Горнольдиния

Глава 1

Крейсер «Угрюмый», похож на умирающего железного зверя. Ползёт в черноте космоса чуть завалившись на бок. Далёкие звёзды подмигивают разноцветными огоньками, холодный вакуум равнодушен к проблемам людей на борту и за пределами крейсера. Корабль стонет единственным двигателем, сжигает последние резервы накопителей. Таранный нос разбит в хлам, зияют дыры. Колпаки уничтоженных зенитных турелей, наскоро прикрыли кусками чужой и своей брони. Ремонтные боты, точно нерасторопные серые жуки латают прорехи в корпусе. Лениво ползают по броне, подволакивают к дырам наращиватели металла. Плоские как тараканы боты-тягачи, волокут к дырам толстые шланги, заливают вакуум-пеной разрывы и трещины. Искрят огни сварочных аппаратов. Тягачи тащат куски железа, люди в защитных костюмах латаю дыры. Крейсер обрастает уродливыми наростами, уползает всё дальше и дальше от Данта-четыре.

Арц-адмирал Ширганов, статный мужчина с выбеленными сединой висками, курит у обзорного экрана командной рубки. Раздвижную броню сняли. Порезали на куски. Ею, латают дыры, закрывают трещины. Неповоротливый тягач, потащил кусок-фрагмент. Отползает, пятится удерживая в клешне-сцепке огромный лист металла.

Ширганов тяжело вздохнул, провожая взглядом машину. Сбил на пол пепел. Тёмно-синий мундир, ворот стоечка. Усталые глаза, хмурый взгляд. За стеклом, мертвенно холодная чернота.

Большую часть времени, адмирал проводит в командной рубке у передатчика даней связи. Все посылаемые сигналы уходят в никуда. Многочисленные доклады и сигналы бедствия, уходят и бесследно теряются. Не один информационный буй не принимает сообщения. А если и принимает, то не пересылает адресату. Посланные вперёд истребители пропали так же бесследно, как и две машины дальней разведки.

Ширганов не находит себе места, много курит и подолгу простаивает у обзорного экрана. Следит за работой тягачей и ремонтных ботов.

- Господин адмирал! – Позвали с командного мостика. – Илья Фёдорович, докладывают ремонтники. – С лёгкой хрипотой в голосе доложил не молодой офицер. Красные, воспалённые от недосыпания глаза, нос картошкой, пухлые губы.

- Ну, и… – поторопил Ширганов. – Что на этот раз?

- Проблемы.

- Кто бы сомневался, - проворчал командующий и направился к столу управления кораблём.

- Вот, - вахтенный офицер, указал пальцем на икс-экран галографа. Голограмма развернулась к адмиралу. Ожила, сместилась чуть в сторону. Луч прожектора замер на чёрной, матовой поверхности чужого корабля. Полусфера джагардинийской машины побила броню, снесла переборку транспортного ангара. Вошла на две третьи и застряла в конусной лапе подпорки. – Это, картинка из второй секции верхней палубы. – Пояснил офицер.

- Вижу. – Ширганов хмурит брови. - В чём проблема? Два десятка вытащили. Что с этой не так.

- Так точно. Вытащили. - Согласился офицер и застучал пальцами по псевдоклавиатуре. – А вот... – Изображение увеличилось. Галограф, приблизил отдельный фрагмент чужой машины с подвешенными на брюхе дисками. – Ремонтники считают… мины это.

- Ремонтники? – Прошипел Ширганов и стукнул кулаком по столу. Планшет-карта подпрыгнула, гало-изображение покрылось рябью. – Почему ремонтники? Где сапёры?!

- Там, где вы и приказали. – Доложил вахтенный офицер. Последнее время, Ширганов часто срывается на крик. С поводом и без него, отчитывает подчинённых. – Большая часть сапёров в кормовой части. Остальные, обезвреживают невзорвавшиеся торпеды.

- Извините Уйлик, - Адмирал тронул офицера за предплечье. – Да-да, конечно. Торпеды и бомбардировщик с полной начинкой. – Ширганов закурил и прошёлся по рубке. – Машину удалось выдернуть?

- Так точно! – Бодро и громко выпалил Уйлик. - Бомбардировщик разбираем, извлекаем по частям. С бомбой, ещё возимся. Там что-то…

- Я Вас, понял. Передайте майору Ширяеву. Как только освободятся кто-то из его людей. В срочном порядке к этому. – Илья Фёдорович указал пальцем на гало-проекцию.

- Слушаюсь. – Офицер кивнул и очень тихо спросил. – Может, кофе?

- Что? – Погрузившись в свои раздумья, спросил Ширганов.

- Чашечку кофе. Горячего.

- Спасибо, не откажусь. – Илья Фёдорович присел в кресло у рабочего стола операторов и посмотрел на наручные часы. – Сейчас, день или ночь?

- Ночь, - ответил лейтенант. Офицер указал взглядом на информационную панель. – Два часа тридцать одна минута.

- Два часа, тридцать одна минута. – Задумчиво повторил Ширганов, принимая из рук капитана чашку ароматного кофе. – Да-а-а… уж. Пятые сутки болтаемся в этом секторе, и никого. Ни своих, ни чужих. Странно, очень странно.

Шипение уходящей в стену двери отвлекло командующего от размышлений вслух. Коренастый офицер отдал караульному честь и быстрым шагом направился к адмиралу.

- Илья Фёдорович, - без каких-либо приветствий и докладов заговорил полковник дальней разведки. – Нужно поговорить. – Офицер склонился к Ширганову и принялся шептать адмиралу чуть ли не в самое ухо.

- Вы уверены? – Ширганов отставил чашку. – Проверили? – Окурок погас в пепельнице. Рубка провалилась в тишину. Стихли все разговоры. Присутствующие вцепились взглядами в Ширганова и офицера разведки.

- Так точно. – Ответил полковник. - Ошибки быть не может.

Глава 2

Подлесок и большую часть берега затянуло дымом. Отовсюду воет, грохочет. Обезумевшая толпа лохматых, мордастых уродцев вывалила из леса. Трёхпалые дуркл полезли со всех сторон. Тарахтит пулемёт. Трудно дышать, в горле пересохло. Приползла чёрная тень. Небо харкает огнём.

Тартагон застонал и грохнулся с лавки лицом на земляной пол. Один и тот же кошмарный сон, приходит каждую ночь. Правитель райдов отплевался песком, вытер ладонью рот. На четвереньках, подобрался к уложенным на колоде вещам. Взял изрядно поношенный куртасик, нахлобучил шапку. Подтянул трусы и побрёл к выходу из землянки.

От реки потянуло прохладой. На горизонте, чуть затеплился рассвет. Нехотя, лениво понимается солнце, от воды выползает туман. Низкорослый, чернобородый тарф набросил куртасик, поправил на шее тяжёлую бляху правителя, достал трубку. Холодная роса обжигает босые ноги, пищат кусаки, тёхкает ранняя птица.

- Шо друзяка, и тебе не спочивается? – У самой воды, на бревне сидит Люрик, пыхтит трубкой.

- Ага. Лопни моё пузо. – Тартагон кивнул и присел рядом с другом. – Гадкостная разность, в башку лезет и лезет.

- Отож. – Люрик пыхнул в посеревшее небо облаком табачного дыма. Поглядел на свои босые ноги, пошевели пальцами и стряхнул с трусов жука. Чернобородый тарф, так же, как и его друг вышел на берег реки раздетый В трусах шапке и в новом кожаном куртасике. Свежо у воды, зябко. – И мне всякое-разное в макитру лезет. Тваво Серёгу снова видал.

- И шо? – Забивая табаком трубку спросил Тартагон. – Чего он тебе сказывал?

- Спросил так спросил. – Люрик сдвинул к переносице кустистые брови, разгладил усы. – А ничего не сказывал. Глядел. Уставился, глазьями хлопает. Посему видать… - Люрик тяжело, горестно вздохнул. – Нет ему в пустоше покоя. Мается горемышный.

- А как инакше? Пропал, сгинул. Вот и мается.

- Энто да. – Люрик соглашаясь кивнул. – Без могилы оно-то конечно. Так в том, нет моей вины. Чего он до меня приходит?

- Да пустошь его знает? – Облаком табачного дыма выдохнул Тартагон.

- Энто конечно… - Люрик пожевал губу. – Тока мне от того не легше. К тебе бы пущай и приходил. Ты с ним вона сколка был. А шо я? Один раз тока и видал.

- Брешешь. Лопни моё пузо. – Тартагон глянул с укором. – А в ярочке. Звезда с неба грохнулась. Ты его хворым обозвал. Шо, позабыл?

- Да ладно тебе. – Люрик насупился. В зарослях рогоза, из тумана запела лягушка. Ей ответили, сразу с нескольких сторон. – Вот я вам! – Прикрикнул коротышка и забросил в туман камень. Тот, плюхнулся в воду и лягушки умолкли. – Ква да ква. Неймётся им. Ты погляди какие голосистые?

- Энто да. Орать лягухи горазды.

Какое-то время тарфы сидели молча. Тихо у реки, спокойно. Даже лёгкий ветерок не шелестит стеблями рогоза. Позади, где-то в кустах тёхкает птица. От воды выползает туман, стелется по песку, трогает босые ноги коротышек.

- Слышь друзяка. – Заговорил Люрик. – Я вот об чём думаю. – Тарф пыхнул табачным дымком, поскрёб шею. – Землянок нарыли, избы ставим. А на кой они нам? Мы шо… - Люрик с прищуром поглядел на друга. – Тутай жить будем?

- А шо? – Тартагон поднялся, расправил плечи. – Славное место. Река, степь. До леса оно-то конечно далеченько. – Взгляд правителя райдов переполз на реку, пробежал по зарослям рогоза. – Ну да ничего. Причал смастырим. Дровишки и всякое разное по воде доставим. Тырдал сказывал - землица здеся родючая. Огороды посадим. Деревца ягодные. Чавоши вона как ловко рыбу удят. Бабы полные корзины ягод в пустоше собирают. Всего тутай вдоволь. Да и страшилы на энтот берег не сунутся. Люди-человеки кажный день на леталках по небу ходют.

- Стало быть… - Люрик тяжело вздохнул. – Прощай вольница?

- Ты шо. – Тартагон хмурит брови. – Не нагулялси? Будя шастать без дела. Избу тебе поставим, женим. – Тартагон покрутил ус и широко улыбнулся. – Видал я, как на тебя девки глядят. Дочь Севлантия, так та все глазья проглядела. Славная деваха, в теле, при здоровье.

- Оно-то конечно так. – Люрик пожевал губу. – Всё при ней и работящая. Тока рыжая она. Не наших кровей.

- И шо? – Тартагон зашёл по колено в туман, встал под рогозом. – Рогов я у ней, не видал. – Пошутил коротышка, справляя малую нужду. – Женишься, породнимся с родом тырдал. Шо в том плохого?

- Дык… - Люрик скорчил кислую рожицу. – У ней, ноги кривые.

- Когда разглядел? – Не оборачиваясь спросил Тартагон. – Подол до самой травы. Ты энто где, ейные ноги видал?

- Не видал я их. – Поздно осознав, что брякнул лишнее соврал Люрик. – Энто я так.

- Стало быть не брехала Варьяха. – Тартагон глянул на друга хмурым, злым взглядом. – Зырил таки на бабьи прелести. Глядел на бабёнок. Те, на реку купаться, а ты за ними? Гляди Люрик. – Тартагон пригрозил пальцем. - Как бы они тебе глазья не по выцарапали. Оно-то конечно я тебя понимаю. От бабьей телестности глаз неотвесть. Тока, добром энто не закончится. А ежели ивоные мужуки прознают?

- А чего они… - Люрик выбил о бревно трубку. – Рыбачил я. Одёжки поскидали и давай плескаться.

- С каких энто пор, ты рыбу удишь? – Не поверил Тартагон. – Ладно. Моё дело сторона. Желаешь глядеть, гляди. Поколотят, ко мне не беги. Уразумел? Лопни моё пузо.