Гордость и булочки, или Путь к сердцу кухарки

ЧАСТЬ I. Глава 1

Уважаемые читатели! Фанфик дописан, выкладка: Пн., Ср., Пт., Сб. по утрам.

– Ты видел, что она пыталась меня переглядеть? – спросила Марголотта.

– Да. Я видел, что ей это удалось.

“Ну вот и всё”, – подумала Гленда, пытаясь удобнее устроиться на жёстком сидении вагона третьего класса убервальдского направления Анк-Морпоркской гигиенической железной дороги. Даже самой себе ей не хотелось признаваться, что она до последнего прислушивалась: не донесётся ли издалека стук копыт лошади-голема.  Увы, всё, что она услышала – длинный гудок паровоза, сигнализирующий, что поезд “Здец - Анк-Морпорк“ отправляется в путь.

“Вот-и-всё-вот-и-всё-вот-и-всё”, – стучали колёса в такт её мыслям. Плакать не хотелось. Её наполняла не печаль, а злость. Это было неправильно! Натт не должен был... Мало ли, что сказала Госпожа. Последнее слово Гленда даже мысленно произносила, презрительно фыркая.

Да, народ Натта живёт в Убервальде, и сам Натт многим обязан госпоже Марголотте, а всё же именно Анк-Морпорк помог ему стать тем, кто он есть. Избавиться от своих демонов в прямом и переносном смыслах слова. И теперь, когда интересы Убервальда требовали (вернее, по мнению Гленды, якобы требовали, потому что Убервальд прекрасно обошёлся бы и без этого), чтобы Королева-под-Горой пересмотрела договор, заключённый когда-то командором Ваймсом о поставках убервальдского жира в Анк-Морпорк, Натт должен был попытаться помешать этому. Или, по меньшей мере, не поддерживать Госпожу в её безумном плане официально поставить Анк-Морпорк в зависимость от Убервальда, фактически сделав его колонией.

На приёме в честь делегации из Анк-Морпорка, точнее, на последовавшем за приёмом ужине “для ближайших друзей”, где Гленда оказалась как спутница Натта, напряжение не просто висело в воздухе – оно было воздухом. Но если со стороны леди Марголотты это было напряжение с совершенно определённым подтекстом, "с флюидами" – сразу вспомнила Гленда словечко из романов, то Ветинари просто выглядел уставшим и недовольным. Возможно, дело было в том, что он устал с дороги, но Гленда в этом сомневалась. Раз уж Ветинари выглядит уставшим, значит, он хочет таким выглядеть.

Если бы Гленда записывала взгляды, жесты, мимику и вздохи в виде диалога, то вместо светской беседы о доходах-расходах-валюте и загадочном “снижении котировок и падении рынка” вышло бы нечто вроде:

“Ну же, попробуй, победи меня. Победи, или сдавайся, признай, что я тебя обошла”.

“Признаю, дорогая, в этот раз ты определённо меня перехитрила, а теперь давай закончим с этими глупостями, настоящий конфликт не нужен ни мне, ни тебе”.

“Хочешь закончить? Но всё только начинается, побеждай или подчинись! Дай мне бой, Хэвлок Ветинари, если можешь...” – большой и чувственный глоток вина.

“Ты знаешь, что могу. Но не хочу”, – спокойный усталый взгляд.

“А мне кажется, дорогой, ничего ты не можешь. Так что лучше сдавайся добровольно, а я, так и быть, позволю тебе выторговать максимально выгодные лично для тебя условия сдачи”.

“Не думаешь ли ты, что я пожертвую независимостью моего города ради твоего самомнения?”

“Думаю, пока что у тебя нет иного выхода. И вряд ли ты его вскоре найдёшь”.

И так по кругу, снова и снова, с вариациями. И наконец вопрос Ветинари, которого Гленда ждала и страшилась: “А что по этому поводу думает мистер Натт?” Она с трудом удержалась, чтобы не зажмуриться, когда он начал отвечать. Это было длинно и витиевато, как всегда, со ссылкой на учёных с непроизносимыми именами и книги с длинными названиями, но она прекрасно улавливала суть: да, ему не кажется, что Убервальду жизненно важно изменить  условия договора, но хороший правитель всегда действует с позиции максимальной выгоды для своей страны, а значит, действия леди Марголотты закономерны, разумны и оправданны.

Гленде хотелось провалиться сквозь землю. Прямо там. Вместе со стулом. Она и не думала оправдываться, это ведь было мнение Натта, не её, но случайно бросила на Ветинари затравленный взгляд. В ответ он на секунду – слабо, едва заметно – ей улыбнулся, будто показывая, что понимает, о чём она думает. Но мнения её, увы, так и не спросил. А ведь ей было что сказать! Но, разумеется, зачем слушать простую кухарку, пусть даже она провела последние шесть лет в качестве предводительницы колонии орков. “Жены предводителя”, – поправила себя Гленда. И тут же сама себя одёрнула: “Не жены – любовницы”.

Постепенно злость уступала место горечи. Гленда уже чувствовала предательское покалывание в веках, и даже отвернулась к окну (хотя бы в этом повезло – место у окна в последний момент не каждый день достаётся!), чтобы позволить слезам течь, сколько вздумается, хоть до самого Анк-Морпорка, когда кто-то позвал её из прохода.

– Мисс Медоед?

Она быстро протёрла глаза, будто избавляясь от дорожной пыли, и повернулась. Она думала, её позвал кто-то из тех немногочисленных знакомых, которых она завела в Здеце, пока ездила туда с поручениями от Натта, но в последний момент сообразила – тут её всегда звали “мисс Гленда”, и вряд ли кто-то вообще знал, какая у неё фамилия.

– Мистер… Стукпостук? – спросила она удивлённо, разглядев того, кто её окликнул. Секретарь патриция жался в проходе со всей брезгливостью и чопорностью человека, не привыкшего путешествовать третьим классом (или напротив, подумала Гленда, слишком хорошо знающего, что это за место, и мечтающего об этом забыть).

– Да мисс. Не могли бы вы… – он замялся. Понятное дело, пришёл он сюда не по собственной воле, а по приказу Ветинари – тот, похоже, не захотел оставаться в гостеприимном замке давней подружки (“Не подействовали флюиды!” – с мрачной радостью подумала Гленда), и теперь ехал в каком-нибудь особом бронированном вагоне класса экстра-люкс с золочёными унитазами, или как там полагается ездить тиранам. Ясно было и то, что упоминать его имя тут, посреди толпы пассажиров, которые, за неимением других развлечений, уже поглядывали в их сторону с некоторым интересом, было, мягко говоря, неразумно.

ЧАСТЬ I. Глава 2

Стук колёс, стук дождя, херес и сами по себе являются прекрасными снотворными средствами, вместе же они дали сокрушительный эффект – Гленда заснула, даже не раздеваясь, лишь сбросила толстый кожаный ремень – подарок ещё одного из подопечных орчат.

Купе она осмотрела мельком – оно отличалось той же помпезной роскошью, что и обеденная “зала”, однако небольшой закуток, в котором обнаружились кран с раковиной и туалет, выглядел вполне обычно. Никаких золотых унитазов.

Спалось Гленде так хорошо, как давно не спалось. Уже пару месяцев, с тех самых пор, как она впервые услышала обрывки разговоров Натта и его Госпожи, а затем допросила Натта с пристрастием и поняла, какое готовится свинство, она не могла спать спокойно. Натт уверял её, что на самом деле ничего не случится, что вся эта история – не более, чем очередная шахматная партия между Ветинари и леди Марголоттой, что патриций в результате несомненно вывернется, и оба получат удовольствие от противостояния. Он приводил какие-то длинные цитаты со словами, вроде “сублимация” и “конструктивная деятельность”, но чутьё Гленды подсказывало: грядёт что-то тёмное, неправильное, опасное.

Как-то раз, в один из предыдущих визитов Ветинари, когда Гленде и Натту пришлось покинуть тихое орочье поселение, нарядиться шикарными господами и отправиться на званый ужин к Госпоже, Ветинари произнёс фразу, заставившую Гленду содрогнуться от ужаса: “Мир – это промежуток между войнами, который нужен, чтобы подготовиться к следующей войне”. Гленда не хотела никаких следующих войн!

Натт уверял, что ни леди Марголотта, ни Ветинари такого не допустят, но она-то помнила, как в период Лешпского кризиса недоумки-вояки отстранили Ветинари от управления городом. Как носились по городу вооружённые идиоты с криками “Мы им покажем!”. Как безумие охватывало людей, будто заразная болезнь, и вот уже ни на что негодная в мирной жизни мужская часть семейки О’Столлопов записалась в гвардию какого-то надутого индюка с пышным титулом, а Джульетта рыдала целый день напролёт, переживая, что отца и братьев поубивают.

Леди Марголотта, похоже, просто не понимала, что Ветинари, несмотря на звание тирана, не обладает в Анк-Морпорке той же полнотой власти, какой она – без всякого титула верховной правительницы – в Убервальде. Гленда даже решилась её на эту тему просветить, хоть разговоры с её светлостью никогда не доставляли ей удовольствия. Если Ветинари когда-то поставил Гленду на место, сказав прямо, что он слишком занятой человек, чтобы тратить время на долгие разговоры с кухарками, то леди Марголотта действовала тоньше: рядом с ней вы просто чувствовали себя недостойным смертным, который посмел зайти слишком далеко. Гленда ненавидела это чувство, но всё-таки решилась – сделай максимум того, что можешь, и твоя совесть будет чиста, говорила она себе. Увы, иного результата, кроме чистой совести, она от этого разговора не получила, разве что в очередной раз ощутила себя песчинкой, недостойной марать подол роскошного платья Госпожи. Услышала, что она милое дитя, что ей не стоит забивать свою светлую голову такими скучными и сложными вещами, как политика, и что лучше направить усилия на что-то действительно стоящее – вот, кстати, пирог, который она привезла к ужину выше всяких похвал, тысяча благодарностей. Впервые Гленда жалела, что человек (вампир) не подавился её едой.

Ощущение неизбежности катастрофы в сочетании с полным отсутствием возможности хоть как-то на это повлиять, сводило Гленду с ума. Она стала хуже спать, потеряла аппетит и даже немного похудела. Натт как-то заметил, что её скулы стали более выразительными, но Гленду это не особо утешало – она давно научилась принимать себя такой, как есть, и, потеряв в весе, чувствовала себя некомфортно.

С каждым днём тревожность прирастала как снежный ком и наконец обрушилась на Гленду на званом ужине в честь Ветинари, когда она поняла, что патриций проигрывает, а леди Марголотта не собирается ослаблять давление. Она почти не ела, потому что руки слишком дрожали, чтобы правильно держать вилку; она еле сдерживалась, чтобы не встать и не накричать на собравшихся: одурели вы что ли?! Жизни людей зависят от вашей болтовни, прекратите притворяться, что это милая дружеская беседа!

Ей удалось сохранять внешнее спокойствие до конца ужина, но вечером, дома, она высказала Натту всё, что об этом думала. Потребовала, чтобы он немедленно собрал в кучу свои гениальные мозги, вспомнил все слабости леди Марголотты и придумал что-нибудь, чтобы её вразумить. Но Натт лишь молча удалился в кузню, два часа что-то там ковал с бешеной скоростью, а затем вернулся и спокойно заявил, что он не пойдёт против леди Марголотты. Да, он согласен, что его народ ни при каких обстоятельствах не должен принимать участия в войне, но и выступать против Госпожи он не станет. При худшем раскладе, если из-за ультиматума леди Марголотты Ветинари потеряет власть, и Анк-Морпорк начнёт войну, орки сохранят нейтралитет. В конце концов, тот, кто нападает, всегда сам виноват.

Нейтралитет!!! Это слово будто ударило Гленду под дых. А ещё то, что Натт возложил ответственность за возможное (весьма вероятное, по мнению Гленды) начало войны на Анк-Морпорк. Да, хотелось ей сказать, мы стали центром мира, и многим может не нравиться, что мы диктуем свои условия. Но мы добились этого, потому что стали принимать с распростёртыми объятиями всех без разбора, лишь бы готовы были работать. Займитесь собой: своими тёмными обычаями, своей отсталой аристократией, которая относится к простым людям как к сброду, своими крестьянами, которые скорее помрут в “чистоте традиций”, чем наведут у себя настоящую, гигиеничную чистоту! Решите свои проблемы, а не пытайтесь подчинить или спровоцировать нас!

Ей хотелось всё это выпалить одним духом, но она внезапно поняла, что уже говорила это и не единожды. Какой смысл повторять? В ту ночь она заперлась на кухне и до утра пекла пироги, а на утро, взяв самый удачный, сложила в корзинку минимум необходимого для путешествия, нашла в дальнем углу шкафа кошелёк с анк-морпоркскими долларами – скромные сбережения, которые у неё оставались ещё со времён работы в ночной кухне, и пошла к Здецу. Пешком.

ЧАСТЬ I. Глава 3

Самый большой сюрприз ждал её той же ночью, но вечер на кухне вышел настолько милым и домашним, что Гленда, вопреки собственным планам, совершенно расслабилась.

Шельма нашла для неё очень летнюю и очень легкомысленную белую блузку, почти безразмерную, благодаря сборке на завязках вместо ворота, и такую же юбку. Юбка оказалась чуть коротковата, до середины голени – неудачная длина, но Гленда решила не задумываться об этом и просто порадовалась, что ей, в отличие от Джульетты, за которой пристально следили модные журналы, совершенно безразлично, насколько стильно она выглядит.

Сперва они пили чай с Шельмой, у которой заканчивалось дежурство. Потом, когда Шельма отправилась спать, её сменила капитан Ангва, у которой дежурство должно было начаться, а затем появился капитан Моркоу, которому в середине дежурства полагался перерыв.

Гленда, конечно, и прежде знала, кто такие Моркоу и Ангва, и даже слышала городскую легенду, будто Моркоу – законный наследник анк-морпоркского престола. Она всегда относилась к этой легенде как к глупой байке, но теперь, после личного знакомства, могла поверить, что правды в этой легенде, возможно, намного больше, чем в иных статейках "из достоверных источников". Было в капитане что-то такое… Королевское. Мысли Гленды свернули по направлению "коварный всё же тип наш патриций, приручил этого простачка, и может ни о чём не беспокоиться", и она решила невзначай выяснить, как стражники относятся к Ветинари. В конце концов, узнать о том, на кого собираешься работать, от тех, кто уже на него работает, – вполне здравая мысль. И ничего зазорного в этом нет, никакие это не сплетни.

– А это ничего, что прямо сейчас никто не дежурит? – начала она издалека. – Патриций или этот его секретарь не отправят какую-нибудь жалобу на… Не знаю, халатность или ещё что? Ведь кто-то же может устроить покушение на патриция.

– Если хватит ума напасть на патриция – так ему и надо. Сам виноват, идиот, – безразлично пожала плечами Ангва.

Гленда впала в ступор от такого отношения к начальству – уж кем-кем, а идиотом Ветинари точно не был. Пока она пыталась осмыслить эту реплику, Ангве возразил Моркоу:

– Я этого не одобряю, – сказал он, качая головой. – Глупость, конечно, не раз пытались запретить законодательно, но позволять кому-то сюда проникнуть в качестве наказания за идиотизм – это уже слишком. Вы не волнуйтесь, мисс Гленда, я всё хорошо проверил и закрыл, перед тем, как уйти на перерыв.

– Ой, да брось, – отмахнулась Ангва, – как говорит Ваймс: надо же и патрицию как-то развлекаться.

– Точнее, он говорит: "этому ловкому проходимцу как-то развлекаться", – педантично уточнил Моркоу. – Но я с этим не согласен. Патриций может найти себе другие развлечения.

На словах про проходимца Ангва прыснула в свою чашку с чаем и сделала вид, что закашлялась, а Гленда наконец отмерла.

– Погодите, – медленно начала она, – так про глупость – это вы не про Ветинари?

– О, нет! – торжественно отозвался Моркоу, а Ангва на самом деле поперхнулась чаем. – Патриций Ветинари – очень умный человек, я у него многому научился.

– Но-о… – протянула Гленда.

– Он же был одним из лучших выпускников школы Гильдии Наёмных Убийц, – пояснила Ангва, прокашлявшись. – Если не лучшим. Так что идиоту, который попытается на него напасть, очень повезёт, если мы найдем его первыми.

– То есть, – выговаривая каждое слово очень медленно, уточнила Гленда, – вы охраняете не Ветинари от нападения, а нападающих от Ветинари?

– Не официально, конечно, – хмыкнула Ангва, – но по сути верно.

– Ужас какой, – выдохнула Гленда и добавила, не успев себя остановить: – И я ещё собралась на него работать!

– Ну, вам-то опасаться нечего, мисс Гленда, – жизнерадостно возразил Моркоу. – Вы же не собираетесь его травить.

– Упаси боги, нет конечно! – возмутилась Гленда.

– Вот и патриций сказал то же самое, – с энтузиазмом подтвердил Моркоу, – “Мисс Медоед никогда не подсыпет отравы в еду, но не из уважения ко мне, а из уважения к еде”.

– Надо же, – хмыкнула Гленда, и снова, будто какой бесёнок тянул её за язык (не иначе, запоздало сказалось влияние хереса) не сдержалась: – Но ведь кроме яда существует множество других способов прикончить человека, и кому как не кухарке об этом знать.

– О, думаю, патриций с удовольствием с вами это обсудит, – всё с той же жизнерадостностью кивнул Моркоу.

Гленда похолодела.

– Моркоу! – возмутилась Ангва и повернулась к Гленде: – Не обращай внимания. Это не намёк на какие-то последствия, он действительно имеет в виду то, что говорит. Причём всегда, таков уж Моркоу. В смысле, патриций, наверное, и вправду мог бы порассуждать на тему “как совершить убийство венчиком для взбивания яиц”, и даже провернуть это на практике, но второе вряд ли захочет. Вообще, как по мне, его злобность сильно преувеличена.

– Это точно! – подхватил Моркоу. – Однажды командор Ваймс рассказал мне, как один… Один очень дурной человек отрубил своей собаке задние лапы за то, что она на него зарычала. Ветинари приказал командору Ваймсу обыскать дом того человека, и в подвале у него нашли что-то такое, за что его уже через неделю повесили, командор не уточнил, за что именно, но думаю, это было что-то очень неприятное. Но я не об этом. Я не спрашивал у командора, что стало с собакой, но однажды зашёл на задний двор дворца: мне надо было потолковать с Молли Шлемобой – у неё сын тогда принялся таскать сладости из лавки господина Здравороста, и вовсе не потому что ему не давали на них денег, а просто чтобы похвастаться перед приятелями. Так вот, пока я с ней разговаривал, вокруг бегала очень примечательная собака – под животом у неё небольшая тележка с колёсами, которые заменяют ей задние ноги. Удивительно искусная работа, и собака, по-моему, не замечает разницы.

– Вообще-то замечает, – покачала головой Ангва. – Я его знаю, это Счастливчик. Иногда он очень переживает, что колесо не задерёшь, чтобы помочиться на дерево. С другой стороны, говорит, что теперь у него очень хороший хозяин: чёрный человек с вкусным печеньем и добрыми руками. Я раньше об этом не задумывалась, но теперь так понимаю – это он про Ветинари.

ЧАСТЬ I. Глава 4

Стоило Гленде остаться наедине со своими мыслями, как приятная нега дружеских посиделок отступила, и природная подозрительность взяла верх.

Говорили ли стражники правду о патриции? И если да, то всю ли правду? А главное – зачем они это говорили? У Гленды было ощущение, что они действительно отнеслись к ней по-дружески, но что если этот разговор – коварный план Ветинари? Что если он приказал им сделать всё, для того, чтобы она согласилась на него работать? Но зачем – всем ведь известно, что патриция гурманом не назовёшь.

Вопросов набралось на целое меню: “Яблочный дьявол”, псевдополисское рагу и даже булочки – Гленда не смогла удержаться от искушения посоревноваться с самим шефом Джолсоном в этом искусстве. Булочки удались на славу, как, впрочем, и всё остальное, но ясности в мыслях это, увы, не прибавило.

Гленда сидела над очередной чашкой чая, глядя на занимающийся рассвет. Она чувствовала приятную усталость после хорошо сделанной работы, и жалела, что сомнения мешают в полной мере насладиться этим ощущением. На странный скрежещущий звук из самого дальнего и тёмного угла она сперва даже не обратила внимания – мало ли что в этой гигантской машине может скрежетать. Но затем невольно прислушалась и похолодела – звук исходил от той самой загадочной закрытой двери! Кто-то явно был там и медленно поворачивал ключ в замке.

Страх парализовал Гленду лишь на секунду. Уже в следующий момент она вскочила, схватила стул и подняла его повыше.

Тень в углу изменила очертания – дверь открылась, и в кухню проскользнула тёмная фигура. Гленда размахнулась, зажмурилась и со всей силы обрушила своё орудие на нарушителя кухонных границ…

– За ножки, мисс Гленда, не за спинку.

Услышав этот голос, Гленда лишь в последнее мгновение успела изменить траекторию удара – ножки стула прошли в сантиметрах от носа Ветинари и с ужасным визгом чиркнули по кухонному шкафу, а патриций стоял, не шелохнувшись, невозмутимый, как джелльский сфинкс.

– Ч-ч-то? – переспросила Гленда, тяжело дыша. Она ещё не оправилась от испуга из-за появления тёмной таинственной тени, как её накрыл новый – она едва не врезала тирану Анк-Морпорка! Стулом! По голове!

– По возможности не бейте противника ножками стула, мисс Гленда, – терпеливо пояснил патриций. – Если уж используете стул как оружие, бить нужно спинкой.

– ??? – Гленда не знала ни одного алфавита, способного передать звук, который она издала – не то писк, не то кряк. Единственное, что о нём можно было сказать, – это был очень вопросительный звук. Такой, который всей своей краткостью говорил: какого грёбаного дьявола тут происходит?!

– Давайте, – патриций немного отмер и взмахнул рукой, подбадривая Гленду. – Попробуйте ещё раз, ударьте меня. Ну же, мисс Гленда, стул всё ещё у вас в руках, просто замахнитесь получше…

– Ударить? – переспросила Гленда, опасаясь, что ослышалась. Или что у неё бред и галлюцинации. – Вас? Стулом?

– Совершенно верно. Вы ведь и так собирались это сделать, вот и повторите попытку.

– Но я не могу! – запротестовала Гленда. – Я взялась за стул только потому, что мне показалось, что сюда пробралась какая-то нечисть!

– Так меня ещё не называли, – задумчиво ответил патриций, – но дела это не меняет – я настаиваю, нет, я приказываю, мисс Гленда, чтобы вы попробовали ударить меня стулом ещё раз. Это совсем не сложно, командор Ваймс многие годы мечтает о такой… возможности, – закончил он, когда его ладонь крепко обхватила ножку стула.

Гленда выпустила спинку из ослабевших рук. В этот второй удар она вложила всю свою злость – на патриция с его идиотскими приказами и странным поведением, на дурацкую ситуацию, в которой оказалась, на весь раздражающе непонятный мир. В общем, она била со всей силы, чтоб у Ветинари раз и навсегда отпала охота отдавать такие приказы, но стул как на стену налетел, стоило патрицию всего лишь обхватить ножку ладонью.

– Н-но… – пролепетала Гленда. Почему-то вспомнила, как думала о принце для Джульетты и решила тогда, что патриций на эту роль не годится, поскольку староват. Что ж, в том что касается возраста и связанных с ним возможностей, она явно его недооценивала.

– Вот видите, – тем временем продолжал Ветинари неприятно-назидательным тоном. – Это никуда не годится. Так вы не только не поразите противника, но ещё и снабдите его оружием. Попробуем ещё раз, – он вернул стул на место перед Глендой. – Разверните его и попробуйте теперь ударить меня спинкой. На это требуется пара лишних секунд, но… они того стоят. Вот видите, намного лучше!

Гленда снова не стала дожидаться окончания реплики – злость задушила всё благоразумие в зародыше. Она сделала именно так, как велел патриций, и на этот раз его рука, поймавшая спинку, тут же соскользнула, а сам Ветинари вынужден был отпрыгнуть назад, что, впрочем, удалось ему довольно ловко. Так что он опять ушёл от атаки без всякого для себя ущерба.

– Да вы прирождённый боец на стульях, мисс Гленда, – похвалил Ветинари, пока она, по-прежнему тяжело дыша, пыталась понять, как теперь себя вести. – А если бы вы ещё и целились правильно, – он взялся за спинку стула, который Гленда так и не отпустила, и положил её себе на плечо. – Смотрите, если бы ваш удар пришёлся вот сюда, вы могли бы попасть в область сонной артерии и таким образом выключить противника, а то и вовсе убить. При условии, что вашего нападения не ждут, шансы на успех весьма высоки.

– Ну вы-то в любом случае вывернулись бы, – мрачно отозвалась Гленда, дёрнув на себя стул и со стуком поставив его на место.

– Это верно, – кивнул Ветинари и опустился на другой стул – за столом напротив Гленды. – Но, должен вам заметить, таких, как я, к счастью, не так уж можно. Может быть, я вообще такой один.

– Вот уж точно, – пробормотала Гленда, возвращая свой стул на место за столом. – Зачем вам это понадобилось? – спросила она требовательно. – И почему вы в таком виде? – она не сразу заметила, но теперь, в нежно-розовых лучах восходящего солнца видела, что Ветинари перемазан сажей, словно трубочист.

ЧАСТЬ I. Глава 5

Следующие пару дней пролетели для Гленды почти незаметно, но довольно приятно. Она подружилась с Шелли, которая поделилась с ней немалой частью своего гардероба, готовила вкусности, кормила ими стражников и взамен слушала их рабочие байки, а иногда и другие истории – о том, например, как капитан Моркоу слетал на Луну и приземлился в Дунманифестине. Это поражало воображение. Одно дело – подозревать, что всякие там боги где-то, возможно, существуют, и другое – общаться с кем-то, кто их действительно видел. Особенно, если этот кто-то – не полоумный Старикашка Рон, а капитан Моркоу, которому довольно сложно не поверить. И уж точно это было поинтереснее, чем любовные романы Анжебеты Бодссль-Ярбоуз.

Впрочем, один такой роман Гленда всё же купила, поддавшись ностальгическому порыву – он продавался в привокзальном магазинчике в Охулан-Куташе, где поезд остановился на целых четыре часа. За это время они с Шелли и Моркоу (Ангва осталась в поезде, заявив, что от провинциальных развлечений её тошнит, а Детрит сопровождал патриция на неизбежный торжественный обед в мэрию) успели прогуляться по городу – Моркоу щёлкал их иконографом у каждой достопримечательности, которых, к счастью, оказалось немного, попасть на местный сырный фестиваль – Гленда напробовалась разных сыров до одурения и, пользуясь тем, что Стукпостук вручил ей приличную сумму на покупки для “кухни патриция”, нагрузила корзину Моркоу так, что та не закрывалась. Под конец они сели в привокзальном кафе и ели мороженое едва ли не до самого отправления поезда.

Гленда хотела было сама заплатить за своё мороженое – раз уж всё складывалось так удачно, она могла позволить себе потратить на развлечения небольшую сумму из собственных средств, но капитан настоял, что сегодня платит он. Гленда не стала возражать, но деньги будто жгли карман. В конце концов, выйти прогуляться в незнакомом городе и не купить себе какой-нибудь сувенир на память было просто глупо. Роман “Локомотивная любовь”, казалось, светил и подмигивал аляписто-яркой обложкой с витрины соседней с кафе лавочки, и Гленда не устояла перед искушением.

Книгу она проглотила за полдня, с первых страниц догадываясь, чем всё закончится, но, что странно, удовольствие от чтения ей это не испортило. Давно она не читала ничего настолько легковесно-бессмысленного. Книги, которые попадали к ней в руки в последние  шесть лет, были в основном книгами из библиотеки замка леди Марголотты, а там ничего легковесного не водилось – мисс Здравинг, строгая библиотекарша, которую Гленда когда-то приняла за саму хозяйку замка, в свой храм знаний подобную ерунду не допустила бы даже на растопку.

Главной героиней романа была юная и невинная Клодина, дочь разорившегося из-за появления железной дороги владельца каретного двора. Клодина была влюблена в простого и честного машиниста, но жизнь ей отравляли преследования коварного железнодорожного магната, покушающегося на её невинность.

Дочитав книгу, Гленда задумалась о том, как поменялось её восприятие таких историй. Когда-то она, пусть даже боясь себе в этом признаться, хотела оказаться на месте одной из этих героинь, чьи волосы раздувает тёплый весенний морской ветер, а теперь… Теперь она была рада проследить за сюжетом со стороны, зная, что к ней он не имеет отношения. Честно говоря, сейчас, будь она на месте героини, она бы сто раз подумала, стоит ли доверять этому “милому парню и прекрасному сыну”, и присмотрелась бы к коварному магнату. В конце концов, он ведь дозрел до того, чтобы на коленях просить руки этой дуры-Клодины, хотя непонятно, чем она это заслужила кроме того, что до последнего держала коленки вместе. И потом, о его коварствах Клодина знала лишь от друзей и мамаши “хорошего парня”  – что если они всё это подстроили?

Гленда размышляла об этом всю ночь, пока превращала многочисленные сыры в ужин – слои для пиццы, рулетики с ветчиной и воздушно-мягкий ягодный десерт с купленным всё на том же фестивале вареньем. Внезапно она поймала себя на мысли, что уже продумала полноценное продолжение пресловутой книги – о том, как несчастная Клодина страдает в крошечном домишке машиниста, вечно понукаемая его любезной, но вездесущей матушкой, как она узнаёт, что магнат вовсе никаких коварных планов и не строил, а оказался жертвой оговора. Как “хороший парень”, напившись, устраивает железнодорожную катастрофу, в которой сам же и погибает, оставив жену с маленьким ребёнком и своей противной матушкой в придачу, а коварный (оправданный) магнат из-за аварии оказывается разорённым. В воображении Гленды Клодина как раз подбадривала магната, сообщая, что оценила его душевные качества и готова, несмотря на банкротство, оставаться на его стороне и не просто как добрый друг (следующей планируемой сценой было сообщение о том, что разорение отменяется, далее должна была последовать пышная свадьба, такая, чтобы у всех недоброжелателей Клодины челюсти свело от зависти), когда Гленда поняла: все эти фантазии – неспроста.

Среди книг из библиотеки Замка, которые Гленда от скуки читала, ругаясь на авторов, не способных писать простым понятным языком, были и книги по психоанализу, которые позволяли Натту проделывать его “штуки” – на втором году их жизни в Убервальде Натт как раз закончил перевод основных. И теперь она – пусть совсем этого не хотела! – не могла не растолковать себе, что значат её фантазии.

Сколько бы она ни говорила себе, что за героиней приятно наблюдать со стороны, однако же она поставила себя именно на место дуры-Клодины. Стало быть Натт – это обманчиво-хороший парень-машинист, а его противная мамаша – леди Марголотта (Гленда с удовольствием отметила про себя, что перестала мысленно называть её Госпожой, как делали все в Убервальде). И что же это выходит – она пожелала Натту смерти? Гленда ужаснулась, но размышлять не перестала.

Нет, смерти Натта она определённо не хотела, тут и думать нечего, а машинист просто сильно не понравился ей ещё в самом романе – слишком уж он был гладко-положительный. Гленда таким не доверяла, вот и преувеличила его плохость, чтобы воображаемая Клодина не слишком страдала от потери. Но в остальном… Приходилось признать, что всё, чем она занималась с начала поездки – болтовня со стражниками, готовка, внезапные покупки, чтение, даже разговоры с Ветинари – в общем, всё это нужно было ей для того, чтобы не думать о Натте. О том, как же так вышло, что она сбежала из дома, а он не поехал за ней. О том, когда же всё сломалось настолько, что его поступок вызывал скорее обиду, чем тоску.

ЧАСТЬ I. Глава 6

– Кажется, кто-то хочет отправиться на встречу с котятами*? – мягко спросил Ветинари. Начальник дворцовой стражи побледнел и отдал честь, стукнув пальцами по шлему.

_________

*Имеется в виду пытка котятами, изобретённая Мокристом фон Губвигом. Заключается она в том, что жертву запирают внутри переделанной “Железной девы” вместе с котятами и миской молока в основании. Каждый раз, когда палач Седрик слышит, что котята недовольны, Дева открывается, и жертва получает дубинкой по башке. По слухам в подземельях царит крайне умиротворяющая атмосфера, наполненная мурчанием.

________

– Никак нет, ваша светлость, но протокол, ваша светлость!

– Это моя карета, капитан. И в ней поедет столько человек, сколько я сочту разумным разместить. Что касается протокола, советую тебе как следует подумать и вспомнить, что именно там написано. Ты меня понял?

– Но… Ваша светлость. Протокол во дворце, и…

– Я думаю, – дружелюбно встрял Моркоу, – его светлость хочет сказать, что ты наверняка забыл о том, что уже переписал протокол, верно? – он широко улыбнулся и похлопал коллегу по плечу.

– Э-э-э… – протянул стражник.

– Совсем не обязательно… – в который раз попыталась возразить Гленда, но замолчала, как только патриций поднял ладонь. Жест не был угрожающим. На первый взгляд. Но спорить (или вообще производить какие-либо звуки, включая слишком громкое дыхание) после этого почему-то не хотелось.

– Ну, – с нажимом сказал Ветинари.

– Так точно, ваша светлость! – наконец решился стражник, гостеприимно распахивая дверь роскошной, украшенной гербами Анк-Морпорка (город должен знать, что патриций вернулся) кареты.

Ветинари посмотрел на Гленду, и та почувствовала, как у неё кровь отливает от лица при мысли, что он может предложить ей войти первой – то-то разговоров будет! Видимо, он благоразумно подумал о том же, и забрался в карету сам, поступив с Глендой не как джентльмен с дамой, а как работодатель с подчинённой. Секретарь патриция ни на секунду не сомневался, как обстоят дела с точки зрения служебной иерархии, и смело последовал за Ветинари.

Дворцовый стражник смерил Гленду презрительным взглядом.

– Мисс Гленда, – из кареты появилась рука патриция. И снова – ни слова, ни жест теоретически не были угрожающими или даже требовательными, но у человека в здравом рассудке и мысли не могло возникнуть ослушаться.

Гленда взялась за протянутую руку и яростно зыркнула на стражника, чтобы тому и в голову не пришло попытаться её подсадить.

– Позвольте мне, – Моркоу помог ей подняться на высокую ступеньку так легко, будто она весила с пёрышко. – Я хотел бы навестить вас во дворце, мисс Гленда, когда будет возможность, добавил он, пока Гленда устраивалась на сидении рядом с патрицием (Стукпостук заблаговременно занял соседнее с собой место кипой бумаг).

– Я буду рада, – уверенно отозвалась Гленда, посмотрела на Ветинари с вызовом и добавила: – Скажите Шелли и Ангве, что я всегда рада видеть друзей.

– Верно, капитан, – холодно улыбнулся Ветинари. – Дворец всегда открыт для добропорядочных граждан Анк-Морпорка. Но прошу вас не забывать, что для особо рьяных рекрутёров из Стражи также может быть открыто подземелье с котиками.

– Я очень люблю котиков, сэр! – не моргнув глазом широко улыбнулся Моркоу.

– Идиот, – фыркнул в густые усы дворцовый стражник. – Его светлость о пытке котятами говорит, дубина. Верно, ваша светлость?

Ветинари и Моркоу обменялись понимающими “жаль, что глупость больше не входит в список официально наказуемых преступлений” взглядами. Затем патриций стукнул в крышу кареты неведомо откуда взявшейся тростью (в поезде её не было, и Гленда не замечала, чтобы он в ней нуждался) и приказал:

– Трогай.

– Э, подождите! – крикнул начальник дворцовой стражи и, переваливаясь, побежал к своему месту на козлах.

Моркоу отдал честь, и карета наконец поехала.

– Я помню, Стукпостук, что сам просил тебя найти на должность дворцовых стражников полных идиотов, – заметил Ветинари, – но, мне кажется, в случае с капитаном Скоттсом ты перестарался.

– Эту ошибку легко исправить, сэр, – тут же отозвался Стукпостук. – Но он родственник Фреда Колона, племянник жены, кажется, и я подумал…

– А-а! – протянул патриций. – Это многое объясняет. Что ж, не будем расстраивать семейство Скоттс-Колонов, но впредь, прошу тебя, подбирай людей, которые хотя бы отдалённо слышали слово “намёк”.

– А зачем вам полные идиоты в дворцовой страже? Разве они не должны вас защищать от всяких хитроумных заговорщиков, и всё такое? – удивилась Гленда. Открывающийся из окна кареты городской пейзаж и знакомая причудливая смесь запахов (ей показалось, или за годы её отсутствия эта смесь стала чуть менее вонючей?) заставляли сердце радостно трепетать, но проигнорировать такое странное высказывание она не могла. Впрочем, и облечь его в более витиеватую форму не сумела.

– Моя дорогая мисс Гленда, – вздохнул патриций, – хитроумные заговорщики в первую очередь обращаются к дворцовым стражникам.

– А, кажется, понимаю, – кивнула Гленда, – хитроумным заговорщикам не придёт в голову связываться с полными идиотами.

– Боюсь, мисс Гленда, вы переоцениваете умственные способности доблестных тираноборцев Анк-Морпорка, – с сожалением покачал головой Ветинари, будто провалы заговорщиков были его личной трагедией. – Некоторые связываются и ещё как.

– Тогда…

– Просто идиоты, если решились на предательство, как правило, немедленно выдают себя с головой, – пояснил патриций. – Стукпостук, помнишь предшественника капитана Скоттса?

– Увы, слишком хорошо, – скривился секретарь. – Этот негодяй воспользовался моей бечёвкой для перевязывания папок.

– Он хотел задушить вас бечёвкой?

– О нет. План был более коварен – он привязал бечёвку у вершины дворцовой лестницы. Неплохой план, если объекту покушения перевалило за семьдесят, и он не видит дальше своего носа.