Горбун Её Величества

— Между прочим, митрополит не одобряет сей англосаксонский праздник… — произнёс Фёдор Иванов.

В костюме оборотня он чувствовал себя самым дурацким образом. Гримёры два часа корпели над его лицом, превращая в некое подобие волка. Костюмер трижды снимал мерки, дабы создать безупречный образ. Вышел, скорее, пёс: ещё не старый, но уже осунувшийся.

— Полно тебе бурчать, Феденька, — улыбнулся Генрих Цискаридзе. — Сие — никакой не англосаксонский Холлоуин. Сие — тыквенный спас. Митрополит одобряет!

Начальник полицейского отделения разоделся… Колобком! Огромное пузо, на котором нарисовали глазки, ротик и носик, напоминало переспелый апельсин.

— Поскольку сие мероприятие принимает Императрица, я весьма спокоен… — вздохнул Фёдор.

Мыслями он был не здесь. Всё его сознание занимало новое дело: таинственное и весьма странное. Как минимум четвёртое такое в 1989-м году! О чём оно? Просто…

— А где же сама хозяйка? — спросил Её Величества старший следователь. — Недаром ведь мы проделали весь этот путь из нашей провинции…

Конечно, Фёдор скромничал. Да, Санкт-Петербург был столицей: величественной и яркой. Но и Москва невероятно похорошела при Екатерине Третьей. Именно Южная столица (так называли Златоглавую) первой предложила безбарьерную среду. По меткому выражению Генриха Цискаридзе — «плавный четверг»: заниженные поребрики у переходов, пандусы, помощники у лавок.

Давай, дорогой читатель, рассмотрим наших гостей внимательнее. Мариинский Дворец сотню лет не видал столько уродцев. Сплошь элита: озвучь я даже половину фамилий собравшихся, впечатлительный подданный Её Величества мог бы рухнуть в обморок от восторга.

Вот Сенья Кошчак, наследница знаменитой фамилии, единственная дочь покойного губернатора. Она вырядилась ведьмой, и ради этого ей даже не пришлось злоупотреблять гримом. Вместе с нею пил шампанское немолодой Михал Бояров: исполнитель знаменитых на всю Империю песен под гитару. Артист вырядился гигантским чертом и, вероятно, перегревался внутри своего костюма.

Мероприятие вёл Дмитрий Рукиев: актёр театра и кино. На его бритом затылке нарисовали вторую голову. И даже каким-то образом научили её подмигивать и корчить рожи! Выглядело жутковато.

— А это что такое?! — в ужасе спросил Фёдор.

Раз уж Её Величества старший следователь пришёл в замешательство, читателю лучше и не рассказывать, насколько страшен был костюм одного из гостей… Ладно, всё-таки расскажу. Сразу в глаза бросался горб: бросался буквально, приходилось отводить взгляд. После глаз цеплялся за перекошенное лицо. Левый глаз располагался на линии лба, а правый — возле щеки. Нижняя челюсть выдавалась вперёд на добрый дюйм.

— Мать честная! — выразил общее мнение Фёдор. — До чего же… Правдоподобно.

— Господи, спаси, — вздохнул Генрих и опрокинул рюмку коньяка.

А ведь знал, что пьянство — отвратительная привычка! Давай осудим её вместе, дорогой читатель.

Горбун произвёл фурор на честную публику. Рукиев заявил, что обладатель костюма, вне всяких сомнений, победит в номинации «самый страшный гость столетия». Праздник шёл своим чередом, пока в зале не появился…

— Антимаг Её Величества, — улыбнулся Цискаридзе. — Ну наконец-то! Значит, Матушка на подходе…

Однако Григорий Бесстужев, казалось, прибыл сюда с совершенно иной целью. Он словно сканировал зал, выискивая угрозу. Или не совсем?

— Надлежит поздороваться, — произнёс пьянеющий Генрих.

— Да будь он трижды нездоров, — парировал Фёдор.

— Я — руководитель, и ты обязан подчиниться мне, — поставил точку в споре Цискаридзе.

Вздохнув, оборотень покатил колобка в сторону антимага. Тот рассеянно здоровался с гостями, продолжая сканирование.

— Вот ты где! — произнёс Григорий, хватая за руку горбуна.

Лицо гостя перекосило ещё сильнее. И всё же, как гримёром удалось настолько правдоподобно прорисовать глаза? Они двигались и бурно реагировали на происходящее.

— Должно быть, система линз, — подумал Фёдор.

Он знал, что магия существует, но всё равно желал найти рациональное объяснение всякому явлению.

— Господин Бесстужев, — торжественно произнёс Цискаридзе. — Разрешите доложить об восхищении сим мероприятием…

— Добрый, — оборвал его Григорий. — Прошу меня простить, господа…

Антимаг безуспешно пытался сдвинуть с места горбуна. Тот ничего не говорил, но и решительно не хотел покидать торжество.

— Фёдор Михайлович, — попросил Бесстужев. — Будьте так любезны… Помогите мне.

Глаза Иванова широко раскрылись. Следователь до мозга костей, он быстро разгадал тайну происходящего. Взяв своей волчьей лапой горбуна, он помог Григорию вывести мужчину в длинный коридор дворца. Втроём отошли за угол. Тут и началось настоящее представление.

— Вот ведь! — ругался Бесстужев, когда они ушли подальше от почтенной публики. — Каждый год одно и тоже! Одно и тоже!

— А кто это? — спросил Фёдор.

— Иа — мак! — промычал горбун. — Люи! Люи — там!

— Необычайно талантлив, — констатировал Григорий. — Наш специалист по ядам. Дегустатор… Как видите, Фёдор Михайлович, отравляющие вещества на него не действуют…

Горбун вырвал руки и остановился. Поднёс свои обезображенные ладони к перекошенному лицу — и принялся рыдать. Жуткое зрелище, но одновременно — такое печальное.

— Или почти не действуют, — признал Григорий. — В любом случае, что есть жизнь одного патриота по сравнению с судьбой целой страны? Матушку спасаем, как ни крути. Матушку…