Горячий Дед Мороз

Глава 0

Еду в кабриолете под стук собственного сердца. А что, если Егор не такой и приличный и везет меня черт знает куда?

Я же его совсем мало знаю. И…

Согласилась надеть повязку на глаза.

Егор сказал, что место держит в секрете и мне нельзя видеть дорогу.

Но, блин, почему???

В машине тепло, звучит новогодняя музыка, ведущий радио четко вещает: сегодня первое января двадцать два ноль ноль.

Время десять, первый день Нового Года.

Я еду неизвестно куда.

На глазах повязка, в душе — начинает нарастать ужас.

— Егор, я…

Передумала!!! Но это про себя, молча. Вслух я не успеваю договорить. Он перебивает, говорит мягко, но в голосе твердая сталь:

— Моя сладкая, осталось десять минут пути. Потерпи.

Мы едем уже полчаса. Куда? И сколько можно?

Жопой чую, мчим чуть ли не под двести. Сто пятьдесят точно, машина просто несется! Хоть и крутая, мотор бесшумный, но я чувствую, что мы бешено летим.

Мои руки свободны. Че я такая послушная? Может, сдернуть повязку, на все наплевав?

“Сюрприииз” — обещал Гоша.

“Тебе понравится, Майя”.

Сердце не на месте, стучит как бешеное. Но чуйка вроде спокойная, я верю ей на все сто. Если что не так — обычно, у меня в грудине скребется и ноет (может черти, кто знает). Но сейчас все отлично, что же…

Значит. Будет. Все. Хорошо.

Плохо то, что я никому не говорила про поездку. Если че — мама даже не знает где меня искать.

— Приехали!

Он сказал это так четко, будто ударил ладонью по коже. Или не ладонью. Плеткой или чем похуже. И оставил отпечаток — алый багряный след.

***

Машина еще едет, но через секунду круто поворачивается и мягко тормозит.

Дергаюсь снять повязку, но он твердо останавливает.

— Подожди.

И держит меня за руку. Кладет свою ладонь поверх моей.

Целует в щеку.

Выходит из машины. Я остаюсь.

Черт! Что происхо…

Открывается моя дверца.

— Давай свою красивую ручку…

Голос добрый, ласковый — как и сегодня вечером.

Вспоминаю как мы только что трахались: было так сладко и горячо. Тааак хорошооо!

Нет, Егор однозначно не может мне сделать что-то плохое.

Только хорошее… Только хорошее… — повторяю как мантру. Вслепую подаю руку и чувствую его крепкую ладонь.

Егор помогает мне выйти из машины и снимает повязку с моих глаз.

***

Моргаю и вглядываюсь в темноту — мы вдвоем стоим у большого забора. Он открывает дверь ключом, садится в авто и заезжает при доме в гараж.

Я пока одна. Осматриваюсь. Вижу, он нажимает кнопку.

Миг! И вся территория около дома освещена.

Небольшой двухэтажный дом, можно назвать даже маленьким. Торцы, ребра крыши, окна и входная дверь увиты уличными гирляндами тепло-желтого цвета. Как в голливудских фильмах на Рождество.

На душе становится спокойно! Так значит он привез, чтобы показать свой домик! А я уж нафантазировала…

***

Если честно, с моей фантазией можно такие фильмы снимать, что топовые режиссеры будут курить в сторонке. Порнушку, ужасы, триллеры и даже комедии. Последнее — это если посмотреть на то, как я живу.

Оглядываюсь, прижимаю ладошки к сердцу. Егор бережно обнимает меня и приглашает войти в дом.

***

— Да подожди ты, — смешливо толкаю его кулачком в грудь, — я еще не все посмотрела.

Перевожу взгляд на ели, высаженные на участке — их лапки тоже увиты мелкими огоньками гирлянд. Все светит желтым — таким уютным и теплым, что от умиления аж щиплет в глазу.

— Какая красота, — говорю восхищенно! — Это ты все украсил сам?

Наверное, толпа работников, судя по Егору. Судя по тому, как он выглядит и как живет.

Егор улыбается и подталкивает меня в спину.

— Ты еще не видела мой дом. Изнутри. Там я тоже… Все сам…

Его интонация мне показалась жесткой. Нажимной, как будто стальной.

Иду к дому и замечаю в темных окнах красный флуоресцентный отблеск. Похоже, подсветка включилась когда Егор включил уличный свет.

— А зачем в доме красные лампочки?

Я хотела сказать, что это необычно, но что-то меня остановило. Твердой рукой он обнимает меня за талию и настойчиво ведет к двери.

— Чтобы лучше тебя видеть, девочка, — отвечает он низким голосом. И смотрит мне прямо в глаза. Взгляд строгий, лицо жесткое, глаза вот-вот прожгут в моей груди большую черную дыру.

Меня заводит его власть, но вместе с тем мне становится немножко страшно. А между ног влажно, но в душе боязно.

В голове — черт знает что.

Егор подталкивает меня в спину, подгоняет шлепком по попке и как только я переступаю порог — он с грохотом закрывает за нами дверь.

***

Звук выключателя и к неоновой подсветке добавляется тусклый желтый свет лампы.

Комната.

Темная.

Кроме лампочки и неона больше ничем не освещена.

Вся мебель в черной коже, если это можно назвать мебелью. Длинный стол, разного вида стулья, черный кожаный табурет и…

Нет. Я не ошибаюсь.

Это БДСМ станок.

Пячусь назад, непроизвольно. Я не то чтобы боюсь, но…

— Вижу, ты удивлена, — его мягкий голос.

Да уж! Вот это Санта Клаус, мать его… Конкретно так не ожидала!

Санта, то есть Егор, стоит рядом, наблюдает, как я рассматриваю его дом. Вернее, одну только комнату.

Обнимает меня за талию — вроде и нежно, но вместе с тем его хватка как сталь. Задумай я сейчас убежать — фиг он меня выпустит!

— Слушай, я наверное…

— Не спеши, — прерывает на полуслове.

Он не дает даже додумать, не то что договорить или предпринять.

Глава 1. Красавец Дед Мороз

– Ну, расскажи стишок, – приглашенный на дом Дед Мороз говорит моей четырехлетней дочке.

Малышка совсем не смотрит в мою сторону, поглощённая атмосферой новогоднего чуда. Она глаз не сводит с высокого статного мужчины в красном бархатном халате и с длинной белой бородой.

Признаться - я тоже.

Смотрю на него во все глаза и даже ради приличия не могу отвернуться. Бархатный голос, широкие плечи, а взгляд такой, как будто он уже меня…

Блин! Что за мысли!

Надо как-то настроиться на нормальный лад, успокоиться что-ли. Вести себя подобающим образом, все же у ребенка праздник. Это у меня в бошке черт знает что!

— Дед Мороз! Дед Мороз, — дочь начинает заученно скандировать стихотворение.

Моя мама улыбается, смахивает набежавшую слезу. Смотрит на малышку и шевелит губами, читая про себя ее стишок. Чтобы подсказать если что. Динка — она такая, если что забудет — то сразу в рев.

— Ыыыыы, — малышка быстро считала мои мысли. Строчку все-таки забыла, а мама убежала выключать подгорающий пирог. У нее там всего полно на плите и в духовке!

Сегодня к нам придут родственники и мамина подруга. Новый Год будем встречать тихо и скромно, в кругу маминых ровесников и друзей. Как говорится — по-семейному. Что поделаешь, если уж так решено.

— Ну что-ты что-ты, — Дед Мороз обнимает и сажает малышку на руки, — у тебя самый лучший в мире стишок. А плакать таким красавицам нельзя ни в коем случае!

Он смотрит ей в глаза и подмигивает.

А я представляю, будто бы мне.

— Дед Мороз целый год за тобой следил, смотрел на твое поведение. И знаешь чем он недоволен?

Красавец притворно хмурит брови и надувает губы.

— И чеем? — дочка округляет серые глазки.

— Тем, что ты часто плачешь. Наверное, маму расстраиваешь своими слезками, да?

И он оборачивается на меня. Смотрит прямо и вскидывает бровь, типа ждет от меня ответа.

Волна жара обдает мое тело. Мой искрометный юмор с ногами залез ко мне в задницу. Я молчу как рыба, надеюсь, что моя мама заполнит тишину. Но из кухни слышится тихое “Да хорошо все, Лен, приходи сегодня к шести, как договаривались”.

Ясно. Мама болтает по телефону.

В воздухе повисает неловкая тишина.

Улыбаюсь красавцу и быстро-быстро киваю. Кажусь, наверное, дурочкой, но ничего другого изобразить не могу. Зачем-то открываю рот и говорю глупое:

— Да мама сама часто плачет. Мы обе с ней ревушки.

И хихикаю, поднимая плечи. От смущения потираю ладони друг об друга и тру место, где еще недавно было обручальное кольцо.

Он переводит взгляд на мои пальцы и быстро возвращает обратно. В его глазах молнией пролетает понятная мне мысль.

— Мямя чааста плааачиит, — выдает с потрохами меня ребенок.

Ей ведь всего четыре года! Откуда она знает, что я по ночам реву? Наверное, видела мои слезы, когда я не в настроении в дневное время. Но чтобы вот так выдать меня с головой!

— Мама такая красавица и плачет?

Игриво улыбаясь, Дед Мороз переключает внимание на меня.

— Бывает, — улыбаюсь и выкручиваюсь, — когда пылинка в глаз попадет.

И в ответ ему подмигиваю.

Надо как-то заканчивать эту тему, а то я не на шутку разволновалась. Да и не хочу казаться такой уж несчастной. Впрочем, про слезы я сказала сама.

Мда…

— Пылинка… — заключает он, поворачиваясь к малышке. Только вот говорит интонацией совсем не игровой. Не так, как только что сюсюкался с малышкой.

— Волшебная? — дочь уже сама, по ходу, придумывает сценарий.

— Еще какая! А потому нужно заклинание…

И ряженый красавец поднимает руки и начинает колдовать.

У него накачанные плечи и такая крепкая фигура, что даже через ткань халата я вижу хороший такой рельеф. Воображение рисует плотный орех мужской попы и перемещается вперед.

Я вижу подрагивающий член, направленный в мою сторону. Представляю, как опускаюсь на колени, беру его в руку и плотно сжимаю пальцами в кольцо. Смотрю на головку, с натянутой до блеска кожей. Бордовая, с белесой капелькой на конце, которую так и хочется слизать.

Непроизвольно облизываюсь и кусаю нижнюю губу. Дед Мороз замечает это и принимает за кокетство.

Черт, как неудобно вышло! Я не из тех, что вешаются мужикам на шею. Я могу представить что угодно, возжелать, захотеть! Но… чтобы вот так прямо нагло вешаться? Не, не слышала!

— Смотри! — красавец обращается к дочке, продолжая сценарий.

Колдовские танцы отвлекли внимание Динки и теперь она по-настоящему удивлена. В больших красных варежках Деда Мороза лежит маленькая заводная игрушка. Щенок, который будет лаять, стоит его завести — наш с мамой подарок дочке на долгожданный праздник.

Смотрю на рычажок заводной игрушки и гоню из мыслей глупую аналогию. Где же такой рычажок находится у меня, что я так легко и просто завожусь? Ей-богу, словно игрушечная: увидела красивого мужика — и все, сама не своя.

Фух! Сходить что-ли в клуб, развеяться, посмотреть на красивых мужчин. А то засиделась дома и бросаюсь на каждого встречного-поперечного.

Дошла до ручки!

Но нет! Не согласна! — протестует мозг. В этом красавчике есть что-то… Необычное, что ли? Или как сказать…

Глава 2. Танцы с Морозом

Кладу пальцы в его ладонь, он крепко-накрепко их сжимает и притягивает меня к себе. Другой рукой берет ладошку Динки и все вместе мы образуем круг.

— Будем водить хороводы? — смеясь, спрашиваю.

— А вот и не угадала наша мама! Мы будем… — он таращит глаза и улыбается во весь рот, — играть!

Дочка аж взвизгнула и захлопала в ладоши.

— Значит так: пока звучит музыка — и он достает маленькую колонку, сияющую разноцветными огоньками, — мы танцуем. А как только музыка останавливается — мы крепко-крепко примораживаемся друг к дружке. Идет?

Идет! Дочка хорошо знает эти правила. С ними на утреннике воспитатели играли в это же. Да и множество новогодних елок уже провели эту детскую игру.

— Ааагаа, — дочь улыбается во весь рот.

Еще бы, воспитатель Нина Андреевна сказала, что Динка так крепко примораживается к мальчишкам, что потом ее хоть с мясом отдирай.

“У Влада карман на штанишках оторвала. Схватилась крепко, а когда их попытались разъединить — она и дернула”.

Я тогда посмеялась и даже предложила маме Владика свою помощь — пришить этот карман назад. Но все обошлось, они как-то справились сами.

А чего бы мне оторвать у Дед Мороза, а?

Мысли становятся веселее и горячее одновременно. Черт, как же я засиделась дома! Боже, пошли мне какую-нибудь хорошую тусу на Новый Год! Не только же дочкины желания должны исполняться. Ведь и мои тоже!

Красавчик жмет на кнопку и его маленькая колонка начинает довольно громко играть. Веселые новогодние напевы льются и побуждают тело дергаться в пляске. Взявшись за руки с дочкой, мы принимаемся танцевать.

Динка наступает мне на ноги, я притворно взвизгиваю и смотрю в ее довольное личико. Всем телом чувствую, что Дед Мороз пялится на мою спину отнюдь не по-отечески. И это вынуждает меня танцевать еще веселей.

Но нет, я не качаю соблазнительно бедрами. Я скачу как корова на льду, как бешеный в ударе конь!

Дочь визжит, я переступаю с ноги на ногу, кручу головой и дергаю, как психопатка, плечом. Почему-то только одним, второе меня не слушается. Похоже, все-таки застыла вчера на морозе. Мне нужна банная парилка и хороший качественный массаж.

Дочь резко останавливается и я слышу раскаты бархатного Дедморозовского баритона:

— Стоп-стоп-стоп! — я так увлеклась, что не сразу его услышала.

Он останавливает музыку и дает важную команду:

— Приморозились друг к дружке при помощи обнимашек!

Мы быстро обнимаемся с дочкой. Она и правда примораживается накрепко — как ткнулась мне головой в живот, так я чуть не полетела!

— О, как крепко приморозились! — большими варежками Дед мороз щекочет дочку. — Ну-ка давайте-ка еще раз!

Только он хотел нажать на кнопку, как моя дочь дергает его за рукав и возмущенно говорит:

— А ты почему не иглаешь? Давай вместе со всеми!

Это она повторяет за воспитательницей. Я слышала, так им говорят в детском саду.

Красавчик улыбается, включает музон и начинает танцевать вместе с нами. Дочка хватает свою заводную игрушку и прыгает вместе с ней.

Дед Мороз водит хороводы с дочкой, но она больше уделяет внимания игрушке. Дети такого возраста не могут долго концентрироваться на чем-то одном — это я прочитала в одном умном журнале.

Красавчик переключает внимание на меня, берет мои ладони и разводит в сторону лодочкой. Мы пляшем, позабыв о времени, смеемся и смотрим друг другу в глаза. Я чувствую его парфюм, смешанный с запахом мужского тела. Если бы не свет, смех и визги дочери — мне бы казалось, что мы в целом мире одни.

Он пристально смотрит мне в глаза и улыбается, но уже не так, как до этого дочке. Его взгляд хоть и остается смешливым, но разгорающийся в нем огонь заставляет меня трепетать.

Он смотрит по-новогоднему празднично — чуть насмешливо, но вместе с тем опьяняюще строго. Его огонь так будоражит мою кровь, что меня бросает в жар.

Я вдыхаю его аромат и мне кажется, что мы уже в постели. Древесные нотки парфюма и полный похоти запах настоящего мужика. Я сближаю между нами расстояние и поглубже вдыхаю воздух. Задерживаю в легких и наслаждаюсь ароматом самого красивого на Земле мужика.

О, боже! Заверните мне это в подарок! Обещаю, я открою точно под бой курантов на Новый Год!

Пытаюсь спуститься с небес на землю, да плохо получается. Не могу собой управлять, как будто бы пьяна: в голове гул, руки и ноги слабеют. Хочется думать только о хорошем и всякого рода шальные мысли берут надо мною верх.

Его глаза — смотрю в них, и словно выпиваю игристого: млею, таю, расслабляюсь. Представляю себе то, чего хотела давно…

Да, неделю назад я загадала новогоднее желание: хочу классного красивого мужика. Именно так — красивого и горячего, на меньшее не размениваюсь. Не надо мне это старческое “ты получше присмотрись, он хороший семьянин”.

Мне всего двадцать пять! Отстаньте!

Мое тело лучше знает, кто его должен иметь!

— Стоооооп! — дочь вопит во все горло и давит пальцем на колонку.

Умная девчонка, развитая не по годам.

Она права.

Мне действительно пора остановиться.

— Плимолозились носиками! — Динка довольная, что ей позволено руководить игрой.

Не успеваю я хоть что-то сообразить, как Дед Мороз хорошо так ко мне примораживается. Носиком — большим и горячим. Тем, что стоит колом в его больших и красных штанах.

Перед моим лицом его ехидная улыбающаяся физиономия. Мол, ну че ты скажешь? Ведь надо играть!

Дочка подходит к нам и пробует разъединить. Толкает ладошками Дед Мороза, а меня принимается щекотать. Смеюсь и слегка отшатываюсь, но местный Санта еще крепче вмораживает свой кол в мой живот.

Я ощущаю его орган — напористый и неприлично возбужденный. Очевидно, этому Дед Морозу очччень хочется делать детей! И прямо сейчас!

Глава 3. Сласти в душе

Оливье, селедка, шампанское… Мамины подруги шутят, приложив ручки в груди: “А еще недавно ты была вооот такой маленькой. Тебе открывали детское шампанское на Новый Год...

— … помнишь?”

— Неа, — лениво.

— Тебе было двенадцать.

Блин! Да я уже совсем взрослая была!

Помню скукотень, меня тогда не отпустили на вписку. Друзья тусили с одногодками, а я, блин, сидела за столом. И прихлебывала “детское”.

Да! Было такое!

Похоже, и сегодня меня оно ждет.

Захожу на кухню и быстро тырю помадку для торта. Нагло запускаю пальцы в кастрюлю — а потом в рот.

Мама не видит. А если увидит — не удивится. Главное, чтобы на кухне не было родни или ее друзей. А то ей придется оправдываться, что я такая некультурная. Ведь все должно быть “как надо”. А то вдруг Дед Мороз по попе ата-та.

Я представила Деда Мороза с большой-большой такой палкой, она еле-еле умещается у него в штанах.

Вот интересно, как он наказывает плохих девочек?

Бьет лобком по попке в догги-стайл или заставляет сосать? Брать глубоко в горло и пропускать большую палку внутрь. Давиться до слез и потом все до капельки глотать.

Эх, какие же у меня мечты! “Чистые! Новогодние!” Аж самой становится смешно.

Мама носится по кухне и не видит, что за столом уже два нахлебника. Я и дочка — вдвоем едим за обе щеки. На глазах Динки я ныряю пальцем в кастрюлю, достаю сладенькое — и быстренько ем.

Не забываю заговорщицки подмигивать, не то дочка быыыстро меня сдаст!

Сначала помадку я соскребаю со стенок, чтобы не слишком уж нагло. А сейчас прямо так — бац в сладкую жижу пальцем — и слизывать языком.

Интересно, а хороших девчонок он как поощряет? Намазывает помадку на член и дает слизать? На палку свою, в смысле. И тыкает умницам в ротик.

На тебе! Получай!

Ну, блин!

Перед глазами сразу возник только что ушедший Санта.

— Диииин, — обращаюсь к малышке.

Она молчит. Как хомячок жует.

— Тебе понравился дядя?

Блин!!!

— … эээ, Санта Клаус?

Черт!

— …. Дед Мороз! Понравился, а?

Смотрю на нее с интересом.

Она лопает печенье, в другой руке у нее зажат большой песочный корж. Размером практически с ее личико. И куда моя мама так много печет?

— Панлавился. Наманый.

Да. Дочь, кажется, вся в меня. Нормальный — и ладно. Че еще надо?

— Дооочь, ну он же… Клевый такой. Да?

— Мм, — и она вертит головой отрицательно.

— Че, не понравился?

Я пучу глаза.

— Панлавился. Ниче он не клеклый.

А… Это же слова моей мамы. Клеклый. Это она про неудавшийся пирог.

— Я говорю красивый, скажи ведь?

— Наманый.

Смеясь, закатываю глаза.

— А пирожок как? — спрашивает мама, — на стол я вот этот положу. Тут неудачный — и ладно. А вот этот вот вроде получился хорошо.

Пробую пирог и закатываю глаза к небу. Именно не к потолку, а к небесам. Сладкий, яблочный, с резной сахарной верхушкой. Мягчайшее тесто, просто тает во рту.

— Ну че, есть хоть можно?

Мама как всегда прибедняется.

— А еще кусочек дашь? — и смеюсь, — я не распробовала, нужна добавка. Щас еще кусочек попробую, а потом скажу.

***

Я люблю смаковать: дегустировать, неспеша поглощать и тащиться.

Это касается всего. И секса, само собой.

Может, поэтому я все еще не нашла пару?

Дело в том, что я не люблю впопыхах. Мне нравится долго. Антураж, настроение, прелюдии и… от игрушек не откажусь.

А вот бы целый мешок секс-игрушек! Как подарков у волшебного старика!

Интересно, а вот этот красавчик может достать из мешка… анальную пробку? Или член — красивый и стеклянный. Ну чем не подарочек на Новый Год?

А вообще — поставить бы в ряд офигенных вибраторов. Ну и наручники еще можно добавить. Я бы предпочла на меху.

Признаться, я никогда секс-игрушки не пробовала, но много читала про них и заходила в интим-магазин.

Не постеснялась по одной простой причине. Там подружка работает, она и пригласила меня поржать. Фаллоиммитаторы, пробки, кольца на пенис и бешеное количество вибро-трусов. А еще стеки, лопатки для шлепанья, плетки и много черного латекса.

Признаться, мне не хочется что-то отдельное.

Я хочу сразу все.

А вот бы Дед Мороз пришел весь в черном латексе! И с белой густой бородой! А че?

Их, жалко не спросила у гостя — поздравляет ли он взрослых девочек. Мало ли. А вдруг?

***

— У меня бошка грязная, мам, — кричу ей на кухню, — я пойду душ приму.

— Ага, давай. У меня уже все готово, через часик стол накрываем. Сначала проводим, а уже потом встречать.

Ухожу не дослушав. Через час припрется куча народу. Провожать, встречать, бесконечно улыбаться… И мне придется быть среди них.

Комната нагревается от воды и я залезаю в кабину. Стеклянные стенки отделяют меня ото всего.

Вдыхаю — и представляю рядом красивого Санту. Струю душа направляю вниз.

Это не душ, это горячие сладкие губы обжигают меня там и заставляют дрожать. Его язык лезет между складочек — точечно ласкает клитор.

Я закрываю глаза и рвано дышу.

Представляю комнату, где никто нас не тревожит, это, должно быть, райский уголок.

Раздвигаю ноги и он с настойчивостью лижет.

Соединяю бедра — и он переворачивает меня на живот. Шлепает по попке — легко так, игриво и заглядывает мне в лицо.

— Ты хорошая девочка?

Его томный голос раздается прямо в моей голове.

— Дааа… — говорю на выдохе.

— Умница?

— Дааа…

— Тогда получай украшение.

В его руках красуются анальные бусы. Он не спешит их вводить, просто кладет пока рядом со мной.

— И сладкий подарочек, — и он снимает красные широкие штаны.

В моих фантазиях член у Санты большой и с крепкой головкой. Бордовая, горячая, влажная, кожа немного блестит. Член чуть подрагивает и я беру его в руку, подхожу близко и его головкой трогаю свой пылающий бугорок.

Глава 4. Звонок от Деда Мороза

Не зря говорят про трубку — снять словно чеку с гранаты. Вот и я так же — бледнея, беру телефон. Подношу к уху, а хочется вибрацию к другому месту.

— Слушаю, алло… Алло…

Зачем-то вывалила все приветствия сразу. Хорошо, что не заговорила на иностранных языках. Бонжур там, хеллоу, буэнос диес, хотя какой “диес” — вечер на дворе.

— Привет, — голос спокойный, мягкий, — чего трубку не брала?

С первого слова так настойчиво, властно, даже диктаторски, как будто я ему что-то должна.

— Ну…

— Говори давай, чем занимаешься?

— Я… Ну…

— С кем встречаешь?

— Да родственники придут.

— Домой? Или куда пойдешь гулять?

— Ой, да пошла бы. Да не, все мамины. Тут дома, по-семейному…

Говорю и сама понимаю, что семейное — это, блин, семья! А не мамины подружки и тети-дяди родственники.

Семья — это МОЯ семья.

— А по-интересному не хочешь? Можем погулять, погода хорошая.

Он говорит, а я млею. Ложусь, выключаю свет и под свет гирлянды представляю Его. Крепкие руки, накачанные плечи, широкая мускулистая спина и округлая попа-орех.

Опускаю руку вниз и трогаю то, что под трусиками. На всякий случай заставляю себя встать с закрыть дверь на внутренний замок.

А он продолжает — с энтузиазмом рассказывает историю:

— Не поверишь, сейчас приехал поздравлять последнего — тот еще шабутной малыш! Рассказал мне стих, а потом как закатит истерику! Я еле успокоил его!

— А чего он истерил-то?

— Ну-как! Он ожидал другого подарка. Мол, ему дали совсем не то, что он просил.

— Эх, родители подкачали.

— Да конечно! А ты знаешь что тот ребенок у Деда запросил?

— Блин, че?

Мне реально стало интересно. По своей Динке знаю, что нынешние дети — ого-го!

— А вот угадай!

— Какую-нибудь крутую машинку?

Ну, раз мальчик. Я плохо знаю че любят маленькие пацаны.

— Неа. Даю еще попытку.

— Ну… Может, собаку?

— Мимо, — смеется, — остался последний шанс, давай отгадывай.

— Ну я не знаю! Сдаюсь!

— Он запросил себе личного волшебника! Во дети!

— Ниче себе! Это как, я не понимаю?

— Ну… судя по его словам — он хотел, чтобы у него был свой личный Дед Мороз!

Он смеется в трубку и продолжает:

— Его папа крупный бизнесмен, наверное, богатая семья. В дома есть прислуга и… малыш захотел собственного волшебника. А че, удобно же!

На миг замолкаю и офигиваю от того, какая фантазия у детей.

— Ниче себе, просчитанный малыш, — смеюсь в трубку.

— А я че, спорю?

Хихикаю, на душе становится светло. Смотрю на мигающий огонек и ощущаю его теплый свет у себя в груди.

— И я бы не отказалась от такого подарка, — говорю кокетливо, но без задней мысли.

— Ну… так я весь твой!

Смеется.

— Меня Гоша зовут, — и он тут же поправляется, — Егор, а Гоша — ласково.

— Хорошо, Гоша, я запомню.

— А тебя как?

— Меня? Называй меня…

Быстро перебираю в голове шутливые варианты. Назваться Фросей? Марфой? Афродитой, блин? Ну не, это не мое.

Слышу голос мамы, она зовет Динку: “Будешь немножечко оливье?”

О, самое то, вкусно и нежно. Эх, была-не-была говорю:

— А я — новогоднее оливье.

Тишина. Смех. С шумом вдыхает носом воздух. И опять начинает ржать.

— Так, значит, оливье. С зеленым горошком?

— Ну конечно!

— С колбасой или ветчиной?

— С колбасой, — и добавляю, — с деловой. Прямо как я!

— Я обожаю оливье, — он говорит без шуток, серьезно. А потом срывается на смех.

— И я тоже.

— У тебя оно уже, поди, готово.

— А у тебя, че, нет?

— Конечно нет. Я с самого утра детишек поздравлял. И вот теперь я дома.

Один? Наверное, да. Но спрашивать как-то неудобно.

— Ну че, погуляем?

— Ну я не знаю даже…

— Давай! Выходи в семь.

— Не, не могу.

Да могу, конечно, только поуговаривай. А я то сейчас миллион глупых доводов нагорожу.

— А во сколько хочешь?

Из кухни доносится мамино: “Майя, ты не видела мой телефон?”

— О, меня щас припашут помогать маме.

Говорю как подросток, сама про себя смеюсь.

Мама не заставит помогать, разве что попросит последить за Динкой. Но мне тааак хочется что-нибудь соврать! Чтобы крышу снесло! Себе, в первую очередь.

— Че, посуду мыть заставляют?

— Пока еще нечего. Еще гости не приперлись и не начали жрать.

— Может до гостей свалишь, а?

— Да неудобно как-то.

— Ага, — он смеется, — и некому будет посуду мыть.

И я смеюсь.

— Слушай! — в его интонации слышатся ржачные нотки, — если тебе так нравится посуду мыть! Я придумал — помоешь у меня!

Ржет, аж не может. А тоже хихикаю.

Услышав мой смех, Динка всерьез проламывает дверь.

— Мааамааа!

О, боже! Какой требовательный голос! Ну точно вылитая я!

— Маааам!

— Тебе не дают поболтать?

— Не, это дочка, — и смеясь добавляю, — вы уже знакомы.

— А, не признал. Голос такой… настойчивый.

— Ага, — соглашаюсь, — вся в меня.

— В тебя?

— Ну да.

— Так ты, значит, настойчивая?

— Ну… допустим, — улыбаюсь.

— И на чем же ты настаиваешь? И какая получится настойка?

Ох уж эта игра слов!

— На водке! Делаю ягодные настойки! — шучу понимая, о чем он, — да шутка это.

— Да я понял. Ну че, через час выходи.

Смотрю на часы и предлагаю попозже. Я как раз Динку уложу спать. Или попробую, чтобы она не увязалась со мною. А то как начнет истерить!

— Окей, давай так. Как уложишь — напишешь. А если не увижу твоей смс — я напишу сам.

— Во сколько уложишь?

— Как всегда — в девять.

Умом понимаю, что Динка ну никак сегодня в девять не ляжет спать.

— Пять минут десятого я приду.

Соглашаюсь.

Кладу трубку и трогаю себя между ног. Там влажно, жарко и безумно похотливо. А в голове — бабочки с тараканами водят хоровод.

Глава 5. Прогулка: почему он такой мрачный?

— Дина спаааать! — ору, забывая про праздник.

Вой Динки, крик телевизора и гомон гостей.

— Ну кто же так укладывает, — заходит в комнату тетя, — Майя, тебе бы нервишки полечить.

Да пошла в жопу со своими советами.

А тетка продолжает:

— Ребеночку надо колыбельные петь. Вот я спою, а ты послушай!

О, Господи! Уже не пытаюсь держать нормальное лицо, просто зверем на нее смотрю.

Пиликает телефон. Смс-ка от Гоши:

“Я тут. Как выйдешь — я поближе подкачу. Не упади, у вас скользко очень”.

Оставляю воющую Динку с тетей, иду к маме и жалуюсь на дите.

— Не спит нифига, может, присмотришь за ней? С ней сейчас тетя Клава, — и продолжаю мягко, — я просто погулять собралась.

— Как? Прямо сейчас?

— Ага, — и улыбаюсь.

Наконец-то от мамы отошли толпы гостей. Говорю ей тихо, на ушко, чтобы никто не услышал:

— Я это… Познакомилась. Мне тот Дед Мороз позвонил.

— Когда?

Моя мама — полная наивность. Она даже не удивилась, что у меня три раза звонил телефон.

— Вот сейчас, вечером.

— А, ага. И че, куда-то с ним отмечать пойдете?

— Для начала погуляем, а там видно будет.

— Ок. А Динка че, вообще не спит?

— Ни в какую.

— Ну ниче. Иди, только не допоздна, — вечные мамины уговоры.

— Как получится. Может, до двенадцати погуляю.

— На бой курантов придешь?

— Ой, мама, хз.

— Ну давай.

Мама бежит доставать из духовки очередной корж на тортик. Мне кажется, она коржиков штук двадцать уже напекла.

Открываю шкаф — теряюсь, что надеть. На улице холодно, чулки и юбку не напялишь.

Я понимаю, что он на машине, но я собираюсь — гулять!!! Ходить по улице, разглядывать елки, смотреть ледяные скульптуры, а если сильно раззадорюсь — то, может, и с горки скачусь!

Я не буду одеваться для посиделок в машине. Оденусь так, чтобы реально гулять.

Смотрю в приложение — минус двадцать один!

Блин!

Выход один — одеваться как пингвин и надеяться на чудо. Или просто поярче и покрасивее накрасить лицо.

Шапкой брови не смазать — вот че главное. И ресницы, случайно бы, не растереть кулаком.

Давненько я не накрашивалась, тем более не ходила с парнем на прогулки.

Делаю яркий мейк, надеваю кружевное белье. Поверх колготки с начесом, телесный цвет. Ботфорты на каблуке тунику и теплую шубку. Вместо шапки распушаю копну каштановых волос.

— Всем пока…

Кричу уже из коридора.

— Как, Майя, ты куда это уходишь?

Круглые глаза тети, недоуменное лицо маминой подруги. Дальняя родственница и вовсе подняла выцветшую бровь.

Беру перчатки на меху и всем машу ручкой. На всякий случай хватаю от квартиры ключи. Мало ли, приду поздно, когда все уже дрыхнут. Я хоть открою тогда сама.

Еду на лифте и про себя думаю: “Боже, если ты меня слышишь — пошли мне хорошего мужика. Чтобы секс был ярким, необычным. Чтобы попробовать что-то новое. Чтобы он… имел меня не знай как!”

***

Серый кабриолет, открытая крыша. Я только вышла к подъезду — и он уже едет ко мне.

Ржу, чуть не падаю: за рулем все тот же Санта. Красная шапка и огромная длинная борода.

Улыбается и машет, выходит из машины.

— Ваши кони прибыли!

И передо мной открывает дверь!

Хохочет и спрашивает:

— Поедем с открытой крышей?

Судя по интонации, он думал — я откажусь.

Но я удивляюсь: как это, блин, здорово! Зима, Санта Клаус и настоящий кабриолет!

Кони поехали, бородатый кучер включает музыку. Из динамика негромко доносится новогодний мотив.

— Как же здорово! — я не могу скрыть восхищения.

Гоша снимает бороду и колпак.

Короткие волосы, темные, стильные. Крепкий подбородок, бороды нет.

Такое лицо — как будто он шеф крупной компании или владелец крутого непойми чего.

А подрабатывает Сантой.

Но опять же, крутая машина…

— Ты, если че, говори: я крышу закрою. А то холодно.

— Если ты мерзнешь — то закрывай.

— Да я-то не! Я сегодня весь день носился как в жопу ужаленный.

— По заказам?

— Ага, типо того.

Интересно, зачем такому богатому подрабатывать Санта Клаусом? Такая тачка явно очень высока в цене.

— До парка с елкой — как смотришь? А потом можно туда, где ледяные скульптуры только вчера выставили в ряд.

— Угумс, — я даже не понимаю о чем он.

— Тебя зовут-то как?

Ах, да. Он все еще не знает. А говорить свое имя я не люблю. Как пчелка, ей-богу — Майя. Или как балерина великая, но ее уже мало кто помнит.

— Чего? Скрываешь свое имя?

— Ага, — улыбаюсь, — скажу как-нибудь потом.

Он молчит. Минут через пять продолжает:

— На катке катаешься?

— Разве что как слон.

— Ну не будем тогда. Я тоже не лучше.

— Хах! Умеешь тормозить?

— Об кого-нибудь или о забор.

Он давит на газ, в голове свистит ветер. Прошу закрыть и в машине становится тепло.

Расстегиваю шубу и удивляюсь, что он не пялится. Даже больше, он не смотрит на меня совсем.

“Может, ему совсем одиноко и скучно? А я… Просто, чтобы поржать”.

Выходим у елки, гуляем, вокруг народ кружит. Из колонок музыка орет.

На душе становится серо. Гоша так понравился мне, но почему-то стал молчаливым.

Я не понравилась? Некрасивая? Может, глупая?

Что такое происходит, ведь он разговорчивый, а сейчас уже долго молчит.

Шмыгаю носом и чувствую аромат кофе. Запах яркий, вкусный, разносится на тысячу миль.

— Замерзла?

По правде да. И, похоже, он хочет от меня избавиться.

— Ну так, не сильно.

— Кофе хочешь?

Как он заметил?

— Ну… немножко, — улыбаюсь и решаюсь, — да, хочу.

— Я вижу по тебе, — наконец-то смеется и круто разворачивает меня лицом к себе.

Глаза серьезные, серые, смотрят пристально и совсем невесело. От того парня, что смеялся с моей Динкой не осталось и следа. Взгляд доминантный, жесткий и слегка давящий. Но вместе с тем в глубине глаз таится печаль.

Глава 6. Люкс-ресторан

— Здравствуйте, — нас встречает хостес — паренек в длинном черном переднике. Скромное лицо, как только поздоровался — сразу опустил глаза.

Вижу сзади охрану — два крепких накаченных самца. Они не смотрят в упор, но прекрасно нас видят.

Парень продолжает:

— Чего желаете?

Прямо так сходу? Мне что, стоя на пороге заказать яичницу и бекон? Но Гошу это совсем не удивляет. Он сходу совмещает большой и указательный — типа жест окей — и парень делает шаг в сторону и приглашающий жест рукой.

— Добро пожаловать.

Поворачивается спиной и мы идем за ним следом. Раздеваемся на ресепшене, нашу одежду помещают в отдельный шкаф и Гоше выдают браслет.

Я вижу вход в зал, оттуда доносится шут и легкая музыка. Стеклянные стены, высокий потолок, хрустальные люстры и дорогой дизайн.

Мы направляемся к залу, но вслед за хостесом проходим мимо. Идем вдоль стеклянной стены куда-то вперед. Я успеваю заметить яркие краски нарядов, блеск украшений и много людей.

Мы заворачиваем в коридор: темный и узкий, совершенно без света. Выходим — и перед нами огромная черная дверь.

Я испугалась, но Гоша крепко сжал мою руку. Не успеваю дернуться, как хостес открывает эту самую тяжелую крепкую дверь.

Передо мной коридор — огромный, широкий и по краям вместо стен — огромные красные шторы.

Мы переступаем порог, хостес остается с нами и закрывает дверь.

***

Мне кажется, я попала в театр — вокруг меня километры бархатных штор. Ткань сборит фалдами, причудливо переливается и уходит высоко вверх.

Смотрю внимательнее и замечаю, что алый бархат идет будто отсеками. По типу примерочных, только довольно больших. Участок бархатного занавеса — и перешеек из темного дерева. На нем мягкой полоской горит темно-красный неон.

Таких отсеков и перешейков — десятками по обе стороны.

Что это за комнатки? Что-то типа ВИП?

Коридор освещен тусклой лампой, неоновые блики добавляют необычности. Еще на каждой кабинке горит большая искрящаяся звезда. На многих она белая, кое-где серебренная и ярко-желтая, а на одной из кабинок звезда словно пульсирует и окрашена в насыщенно-алый цвет.

Егор ведет меня под руку, а я тянусь пощупать мягкую штору. Плотная и совсем не колышется от моего прикосновения. Похоже, это бархатом обитая дверь.

— Пожалуйста, — и хостес нажимает на кнопку на деревянном перешейке.

Занавес разделился на две части и механически разъехался по сторонам.

Перед моим взором открылось то, что скрывают эти бархатные двери. Такое мне не снилось даже в самых эротических снах.

***

Огромный диван — практически на всю комнату. Два шага чтобы зайти и разуться — а потом валяться, лежать и заниматься не пойми чем.

Посреди всей роскоши — прямо из дивана растет круглый маленький столик. Деревянный, матовый скромный — значит, все-таки здесь подают еду.

Освещение тусклое, но на стенах виднеются несколько бра.

И звезда! Похожая на ту, что снаружи, только вдвое меньшего размера — висит сразу при входе на мягкой алой двери. Только меньше по размеру, но горит как и снаружи — кристально-белым огнем.

Интерьер как из сна, в котором все пропитано сексом. Хотя, впрочем, я и в реале слышала про вип-зоны, где один сплошной диван.

С одной стороны это круто! Но с другой — я не хочу с Гошей так сразу.

— Я пожалуй…

Егор смеется:

— Ты о чем-то нехорошем подумала? И обвиняешь в этом меня? Или думаешь, что я наброшусь и…

Меня вмиг бросило в краску.

А он, смеясь, продолжает прямо при хостесе:

— Тут просто тепло, можно налопаться и свободно развалиться.

Он подталкивает меня в спину. Хостес кивает и отдаляется. Гоша берет в руки пульт, тыкает кнопку, и за нами закрывается бархатная дверь.

— Лично я не хочу в обычном рестике просидеть всю новогоднюю ночь. Тут можно с кайфом, — он разувается и берет меня за руку.

Я принимаюсь расстегивать ботфорты стыдясь, что надела смешные носочки. Красные, с белым снеговичком с морковкой и, кажется, штопаные на носке. Себе удивляюсь: трусы выбрала красивые, а носки — те, что ношу на каждый день.

Нет привычки собираться на свидание! Вроде все продумала, а носки меня подвели.

Разуваюсь, он берет меня под руку и вместе мы залезаем на диван. Идем по нему ногами до самого центра. А там — падаем и начинаем хохотать. Егор толкает меня в бок, я отвечаю ему по бошке подушкой. Луплю не жалея ни думку, ни своих сил.

С Гошей хорошо, он такой — любит посмеяться. А в парке... Что же его смутило в парке? Может, он просто замерз?

— Вот меню, кстати, — Егор отдышивается после драки.

Киваю и пытаюсь придумать как поудобнее сесть.

Я надела тунику и теплые плотные колготки, внутри на меху.

Меня жарит! Да и носки снять охота. А потому я приказным тоном говорю:

— Отвернитесь от меня, сударь! Дама хочет сменить свой наряд.

Смеюсь и добавляю:

— Да жарко мне, дай разденусь.

Не меняя положения тела, он слегка отворачивает голову. Но что интересно — пока я раздевалась, он ни разу в мою сторону не посмотрел.

Уф! Без колготок хорошо! А то в них тут безумно жарко!

— Кстати, че за меню?

Открываю и начинаю листать. Нигде нет информации о ценах.

— А где цены? Что сколько стоит?

— За это — не боись! — он говорит смешно, — плачу за все я. А когда красавица Майя рядом — щедрый Дед Мороз готов на все!

Читаю меню и листаю разделы: первое, второе, паста, десерты, алкоголь, кальян.

И пустая страница.

А за ней новый список разделов: тематические блюда, аксессуары, услуги, приглашенные девушки и парни... Гоша забирает из моих рук и принимается читать:

Глава 7. Нежные ласки с допросом

Он взял сразу три коробки с фантами. Кое-как я углядела тематику — знакомства, отношения и черно-красную с крупным кружочком 18+. Ее он отложил подальше и достал фанты из первых двух. Разные по цветам, они быстро перемешались друг с другом.

— Начну первым, — и он вытягивает карточку белого цвета.

“Первое, что ты делаешь утром”.

Он вздохнул и рассмеялся и шутливо посмотрел на меня.

— Какие там правила? Если не отвечаю — то выполняю любое действие?

— Не слышала такого про фанты. А ты, Гоша, хитрец! — смеюсь.

— Ну-ну, я отвечу, конечно. А про действие — это из другой знаменитой игры “Правда или действие”. Не хочешь отвечать — выполняешь то, что предлагает собеседник. Можем включить, если хочешь.

Он улыбается и смотрит на вопрос.

— Не, ну я, конечно, на него отвечу. Тааак, что я делаю утром?

— Давай честно, — смеюсь и не свожу с него глаз.

— Ну… О! Вспомнил!

Он так смешно поднял палец вверх!

— Первым делом я… потягиваю руки! Тянусь. Вооот тааак, — и он потянулся и притворно зевнул.

— А дальше? — смотрю игриво с прищуром.

— А дальше — уже неважно. Это уже не первое.

Он убирает фант в сторону и с любопытством смотрит на меня.

Смешно вздыхаю и вытягиваю одну из белых карт. Как я поняла — тут вопросы самые простые.

“Где ты сейчас и почему?”

Вот это вопрос! Удивленно смотрю на карточку и перевожу взгляд на него.

— Нуу… иии…

Настал его черед хитро улыбаться.

Пожимаю плечами и по-смешному пучу глаза.

— Ну… — и тут меня осеняет, — так я же Новый Год встречаю! Вот, Деда Мороза себе нашла.

Не дожидаясь, он тянет следующий: “Что ты любишь больше всего?” — Гоша читает вслух.

Я думала сейчас рассмеется, но он принял крайне серьезный вид. Лицо стало каменным, взгляд тяжелым, костяшки пальцев побелели от того, как крепко сжал ладонь.

Его лицо принимает решительный вид. Он смотрит мне в глаза и говорит:

— Ну, первый отказ, Майя. И он мой.

Он улыбнулся и я опять вспомнила его серьезность в парке. Он стал опасным, грозным — словно хищник в диком миру.

— Говори, какое действие от меня хочешь.

Молчу, ничего не понимая. Вопрос же несложный! Че это он?

— Ты можешь загадать все что угодно!

Теряюсь. Не понимаю. Вопрос простой, а он в отказ.

Пытаюсь разрядить обстановку нелепым:

— Спой новогоднюю песенку, — и прыскаю со смеху.

— Правда? Так… Да их полно! Вот только какую выбрать…

Опять возвращается прежний Гоша. Что же такое происходит, почему иногда их как будто два?

Он начинает петь, я — как сижу, так сидя и пританцовываю. Кручу руками, верчу головой и замечаю, что звезда на нашей двери начинает мигать.

— О, официант! — Егор тянется к пульту.

Небольшой стол уставили всклень, некоторые блюда еле уместились на самом краю.

С поклоном, официант выходит, Егор берет в руки пульт и звезда начинает светиться серебром.

— Что это значит? — указываю взглядом на звездочку.

— Что я прошу кальян. Я его забыл заказать. Серебряная звезда — значит, я хочу кальянчику.

— А золотые? И красная там была еще…

— Да, есть и такое, я тоже видел. Я плохо помню что это значит.

Он ловко переводит тему на еду и мы начинаем есть.

***

Пытаюсь оторвать взгляд от круассана в сусальном золоте. Похоже пялюсь так, что Гоша перехватывает мой взгляд. Разрезает круассан прямо на моей тарелке и показывает содержимое: много-много черной икры.

— Давай тяни фант и приступай, — сам он уже начал с аппетитом уминать огромный кусок мяса. А я стащила с его тарелки кусочек томата и смакуя специи, облизываясь, тоже ем.

Одними губами пробую золотистое вино и тащу билетик. Выбираю не белую карточку, а ту, что окрашена в розовые цвета. И читаю вслух:

— Что бы ты хотела испробовать нового?

И сбоку сердечко.

Понимаю, что могу много чего наболтать. У меня с детства язык хорошо так подвешен, могу говорит-говорить без остановки. Меня вообще не перебить.

Егор словно читает мои мысли.

— Только честно.

И подливает вина.

Золотистое, с пузырьками. Такое вкусное, что дай мне волю — я мгновенно осушу бокальчик до дна.

Могу сорвать. Но безумно не хочется.

Тааак… Смотрю еще раз на билет… “Нового… Попробовать…”

— Ну… Смотря в чем…

Хихикаю и смотрю ему в глаза.

Он поднимает бокал, выпивает залпом. Крепко обхватывает мое запястье, приникает к губам и начинает медленно целовать.

По телу дрожь, между ног уже плавится лава. Искрой пробегает мучительное желание заняться с ним сексом прямо сейчас.

Наверное, соглашусь… Если он… Сейчас…

Он отпускает мои губы. Пытаюсь скрыть расстройство.

Его пальцы ласкают мою шею. Боже, я сойду с ума!

Сжимаю крепче бедра чтобы хоть как-то доставить себе ласку. Если не на секс, то на его руки сегодня я точно соглашусь.

Щеки горят между ног аж становится больно.

Я хочу секса… Задыхаюсь, как хочу. Мое дыхание участилось, сама слышу и чувствую. Кожа стала словно одной эрогенной зоной. А тело — готовым на все.

— Скажи мне что тебе нравится...

Он говорит тихо и тут же приникает к моим губам. Целует и всем телом наваливается. Трогает мою грудь и опускает руку вниз.

Не знаю что сработало! Зашоренные мозги или непойми че! Я резко свела ноги и как вломила кулаком по его пальцам.

— Ну-ну, малышка, я просто спрашиваю…

Его пальцы все же трогают заветный бугорок. Это то, чего я на подсознании больше всего хотела и вместе с тем боялась. Поэтому сразу и не дала.

Он трогает, я вздыхаю, его губы жаром обхватывают мой рот. Его палец и язык действуют почти одинаково: пальцем он раздвигает складочки, языком — гладит мои губы.

— Скажи что тебе нравится, — он повторяет тихо и оставляет на шее огненный засос.

Его пальцы заставляют меня стонать, они точечно воздействуют на жаркий бугорок моего тела. Ласкают, жмут, гладят и по кругу массируют. С силой и властью, но вместе с тем нежно и горячо.

Глава 8. Красная звезда

Влад обнял меня, чмокнул в щечку, по-смешному поцеловал в глаза и уютно развалился рядом. Закурил кальянчик и начал с аппетитом разрезать мясное блюдо.

Ммм, какой аромат! Сглатываю слюнки. Комната вмиг наполнилась аппетитным мясным духом с терпкими нотами специй.

— Тааак, — он аккуратно кладет самый красивый кусочек на мою тарелку.

Я даже не верю, что мужчина может быть таким благородным. Не набрасываться на девушку, не клянчить свое мужское дай-дай.

Да! Мне-то стало хорошо. А вот он…

В благодарность целую его в щеку и на мгновение замечаю, как меняется его взгляд. Мрачнеет, темнеет, становится свирепым, но Егор делает усилие — и все встает на свои места.

Я принимаюсь за пельмени с рыбой, надкусываю — ммм, осетр! Боже, какая неземная вкуснота!

На ум пришли мамины домашние пельмешки. Они, бесспорно, вкуснее — никто не спорит. Но этот осетр — ммм… Вот бы маме дать его попробовать! Она бы была без ума…

А мозг подсказывает, — “Как и я от своего Дед Мороза”.

***

Салат с тунцом уже не лезет, а на тарелке поджидает круассан.

— Ммм, тут так много всего вкусного…

— Ага, мы же здесь до утра с тобой.

— До утра? Ну… я бы хотела, может… пораньше…

— Как скажешь, — говорит он нараспев. — Одно твое слово — и я доставлю тебя домой.

На душе становится легко и спокойно. От радости, я принимаюсь есть. Пробую круассан и аж пищу от икряных шариков. Лопаются на зубах куда круче, чем красная икра.

Пью шампанское, но мало, не перебарщиваю. Все же, с новым знакомым пить надо в меру.

Я понимаю, что Гоша не опасен, но мало ли что!

— Здесь есть телек, — он щелкает по пульту и из стены выезжает панелька. Черная плазма и довольно большая диагональ.

— Сколько до поздравления еще?

Он смотрит на часы:

— Чуть меньше часа.

— Ну че… Послушаем речь — и пойдем?

— Если хочешь — давай, — он переключает каналы.

Закуривает кальян, заедает тунцом и выпивает бокал шампанского.

Я тоже присоединяюсь к трапезе и начинаю с аппетитом есть салат. Отказываюсь от диковинного оливье с травяным майонезом и пастрами, но Егор настаивает.

— Как можно отказываться не попробовав?

И подмигивает.

Шутник!

Оливье оказался невероятно вкусным, травяной майонез добавил пикантности, а пастры… В общем, неземная вкуснота. Дайте таких два!

Я ем и краем глаза посматриваю на Егора.

Я чувствую, он на расслабоне, только не понимаю одного — как? Ну кааак???

Как он умеет так себя контролировать, что сделав даме приятное не хочет… эмм… воспользоваться ею?

На столе море еды и брошенные фанты. Выпиваю, для храбости, глоточек и обращаюсь к нему. Обнимаю и целую в щеку. Нежно говорю на ушко:

— А расскажи о себе, а…

И улыбаюсь нежно так, как кошечка. Я понимаю, что это прямые расспросы. Но, блин, как еще-то о нем хоть что-то узнать?

— А что тебе интересно?

И, не дожидаясь моих слов, он говорит:

— Я считаю важным соблюдать баланс работы и отдыха. Если много поработать — то нужно хорошо… Нет. Очень хорошо отдохнуть.

Он курит, выдыхает и продолжает:

— Работаю мозгами, у меня своя компания и большой штат людей. Я продолжаю дело отца и параллельно развиваю свой бизнес. Бываю в разъездах, но терпеть это не могу.

И, помолчав, добавляет:

— Мой дом — моя крепость. Только дома я чувствую себя по-настоящему хорошо.

И поджимает губы. В глазах проскальзывает молния и скрывается в мрачных как ночь зрачках.

— А это у тебя хобби, получается…

— Дед Морозом? — перебивает, — благотворительность. Душевная,от души — искренне. По докам я вообще в этом плане не числюсь. Просто считаю, — и он опять закурил, — что нести радость детям — это реально здорово.

И, помолчав, добавляет риторическое:

— Когда еще человек может так радоваться, кроме как в детстве?

Моя привычка болтать развязывает мне язык:

— Ну почему же. К примеру, когда человек влюблен и любит. Когда… ну встречаются там, свадьба, первый секс…

И тут осекаюсь. Понимаю, что проболталась. Кажется, мне больше не наливать!

Смеюсь, отвожу глаза. Продолжаю уже не так бойко:

— … ну, может, это чисто женское, конечно.

— Да нет, — помолчав, он отвечает, — нормальный мужчина тоже любит семью. Но настоящую. Где муж и жена вместе не только по штампу в паспорте. Но и по ощущениям.

— В смысле, душевно?

— Не только.

— А как?

Не унимаюсь. Кажется,с шампанским пора завязать.

Со мной так всегда, поэтому я пью крайне мало. Чуть выпью — так сразу начинаю болтать обо всем.

Егор говорит о себе: о бизнесе, отце, который дал ему многое. О первой жене, с которой он разведен. Она вышла за него обманом, сказала, что беременна. Даже подделала справку от врача.

Он не переносит ложь, сказал, что чувствует ее сразу. “Ненавижу фальшь в музыке… и в душе”.

Мы так тепло общаемся, что не замечаю, как стрелки подходят к двенадцати.

— Будем смотреть президента? — он включает центральный канал.

Слушаем, наполняем бокалы, я пытаюсь съесть свой дорогущий круассан. Я так налопалась икры, что мне в рот мало что полезет. Разве что…

Так! Грязные мысли, Майя, оставь на потом!

“С наступающим Вас, россияне” — доносится из телека и врывается бой курантов. Звучит гимн, чокаемся и целуемся. Разомлев, я начинаю зевать.

— Ты хочешь спать? — он заботливо на меня смотрит.

— Нее, что ты. Это просто тело так… устало… Я работаю много.

— А кто ты?

Улыбаюсь и говорю как есть:

— Да я… Сейчас повысилась, стала администратором в магазине. Батрачу с восьми до восьми. Вот честно, была продавцом — было как-то проще. Нервяка теперь больше, а денег — едва-едва. Фиг знает, может вообще скоро уволюсь. Устала очень, больше уже не могу. Устаю и постоянно недосыпаю. И вот щас…

Зеваю и закрываю рот рукой.

— … хочу спать. Но не мозгами. Неа! Щас я! — и еще выпиваю вина. Уже залпом, чтобы лучше взбодриться.

Глава 9. Горячий Санта

— Что… это?

Я испуганно таращусь на покрасневшую звезду. Еще секунду назад она была белая, а как он полез ко мне — врубил красный свет.

Кому и зачем?

— Это чтобы нас не тревожили. Видишь, красный — дверь заперта и никто сюда не зайдет.

А, значит вот как, — вдыхаю. Дверь запирается когда горит красный свет.

С другой стороны все же страшновато. Ладони влажнеют, но, черт — между ног начинает предательски течь.

Егор приближается. По моей коже мурашки, в сердце острый осколок страха, а между ног полыхает пожар.

Он все-таки домогается!

Похоже, в лице я прилично так меняюсь. Я вроде не показывала свой страх, но он останавливается и смотрит. Краешком губ смеется и мягко говорит:

— Да не бойся ты. В любой момент скажешь стоп — и я остановлюсь..

Вот значит как! Что же, если такие правила — то… может быть...

— Я могу верить на слово? — кокетливо улыбаюсь.

Он говорит весомо и серьезно:

— Я джентельмен.

И добавляет:

— Я сделаю тебе приятно, моя девочка. Вот увидишь, — и он ласково тронул мой носик, самый кончик. Погладил по волосам и за волосы притянул к себе.

Пугаюсь от грубости, но ощущаю, как стало горячо внизу.

Он целует меня в шею, запускает руки под тунику. Трогает ягодицы и сдвигает в сторону полоску трусиков.

Он опять сейчас будет…

Да, я угадала!

Он касается моей киски и начинает с ней играться. Приподнимает тунику и резким движением снимает с меня трусы.

Я вздрагиваю, но он шепчет:

— Тише.

Я не успеваю ничего сообразить, как он опускается и язычком трогает клитор.

— Ай!

Я вздрагиваю всем телом, как от тока. Дергаюсь, шепчу скромное “не нааадооо” и тут же вздыхаю.

— Аааххх…

Его язычок ласково играет с моим бугорком.

Я отклоняюсь назад и разрешаю себе лечь на спину, чтобы полностью расслабиться и ловить кайф. Ложусь на лопатки и думаю — интересно, а в сексе как в боксе: если один подчинен, то другой победил?

Очевидно, что нет.

И с чего я вообще думаю про подчинение… Егор меня ласкает, а в голове мысль, что я ему подчинена.

Бред какой!

Смотрю в потолок — черный глянец. И мы в нем отражаемся. Его голова меж моих разведенных ножек, моя задранная туника, спутанные волосы…

— Ммм..

Уже начинаю напрягаться. Яркие спазмы наслаждения заставляют меня вертеться и стонать.

— Ааах, — не могу сдерживаться, — ааа…

Томная нега уже атаковала мое тело. Низ живота начинает потягивать и болеть.

Пальцами он раздвигает складочки и на миг становится пронизывающе больно.

Он легонько прикусывает мой бугорок.

Как будто тончайшей иголкой погладил мой клитор.

Вспыхиваю как зажженная спичка, дергаюсь и кричу. Кончаю огненно, страстно, выгибаясь дугой и хватая воздух ртом.

— Аааа…

Он целует мою киску взасос и садится рядышком. Рывком, он поднимает и усаживает меня.

— Ты кончила только когда стало больно, — игриво замечает.

Целует меня в щеку, наклоняет и легонько шлепает по попе.

— Ай, — говорю уже спокойно.

— Тебе понравилось, моя малышка.

Я вижу на его лицо удовольствие.

Правда, мне до сих пор непонятно как он сдерживает себя.

— Вот и наступил Новый Год!

Он наливает шампанское и спрашивает:

— Потребовать принести бенгальский огонь?

А я понимаю, что он уже нафиг не нужен. Вместо бенгальского огня здесь — я. Я вспыхнула так, словно тысячи… Нет, словно сотни тысяч этих новогодних огонечков. Трепещала, дрожала, сходила с ума…

С аппетитом наворачиваю мясное блюдо, уже мало понимая что именно лопаю. Заедаю некогда теплым салатом, выпиваю еще вина.

— Я домой хочу, — говорю устало, на выдохе.

— Как скажешь, моя Майечка.

Он подает мне руку, приглашая выходить.

— А… это все? — указываю на оставшуюся еду.

— Что-то еще хочешь?

— Нее, ты не понял. А это все… Куда теперь? — и поспешно добавляю, — может, я с собой заберу, если ты не против?

Вижу, как он скрывает усмешку, быстро прячет ее за обычным выражением лица.

— Конечно! Только давай так: я распоряжусь и это все тебе доставят на дом.

— А че, так можно?

— Да конечно! Не тащить же пакеты с собой!

— Да с такими вкусностями я могу и потащить, знаешь ли, — смеюсь и прижимаю руки к груди. Быстренько хватаю кусочек мясного деликатеса и хоть и сытая, все равно жую.

— Не парься. Работники принесут все.

Эх, — думаю про себя. Надо было немножко рыбных пельменей маме оставить. Пускай бы она попробовала что значит пельмени из осетра.

И капельку черной икры.

Встаю ногами на диван и слегка вязну в его мягкости. Егор вовремя берет меня под руку — голову повело и я чуть не упала.

— Ах!! — смешно визжу и тут же начинаю хохотать.

***

Уже стоя у моего подъезда, Егор снова надел бороду.

— А вдруг мелкие увидят! Представляешь их глаза?

Он быстро чмокнул меня в щеку и по-деловому заметил:

— Таак… Сейчас ты, наверное, ляжешь спать. Во сколько удобно приехать доставке?

— Эм… завтра к вечеру. Вернее, уже сегодня.

— Нет, завтра вечером, а точнее сегодня, ты будешь со мной.

Притворно удивляюсь, а в душе горит теплый солнечный огонек. Как бы не сглазить, — крутится в голове.

— Давай сегодня на три часа дня. Подходит?

— Угумс.

— Ну, договорились. На связи. Отпишись, как все доставят, а лучше позвони, — и строго добавляет, — я тогда звонить не буду, чтобы не разбудить тебя и малышку. Я буду писать и под вечер тебя заберу.

Целую в щечку и машу на прощанью ладошкой.

— А, подожди, чуть не забыл: так значит, с осетром, да?

Ничего не понимая, киваю. А, он про пельмени.

Ага.

— Ну все, запомнил. Ладно, пока!

Еду на лифте, а по ощущениям — словно на крыльях взбираюсь в небо. В душе столько счастья и радости, что губы так и растягиваются до ушей.

Глава 10. В гости к Санте

Аж петь хочется, как все здорово! Только что хотелось спать, но сон словно рукой смело. При всем желании глаза не сомкнуть — хочется смотреть на мир, на стены своей комнаты, на свое отражение в зеркале… Широко-широко раскрыв глаза!

Но надо поспать. Хотя бы немножко. Хотя бы капельку.

Ложусь, накрываюсь уютным одеяльцем и, как дурочка, улыбаюсь сама себе. Губы от уха до уха, внутри ликование, а душа — душенька, наконец, начала верить в чудеса.

***

— Тсссс.

Ответом глухой неразборчивый шепот.

— Тихо, не буди маму. Мама спит, — моя мама пытается унять Динку.

— А че она…

— Тссс, че орешь-то?

Динка уже шепотом:

— … че она спит так долго?

— Ну хочет спать и спит.

Потягиваюсь, но стараюсь беззвучно, чтобы Динка не прибежала и не устроила танцы на моей голове.

Лежу и смотрю в потолок.

Первое января нового года.

Всего лишь первое число, а на душе уже до одурения хорошо.

Выхожу на кухню и вдыхаю аромат пельмешек. Домашние, свино-говяжьи, мама делает именно так.

— Мааамаа! Мааамаа!

— Ой, мы чего, разбудили тебя?

Отказываюсь от пельмешей и достаю оливье. Рассказываю каким салатом меня угостил Гоша и умалчиваю про сам ресторан.

— Мы стоооолько не доели, если бы ты знала! А какие пельмени рыбные вкусные… Ммм…

Говорю про доставку и иду умываться. Млею от теплой водички, решаю набрать себе ванну и ложусь полежать. Врубаю подсветку, музончик в уши, побольше пены — и все: теперь полный релакс.

Выхожу бодрячком и офигеваю от увиденного. Смотрю на маму — она удивленно смотрит на меня.

Вся кухня уставлена подложками и крафтовыми пакетами. Все то, что мы заказывали вчера — Гоша заказал опять.

И это нифига не остатки!

Рыбные пельмени, даже две порции, зачем-то молочный ягненок — этого нам с мамой даже за неделю не съесть! Море салатов с непонятными ингредиентами и, конечно же, бешеный круассан! Даже два!

— Мааам, — теперь уже моя очередь настала мамкать.

Смотрю на нее и улыбаюсь. А у нее глаза просто лезут на лоб.

— Это же на… на бешеные деньги…

— Я даже больше скажу. Угадай, что внутри круассана?

— Как че, повидло?

— Неа, мама!

Улыбаюсь, ставлю чайник и красиво сервирую стол.

***

— Если нет — говори сразу, — Гоша неторопливо ведет машину, — я не настаиваю. Если не хочешь ко мне домой — то сходим в ресторан, посидим где-нибудь.

Гоша не похож на маньяка. Тем более, время детское — даже не ночь. Вечер, полседьмого — можно на часик скататься.

— Ну… если ты не маньяк…

Смеюсь.

— А если маньяк?

Он тоже смеется.

— Ну тогда я согласна на все сто!

— О как!

— Ага, — улыбаюсь и меня вжимает в сиденье. Гоша лихо разворачивает машину и берет курс к себе домой.

***

— Ого! Ты сам готовишь?

Уютная кухня — просторная, но здесь царит мужской минимализм. На окнах штор нет и огромная каменная разделочная поверхность.

— Ну я подумал — а вдруг придешь? Здесь всего пара салатов и я подготовил мяса. А вот гарнира к нему, увы, нет.

Он достает сырой стейк и разогревает сковороду. Через минуту ароматный мясной запах уже начинает сводить с ума нас обоих.

— Поищи в холодильнике что-нибудь к мясу.

Двухдверный, огромный, темно-серый — открываю одну дверь и начинаю искать. Море вкусностей: ветчины, сыры, необычного вида колбасы. Отдельный отсек для зелени — таак, гарнир, наверное, здесь.

Он жарит мясо, отдельно готовит стручковую фасоль и горошек.

А я наливаю вина.

Пью мелкими глоточками, а Егор добавляет пятилетный коньяк в мясо.

— Ну ничего себе! — пробую кусочек и от удовольствия закрываю глаза.

Пряно! Немного остро, но ярче всего приправленный специями вкус и аромат самого мяса.

— Я не люблю перебивать вкус и запах продукта, — Егор рассказывает как любит готовить, — неважно мясо этот или рыба, или, может, что еще.

Я наливаю вина. Он сервирует и кладет каждому на тарелку большой кусок мяса. Жареный стейк с зеленью и, рядом, в миске, салат.

— И твой запах не хочу ничем перебивать, — Гоша целует меня в губы и опускает ладонь между ног.

Если он повторит вчерашнее…

— Оох… — его рука миновала мои трусики и пальцы нашли горячий бугорок.

Если он… он будет ласкать языком… то я ему позволю… позволю… все…

***

Падаю на спину, уже совершенно не стесняясь, раздвигаю ноги перед его лицом.

— Дааа! Ммм..

Боже! Неужели существует рай? Неужели все может быть так…

— Ааахх…

Дергаюсь всем телом, вздрагиваю, как от электрического импульса.

… неужели может быть тааак слааадко??

Сама себе не верю и… не верю уже никому.

Он вводит палец. Один, второй… Трогает клитор и расстегивает ремень джинс. Наваливается сверху и мягко входит.

— Ммм…

Без лишних слов и действий, строго, властно, но вместе с тем безумно мягко и охрененно горячо. Я постанываю, кусаю губы, целую его шею…

— Ммм…

Волны накатывают, живот крутит от томной неги. Тело становится раскаленным, ноги сами собой раздвигаются шире… Я начинаю двигаться в такт…

Он уже глубоко, шпилит ритмично, но это не назовешь грубостью. Но хочется… так хочется назвать…

Его лицо строгое, но он ласково целует. Смотрит на меня так, что я вот-вот…

— Аааах!

О, боже, как же хорошо!

Волны оргазма разогрели мое тело. Спазмы заставили дергаться, дрожать и стонать.

Он продолжает трахать и взгляд его становится еще строже. Прерывается и ставит раком.

Шлепок.

Легкий. Тут же давит на спину. Прогибаюсь и он резко входит в меня.

— Ммм… — немного больно. Мой стон заставил его насторожиться.

Теперь он движется медленнее и не так грубо. Гладит ушибленную попку.

Остановка. Целует место удара на ягодице.

И продолжает опять.

— Ммм…

Как я и представляла в душе — член очень большой. Поэтому когда он разогнался — мне стало немного больно. Но…

Глава 11. Тебе понравится

Тепло его тела, запах секса. Я лежу на спине, он обнимает, прижавшись боком.

Будто током — вздрагиваю: он проводит пальцем по моей губе. По нижней. Чувственно, мягко и нежно вводит палец в рот.

Неглубоко, на одну фалангу. И трогает мой язык.

По телу проходит импульс, не знала, что от такой ласки может быть приятно.

Влажными пальцем он дотрагивается до груди.

Щекочет, — прерывисто дышу.

И резко сдавливает сосок двумя пальцами:

— Ааах…

Вновь трогает рот и вводит палец уже глубже. Сначала один, потом второй. Доходит до горла и заставляет принять.

Мой рот широко открыт, под повязкой в глазах слезы. Задерживаю дыхание и стараюсь подавить волну паники.

Похоже, Егор хочет минет. Даже странно, что только что, а не раньше.

Выводит пальцы. Считаю, экзамен на хорошенький ротик я сдала.

Опять смачивает в моем рту, наверное, сейчас будет ласкать второй сосок. Готовлюсь к несильной боли…

— Аааййй!!!

Не сосок вовсе! Совсем не сосок!!

Он резко сжал мой клитор! Сначала погладил мокрым пальцем, а потом двумя ущипнул.

Больно! И… безумно заводит. По телу пробежала волна жара, ноги сами собой задергались и я начала часто-часто дышать.

Стыдно признаться… Который раз меня заводит боль. И внезапность.

Выгибаюсь дугой и тихонько постанываю.

Я чувствую, как он усмехается видя, что я кончаю от его рук.

Но кончить не дает, мягко проводит пальцами по внутренней стороне бедра и садится рядом с моими стопами.

Кладет мои ножки себе на колени и трогает мякушку ступни.

— Ммм, — и я начинаю вертеться: не знаю что там за точка, но такое чувство, будто он лижет там….

Я никогда раньше не знала, что массаж ног дарит такие ощущения. Как будто ласковый куни — теплый, нежный, дразнящий с активным игривым язычком.

Он продолжает массаж ножек, я стону и хочу себя там погладить.

Пальцами трогаю бугорок…

— Подожди, — он ласково убирает мою руку.

— Пожалуйста, — шепчу и опять тянусь.

Егор шлепнул меня по руке. Мягко, но властно. Мол, сказал же — нельзя.

Он садится рядышком и трогает грудь, не сосок, а само полушарие. Ласково проводит пальцем где подмышка и слегка щекочет бочок.

Гладит шею и область рядом с ушком. Таак приятно! Не знала, что эрогенная зона есть и там.

Наклоняется, целует и шепчет в ушко:

— Моя девочка, — и вводит палец в рот. Указательный, самый главный.

— Моя кисонька, — и задевает нижнюю губу.

Рывком переворачивает и кладет на животик. Ногой раздвигает мои ножки, локоть кладет мне на лопатки и проводит пальцем между ягодиц.

Пугающая мысль промелькнула, но быстро погасла.

Да нет! Он же не будет…

Его палец остановился точно напротив моей задней дырочки. Влажный, горячий и напористый… Он совершает круговые движения, еще не давит, но уже начинает потихоньку нажимать.

Подводит палец к попе.

Вздрагиваю и сжимаюсь.

— Нееет, — говорю боязливо.

— Шшшш, — локтем, он сильнее вдавливает мою спину и голову в кровать.

— Я никогда в попку не пробовала, — говорю как есть.

Но он не обращает внимания. Продолжает гладить и начинает давить.

— Я… никогда…

Дергаюсь, верчу попой.

Становится неприятно и даже немного больно.

— Нееет, — я опираюсь на локти и спасаю свою попу.

Тянусь снять повязку, но он сразу меня обнимает и начинает целовать. Его язык раскрывает мои губы и Егор попросту ворует у меня поцелуй.

— Это как с тем салатом? — он снимает повязку с моих глаз.

А мне не разрешил это сделать. Но сделал сам.

— … как.. с чем?

Я все еще перепугана.

— Как с салатом оливье, помнишь? Ты не хотела попробовать неизвестное. А как попробовала — так поняла, что нравится. Как же не пробуя?

И он смотрит на меня горячо, и вместе с тем шутя.

А может и правда надо хотя бы просто попробовать? Я ведь сама хотела что-то новенькое, мне судьба это дала. А я…

— Я… я боюсь…

— А почему ты боишься?

— Потом что еще никогда не…

И осекаюсь. Замкнутый круг.

— Вот-вот. потому что еще ни разу не пробовала.

— Ну… как-то…

— Давай ложись на бочок и расслабь попу.

— Неет, Гош… Я, наверное, не смогу.

— Давай.

Он меня укладывает и берет в руки повязку.

— Хотя бы ее не надо…

— Хорошо.

Он берет лубрикант и смачивает в нем палец.

Лучше бы я это не видела. От страха, меня начало трясти. Я не могу смотреть, как он методично подготавливает “инструмент” — длинный и довольно толстый палец.

Черт! Я же теперь не смогу нормально на мужские пальцы смотреть. Буду их мерить через призму “таким больно в попу или не больно”.

— Не бойся, — он поджимает мои коленки к груди.

Ощущаю, как моя дырочка раскрывается от такой позы.

Он трогает клитор. Забываюсь и вздыхаю. Гладит мою щель, я закрываю глаза и начинаю горячо дышать.

— Ммм… — вздох наслаждения. Легкий, воздушный, сладкий.

Чувствую, как одну мою булочку оттянули в сторону и к дырочке приставили скользкий палец.

Сейчас дернусь! Сильно! И он перестанет!

Но не успеваю даже понять что происходит — влажный горячий палец уже исследует мое нутро. Сзади. Между булками.

Мне должно быть стыдно.

Я должна…

— Расслабься, — его голос, — всего лишь одна фаланга. Пока что одна…

Теперь уже не до стыда, а становится немного страшно.

Решаюсь признаться, что я…

— Я… никогда…

— Ты уже говорила. Молчи, Майя.

— Ммм…

Стон болезненный, но горячий. Прислушиваюсь к себе — больно и распирает, но мне до того хорошо. Вздыхаю глубоко, пропускаю воздух легкие, дышу часто — плечи вздымаются, дергается грудь.

— Тише-тише, — его голос.

Внутри дрожь перерастает в легкое безумие.

— Аааа, — уже протяжнее и тяжелее.

Палец глубже и становится больней.

Глава 12. Сюрприз

Я не могла и подумать, что внутри такого праздничного домика скрыта целая пыточная БДСМ.

Яркие огни, гирлянды на елке. И подсказкой мне был из окон неоновый свет. Красный. Цвет боли и секса.

Надо было сразу бежать. Но куда?

— Не дергайся, моя маленькая, — его голос остается сладким, — и ничего не бойся.

Он отходит на пару шагов и говорит:

— Я доминант.

Пауза.

Я и сама до этого дотюкала.

— Это все… все для того, чтобы было хорошо. Тебе и мне, обоим. Я вижу, что ты негодуешь сейчас. Но послушай…

Он опять замолкает. Как будто дает мне время переварить.

— Пойми, я лишил тебя возможности говорить — чтобы ты себе же не мешала. Ведь ты готова прямо сейчас сказать “стоп”. Даже не попробовав. А надо… Надо ощутить, прочувствовать и пропустить боль через свое тело. Ведь это и есть ключ к настоящему оргазму.

Он подошел и тронул меня за клитор.

— Вот такой оргазм — это просто ерундовый вариант по сравнению с тем, что ты можешь ощутить…

Пальцами, он трогает мою щеку:

— … если сумеешь довериться мне и открыться.

Кое-как сглатываю, пластиковый член в глотке — хреновая возможность нормально дышать и глотать.

— Я увидел в тебе склонность к боли. Сегодня ты кончила несколько раз и все из них — только когда тебе стало больно.

Внутри разливается нехорошее чувство. Он будто в душу мою смотрит. В моих фантазиях партнер всегда доставляет мне боль. Но легкую, а не плетки-наручники.

— И, напоследок, обещаю: если в конце сессии ты мне скажешь, что тебе не нравится — то никаких проблем. Мы больше сюда никогда-никогда не приедем. И ты больше не увидишь этот дом.

Он отходит от стола.

Кожу покрывают мурашки. Я слышу, как он что-то берет.

— Чтобы ты не сильно боялась, я оставил тебе глаза открытыми...

Слышу его голос из другого конца комнаты.

— … но мой тебе совет: сосредоточься на ощущениях и относись ко всему как к игре. Расслабься и дай волю эмоциям. Если я пойму, что ты успокоилась и расслабилась — я освобожу твой ротик от кляпа.

Он подходит. Смотрит мне в глаза.

Я опускаю взор и вижу в его руках металлический предмет. Кажется, два — блестящих, словно крабики, с черным пластиком на концах.

“Что это?”

Страх накатывает панику.

“И что он ими будет делать…”

— Если поняла — кивни.

Деваться некуда. Лучше кивнуть сейчас, чем кивать в слезах.

Собираюсь с силами и киваю, чтобы только не получить палец в попу. Очень-очень надеюсь, что до этого больше не дойдет.

***

— Доверься мне и закрой глаза. Я мог бы их завязать, но пожалел тебя.

Я закрываю.

Я полностью связана. Сейчас не время мне самой диктовать.

Он гладит меня чем-то-то маленьким и пугающе холодным. Подводит к соску и…

— Ммм…

Аж спирает дыхание. Сейчас бы завизжать…

Второй сосок — и такое же укалывание. Словно заколкой-крабиком — тонюсенькие ножки окружили горошинку соска.

Уже дергаюсь, но пытаюсь стерпеть, чтобы в голос не завыть. Даже стонать эротично не получится… Рот занят членом, и не живым, а пластиковым.

Черт! Лучше бы дал отсосать.

В груди разливается жгучая досада. Ведь я сама просила необычного секса, но чтобы вот тааак…

Его горячие пальцы гладят мой живот, трогают косточку лобка, но не опускаются ниже. Если бы он коснулся меня там… Ммм…

Сосок больно сжимает, я часто дышу. Выдыхаю через нос, но ртом, конечно, мне бы лучше дышалось. Что же, во всем я виновата сама.

***

Такой мой характер — я боюсь пробовать новое. И застаиваюсь в своем болоте, хоть и безмерно хочу что-то изменить. Сделать по-другому, увидеть жизнь в ярких красках.

И мне нужен толчок. А лучше пинок — под зад коленом, и побольнее, чтобы я начала двигаться.

Может, Егор и БДСМ-дом — и есть тот самый пинок, который необходим?

***

Его горячая ладонь между моих ног и холодок металла. Острая резь — и слезы на глазах.

Такие же крабики — только на обеих половых губках. Чувствую мякотью бедра у киски — грубая стальная цепь.

Пытаюсь визжать. Выходит непонятный звук — высокий, сдавленный. Горло тут же саднит.

Больно! Ммм.

Дергаюсь всем телом! Между моим ножками…

Ааах! Застонала бы, если могла… Как слааадко…

Вибрирующая игрушка. Не знаю какая, я не вижу. Но чувствую… И чувствую очень хорошо.

Волна наслаждения проходит по всему телу, а боль от зажимов лишь усиляет эффект. Они словно дополняют удовольствие и доводят его до нужного предела, словно…

Вибрация прекратилась. Но и боль уже так остро не чувствуется.

Дышу. Напряженно.

Слышу звук предметов — он выбирает что-то новое.

Что он еще хочет прицепить на меня?

Поднимаю голову, но мало что понимаю. Вижу его широкую мускулистую спину. На это все.

— Подглядываем?

Он берет что-то пушистое, непонятное, на длинной ручке. Цвет черный, похоже на грозовую тучку.

Подходит ближе и касается ею моего лица.

Мягко! Это перышко, вернее, большое количество разных перьев. Вместе, на одной палочке.

Ммм… Поднимаю грудь навстречу этой игрушке. Боль от зажимов и нежность от перышка…

А если он погладит им между ног…

Проводит по шее, опускает ниже. Как бы невзначай трогает сосок. Ах! Мягкость пера и жесткость зажима.

Дергаю бедром — молю опустить вниз.

У меня уже и мысли не может быть бояться. Если бы он освободил мой рот.

Мычу. Но он не догадывается.

А перышко медленно, но верно идет вниз. Уже на пупочке, опускается ниже, легкими пушинками касается лобка и…

Что-то жесткое упирается в клитор.

Вздрагиваю! Поднимаю голову.

Оказалось, Егор перевернул игрушку: теперь у него в ладони мягкая часть. А самой ручкой, ее основанием, он массирует мой клитор.

Немножко больно. Морщусь, из-за этого отчетливее чувствую член во рту.

— Ммм, — говорю блаженно. Он все-таки тронул мои губки нежным перышком.