные лучи солнца очищают небо от ночной тьмы, а потом уходила обратно в благодатный сумрак пещеры, где отсыпалась до нового наступления ночи.

Тогда под звездным светом, она любовалась тонким профилем Доргана, задумчиво наблюдавшего за бегом лунных облаков и как в могучих кронах вековых дубов и буков, меж их листьев, мерцают льдистые звезды. Постепенно привыкая к дневному свету и преодолевая болезненную резь в глазах, она потихоньку подлаживалась под привычный режим: ночью спала, а днем бодрствовала, гуляя на лугу и забредая, не очень далеко, в лес.

К своей радости, Ника, как старых знакомых, узнавала побеги калужницы, которые в детстве знала как "куриную слепоту" и лютики и росший здесь в изобилии конский щавель. Она заглядывала в дебри черемухи и крушины, не решаясь заходить туда, где было много ломкого сушняка и паутины, а в зарослях колючей малины, стояла вымахавшая в человеческий рост густая крапива и иван-чай. На рассвете она уже могла позволить себе сколько угодно наблюдать за, завораживающим танцем клинков Доргана, разминавшегося с ними. Они, то мелькали в воздухе с непостижимой быстротой, то медленно описывали затейливые округлые узоры, разрываемые, резким выпадом. В такие минуты Ника думала о нем, о себе, о том, что он, все таки, пошел за ней, отлично зная, для чего она рвалась на Поверхность, для чего ей нужен таинственный Зуфф и что она не останется с ним. По его намекам, она догадывалась, что и он думает об этом, но всячески увиливала от откровенного разговора с ним. Она бы не смогла ему врать, но и правду сказать, язык не повернется. Потом... как-нибудь после...

Как-то она заметила, что он странно смотрит на нее.

- Что?

- Думаю, мы безбоязненно можем появиться в Старых дубах, это ближайшая деревня. Хочешь пойти туда?

- А это, точно, не опасно?

- Я бы не предлагал тебе подобного, если бы это грозило опасностью, - резонно заметил он.

- Думаешь, ее жители придут в восторг, увидев у себя темных эльфов? Хорошо если просто выгонят вон, а не закидают камнями.

- В той деревне, куда я приведу тебя, нас никто не закидает камнями. Здешние жители знают меня. Как-то, я помог им отловить убийцу и грабителя, державшего в страхе всю здешнюю округу.

- Хорошо, тебя не закидают камнями, а как насчет меня? - беспокоилась Ника, ей очень хотелось пойти в эти Старые дубы.

- Кто посмеет тронуть тебя? - удивился он - Неужели ты до сих пор не видела свои руки. Посмотри на них внимательно.

В дороге

На следующее утро они шагали по утоптанной дороге, прибитой росой. От быстрой ходьбы Ника согрелась. В первой попавшейся деревушке, позавтракали. Но прежде чем войти в деревню, Дорган накинул на голову капюшон плаща, что закрывал его лицо. В таверне они выбрали себе самый темный уголок, где эльф сидел, прислонившись к стене, неторопливо потягивая подогретое вино. У Ники испортилось настроение когда увидела, что он в перчатках. Похоже, Доргану придется все время скрывать, что он темный эльф и, он прав, им действительно нужна помощь.

Дорога стала шире и оживленне и путников, то и дело обгоняли как кавалькады знатных путников, так и одинокие всадники, мимо громыхали груженые телеги. Ника даже увидела обоз, который от Энгейма вели маленькие человечки, много меньше дворфов. "Гномы," - пояснил Дорган и она все оглядывалась, смотря им вслед. Шли паломники и нищие, ехали на телегах сельчане, везущие свой нехитрый товар в Энгейм.

Дорган шел неутомимым, легким шагом, глубоко надвинув на лицо капюшон, то и дело останавливаясь и оглядываясь, словно что-то высматривая. Ближе к вечеру показались стены Энгейма и Ника, уставшая, в пропыленной юбке, с хрустящим на зубах песком, воспрянула духом. Сейчас они войдут в город и отдохнут в какой-нибудь гостинице, но Дорган вдруг свернул в сторону от дороги. Ника приуныла, поняв, что им придется обойти город, поскольку он не собирался входить в него. Спустившись с обочины, они, продравшись сквозь кусты бузины и ежевики, прошли ельник, и вышли к небольшому ручью. Ника молча следовала за Дорганом. Они прошли вдоль ручья, пока он не превратился в небольшую лесную речушку, и Ника уже мечтала о привале, хоть где, лишь бы остановиться, напиться воды и умыться. Проходя, она в сердцах обрывала зонтики вереска и цветки молочая, не позволяя себе ныть и капризничать.

Вдруг эльф остановился и, оглядевшись, пошел от речушки в лещинник, где уже было кем-то устроено костровище. Ника отпросилась умыться и почиститься. Дорган проводил ее к речке и внимательно оглядевшись, поднял палец вверх, давая понять, что будет ждать на месте привала. Ника кивнула. Она уже заметила, что если Дорган, чем-то озабочен, то становится молчаливым.

Когда он скрылся за кустами, она принялась за дело: скинув одежду, с наслаждением искупалась, потом вычистив юбку и платок, придирчиво осмотрев их, оделась. Повязывая платок, огляделась, впитывала в себя царившую вокруг роскошь лета.

Сквозь ветви пробивалось клонящееся к закату солнце. Сладко пахло земляникой, и выбравшись с берега речушки, Ника обнаружила, что стоит на земляничной полянке. Ветер донес до нее слабый запах дыма. Дорган рядом и боятся нечего. Сорвав длинный сухой стебель полой травинки, она принялась нанизывать на него крупные сочные ягоды, попутно лакомясь ими. Больше места на стебле не осталось, и Ника потянулась за следующей травинкой, вдруг столкнувшись взглядом с тем, кто наблюдал за нею из кустов бузины. Это волосатое, рогатое существо, по-человечьи ухмылялось. Последние лучи заходящего солнца ярко блестели на кончиках остро отточенных рогов, венчавших голову страшилища.

Травяная шпажка с земляникой выпала из ослабевших от ужаса рук и Ника развернувшись, подобрав юбки, пустилась наутек не разбирая дороги. Она со страхом ожидала, что вот-вот за ее спиной раздастся нагоняющий тяжелый топот Минотавра, а о том, чтобы оглянуться и посмотреть на преследователя не могло быть и речи. Во-первых, потому, что сам вид этого страшилища лишил бы ее остатков самообладания, а, во-вторых, она боялась запнуться и упасть и уж тогда бы точно стала его легкой добычей. Легкой добычей? Ну, уж нет! На бегу, она нащупала в складках юбки, болтающийся в веревочной петле, стилет. Выдернув его, и собравшись с духом, она остановилась и развернулась навстречу врагу. Только ее никто не преследовал.

Она настороженно прислушалась. Тихо: не слышно, что бы кто-то продирался сквозь кусты, ломая сухие ветки. Ни тяжелой поступи, ни крадущихся шагов. Странно! Не могла же ей, в самом деле, привидеться эта ухмыляющаяся, рогатая рожа? Надо все рассказать Доргану. Только, где она сейчас? Ника крутанулась вокруг себя, растерянно оглядываясь и пытаясь определить, где находиться. Отлично! Она еще и заблудилась. Может покричать? Нет. Вдруг ее услышать Минотавр. Так. Надо просто успокоиться, собраться и вспомнить какой нибудь ориентир, а им, конечно же, была речка. И Ника пошла в ту сторону, откуда, как предполагала, она выбежала на эту вот прогалину.

К речке Ника, в конце концов, вышла, но шла вдоль нее, что-то уж очень долго, а знакомых мест все не было. Тогда она повернулась и пошла в противоположную сторону и вышла к тому месту, где купалась, в полной темноте, измученной и раздраженной, а, дойдя к месту привала, была готова к первому семейному скандалу.

Зачем нужно было постоянно напоминать ей о том, что она что-то значит в жизни Доргана, если он даже не озаботился поискать пропавшую жену. А может, она угодила в охотничью яму и сломала ногу, и теперь беспомощная, лежит, страдая от боли на холодном земляном дне, тщетно ожидая его помощи. Может ее, сейчас убивают разбойники, и она умирает от глубоких ран, истекая кровью. Может ее давно уже сожрал Минотавр, а ее мужу и дела нет до этого. Ника смахнула злые слезы. Ну и пусть! Сама обойдется. Если он думает, что она пропадет без него, то он сильно ошибается! Он еще пожалеет, да будет слишком поздно...

Среди деревьев блеснул приветливый огонь костерка. Слышались голоса... Голоса? Дорган не один? Сбавив шаг, Ника подкралась поближе, и затаилась у вяза за кустами боярышника. У огня сидел дворф, чьи могучие плечи обтягивал кожаный колет. Его ноги обутые в мягкие башмаки, охватывали, крест накрест, ремни. Голову покрывал нанковый чепец с длинными ушами - завязками. Грубые, но не лишенные приятности и мальчишеского озорства черты лица, скрывала густая темная борода, в которой серебрилась седина.

Взглядывая на расхаживавшего взад вперед Доргана, он говорил: