Голливудская история

Глава 1

Этим пасмурным вечером глава киностудии Уильям Голдберг пребывал в весьма скверном расположении духа. Не помогали ни сигары, ни даже новенькая секретарша.
- Чертов ветер – пробормотал Голдберг, не выпуская сигару изо рта, а потом добавил – Чертов Гибсон.
Не имея возможности должным образом сосредоточиться над сценариями, в беспорядке разложенными на большом столе из красного дерева, Голдберг поднялся, и нервно принялся мерить шагами неприлично большой кабинет, бормоча себе под нос:
- Я ему устрою. Будет до конца жизни в вестернах сниматься! Возомнил себя героем! Шут гороховый!
Будучи на своей должности уже много лет, Уильям Голдберг повидал всякое. Ему приходилось заминать грандиозные скандалы, о каких простые обыватели и представления не имели. Он выдавал детей от случайных связей, рожденных актрисами, имевшими репутацию невинных ангелов за их племянников и младших братишек. Платил щедрые отступные мужчинам, ходившим в любовниках у актера первой величины, активно продвигая последнего как ярого дамского угодника. Выкупал старые порнофильмы актрис, успевших превратиться в голливудских див. Убийства собственных жен, браки длиной в пару часов, пьяные выходки, легкомысленные адюльтеры - чего только не встречалось на Фабрике грез. Но чтоб такое…
Наконец, двери кабинета директора киностудии распахнулись. Быстро вошедший в комнату верный подручный Голдберга при решении особо щекотливых вопросов – дюжий малый Майлз, молча поприветствовал того кивком головы.
- Успели? – быстро спросил Уильям.
- Да – коротко ответил Майлз – Задержали на пропускном пункте.
- Зови сюда.
Голдберг подошел к окну. На противоположной стороне улицы фонари освещали огромный плакат нового фильма с Мэрилин Форбс. Хороша! А всего пять лет назад сидела в этом самом кабинете, будучи молоденькой, никому не известной старлеткой, страстно желавшей попасть в мир кино.
В двери вежливо постучали и секретарша томным голосом сообщила:
- Мистер Гибсон, сэр.
Последний, не здороваясь, прошествовал в кабинет, и уселся на кожаный диван. Ах, если бы этот диван мог говорить…
- Уильям.
- Джеймс.

Глава киностудии сурово взглянул на своего ведущего актера. Неприлично высок, красив, впрочем, некрасивых у них не водилось. Что особенно ярко выделялось на контрасте с Голдбергом. Сам-то он был низким и тучным.
- Так дальше продолжаться не может, Уилл. Я не изменю решения, и твои молодчики меня не остановят.
Их было трое. Трио самых известных актеров Голливуда, чьи фамилии по иронии судьбы начинались на одну букву. Грант, Гейбл и Гибсон. Кэри Грант. Кларк Гейбл. Каждый приносил киностудии миллионы. А вот теперь Джеймс Гибсон решил все бросить…и отправиться добровольцем на фронт.
- Напомнить, что у тебя восьмилетний контракт с MGM, парень?
- Уилл, какой контракт? Ты хоть в курсе, что происходит за этими стенами? Идет война!
Голдберг изо всех сил старался держаться спокойно и невозмутимо.
- Тебе-то какое дело? Ты актер! Если уж так неймется, поезжай в составе агитбригады, почитай им Шекспира со сцены или еще чего, чтобы успокоить совесть…
Джеймс одарил его фирменным пронзительным взглядом, который зрители называли «буквально прожигающим экран».
- Надеюсь, ты шутишь, Уилл. У меня лицензия пилота и опыта будет побольше, чем у тех «желторотиков», которых толпами направляют в самое пекло прямиком с призывного пункта.
Голдберг достал из портсигара очередную сигару.
- Только патроны там настоящие, а не холостые, как на съемках! И герои не выживают, только потому что главные.
Ну почему этот Гибсон не может тихо страдать алкоголизмом, как большинство его коллег? Тогда Голдберг мог бы его припугнуть хоть каким-либо скелетом в шкафу. А за этим не водилось никаких особых скандалов. Ну, разве вот только год назад одна из сестер де Хэввиленд рыдала и грозилась отравиться, когда поняла, что Джеймс не собирается на ней жениться после мимолетного романа. Гибсон тогда весело ответил «Ничего не могу поделать. Пусть травится». Знал же, шельмец, что это третья ее попытка, причем мужчины каждый раз были разные. Что тут говорить, актриса уже успела счастливо выйти замуж. Угрожать угробить карьеру? Так он сам неплохо с этим справляется. Ну, не может же он держать голливудскую звезду в запертом подвале, пока тот не одумается?
- Если нужно, обращусь к президенту или, что страшнее – подключу прессу.
Уильям Голдберг понял, что чертовски устал. Он вернулся за свой стол и потер пальцами виски. Хотелось уже выбраться из кабинета, закончить этот день, возможно в обществе секретарши.
Взгляд директора киностудии упал на раскрытый сценарий и решение проблемы внезапно нашлось.
- Значит так…допустим, допустим я позволю тебе уйти. Хочешь свернуть шею, горе-патриот, пожалуйста, но…есть одно условие.
- Какое?
- Снимешься в еще одном фильме.
- Отлично! – Джеймс вскочил с дивана, не веря в то, что наконец-то удалось переубедить, казалось непробиваемого Голдберга.
Уильям усмехнулся. Попался, голубчик. И дружелюбно протянул ладонь. Они пожали друг другу руки, и лишь тогда Гибсон спросил:
- А в чем подвох?
- Никакого подвоха – Голдберг взял со стола стопку с белыми листами сценария – Всего один год. Съемки, промо-кампания, а там ступай себе в армию, раз душа лежит. Можешь отправляться на фронт сразу после премьеры. Кажется, эта заварушка надолго, и лишний год ничего не изменит. В крайнем случае, мы тут все будем снимать варианты «Триумфа воли».
Джеймс Гибсон облегченно вздохнул.
- А о чем фильм? Впрочем, это не столь важно.
- История со смыслом, как ты любишь – Уильям подал ему сценарий – Съемки начинаем на следующей неделе. Отличный проект, роль как раз для тебя.
Голдберг затушил сигару и довольно усмехнулся.
- А в партнершах обладательница премии Оскар этого года Мэрилин Форбс.
С большим наслаждением он наблюдал, как меняется выражение лица Джеймса Гибсона. В Голливуде всем было известно, что эти двое ненавидели друг друга, буквально не могли терпеть. Они никогда не появлялись вместе ни на одном мероприятии, если где-то присутствовала Мэрилин, то там не было Джеймса и наоборот. Что тут говорить – Гибсон даже не пришел в этом году на церемонию Оскар, хотя тоже был номинирован, сославшись на желудочные колики. Они даже по имени друг друга не называли. Джеймс упоминал о ней исключительно с эпитетом «Та женщина», а Мэрилин говорила «Тот долговязый» и все прекрасно знали, кого эти двое имели в виду.
- Ну, так что же? – спросил Голдберг, надеясь, что Гибсон сразу же сдастся.
- Придется потерпеть - сквозь зубы проговорил Джеймс, скручивая сценарий в бараний рог.
Он вышел, хлопнув дверью с такой силой, что картина с зебрами, висящая в рамке на стене кабинета, упала на пол. Глава киностудии довольно потирал руки.
За год много чего может произойти. Мэрилин Форбс собьет с этого бравого малого спесь. А там, может он уже и поостынет в своих патриотических порывах.
Джеймс Гибсон и Мэрилин Форбс. Несмотря на то, что эти двое с завидным упрямством избегали друг друга, пять лет назад они все таки снялись вместе в одном фильме. Картине, не принесшей особого успеха, зато зажегшей на голливудском Олимпе новую звезду.
Уильям Голдберг пожал плечами и задал вопрос, должно быть, самому себе:
- Что, черт возьми, произошло между Гибсоном и Форбс тогда в Африке?

Глава 2

1935 год.
Где-то в южной Африке. Недалеко от водопада Виктория.

Клонившееся к земле алое солнце казалось огромным и настолько горячим, что едва не выжгло саванну. Сухой воздух плавился до состояния вязкого жара, который приходил в движение от каждого взмаха опахала в руках тощего негритёнка. Его приставили к актрисе, исполняющей главную роль в фильме и в перерыве между сценами страдающей от удушливого зноя в тени белого парусинового навеса.
Мальчонка повидал достаточно бледнолицых людей: поселенцев на ранчо, врачей и монахинь в миссионерской школе, приехавших на сафари охотников. Но впервые он видел такую, как мисс Мэрилин Форбс. Не человек – божество. Волосы цвета речного песка спускались на плечи завитками, а кожа и вовсе не отличалась от сияющего жемчугом фарфора, прямо как у чашки, из которой девушка пила холодный чай, оставляя малиновый след от помады.
Сделав глоток освещающего напитка, актриса поставила чашку на блюдце. Взяв в руки зеркало, она придирчиво осмотрела отражение губ, достала из косметички красный карандаш и подправила контур, доведя линию до идеала. Взглянула, не размазались ли тени и тушь вокруг небесно-голубых глаз, и осталась довольна сохранностью макияжа в условиях африканского пекла. В конце концов, ее работа заключалась в том, чтобы на камеру оставаться совершенством.
- Мэрилин, пора на площадку, - ассистент пришел за ней, чтобы проводить к месту съемки.
Режиссер, похоже, истинный почитатель природы здешних мест, поставил главных героев своего проекта в лучи заходящего солнца на край каменного выступа так, чтобы в кадр попал живописный фон стелящейся до горизонта саванны с редкими баобабами и колючими карликовыми кустами. По ковру пожелтевшей травы прогуливалось несколько антилоп, выискивая разбросанные для них лакомства, и пара жирафов, совсем не пугающихся активному движению съемочной группы. Пейзаж действительно восхищал, чего нельзя было сказать о сценарии. Однако мисс Форбс понимала всю важность этого шанса для карьеры. Для ее мечты.
Возможность сыграть главную героиню не упала с небес к ногам хорошенькой голубоглазой блондинки, за плечами которой было не так уж много проектов. Она участвовала в рекламных акциях в качестве модели, играла в нескольких бродвейских постановках, получивших неплохие отзывы критиков, и появилась в паре-тройке фильмов, но лишь эпизодически. Пройдя множество кинопроб, получив десятки отказов, Мэрилин уяснила, что Голливуд требовал не только прелестного личика и школы актерского мастерства, но и мецената, готового оплатить ее взлет до вершин кинодивы.
«Миром правят деньги» - говорил отец девушки и, похоже, был прав. Деньги, которыми она не располагала.
Мэрилин Форбс родилась в семье среднего класса и детство провела в пригороде, за невысоким белым забором резвясь на лужайке перед домом. Ее отец служил по кредитной части, звезд с неба не хватал, но жену и маленькую дочурку обеспечивал всем необходимым. Кто же знал, что однажды девочка вырастет в амбициозную старлетку и обратит свой взор на киноиндустрию, грезя о том, чтоб блистать в софитах на красной ковровой дорожке?
- Звезда моя, ты готова? – спросил режиссер, когда мисс Форбс встала на краю обрыва, стараясь не смотреть вниз. Страх высоты вызывал ощущение легкого головокружения, но она не осмелилась из-за этой слабости просить внести изменения в сцену.
- Конечно, Говард, - ответила исполнительница главной роли и улыбнулась ему, как хорошему приятелю. По крайней мере, режиссер считал именно так и даже немного жалел, что у Мэрилин имелся более перспективный ухажер, который, согласно слухам, вложился в создание фильма, чтобы впечатлить гордую красавицу. А, может быть, если верить злым языкам, он и вовсе давно купил ее благосклонность участием в этом проекте. Богатые мира сего нередко заводили любовниц среди голливудских артисток.
- Давайте уже приступим, - нетерпеливый и слегка раздраженный голос принадлежал главному герою ленты – актеру Джеймсу Гибсону.
Работать с ним мечтали, пожалуй, все без исключения актрисы, поэтому мисс Форбс, услышав имя своего партнера, пребывала в состоянии восторженного шока и нетерпеливого предвкушения. Она не надеялась даже, что признанный талант первой величины, у которого отбоя от сценариев нет, согласился б принять участие в настолько незамысловатой приключенческой истории. Разве что за баснословный гонорар он мог бы сыграть храброго путешественника и пилота легкого самолета, вместе с юной американкой отправившегося на поиски ее отца, с группой ученых пропавшего без вести в южной Африке.
Красивая сказка, в лучших традициях Фабрики грез завершающаяся хэппи эндом, нуждалась в популярном актере, любимце миллионов женщин, гарантирующем успех в прокате. Поэтому создатели фильма, чтобы обеспечить ему положительные кассовые сборы, каким-то чудесным образом уговорили самого Джеймса Гибсона. Он вписывался в образ персонажа как никто другой и с первого дня на площадке поражал Мэрилин мастерством перевоплощения в мужчину мечты и, стоило только выключиться камерам – заносчивостью и снобизмом по отношению к ней.
- Да, закат не ждет. Все на позициях? – режиссер окинул взглядом съемочную группу. – Камера! Мотор!
Закрыв глаза, актриса сосредоточилась на том, что требовала от нее сцена: крайней степени отчаяния, замешанного на беспокойстве за жизнь родного человека. Девушка несколько раз моргнула, ощущая собирающуюся в глазах влагу. Понуро опустив плечи и прижав ладони к груди, она заплакала с надрывом, до рвущихся из горла всхлипов. Слезы расчертили щеки мокрыми полосами ровно в тот миг, когда камера приблизилась, чтобы запечатлеть страдания героини.
- Элли, - на выдохе надломлено произнес храбрый путешественник и пилот и осторожно, будто хрупкую ценность, заключил девушку в объятия, - тише, успокойся. Сведения контрабандистов ненадежны.
Несколько необходимых камере мгновений девушка стояла смирно в кольце рук, в уютном коконе искренней заботы, а после, приподняла голову и посмотрела на мужчину. У него красивое лицо: точеные черты, идеальный нос, небольшая ямочка на подбородке, длинные ресницы и взгляд полный сострадания, когда подушечками пальцев нежно провел чуть ниже ее скулы, стирая соленые капли. В этого экранного персонажа, действительно, можно было влюбиться.
- Финн, я не переживу, если с ним что-то случилось, - прошептала Элли, напуганная тем, что говорили об экспедиции отца искатели.
- Мы обязательно отыщем его живым и невредимым, - пообещал ей мужчина так, словно иного исхода не допустил бы никогда и ни за что. Пусть даже ценой своей жизни. Он чуть склонился над девушкой и коснулся губами лба, оставляя целомудренный поцелуй. - Верь мне.
За ними пылал закат, отсвечивая рубиновыми всполохами на белых рубашках из хлопка, крадучись по тронутой легким южным загаром коже и путаясь в волосах. Создавая уникальную атмосферу между двумя людьми, перед которыми простиралась саванна. Жирафы, покачивая длинными шеями, медленно брели от одного баобаба к другому, за ними пристально следили пугливые антилопы, готовые при малейшей опасности бежать врассыпную, а на переднем плане, в фокусе кинокамеры летели две веерокрылые бабочки. Как залог того, что все обязательно будет.
- Снято! – выкрикнул режиссер, ознаменовав окончание эмоционально сложной и невероятно красочной сцены.
Больше не Финн, а признанный мэтр кино Джеймс Гибсон выпустил из объятий не Элли, а восходящую звезду Мэрилин Форбс, и отступил на шаг назад. Она тут же отвернулась, чуть не зацепив его всколыхнувшейся волной светлых волос, и, оставив партнера, направилась в тень навеса, под которым расположилась съемочная группа. Она была женщиной, значит, априори имела право вести себя обидчиво и высокомерно по отношению к своему именитому партнеру.
- Говард, ты всем доволен? – спросила она режиссера и, ощутив приятное колебание воздуха, увидела рядом услужливого темнокожего мальчонку с опахалом в руках. Он везде неотрывно следовал за Мэрилин, стараясь помочь перенести африканскую жару. Не забыть бы в знак признательности оставить негритенку в подарок какую-нибудь мелочь, например, зеркало.
- Великолепно. Эта роль тебя прославит, - горячо заверил мисс Форбс режиссер. И не ошибся.

Глава 3

1935 год. Африка.
Африканская жара словно испытывала съемочную группу на прочность. Работать можно было лишь рано утром или вечером, аппаратура то и дело выходила из строя из-за высоких температур, режиссер тоже выходил, но уже из себя, ругаясь на статистов в огромный рупор. Для основных звезд картины выделили белоснежные шатры, чтобы спасти актеров от многочасового нахождения в тесных душных помещениях.
Джеймс Гибсон сидел именно в таком шатре, раскачиваясь на стуле, заучивая реплики для сцены, в которую в последний момент внесли изменения. Лопасти небольшого вентилятора, дарившие хоть какую-то прохладу, перестали крутиться, и он со стоном опустил на лицо влажное полотенце, понимая, что и от этой роскоши придется скоро отказаться из-за грима.
- Джеймс! Журналисты из Vanity fair уже приехали!
Гибсон быстро отложил полотенце, вновь принял невозмутимый вид и пригладил волосы. Его первая самостоятельная обложка Vanity fair! Журнал собирался сделать репортаж о съемках и взять интервью. Хорошо, что переодеваться не придется – серые брюки и белая рубашка, рукава которой элегантно закатаны, что, по словам художника по костюмам, выгодно подчеркивало бицепсы. Именно таким в Голливуде представляли наряд бесстрашного проводника сквозь африканские джунгли.
- Мистер Гибсон! Сэр!
Журналистов было двое - мужчина и женщина, следом семенил фотограф со штативом.
- Приятно познакомиться. Добро пожаловать в мою скромную обитель…по крайней мере на следующие два с половиной месяца.
Джеймс Гибсон твердо помнил наставления, данные ему еще на заре карьеры главой киностудии Уильямом Голдбергом – «Сынок, никогда не ссорься с прессой. Репутация зарабатывается годами, а теряется лишь одним росчерком пера. Поэтому, флиртуй с ними, но не заискивай. И упаси тебя боже спать с журналистками!».
- Мистер Гибсон, как вы стали актером? – задал вопрос юноша, истово потевший в традиционном костюме-тройке.
- Многие мечтают о Фабрике грез с самого детства, однако, я не и их числа. Учился в престижном университете и собирался стать архитектором. А вот мой сосед по квартире был театральным режиссером, помогал ему во время репетиций, подавал реплики… он и посоветовал поступить на актерские курсы. Совет оказался дельным, не считаете? – Гибсон подмигнул журналистке, отчего та хихикнула.
- Родители вами, наверное, очень гордятся?
- Что вы, первые несколько лет меня и к Рождеству домой не звали! Я родом из Филадельфии, отец держит строительный магазин. Не для того посылали единственного сына в Принстон, чтобы он бросил перспективную профессию ради актерства.
- А что родители говорят сейчас?
- Спасибо за новый дом, Джимми.
Журналист продолжал интервью, быстро записывая ответы в блокнот.
- Ведь вы входите в тройку ведущих актеров киностудии – Гейбл, Грант и Гибсон!
- Занятно, что в тройке вы поставили меня на последнее место.
- То есть… - репортер осекся.
- Это же шутка, расслабьтесь. Польщен находиться в подобной компании. Мы все дружим.
Журналисты выдохнули.
Джеймс Гибсон стал звездой первой величины всего год назад, но уже успел прочно закрепиться на Голливудском Олимпе. Дебютировав на театральной сцене, он довольно быстро начал активно сниматься в кино, преимущественно на второплановых ролях. Все изменила драма «Неравный брак», в которой, по словам критиков, Джеймс затмил ведущих исполнителей, и заработал свою первую номинацию на Оскар. С тех самых пор были только главные роли и в кинотеатры люди уже ходили «на Джеймса Гибсона».
- Вы начинали в жанре комедии, потом продолжили в драме, а сейчас снимаетесь в приключенческом фильме. Чего ждать дальше, мюзикла? – с надеждой спрашивает журналистка.
- О, нет, давайте оставим это Фреду Астеру. Но я хочу пробовать себя в разных жанрах, просто всему свое время.
- Почему вы решили сняться в фильме «Пламенный закат», мистер Гибсон? – продолжает выпытывать журналист.
«Потому что Эррол Флинн отказался»
По крайней мере, такой ответ был бы честным. Просто Джеймс еще не в том статусе, чтобы сказать нет, когда глава киностудии говорит «Ты должен сняться в этом фильме, Джимми». Вместе этого Гибсон ответил так, как советовала пиар-служба:
- Я давно хотел поучаствовать в проекте Говарда Дэвиса. Поэтому, приложу все усилия, чтобы воплотить в жизнь эту увлекательную историю.
В палатку заглядывает ассистент.
- Мистер Гибсон, вас ждут на площадке.
- Последний вопрос – журналист спохватывается - Что вы можете сказать о Мэрилин Форбс?
А что можно сказать о том, кого практически не знаешь? Главную роль в «Африканских страстях» (именно такое первоначальное название носила картина) должна была сыграть звезда первой величины - Кэтрин Хэпберн. Собственно, именно поэтому Джеймс с легкостью отозвался на предложение киностудии. Они даже успели встретиться на первой читке сценария, а уже перед самым отъездом съемочной группы в Африку, выяснилось, что Кэтрин выбывает из проекта, и ее заменит практически дебютантка Мэрилин Форбс. Все объяснили наложением графиков, но в группе перешептывались, что кое-кто потянул за нужные ниточки.
- Уверен, мы с мисс Форбс отлично сработаемся.

- Вот так, мистер Гибсон! Посмотрите сюда, мистер Гибсон!
Джеймс стоял, прислонившись к капоту автомобиля и скрестив руки на груди, пока фотограф суетился, стараясь поймать удачный кадр. Поскольку Vanity fair делал репортаж, они уже посетили несколько локаций, чтобы сделать живописные фотографии и даже засняли режиссера и оператора за работой. Оставалось самое важное - снимок для обложки.
Гибсона должны были запечатлеть на фоне саванны. Пока фотограф выставлял штатив, журналистка о чем-то щебетала с Мэрилин Форбс. Хотя, о чем им разговаривать, если номер должен быть целиком посвящен Джеймсу?
Актер подошел к столику, где располагались перекусы для съемочной группы, и отхлебнул воды из фляги.
- Джеймс Гибсон!
Джеймс уже привык, когда его имя произносят с придыханием или даже восторгом, но на этот раз в голосе без труда читалось недовольство. Голос принадлежал коренастому мужчине, которого он, к сожалению, знал.
- Мистер Хьюз – таким же недовольным голосом ответил Гибсон, копируя манеру соперника.
Гарри Хьюз – один из самых известных американских магнатов, который очень интересовался кино, а точнее актрисами, чем моложе, тем лучше. Самый известный роман у Хьюза был с Ритой Хейворт, но похоже, последняя уже получила отставку. И ее место заняла ангелоподобная худенькая девушка со светлыми кудряшками.
- Надеюсь, все недоразумения между нами остались в прошлом.
Конфликт случился три года назад во время съемок комедии, где у Гибсона была роль второго плана. Он так понравился режиссеру, что тот уже пообещал главную роль в своем новом проекте. А еще там была Маргарет Салливан - милая девчушка, которая должна была появиться на экране впервые, сыграв в большом эпизоде. Умные и дальновидные девушки никогда не отказывали Гарри Хьюзу, но Маргарет была невинной и наивной простушкой, которая неизвестно как оказалась тогда на площадке. И Джеймс Гибсон оказался не в том месте и не в то время, когда вечером услышал крики девушки в гримерке во время ночных павильонных съемок и своим появлением помешал Хьюзу осуществить задуманное. Более того, учинил скандал и доложил обо всем продюсерам и режиссеру. Впрочем, историю тут же замяли. Рыдающая Маргарет растворилась в безликой толпе голливудских статисток, отказавшись давать какие-либо комментарии. Крайним в ситуации сделался Гибсон, будущую главную роль он потерял, и больше года вынужден был прозябать даже не на втором, а третьем плане, в надежде на новый счастливый случай.
- Разумеется. Все забыто. – Джеймс даже не попытался придать своим словам какую-то искренность.
Он вернулся на площадку, позволив подправить грим, чтобы потом позировать на фоне дикой природы, изображая воплощенную мужественность. Гарри Хьюз все-таки успел сделать очередную подлость во время своего кратковременного африканского визита. Редактору Vanity fair вдруг показалось отличной идеей снять для обложки не одного Джеймса Гибсона, а в компании Мэрилин Форбс.
- Чуть ближе, пожалуйста! – командовал фотограф - и сделайте лица порадостнее, я не вижу страсти!
Джеймсу и Мэрилин пришлось встать друг к другу практически вплотную.
- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь – шепнул девушке Джеймс, проследив за хмурым взглядом Хьюза.
- Я всегда знаю, что делаю, мистер Гибсон – нараспев ответила та.
- Еще кадр, возможно, пойдет на постер!
Тогда Джеймс обнял Мэрилин за талию и резко притянул к себе, несколько грубее, чем следовало. Если Мэрилин и возмутилась подобному поведению, то вида не подала, очаровательно улыбнувшись на камеру, позволяя фотографу запечатлеть себя в наиболее выигрышных ракурсах.

Глава 4

1935 год.

До путешествия через Атлантический океан, оплаченного первым классом для избранных звезд кинокартины и верхушки съемочной группы, мисс Мэрилин Форбс знала об Африке немного. Почерпнув кое-какую информацию из статей в энциклопедиях, к которым прилагались не лучшего качества фотографии, она и представить не могла, что далекий континент окажется настолько сухим и горячим, будто поверхность сковородки в печи. Создавалось впечатление, что здесь плавилось абсолютно все, даже металл и воздух, аппаратура перегревалась и сбоила, однако режиссер и слышать не хотел о том, чтобы перенести часть сцен в искусственные декорации павильонных съемок. В какой-то степени Мэрилин понимала его, ведь этот безжалостный к слабостям край являл собой чарующие живые пейзажи, поэтому нытье актеров второстепенных ролей и вспомогательного персонала никогда открыто не поддерживала, предпочитая молча переносить все тяготы.
Однако сохранять силу духа и выносливость стало в разы сложнее с прибытием на съемочную площадку главного спонсора фильма – миллиардера Гарри Хьюза. Он был известен всем и каждому в Голливуде, как страстный поклонник продукции киноиндустрии, не пропускающий ни одного миловидного женского личика. И сейчас этот человек приехал для того, чтобы добиваться мисс Форбс, в которую уже вложил немало денег, но пока не получил взамен ничего конкретного, пожалуй, впервые чувствуя себя сатиром, гоняющимся по всему миру за неуловимой нимфой. Обычно очередная победа обходилась Хьюзу куда дешевле и в целом давалась проще, а мисс Форбс определенно испытывала на прочность его темперамент и инстинкты охотника, став больше, чем развлечением, скорее наваждением.
- Я, несомненно, рада визиту, Гарри, но тебе не следовало преподносить такой сюрприз, - полируя и без того идеальный маникюр певуче молвила Мэрилин.
- Что, помешал тебе флиртовать с этим актеришкой Гибсоном? – раздраженно фыркнул Хьюз, приревновавший девушку к партнеру по проекту, с которым она была столь мила во время фотосессии для Vanity fair.
Миллиардер уже пожалел о том, что лично не ознакомился с каждой страницей сценария прежде, чем настоял на участии Мэрилин Форбс в качестве главной героини приключенческого проекта. В ответ на свой широкий жест Гарри рассчитывал получить определенного рода благодарность, но лишь услышал в ответ заверения, что она приложит все навыки актерского мастерства, чтобы расходы вернулись к нему с процентами по итогам проката ленты.
- Если ты считаешь меня настолько ветреной и легкомысленной, чтоб закрутить интрижку на съемках, то нам не о чем говорить, - холодно отрезала девушка и отвернулась от него, демонстрируя ровную гордую осанку. - Выйди из моей палатки, мне нужно репетировать.
Нет, не нимфа. Ведьма. Белокурая, голубоглазая, изящная и красивая, как коллекционная фарфоровая кукла. Каждый желал такой обладать.
- Ты репетируешь, только пока этого хочу я, - гневно пророкотал Хьюз, интонацией выделяя себя местоимением. Он подошел к столу, перед которым сидела блондинка, и уперся ладонью в гладкую горизонтальную крышку, склонившись к уху, чтобы прошептать зловеще. – Не забывай, Мэрилин, что я в любую минуту могу изменить свое решение.
Мисс Форбс выдержала давление, не дрогнув, будто была высеченной из мрамора статуей, не способной на какие-либо изменения мимики. Только сжала в кулаке маленькую шершавую пилочку так сильно, что побелели костяшки пальцев. Порой она, как и любая наслышанная о нравах любвеобильного миллиардера девушка, все же испытывала уколы страха, но как истинная актриса не имела права показывать своего состояния. Гарри Хьюз влачился не за скромной и трепетной лебедушкой, которой легко мог бы перекрыть кислород в Голливуде или свернуть тонкую шейку, а за гордой, недоступной и независимой красавицей.
- Гарри, - Мэрилин немного повернула голову, сохранив высокомерие в профиле со вздернутым подбородком, - угрозы – это самое недостойное и жалкое, на что способен мужчина по отношению к женщине. Если я буду думать, что мой добрый друг способен на такую низость, то, в конце концов, возненавижу тебя, - глядя ему в глаза спокойным, размеренным тоном произнесла она. – Пей чай с лукумом и макарунами, а я подготовлюсь к сцене на воздухе.
На выходе из шатра за мисс Форбс столкнулась с темнокожим мальчонком с опахалом. Негритенок всегда молчаливой тенью ждал у палатки вместо того, чтобы слоняться между киношниками и пытаться разговаривать с ними, поэтому актриса не была уверена, что понимал ли он английский язык и соответственно беседу с Хьюзом. Миллиардер вел себя громко, как избалованный и капризный ребенок, коим глубоко в душе вероятно до сих пор являлся, несмотря на солидный возраст. Он требовал внимания, отвлекая девушку от работы, не позволяя в полной мере сосредоточиться на образе героини, разыскивающей отца вместе с очаровательным и храбрым пилотом под жарким солнцем.
Бродить среди стаффа, всегда суетливого, как семья муравьев, Мэрилин не хотелось, поэтому она, выбрав противоположное от места съемок направление, зашагала по высокой пожухлой траве, сквозь которую просвечивала пыльная ржаво-коричневая земля. Африка предстала перед блондинкой суровой саванной, где выживали только самые сильные, быстрые и хитрые. Как и в Голливуде, что был предметом мечтания многих, но покорялся лишь единицам.
Форбс остановилась возле какого-то невысокого куста с причудливыми мелкими листочками, расположенными вертикально земли и небу, чтобы не отбрасывать тень, и присев на корточки, коснулась крючковатой ветки. Рассматривая растение, которое приспособилось к условиям, избегая попадания прямых солнечных лучей на всю поверхность листьев, вновь задумалась о том, сколь похожей саванна была на «фабрику грез», и, не заметив острый шип, уколола палец. От неожиданности девушка громко ойкнула, голос разнесся по сумеречным окрестностям, потревожив кого-то, находившегося на другой стороне зарослей. Вероятно такого же, как и Мэрилин, любителя покоя.
- Кто здесь? – в бархатистом баритоне актриса узнала своего партнера Джеймса Гибсона, бесцеремонно лапавшего ее во время фотосессии для рекламного постера фильма. На большом экране кинотеатра он всегда безупречно вживался в роли, на общественных мероприятиях выглядел настоящим джентльменом, а вот на съемочной площадке, похоже, оказался таким же, как и большинство мужчин. «Фабрика грез» никогда не была чем-то настоящим, она создавала миражи в пустыне.
- Это я, мисс Форбс, - ответила блондинка, решив, что молчать глупо, потому что она уже выдала свое присутствие.
- Следите за мной? – предположил звезда первой величины, обогнув разросшиеся кусты и появившись в поле зрения девушки.
В его изменившемся тоне сквозило недовольство, направленное непосредственно на Мэрилин, которая могла б руку дать на отсечение, что с кем-то другим актер говорил бы куда приветливее. Поначалу девушка ломала голову над загадкой, придумывая объяснения. Возможно, бесспорно огромному таланту Джеймса Гибсона претило играть вместе со старлеткой? Или же, принимая предложение режиссера, он изначально планировал работать с кем-то значимым и знакомым? А, может быть, поддающихся логике причин вовсе не существовало, и поведение известного актера просто требовалось принять как блажь и ответить той же монетой? Этот вариант она и выбрала.
- Я стремлюсь находиться в вашем обществе не больше, чем вы в моем, мистер Гибсон, - заметила строго девушка, поднявшись и рассматривая подушечку указательного пальца. Место ранения немного ныло, а на нежной коже выступила ярко-алая капелька крови. Видимо иголка нетактильного африканского жителя оказалась довольно длинной и острой. – Территория для прогулок вами не зарезервирована в единоличное пользование.
Возможно, ей следовало бы сохранить больше самообладания, сдержать досаду, не направленную всецело на Джимми Гибсона, потому что основной причиной недовольства служило несвоевременное появление ухажера, которого едва ли получится отправить восвояси. Гарри Хьюз оплатил здесь все, поэтому мог находиться столько, сколько сам желал, надоедая Мэрилин. Она лишь надеялась, что мужчина не осмелился бы влезать в тонкости съемочного процесса и закатывать прилюдные истерики, потому что оставшейся по сценарию сценой был поцелуй в воде под струями водопада с самим мистером Гибсоном. Наверное, все женщины на площадке завидовала мисс Форбс, а она себе не очень, ведь этот хам даже платка не предложил раненой конечности.
- Я понял, что общество вашего гостя вам милее, - парировал Гибсон, не называя имени, но явно указывая на Хьюза, которого Мэрилин пригласила в свой шатер. Он заявился с декоративной, перевязанной нежно-розовой лентой корзинкой с макарунами, буквально напрашиваясь на чай, поэтому девушка не смогла оставить его на солнцепеке и предложила доступные крупицы комфорта. А если кто-то и узрел в ее поступке нечто двусмысленное или даже предосудительное, то этот человек определенно начинался пылких любовных романов. – Кстати, где он?
- Мистер Хьюз вполне способен выпить чашку чая без моего присутствия, - заверила светловолосая актриса, предостерегающе блеснув голубыми глазами, чтобы любопытный Гибсон не смел больше отпускать подобные замечания и задавать вопросы, к нему не имеющие никакого отношения. Собираясь закончить неприятную беседу и уйти, Мэрилин развернулась и сделала даже пару шагов по направлению к лагерю, но остановилась и взглянула на Джеймса через плечо. Если не сейчас, то вряд ли ей еще когда-либо представится случай. – Почему я вам так не нравлюсь, мистер Гибсон? Что я сделала? Заняла чье-то место в этом фильме рядом с вами?

Глава 5

Африка. 1935 год.

Вот уже несколько недель Форбс и Гибсон словно испытывали друг друга на прочность. Скандалы на съемочной площадке – дело привычное, но в этом плане «Пламенный закат» грозил побить все мыслимые рекорды. В большинстве случаев Гибсон просто предпочитал отмалчиваться и игнорировать любые попытки Мэрилин заговорить с ним. Даже когда актриса напрямую спросила, почему она ему так не нравится, Джеймс лишь усмехнулся и заверил, что это всего лишь глупые фантазии. Но, после того как Гибсон демонстративно наелся лука перед сценой поцелуя, нервы стали сдавать даже у режиссера.
Говард Дэвис отозвал своего ведущего актера в сторонку на разговор.
- Что у тебя, Говард?
- У меня стервозная бывшая жена, камни в почках и кодекс Хейса. А еще я хочу доснять этот чертов фильм! Поэтому, Джимми, уж будь любезен…
В своем шатре Мэрилин Форбс что-то возмущенно высказывала ассистентке, и Джеймс готов был поклясться – речь идет о нем. Заметив вошедшего, ассистентка ойкнула и перестала расправлять складки на рукавах шелкового платья актрисы.
- Что вы здесь забыли?
Джеймс усмехнулся.
- Все еще злитесь за тот поцелуй? Кларк Гейбл проделывает подобное с каждой новой партнершей, а еще жует табак. Можете считать, это что-то вроде боевого крещения.
Если бы Мэрилин обладала способностями Медузы Горгоны, то Гибсон тотчас обратился бы в камень.
- Ладно, я пришел мириться.
- С какой это стати?
«Потому что режиссер попросил».
- Не люблю конфликтов на работе.
Что было совершеннейшей правдой. Гибсон не испытывал какого-либо удовольствия, изводя девушку, более того, считался звездой не капризной и практически никогда не выходил из себя.
- Скажите это Маргарет Салливан!
- Что?
Джеймс подался вперед.
- Да, Гарри рассказал о нападении на бедную девушку, из-за чего вас чуть не сняли с роли!
- Не сомневаюсь, что он так и сделал – сквозь зубы проговорил Джеймс и вышел из шатра.
Свой гнев он обратил на реквизит, состоявший из нескольких деревянных ящиков, и с большим удовольствием ударил по ним, ожидая, что это поможет успокоиться. Разумеется, эффект был обратным. Он только заставил недоуменно переглядываться членов съемочной группы.
И дело было не в том, что Хьюз оговорил его, выставив себя в лучшем свете, этого как раз и можно было ожидать. Просто однажды Джеймс уже перешел дорогу одиозному магнату и сейчас предпочитал не допустить повторения ситуации. Потому что в отличие от прошлого раза – ему уже было что терять. Ведь Гибсон успел познать бремя славы. И чего греха таить, ему нравилось, что большинство людей в Америке знают его имя, как перед ним распахиваются все двери, а на адрес киностудии приходят мешки писем с признаниями в любви. Он все-таки был актером и актером амбициозным, все актеры мечтают стать звездами первой величины, и очень хотят, несмотря ни на что, удержаться на Голливудском Олимпе. Джеймс не мог представить, что однажды настанет момент, когда он захочет отказаться от успешной карьеры. И Мэрилин Форбс не станет причиной его падения.

На этот раз съемки происходили рядом с озером. Дело клонилось к вечеру, и по замыслу режиссера одна из ключевых сцен должна быть снята на закате. Дэвис занял свое место рядом с оператором и то и дело отмахивался от надоедливых москитов. Говард вообще сегодня выглядел раздраженным, кажется, общее напряжение, царящее на съемочной площадке начало на нем сказываться.
Гримеры аккуратно нарисовали раны на груди и нанесли искусственную кровь на художественно разорванную белую рубашку Джеймса Гибсона. Тот выглядел расслабленным, в сцене играть особо нечего – это был бенефис Мэрилин. По сюжету произошло крушение лодки, и храбрый проводник пострадал, самоотверженно спасая жизни остальных героев. Джеймс занял свою позицию на берегу, театрально развалившись на весьма грязном и скользком участке у озера.
- Гримеры сказали, что краска быстро сохнет – кивнул режиссер, имея в виду состав, имитирующий кровь из ран – Давайте все снимем оперативно.
Мэрилин спустилась к озеру в изящных брюках, подчеркивавших фигуру и простой белой рубашке. Со стороны могло показаться, что ее волосы в беспорядке, но на самом деле, то был результат часовой работы парикмахеров, ведь актриса должна выглядеть пережившей катастрофу.
- Начнем? – спросила Форбс, и заняла место рядом с изо всех сил изображающим невыносимые страдания Гибсоном.
- Мотор! – скомандовал режиссер.
- Я выполнил свой долг, Элли…- срывающимся голосом произнес Джеймс, силясь приподняться на локтях, но со вздохом опустился на землю, грудь тяжело вздымалась, лицо исказилось от мнимой боли – Мы спасли твоего отца…и вот теперь, такой бродяга как я, может уйти со спокойной душой…
- Нет! Ты нужен мне, Финн! – возражала Мэрилин – Это путешествие по Африке оказалось самым важным в моей жизни… ты вернул мне самое дорогое…и этот мир…черт!
- Снято! – рявкнул Говард.
- Извините, я перепутала строчки, нужно «в этом мире» - быстро проговорила Мэрилин.
- Ничего, еще дубль!
«Так дело не пойдет» - подумал Джеймс после третьего дубля. Нет, Мэрилин отыграла хорошо, но он знал - Форбс может гораздо лучше, просто что-то ее сдерживает. Возможно, даже он и прошлые глупые придирки. Но Джеймс понимал, как много может изменить удачный монолог, он убедился в этом на собственном опыте. И этот монолог в «Пламенном закате» вполне мог стать поворотной точкой и пропуском в звезды Голливуда для Мэрилин Форбс.
Однако, режиссер, кажется, считал иначе. Говарда вконец достали насекомые, так что он готов был свернуть сцену, удовлетворившись сносным результатом.
- Говард, а можно еще дубль? – внезапно, сам себе удивляясь, попросил Гибсон – Кажется, я отвлекся в последний раз.
Дэвис глубоко вздохнул, но решил не спорить. Устало вытащил из кармана платок и вытер потный затылок.
- Ладно, ребята, давайте еще раз. Мотор!
Джеймс послушно произнес свои реплики.
- Нет! Ты нужен мне, Финн! – повторила Мэрилин – И это путешествие по Африке оказалось самым важным в моей жизни…
Все опять пошло не по плану. Повинуясь больше инстинкту, Джеймс вдруг приподнялся и внезапно рванул Мэрилин на себя, та поскользнулась на влажной земле и упала на колени, из глаз брызнули слезы, от боли или вдохновленные образом персонажа – кто знает?
- Почему, Элли? – эти слова были импровизацией, в сценарии их не было. Гибсон сжал ее ладонь, буквально требуя – Скажи мне!
Мэрилин решительно выпрямилась. Одинокая слеза скользит по щеке, но лицо выражает искренность и уверенность. О, она была прекрасна.
- Это путешествие по Африке оказалось самым важным в моей жизни. Именно ты вернул мне самое дорогое - отца…но весь этот мир ничего не будет значить, если сейчас я тебя потеряю. И я не позволяю тебе уйти, слышишь?!
Джеймс дождался окончания монолога, а потом сделал то, чего уж от себя совсем не ожидал – страстно прижался своими губами к губам Мэрилин. Поцелуи в кино заметно отличаются от поцелуев в реальности, они такие, какими требует сценарий, а еще намного медленнее, при правильном свете и должны длиться не более пяти секунд, благодаря принятым постулатам цензуры – так называемому «кодексу Хейса». Но Джеймс с удивлением понял, еще до того как прозвучала команда «Снято», что случившееся не было простой импровизацией. Нет, это произошло не из-за того, что он излишне вжился в образ, ибо сейчас не раненый влюбленный Финн целовал преданную Элли. Это Джеймсу Гибсону захотелось поцеловать Мэрилин Форбс.
- Снято! Отличная работа! – режиссер и члены съемочной группы зааплодировали – Правда, поцелуй придется подрезать - уж слишком страстный – заявил Говард и помог подняться Мэрилин – Девочка моя, это было здорово!
Джеймс подождал несколько секунд и тоже поднялся, напустив на себя привычное самообладание. Говард, тем временем, закурил.
- А она хороша – задумчиво проговорил режиссер – Не просто смазливое личико. Даже Хэпберн бы так не смогла.
- Хороша – согласился Гибсон, отказавшись от протянутой пачки сигарет. Ненавидеть мисс Форбс было бы куда легче, будь она обычной, ничем не примечательной старлеткой. Но Мэрилин и правда, умела играть, и делала это превосходно.
- Завтра по расписанию ночные съемки?
- Да, снимаем праздник в деревне. А что? – Дэвис с недоверием посмотрел на Гибсона.
- Ничего. Просто хочу позаимствовать мисс Форбс ненадолго…
Говард уже открыл рот, чтобы возразить, но Джеймс не дал ему этого сделать.
- Не волнуйся, верну ее в целости и сохранности к комендантскому часу, папочка. Просто не спеши заявлять в полицию о пропаже актрисы – это все о чем прошу.