Госпожа-парфюмер. Фальшивая невеста Адмирала

Глава 1

— Ты — ведьма? — сухо поинтересовался мужчина.

— Каждая женщина немного ведьма, — пошутила я и тут же прикусила язык от его ледяного взгляда.

То есть он спросил это всерьез?!

Я мрачно уставилась на высокого смуглого черноволосого мужчину, волосы которого были убраны в небрежный хвост, а его синие глаза смотрели так, будто он уже мысленно вынес мне приговор.

Черт… А я ведь даже не знаю, хорошо это или плохо. Но, зная из истории отношение к женщинам в моем мире и, судя по тому, что я вижу вокруг, могу предположить, что очень и очень хреново.

Господи! Можно мне уже что-нибудь для удовольствия, а не для опыта?!

Но отвечать все же что-то придется. Судя по всему, этот брутальный тип уже и без того начал терять терпение.

— Нет, господин…

— Лэрд, — неожиданно спокойно поправил меня мужчина.

— Да, лэрд, — торопливо согласилась я.

— Так «да» или «нет»? — вновь поинтересовался он, все так же оценивающе скользя взглядом по мне.

— Нет, лэрд, я не ведьма.

— Допустим… Тогда что ты дала той женщине? — Он кивнул подбородком, указывая в сторону площади, с которой я ушла полчаса назад. — Я видел, как ты помогла беременной, но ты не доктор. Врач не может быть женщиной. Что ты ей дала?

— Просто нанесла масло на платок. Вытяжка из имбиря, мяты и лимона, — торопливо пояснила я. — Они хорошо помогают от тошноты. Даже при токсикозе беременных.

— Токсикозе?.. — медленно и задумчиво повторил он явно незнакомое слово.

От его взгляда мне становится дурно. Ой, ду-у-ура, Катя! Придется научиться очень внимательно следить за тем, что и кому говоришь. Если, конечно, у меня еще будет возможность научиться чему-бы то ни было.

— И много у тебя… такого? — спустя пугающую паузу поинтересовался незнакомец.

Я растерялась. Чего такого?

— Масел? Да, в сумке еще есть.

— Покажи.

Он нависает надо мной, прижав руки к стене и поймав в своеобразную ловушку, а я даже дышать боюсь.

Именно про такое и говорят: добрыми делами вымощена дорога в ад. Называется, пожалела беременную на свою голову.

По коже пробирает мороз. Вдруг я и правда попала в условное Средневековье? И тут, как и в нашем мире, ведьмой является любая, кто чуть-чуть красивее хромоногой горбуньи и с образованием чуть выше начальной школы.

Не удивлюсь, если окажется, что этот громила — местный инквизитор, который лично будет подкладывать вязаночки с хворостом к столбу палача.

На секунду я прикрыла глаза, возвращая самообладание и способность здраво мыслить.

Ну и черт с тобой, недобрый молодец! Я и не с такими проблемами в своей жизни справлялась.

***********************

Меня переполнял восторг: вот она какая — новая жизнь! Пьянящий аромат цветущей липы, асфальта после дождя и свободы.

Было бы вообще идеально, если бы тяжелая сумка с моими «богатствами» так не оттягивала руку и…

— Э-э-э, так едем, да?

… и горячий, восточный мужчина на черном внедорожнике, так настойчиво не предлагал подвезти.

А я так же непреклонно делала вид, что глухонемая.

— Смотри, какой важный курица! — наконец, не выдержал непрошенный кавалер. Зло сплюнул и надавил на газ, заставив завизжать шины, завонявшие жженой резиной.

«Ишь, нервный какой», — я мысленно помахала ему вслед. — «Скатертью-дорожка».

Перекинув тяжелую сумку с одной руки в другую, я пошла дальше, морщась от ароматов, которые доносились от машины с надписью «Живая рыба».

Меня вдруг на секунду выбросило в прошлое. В тот самый день из детства.

Запах вареной селедки, казалось, навсегда въелся в стены детского сада. Он пропитал все: стены, скрипучие лестницы и даже глянцевый пол музыкального зала. Всех детей уже давно разобрали, а я одна сидела на выцветшем ковре в группе и смотрела, как за окном шуршит мокрыми листьями хмурый ноябрь. Воспитательница вздыхала и поглядывала на меня с нескрываемым раздражением. Как же! Из-за меня ей приходилось задерживаться.

И вот, наконец, скрип двери. В группу, отдуваясь после подъема, заглянула тетя Лариса — круглолицая, полная, с той самой свежей завивкой, которой она хвасталась маме в прошлое воскресенье. От нее пахло дешевым одеколоном и маргарином.

Я подскочила с места.

— А мама где?

— Нету больше твоей мамки, — глухо буркнула тетка. — Померла. Машина сбила.

Так, Екатерина Смирнова, то есть я, в пять лет стала сиротой и приживалкой в доме тети.

За подснежниками в лес меня, конечно, не посылали. Дел и без того хватало: убрать квартиру, постирать, покормить младших — у тети Ларисы было двое своих детей. А с одиннадцати лет я уже сама готовила завтрак-обед-ужин на все семейство. Запахи того времени, кажется, навсегда въелись в память: жженое молоко, пережаренный лук и едкий отбеливатель.

Несмотря на бесконечную работу по дому, училась я хорошо и после школы сбежала в область, поступив на бюджет в химико-технологический. Мне дали комнату в общежитии и сносную стипендию, которая была чуть повышена, как сироте.

Вот только пока я «грызла гранит науки», тетя Лариса продала мамину «двушку» и свою «трешку», купив на все деньги большой дом. На мой робкий вопрос о квартире она лишь фыркнула: «Неблагодарная! Я тебя, сироту, приютила, а ты еще и претендуешь?! Нахалка!». Судиться было бессмысленно. Соседом тети Ларисы по даче был председатель горсуда, а у меня ни связей, ни денег.

Так я навсегда уехала из родного городка, получив вдогонку пару эпитетов вроде «неблагодарная свинья», так как не захотела остаться у тетушки в качестве прислуги.

В большом городе я легко устроилась в химическую лабораторию, которая занималась тем, что делала паль. Да-да, те самые «духи на разлив» в безликих флакончиках, якобы «не отличить от оригинала».

Три раза «ха»!

Но именно на этой работе я и открыла в себе дар: феноменальное обоняние. Тот самый «нос», о котором мечтают парфюмеры. За несколько лет я не только научилась виртуозно работать с анализатором, пробирками и составами, но и втайне начала воплощать свою мечту: собственный бренд.

Визуализация к главе

Визуализация к главе

Знакомьтесь, главная героиня: Екатерина Смирнова

химик-технолог

талантливый начинающий парфюмер

Она же: госпожа-парфюмер, Катерина Виардо

Но путь к этому образу предстоит непростой

Глава 2

Сзади была арка, но совсем не похожая на ту, через которую я прошла во двор-колодец. Да и самого двора не было. Я сидела на мощеном булыжнике в узком, глухом тупичке, зажатом со всех сторон высокими стенами из пористого, желтоватого камня. В стенах зияли редкие окна-бойницы, забранные коваными решетками.

Воздух тоже был совершенно другим: влажным, соленым, с примесью водорослей и цветочной пыльцы.

Сердце заколотилось в ужасе, пока я пыталась придумать хоть какое-то логическое обоснование.

Может, меня похитили и, пока я была без сознания, куда-то перевезли и… выбросили в другом дворе? Не похоже… Одежда впорядке, я — тоже. Ну, за исключением головы. Даже моя сумка все также валяется рядом.

Чушь какая-то…

Хотя могло же быть такое, что этих похитителей просто кто-то спугнул? Могло. Значит, надо просто встать на ноги и добраться домой.

Я кое-как поднялась, придерживаясь за стену, и подобрала сумку. Ох!.. Тошнота накатила с новой силой так, что пришлось вновь опереться о камень.

— Эй, девица? Что с тобой? — послышался голос.

Из тени дома вышла старушка, чистенькая, опрятная, в темном шерстяном платье, не по сезону теплом. У нее было морщинистое, но приятное лицо и добрые глаза, которые смотрели с легким удивлением и сочувствием.

— Кажется, меня ударили по голове, — пробормотала я, едва двигая языком. — Голова кружится…

— Ох-ох, бедняга. Идем в дом, — с неожиданной для такого тщедушного тела силой бабуля потянула меня за руку. — Идем-идем… Водички тебе налью. И пирог горячий только-только достала. С яблоками.

Да, пить хотелось очень. И от холодного компресса на голову я бы тоже не отказалась.

Сделала пару шагов в направлении открытой двери, окрашенной рыжеватой краской и вдруг почувствовала… Запах.

Так могла бы пахнуть смерть: старый йод, запекшаяся кровь и бинты в операционной. Казалось бы, что такого? Некоторые селективные духи имеют такой аромат. Но я никогда не думала, что этот запах может вызвать такой физический ужас вплоть до того, что ноги немеют, а горло пересыхает.

Я сглотнула и отступила на шаг.

— Из-звините… — прохрипела я.

Еще шаг.

— Куда?! — голос старушки вдруг превратился в пронзительный визг, а лицо моментально перестало быть добрым и сочувствующим.

Ее рука с длинными, желтыми, как когти, ногтями рванулась ко мне, оцарапав кожу на запястье. Боль была острой и отрезвляющей. Я взмахнула своей тяжеленной сумкой, отбивая ее скрюченные пальцы, развернулась и побежала.

Сзади неслись яростные проклятия, но я уже не слушала. Я мчалась, подгоняемая чистым животным страхом, сворачивая в первые попавшиеся переулки, под арки, через мостики. Сумка колотила по ногам, оттягивая руку, но я все равно тащила ее.

И вот, вынырнув из очередного проулка, я замерла на краю широкой площади.

Передо мной сиял в лучах заходящего солнца канал. По его бирюзовой воде бесшумно скользила длинная, изящная лодка с резным носом. Вокруг сновали люди: не в привычных джинсах и куртках, а в камзолах, плащах, длинных платьях и плащах. В воздухе висел гул голосов, смеха, криков торговцев и звона колоколов где-то в вышине, а еще тысячи запахов: моря, южных цветов, воска и тысяч чужих жизней.

Я стояла, прислонившись к стене, и смотрела на этот оживший исторический фильм, сжимая в онемевших пальцах ручку своей сумки.

«Господи, — пронеслось в пустой от ужаса голове. — Куда это меня занесло?.. И, главное, как отсюда теперь выбраться?»

Немного подумав, я все же решила осмотреться, затерявшись в толпе.

Сердце все еще колотилось где-то в горле, а по спине бегали мурашки. Сжав ручки своей сумки так, что кожа на пальцах побелела, я шла сквозь толпу, стараясь дышать ровнее, и анализировала.

Как я здесь оказалась? Удар по голове… арка… и вот я здесь. Никакой логики, никакого смысла.

Как обычная арка во дворе-колодце вдруг оказалась билетом в «страну чудес», где пахнет не липой и бензином, а морем, воском и… другим миром.

А еще этот мир был красив, как открытка и, похоже, смертельно опасен.

Единственным утешением было то, что я не выделялась в толпе. Да, моя простенькая льняная юбка в пол и блузка выглядели бедно на фоне парчовых платьев и бархатных камзолов, но по крайней мере я не привлекала внимания как диковинка. Я была просто еще одной бедной родственницей, служанкой или провинциалкой. И это меня пока спасало.

Желудок сводило от голода, а в горле першило: за весь этот день у меня в желудке оказался только дрянной кофе из той забегаловки.

К тому же голова все еще кружилась после удара.

Я присела на край грубого каменного парапета у канала, наблюдая за жизнью, которая кипела на площади.

Воздух был густым и душным: лето было в самом разгаре. Аромат переспелых фруктов смешивался с резким запахом вяленой рыбы, дымом от жаровен с мясом и вонью отхожего места где-то за углом.

— Эй, птаха, с лица-то совсем воды не пила, — раздался над ухом чей-то голос.

Я вздрогнула и увидела дородную торговку с лотком, полным плоских ржаных лепешек.

— На, подкрепись, — она вдруг сунула мне в руку еще теплую лепешку. Та была грубой, но сытной. Я сглотнула слюну и робко кивнула в благодарность.

— Спасибо…

— Не за что, дитятко, — женщина присела рядом, кряхтя. — Видать, с корабля только? Ищeшь, куда бы приткнуться?

Я лишь пожала плечами, с жадностью отламывая маленькие куски лепешки и растягивая удовольствие.

— Смотрю я на тебя… Дело-то найдешь, не бойся, — она понизила голос и кивнула в сторону группы девушек в ярких платьях. — В Аквилее за этим дело не станет. Вон, гляди, даже эти нашли.

— Эти?..

— Ну, видишь у них на запястье клеймо?

Я присмотрелась И правда, на внешней стороне ладони у каждой была вытатуирована маленькая, изящная роза.

— «Цветочки» наши, — усмехнулась торговка. — Ну да, падшие женщины. Зато не горбатятся на полях, в поту и грязи, как я. Знай, угождай доброму хозяину.

Глава 3

Сурового черноволосого мужчину заслонила внезапно выскочившая все та же дородная торговка, кажется ее звали Клара. Вокруг нее моментально образовалась небольшая толчея: прохожие расхватывали с лотка последние лепешки. Я вжалась в стену, стараясь стать незаметней. А когда толпа рассеялась, под аркой уже никого не было.

Даже не знаю, радоваться мне этому или нет. «Возможно, я просто себя накручиваю и скоро буду шарахаться от каждой тени, — попыталась я утешить себя. — С другой стороны…» А с другой стороны, моя интуиция меня еще никогда не подводила. Точнее, иногда я ее не слушала, а после очень об этом жалела.

К тому же, скоро ночь…

Мысль об этом сжала желудок неприятным холодным комом.

Убегая от той старой карги, я ведь проскочила обратно через ту самую арку-портал. И что? И ничего. Я не проснулась в своей новенькой, пахнущей свежей краской квартирке. Не очнулась в том дворе-колодце или хотя бы в больнице.

А, значит, что? Значит, я здесь застряла. Возможно, надолго. А может, и навсегда. «Знать бы еще, где «здесь»?»

То, что я видела вокруг, было до одури похоже на декорации к историческому фильму о Венеции. Те же каналы, те же лодки-гондолы, те же кружевные балконы и женщины в пышных платьях.

Иронично, но одним из моих любимых фильмов как раз был сериал о девушке, попавшей на двести лет назад в прошлое. Смотреть, как героиня влюбляется в шотландского воина, было дико захватывающе. Но быть на ее месте… «Ужасно? Невозможно?» — это еще мягко сказано.

А может, я все же лежу в коме после того удара по голове, а мой мозг, от нечего делать, генерирует этот квест на выживание?

Я с силой ущипнула себя за запястье. Резкая боль заставила вскрикнуть. Нет. Слишком реалистично.

Но куда больше меня убедили в реальности происходящего запахи. Мой нос никогда не врал. Воздух был густым коктейлем из цветочной пыльцы с чьих-то балконов, сладковатой гнили от воды в канале, дыма далеких жаровен и едва уловимой, но стойкой ноты ладана, которую я уловила от прошедшего мимо мужчины в балахоне, напоминающем одежды священника.

Это было слишком сложно, слишком объемно для галлюцинации.

Дядя Степан, муж тети Ларисы, обожал желтую прессу, где на одном развороте соседствовали интервью с похищенными инопланетянами, отчеты о поисках йети в уральских горах и байки о таких же, как я, «путешественниках во времени». А я еще над ним посмеивалась… Видимо, зря.

Вот только почему меня занесло в Италию, а не на болота «Северной столицы»? Хотя вряд ли я когда-нибудь получу ответ.

Одно радовало: я понимала язык. Значит, не придется, как той бедолаге из сериала, с нуля учить кельтский.

Но главный вопрос — «куда идти и что делать?» — все равно висел в воздухе.

Впрочем, сдаваться я не привыкла. Свесить лапки и ждать с моря погоды точно не в моем характере.

Я отогнала дурацкие мысли и окликнула торговку, которая явно собиралась уходить с опустевшей площади:

— Клара, скажите, а вы не знаете, где можно недорого снять комнату? Я правда не знаю, на что мне хватит. Не знаю курса и цен.

Я разжала ладонь, показывая ей серебряную монету, которую получила от мужа той женщины.

— Это тебе тот лэрд выдал? Мог бы и больше дать, скряга. — фыркнула она и вдруг поинтересовалась. — А ты вообще откуда такая приехала?

— Из соседней страны, — сказала я первое, что пришло в голову, мысленно моля всех местных богов, чтобы меня не приняли за шпионку.

Но Клара даже бровью не повела.

— Из Квелла, что ли?

Я горестно кивнула, делая скорбное лицо.

— А-а-а, бедолага, — протянула она, и в ее голосе прозвучало неподдельное сочувствие. — Оттуда все больше народа бежит. Это у нас, хвала Единому, лэрды защищают Литанию. Пусть только сунутся: наш Адмирал пустит их на дно еще у Орлиного мыса! Ну, слушай…

Кто и куда должен был сунуться я так и не поняла, но зато из ее путаного, но эмоционального рассказа, я вынесла для себя главное. Я в Аквилее, столице Литании, в ходу здесь золотые, серебряные, а также бронзовые и медные монеты. Самая мелкая низкопробная монета - денарий. Ржаные лепешки Клары как раз были в цену такой монеты. Кроме самой дешевой еды, этими же монетами подавали милостыню или оставляли чаевые.

Двенадцать денариев составляли сольдо — это была самая ходовая и распространенная монета. Вот за сольдо уже можно было купить целую буханку хлеба, а за четыре снять «угол на соломе» в общем зале постоялого двора.

Ночь в отдельной комнате в хорошей таверне стоила уже одну-две лиры. Как раз такая серебряная монета стоимостью в двадцать сольдо сейчас лежала на моей ладони.

А, значит, я могла или есть или спать. Но не то и другое вместе.

Самой дорогой монетой был золотой дукат. Запредельно, невероятно дорогой, составлявший сто двадцать четыре сольдо.

Рассказывая о дукате Клара лишь мечтательно вздохнула. Как я поняла, таких деньжищ она и за всю жизнь в руках не держала. По крайней мере не за один раз.

А еще меня смутило кое-что другое: Аквилея?.. Литания?

Почему-то я уже мысленно смирилась с тем, что меня каким-то образом засосало во временную дыру и перекинуло в Венецию века так шестнадцатого. Но я уж точно не ожидала оказаться в какой-то Аквилее.

— Ты девка молодая, красивая, да только одна, — продолжала поучать торговка. — Лучше раскошелься на комнату. В общем зале ссильничают, как пить дать. Никто и не заступится.

Перспектива потратить все свои кровные на одну ночь под крышей меня не прельщала. Тем более, что начинался теплый, по-южному бархатный вечер.

«Можно и под мостом переночевать, — подумала я. — К утру, конечно, зябко будет, но не смертельно». У тетки Ларисы условия были и похуже. Как-то раз в одиннадцать лет меня за плохо вымытый пол выставили на ночь в подъезд. В январе и без верхней одежды…

— Ты что?! — вытаращила на меня глаза Клара, когда я озвучила эту идею. — Нельзя ночью на улице! Туман же!

Глава 4

Мужчина, который стоял передо мной, был молод, едва ли старше двадцати трех, он был ниже ростом и куда тщедушнее того черноволосого гиганта. Хотя волосы тоже темные и длинные, были распущены по плечам густыми, ухоженными прядями.

Это местная мода? Хм… у тавернщика и местных завсегдатаев были обычные короткие стрижки «под горшок», да и на площади те, кто победнее, носили волосы покороче. Ну и выглядели не такими «сказочными», чем уж там.

Значит, так одевается местная знать?

Судя по костюму: так и было. На мужчине был дорогой парчовый камзол цвета спелого граната, под которым виднелся расшитый золотой нитью жилет и белоснежная батистовая рубашка. Ниже — короткие, до колен, бриджи и белые шелковые чулки, а на ногах туфли с массивными серебряными пряжками.

Но больше всего меня удивил запах. От него пахло слабым винных перегаром и… розой. Чистым моноароматом дорогого розового масла. Никаких сложных аккордов, никакой игры обертонов: просто прямой, мощный, немного древесный и сладковатый шлейф. Значит, здесь не знают искусства парфюмерной пирамиды? Используют масла по одному? Это было одновременно и примитивно, и интересно.

Что ж, если вот так выглядит знать, то тот мужик с площади в своей простой рубахе и с волосами, убранными в небрежный хвост, явно не дотягивал до этого выхоленного франта.

— Сложно было не заметить такую сочную девушку, — вдруг ухмыльнувшись пояснил мужчина, нагло и бесцеремонно оглядывая меня с ног до головы, как скотину на ярмарке. — И я готов купить тебя, скажем… за пять дукатов.

У меня перехватило дыхание. «Что?..»

Он как-то странно дернул щекой, склонил голову набок, достал небольшой кожаный мешочек и не глядя вытащил золотую монетку.

— Предоплата. Остальное получишь утром. Иди за мной.

В памяти всплыло лицо Клары и ее рассказ. Пять дукатов — это были огромные деньги, за которые можно было несколько месяцев снимать жилье и хорошо питаться. Вот только предлагали их за мое тело!

Ах ты, надменный, самовлюбленный слизняк!

Жаль, сказать ему это вслух я не могу. Точнее, интуиция подсказывает, что могу, но потом об этом сильно пожалею.

— Простите. Я не продаюсь, — тихо, но четко произнесла я, опустив глаза, и попыталась шагнуть к лестнице, ведущей на второй этаж.

Он двинулся с какой-то неестественной, змеиной скоростью и перехватил меня под локоть. Его пальцы больно впились в кожу.

— О, милая… Все продаются, — его ухмылка стала шире.

— Послушайте, у меня нет «розы», — сама удивилась, что вспомнила этот аргумент. — Я не занимаюсь… этим. Отпустите меня, пожалуйста.

Я бросила отчаянный взгляд на тавернщика и посетителей. Но те тут же опустили глаза в свои кружки и тарелки, сделав вид, что ничего не видят и не слышат. Никто не смел перечить местному «мажору».

— Что ты ломаешься? — его голос стал злым и раздраженным.

— У меня есть мужчина! — соврала я, пытаясь вырвать руку.

— И что с того?

Господи! Ну почему мужское эго — такое хрупкое и ранимое, не способное пережить простого «нет»? Почему в третий раз приходится повторять отказ, а в ответ меня пытаются убедить, что я просто дура и на самом деле очень даже хочу?

— Простите, я хочу подняться в свою комнату. Одна.

На это он хмыкнул и снисходительно бросил:

— Советую подумать еще раз. Знаешь, я предлагаю не каждой.

— Так и я не каждому отказываю, — не выдержала я.

Он только усмехнулся уголком губ, и… я вдруг поняла, что не могу пошевелиться! Ноги стали ватными, руки тяжело повисли по швам. Что происходит?!

И тогда я заметила, что руки мужчины, сжимавшие мой локоть, светились ровным, холодным синим сиянием. И не только они. Его зрачки будто расплавились, изменили форму и вытянулись в узкие, вертикальные щелочки — точь-в-точь змеиные.

Это что… гипноз? Или… магия?!

— Иди за мной, — коротко бросил он, и мои ноги сами, против моей воли, сделали шаг к выходу. Потом еще один.

Я задохнулась сначала от ужаса, а после от ярости, чувствуя себя чертовой марионеткой. Ощущение, что тобой помыкают, что твое тело тебе не принадлежит, было невыносимо унизительным.

А еще я поняла одну вещь: я точно не в средневековой Венеции. И я точно попала.

Меня грубо подтолкнули в спину, и мы вышли на узкую, погруженную в вечерние сумерки улицу. Воздух, еще недавно наполненный ароматами жары и цветов, теперь отдавал влажной прохладой и илом. Я шла, как марионетка, чувствуя, как невидимые нити магии тянут меня за собой. Все мое существо яростно сопротивлялось, мышцы напряглись до боли, но ноги послушно переставлялись сами, пока я мысленно перебирала варианты.

Ударить его? Не выйдет, так как я не могу даже пальцем пошевелить. Закричать? Но горло было сжато тем же невидимым параличом.

Как вообще можно бороться с тем, чего не понимаешь?!

— Садись в лодку, — равнодушно бросил мужчина, кивнув на темную, покачивающуюся на воде гондолу.

Сделать шаг я не успела. Внезапно меня дернуло вбок, будто за шиворот, и то давящее, удушающее ощущение поводка на шее исчезло. Я едва удержалась на ногах, сделав неуклюжий шаг и глотнув полной грудью прохладного воздуха.

— Кажется девушка ясно сказала, что не хочет ехать с тобой, Курц, — послышался холодный, и в то же время насмешливый голос.

Тьма возле одной из стен зашевелилась, сгустилась и приняла человеческие очертания. На слабо освещенную дорогу вышел мужчина. Высокий, смуглый, с волосами, убранными в тот самый небрежный хвост. Это был Он. Тот самый с площади.

Незнакомец вышел в свет фонаря и замер, скрестив на груди сильные руки. От него исходила мощная, почти звериная уверенность в своем превосходстве.

— Неужели у малыша Юджина дела так плохи, что для того, чтобы уложить девушку в постель надо использовать магию принуждения? — незнакомец явно оскорбительно ухмыльнулся. — Сенату понравится эта байка. Что молчишь? Оглох?

— Райфар?! — наконец воскликнул «мажор», и его голос сорвался на унизительно высокую, почти петушиную ноту.

Визуализация к главе4

Визуализация к главе

Знакомьтесь, Адмирал флота Литании, лэрд Райфар ди Орсини
Выбираем!

Вариант 1

Вариант 2

Глава 5

— Так ты — ведьма? — терпеливо повторил свой вопрос мужчина, так, словно делал это сто раз на дню: интересовался не ведьма ли стоящая перед ним женщина.

А я лихорадочно перебирала в голове варианты. Он — какой-то местный инквизитор? Или просто один из тех, кому до всего есть дело?

Но, главное, он — аристократ. Такой же лэрд, как тот «мажор». Один из тех, в присутствии которого местные простолюдины и пикнуть боятся. Я отлично видела как реагировал хозяин и завсегдатаи в «Розе ветров» на Юджина Курца.

Но отвечать все же что-то придется. Судя по всему, этот брутальный тип уже и без того начал терять терпение.

— Нет, господин…

— Лэрд, — неожиданно спокойно поправил меня мужчина.

— Да, лэрд, — торопливо согласилась я.

— Так «да» или «нет»? — вновь поинтересовался он, все так же оценивающе скользя взглядом по мне.

— Нет, лэрд, я не ведьма.

— Допустим… Тогда что ты дала той женщине? — Он кивнул подбородком куда-то в сторону, видимо указывая в сторону площади, с которой я ушла час назад. — Я видел, как ты помогла беременной, но ты не доктор. Врач не может быть женщиной. Что ты ей дала?

— Просто нанесла масло на платок. Вытяжка из имбиря, мяты и лимона, — торопливо скороговоркой пояснила я. — Они хорошо помогают от тошноты. Даже при токсикозе беременных.

— Токсикозе?.. — медленно и задумчиво повторил он явно незнакомое слово.

От его взгляда мне становится дурно. Ой, ду-у-ура, Катя! Придется научиться очень внимательно следить за тем, что и кому говоришь.

Если, конечно, у меня еще будет возможность научиться чему-бы то ни было.

Он нависает надо мной, прижав руки к стене и поймав в своеобразную ловушку, а я даже дышать боюсь.

По коже пробирает мороз. Вдруг я и правда попала в условное Средневековье? И тут, как и в нашем мире, ведьмой является любая, кто чуть-чуть красивее хромоногой горбуньи и с образованием чуть выше начальной школы.

Я похолодела от ужаса и перспективы оказаться в пыточной, а после на костре. Не удивлюсь, если с моим везением окажется, что этот громила — местный инквизитор, который лично будет подкладывать вязаночки с хворостом к столбу палача.

Называется: пожалела беременную на свою голову.

— И много у тебя… такого? — спустя пугающую паузу поинтересовался незнакомец.

Я растерялась. Чего такого?

— Масел? Да, в сумке еще есть.

— Покажи.

— Да, конечно, — пробормотала я и замерла, похолодев.

Сумка?!

Моя сумка как раз осталась где-то в таверне. Даже если я сейчас сумею убедить Райфара в том, что невинна аки монахиня, то не факт, что вернувшись в таверну, я сумею вернуть сумку со своими сокровищами.

Это за деньги ее содержимое было никому не нужно. А за бесплатно только дурак не припрячет. Уверена, тавернщик быстренько найдет выходы на местную аристократию, чтобы сбыть содержимое.

Но если моим сопровождающим будет один из этих самых лэрдов, да еще такой от которого Юджин Курц сбежал, сверкая пятками… шансы вернуть свое весьма возрастают.

Осталось лишь как-то провернуть эту многоходовочку.

— Нет, лэрд, я не ведьма, — я подняла глаза, встречая его прямой взгляд. — Я просто обычная женщина, но занимаюсь маслами и вытяжками из растений.

— Зачем? — нахмурился он. — Ты травница?

— Нет, я не умею лечить.

— Но ты помогла той женщине, — возразил он.

— Это был тот редкий случай, когда мои масла подходили: ее мучила тошнота, которая свойственна беременным. На самом деле я занимаюсь ароматами.

— Чем?!

— Искусство ароматов — редкое, но именно за это и ценится. Например, от вас сейчас пахнет морской солью… кожей и сталью. Вы не пользуетесь парфюмом. А вот тот… второй лэрд…

— Юджин Курц? — поморщился Райфар при упоминании имени.

— Да. От него пахло розой. Я парфюмер и умею это чувствовать. Распознавать. И применяю свои знания, чтобы создавать новые ароматы.

— Необычное ремесло, — с усмешкой констатировал он.

— Да, лэрд… К сожалению, моя сумка осталась в таверне. Я бы могла вам все показать… доказать, но, к сожалению… — я горестно вздохнула, а потом весьма натурально всхлипнула, отпуская взгляд в землю.

«Ну давай же! — металась я мысленно. — Ты — двухметровый тестостероновый амбал. Неужели не клюнешь, когда юной девушке требуется помощь? Просто помоги мне вернуть сумку и больше мне от тебя ничего не надо, клянусь!»

Он молчал, и я буквально чувствовала как его взгляд прожигает насквозь. И вдруг его губы расплылись в короткой, едва заметной усмешке.

— Хитрая лиса.

Это… про меня?

Но пояснять он не собирался. Развернулся и бросил через плечо:

— Так и быть. Идем.

Его шаги были широкими и уверенными по скользкому камню мостовой. Мне приходилось почти бежать, чтобы не отставать. Он без лишних церемоний толкнул тяжелую дверь таверны, и та с грохотом врезалась в стену, заставив пару завсегдатаев вздрогнуть.

Он вошел внутрь так, будто чувствовал себя здесь хозяином. Его взгляд, холодный и неспешный, обвел полутемное помещение, пропитанное запахом кислого пива и подгорелого жира, и остановился на тавернщике.

— Эта девушка оставила здесь сумку. Где она?

— Какая-такая сумка, милостивый сударь? — хозяин всплеснул жирными руками, его лицо изобразило наигранное недоумение. — Не было туточки никакой сумки. Девица, видать, запамятовала. Что с нее взять? У красавиц память завсегда короткая.

Райфар не изменил ни позы, ни выражения лица. Но воздух в таверне вдруг стал густым и тяжелым, будто перед грозой. Я почувствовала, как по коже пробежали мурашки. Его руки от кончиков пальцев до запястий окутала та самая, поглощающая свет чернота. Жуть!

— Это же лэрд… — донесся испуганный шепот из угла.

— Точно, Морской Дьявол… — прошипел кто-то в ответ.

Хозяин побледнел, его улыбочка мгновенно исчезла. Он засуетился, закивал.

— Ха-ха! Сумка! Вот я старый дурак! Совсем запамятовал! Ну да, валялась где-то…

Глава 6

Дверь захлопнулась, оставив меня наедине с хозяйкой и густым, сладковатым запахом табака, старого дерева и сушеных трав. Старуха Диззи уперла руки в бока и снова окинула меня пристальным взглядом.

Ей явно было интересно кто я и откуда такая взялась. Но, несмотря на явное любопытство, расспрашивать с порога она не стала. Только поинтересовалась:

— Хорошая девушка, значит?.. А имя у этой «хорошей девушки» есть?

— Катерина.

Диззи демонстративно приподняла бровь, явно ожидая продолжения. Черт-черт! И что там должно быть? Какая-то фамилия точно? Явно не отчество.

— Катерина… Виардо, — выдохнула я, почему-то вдруг вспомнив знаменитую оперную певицу, любовницу Тургенева. Правда, она, кажется, была француженкой, а не итальянкой.

Но Диззи ответ устроил. Она только хмыкнула:

— Из Квелла что ль? Ну, Катерина, давай за мной. Комната наверху. Маленькая, но есть кровать, сундук, стол. Таз для умывания я принесу. А чего еще надо? Даже окно. Кстати, ставни на ночь можешь оставлять открытыми.

— А что? Это не всегда разрешается? — не удержалась я. — Почему так?

— Потому что туман выше первого этажа не поднимается, хмыкнула старуха. — Поняла?

Я кивнула. Чего же тут непонятного.

Она повела меня по крутой, скрипящей лестнице. Комната и впрямь была крошечной, под самой крышей, но чистой. Деревянные стены, узкая кровать, на которую Диззи бросила грубое, но свежее белье и одеяло. А еще маленькое окошко с занавесками, которые едва колыхались от теплого летнего воздуха.

— Ужин через час. Если хочешь, — бросила Диззи, уже спускаясь. — Суп и хлеб. Два сольдо в день, если с моей готовкой. Будешь сама варить, тогда свои припасы покупай, моей плитой можешь пользоваться. И цена тогда будет одна монета за комнату.

Я быстро прикинула в уме местные деньги.

Два сольдо в день — это шестьдесят в месяц. Мой золотой дукат стоил сто двадцать четыре сольдо. Выходило, что через два месяца я останусь ни с чем.

Без работы мне не выжить.

Ужин был таким же простым, как и обещали, но хотя бы сытным: суп с крупой и овощами, вареное яйцо и ломоть черного хлеба. Мы ели молча, под скрип стульев. Хотя я чувствовала на себе заинтересованные взгляды хозяйки, но пока что с расспросами она не приставала.

И только оставшись, наконец, одна в своей маленькой комнате, я подошла к окну, глядя с высоты почти третьего этажа на город. Замерла, глядя на шпили башен храма какого-то местного божества.

Господи, как же меня так угораздило, а?..

Почему я? Почему именно со мной произошло такое? Неужели я останусь здесь… навсегда?

Хотелось бегать кругами, кричать, швырнуть что-нибудь в стену, но вместо этого я умылась в тазу прохладной водой и забралась в кровать, потушив свечу.

Я лежала и смотрела в темноту, перебирая в голове варианты. Открыть свою парфюмерную лавку? Точно не сейчас. Слишком долго и дорого, нужны деньги на аренду, ингредиенты. Устроиться помощницей к местному аптекарю? Возможно. Но какой лекарь возьмет на работу женщину без связей и рекомендаций?..

Мысли метались, а сон не шел.

Я ворочалась, слушая странные ночные звуки города: отдаленные голоса, стук копыт, непонятный скрежет и плеск воды в каналах.

Утром, спустившись вниз с тяжелой головой, я получила порцию недовольства от хозяйки.

— А вот рубаху эту свою желтую и впрямь сними, — Диззи, помешивая что-то в котелке, бросила на меня уничтожающий взгляд. — А то осталось только «розу» намалевать на руке, и будешь как две капли воды похожа на девиц с набережной.

— Сниму, — вздохнула я, поглаживая мягкий, знакомый хлопок. — Как только куплю что-то другое.

Старуха вдруг повернулась ко мне, и ее лицо расплылось в широкой, беззубой ухмылке.

— Так у меня купи.

— Что? — я не поняла.

— Одежду. У меня как раз завалялся один сундук. Принадлежал… одной молодой особе, лет этак шестьдесят назад. — Она фыркнула, и в ее глазах мелькнула тень воспоминаний. — В нынешнем сезоне такое, конечно, не носят. Фасоны устарели. Но ткани добротные, не чета нынешней ветоши. Если руки из нужного места растут — перешьешь.

Она тяжело поднялась и, не дожидаясь моего ответа, поволоклась в соседнюю комнату. Я слышала, как она что-то тащит по полу. Через минуту она вернулась, волоча за собой небольшой, окованный железом сундук. Он громко стукнулся о дверной косяк.

— Вот, — Диззи откинула крышку.

Воздух наполнился запахом нафталина, старого дерева и легким, едва уловимым ароматом лаванды. Внутри лежали аккуратно сложенные платья, юбки, блузы. Ткани и впрямь были хорошими: плотный лен, мягкая шерсть, даже несколько кусков шелка.

Но фасоны…

Я вытащила одно платье и встряхнула его, расправляя. Судя по тому, что я видела сегодня на площади, они вышли из моды еще во времена молодости Диззи, точнее Дизабель, как она представилась.

— Сколько? — спросила я, стараясь не показывать свою заинтересованность.

Старуха склонила голову набок, ее глаза снова стали хитрыми, оценивающими.

— Сундук, вещи… все вместе, — она выдержала паузу. — Пять лир.

Сколько?!

Я замерла. Пять серебряных — это сто сольдо. То есть пятьдесят дней проживания с питанием. А я понятия не имела нормальная ли это цена за сундук старых вещей.

С одной стороны… это была возможность не выделяться, не быть мишенью для насмешек и пошлых предложений. И мой маленький шаг к тому, чтобы вписаться в этот мир. Тем более шить я умела и руки росли именно оттуда, откуда надо.

С другой: эта цена. Для меня она была просто огромная, неподъемная.

Я посмотрела на Диззи, на сундук с вещами, потом на свою желтую блузку и захлопнула крышку.

— Спасибо за предложение, но здесь одной работы на четыре лиры: распороть, перекроить, перешить!

— Эй-эй! — возмутилась Диззи, выхватывая из сундука какую-то юбку. — Ну да, старенькое, но ты на ткани посмотри: тонюсенькая, как мужские обещания, шерсть. Это ж главное! А вот шелк: ты только глянь, как переливается! Жена лэрда не постесняется надеть.

Глава 7

Первое, что я сделала — это взялась за одежду. Сидеть сложа руки и переживать, было выше моих сил. Меня спасала только работа.

Благо, Диззи принесла мне и набор для шитья: тяжелые ножницы, тонкий кусок мыла вместо мела, иголки разной толщины и пару деревянных катушек. Правда, нитки были только белого и черного цвета. Но мне пока хватит и таких.

Я выбрала темно-синее платье попроще. С него было достаточно отпороть вычурное кружево и убрать нелепые воланы на декольте, чтобы оно выглядело более-менее прилично. А еще — подшить подол. Бывшая владелица была явно выше меня.

Хорошей швеей я никогда не была, но заштопать дырку на носке или подшить брюки могла и сама. Особенно во времена студенчества, когда каждая копейка была на счету. Однажды я даже сшила за ночь юбку, чтобы на следующий день пойти в клуб.

Конечно, я давно не брала иголку в руки, но мышечная память — великое дело. Первые стежки выходили кривыми и неуверенными, но уже через полчаса рука сама вспомнила нужные движения.

Работа успокаивала и позволяла думать. А мыслей у меня было — ого-го!

Если вчера я в основном металась между страхом и отчаянием, то теперь пыталась строить планы. Я здесь навсегда? Или это можно как-то отменить? Если здесь есть магия — а она точно есть, судя по мужикам со светящимися руками, — то знают ли они что-то о таких, как я? О путешествиях между мирами? Или любой, кто заикнется о такой возможности, тут же отправится на костер?

«За что они вообще ведьм не любят? — размышляла я, с усилием продергивая иглу через плотную ткань. — Лэрдам, значит, магией пользоваться можно, а женщинам что? Как обычно, бонус в виде шовинизма и мизогинии?»

С непривычки с платьем я провозилась куда дольше, чем планировала. Только на то, чтобы поддеть и распороть кружева и воланы, ушло добрых два часа. Некоторые старые нитки прикипели намертво, и, чтобы не порвать ткань, приходилось нудно и монотонно поддевать каждый шов. Еще полчаса я потратила на то, чтобы отмерить и отметать новую линию подола.

Осталась самая долгая часть: чтобы подол был ровным и аккуратным, нужен потайной шов, а учитывая пышность юбки… это еще часа два, не меньше. А после — отпарить ткань этим монструозным утюгом, в который нужно насыпать раскаленные угли.

Я мысленно застонала: итого почти шесть часов на одно платье. Золушка отдыхает.

Что ж, терпения и упорства мне не занимать, но перерыв был необходим. От долгого сидения затекла спина, шея заныла, а глаза слезились от напряжения.

Я спустилась вниз, попав под пристальный, оценивающий взгляд хозяйки. Она устроилась в кухне у открытого окна, которое вечером наглухо закрывалось ставнями. Сейчас в него заливался солнечный свет, в котором кружились пылинки. На столе дымилась чашка с густым, черным кофе, а в котелке на очаге тушилось рагу, которое Диззи изредка помешивала деревянной ложкой.

Увидев меня, она без лишних слов достала вторую кружку, налила из медной турки и молча пододвинула ко мне тарелку с куском темного, пропахшего специями пирога.

Я смущенно поблагодарила, но садиться не стала, а отошла ко второму окну, наблюдая за жизнью за стеклом. По узкому, как щель, каналу бесшумно скользила лодка, груженная бочками. Гондольер ловко отталкивался длинным шестом, его загорелое лицо было бесстрастным. А по мостовой, едва шире плеч, шла девушка с огромной корзиной, полной свежей зелени, ее темные волосы блестели на солнце.

— Диззи, это ведь твоя одежда в сундуке? — спросила я, не отрываясь от вида за окном.

— Моя, — буркнула бабуля. — А что?

— Ткани и правда превосходные, но сами вещи выглядят почти не ношеными. Вот и удивилась, почему ими не пользовались? Ты что, купила и не носила?

Диззи фыркнула, выпуская струйку едкого дыма из своей короткой трубки.

— Как же, ждала, пока мода вернется, — ее голос проскрипел с издевкой. — Носила. Ровно до того дня, как сбежала из дому с этим сундуком. Знаешь, для дочки купца наряды — главное богатство. Что сказать, дурная была, молодая… Как ты вот.

— А что случилось?

— Случилось… На корабль я попала. И быстро поняла, что в этих шелках да рюшах ты — жертва. Вот попробуй-ка в шторм в таком платье вскарабкаться на мачту. Рукава эти кружевные цепляются за каждый гвоздь, каждый сучок. Одно неловкое движение — и ты труп. Хорошо, если просто быстро сломаешь шею, а не станешь овощем.

Она помолчала, вновь вернулась к котелку с рагу, щедро сыпанула горсть каких-то душистых трав и снова погрузилась в воспоминания.

— А юбка! О, этот проклятый подол. Он мокрый, тяжелый, в нем спотыкаешься на каждом шагу. В общем, для жизни на судне он годится только на тряпку для палубы. Но есть кое-что и похуже. Знаешь что?

— Нет… Что?

— Не поняла еще? — старуха покачала головой. — Самое главное: в такой одежде ты для всех «баба». Беспомощная, слабая, созданная для…

— Кухни, церкви и постели? — вспомнила я старую поговорку.

— Точно. А на корабле нужно быть членом команды. Руки должны быть свободны, ноги — уверенно стоять на палубе, даже когда ее заливает волнами. В платье с воланами ты не моряк. Ты обуза. Или добыча. Мне хватило трех дней. Потом я все это добро затолкала в сундук, а сама переоделась в запасные штаны и куртку, которые купила у юнги. И впервые за долгое время вздохнула спокойно. Потому что наконец-то стала не «дочкой купца в смешных оборочках», а Диззи…

— Ты правда служила на корабле матросом?

— Бери выше! — с гордостью отозвалась она. — Боцманом.

— Разве женщина может…

— Редко, — перебила она. — Но может.

— О-о-о… Какая у тебя была жизнь. И не жалела о том, что… сбежала?

— Ни дня, — категорично отрезала она. — Судьба пятой дочери купца — удачно выйти замуж по договору, а я была сама себе хозяйка. И жизнь хорошую прожила.

В моей голове слабо укладывалась «хорошая жизнь» и постоянные скитания по морю. Но все мы разные. Кому-то и моя прежняя жизнь, которую я просиживала в лаборатории, покажется адом. Но все же было кое-что общее для всех женщин.

Глава 8

Сориентировалась я мгновенно.

— О-о-о! — протянула глубокомысленно, делая круглые глаза. — Правда что ли?! В нашей глухомани про них только сказки рассказывают.

Зуб даю, что точно рассказывают. И в тех сказочках они вместо «серого волка», который утаскивает красную шапочку вовсе не для того, чтобы съесть. Хотя, может, потом и жрут. Кто их знает…

— В столице лэрды, может, на каждом углу, — вдохновенно продолжала врать я, благо была закалена своей прошлой земной жизнью так, что ни один вражеский шпион не раскусит. — А я всю жизнь у тетки прожила: постирай, приготовь, уберись… Какие уж там драксы.

— Сирота что ль? — прищурила глаза бабуля.

Я молча пожала плечами. Мол, бывает.

Диззи молча буравила меня своими острыми глазами, а после хмыкнула:

— Твоя правда. Я ежели б на корабле не плавала, тоже не знала. В обычной жизни их увидишь, как ясно солнышко где-то на горизонте.

Ага… А вот я за вчерашний вечер сразу три штуки поймала. Везучая.

— Такое себе солнышко, — буркнула я. — Даже по-людски себя вести не научились.

— Какие ж они люди? — скривилась Диззи. — Драконы — они и есть драконы. Вот и ведут себя так же.

А я поперхнулась воздухом.

«Дракс — это дракон?!» В смысле настоящий? Прям совсем?

Но уточнять, естественно, уже не стала. Хватит с меня этих сказочных разговоров. Мой мозг и так перегружен.

После обеда пришлось мысленно отвесить себе оплеуху и идти к платью. Сам собой подол точно не подошьется.

Кажется, мысль о том, что я попала в другой мир, как-то сама собой заняла место в сознании. И прочно там обосновалась. С ума сойти!

Конечно, я всегда хорошо приспосабливалась, но не думала, что настолько. Чего только мозг не сделает, только чтобы не спятить окончательно.

Крепко задумавшись, я водила тяжеленным утюгом по ткани, отпаривая линию подола. Пар щипал кожу, а в голове крутился один вопрос: «Как выжить?»

По-хорошему, мне нужна была информация. Еще раз нарваться на вопросы о том, не ведьма ли я, мне точно не хотелось. Так же как и попасться на том, что я не знаю еще какой-нибудь очевидной для местных ерунды.

А еще мне явно стоило найти работу.

Вот только даже выйти на улицу было страшно. Хотя, казалось бы, что такого? Ясный летний день: тепло, солнечно, люди ходят, собаки вон бегают. А мне не по себе и все тут! Может, потому что мозг понимает: я здесь чужая.

Натянув перешитое платье, я переплела волосы в косу и спустилась вниз. Зеркала в комнате не было, так что пришлось довольствоваться отражением в мутном оконном стекле. Сойдет.

— Диззи, а где тут ищут работу? — начала я, стараясь звучать уверенно. — Может, на рынке кому-то помощник нужен?

Старуха честно задумалась, почесывая трубкой всклокоченные волосы.

— Работу? Гм… Спроси у зеленщиков, им всегда руки нужны. Или в тавернах — посуду мыть. Только смотри, чтобы хозяин не пройдоха попался, а то отработаешь за еду и угол.

Что ж, хочешь не хочешь, Катенька, а выходить придется.

Первый же поход на рынок за необходимым показал суровую реальность. Деньги таяли на глазах. Расческа, маленькое оловянное зеркальце, зубной порошок на основе мела, соли и трав… Каждая монетка уходила с болью. Покупка простого нижнего белья и ночной рубашки заставила меня мысленно одновременно нецензурно ругаться и рыдать от жадности: спать в платье было немыслимо, а тратить на это последние сольдо было еще больнее.

Заглянув в несколько лавок с готовым платьем, я с такой скоростью из них выскакивала, будто за мной гналась вся гильдия портных. Одно единственное новое платье стоило двадцать сольдо! Так что Диззи была права: я здорово сэкономила, купив ее старый сундук. Придется, конечно, попотеть с перешивкой, но иначе я разорюсь.

А других сумасшедших и щедрых лэрдов, готовых купить старый платок за золотой, не видно.

И это я еще молчу о том, чем пользуются местные барышни в «те самые» дни. Менструальные тряпки? Бр-р-р! Даже думать об этом не хотелось. Пока отложила эту проблему, купив просто лишний кусок мягкой ткани: авось, придумаю, как его адаптировать.

Закупив десяток свечей, я направилась к рядам, в которых торговали едой.

— Подскажите, вам помощник не нужен? — робко спросила я у торговца овощами, разглядывая его горы лука и капусты.

Мужик с лицом, как печеное яблоко, окинул меня с ног до головы и фыркнул:

— Не-е-е. Дохлая больно. Только мешаться под ногами будешь.

Та же история повторилась у лавки со специями и у торговки рыбой. Видимо, для физического труда я выглядела слишком хрупкой и ненадежной.

В таверне «У Пьяного Моряка» хозяин лишь мрачно покосился на меня и пробурчал: «Поломойка у меня своя есть». А вот в “Розе ветров» мне предложили стать подавальщицей, но при условии, что я буду предлагать клиентами и услуги другого рода. А хозяин обязуется стать моим первым и постоянным клиентом.

Фу! Сплю и вижу этого желтого земляного червяка в своих «клиентах».

Последнее, что мне оставалось купить — это мыло. Я стояла и разглядывала товар на витрине: простые бруски для стирки, пахнущие жиром и щелоком. И чуть подороже: с вкраплениями розмарина или увядших лепестков роз, которые просто перемололи на кусочки чуть поменьше.

Все это было таким… примитивным. Таким безликим.

В голове вдруг родилась идея. Яркая, простая и гениальная.

«Почему нет? — застучало в висках. — Мне же нужно с чего-то начинать? Почему бы не с этого?»

Ведь это проще, чем духи. Меньше вложений, быстрее результат. А если я смогу сделать его по-настоящему ароматным, не таким, как у всех…

Я глубоко вздохнула, расправила плечи и толкнула дверь магазинчика.

Что ж, сейчас мне пригодится все мое красноречие.

==============
Дорогие читатели, сегодня представляю вам следующую книгу литмоба "Труженица-попаданка" от прекрасного автора Александры Каплуновой "История Попаданки: вода и медные трубы" (16+)
ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ https://litnet.com/shrt/LOp0

Глава 9

— Добро пожаловать, милая, — за прилавком лавки, пропахшей жиром и травами, стояла полноватая, но все еще красивая женщина лет пятидесяти. — Хотела что-нибудь приобрести?

— Да, мне нужно пару кусочков мыла… и работа, — произнесла я, внимательно оглядывая лавку.

Помимо мыла, на полках красовались связки сушеных трав, глиняные горшочки с мазями и несколько склянок с маслами.

— Хм… — она окинула меня оценивающим взглядом. — Мыло у нас отличное. Гляди: вот для стирки брусочки, а вот для купания. Есть чудесные варианты даже с розовыми лепестками. А с работой… не так много посетителей. Мыло — это не хлеб, чтоб только успевать подавать. Я и сама в лавке справляюсь.

Что ж, судя по стоимости этого «прекрасного» мыла, продавать его и правда было особо некому. За самый простой брусочек для стирки просили десять сольдо! А уж за мыло с лепестками роз или розмарином — целая лира! Сомневаюсь, что кто-то из бедных слоев мог себе такое позволить.

— Возможно, вам нужен работник на производство? У вас есть поставщики или сами варите?

— Сами варим, а как же. Муж и сын занимаются, — она махнула рукой куда-то в неопределенном направлении.

— Я из Квелла, — пояснила я, произнося название соседнего государства уже на автомате. — И у меня есть несколько оригинальных рецептов, которые могли бы заинтересовать даже самых привередливых покупателей. А также… варианты, как начать продавать более дешево.

Я обвела взглядом витрину, показывая на ее же товар.

— Зачем это? — фыркнула хозяйка, складывая руки на груди. — Бедняки и работяги сами делают мыло. Все знают рецепт: говяжий жир и зола из очага.

Ясно. Настроена скептично, даже очень.

— Вот именно. Это тысячи людей, которые могут стать клиентами. Никто не захочет сам варить мыльный раствор часами, если можно купить готовый брусок за тот же денарий.

— И велика выгода с того денария? — вновь фыркнула женщина, но в ее глазах мелькнула искорка любопытства.

— Если производство дешево, и продать тысячу брусочков по денарию за неделю — это будет больше, чем если за месяц продать десять по лире.

— Хм… и что же это за чудо такое из Квелла? Покажешь? Есть образцы?

— Прямо сейчас — нет, — смутилась я.

— Что ж, — хмыкнула она. — Если у тебя будет что предложить, не на словах, а на деле — приходи. Я позову Антонио, чтоб с тобой поговорил. Сумеешь убедить моего мужа — молодец, а нет, так нет, — развела она руками.

Я кивнула и покинула лавку.

Что ж, теперь мне нужно убедить незнакомого Антонио, что я — очень ценная находка. И не только убедить, но и заставить со мной сотрудничать. Да, я не собиралась работать на чужого дядю. Мне нужно было полноправное партнерство. И не только с мыловаром.

Я собиралась устроить в этом городе маленькую техническую революцию. Точнее, химическую.

Теоретически, я могла бы и сама заняться производством мыла, но было достаточно «но». Мне нужно было бы искать помещение с очагом не меньше чем на три котла и свободной площадью для вызревания мыла. Нужно было получать разрешение в городской управе на торговлю, а после… или демпинговать цены, или долго-долго и упорно пытаться пробиться через конкурентов.

Что касается моей второй идеи - все было еще сложнее…

Но начнем по порядку.

Итак, что мне нужно для мыла?

С жировой основой проблем нет: возьму пару килограмм говяжьего жира или амфору с оливковым маслом, благо я видела на него цены. В этом регионе, который был так похож на наше Средиземноморье, оливковое масло стоило копейки. Вот и все дела.

Проблема была со щелочью.

Теоретически, конечно, я могу получить щелок даже на кухне у Диззи. Долго и упорно на ме-е-едленном огне выпаривать обычную золу, отфильтровать, а после обжечь известняк, ну или где-то добыть гашеную известь и провести процесс каустификации. И во время этого случайно не взорвать Диззи с ее котом. Это уж не говоря о том, что вонь будет стоять такая, что хоть мертвых выноси.

Конечно, был еще способ — просто-напросто купить килограмм уже готового самого дешевого мыла, натереть его на терке, расплавить, высолить и тоже получить то, что мне надо. Вот только даже самое дешевое мыло стоило больше, чем я могла себе позволить.

Даже если обойтись без расчески, белья и зубного порошка, для того, чтобы показать мыловару образцы нужно хотя бы полкило мыла, а это минимум пятьдесят монет.

Что ж, голь на выдумки хитра. Значит, я придумаю выход.

И пока что я видела два: аптекари или стеклодувная мастерская. Аптекари тоже использовали щелочи для приготовления снадобий, но мне нужен приличный объем, а у них, скорее всего, все в дефиците. И совсем другое дело стеклодувы. Щелок — это их основной материал помимо песка. Значит, и объемы должны быть такие, что можно попытаться купить хоть немного.

Кроме того, именно со стклодувами была связана вторая часть моего грандиозного плана.

Мне повезло. Насколько я помнила, в настоящей Венеции стеклодувные мастерские были вынесены за пределы города на остров Мурано. Официально для избежания угрозы пожара от печей, а в реальности, чтобы секреты мастерских оставались достоянием государства.

Здесь производство стекла тоже находилось в стороне, за городским портом, но хотя бы не было секретным.

Для того, чтобы добраться, пришлось нанять лодку. Впервые.

Я подошла к причалу, где качались на воде десятки гондол.

— До стеклодувных мастерских, пожалуйста, — сказала я первому попавшемуся гондольеру, стараясь говорить уверенно.

Мужик с загорелым, как старый башмак, лицом кивнул, и я неуклюже забралась в покачивающуюся лодку. Мы отчалили, и город поплыл мимо меня, как живая картина. Мы скользили по узким, как щели, каналам, где с балконов свисало цветное белье, проплывали под арочными мостиками, с которых смеялись дети. Солнце играло на зеленоватой воде, а воздух был густым супом из запахов: соленой воды, жареной рыбы, цветущего жасмина и влажного камня.

Глава 10

В большом чугунном котле на плите творилась магия: там пахло оливковым маслом и шел главный химический процесс моей новой жизни.

Диззи, передавая мне муку и яйца для теста, хмыкнула:

— Ну, с пирогом ясно, а это что за зельеварение? Мыло? Так зачем тебе столько? Если продавать хочешь, так конкуренты тебя в ближайшем канале утопят и скажут, что так и было.

— Нет, сама продавать не буду, но хочу заинтересовать местных мыловаров своим рецептом, — уклончиво ответила я, энергично взбивая тесто. — Есть у меня парочка идей.

Через час вишневый пирог был готов, источая сладкий, согревающий душу аромат ягод и сдобного теста.

Его я вынесла в каморку, остывать, и приступила к главному.

На столе выстроились в ряд мои сокровища: драгоценный горшочек со щелоком от стеклодувов и кувшин с чистой дождевой водой, который я выпросила у Диззи. Она набирала воду, чтобы поливать свои фиалки, которые растила на балкончике второго этажа, а еще ею же поила кота.

Старый рыжий толстяк Джино был ветераном кошачьих войск, и впечатлял своими шрамами на морде и обгрызенным в боях за сердце очередной кошечки ухом. Но при этом страдал больным желудком, ел только парную телятину и свежевыловленную рыбу.

Удивительно, но для себя Диззи берегла каждую копейку, точнее денарий, а вот для котика ей было ничего не жаль.

Ну а мне как раз для рецепта нужна была дистиллированная вода, которую в этом мире я могла искать днем с огнем, или также идеально подходила чистая дождевая.

Так, ладно. Приступим к делу!

Не смотря на то, что теорию я знала отлично, все равно опасалась с непривычки. Например, если вливать воду в щелок, то можно легким движением руки организовать небольшой взрыв и оставить от домика моей гостеприимной хозяйки котлован. А вот наоборот все должно быть отлично.

Медленно, дрожащей рукой, я стала всыпать белые чешуйки щелока в холодную воду. Раздалось легкое шипение, и от посуды потянулись едкие, невидимые волны.

— Фу, воняет, как в порту после чистки трюмов, — прокомментировала Диззи, которая устроилась в кресле у окна с вязанием. Рыжий кот Джино, до этого млевший на подоконнике, фыркнул и с негодующим видом удалился вглубь дома.

Пока щелочной раствор остывал, я подогрела масло. Самое страшное было впереди: смешивание. Мне нужно было лить тонкой струйкой, постоянно помешивая… Деревянная ложка в моей руке двигалась как заведенная, а я не отрывала взгляда от молочно-белеющей жидкости. Минуты тянулись в мучительной монотонности. Спина затекла, рука онемела, но останавливаться было нельзя.

— Вот мы, бывало, в шторм, — раздался в тишине скрипучий голос Диззи. — А шторм в Окраинном море — это тебе не шутки. Волны с трехэтажный дом, а ты на мачте, и надо парус убрать, а веревки мокрые, руки замерзли… И думаешь только об одном: выживу — сойду на берег и больше ни ногой на корабль. А как сойдешь… тянет обратно. Глупо, да?

Я кивала, не прерывая помешивания. Удивительно, но ее байки вовсе не отвлекали, а напротив, помогали сосредоточится.

Смесь на глазах густела, превращаясь из молока в жидкую сметану. И вот он — долгожданный «трейс». Ложка оставляла на поверхности четкий, медленно заполняющийся след. Ура!

Теперь займемся варкой мыльного клея. Я переставила котел на самый медленный огонь и продолжила помешивать. Едкий запах ушел, а мыльная масса теперь булькала, как овсяная каша.

— Диззи, а какой запах для вас пахнет… домом? Море? — спросила я. Мне всегда было интересно как по-разному люди отвечают на этот вопрос.

— Море? — старуха на мгновение задумалась, ее пальцы замерли с вязальной спицей. — Не-е-е… Пожалуй, свежий хлеб. Смола на палубе на солнце. И… дымок от костра на берегу. А ты чего спрашиваешь?

В ответ я принесла свою сумку и стала выставлять на стол склянки. Диззи смотрела на это богатство с нескрываемым любопытством.

— Хочу показать вам свою работу, — улыбнулась я. — Вот кедр… вот лаванда… а это — смола ладана.

Я капнула по капле каждого в пустой флакон, добавила ноту корицы для тепла и легкий, свежий аромат бергамота. Встряхнула и поднесла к ее носу.

— Попробуйте, как вам? Думаю его можно назвать «Берег после шторма».

Диззи потянула носом воздух. Ее жесткие глаза смягчились, в них мелькнуло что-то далекое и дорогое.

— Вот ведь зараза… — прошептала она. — Почти как тогда. Только рома не хватает. И воплей нашего канонира: «Это же полный тунец, пиранью тебе в трусы! Ты что творишь, копченый пеленгас!»

Мы рассмеялись.

Диззи еще раз поднесла флакон к носу, бережно закупорила, отставила в сторону и сказала:

— Знаешь что? Чего я буду сидеть без дела, как кисейная барышня? Пока ты тут варишь свою дурь, давай-ка я займусь твоим гардеробом.

— Да не нужно, — я даже растерялась. — Будет время, сама перешью потихоньку.

— Ага. Будет время ко второму пришествию Матери Драконицы. Давай, тащи. А то так и будешь в одном единственном платье бегать, как побирушка.

И пока мое мыло медленно томилось на огне, превращаясь в однородный, глянцевый мыльный клей, мы с Диззи погрузились в свою рукодельную магию. Она, ловко орудуя иголкой, перешивала очередное платье,а я, украдкой отрываясь от помешивания, помогала ей, распарывая старые швы. Мы болтали, а Джино, простив мне вонь и оттоптанный хвост, устроился у печки, мурлыча, как маленький моторчик.

К полуночи все было готово. В мыльный клей была вмешана соль, и я оставила его в углу остывать и отстаиваться до утра. Невероятная усталость накрыла меня с головой.

Мы поужинали остывшим пирогом и Диззи, кряхтя, удалилась в свою комнату, прихватив с собой флакон с ароматом. Я тоже еле стояла на ногах, мечтая добраться до своей кровати, упасть лицом в подушку и забыться до утра.

И тут раздался стук.

Тихий, почти неслышный. Я замерла, решив, что мне померещилось. В доме было тихо, лишь посапывал у теплой печки Джино.

Стук повторился. Настойчивее.

Глава 11

— Мама, это ты?.. Как?!

Я смотрела на ее бледное лицо, знакомые до боли черты. Все было таким родным, таким любимым… Все внутри рванулось навстречу. Я сделала шаг на порог, чувствуя, как холодный ночной воздух обжигает кожу.

Как я мечтала когда-нибудь вновь обнять ее…

Она молча протянула ко мне руки, и в этом жесте была вся тоска моих сиротских лет.

За моей спиной вдруг раздалось утробное, злое рычание, перешедшее в шипение. Джино, выгнув спину дугой, стоял у моих ног, его рыжая шерсть дыбом, а глаза горели зеленым огнем в полумраке.

Это подействовало как ушат ледяной воды. Я замерла.

И вдруг увидела детали, которых не заметила с первого взгляда.В одном глазу не было белка — только сплошная чернота. А еще… на протянутой правой руке я насчитала шесть длинных, бледных пальцев.

Словно ее образ слепил корявый искусственный интеллект, не слишком озаботившийся деталями.

Ужас, холодный и липкий, сжал мне горло. Я судорожно рванулась назад, за порог, ударившись спиной о косяк двери.

— Господи!

Женщина, точнее «оно», с нечеловеческой, змеиной скоростью бросилось ко мне. Но едва его шестипалая рука коснулась невидимой границы порога, фигура задрожала и стала расплываться дымом. Спустя секунду передо мной клубился лишь плотный, молочно-белый туман, тянущийся из темноты холодными щупальцами. Я изо всех сил захлопнула тяжелую дубовую дверь и, дрожащими руками, с грохотом задвинула массивный засов.

Прислонившись лбом к теплому дереву, я пыталась отдышаться. Сердце колотилось где-то в горле, отдаваясь глухим стуком в висках. Даже думать не хотелось, что было бы, сделай я еще несколько шагов.

«Одни косточки к утру», — вспомнились слова торговки.

Джино, успокоившись, терся о мои ноги, мурлыча свою песню.

— Спасибо, Джино, — прошептала я, все еще дрожащей рукой гладя теплую спинку котика. — Ты мой спаситель.

Понятия не имею, что это за дрянь такая, но если даже местные, с их магией и драксами, не нашли способа с ней бороться, кроме как прятаться по домам, то мне и вовсе нечего надеяться.

Но интересно, почему туман не может пересечь порог? Что ему мешает «войти» внутрь?

И еще, судя по всему, он появляется не всегда. Прошлой ночью я выглядывала в окно перед сном: улицы были чистыми, залитыми серебристым светом полной луны. А сегодня… С опаской приоткрыв ставню, я увидела, что густой молочно-белый туман все еще стелился по мостовой, цепляясь за стены домов, как живой. Несмотря на уверенность Диззи, что туман не поднимается выше первого этажа, я снова наглухо захлопнула ставни. После произошедшего было слишком жутко. Казалось, будто ожившие монстры из кошмаров вот-вот вскарабкаются по шершавой каменной стене.

Всю ночь меня мучили кошмары. Мне снилось, что я бегу по бесконечному туманному лабиринту, а впереди вижу силуэт матери. Я зову ее, но она не оборачивается. И вдруг из густой пелены передо мной возникает Райфар. В своей простой рубахе, с развевающимися темными волосами. Он не говорит ни слова, лишь сжимает мою руку и тащит куда-то прочь меня из клубящегося марева.

Во сне я не удивлялась его появлению, лишь чувствовала жгучую досаду: «Почему опять он? Почему не кто-то другой, более… безопасный?»

Утром я была разбита, измучена духотой и дурными снами. Но хоть одна вещь в этом мире радовала: моя мыльная смесь выглядела идеально.

В большом глиняном горшке четко разделились два слоя: сверху затвердевшая мыльная масса, а внизу мутноватый раствор глицерина и соли. Теперь нужно было аккуратно слить один слой, не перемешав с другим. И это оказалось задачей на ювелирную точность.

После быстрого завтрака начался новый этап — выпаривание. Я вновь разожгла очаг и поставила кастрюлю с глицериновым раствором на самый маленький огонь. Три часа томительного помешивания, и вот он — мой первый триумф: на дне оставалась густая, тягучая, почти прозрачная жидкость. Мой собственный глицерин.

— Уф! Ну и холодрыга сегодня! — Диззи, завернутая в толстую шерстяную шаль, впустила в дом поток холодного воздуха. Она вернулась с рынка, а ее корзина была полна провизии.

Я согласно кивнула. И правда, за ночь лето куда-то испарилось. Воздух был резким и холодным, будто на дворе стоял не август, а поздний ноябрь.

— Но это всегда так после тумана, завтра будет нормально, — пояснила Диззи, разгружая покупки. — Видала, какой вчера туман был? Давненько такого не видывали. Уже с неделю ночи были хорошие, теплые. А тут снова появился. Да еще какой-то ползучий. Обычно просто колышется, а тут будто целенаправленно куда-то полз…

— Или кого-то искал, — вдруг пришло мне в голову.

Мелькнула странная, дурацкая мысль. А что, если он и правда охотился именно на меня? Да, нет. Бред какой-то в голову лезет.

— А откуда вообще этот туман появился?

— Весной эта напасть приключилась, — Диззи недовольно поджала губы. — И вот уже четыре месяца весь город стонет.

— То есть не так давно. И что, никто не знает, как с ним бороться?

— Чего ж не знают? — пожала плечами хозяйка, перекладывая в ларь крупу и коренья. — Знают, только найти не могут.

— Кого?

— Ведьму, — буркнула Диззи. — Как только туман в городе появился — значит, ведьма завелась. Нечисть эта по ночам жертв себе ищет, зелья колдовские варит.

— С ума сойти… — прошептала я. — И как ее ищут?

— Как-то, — пожала плечами Диззи. — Вроде есть у них какие-то способы. Ну, они там, в Сенате, все лэрды ученые, им виднее.

— А… почему туман в дом зайти не может? Дальше порога не ползет?

— Откуда ты… Ты открыла дверь?! — маленькая коробка с пряностями выпала из ее рук и с сухим треском рассыпалась по полу.

— Да… Я не подумала…

— Бестолочь! — хозяйка схватилась за сердце. — А ежели б он тебя на улицу выманил?!

— Простите, глупо вышло. Спасибо вашему коту, он меня спас.

— Да, Джино у меня старый морской волк! — с гордостью согласилась она и укоризненно посмотрела на меня. — Не то что некоторые!

Глава 12

— …Инквизитор.

Мороз пробежал по коже от этого слова, произнесенного сухим, холодным тоном. Его взгляд, острый и умный прошелся по мне с головы до ног, будто выискивая каждую тайную трещинку в моей душе.

Черт! Уж не знаю, что хуже: привлечь внимание Морского Дьявола или его полную противоположность — почти святого Инквизитора? А если инквизиция здесь такая же, как когда-то была на Земле… Истории о кострах и пытках всплыли в памяти леденящим душу воспоминанием.

— Добрый… — кашлянула я, пытаясь прочистить пересохшее горло. — Все верно, я — Катерина Виардо.

— Я войду.

Слова «можно» не прозвучало. Это был вежливый, но безоговорочный приказ. Я замялась, чувствуя, как ладони становятся влажными. После прошлой ночи, когда я едва не впустила в дом туман, страх все еще сидел внутри. Диззи потом объяснила: позови я «мать» в дом, утром нас нашли бы мертвыми. Так погибали целые семьи. Нечисть не может переступить порог без явного приглашения. Хотя сейчас, казалось бы, разгар дня, хотя солнце с трудом пробивалось сквозь плотную пелену облаков.

Но звать в дом Инквизитора было не менее жутко. К счастью, за моей спиной раздались быстрые, решительные шаги.

— Ну что там, Катерина? — прозвучал недовольный голос Диззи. — Чего застыла на пороге? Ох… Инквизитор Сальваторе?.. Какими судьбами, Ваше преподобие?

Она склонила голову в почтительном поклоне, но в ее глазах я прочла ту же настороженность, что и у меня.

— Проходите, прошу, — засуетилась она, отстраняя меня от двери.

Старик вошел в дом медленно и величаво. Его цепкий взгляд скользил по стенам, выхватывая каждую мелочь: закопченный потолок, сушащиеся у очага травы, сундук в углу. Воздух в комнате, еще недавно наполненный ароматами мыла, вдруг стал спертым и тяжелым.

— Дизабель, — уточнил он, обращаясь к хозяйке. — Вы ведь в курсе насчет регистрации приезжих? Мы уже столько месяцев ищем ведьму. Город стонет от этой напасти.

— Конечно-конечно! — Диззи всплеснула руками, изображая живейшее участие. — Так три дня ж на регистрацию дается, а Катерина лишь позавчера прибыла из Квелла. Я как раз собиралась отправить ее в магистрат.

— Вот как? — его взгляд, как иголка, вновь впился в меня. — На каком корабле прибыли?

— Ее привел лэрд Райфар, — быстрее, чем я успела что-то придумать, выпалила Диззи.

На этот раз даже непроницаемая маска Инквизитора дрогнула. Его седые брови взметнулись вверх, а взгляд стал пристальным и оценивающим.

— Даже так?.. Что ж, — медленно кивнул он, и в его голосе прозвучало нечто, похожее на уважение, — в таком случае точно волноваться не стоит. Лэрд никогда не ошибается.

Я смущенно потупила взгляд, мысленно моля всех известных и неизвестных богов, чтобы этот ответ устроил старика и он убрался восвояси.

— Но раз уж я и так здесь, — он вытащил из-за пазухи небольшую книжицу в черном кожаном переплете. На обложке было вытиснено золотом рельефное солнце с острыми лучами. — Будьте добры, Катерина, положите руку.

«Это и есть тест на ведьмовство?» — пронеслось в голове. Ну, ладно. По крайней мере, выглядело это не так страшно, как железные дыбы или раскаленные щипцы. Надеюсь, это все, что требуется, и меня не заставят читать какую-нибудь молитву, которую обязаны знать все местные с момента перерезания пуповины.

Я положила ладонь на холодную, гладкую кожу переплета. Инквизитор начал бормотать что-то на странном, певучем наречии, слабо напоминающем местный язык. Звучало это как латынь, но с длинными, протяжными гласными.

Наконец, старик кивнул, давая понять, что могу убрать руку. Но прежде, чем я успела это сделать, его костлявые пальцы с стальной хваткой сжали мое запястье, прижимая мой палец к одному из выступающих лучей «солнышка». Резкий жгучий укол напомнил медицинский ланцет, которым брали анализы в лабораториях. Также болезненно и остро.

Я вскрикнула от неожиданности и боли и резко дернула руку назад, испепеляя старика взглядом. Внутри все кипело от ярости, и так и тянуло пополнить вокабуляр святейшего старца парой куртуазных выражений.

Но я промолчала, закусив губу. Несмотря на молодость, я всегда быстро соображала, в какой ситуации нахожусь.

Он с тем же невозмутимым видом спрятал книгу и окровавленное «солнышко» в складках своей мантии.

— Что ж, Катерина, на этом все.

Я послушно направилась к выходу, распахнув перед Его Преподобием дверь. Холодный ветер рванулся в дом, заставляя меня вздрогнуть.

— А вы ко всем приезжим так заглядываете? — поинтересовалась я, глядя, как он степенно спускается с крыльца.

— Нет, — усмехнулся он напоследок, и в его глазах мелькнула усмешка. — Только к тем, кто посмел отказать лэрду.

Он коротко попрощался и ушел, его темная мантия растаяла в сером свете дня.

— Это кому это ты там отказала? — удивленно вытаращила глаза Диззи, которая все еще стояла в коридоре, скрестив руки на груди. — Райфару что ли?

— Нет, — я поежилась от неприятных воспоминаний. — Той ночью был другой лэрд: Юджин Курц. Пристал ко мне в таверне, хотел… купить за пять золотых. А Райфар меня от него спас.

— Куурц, — протянула Диззи с таким видом, будто ей предложили живьем съесть дохлую крысу. — Слыхала про него, как же. Говорят, и правда покупает девок, причем любит, чтоб без «розы»... чистенькие чтоб. Всплывают потом такие… в канале. То тут, то там…

Меня снова пробрала дрожь, и в горле встал ком. Господи! И я еще думала, не будет ли Райфар хуже? Да тут кто угодно покажется ангелом по сравнению с этим извращенцем!

— Только как он узнал, что я здесь? Он вроде сразу уплыл…

— Кто ж знает, какими силами обладают лэрды. Ну, кроме них самих. Говорят, они могут найти человека даже по волосу. А уж если вещь какая у них есть, так вообще без проблем.

Почему-то в памяти вдруг всплыл мой платок с незабудками, который так нагло присвоил себе Райфар. По телу снова пробежали мурашки. Стало до жути не по себе.

Глава 13

На следующее утро, едва открылись все лавки и учреждения Аквилеи, я уже стояла у массивных дубовых дверей городского магистрата. Получить еще один визит «вежливости» от сурового инквизитора мне не хотелось категорически, так что регистрация стала делом первостепенной важности.

После того ледяного дня, когда город сжимался от промозглого тумана, это утро было наполнено настоящим летним теплом. Ночью прошел дождь и сейчас небо сияло чистотой, а от мокрой брусчатки и прогретых солнцем стен старых палаццо тянуло влажным паром.

Из соседней пекарни тянуло свежей выпечкой, пахло морем и сладковатым ароматом цветущих олеандров у моста. Дети, словно воробьи, с визгом носились по мостовым, дамы в дорогих платьях неспешно прогуливались под кружевными зонтиками, а служанки и разносчики с корзинами спешили по своим делам, отбрасывая на стены длинные тени.

Само здание магистрата было настоящим лабиринтом из темных, прохладных коридоров. Воздух здесь был другим: пахло старым деревом и пылью. Судя по снующим туда-сюда людям в строгих темных одеждах, все чиновники здесь были исключительно мужского пола. Мне, после нескольких наводящих вопросов, кивнули на дверь в самом конце коридора.

Войдя, я обнаружила за столом, заваленным кипами бумаг, пожилого человека. Лицо его было испещрено морщинами, а глаза смотрели устало и отрешенно.

— Катерина Виардо? Из Квелла? — переспросил он монотонно, когда я представилась, даже не глядя на меня.

— Да, — кивнула я, рассматривая скупую обстановку кабинет.

Он что-то пробормотал себе под нос, порылся в стопке и извлек один лист.

— На вас уже пришли бумаги из Инквизиции.

Сердце мое екнуло и на секунду замерло, но чиновник, словно прочитав мои мысли, лениво махнул рукой.

— Все в порядке. Просто подтверждение визита. Отметка, что вы «проверены и безопасны».

«Уф!» — я с облегчением выдохнула и задумалась, глядя на согнутую спину чиновника. — «Кстати, а если бы я вдруг оказалась настоящей ведьмой? Смог бы Инквизитор что-либо сделать? Удержал бы?»

В памяти вдруг всплыла та самая старуха из переулка, что так настойчиво зазывала меня на чай с яблочным пирогом.

Что, если это она?..

Меня внесли в какую-то толстенную «амбарную книгу», указав адрес Дизабель, и заставили расписаться в трех разных местах. Чиновник даже снисходительно разъяснил, что на тот случай если я не обучена грамоте, то могу просто проставить крестики.

На его лице было столько скуки, что мне вдруг дико захотелось вывести на пергаменте закорючку в виде молекулы линалоола. К счастью, рассудок восторжествовал, и я просто написала свое имя. Писать я умела не хуже, чем говорить, и, кажется, это его даже слегка разочаровало.

— Подскажите, мне еще нужен нотариус. Где я могу его найти? — спросила я, когда все формальности были окончены.

Нотариус, как оказалось, обитал в совсем другом крыле. Если отдел регистрации напоминал монастырскую келью, то здесь уже чувствовалось дыхание денег.

Стены были украшены резными панелями, на полу добротная керамическая плитка, а в высоких окнах витражи, которые отбрасывали на пол разноцветные блики.

А вот сам чиновник оказался молодым мужчиной, едва ли старше меня. Красивый, ухоженный, с гладко выбритыми щеками и темными, аккуратно уложенными волосами. На его пальце поблескивало золотое кольцо. А на столе, в овальной рамке, стоял маленький портрет: темноволосая, очень красивая девушка с застенчивой улыбкой.

Сложно было не заметить тот теплый взгляд, который он нет-нет, да и бросал на портрет. Похоже, женился он не так давно, и чувства еще были в самом разгаре, едва миновав конфетно-букетный период.

Меня же интересовала регистрация патента на изобретения.

— Пять дукатов, — вежливо, но слегка удивленно сообщил он.

«Черт!» — мысленно выругалась я. Такой суммы у меня не было. Снова не было! Значит, придется копить. Она должна у меня появиться к тому времени, как я решусь на этот шаг.

Это какое-то издевательство, не иначе. Меня словно преследуют эти проклятые пять золотых в этом мире!

А вот регистрация договоров оказалась куда демократичнее: всего одна лира с каждой стороны. Как раз та самая монета, которую мне чудесным образом вернул Райфар за оплаченную комнату в таверне.

Но вдруг оказалось, что проблема вовсе не в стоимости.

— Конечно, мы регистрируем договора, в том числе партнерские, — на мой вопрос подтвердил нотариус.

— Прекрасно! — обрадовалась я.

— Приходите со второй стороной и вашим представителем, — добавил он деловым тоном.

— Представителем? — растерялась я.

— Конечно. Отец, муж, жених, опекун, — он перечислил, слегка подняв бровь. — Если вы содержанка, любовник тоже подойдет, — пояснил он с таким видом, как будто рассказывал, почему утром всходит солнце.

У меня в голове на секунду воцарилась пустота.

— А если… их нет?

— Вы вдова? Тогда предоставьте запись о смерти супруга.

Взглянув на мое лицо, судя по всему он понял, что если так пойдет дальше, вдовой в ближайшее время стану совсем не я.

— Женщина не имеет права заключать юридические сделки самостоятельно, — как неразумному ребенку, терпеливо пояснил он. — Ваши интересы должен представлять мужчина, который является гражданином Литании.

Я стояла и молчала, сжимая в кармане кулаки так, что ногти впивались в ладони.

Как будто мало просто попасть в чужой, опасный мир. Главной моей проблемой, той стеной, о которую я с разбегу ударилась лбом, оказался простой факт: я была женщиной. И в этом мире это значило быть никем.

=================
Дорогие читатели, сегодня представляю вам следующую книгу литмоба "Труженица-попаданка" от прекрасного автора Адрианы Вайс "Повар-попаданка. (Не) любимая жена дракона" (16+)
ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ https://litnet.com/shrt/vnQw

Глава 14

Еще что-то спросить или попросить я не успела. Дверь со стуком распахнулась, и внутрь, словно ураган, ворвалась та самая девушка с портрета. В руке она сжимала изящный ажурный зонтик и нервно придерживала юбку розового платья.

— Милый! Это же просто невозможно! — ее голос, высокий и мелодичный, звучал возмущенно. — Почему я должна ходить мимо этого ужасного рынка у канала Святого Марко?! Там просто нечем дышать! Пахнет тухлой рыбой, мокрой псиной и еще чем-то таким кислым… просто противно! У меня потом весь день голова болит!

Она бросила зонтик на ближайший стул и сложила губки бантиком, вся излучая обиду и страдание.

Нотариус, синьор Бискотти, мгновенно преобразился. Вся его деловая холодность растаяла, как мороженое на солнце.

— Мари, радость моя, успокойся, — заговорил он успокаивающим тоном, подходя к ней и беря ее ручки в свои. — Я знаю, знаю… это ужасное место. Но это же самый короткий путь от нашего дома. Подумай о своих туфельках, они не любят грязь с набережной.

— А я не люблю эту вонь! — капризно надулась она, демонстративно вытирая блестевшие от слез глаза. Вот же хитрая лиса! Она явно знала свою силу над ним. — Мне кажется, даже руки и волосы теперь воняют!

Именно в этот момент девушка заметила меня. Она ойкнула, и легкий румянец залил ее щеки. Похоже, она думала, что кабинет мужа пуст.

— Простите, я не заметила…

— Не волнуйтесь, я как раз ухожу, — я мило улыбнулась ей, стараясь выглядеть как можно безобиднее, и быстро ретировалась.

Спустившись по прохладной мраморной лестнице, я вышла на залитую солнцем площадь. После сумрачных, тесных коридоров магистрата и узких улочек-каналов, она показалась мне огромной, хотя на ней помещались лишь сам магистрат, внушительный храм с колоннами и пара магазинчиков с одеждой и дорогими безделушками.

Я нашла свободную лавочку и устало опустилась на нее, глядя на статуи, украшавшие вход в храм. Прямо у ступеней «стояла», изваянная из белого мрамора, прекрасная и задумчивая девушка. Она держала на раскрытой ладони не то солнце, не то звезду — символ божественного света.

«Надо же… Центральное божество в виде женщины, богиня-покровительница… А отношение к настоящим женщинам из плоти и крови хуже, чем к дворовым собакам».

Становилось очевидно: все мои проблемы коренятся в тотальном незнании. Я не знала устройства этого мира, его истории, географии, политики. Ни-че-го. Немного даже жаль, что я попала в себя саму, а не в графиню или баронессу, пусть даже разорившуюся, но хотя бы с родовой библиотекой и остаточной памятью…

Публичных библиотек, как я уже успела выяснить у Диззи, в Аквилее не было. Книги были предметом роскоши, доступным лишь аристократам и ученым. Образование для простолюдинов сводилось к церковным школам для детей и проповедям для взрослых. Ну и, конечно, к вечному фонду народной мудрости: сплетням на рынках и в тавернах.

Я бросила взгляд на часы, расположенные на центральном шпиле магистрата. Ох! Как же непривычно жить не зная точного времени! Наручных часов я не носила в той жизни, а мой маленький смартфон, и так бывший на последнем издыхании, давно превратился в бесполезный кусок пластика. Розеток тут, естественно, не оказалось в списке местных изобретений.

«Та-ак, ладно… — вздохнула я, видя, что стрелки приближаются к полудню. — Нужно решить, что делать дальше».

Сдаваться из-за того, что я родилась женщиной, я точно не собиралась. Нет, уж! Мой бизнес-план был практически безупречен. И я твердо знала: если уж мне не суждено вернуться домой, то я стану лучшим парфюмером в этом мире. Легендой.

А для легенд не существует преград. Только временные трудности.

И сейчас я собиралась решить одну из них классическим, проверенным веками методом. Взяткой.

Я вернулась домой, под удивленным взглядом Диззи заперлась в своей комнате, и принялась рыться в доставшемся мне от нее по наследству сундуке. Я была уверена, что точно видела там… Да-а! Вот же они!

Чудесные кожаные перчатки цвета спелого каштана!

Я вытащила их и повертела в руках. Качество было выше всяких похвал: мягчайшая лайковая кожа, аккуратные швы, изящное тиснение по канту. К ним даже прилагался специальный льняной мешочек для хранения. Не знаю, помнила ли Диззи вообще об их существовании, но, судя по безупречному состоянию, когда-то они стоили целое состояние. Впрочем, это была единственная по-настоящему роскошная вещь во всем сундуке, наравне с теми самыми туфельками. Остальное была простая, добротная одежда.

Конечно, существовал минимальный шанс, что я сейчас разобьюсь в лепешку, все подготовлю, а мыловар откажется от договора. Но я в это не верила, от таких предложений не отказываются. А если откажется… что ж, он не единственный в Литании.

— И снова здравствуйте! — я ввалилась в кабинет нотариуса сразу после обеда, едва часы на башне пробили два.

— Снова вы? — синьор Бискотти явно удивился, откладывая в сторону какой-то документ.

— Да, простите за назойливость! — я сложила руки в немой просьбе и постаралась сделать глаза максимально большими и несчастными. — Но кроме вас мне никто не может помочь! Дело в том, что я занимаюсь ароматами: масла, отдушки. И синьор Антонио, мыловар, так удачно заинтересовался моей работой… И не только он! Вот, взгляните, прошу…

Я торжественно, как драгоценность, положила на его стол те самые перчатки, которые до этого тщательно пропитала специально составленной композицией. В основе — нежные ноты фиалки и ириса, чтобы польстить его жене, чуть сандала для благородства и капля ванили, чтобы согреть и вызвать доверие.

— Уверена, к осеннему бальному сезону все модницы столицы будут драться за такие ароматизированные перчатки, — восторженно прошептала я. — Но у кого-то они могут появиться раньше всех… Как думаете, вашей жене они понравятся?..

Я умолкла, дав аромату сделать свое дело. Кабинет наполнился нежным, струящимся шлейфом, который мягко, но настойчиво вытеснял скучные канцелярские запахи.

Глава 15

Следующее утро я начала с тщательной подготовки. Я же не просто шла на собеседование, а собиралась предложить сотрудничество. Значит, мой главный козырь должен был говорить сам за себя.

Мыло застыло и теперь выглядело как нужно.

Чистое глицериновое с приятным блеском и полупрозрачным оттенком, медовое и молочное полукруглой формы. И два с парфюмерными композициями в форме ракушки. Одно с моноароматом розы, а последнее со сложной парфюмерной композицией: свежий бергамот, томный, сладкий жасмин в сердце и базовые ноты сандала. Выглядело и пахло потрясающе!

Уже готовое мыло, все пять образцов, я завернула в чистый, чуть грубоватый лен, и перевязала лентами, которые остались от перешитого платья. Выглядело это стильно и просто, подчеркивая саму суть продукта.

В лавке мыловара меня встретила все та же сеньора Лючия — его жена. Она сидела за прилавком, пересчитывая мелочь, но увидев меня, сгребла монеты в мешочек, и ее полное, все еще красивое лицо с живыми карими глазами засветилось любопытством.

— Доброе утро. Снова к нам? — голос у нее был низким, хрипловатым, но приятным.

— Да. Вы говорили, что можно принести образцы, сеньора — улыбнулась я, подходя к прилавку. — Вот, взгляните.

Я неторопливо развернула каждый сверток, а после выложила пять брусочков на прилавок, на темное, отполированное временем дерево. Прозрачные и сияющие, матовые и кремовые, и, наконец, парфюмированные с едва уловимым розовым отливом.

Синьора Лючия ахнула. Ее пухлые пальцы потянулись к мылу, но остановились в сантиметре, будто в последний момент она испугалась касаться такой красоты.

— Санто Чиэло… — прошептала она. — Это… правда мыло?

Она осторожно взяла в руки розовый брусочек и поднесла его к лицу. Ее глаза закрылись, а на губах расплылась блаженная улыбка.

— Мамма мия! Какие запахи… Это же… Пахнет как розовый сад! А этот… как самый дорогой букет! — она открыла глаза и тут же потянулась к прозрачному мылу. — А этот? Он… ничем не пахнет. Но и жиром не воняет.

— Да, правильно, — я кивнула. — Это самый простой брусок просто для умывания. Но его состав будет делать кожу мягкой, не стягивая и не пересушивая.

Она медленно кивнула, перебирая бруски, а после повернулась, открыла дверь, ведущую вниз и закричала:

— Антонио! Антонио, иди сюда, скорее!

Я не расслышала, что ей ответил недовольный мужской голос, но хозяйка тут же уперла руки в бока и рявкнула:

— Клянусь здоровьем своей матушки! Если ты сейчас же не поднимешься, вечером будешь хлебать воду из корыта, а не рагу!

Раздались скрипучие шаги по лестнице. Через минуту из подвала, где, судя по всему, и находилось производство, появился сам синьор Антонио. Он вытирал руки о запачканный фартук, и его лицо явно выражало нетерпение.

— Ну что еще?! Я щелок размешиваю!

— Помолчи и посмотри! — отрезала жена, тыча пальцем в мои творения.

Взгляд Антонио упал на прилавок. Его брови поползли вверх, к залысине. Он молча подошел, взял по очереди каждый брусок, потер между пальцев, понюхал. Я видела, как в его глазах загорелся огонь профессионального интереса, смешанного с недоверием.

— Это ты сделала? — коротко спросил он, глядя на меня.

— Да. Это глицериновое мыло, — пояснила я. — Оно не сушит кожу, прекрасно пенится и может пахнуть чем угодно. От простых трав до сложных парфюмерных композиций. Я видела ваше мыло. Оно грубое, плохо смывается и пахнет горелым жиром. А те травы, что вы измельчаете, быстро начинют плесневеть и плохо пахнуть. Я могу это изменить.

— И что же ты хочешь? — прищурился он. — Продать рецепт?

— Нет. Я предлагаю партнерство.

В лавке повисла тишина, нарушаемая лишь гулом улицы за дверью.

— Партнерство? — переспросил Антонио, и его голос прозвучал так, будто я предложила ему танцевать на столе голой. — С тобой?

— Со мной, — кивнула я. — Я предоставляю технологию, рецепты и создаю ароматы, и, конечно, буду работать наравне с вами. От вас помещение и оборудование, каналы сбыта и сырье на первые партии. Мы делим прибыль от продажи новой линии мыла пополам.

Лицо мыловара покраснело.

— Слушай, девчонка, ты в своем уме? Баба… партнер? Мне, Антонио Дженнаро, в партнеры какая-то девка?! Да ты знаешь, что такое дело и торговля? Или у тебя в голове одни фантазии? Вот бабы пошли, наглые, как черти!

Я ждала чего-то подобного.

Хотя видела, как он сжимал в руке мое молочное мыло, и знала — ему хочется. Очень. Он видел уникальный шанс, но его натура не могла смириться с тем, что женщина диктует условия.

— Я знаю, что такое бизнес, синьор, — холодно ответила я. — Я знаю, что такое уникальное торговое предложение. И я вижу, что ваша лавка медленно, но верно умирает, потому что вы делаете то же, что и все. Мое предложение единственное в своем роде. Но если вы не готовы, я найду кого-то другого. В Аквилее не один мыловар.

Я сделала вид, что собираюсь упаковывать свои образцы. Это была рискованная ставка, но отступать было некуда.

— Подожди! — вдруг взвизгнула синьора Лючия. Она схватила мужа за рукав и зашипела ему прямо в лицо: — Ты совсем спятил, старый осел? Ты видишь, что она принесла? Ты понимаешь, что такие вещи скупят за десять минут, как о них узнают? Мы будем единственными! Единственными во всей Аквилее, а может и во всей Литании!

— Но она… она женщина! — уперся Антонио, но в его голосе уже слышалась неуверенность.

— А я кто, по-твоему, мартышка?! — рявкнула на него Лючия. — Я тридцать лет с тобой в этой лавке! Но если ты сейчас поведешь себя как умный человек, а не как упрямый мешок с костями…

В этот момент дверь в лавку с легким звонком открылась. На пороге стояла женщина. Ослепительно красивая блондинка. Высокая, статная, в платье нежного шафраново-желтого цвета…

Я вдруг вспомнила, что этот цвет по местным неписаным законам могли позволить себе лишь куртизанки. Значит, это… одна из них?

Но она явно не принадлежала к тем, кто продавал себя на рынках и в порту. О, нет! По манере держаться, по плавности движений было ясно: перед нами звезда местного полусвета.

Глава 16

— Мацерация? — удивленно спросил Антонио, почесывая в затылке и смотря на меня так, будто я только что предложила варить мыло стоя голой в лунном свете.

— Да, — терпеливо повторила я уже в третий раз. — Сейчас мы начнем производить обычное глицериновое мыло, а также будем добавлять то, что применить быстро и просто: молоко и мед, только не гречишный, пожалуйста, он пахнет…

— Старой бабкой? — хмыкнула Лючия, которая, подперев щеку рукой, с неослабевающим интересом участвовала в нашем с мыловаром разговоре.

Было видно, что она отлично разбирается как в производстве, так и всех э-э-э… бизнес-процессах. С поправкой на местные условия, разумеется.

— Пахнет конюшней, — я пыталась подобрать другой аналог, но мой словарный запас упрямо возвращался к неприличным сравнениям. — Специфический аромат, в общем. Некоторым нравится, но для мыла лучше брать разнотравье.

— Такого добра хоть завались, — кивнул мыловар, который все еще не мог отойти от рецепта глицериновой основы и то и дело поглядывал на испещренный записями пергамент с благоговейным интересом. — Только Кларисса и все фифы вроде нее захотят, чтоб не только мед был… Видала, как она на твое мыло с цветочками накинулась как коршун?

— Поэтому нам нужно сделать запас ароматной жировой основы. До этого вы добавляли измельченные травы и цветы прямо в уже готовую мыльную массу. Но аромат получался нестойкий и быстро выветривался. Хотя первоначально выглядит э-э-э… неплохо, натурально, со всеми этими стебельками и соцветиями. Но со временем травы темнеют и начинают давать мылу легкий прогорклый запах или даже плесневеют.

— Все так делают, — развел руками Антонио, и в его жесте читалась вся вековая инерция местного ремесла. Ну да, ну да… прадед так делал, дед, и я тоже буду. — Многие пытались, да и я тоже, чего уж там, добавить ароматные растения в масло во время варки, но получается только хуже.

— Масло окисляется и портится? — уточнила я.

— Да.

— Потому что все пытались его просто сварить на огне, а травы не переносят температуру выше шестидесяти градусов. Так не пойдет. Сначала делаем аромат, а потом делаем мыло. Именно поэтому мы будем как основной метод использовать холодную мацерацию: она дает самый лучший, чистый аромат. Возьмем оливковое масло первого отжима, а для особо дорогого мыла можно использовать масло виноградных косточек или миндальное, а после добавим в него свой вид местных растений.

— Какие же?

— Думаю, лаванду, розмарин, ромашку, — я задумалась, перебирая в голове растения условного Средиземноморья, — еще можно взять шалфей, календулу, чабрец. Обязательно мяту и мелиссу — они быстрее всего настаиваются.

— Это ж чай! — хохотнул Антонио. — Ты хочешь продавать лэрдам то, что пьют пастухи в горах?

— Для начала — да. Чабрец в масле дает пряный, теплый аромат и обладает свойствами, которые… помогают избежать болезней кожи, — я снова наткнулась на терминологический барьер. — А у той же ромашки яблочно-медовый запах, и она отлично подходит для детской или нежной женской кожи.

И снова приходилось подбирать аналоги к словам «антибактериальное» и «противогрибковое». Тяжело современному человеку в дремучем средневековье. Но чертовски интересно.

— Прям ведьма какая-то, — поежился мыловар, глядя на меня уже совсем другими глазами, в которых любопытство смешивалось с суеверным страхом.

— У меня есть бумага от Инквизитора, — холодно отозвалась я. — Показать?

— Да ладно. Это ж я так, шутку пошутил, — неловко кашлянул Антонио, отводя взгляд. — Так и дальше-то чего?

— А дальше оставим настаиваться в темном, но не холодном месте. Ежедневно нужно будет встряхивать. И через три недели, хотя для некоторых растений может быть больше, у нас будет ароматизированное масло высшего качества.

— Кто ж будет ждать столько?! — мужчина аж вскочил от возмущения, размахивая руками так, что чуть не снес горшок с засаленным воском.

— Спокойствие, синьор Антонио. И терпение. Ремесло часто требует и того и другого. Поэтому этот метод мы применим на долгосрочную перспективу. К тому же «холодный» метод дает самое лучшее масло. Сейчас же, чтобы быстро начать получать прибыль, используем метод «теплой бани».

Использовать слово «инфузия» я не стала, а то еще решат, что я тут заклинаниями разбрасываюсь. И тогда никакая бумага от инквизитора не поможет. Чур меня!

— Масло с растениями нельзя нагревать напрямую на огне. Но мы поступим по-другому. Достаньте тот медный тазик, что висит на стене. Мы поставим его на горячую, но уже не горящую плиту, нальем воды, а внутрь поместим кувшин с маслом и лавандой. Остывающие угли будут греть воду, а вода — наше масло. Она не даст ему перегреться. Это называется «водяная баня». Лучше всего так делать за три подхода по четыре часа.

— Как будто варенье из абрикосов варить собрались, — хохотнула Лючия.

— Есть что-то похожее, — я благодарно посмотрел на женщину. — В общем, так мы получим аромат за три дня, а не за месяц. Или даже за день. Что, скажете?..

Антонио взглянул на меня с явным, почти профессиональным уважением.

— Отрабатываешь свои деньги на славу.

Я только хмыкнула. Что ж, можно и так сказать.

Наши предыдущие переговоры о деньгах и процентах напоминали битву титанов, где с одной стороны была я с моими знаниями, а с другой — Антонио с его полувековым опытом выжимания лиры из любого дела.

Мы спорили, переходили на повышенные тона, я пару раз порывалась уйти, но Лючия периодически тоже вставляла свое веское крепкое словцо, от которого ее муж съеживался.

В итоге родился компромисс.

Мой рецепт глицериновой основы мы оценили в стоимость сырья и расходов для первых трех больших партий мыла. Вышло солидно, но не запредельно. Я не вкладывала серебро, но вкладывала технологию, что в нашем новом партнерстве считалось равноценным вкладу.

Все текущие налоги, сырье и дрова, а также взносы в гильдию мыловаров, Антонио брал на себя, но эти затраты тщательно записывались в отдельную книгу.

Глава 17

И все же без денег я не осталась. Этот факт сладкой дрожью удовольствия прошелся по нервам, когда я сжалав кармане платья туго набитый кошелек. Вес шестнадцати серебряных лир был осязаемым, реальным, самым приятным ощущением за все время моего пребывания в этом мире.

Довольная Кларисса оставила за пять брусков моего мыла двадцать лир. Точнее, по нашим с Антонио расчетам вышла даже двадцать одна, но мы «благородно» дали скидку в целую монету нашей первой и такой влиятельной покупательнице.

Блондинка удалилась, унося с собой покупки. Она могла себе позволить такие траты. Ее успех напрямую зависел от безупречного внешнего вида и всего, что с этим связано.

Антонио же стоял за прилавком, с почти благоговейным ужасом перебирая тяжелые, прохладные монеты.

— Двадцать лир... Двадцать! — его голос сорвался на шепот. — За пять брусков мыла! Да я со всей лавки за две недели столько не выручаю! Да это же…

Он замолчал, не в силах подобрать слов. А я поняла, что, возможно, именно этот звонкий аргумент стал последним и решающим, перевесившим все его сомнения в работе с женщиной.

Внутри у меня все ликовало и пело, но я сохраняла деловое спокойствие.

— Это лишь подтверждает, что мы на правильном пути, синьор Антонио. Но давайте считать. Все сырье для этих образцов было моим, как и работа. Вы же предоставили площадку и покупателя. Я считаю справедливым оставить вам двадцать процентов от суммы.

Антонио бросил на монеты алчный, быстрый взгляд. Четыре лиры за то, что он просто стоял в своей лавке — это было отлично, но прямо сейчас в его руках было двадцать! Глаза его блеснули, и я увидела, как в них борются жадность и благоразумие.

— Ладно, — буркнул он, сгребая свою долю. — Хотя без моей лавки и репутации ты бы этой позолоченной цапле даже цену назвать не смогла. Но… согласен.

— Рада, что вы рассматриваете это не как комиссию, а как благодарность за предоставленные возможности, — улыбнулась я, чувствуя, как с плеч спадает камень.

Он кивнул и, чуть помедлив, отсчитал мои шестнадцать монет. Я взяла их с таким же спокойствием, на какое только была способна, хотя пальцы чуть дрожали. Шестнадцать лир! Целое состояние, которого с лихвой хватит на жизнь.

— Но мы должны как можно скорее подготовить новую партию! Слышишь? — мыловар снова нахмурился, переходя в привычный режим ворчливого начальника. — Я уже чувствую, как ко мне потянутся все модницы города!

— В таком случае, нам нужны ингредиенты, — легко согласилась я, пряча драгоценные монеты в карман.

Вскоре мы уже пробирались по шумному Рыбному рынку, прихватив большую плетеную корзину и Франко — сына Антонио, который помогал ему в работе. Он был здоровенным, добродушным пареньком лет двадцати, который молча тащил всю поклажу.

Антонио уверенно лавировал между прилавками и быстро привел нас к рядам торговцев зеленью и травами. Соленый бриз с каналов здесь смешивался с резким духом свежепойманной рыбы, сладковатым ароматом перезрелых фруктов и пряной пыльцой сушеных трав. Крики торговцев, плеск воды о сваи, скрип весел — все это создавало оглушительную, но полную жизни симфонию.

Мы быстро набрали целую охапку душистого розмарина, несколько пучков чабреца, от которого пахло летним солнцем и раскаленным камнем, и мяты, чей прохладный, бодрящий аромат пробивался сквозь все остальные запахи. Эти травы росли здесь в избытке и обошлись нам в пару медяков за пучок.

Сушеную ромашку и календулу, аккуратно разложенные по холщовым мешочкам, мы нашли под навесом у сухонькой старушки, чье лицо напоминало сморщенное печеное яблоко.

— А лаванда будет? — спросил Антонио, присаживаясь на корточки и перебирая мешочки.

Старушка покачала головой.

— Лаванду, синьор? Нет, ее к нам с материка привозят, из предгорий. Торговцы из Куарто... но их караван в этом месяце еще не приходил. Может, у Джузеппе есть, но он цену ломит, старый скряга.

Мы обменялись с Антонио понимающими взглядами. Нашли мы и Джузеппе — дородного мужчину с самодовольным, лоснящимся лицом, восседающим на бочке. На его прилавке лежали те самые, аккуратно перевязанные бледно-фиолетовые букетики.

— Лира за пучок, — объявил он, поглаживая свой «беременный» живот.

— Лира?! — возмущенно взревел Антонио, аж подпрыгнув на месте. — Да за эти деньги я тебя самого куплю и на мыло пущу!

— Дорого, синьор, — вступила я, стараясь говорить мягко и дипломатично. — Нам нужно для дела, на постоянной основе. Если мы возьмем большую партию, можете сделать скидку?

— Для дела? — Джузеппе с интересом, сквозь прищур, посмотрел на меня, потом на Антонио, а после сплюнул. — Лаванда для белья знатных лэрдов, их мамаш и любовниц. И цена ей — лира. Не нравится — валите отседова.

Пришлось уйти ни с чем.

— Видишь? — проворчал мрачный Антонио. — Этот кровосос будет драть с нас три шкуры.

Я шла, обдумывая эту новую проблему. Серебряная монета за маленький букетик… Себестоимость такого мыла становилась заоблачной. Не критично, но и выхлоп минимальный.

— Ничего, — сказала я, больше чтобы подбодрить и себя, и его. — Начнем с того, что есть. Пока что используем местные травы: розмарин, мяту, ромашку. А насчет лаванды… что, если мы найдем того, кто привозит ее Джузеппе, и договоримся напрямую? Минуя жадного перекупщика?

Антонио остановился и посмотрел на меня с новым, живым интересом.

— Прямо с караванщиком? Это… возможно. У меня есть знакомый в гильдии…

— Лимоны! — вдруг я сама резко остановилась, завороженно глядя на прилавок, ломившийся от глянцевых, ярко-желтых плодов. Они лежали пирамидой, словно натюрморт, и их свежий, резкий аромат щекотал ноздри, перебивая даже запах рыбы.

— Конечно, — удивленно моргнул Антонио. — Сейчас самый пик сезона для амальфитанских лимонов. А вот апельсины и мандарины только к осени пойдут.

— Отлично! — воскликнула я, чувствуя, как в голове зажигается новая идея. — Значит, мы сделаем мыло с цитрусами! Снимем цедру и…

Глава 18

Сердце ушло в пятки, а в ушах зазвенело, заглушив на мгновение весь гам рынка. Передо мной, с торжествующей и злой ухмылкой, стоял Юджин Курц. Его пальцы, вцепившиеся в мое плечо, сжали с такой силой, что казалось, кости вот-вот хрустнут.

— Ну что, попалаcь? — прошипел он, и его дыхание, с тем же сладковатым перегаром, обожгло мне лицо. — Думала, спрячешься? Теперь ты точно пойдешь со мной. И будешь делать все, что я скажу. Прикажу: разденешься и будешь мазать себя медом, а может и щелоком… Это будет забавно, смотреть как он разъедает твою кожу. Нравится идея?

Леденящий ужас сковал легкие. Психопат! Настоящий больной ублюдок…

Людская толпа, еще секунду назад такая шумная и плотная, чудесным образом расступилась, образовав вокруг нас пустой круг. Даже торговцы с соседних прилавков старательно отворачивались, разглядывая свои товары с внезапным интересом. Я увидела, как Антонио, бледный как полотно, оттаскивает за рукав своего сына Франко, добродушное лицо которого было искажено злостью.

Твою ж маковку! Один неосторожный шаг, и беды не миновать. Лэрд убьет его, как назойливого комара.

Поймав взгляд Антонио, я едва заметно, одними глазами, показала: «Уходите. Прошу».

Не знаю, что мыловар сказал сыну, но они все же ушли, растворившись в толпе.

А я осталась…

Деваться было некуда. Здесь не было ни полиции, по которой я, страшно сказать, соскучилась. Ни другого черноволосого лэрда,

Но сдаваться и снова чувствовать себя марионеткой, лишенной воли, я не могла. Оставался один шанс: театр.

Я выдохнула, заставила свои губы дрогнуть в подобии смущенной улыбки и притворно всплеснула руками.

— Ах, лэрд! — мой голос прозвучал нарочито тонко и восторженно, вызывая у меня самой приступ тошноты. — Я… я думала о вас все эти три дня! Как вы тогда эффектно появились из тени… Такой сильный! Я просто не могла забыть!

Я сделала шаг навстречу, глядя на него снизу вверх с подобострастным обожанием, которое, я надеялась, польстит его уродливому самолюбию. Его ухмылка стала еще шире, в глазах вспыхнуло удовлетворение и он презрительно цыкнул.

— Надо же… ты даже умеешь говорить, как умная девушка, — снисходительно бросил он и, не отпуская моего плеча, грубо повел меня от рынка. — Пойдем. Покажешь мне, на что еще способна.

Я шла рядом, подобравшись, как испуганный зверек, непрерывно болтая какой-то вздор про его «могучее обаяние» и «змеиные глаза, от которых нельзя оторваться».

— А ведь этот старый осел Сальваторе мне соврал, — пробормотал вдруг Юджин. — Тварь! Ничего… Он тоже пожалеет…

Я замолчала. Сальваторе?.. Это он про Инквизитора? И в чем же он соврал, интересно?

— У меня был твой волос, — вдруг с ухмылкой пояснил Курц, хотя я его и не спрашивала. — Отслеживающее заклинание обнаружило тебя в доме этой старухи, которая когда-то у Райфара служила. Вот только этот выродок окружил все дома «своих людей» охранными чарами. Я даже подойти к нему не могу, он тут же почувствует.

О, тогда многое становится яснее. Раз Юджин Курц не мог прийти сам, ему пришлось «попросить» инквизицию под видом борьбы с ведьмами и туманом. Явно отказать лэрду они не смогли.

— Вот только Сальваторе соврал, что синьора Катерина Виардо покинула Аквилею, — его острый взгляд заставил меня вздрогнуть. — А второго волоса у меня не было. Знаешь, я даже был как-то разочарован. И тут ты сама ко мне пришла. Не правда ли, прекрасно?

— Да, лэрд… — покорно согласилась я.

Каждым нервом я чувствовала его пальцы на своей коже, каждый мускул был напряжен в ожидании момента. Мы свернули в лабиринт узких, пахнущих рыбой и влажным камнем переулков, приближаясь к каналу. Впереди уже виднелся спуск к воде и покачивающиеся на волнах лодочки.

Юджин на секунду отвлекся, окликая какого-то гондольера. Я рванулась. Выдернула руку, до боли растянув связки, и побежала, не разбирая дороги, в первый попавшийся проулок.

Влетела в соседний двор, почти пустой, заваленный пустыми бочками, пронеслась через арку, перебежала какой-то мост, нырнув в глухой дворик.

Оторвалась?..

Но не успела я сделать и трех шагов, как невидимая кувалда со всей силы ударила меня в спину. Воздух с громким хрипом вырвался из легких. Меня развернуло, подняло в воздух и с размаху швырнуло о грубую каменную стену. Удар пришелся на спину, в глазах помутнело от боли.

— Думала, убежишь, сучка? — прозвучал над самым ухом ледяной, спокойный голос.

Юджин не спеша подошел ко мне. Я лежала, не в силах пошевелиться, пытаясь отдышаться. В этот раз он не лишал меня воли, нет. Ему доставляло удовольствие видеть мой страх и беспомощность. Он снова поднял меня магией, и я зависла в воздухе, как тряпичная кукла, в метре от земли. Он приблизил лицо, его змеиные зрачки сузились.

— Мне нравится, когда вы сопротивляетесь, — прошептал он. — Так даже лучше.

И его рука, в этот раз самая что ни на есть настоящая, а не магическая, с силой врезала мне по щеке. Голова отлетела назад, во рту появился солоноватый вкус крови.

И тут слева из переулка раздался свист. Что-то маленькое и острое просвистело в воздухе и ударило Юджина точно в висок.

Он взвыл от неожиданности и боли. В следующее мгновение второй снаряд попал ему точно в глаз. Лэрд заревел, схватившись за лицо. Магические путы, державшие меня, ослабли, и я рухнула на мостовую, больно ударившись локтем.

— Крысиное отродье! Я вас сожру! — закричал Юджин, сквозь его пальцы сочилась кровь.

Он развернулся, и его взгляд упал на двух мальчишек, которые пытались добежать до угла соседнего здания. Старшему, тощему и верткому, было лет четырнадцать, младшему, с испуганными глазами, не больше десяти. Старший уже скрылся за углом, но младший замешкался.

— Нет! — успела крикнуть я, но было поздно.

Юджин, не целясь, швырнул в него сгусток магии. Мальчишка взвизгнул и повис в воздухе точно так же, как до этого висела я. Его тонкие руки и ноги беспомощно дергались.

Глава 19

Я в ужасе смотрела на то, как этот аристократ-садист приближается к мальчику. Меня трясло от беспомощности и такой лютой, белой ненависти, какой я не чувствовала никогда в жизни. Глядя на его мерзкое лицо, кривую ухмылку, которая наползла на красивые губы, я до боли вжала ногти в ладони, желая вместо этого вцепится ему в горло.

Вдруг… будто что-то щелкнуло. Словно в голове лопнула натянутая струна.

«Инсульт?! Инфаркт?!» — успела испугаться я. — «Мне же всего двадцать пять!»

В тот же миг по всему телу пронесся ледяной спазм, мгновенно сменившийся странной пустотой, которая будто высосала все силы. Словно кто-то выдернул из меня пробку, и вся ярость, весь ужас разом вытекли, оставив после себя лишь изматывающую слабость.

Что за хрень?...

Я пошатнулась, падая на колени, и боковым зрением отмечая, как Юджин вдруг схватился за горло, словно отдирая от него чьи-то невидимые пальцы. Он захрипел, его глаза округлились от непонимания, а лицо стало синеть.

Зато магические тиски исчезли и мальчишка упал на землю, уже свободный. Он тут же резво перекатился и вскочил на ноги, сердито напыжившись, как котенок.

«Это он? Райфар?» — пронеслось в голове. Я метнула взгляд по сторонам, выискивая в тенях переулка знакомый силуэт. Но вокруг никого не было: только высокие стены, грязный камень под ногами и мы.

В этот момент кто-то схватил меня за руку. Это был старший парень.

— Бежим! Чего стоишь, дура?! — прошипел он, дергая меня за собой. — Пока он не очухался!

Мы рванули прочь, не разбирая дороги, пока не оказались в странном и… довольно зловещем районе, в котором старые рыбацкие лачуги соседствовали с огромными складами. Воздух здесь был пропитан запахом смолы, гниющих водорослей и ржавого железа.

— Доки, — выдохнул старший парень. — Здесь безопасно.

Мальчишки привели меня к одному из старых домов, заваленному старыми сетями и пустыми бочками.

Мы ввалились внутрь, и я, прислонившись к сырой стене, попыталась отдышаться.

— Я Лео, — представился старший, все еще настороженно оглядываясь. — А это Нинко.

Нинко, тот самый младший, сидел на ящике, зло потирая ушибленные ребра. Он был маленьким, с большими серыми глазами и веснушками по всему носу.

— Спасибо, — благодарно выдохнула я. — Вы меня… спасли.

— Ерунда, — отмахнулся Лео, стараясь выглядеть взрослым и бывалым. — Пусть знает, как с нами связываться. Все лэрды — гады!

— А вы… здесь живете?

— Ага, — подтвердил разговорчивый Лео. — Мамка давно померла, а батя три года назад потонул. На корабле плавал наш батя с самим Адмиралом между прочим!

— И вы?...

— А нам и так нормально, — перебил Лео. — Мы с Нинко сами по себе, нам все нипочем. Все знаем, живем нормально, вольные птицы!

Он выпрямился, пытаясь выглядеть гордым, но я видела дырявые башмаки Нинко и слишком острые плечи Лео. Они явно лукавили.

— Неужели в городе нет приюта? Какого-то детского дома для сирот?

— Ты чо?! — вытаращился Лео, а младший по стеночке отполз к старшему, вцепляясь ему в полу рубашки. — Сдать нас хочешь?! Лучше сдохнуть, чем в работный дом попасть!

— Нет-нет, простите. Просто спросила, — я замахала руками и поинтересовалась. — Вы голодны?

Лео насторожился.

— А у тебя что есть?

Я просто достала из кошелька несколько серебряных лир и протянула ему.

— Возьмите. Купите себе еды. В благодарность.

Он взял монеты с таким благоговением, словно это был священный артефакт. Его взрослая маска исчезла, а в глазах вспыхнула неподдельная, детская радость.

— Ну, спасибочки! Слышь, синьора, — сказал Лео, уже серьезно. — Если что, ты знаешь, где нас искать. Проблемы будут — приходи, мы все порешаем. У нас тут своя команда.

Я только улыбнулась, глядя на этих двух «вольных птиц», выживающих в каменных джунглях Аквилеи.

Выбравшись из доков, я поплелась назад, к лавке Антонио. Тело ныло от ушибов, на скуле горел синяк, а на душе было тяжело и горько.

«Дети не должны жить одни на улице. Не должны голодать и спать на полу», — пронеслось у меня в голове.

Жаль, что я не могу ничего изменить, ведь я сама в этом мире на птичьих правах, чужачка, без роду и племени… Пока что не могу.

=================
Дорогие читатели, представляю вам следующую книгу литмоба "Труженица-попаданка" от замечательного автора Арина Лефлёр "Уроки госпожи попаданки" (16+)
ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ https://litnet.com/shrt/R-3B

Глава 20

Дверь в лавку Антонио издала привычный дребезжащий звонок, приветливо открываясь, хотя на двери висела табличка «Закрыто». В самой лавке никого не оказалось, лишь приглушенные голоса доносились из задней части дома, где располагались жилые комнаты и кухня.

Я нашла все семейство мыловара за большим деревянным столом. Антонио и Франко сидели, уставясь в нетронутые глиняные кружки, но при моем появлении оба вскочили, как ошпаренные.

— Ты! Ты жива… Слава Святым!.. — выдохнул Антонио, его пальцы впились в край стола так, что костяшки побелели, а голос дрогнул. — Катерина, я… я простой ремесленник. У меня лавка, семья. Если у тебя какие-то проблемы с законом, с этими… господами… Мне такое партнерство не нужно.

Что-то похожее я и ожидала. Живот скрутило от нервного спазма, но я сжала кулаки и заставила себя выпрямиться, глядя ему прямо в глаза.

— Нет, синьор Антонио, у меня нет проблем с законом. Этот… человек, — я с трудом вынудила себя не использовать крепкие выражения, — просто привык брать то, что хочет. Несколько дней назад я ему отказала и думала, что больше не увижу. Но сегодня мы случайно встретились на рынке и… вы видели, что случилось.

— Подожди, — почесал затылок Антонио, его взгляд стал спокойнее. — То есть в прошлый раз ты ему отказала и спокойно ушла? Я слышал про Курца — он входит в Сенат. Говорят, тот еще говнюк.

Ого! Значит, этот надменный аристократ помимо своего происхождения еще и к местным «депутатам» относится. Дела плохи.

— Нет, — я поежилась, вспоминая тот вечер у таверны. — В прошлый раз меня спас другой лэрд. Райфар.

— О-о-о! — неожиданно протянул Франко, и его лицо озарилось неподдельным восхищением.

— Если все так, как ты говоришь, то тебе стоит пожаловаться в Совет Десяти, — нахмурилась Лючия, выходя из кладовки и вытирая о передник запачканные в муке руки.

— Совет Десяти? — я нахмурилась. Слово звучало зловеще.

— А-а-а, ты ж не местная! — хлопнул себя по лбу мыловар. — Дык да. Литанией же управляет кто?

— Дож? — предположила я. В разговорах на рынке это титул точно упоминали.

— Ну щас же! — хмыкнула Лючия, подходя к столу. — Дожа выбирают голосованием лэрды. И как выбрали, так и другого перевыбрать могут. Так что никем он там не правит. А на деле заправляет тут Совет Десяти. Вот кто туда входит, те и главные. У них там тоже все голосованием определяется.

— А Дож красиво сидит, когда послов принимает, — добавил Антонио, махнув рукой. — Ну и еще одиннадцатый голос у него в Совете.

— И даже лэрды не имеют права вести себя, как скотина, — твердо сказала Лючия. — Вот только с обычными людьми справляется городская стража, ну а за тем, чтоб сами лэрды не паскудничали со своей магией, сам Совет и следит.

— И как же мне пожаловаться? — заинтересовалась я, чувствуя, как в груди затеплилась робкая надежда.

— Дык вон на площадях у храмов висят ящики в виде головы льва, — пояснила Лючия. — «Львиная пасть» зовется. Любой может бросить туда донос, и его будут обязаны рассмотреть в Совете.

— Все равно что-то не верю я в действенность такого средства, — невесело хмыкнула я. — Кто мне поверит? Курц скажет, что я все придумала.

— Тот же Райфар подтвердит, — твердо сказала Лючия, будто это было так же просто, как сходить на рынок. — Все же он тебя спас.

— Ну-у-у да, — протянула я, все еще не веря в успех. Мысленно я представила себя умоляющей о помощи этого мрачного гиганта, и мне стало не по себе. — Он, конечно, тоже лэрд. Но одно дело драка в подворотне, а другое — разборки на высшем политическом уровне. Тем более, Курц — сенатор, как вы говорите, а Райфар всего лишь капитан.

— Кто? Капитан?! — Лючия вдруг вытаращила глаза, а после рассмеялась неожиданно басовитым, заливистым смехом. — Ахаха! Не, ну вы слышали? Райфар — капитан!

— А разве нет? — я растерялась, глядя на их улыбающиеся лица.

— Он Адмирал флота, дурында, — снисходительно пояснила она, утирая слезу. — А не просто лэрд. Он как раз входит в тот самый Совет Десяти, который управляет всей Литанией. Соображаешь?

Я сообразила. И мне как-то резко поплохело. Адмирал. Член Совета Десяти. Не просто «темная лошадка», а одна из самых влиятельных фигур в государстве. В голове пронеслись все наши разговоры, мое ворчание, мой наглый взгляд… Господи, да я ходила по лезвию бритвы!

Нет уж! Ни за что! Я хочу просто спокойно жить и работать, и чтоб никаких лэрдов, адмиралов и советов в моей жизни больше не было.

— Так что не-е, — отмахнулась Лючия, словно читая мои мысли. — Курц по сравнению с ним — червяк. Вот если б Райфар тебя захотел, там бы ты не отбилась даже корабельной пушкой.

— С ума сойти… — прошептала я, представив эту ситуацию, и тяжело опустилась на стул, откидываясь на спинку.

Странная слабость, преследовавшая меня с переулка, все еще не отпускала, но уже хотя бы перед глазами не мелькали черные мушки. «Значит, теоретически, я и правда могу подать жалобу», — промелькнула в голове сумасшедшая мысль.

— Ладно, — выдохнула я, отгоняя образ черноволосого Адмирала. — А теперь давайте работать. Иначе эти травы завянут, а Кларисса останется без своего эксклюзивного мыла, а мы без дохода.

Работа закипела, вытесняя дурные мысли.

Мы расстелили на столе чистую ткань и принялись перебирать и мелко нарезать травы. Тягучий, смолистый аромат розмарина смешивался с нежным медовым запахом ромашки и бодрящей свежестью мяты, создавая в комнате целебную атмосферу. Лючия терла в ступке сухие соцветия календулы, а Франко с ожесточением взялся за старую терку, снимая с лимонов цедру, отчего воздух наполнился резким, солнечным цитрусовым духом.

Когда все было готово, Антонио принес несколько больших кувшинов и мы аккуратно укладывали в них измельченные травы, а потом заливали добротным оливковым маслом. Густое и золотистое оно медленно покрывало зелень, запечатывая в себе будущие ароматы.

— На этом все, — сказала я, прикрывая горлышко первого кувшина льняной тканью. — Завтра займемся горячей мацерацией. Надеюсь, к вечеру у нас будет первая партия ароматических масел.

Глава 21

Райфар Дрейк

Залу Совета Десяти в Палаццо Дукале не хватало показной роскоши бальных залов, но именно здесь, в этой строгой комнате с темными резными панелями из черного дерева, решались судьбы Литании.

Высокие стрельчатые окна пропускали скупые лучи послеполуденного солнца, которые падали на мозаичный пол с гербом Республики — крылатым львом, сжимающим меч и торговые весы. Воздух был прохладен и неподвижен, пах старым камнем, воском и пергаментом.

Райфар Дрейк откинулся в своем массивном кресле, инкрустированном серебром, позволяя голосам советников плыть мимо него, словно далекому шуму прибоя. Его взгляд скользнул по знакомым лицам. Справа от него сидел его давний друг и, пожалуй, единственный человек, которому он доверял в этих стенах, — Рикардо Градениго.

Молодой лэрд, получивший пока что временное выборное место не так давно, поймал его взгляд и едва заметно подмигнул, словно говоря: «Скучно, брат, да?».

Слева восседал старый Орсино Бадоэр, его сморщенное лицо было непроницаемой маской, но острые, как у ястреба, глаза замечали все. Райфар автоматически отметил присутствующих, анализируя расстановку сил.

«Совет Десяти, — с легкой иронией подумал он. — Хотя по факту нас семнадцать. Десять выборных лэрдов, которые служат год и уходят, чтобы не допустить коррупции. И мы, шестерка «постоянных». Должности дают нам власть, прикованную к спинам тяжестью долга»…

Малый Совет Литании: Казначей, Канцлер, Генерал, Верховный судья, Инквизитор… и он, Адмирал флота. И, конечно, Дож, живой символ государства, чья реальная власть зачастую ограничивалась возможностью произносить красивые речи. Вечный парадокс Республики.

Мысли его на мгновение отвлеклись. Вдруг вспомнилась та девушка, Катерина. Ее испуганные, но полные огня глаза в темном переулке, ее дерзость, когда она пыталась шутить, пока он проверял, не ведьма ли она. Странная, пахнущая чем-то неуловимо чужим и одновременно… родным. Он отогнал образ. Не время и не место.

— Итак, следующий вопрос, — голос канцлера, лэрда Кверини, вернул его к реальности. — Предложение гильдии стеклодувов о снижении налогов на экспорт стекла в Квелл и Шахур. Их рынки ждут нашей продукции, но высокие пошлины съедают всю прибыль.

Начались дебаты. Одни лэрды видели в этом возможность обогатить казну и усилить влияние, другие опасались, что дешевый экспорт разорит местных торговцев.

— Богатеющая гильдия — сильная гильдия, а сильная гильдия — это новые корабли для флота, — хмыкнул Рикардо, тихо обращаясь к Райфару на ухо. — Так что голосуй «за». Хотя старина Бадоэр вон смотрит, будто ему предложили продать родную мать.

Голосование было тайным. Слуги разнесли небольшие серебряные шары — белые для «за», черные «против». Райфар, не задумываясь, опустил в прорезь тяжелой урны белый шар.

— Следующий вопрос, — объявил канцлер. — Жалоба торговцев на участившиеся нападения пиратов у архипелага Тремити. Они требуют усилить патрулирование.

— Это правда! — горячо поддержал лэрд Альвизе Лоредан. — Десять дней назад я потерял торговый фрегат! Это ужасно!

Райфар едва сдержал раздраженный вздох. Он сам два месяца назад представлял Совету план по усилению эскадры в тех водах, но тогда ему отказали, сославшись на нехватку средств.

— Интересно, — холодно произнес он, и его голос, привычный командовать в бушующем море, заставил замолчать шепчущихся советников. — Теперь, когда ваши кошельки под угрозой, деньги найдутся? Или вы просто хотите, чтобы я перегнал корабли с северных рубежей, оставив их без защиты?

— Адмирал, никто не ставит под сомнение твое… — начал Дож, но Райфар его перебил.

— Ставят. Когда отказывают в ассигнованиях. Мой флот не может быть везде одновременно. Голосуйте. Выделите средства на строительство двух новых кораблей, а также замену оснастки на боевых фрегатах и я решу вопрос с пиратами. Нет? Тогда и вам и гильдии торговцев придется все равно платить за собственные охранные караваны.

На этот раз в урну он опустил черный шар. В назидание. Но, к его удивлению, большинство проголосовало «за». Видимо, угроза собственным карманам оказалась весомее.

Казалось, заседание подходило к концу, но Дож поднял руку, останавливая готовых разойтись советников.

— Есть еще один вопрос. Ведьмин туман.

В зале повисло тягостное молчание.

— А разве у нас есть что-то новое, что можно сказать по этому поводу? — хмыкнул один из выборных лэрдов. — Наши заклинания его не берут, ведьму найти никто не может. Жители привыкли к комендантскому часу.

— Именно так, — ледяным тоном отчеканил канцлер Кверини. — И поскольку наши методы не работают, поступило предложение попросить помощи у… Саргассы.

В зале поднялся гвалт.

— Что?!

— Это безумие!

— Просить помощи у ведьм?!

— Что по этому поводу думает церковь?

Все взгляды обратились к Инквизитору, седовласому и аскетичному мужчине в темных одеждах, который молчал большую часть времени. Тот медленно поднялся.

— Дети мои, — его голос был тих, но слышен в каждом уголке зала. — Церковь по этому поводу думает, что кому, как не другим ведьмам, знать, как бороться с ведьмой? Не так ли?

Его циничная логика повисла в воздухе, заставив самых ярых критиков замолчать. Райфар мысленно обругал старика.

«Саргасса». Огромная империя на далеком юге, где царил матриархат, а мужчины считались едва ли не слугами. Ими правила каста ведьм, чья магия была иной, нежели у литанских магов. Верховная Матрона, как он слышал, содержала целый гарем мужчин. Сама мысль о таком устройстве общества вызывала у него отторжение.

Впрочем настоящими «ведьмами», одержимыми темной сущностью монстрами, кто своей чужеродной магией мог поглотить целые города, саргасские женщины тоже не были. Скорее их так называли в отместку за противопоставление себя привычному миру патриархата.

— Когда у наших берегов стоял вражеский флот Квелла, мы надеялись на нашего Адмирала, — Инквизитор сделал едва заметный, почтительный кивок в сторону Райфара, — а не только на помощь Заступницы и молитвы. Подобное уничтожается подобным. Возможно, это работает и здесь.

Глава 22

Райфар Дрейк

После того злополучного Совета прошло три недели, наполненных яростью и звоном оружия. Сначала все же пришлось заняться пиратами у архипелага Тремити. Райфар с огромным, почти животным удовольствием выместил на них всю накопившуюся злость. Его флагманский галеон прошелся по их жалким посудинам, отправив всех на корм рыбам.

Только вернулся в Аквилею, как курьер из казначейства вручил ему долгожданный пакет: ассигнование на новые корабли и оснастку. Теперь приходилось днями пропадать в доках, раздавая указания подчиненным, вникая в чертежи и такелаж, одобряя или отвергая предложения интендантов.

В эти дни воздух в его кабинете в Адмиралтействе пропах запахами крепкого кофе, пота и пергамента.

Не успел он закончить с этими делами, как по всему побережью прозвучал сигнал тревоги — нападение из глубин. Морские твари редко совались так далеко в акваторию Литании. Но без поддержки магии кораблям было не справиться, и вновь пришлось срываться с места, оставляя кипы не подписанных бумаг, и лично вести эскадру.

И все же не смотря на все дела и проблемы выбросить из головы вопрос с «невестой» и дипломатической миссией в Саргассу так и не удалось. Стоило ему вернуться хоть на пару дней на сушу, как девицы всех мастей и сословий начинали осаждать его дворец, стараясь попасться на глаза. Судя по всему, сплетня о том, что Совет Десяти приказал вечному холостяку Адмиралу Дрейку найти невесту, облетела всех свободных, и не очень, девушек Аквилеи с крейсерской скоростью его флагмана.

У него даже закралась мысль, что некоторые особо настойчивые девицы подкупили его секретаря, выведав расписание и теперь попадались на глаза чаще, чем его собственный камердинер.

Особенно старалась племянница Дожа, Изабелла Фоскари. Нет, она, конечно, была хороша: длинные черные волосы, огромные карие глаза, пухлый, всегда подкрашенный рот, пышный бюст, который она подчеркивала неизменно низким декольте, заставлявшим его офицеров терять дар речи.

К тому же девушка последние три года обучалась в каком-то закрытом пансионате в Лувенье и вернулась в Аквилею лишь прошлой зимой, с новыми манерами и претензией на изысканный вкус. И сейчас она изо всех сил старалась намекнуть на свои «умения», явно подразумевая под этим не только игру на арфе и знание поэзии.

Вот и сейчас, отдернув тяжелую портьеру в своем кабинете, он увидел на залитой солнцем каменной площади перед окнами его дворца как минимум четырех девиц в сопровождении компаньонок.

Они неспешно прохаживались, будто случайно оказались тут, но их взгляды то и дело скользили к его окнам. Не иначе как ждали его появления.

Он раздраженно захлопнул створки, и резкий звук заставил подавиться содержимым бокала мужчину, развалившегося в кресле у камина.

— Не нравятся прекрасные дамы? — лениво поинтересовался Рикардо Градениго, закинув ноги на низенький столик с морскими картами и неспешно делая еще пару глотков. — А я бы на твоем месте устроил отбор невест. Ну, знаешь, с апельсинами на голове, танцами и всем таким.

Райфар лишь хмыкнул, тоже подходя к столу. Он налил себе, выпил залпом, чувствуя, как терпкая жидкость обжигает горло.

— Кстати, слышал? — Рикардо внезапно стал серьезнее, отводя взгляд. — Пришел официальный ответ от Верховной Матроны Саргассы. Они согласны принять делегацию во главе с тобой.

Райфар с силой поставил бокал, и хрусталь жалобно звякнул.

— Черт бы их побрал всех.

— Прости, друг, — Рик вздохнул. — Думаю, завтра соберут внеочередной Совет и тебе поставят ультиматум: в течение трех дней предъявить невесту или…

— Или что? — Райфар медленно обернулся, и воздух в комнате затрещал от сгустившейся магии, заставив пламя в камине изогнуться в странном танце. — Мне ее назначат голосованием?

— Эй! Я-то тут при чем? — Рик торопливо поднял ладони. — Не сжигай пианиста, он играет как умеет.

Райфар выдохнул, и напряжение спало. Пламя вернулось к обычному состоянию.

— Прости. Эта вся ситуация выводит меня из равновесия. Это унизительно.

— Вряд ли кого-то можно унизить больше, чем Юджина Курца, — хохотнул вдруг Рикардо, явно желая сменить тему.

— Причем тут этот слизняк? — Райфар поморщился, услышав имя. Юджин был сыном сестры канцлера, и приходилось терпеть наглого юнца на заседаниях Сената, куда Райфар, впрочем, заглядывал все реже, ограничиваясь лишь посещениями Совета десяти.

— Ты значит не слышал эту занятную историю?! — Рик даже расхохотался и ударил себя ладонью по колену. — Пару недель назад в районе Рыбного рынка кто-то так отделал нашего малыша Юджина, что он несколько дней под себя ходил. В полдень! В людном месте! Как тебе?

— Неожиданно, — согласился Рэй. — А кто?

— А никто не знает! — Рикардо развел руками. — Канцлер верещит и грозится найти и наказать, но сам Юджин, что удивительно, молчит как барракуда. То ли не помнит, то ли не хочет признаваться. Мне кажется, что второе.

— Почему?

— Да ходят слухи, что видели его с какой-то хорошенькой девушкой. И вроде как она ему отказала. Прямо на рынке.

— Отказала?..

В голове Райфара вдруг щелкнула догадка, которую он тут же отогнал. Это же не может быть снова она? Та самая, с сумкой полной ароматных масел и дерзким взглядом? Катерина.

— Ага, — продолжал Рик, не замечая его реакции. — Ну а ты же знаешь Курца, ему это как серпом по причинному месту. В общем, он девушку уволок в переулок, а потом… Она вышла, а он остался там, синий и хрипящий в собственной луже.

Рик снова расхохотался, откровенно веселясь. Райфару же было не до смеха. Если это была она… Значит, у нее есть магия? Нет, он лично проверял. Или… Что там могло произойти? Мысли путались.

— Ты сегодня какой-то мрачный, — недовольно буркнул Рикардо, наливая себе еще в бокал. — Давай съездим к Клариссе. У нее сегодня будет какой-то заезжий поэт из Феворры, говорят, талант. Послушаем, развеешься.

Райфар сразу хотел отказаться. Поэты, салоны… это было не его. Но мысль о том, чтобы провести вечер в одиночестве с выводком девиц под окном, была еще невыносимее. Возможно, шум и выпивка действительно помогут отвлечься.

Глава 23

Прошел почти месяц с тех пор, как я попала в этот странный, страшноватый, но неожиданно ставший почти родным мир. А еще он был потрясающе красивым. Как-то незаметно для самой себя я влюбилась в эти каналы с покачивающимися гондолами, в персиковые рассветы, окрашивающие фасады палаццо, в ажурные мостики, перекинутые через темную воду, и в мраморные дворцы, отражавшиеся в ней, как в зеркале.

Даже Юджин Курц меня больше не пугал. После той встречи на Рыбном рынке он будто сквозь землю провалился. За работой и заботами я почти забыла о его существовании. Разве что иногда в памяти всплывал образ другого аристократа… черноволосого и синеглазого, с взглядом, способным проморозить душу до самого дна.

Ворчливая Диззи за эти недели стала мне как родная бабушка, которую я никогда не знала. Хотя я уже могла себе позволить съехать и снять комнату получше, а то и небольшой дом, но как только я об этом заикнулась, она посмотрела на меня так, будто я предложила сжечь ее любимую лодку.

— Глупости! — отрезала она. — Деньги лишние завелись, так в сундук клади, про запас. А тут тебе и крыша над головой, и ужин горячий, и старуха, которая приглядит, чтоб ты с голоду не подохла, зарывшись в свои склянки.

С мыловаром Антонио мы тоже нашли общий язык, хотя и не обходилось без профессиональных споров. Но они скорее доставляли удовольствие, как шахматная партия. Тем более мы оба были готовы к компромиссам. А если он не получался, всегда на страже была Лючия, которая, как грозный демон возмездия, реяла над лысой черепушкой мужа, и тот мгновенно сдувался.

Франко и рыжий Джино просто были моими самыми преданными поклонниками, как и мальчишки Лео и Нинко. Беспризорники стали нашими незаменимыми курьерами, доставляя заказы в дома богатых торговцев и лэрдов, а также разнося по улицам и площадям листовки с рекламой. Их ловкость и знание города были бесценны.

Разве что они категорически отказались перебираться в дом Диззи, хотя я даже поговорила с хозяйкой, предложив отдать им мою бывшую каморку под крышей. Конечно, был риск, что хозяйка пошлет меня в… туман, но она, к моему удивлению, взяла и… согласилась. Сама я к тому времени давно перебралась в просторную, светлую комнату, которая когда-то принадлежала дочерям Диззи. Она и без того пустовала и стояла закрытой.

Но мальчишки оказались упрямыми, как тот осел, и остались в своем домишке в доках, несмотря на все мои уговоры.

— Мы вольные птицы! — гордо заявил Лео, а Нинко лишь молча прятал глаза.

Зато под предлогом того, что наши курьеры должны выглядеть прилично, я купила им новую, добротную одежду и крепкую обувь, а также зорко следила, чтобы они хорошо питались. Пока что это все, что я могла для них сделать, не ломая их гордый дух.

А там, посмотрим, как дело сложится. По крайней мере они перестали напоминать одичавших щенят.

Наше глицериновое мыло продавалось отлично! Да что там! Его просто сметали с прилавков, устроив такой нездоровый ажиотаж, что мы с Антонио сбились с ног в попытках обеспечить спрос, и я даже пару раз ночевала прямо в мыловарне, засыпая под сладковатый запах растопленного глицерина.

Затраты на расходники и гильдейские налоги мы отбили в первую же неделю, а дальше потекла чистая прибыль. Конечно, не считая того, что теперь мне тоже приходилось вкладываться деньгами в общее дело, закупая дорогое сырье. Но мой чистый доход все равно перевешивал все расходы в пять раз.

Благодаря этому мне удалось скопить тринадцать золотых дукатов всего за две недели! Тяжелые, звенящие монеты, каждая из которых была доказательством моего права здесь находиться. И это несмотря на то, что мы неплохо потратились на новые ингредиенты.

В том числе благодаря старым связям Антонио нашли выход на караванщика, доставлявшего в Аквилею товары с материка.

В первый раз мы пришли как раз к разгрузке каравана. Я с любопытством оглядывала целую вереницу подвод, на которых чего только не было: бочки с вином и оливковым маслом, рулоны дорогих тканей, тюки с пушниной и клетки с диковинными певчими птицами.

— Лаванда? Без проблем. У меня с предгорий, первый сорт. Могу поставить по семь сольдо за пучок. Берете партию от пятидесяти штук — будет шесть с половиной, — деловито предложил дородный караванщик с обветренным лицом.

— Замечательно, — важно кивнул Антонио, стараясь выглядеть солидно. — Это именно то, что нам нужно.

Пока мужчины торговались, я с восторгом перебирала товары, как ребенок. И вдруг заметила в одном из ящиков странные, причудливо изогнутые, светло-бежевые корешки. Сердце екнуло.

— Синьор? Это же… корень ириса?

Караванщик с новым, явным уважением посмотрел на меня.

— О, синьорина разбирается! Самый что ни на есть лучший ирис. Привожу для аптекарей, он прекрасно помогает от разных хворей.Но дорогой, предупреждаю. Полторы лиры за штучку.

— Мы берем пять, — не раздумывая, выпалила я.

Антонио, стоявший рядом, в ужасе округлил глаза, и его лицо приобрело цвет перезрелого баклажана. Похоже, он до сих пор не мог привыкнуть к моим «сумасшедшим» тратам на ароматные составляющие.

Хотя до этого мы уже скупили на одном из торговых кораблей дорогущую корицу, гвоздику и семена кориандра. Мыловар тогда в ужасе шипел мне на ухо, пытаясь оттянуть прочь от прилавка:

— А теперь-то что?! Пирог готовить будешь?

— Нет, — усмехнулась я тогда. — Мужскую линию мыла.

— С корицей?! — его голос сорвался.

— Поверьте, им понравится.

И ведь понравилось! Пряное, бодрящее мыло с теплыми нотами корицы и древесным шлейфом сандала, который я взяла из своих запасов, оно стало хитом среди аристократии.

И вот я сама, медленно, но верно, приближалась к своей цели: стать лучшим парфюмером если не мира, то хотя бы Литании.

Впрочем, даже на старенький аламбик — медный куб для перегонки и дистилляции, чтобы заняться собственно парфюмерией и делать дистилляты и абсолюты, — мне все еще нужно было не меньше двадцати дукатов. Не говоря уж об остальном лабораторном оборудовании и собственном помещении.