Голос Уссурийской тайги

Катастрофа

Глава 1

Сначала был оглушительный треск, едва не разорвавший барабанные перепонки. Блеснул ослепительный разряд молнии, машина, бешено вращая лопастями, стремительно понеслась вниз. Падение закончилось быстро. Гул двигателя растворился, звук рвущегося металла оборвался, и на короткое мгновение настала странная, пустая тишина. Она распирала уши сильнее шума винтов. Пассажир, выброшенный из салона жестким ударом о землю, лежал на боку, зажатый между переборкой и смятым креслом, чувствуя тяжесть ремней, запах керосина и собственной крови. Воздух дрожал от жара, обломки потрескивали, оставляя на снегу жирные маслянистые пятна. Вертолёт замер в распадке, между стволами уссурийских кедров. Он не сразу понял, что жив. Начал шевелиться, разрывая ремень, ладонь скользнула по металлу, под пальцами выступила маслянистая копоть. Голова гудела, правая часть тела не слушалась. Упёршись ногами в стенку, выдохнул, вытолкал себя наружу. Влажный лесной воздух ударил в лицо. Туман висел низко, земля испаряла накопленное за сутки тепло. Вертолёт лежал на боку, хвостовая балка была переломлена, кабина разбита. Он оглянулся, заметив движение внутри.

— Эй! — голос сорвался. — Живой там?

Ответа не было. Вернулся к пролому, согнулся, заглянул внутрь, прикрывая лицо руками от жара. В кресле командира скрючился полностью обгоревший труп, в котором было трудно узнать хоть что-то человеческое. Салон продолжал полыхать до самой хвостовой балки, готовый вот-вот взорваться огненным шаром. Нестерпимо обжигало руки, даже сквозь ботинки чувствовалось пекло от расплавляющей сознание температуры. Рядом сидящий штурман был похож на обугленный факел, такой же обгоревший до костей, как и сам командир. Зато в задней части хвостовой балки, среди ремней и обломков панели, выброшенный ударом при падении, лежал второй пилот, молодой парень, которого он сегодня утром еще не знал. Фамилию помнил смутно: вроде Серов. Пассажир наклонился. Пилот едва слышно дышал. Лицо было разбито, из-за виска тянулось тонкое тёмное пятно, нога зажималась между панелью и каркасом контейнера. Парень был без сознания. Пассажир вытащил нож, валявшийся среди мусора, перерезал ремни, перерубил жгут проводки. Металл сидел плотно, приходилось давить изо всех сил. Он ругался, дышал рывками, пока наконец не высвободил ногу раненого. Парень сглотнул, наконец подав признаки жизни. Тот подхватил его под плечи, вытянул наружу, усадил на мох.

— Серов, да? Я правильно помню? Слышишь меня?

Пилот моргнул мутными от боли глазами, взгляд не мог сфокусироваться.

— Я… жив?
— Пока да. — Пассажир вытер кровь с виска Серова. — Держись. Тут керосином воняет, может вспыхнуть.

— Ты… одного меня вытащил? А… а командир как? Штурман?

— Мертвы. Обгорели.

— И ты… ты просто так эт-то г-говоришь?

— А что еще можно сказать в этом случае? Придумай панихиду, если такой умный. Скажи спасибо, что сам жив остался.

— Но… но они же… они же…

— Они мертвы. И точка. Я осмотрел обоих. Угли. Факелы. Понял? А если и мы сейчас не уберёмся, то тоже превратимся в золу. Машина вот-вот рванёт.

Рывком поднял парня себе на плечи. Ноги дрожали, но он старался, как можно быстрее шагнуть прочь от обломков. Прополз метров двадцать по мокрому мху, пока не упал на колени и не спустил пилота на землю. Снег сзади шипел, расплавляясь от жара.

— Посиди, я сейчас.

Вернулся на десять шагов назад. Шар пламени разгорался все больше. Занялась уже не только хвостовая балка, но и сама кабина. Два силуэта так и потонули в огне. Похоронить по-человечески их не удастся. Превозмогая пылающий жар, чудом уцелевший пассажир в спешке подобрал с земли какие-то разбросанные предметы, на ходу рассовывая их по карманам. Подойти ближе к пылающему корпусу уже не было возможности, а проверять то, что он впопыхах поднимал, не хватало времени: вот-вот могло рвануть и разнести все к чертовой матери. К тому же мешали слезящиеся от дыма глаза. Пятясь от клубов дыма, он вернулся к пилоту. Над тайгой сгущался туман. Начинал падать снег. Где-то вдали кричала птица, коротко, резко, как тревожный звонок механизма. Серов дышал тяжело.

— Где мы? — хрипел он.
— Ушли далеко на юг. Должны быть разливы Амура… или сопки рядом. Тут глушь.

Пилот попытался подняться, но тут же вскрикнул от пронизывающей боли.

— Нога… чёрт…
— Цела. Отёк сильный. Надо шину ставить.

Он осмотрел рану. Ушиб, очевидно, был, но, слава богу, без перелома. Плечо у самого пассажира пронизывало огнём, он чувствовал, как под комбинезоном липнет ткань. В голове шумело.

— Ты как? — спросил Серов.
— Живее всех мёртвых. Поднимешься?
— Попробую.

Вдвоём, шатаясь, поддерживая друг друга под локоть, оба добрались до поваленной лиственницы. Ветка торчала длинная, крепкая, подошла бы на костыль. Пассажир сломал её, наспех обточив ножом. В руках появилась хоть какая-то уверенность. Снег усилился. Иглы ветра били по листве, оставляя тёмные следы. Тайга становилась холоднее. И тут…

За спиной раздался оглушительный взрыв: ба-амм! — волна раскаленного воздуха, промчавшись среди сосен, повалила их наземь. Горячий жар, сбив с ног, обдал их своим раскаленным напором. Ещё раз громыхнуло — это взорвались топливные баки. Теперь полосы обильного снега заваливали искореженный корпус с развороченной хвостовой балкой — всё, что осталось от их винтокрылой машины. Спасти что-нибудь уже не удастся: все потонуло в огне. Минуту они смотрели, как шипел металл, как плавилась краска, потом, понурив головы, побрели подальше от места трагедии. Тайга поглотила своей массой всё, что осталось от катастрофы. Серов держался за плечо соседа, перемещал больную ногу осторожно, прикусывая губу от боли.

— Думаешь, нас будут искать?
— Должны. Через пару часов заметят, что вы не вышли на связь.
— И всё? Найдут место падения?
— Возможно. Но лес здесь жрёт шум. И не факт, что нас заметят с воздуха.

Пилот молчал, иногда хватая ртом воздух слишком резко. Оба остановились у большой кедровой кучи бурелома: здесь было сухо.