Графиня с изъяном. Тайна живой стали

Глава 1. Чужая среди своих

- Держись от моего сына подальше, ур-родина! - голос леди Морганы отскакивал от каменных стен, как дождь от черепицы, отдаваясь по углам гулким мрачным эхом.

Я замерла, прижавшись спиной к холодной стене. Боясь даже дышать.

- Думаешь, не вижу, как ты на него смотришь? Думаешь, я позволю такой, как ты, отравлять моего ребёнка своей ущербностью? - она со свистом втянула воздух через узкие ноздри. - Отвечай, когда я с тобой разговариваю!

Я молчала, опустив глаза, кончики пальцев едва заметно дрожали от ужаса. Моя искривлённая левая рука, как всегда, была спрятана в складках платья. В свои одиннадцать лет я уже мастерски научилась скрывать то, что вызывало такое отвращение у окружающих.

- Прошу прощения, леди Моргана. Я просто хотела рассказать Кевину сказку о...

Удар пришелся по щеке. Резкий, обжигающий. Такой же неприятный как и десятки до.

- Не смей подходить к моему сыну! Какая сказка? Где ты её вычитала? - она схватила меня за плечо, дернула, как тряпичную куклу. - Покажи эту книгу немедленно!

Здоровой рукой я вынула из глубокого кармана маленькую книжку в потертом кожаном переплёте. Когда-то она принадлежала моей матери.

Мачеха вырвала томик из моих пальцев, её губы скривились в презрительной усмешке, когда она прочитала название.

- «Хроники Гелии»? - мерзкий хохот заставил меня вздрогнуть. - Старые сказки для простолюдинов? Неудивительно! Ты же дочь своей матери!

Она произнесла слово «мать» с таким презрением, что у меня все сжалось внутри.

- Леди Исо была образованной женщиной. И леди до кончиков пальцев, - тихо возразила я, продолжая смотреть в пол.

Молчание. Звенящее, опасное. Потом тихий, шипящий голос:

- Ты мне возразила?! А ну-ка повтори.

Я знала, что совершаю ошибку, но не могла остановиться:

- Моя мать была образованной и воспитанной аристократкой. Так говорит Марта.

- Марта? - переспросила Моргана, и ее губы растянулись в улыбке, от которой меня вдруг прошиб озноб. - Ах, вот как... Старая служанка наполняет твою голову сказками о твоей драгоценной матушке? Той самой, что умерла, произведя на свет недоделанное дитя?

Она швырнула книгу на пол и наступила на нее каблуком, с явным удовольствием наблюдая за выражением моего лица.

- Твоя мать была никем. Слабой, бесполезной женщиной, которая не смогла произвести на свет нормального ребенка. Её нельзя назвать леди, леди не рожают уродцев! Посмотри на себя! - она схватила меня за искривленную руку, буквально выдёргивая её на свет. - Думаешь, Кевин хочет иметь такую сестру? Думаешь, твой отец гордится тобой?

Я молчала, закусив губу до крови, чтобы не расплакаться.

- Твой отец смотрит на тебя и видит только свою ошибку. Видит женщину, которую потерял из-за тебя. И знаешь, что он чувствует? - она наклонилась ко мне. - Отвращение. То же, что чувствую и я. Все жители благословенных земель рода Леваньер. То же, что почувствует любой гость, если взглянет на тебя.

Её слова жалили сильнее, чем ядовитые змеи. Я почувствовала, как по щеке скатилась скупая слеза, и тут же возненавидела себя за эту слабость!

- Подбери свой мусор и исчезни с глаз моих, - выплюнула мачеха, отталкивая меня и разворачиваясь, чтобы уйти. - И не смей приближаться к Кевину. Еще одна попытка заговорить с ним и ты пожалеешь, что родилась.

***

Я родилась в ночь великой грозы, когда молнии раскалывали небо, а гром сотрясал стены замка Леваньер. В ту ночь рядом не было мужчин: мой отец, граф Эдмунд Леваньер, был на границе, защищая земли своего сюзерена от набега кочевников.

Роды у моей матери, леди Исо, начались раньше срока. Старая знахарка Гата помогала ей, но все пошло не так. Неправильно. Пуповина обвилась вокруг моей шеи и левой руки. И, если верить рассказам доброй няни Марты, я лежала наоборот.

В конце концов повитуха буквально вырвала меня из чрева обессилевшей роженицы. Но цена моей жизни оказалась чудовищно высока: искривленная левая рука, и короткая левая нога, и мать, умершая к рассвету.

Когда отец вернулся, его встретило немыслимое горе. Вместо молодой, красивой, любимой жены его ждала новорожденная дочь-калека. С тех пор он не мог смотреть на меня без чувства отвращения.

- Снова мечтаешь? - прозвучал рядом насмешливый голос, вырывая меня из воспоминаний.

Дочка лучшей подруги мачехи - они обе частенько гостили в нашем замке.

- Нет, я просто... - начала я, но осеклась, поскольку мерзкая девчонка, резко ко мне наклонившись, буквально вырвала из моей руки книгу.

- Интересно, что случится, если я брошу это в камин? - задумчиво протянула девочка, поигрывая томиком.

- Пожалуйста, не надо, - тихо попросила я. - Это все, что у меня осталось от матушки.

- От матери? - пренебрежительно фыркнула Лилит. - Не драгоценности, не дорогие ткани, а старая книга?

Глава 2

Отец вызвал меня в свой кабинет только через три дня. Всё это время я не покидала своей комнаты, куда мне приносили еду: кашу на воде без мяса. Никого, кроме Марты, ко мне не пускали.

Когда я вошла в кабинет, папа стоял у окна, глядя на затянутое пеленой небо. Он услышал скрип двери, но и не подумал обернуться ко мне.

- Гвендолен, - его голос звучал бесстрастно, - мы с леди Морганой приняли решение.

Я молчала, ожидая продолжения.

- Аббатство Святого Милосердия - прекрасное место, где ты сможешь продолжить своё образование, среди таких же благородных девиц, - сказал он.

Аббатство? Он отсылает меня из дома?

- Но, отец, - начала я, и мой голос дрогнул, - я могу продолжать обучение здесь. Я не хотела причинить вред Лилит, это была случайность...

- Решение принято, - отрезал он, наконец-то повернувшись ко мне. В его глазах я увидела не гнев, а усталость. Бесконечную усталость. - Леди Моргана ожидает второго ребенка. Она боится, что ты, пусть ненароком, сможешь причинить ей вред. А ей нужен покой.

Так вот в чем дело! Мачеха снова беременна, для неё это идеальный предлог, чтобы избавиться от меня.

- Когда? - только и смогла прошептать я, вмиг осипшим голосом.

- Через неделю. Настоятельнице я отпишу сегодня же, - он снова отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.

Я вышла из кабинета на деревянных ногах, сильнее обычного припадая на больную ногу. В коридоре меня ждала Моргана, её губы изогнулись в торжествующей улыбке.

- Собирай вещи, падчерица, - произнесла она тихо, чтобы слышала только я. - И не беспокойся о книге - я уже сожгла этот мусор…

Её слова заставили меня споткнуться, на глаза снова набежали горькие слёзы. Может, оно и к лучшему? Тут я не найду ни понимания, ни тем более любви.

В ночь перед отъездом я не могла уснуть. Смотрела в маленькое окно своей комнаты на затянутое пеленой небо, где не было видно ни звезд, ни луны, только беспросветная мгла. Такая же окутывала мою жизнь с самого рождения.

Дверь тихо скрипнула и вошла старая Марта со свечой в руке.

- Не спишь, маленькая? - прошептала она, присаживаясь на край моей постели.

Я покачала головой.

- Вот, - она протянула мне свёрток. - Это твоя книга.

- Но леди Моргана сказала...

- Леди Моргана сожгла другую книгу, - хитро улыбнулась нянюшка. - Я не такая дура, чтобы отдать ей настоящие «Хроники».

Я осторожно взяла томик, провела по корешку пальцем, и полными благодарности глазами посмотрела на женщину, всегда по-доброму ко мне относившуюся.

- И еще кое-что, - Марта достала из кармана фартука маленький кулон на серебряной цепочке. В центре украшения был крошечный кристалл с золотистыми прожилками. - Это принадлежало твоей матери. Она сказала отдать тебе его, когда ты больше всего в том будешь нуждаться. А ещё леди Исо опасалась, что это украшение просто-напросто у тебя заберут. Носи его всегда под одеждой и никому не показывай. Однажды он может спасти тебе жизнь.

Я, едва сдерживая слёзы, приняла подарок матушки и надела на себя. Кулон был тёплым, словно живым.

- Почему они все ненавидят меня, няня? - спросила я, чувствуя, как к горлу подступают слезы. - Что я сделала не так?

Старушка вздохнула, беря меня за руку.

- Ты не сделала ничего плохого, дитя. Просто ты напоминаешь им о том, что они потеряли. Твоему отцу - о любимой женщине. А леди Моргане... - она помедлила, - о том, что она никогда не станет первой любовью графа, как бы ни старалась. Он смотрит на неё, как на вещь. А это неприятно.

- Но почему Моргана так жестока?

- Жестокость часто рождается из страха, - тихо ответила Марта. - Она боится, что когда-нибудь граф увидит в тебе свою Исо. И тогда ты станешь хозяйкой дома, а её отодвинут.

Я задумалась над ее словами. И всё равно не могла оправдать подобного её ко мне отношения.

- Я буду молиться Всевышнему, чтобы в аббатстве ты нашла друзей, - продолжила Марта. - Там ты будешь вдали от этой женщины и её яда. Учись, стань сильной и мудрой. И однажды ты вернешься сюда совсем другой, уже взрослой. И никто не сможет тебя обидеть.

Она ласково погладила меня по волосам, как делала с тех пор, как я себя помнила.

- А что будет с тобой? - спросила я, внезапно осознав, что оставляю здесь единственного человека, который когда-либо любил меня.

- Не беспокойся обо мне, - улыбнулась Марта. - Со мной всё будет хорошо.

Глава 3

Утро моего отъезда - серое, как и все предыдущие. Правда, сегодня, увы, к мрачности добавился ещё и противный мелкий дождь. Я стояла у ворот, где меня ждала старая, скрипучая карета, крепко сжимая в руках сумку с вещами. Книга была надёжно спрятана на самом дне.

Замок Леваньер высился на скалистом уступе, словно гигантский неповоротливый зверь. Угрюмое строение, возведенное из грубого серого камня, добытого в близлежащих горах, выглядело так, будто выросло из самой скалы, а не было построено человеческими руками. Четыре массивные башни, увенчанные зубцами, держали постоянный дозор над окрестными землями, а их узкие бойницы, похожие на прищуренные глаза, следили за каждым, кто осмелился бы приблизиться.

Толстые стены, почерневшие от времени и покрытые пятнами лишайника, во многих местах зияли глубокими трещинами. Эти стены помнили осады, штурмы, предательства и победы. И выдержали войну магов, завершившуюся всего сто пятьдесят лет назад.

Земля всё ещё не оправилась от той чудовищной бойни… Впрочем, как и люди, вынужденные жить практически без солнца.

Главная башня, самая высокая и неприступная, поднималась над остальными, словно старший брат, присматривающий за младшими. На ее вершине частенько кружили вороны, их хриплые крики эхом разносились по всей округе, предвещая беду или напоминая о прошлых горестях.

Вечная влажность превратила камни во дворе в скользкие, опасные площадки, покрытые тонким слоем мха. Колодец в центре двора, с потрескавшимся от старости ободом, служил главным источником воды для всего замка, и вода в нём всегда была ледяной, с металлическим привкусом.

Отец вышел проводить меня, скорее из-за правил приличия, нежели по какой-то иной причине. При этом он выглядел напряжённым, будто исполнял неприятную обязанность.

- Веди себя достойно, - сказал он, избегая смотреть мне в глаза. - Не позорь имя Леваньер.

Ни объятия, ни поцелуя на прощание. Лишь сухое напутствие, словно я была не его дочерью, а случайной гостьей, задержавшейся на его земле чересчур долго.

За спиной хозяина мрачного замка стояла Моргана, держа за руку трёхлетнего Кевина. На её лице играла улыбка, она даже не пыталась скрыть радости от моего изгнания.

Мачеха подошла ко мне и кончиками пальцев легко коснулась сначала моего правого плеча, затем левого - жест-благословение на добрую дорогу.

- Надеюсь, пребывание в аббатстве пойдёт тебе на пользу, - притворно-ласково произнесла она. - И там же тебя научат держаться подальше от нормальных людей. Таким, как ты, место в закрытых помещениях, где никто не увидит твоего уродства и не притянет на себя часть твоего проклятия, - тихо, так, чтобы слышала только я, зло прошипела Моргана.

Стараясь не расплакаться, я молча отвернулась и забралась в экипаж. Дверца захлопнулась, и кони тронулись.

Я не оглядывалась. Знала, что отец уже ушёл, Моргана же стоит на месте, кривя тонкие губы в торжествующей усмешкой, а где-то у кухни украдкой утирает слёзы старая нянюшка Марта.

Карета проехала под воротной аркой, прогрохотала по доскам короткого перекидного моста и покатила дальше, в сторону города.

У подножия скалы, на которой гордо и мрачно возвышался замок Леваньер, раскинулся Грэйстоун. Красивое название, но не более того. Сам городок являлся ничем иным как большой деревней, состоящей из скопища покосившихся домов, соединённых между собой кривыми узкими улочками.

Верхнюю часть, ближе к замку, населяли ремесленники и торговцы, чьи дома, хоть и были сложены из камня, выглядели убого. Черепичные крыши, покрытые мхом, узкие окна, скорее похожие на щели, щербатые чуть выше метра штакетники.

Но истинная нищета царила в нижней части Грэйстоуна. Здесь халупки уже были не каменными, а деревянными, часто с соломенными крышами, прогнившими от постоянной сырости. Улицы тут не мостили, и в дождливые дни (а таких в наших краях было большинство) они превращались в настоящие болота, по которым можно было передвигаться только в высоких сапогах или вовсе босиком, задрав платье выше колен.

Сточные канавы, открытые всем ветрам и взглядам, наполняли город тошнотворным запахом гниения и нечистот. В Нижнем не было ни единого просвета между домами шириной больше, чем два человеческих роста, настолько тесно лепились друг к другу покосившиеся хибары.

Горожане были под стать своему месту жительства. Такие же угрюмые и невзрачные. Вечно согбенные под тяжестью труда и нужды, с серыми от грязи лицами и потухшими глазами, они напоминали тени, скользящие между домами.

Женщины в блёклых платьях, мужчины в залатанных куртках, дети с вечно сопливыми носами и босыми ногами - все они жили по соседству с грязью и болезнями, которые в нашем мире, практически лишенном солнечного света, распространялись с пугающей быстротой.

Лишь в дни торговли, когда сюда съезжались обитатели окрестных деревень и жители соседних баронств и графств, город словно пробуждался от спячки. Появлялись цветные навесы над прилавками, звучала музыка бродячих артистов, пестрели товары, привезённые купцами из дальних земель.

Глава 4. Аббатство Святого Милосердия

Аббатство показалось на горизонте, когда солнце (размытый диск за пеленой туч), склонилось к закату. Серая громада из камня вырастала из земли, словно древний исполин, ощеривший свои клыки-башни. Храм стоял на холме, окружённый высокой стеной, от которой веяло холодом и неприступностью. От такого внушительного зрелища кожа покрылась мурашками… страха. Снаружи это место выглядело неприветливо.

Дорога заняла два дня, и большую часть времени я, укачиваемая равномерным скрипом колёс, бездумно смотрела в окно на проплывающие пустоши, поля и редкие деревеньки. За всё путешествие кучер обращался ко мне, лишь чтобы накормить водой и чёрствым хлебом с кусочком каменного сыра. Всё остальное время он молчал. Ночевали мы в основном в домах старост, моё положение не позволило бы крестьянам разместить меня где попало.

Вскоре замок Леваньер остался далеко позади, но чувство унижения с отчётливым шлейфом беспомощности сидело по правую руку от меня всю дорогу. И злобно скалилось. В мгновения слабости и малодушия я даже порывалась попросить возницу повернуть обратно. Но каждый раз строго себя одёргивала: что ждало меня там, кроме ненависти Морганы и холодности отца? Вдруг там, в аббатстве будет лучше? А вдруг… мне повезёт?

Путешествовать внутри королевства было относительно безопасно в летнее время года. Злобные кочевники лютовали лишь на границах, разоряя и без того бедные земли моей страны. И тем не менее отец мог бы выделить парочку рыцарей для единственной пусть и нелюбимой дочери, поскольку разбойники нет-нет да и появлялись на больших дорогах, грабя и убивая мирных путников.

- Прибыли, миледи, - прохрипел старый кучер, когда карета, скрипуче качнувшись, остановилась у массивных железных ворот.

Я, вцепившись здоровой рукой в край сиденья, резко вынырнула из задумчиво-созерцательного состояния.

Итак, теперь это место - мой новый дом на ближайшие несколько лет. Осознание сей простой истины заставило сердце гулко забиться. Сглотнув вдруг ставшей вязкой слюну, немигающим взором уставилась на серые угрюмые стены, нависшие над экипажем.

Мгновение спустя ворота со скрежетом отворились, и карета медленно въехала во внутренний двор аббатства. О-очень большой двор! Широкая дорога, выложенная серым камнем, вела к главному зданию: трёхэтажному строению с высокими, узкими окнами и остроконечными башенками по углам.

Первое, что сильно меня удивило - это цветущий сад. Ошеломительное зрелище! Так много растений с пышными листьями! И пусть на картинках в старых книгах под лучами солнца подобный пейзаж выглядел куда красивее и сказочнее, чем то, что я видела сейчас, тем не менее я задохнулась от восторга. Среди деревьев трудились монахини в тёмных одеяниях.

Выходит, всё правда - храм действительно был построен на священной территории. Наша планета, изрезанная протекающими глубоко под землёй магическими реками, имела места, где водные потоки подходили близко к поверхности, и вот там люди научились устраивать плантации, где выращивали лекарственные растения, зерновые, овощи, фрукты, грибы, являвшиеся основой нашей пищи. И даже пасли животных. Увы, таких участков по всему королевству можно было пересчитать по пальцам. И оттого они охранялись пуще золота в сокровищнице Его Величества.

Карета остановилась у широких ступеней, ведущих к главному входу. Дверца распахнулась, и кучер протянул мне руку, чтобы помочь выйти.

- Будьте осторожны, миледи, - пробормотал он, заметив, как я неловко ступила на землю, сильнее обычного припадая на левую ногу. В его скрипучем голосе послышались жалостливые нотки.

Молча ему кивнув, зашагала вперёд. Путешествие утомило меня, и хромота стала заметнее. Я медленно поднялась по ступеням, каждый шаг отдавался болью в суставах. Наверху меня уже ждали: пожилая монахиня с худым строгим лицом и девушка лет семнадцати в простом сером платье с белым воротничком.

- Леди Гвендолин Леваньер, полагаю? - произнесла монахиня, окидывая меня оценивающим взглядом. - Я мать-настоятельница Агата, возглавляющая это святое место. А это послушница Фиона, она будет вашей сопровождающей в первые дни.

Надо же! Глава храма встречает меня лично? Это сколько же отец заплатил, чтобы мне оказали подобную честь? Полагаю, прилично. Интересно, почему он так поступил? Совесть замучила?

Я вежливо присела в коротком неуклюжем книксене. На строгом лице аббатисы проступило едва заметное неудовольствие, она снова посмотрела своими блёклыми голубыми глазами на мою левую руку, спрятанную в складках плаща, затем на короткую ногу.

- Благодарю за гостеприимство, сестра Агата, - ответила я, удивляясь, как спокойно звучит мой голос.

- Гостеприимство? - старуха высокомерно вскинула брови. - Это не трактир, дитя. Это дом Божий и место учения. Вы здесь не гостья, а воспитанница. И ко мне следует обращаться «матушка Агата», а не «сестра».

Глава 5

По пути в трапезную я внимательно осматривалась, изучая окружающую обстановку: длинные каменные коридоры с высокими сводчатыми потолками и стрельчатыми окнами, украшенными цветными витражами, выглядящими тусклыми из-за вечной пелены; в нишах стен стояли каменные статуи святых, их строгие лица, будто следили за каждым моим шагом.

- Здесь тридцать семь воспитанниц, - объясняла сестра Бертрада, пока мы шли. - В основном девочки из благородных семей. Возрастом от десяти до восемнадцати лет.

- Все они… - я помедлила, подбирая слова, - прибыли сюда добровольно?

Сестра Бертрада бросила на меня быстрый взгляд.

- В большинстве случаев решение принимают родители, - дипломатично ответила она. - Некоторые ученицы действительно чувствуют призвание к духовной жизни. Другие… - она сделала многозначительную паузу, - находят здесь убежище от тягот мирской жизни.

«Или от не желанности в собственной семье», - мысленно добавила я.

Коридор вывел нас к большим дубовым дверям, из-за которых доносился приглушённый гул голосов. Сестра Бертрада остановилась.

- На этот момент вы единственная дочь графа в нашем аббатстве, - тихо сказала она. - Большинство воспитанниц: вторые или третьи дочери баронов и виконтов.

- Почему вы мне это говорите? - спросила я, чувствуя, как напряглись мышцы.

- Не все девушки будут… дружелюбны с вами. Многие считают, что первым дочерям повезло больше. Особенно тем, кто наследует родовые земли.

Я едва не рассмеялась. Повезло? Мне?

- Понимаю, - кивнула я. - Не беспокойтесь, сестра. Я привыкла к человеческой, ничем не оправданной злобе.

Что-то похожее на сочувствие мелькнуло в глазах собеседницы, но она промолчала, и, кивнув мне в ответ, поспешила дальше. По пути нам встретилось несколько девушек, спешащих в том же направлении. Они бросали на меня любопытные взгляды, но в присутствии монахини никто так и не осмелился что-то сказать.

Трапезная представляла собой просторный зал, условно разделённый на две половины. В одной части, ближе к входу, расположились ряды столов для воспитанниц. В другой находились места для монахинь с главным столом для настоятельницы и старших сестёр, что стоял на небольшом возвышении. Когда мы вошли, гул голосов стих, и все взгляды, как воспитанниц в серых платьях, так и монахинь в чёрных одеяниях, обратились в нашу сторону.

- Это леди Гвендолин Леваньер, - объявила сестра Бертрада. - Новая воспитанница. Приветствуйте её, как подобает.

- Добро пожаловать, леди Гвендолин, - нестройным хором отозвались девушки, в их голосах я уловила множество разных эмоциональных оттенков от любопытства и недоумения до насмешки и чего-то ещё, чему я так и не смогла дать определение.

Сестра Бертрада указала на свободное место:

- Садитесь там, леди Гвендолин. Леди Элизабет, леди Мэри и леди Клара будут вашими соседками по столу.

Я медленно прошла между рядами, чувствуя на себе взгляды десятков глаз. Моя хромота, казалось, усилилась под этим пристальным вниманием. Когда я подошла к указанному месту, три девушки, видимо, те самые Элизабет, Мэри и Клара - демонстративно отодвинулись, освобождая мне пространство. Вернее, создавая между нами дистанцию.

Я села, стараясь не обращать внимания на их переглядывания и слишком демонстративные попытки не касаться моей одежды. Одна из них, худенькая брюнетка с острым носом, прошептала что-то своей соседке, и та хихикнула, прикрыв рот ладонью.

Матушка Агата появилась у главного стола через пять минут и подняла руки:

- Возблагодарим Господа за пищу нашу насущную…

Молитва длилась недолго, и вскоре на столах появились простые деревянные миски с густой грибной похлёбкой с луком, куски чёрного хлеба и глиняные кружки с водой. В сравнении с трапезами замка Леваньер, где к грибным блюдам непременно подавали мясо или рыбу, сливочное масло и сыр, здешняя еда казалась особенно скудной - лишь суп без каких-либо дополнений. Ирония заключалась в том, что буквально за стенами аббатства раскинулся роскошный сад, полный спелых ягод, сочных фруктов и свежих овощей. Горькое осознание пришло внезапно: все эти дары священной земли, цветущей вопреки вечной пелене над нами, предназначались явно не для наших желудков.

Позже я узнала от одной из девушек, что роскошный урожай с монастырских садов почти полностью отправлялся ко двору Его Величества, другая, куда меньшая часть - отсылалась Верховному Епископу в Аргентум.

"Плоды земные служат высшим целям," - любила повторять настоятельница Агата. Этой "высшей целью", видимо, было поддержание здоровья сильных мира сего.

Впрочем, мне ли привередничать? Частенько меня запирали в башне и несколько дней кормили пустой водой с коркой хлеба.

Отогнав назойливые мысли, я потянулась за ложкой, и тут одна из девушек, та самая брюнетка, словно случайно толкнула мою руку. Ложка выпала и с громким стуком упала на пол.

- Ой, прости, - сказала она с наигранным сожалением. - Я не заметила твою… руку.

- Ничего страшного, - ответила я, неуклюже наклоняясь, чтобы взять предмет.

Глава 6

Беатрис, вторая дочь зажиточного барона Оствика, прибыла в аббатство около девяти месяцев назад. Она была старше меня на четыре года. Её отец владел небольшим серебряным рудником и пользовался определённым влиянием при дворе, поэтому до моего появления Беатрис считалась самой привилегированной ученицей аббатства но, тем не менее, отдельной комнаты у неё не было.

Её отправили в обитель после того как она устроила неслыханный скандал, отказавшись выходить замуж за выбранного отцом жениха: престарелого графа с соседних земель.

Поговаривали, что она пребывает здесь временно, пока не смирится и не склонит голову перед отцовской волей.

Но моё появление вдруг стало сильно раздражать девчонку. А выделенная мне отдельная комната так и вовсе взбесила: как же так - какой‑то калеке, пусть и графской дочери, уделяют больше внимания, чем ей - первой красавице и вовсе не беднячке!

- Эта комната должна была стать моей, ты заняла мою комнату, - прошипела она на следующий день после моего приезда, зажав меня в углу пустынного коридора после вечерней молитвы. Её верные тени‑подружки‑подпевалы, Оливия и Джейн, стояли по бокам, перекрывая мне пути к отступлению.

- Я не просила отдельную комнату, - ответила я, прижимаясь спиной к холодной стене.

- Ха! Ты, тварина, поди на жалость надавила матушке‑настоятельнице? - прошипела она, наклонившись ко мне так близко, что я почувствовала запах ягод от её дыхания. - Или твой отец заплатил за особые условия большие деньги, чтобы избавиться от уродливой дочери и сохранить свой драгоценный род от позора?

Её слова резали меня больнее любого ножа.

- Пусти, - выдохнула я, чувствуя, как начинают дрожать колени.

- Даже не мечтай, - она схватила меня за искривлённую руку и сжала так сильно, что я едва не вскрикнула от боли. - Посмотри на себя. Ты жалкая. Родной отец не любит тебя. У него новая жена, молодая и красивая. И сын, настоящий наследник. А ты… ты никому не нужна.

Я попыталась вырваться, но Беатрис держала крепко.

- Отпусти! - потребовала я ещё раз, собрав все крохи храбрости в кулак. - Иначе я всё расскажу сестре Бертраде.

Беатрис рассмеялась мелодичным, звенящим смехом, который совершенно не вязался с жестокостью в её глазах.

- Наябедничаешь? Да пожалуйста, - она оттолкнула меня, и я едва не упала, неприятно приложившись спиной о каменную кладку. - Будь уверена, после этого кличка «крыса‑ябеда» прилипнет к тебе навсегда. Впрочем, и без этого твои дни будут горьки. Это я тебе обещаю.

С тех пор её нападки стали ещё безжалостнее.

Прошло ещё несколько дней. За это время я выучила множество неписаных правил: никогда не оставаться в коридорах одной после вечерней молитвы; приходить в столовую раньше всех; держаться подле монахинь во время работ в саду; тщательнее прятать вещи в комнате… Каждое из этих правил далось мне ценой горького опыта.

Как‑то я обнаружила свои книги разбросанными по полу, а чернила - разлитыми на постели.

- Леди Гвендолин, я ожидала большей аккуратности от дочери графа, - поцокала языком сестра Ангелина, заставшая меня за уборкой. - Неряшливость - признак беспорядка в душе.

Я кивнула и молча продолжила собирать разбросанные вещи, ощущая на себе неодобрительный взгляд монахини. Пятно от чернил так и не удалось вывести, и всю ночь пришлось спать на влажной простыне, поскольку запасной у меня не было.

На свою просьбу установить замок на дверь, запирающийся на ключ, я получила категорический отказ.

Через пару дней после этого случая я обнаружила в своей похлёбке извивающихся дождевых червей, явно принесённых из монастырского сада.

Я застыла с поднесённой ко рту ложкой, не в силах отвести взгляд от копошащихся в ней тёмных, склизких тел. Желудок болезненно сжался, а к горлу подкатила тошнота. Осторожно опустив ложку обратно в миску, я молча наблюдала, как червяки извиваются, пытаясь выбраться из горячей жижи. Их влажные тельца, то выныривающие, то скрывающиеся в бурой похлёбке, вызвали во мне такое отвращение, что я невольно зажала рот рукой, стремясь удержать рвотный позыв. Запах супа, ещё мгновение назад казавшийся просто пресным, теперь стал омерзительным. Сглотнув вязкую слюну, отодвинула от себя тарелку, чувствуя, как дрожат пальцы. Стыд и унижение жгли щёки и шею раскалённым железом. Я ощущала взгляды других воспитанниц, слышала их тихие смешки. Даже не поднимая глаз, знала, как Беатрис шепчет что‑то Оливии и Джейн, и те прыскают в кулак.

Неприятнее всего оказалась беспомощность: ведь я не могла ни ответить, ни пожаловаться. С каждым ударом сердца росла горечь - горечь от осознания, что я одна, что никто не заступится, что даже здесь, за сотни миль от замка Леваньер, меня преследует проклятие моего рождения.

Глотая непролитые слёзы, я подняла голову и встретилась взглядом с сестрой Мартой.

- Что‑то не так с вашей едой, леди Гвендолин? - спросила она с ноткой раздражения; с её места не было видно того, что плавало в моём супе.

Глава 7. Розалинда

- Что тебе нужно? - спросила я, отступая на шаг, а в голове мелькнула заполошная мысль: как хорошо, что сегодня я не доставала кулон наружу. - Почему ты следишь за мной?

Улыбка Беатрис стала шире.

- Я давно заметила, что ты куда-то исчезаешь. Это разожгло во мне жуткое любопытно, - она поднялась на площадку и огляделась. - Хорошее местечко. Высоко… уединённо… опасно.

В последнем слове я уловила нотку угрозы. По спине пробежал холодок, когда она сделала шаг ко мне.

- Уходи, - сказала я, стараясь, чтобы голос не дрожал.

- Боишься меня? - Беатрис довольно усмехнулась. - Бойся. Это чувство отныне твоё второе имя.

Каждое её слово было пропитано ядом.

- Я хочу побыть одна, - сказала я, пытаясь не расплакаться и сохранить достоинство.

- О нет, - она покачала головой. - Ты разве ещё не поняла? Не будет тебе покоя, Гвендолин Леваньер. Ни здесь, ни где-либо ещё в аббатстве.

Моё сердце пропустило удар.

- З-зачем тебе это? Хочешь, я покину свою комнату, отдам её тебе, - выдавила я.

- О, какое щедрое предложение! - Беатрис подошла на шаг ближе. - Ты непременно мне её отдашь. Вообще всё, что тебе дорого отдашь.

Ветер усилился, завыл диким зверем в бойницах под потолком, ударил мне в спину, проникнув в дыру в стене. Краем глаза я уловила движение на лестнице. Вскоре Оливия и Джейн поднялись на площадку и встали по обе стороны от Беатрис, образуя полукруг, который медленно теснил меня к краю.

- Знаешь, - лениво-задумчиво протянула Беатрис, - твоему отцу было бы легче, если бы ты вообще не появилась на свет. Или если бы сейчас… исчезла.

В её словах прозвучала какая-то ненормальная радость. Моё сердце забилось быстрее от всё сильнее накатывающего страха.

- Я хочу, чтобы ты покинула аббатство, - продолжала она холодным голосом. - Напиши отцу, что тебе здесь невыносимо. Что ты жаждешь вернуться домой или уехать куда угодно ещё.

Я не сдержала недоумения:

- Почему для тебя так важно моё отсутствие?

- Просто мне так хочется, - Беатрис сделала ещё один шаг ко мне. - Считай это моим капризом.

Я чувствовала пустоту за спиной. Ещё шаг назад - и я могу сорваться в пропасть.

- Ну так как? - склонила голову к плечу блондинка.

- Беатрис, - начала я мягко, осознавая, что имею дело с чем-то более сложным, чем простая детская жестокость, - я не просилась сюда. Меня отправили против воли, как и тебя.

По её лицу пробежала тень:

- Не равняй нас! Ты и я - совершенно разные люди!

- Ты права, - прошептала я. - Мы разные. Но обе пребываем тут не по своей воле. И обе страдаем.

На мгновение что-то похожее на понимание проскользнуло в её взгляде. Но оно тут же угасло. Беатрис тряхнула головой, будто отгоняя непрошеные мысли:

- Довольно разговоров! Я пришла сюда не для бесед по душам. Обещай, что попросишь отца забрать тебя отсюда, или...

- Или что? - спросила я, чувствуя, как колкие мурашки ужаса пробегают по спине.

В этот миг блондинка, отвратительно осклабившись, резко толкнула меня в грудь, и я, не удержав равновесия на своей хромой ноге, покачнулась назад. Под моим весом старые камни посыпались мелкой крошкой вниз, и я почувствовала, как земля уходит из-под ног.

В последний момент я успела схватиться здоровой рукой за торчащую из стены железный прут, и так и замерла, балансируя на носочках на самом краешке.

- Помогите! - закричала я, чувствуя, как начинают слабеть пальцы и скользить по влажному металлу.

На площадке поднялся переполох. Оливия и Джейн побледнели, прижавшись к стене, явно испугавшись результата поступка своей предводительницы. Но при этом никто из них не пытался мне помочь.

Беатрис же застыла на месте, и на её лице отразился сначала ужас, а после жуткое ликование.

Моей первой мыслью было:

Она сумасшедшая! С такой лучше действительно не иметь дел!

Но её тут же вытеснила другая:

Я так долго не продержусь, упаду и точно сверну себе шею.

Пальцы с каждой секундой теряли силу.

Я закрыла глаза, одновременно молясь о спасении и готовясь к смерти…

- Держись крепче! - вдруг услышала я чей-то уверенный голос, а за ним стремительные шаги. Не успела я разлепить мокрые от слёз веки, как чьи-то крепкие руки обхватили меня за запястье и потянули вперёд, на себя. С трудом приоткрыв глаза, я увидела незнакомое лицо: девушка, старше меня на пару лет, с короткими тёмными волосами и решительным взглядом карих глаз.

- Ты не упадёшь, не волнуйся, - констатировала она. - Всё будет хорошо.

И тут меня накрыло: всё моё тело начала бить крупная дрожь от пережитого ужаса.

- Что здесь происходит? - переключив своё внимание на Беатрис и её подруг, потребовала от них ответа странная незнакомка. - Вы лишились рассудка? Она же могла погибнуть!

Глава 8

Утро наступило слишком быстро. Я лежала с закрытыми глазами, пытаясь убедить себя, что вчерашние события, лишь дурной сон. Но саднящие царапины на ладони и ноющая от напряжения рука, были доказательством того, что всё произошло наяву. И Беатрис, толкнувшая меня к краю башни, и мгновения ужаса, когда я балансировала над пропастью, и… Розалинда, которая спасла мне жизнь. Последнее благодатным бальзамом проливалось на моё израненное обидами сердце.

Стук в дверь заставил вздрогнуть. Обычно никто не стучался ко мне на рассвете: прочие воспитанницы избегали моего общества. Я медленно поднялась и, прихрамывая сильнее обычного, подошла к двери.

- Доброе утро, соня! - на пороге, широко улыбаясь, стояла Розалинда. Сегодня её короткие тёмные волосы были аккуратно уложены, а серое платье воспитанницы выглядело безупречно - ни единой складочки видно не было. - Я решила зайти за тобой. Вместе пойдём на завтрак.

Я замерла, не зная, что ответить. Никто прежде не звал меня составить ему компанию.

- Ты ещё не одета? - Роза окинула меня вопросительным взглядом. - Давай помогу.

Она бесцеремонно прошла в комнату и, подхватив со спинки стула моё платье, повернулась ко мне. Я на секунду опешила, даже смутилась, но всё же позволила ей мне помочь.

- Готово, - довольно объявила новая знакомая. - Тебе нужно в уборную? По пути в трапезную, заглянем. А теперь поспешим, я жутко проголодалась!

Она схватила меня за здоровую руку и потащила за собой, словно мы были давними подругами. В её присутствии я чувствовала странную смесь растерянности и робкой радости.

У дверей в столовую дорогу нам преградила хрупкая блондинка.

- Роза! Ты бросила меня! - в её голосе слышался упрёк, но глаза смеялись.

- Прости, Мари, - весело откликнулась Розалинда. - Девочки, вы ведь наверняка знакомы? - её вопрос повис в воздухе: мы обе смущённо молчали, я отрицательно качнула головой.

- Ты леди Гвендолин Леваньер, - первой заговорила девочка. Я её, конечно же, узнала – не так давно она помогла мне с сорняками. - А я Мари Тилби, - добавила она и робко улыбнулась. - Встречались в саду.

- Да, я помню, - я тоже улыбнулась в ответ. - Спасибо за подсказки.

- А, ерунда. Ты и сама неплохо справлялась для аристократки.

Как ни странно, в её словах не было насмешки.

- Пойдёмте завтракать? - сменила тему Мари. - Прекрасная леди Розалинда, прошу вас, проходите, - блондинка картинно присела в неуклюжем книксене.

- Ты меня с кем-то спутала, - возразила Роза. - Леди здесь Гвен, а я - всего лишь внебрачная дочь герцога.

- Так он же тебя оформил честь по чести, - Тилби театрально опустила плечи. - И по закону ты теперь целая герцогская дочка!

- Да-да, - закатила глаза Роза и потянула меня вперёд.

Трапезная гудела, как улей. Воспитанницы рассаживались за длинными столами, монахини занимали места на возвышении. Я привычно направилась к тому краю, где обычно сидела в одиночестве, но Розалинда удержала меня за рукав платья.

- Садись со мной, - сказала она, указывая на места ближе к центру зала.

- Но там занято… - начала я, с тревогой поглядев на группу старших учениц, среди них я заметила Беатрис и её подруг.

- Чай не статуи, подвинутся, - отрезала Роза. - Пойдём.

Я неохотно последовала за ней, чувствуя, как десятки пар глаз буквально прожигали меня взглядами. Беатрис, бледная и тихая, заметив нас, молча встала и прошла к столу в углу трапезной, её подружки-подпевалы ни на шаг не отставали от предводительницы. Когда наши взгляды встретились, красавица поспешно отвернулась.

Мы устроились втроём: я, Розалинда и Мари - и вскоре к нам присоединились ещё две девочки, друзья Мари, Лара и Петра. Завтрак прошёл удивительно легко: никто не смеялся надо мной, не шептался за спиной. Роза болтала обо всём на свете, став душой компании и умудряясь вовлечь в разговор всех девочек, устроившихся рядом, включая меня.

После завтрака начались уроки. Первой шла история с сестрой Бертрадой - умной и строгой монахиней, относившейся ко мне чуть теплее, чем все остальные.

- Сегодня мы продолжим изучение Войны Магов, - объявила она, когда все собрались в классной комнате. - Кто напомнит нам основные события и причины этого конфликта?

Рука Мари взлетела первой. Получив разрешение, она заговорила с такой уверенностью, словно была свидетельницей тех давних событий.

- Война началась двести лет назад, когда великие маги королевства разделились на два лагеря. Одни считали, что магические реки под землёй - дар Божий, и его потребно использовать умеренно, с благоговением. Другие стремились высосать всю силу до последней капли, в стремлении стать подобными богам.

Сестра Бертрада одобрительно кивнула.

- И каков был результат этой войны?

Глава 9

Предрассветная тишина нарушалась лишь скрипом пера по бумаге. В моей комнате, освещённой единственной свечой, я заканчивала письмо для Розалинды.

"…и пусть прошло уже три года, я всё ещё жду хоть какой-то весточки от тебя, Роза. Мари обещала разузнать о твоей судьбе, когда устроится работать в королевскую канцелярию. Но до того момента ещё столько времени пройдёт… Потому я отправила это письмо твоему отцу, буду верить, на сей раз он снизойдёт и перешлёт послание тебе напрямую. Если честно, я уже со счёта сбилась, сколько этих писем было… И, увы, все они остались без ответа.

У меня всё те же вопросы: как ты? Как устроилась? Добр ли к тебе твой благоверный? Каждый вечер перед сном я молюсь о твоём благополучии…"

Я остановилась, глядя на ровные строчки. За пять лет в аббатстве я всё же научилась писать красиво.

Подумав секунду, спрятала незаконченное письмо в книгу, пусть пока полежит там. Я непременно его допишу, но позже.

Итак, я провела в аббатстве долгие пять лет. Вчера мне исполнилось шестнадцать. Столько времени минуло с того дня, как отец сослал меня прочь и заточил в этих серых стенах. Из всеми зашуганного, одинокого ребёнка я выросла в девушку, научившуюся любить и принимать себя такой, какая есть.

Я встала со стула и, пройдя к полке, взяла с неё небольшую шкатулку. В ней лежали все мои сокровища: маленькая кисть для рисования, вышитый шёлквый платочек - два подарка от Розы, железная заколка, плетёный из трёхцветных нитей браслет, брошь из тонкой меди - от Мари.

И… единственное письмо Розалинды. Его я получила через неделю после её отъёзда. Оно лежало на самом дне, бумага была затёрта от бесчисленных перечитываний.

Послание пришло из замка герцога Виндхольмского, перед тем как Розу отправили на земли её будущего мужа. В нём подруга описывала пиршество у отца, делилась переживаниями перед предстоящим путешествием.

«… герцог устроил приём в мою честь, - писала она своим размашистым почерком. - Представляешь, Гвен, меня, таверную девчонку, вдруг все называют 'леди Розалиндой' и кланяются. Но я вижу их взгляды: в их глубине я читается насмешка, все эти люди знают, кто я на самом деле. И что никогда не стану им ровней…

… Жена отца выглядит так, будто проглотила жабу, её лицо особенно кривится в жуткой гримасе, когда она вынуждена представлять меня своим высоким гостям. А сам герцог… Он словно делает одолжение короне, жертвуя 'ненужным довеском'. Все притворяются, лицемерят… будто этот брак - честь для меня. Есть у меня крепкое словцо для всех них… Но не стану. Ты верно тогда сказала, не стоит опускаться до их уровня.

Вот вроде и всё. Ах да, уже через три дня за мной приедет эскорт моего будущего мужа. Два десятка всадников, говорят, они даже днём не снимают своих костяных масок. Свадьбу проведут на территории варваров…

Гвен, мне страшно, но я не покажу им своего страха. Уроки, что ты давала мне, не пропадут даром, я буду держать спину прямо и говорить учтиво, как настоящая леди. Я напишу тебе ещё, как только представится такая возможность…, береги себя, ты необыкновенная, знай это и никогда не сомневайся в себе и своих силах».

Но письма из её нового дома так и не пришли. Ни единой строчки за три года. Мы с Мари часто говорили о Розе, строили предположения, почему она не пишет. Может, там нет гонцов? О самом страшном старались не думать.

Помню день нашего с Розой расставания, словно он был вчера.

За Розалиндой в аббатство прибыли лучшие рыцари её отца в сияющих доспехах. Они заявились ранним утром. Подругу нарядили в платье из дорогого шёлка, расшитое серебряной нитью. Её короткие волосы, отросшие за два года, убрали в элегантную причёску. Она стояла перед воротами монастыря бледная, такая хрупкая и прекрасная… Но с гордо поднятой головой.

- Не смотри так, словно провожаешь меня на казнь, - сказала она мне тогда, пытаясь улыбнуться дрожащими губами. - Варвары не кусаются, я думаю.

- Тебе должны были позволить хотя бы увидеть его портрет, - ответила я, сдерживая слёзы.

- Какой портрет? Эти варвары считают, что рисовать чьё-то лицо – значит, красть часть его души. По крайней мере, ходят такие слухи, - она попыталась рассмеяться, но смех вышел надломленным.

Нам дали всего несколько минут на прощание. Роза крепко обняла меня и прошептала:

- Не позволяй им загнать тебя в угол. Ты сильнее, чем думаешь, Гвен. Сильнее их всех.

С этими словами она уехала, оставив меня с пустотой в сердце. В тот день я словно потеряла часть себя.

Закрыв крышку шкатулки, отогнала грустные воспоминания. Встала и подошла к окну. Небо, как всегда, было затянуто пеленой, сквозь неё едва пробивался рассвет.

Сегодня ещё один грустный день - пришёл черёд Мари покинуть аббатство. Мы обе неделю назад закончили обучение. Ей пора отправляться в королевскую канцелярию, отрабатывать свой долг стране. Моя же судьба пока оставалась неизвестна.

После отъезда Розы наша дружба с Мари стала ещё крепче. Мы сплотились и преодолевали трудности вместе. Впрочем, к нам никто не лез, понимая, что мы не дадим себя в обиду и не станем молча терпеть издевательства.

Глава 10. Греймур

Вернувшись в свою комнату, я долго сидела у окна, глядя на мрачное небо. Забавно, пять лет назад я думала, что умру здесь от одиночества. Потом судьба сжалилась надо мной, и я нашла друзей. Теперь я снова осталась одна. Круг замкнулся.

Я достала мамин кулон из-за ворота платья и задумчиво повертела его в руках. Все эти годы я продолжала ходить на астрономическую башню, в основном одна. Странное свечение кристалла иногда появлялось, но никогда больше не было таким ярким, как в первый раз. При этом нахождение подле телескопа всё так же приносило мне облегчение от физической боли. И непонятная магия прибора многажды лечила меня от простуды. При этом никак не помогала ни Розалинде, ни Мари, даже если я давала им свой кулон. Почему так оставалось тайной.

Посидев так ещё немного, пошла переодеваться: жизнь в аббатстве шла своим привычным чередом, и работу в саду никто не отменял…

Три дня после отъезда Мари прошли в странном оцепенении. Я по инерции что-то делала, ела, спала… Вечерами много рисовала, пытаясь сохранить на бумаге лица Розы и Мари, боясь забыть их черты.

На четвёртые сутки, когда я возвращалась из библиотеки с книгой о звёздной картографии, меня застал необычный шум во дворе. Из окна галереи я увидела отряд всадников в цветах моего отца, с гербом Леваньер на стягах.

Сердце замерло на мгновение, а затем забилось с удвоенной силой, ладони мигом вспотели, по спине пробежала волна мелкой дрожи.

В голове взметнулся ворох самых разных мыслей. Неужели отец наконец-то решил забрать меня отсюда? Неужели мне позволят вернуться домой?

Надежда, такая яркая, такая безграничная затопила всё моё существо. Как бы там ни было, я соскучилась по дому. Так хотелось узнать, как там моя няня Марта? Я писала домой, но ответа ни разу не получила.

Я, как могла, поспешила по коридору в сторону лестницы, но не успела я спуститься на первый этаж, как меня перехватила запыхавшаяся послушница Кэтрин.

- Леди Гвендолин! Матушка-настоятельница требует вас к себе немедленно!

Её голос звучал непривычно взволнованно.

- Что-то случилась? - мигом напряглась я, но девушка лишь покачала головой:

- Я не знаю деталей. Поспешите, пожалуйста.

Пока шагала в восточное крыло, понапридумывала ворох причин приезда сюда людей моего отца. И лишь одна нравилась мне больше всех: меня заберут домой!

Свернув за угол, увидела высокого воина в доспехах с гербом нашей семьи у дверей кабинета настоятельницы. Когда я подошла, он вдруг низко поклонился: с таким почтением, какое обычно оказывали только дамам высокого ранга. Вот это подобострастие отчего-то встревожило ещё больше.

Матушка-настоятельница Агата встретила меня с печатью скорби на морщинистом лице:

- Присядьте, дитя моё, - сказала она.

При моём появлении ещё один человек, находившийся в помещении, мигом встал и учтиво склонил голову. Высокий, широкоплечий, с тёмными волосами, с проседью на висках, и умными карими глазами. Я не знала его, видела впервые.

Я, стараясь скрыть дрожь страха, прошла вперёд и медленно опустилась в предложенное кресло.

- Ч-что случилось? - я не смогла скрыть нотку паники.

- Леди Гвендолин, - вместо Агаты заговорил незнакомец и поклонился вновь. - Позвольте представиться - капитан Генри Торбен, командир личной гвардии вашего отца. И, боюсь, я привёз печальные вести.

Время вокруг меня вдруг замедлилось. Я смотрела на его губы, произносящие слова, но мой разум отказывался воспринимать их смысл.

- Несколько дней назад враги прокрались ночью в замок Леваньер. Предатель в наших рядах открыл им врата. Ваш отец умер в собственной постели - ему пронзили сердце. Та же судьба постигла и вашего брата, лорда Кевина, - он запнулся, увидев выражение моего лица, но всё же, помедлив секунду, договорил: - Мы успели спасти вашу мачеху и сестру. Сейчас леди Морана и леди Абигейл в безопасности. Им не успели причинить вреда, но они безутешны в своём горе.

Я не знала, что сказать и как реагировать: в душе взметнулся ворох противоречивых чувств.

- А… а люди в городе? Не пострадали? - спросила я механически.

- Есть погибшие. Спалили половину нижнего квартала. Но мы сумели потушить пожар и отбросить напавших к границам.

А после короткой паузы заявил:

- Леди Гвендолин, вам необходимо собрать вещи. Наш путь лежит в столицу. Поскольку вы старший ребёнок графа Эдмунда и являетесь его наследницей, то вас призывает к себе Его Величество. Он озвучит свою волю и решит… - капитан смолк, явно не зная, какое слово подобрать.

- Вашу дальнейшую судьбу, - вместо него договорила матушка-настоятельница. – Дитя моё, теперь ваша жизнь в руках не только Всевышнего, но и короля нашего.

Я оторопело смотрела в окно, где с приближением вечера серая пелена постепенно превращалась в чёрное, бездонное море.

Отец мёртв. Кевин, мой младший брат, тоже.

Меня вызывают на аудиенцию к Его Величеству.

Глава 11

Наш отряд покинул аббатство ещё до того, как рассвет окончательно развеял ночную тьму. Капитан Торбен ехал впереди, за ним следовало двадцать всадников в цветах дома Леваньер. Моя карета, простая и неприметная, двигалась в центре процессии, окружённая защитниками. Замыкала кортеж повозка с припасами.

Я, отодвинув дощечку, которой было закрыто маленькое окно, смотрела, как постепенно отдаляются серые стены аббатства, бывшего моим домом пять долгих лет. С каждым оборотом колеса я становилась всё дальше от прошлой жизни. Грусть закралась в сердце. Но светлая, с отчётливым шлейфом радости - я не стану послушницей, а после монахиней, я не проживу жизнь, полную ограничений. Моя душа хотела совсем другого, я пока точно не могла сказать, чего именно, но свобода в том списке занимала первое место.

Путь до столицы должен был занять около двух недель, если погода не подведёт. Северная дорога шла через земли нескольких баронств, прежде чем выйти к широкому Королевскому тракту, ведущему прямо в столицу Греймур. В первый же день, въехав в ничем не примечательную деревушку, капитан Торбен поравнялся с моей каретой и заявил:

- Миледи, - начал он, - если позволите дать совет… Вам следовало бы взять служанку. Путь долгий, а вы… - он замялся, очевидно, не желая указывать на мои физические недостатки.

Я и сама уже думала об этом. Одеваться, причёсываться, справлять нужду без посторонней помощи было крайне сложно в полевых условиях. Но кого можно было взять в этой глуши?

- Я спрошу у старосты, он подскажет, кто лучше всего подойдёт для сей роли, - кивнул капитан, перехватив мой взгляд и догадавшись, о чём я думаю.

Деревня Алдрестед состояла из двух десятков покосившихся домишек, расположенных по обе стороны разбитой дороги. При виде нашего отряда все местные жители попрятались, лишь испуганные глаза поблёскивали из-за неплотно прикрытых ставен.

Дом старосты отличался от прочих, куда большими размерами. Пока его супруга суетилась, размещая меня в хозяйской комнате, капитан переговорил с жилистым старостой и подошёл ко мне, чтобы доложить:

- У местной травницы недавно поселилась сирота. Ей лет пятнадцать. Ирмер говорит, девчушка работящая и смышлёная, она будет счастлива принять ваше предложение пойти к вам на службу.

- Хорошо, - кивнула я, - как я смогу с ней поговорить?

- Я пошлю за ней кого-нибудь, не волнуйтесь, - тут же поклонился воин и отправился на выход.

Не успела я доесть наваристый грибной суп, как в дверь постучали и в помещение шагнула высокая седовласая женщина, следом за ней шмыгнула тощая тень, но разглядеть её у меня не получилась - она спряталась за старуху. Суровое морщинистое лицо незнакомки было совсем непривлекательным. Чёрные глаза остановились на мне и прищурились - она явно оценивала меня по каким-то своим критериям.

- Я Астрид, - каркнула незнакомка. - Ты графиня? - без пиетета в лоб спросила она.

- Да. Гвендолин Леваньер, - кивнула я, медленно поднимаясь.

- Хм-м, - её цепкий взгляд пробежался по моей фигуре, явно подмечая то, что я всегда пыталась скрыть. - Ясно. Элла смекалистая, расторопная, два раза повторять приказы не придётся. Коли не будешь её обижать, сослужит хорошую службу.

- Обещаю, я не буду её обижать, - негромко ответила я.

Ещё один странный, будто проникающий в самую душу взор антрацитовых глаз. Как у вороны. Неприятный, колдовской.

- Будь по-вашему, - непонятно кому фыркнула начавшая меня пугать старуха. - Я отдам тебе свою Эллу, графиня. Береги её. Выходи, - оглянулась травница. - И представься как положено.

Из-за широкой спины опекунши медленно шагнула невысокая худенькая, как тростинка, девчушка с копной русых волос, заплетённых в толстую косу. Курносое приятное личико осветилось робкой улыбкой, серые глаза смотрели прямо и без страха.

- Леди Леваньер, я Элла Бобби, - девушка изобразила подобие книксена, и до того забавно у неё вышло, что я не сдержала улыбки.

- Приятно познакомиться, Элла, - ответила я. - Мне нужна служанка для путешествия в столицу и после, когда я вернусь на свои земли, личная помощница. Пока могу предложить пятнадцать медников в месяц, столько же зарабатывает подмастерье в городе за целую неделю тяжёлого труда. А как только вступлю в права графини, повышу жалованье до полного лунника. И конечно, еда и одежда за мой счёт. Согласна?

Глаза Эллы расширились от удивления - такое жалованье было целым состоянием для деревенской девчонки.

- Да, миледи, - ответила она всё так же негромко, но чётко. - Я многое умею: плести косы, следить за чистотой в комнате, шить. И считаю до десяти.

Я кивнула. Этого должно быть достаточно для начала.

- Меня всё устраивает, а тому, чего не знаешь, научу, - на том и договорились.

Рано утром Элла, собрав свои скудные пожитки в узелок, стояла подле моей кареты, готовая к долгому путешествию. Как только она устроилась рядом со мной, скромно замерев в углу, мы снова тронулись в дорогу.

С появлением Эллы моё путешествие стало не таким унылым. Она оказалась не только работящей, но и на удивление тактичной для простолюдинки. Помогала мне с переодеванием и туалетом, не выказывая ни малейшего отвращения к моим физическим недостаткам, расчёсывала мои волосы, не причиняя боли, и рассказывала забавные деревенские истории, что скрашивали долгие часы пути.

Глава 12

Столица королевства показалась на горизонте внезапно: большая, окутанная туманом, обнесённая высокими каменными стенами. Даже сквозь утреннюю дымку можно было разглядеть многочисленные башни, шпили церквей и, конечно, расположенный на холме королевский замок, возвышающийся над всеми постройками.

- Ух ты-ы! - восторженно прошептала Элла, глядя в окно с благоговейным трепетом. - Никогда не думала, что увижу Греймур.

Путь через город был долгим: узкие улочки, заполненные повозками, людьми, животными; дома, настолько тесно прижатые друг к другу, что можно было перепрыгнуть с одной крыши на другую, с одного балкона на другой; запахи - смесь навоза, гниющих отходов, свежеиспечённого хлеба, дыма и чего-то сложно определимого.

Вверх, вниз, снова вверх по мощёным улицам, мимо рыночных площадей, где торговцы громко расхваливали свой товар, мимо мастерских, где ремесленники стучали молотками и работали мехами, мимо таверн, откуда даже в утренние часы доносились пьяные голоса.

И, наконец, подъём к Королевскому холму. Крутая дорога, ведущая к массивным воротам замка. У ворот нас остановила стража в сине-серебряных цветах королевского дома.

- Кто такие? - грубо спросил начальник караула.

- Капитан Генри Торбен из дома Леваньер. Сопровождаю леди Гвендолин Леваньер по приказу Его Величества, - ответил Торбен, протягивая свиток с королевской печатью.

Стражник внимательно изучил документ, затем кивнул:

- Проезжайте. Мажордом проводит леди в гостевые покои.

Внутренний двор замка оказался весьма внушительных размеров, вымощенным серым камнем, с колодцем в центре. Площадь была полна народу. Карета остановилась у широкой лестницы, ведущей к главному входу.

- Миледи, - капитан помог мне выйти, поддерживая под локоть. - Позвольте представить вам мастера Годвина, королевского мажордома.

Высокий худой мужчина в тёмной одежде с серебряной цепью на шее поклонился, но его глаза, скользнувшие по моей фигуре, выдавали плохо скрываемый скепсис.

- Леди Леваньер, - произнёс он сухо. - Следуйте за мной. Ваша служанка может идти с вами.

Он повёл нас через анфиладу просторных залов, украшенных гобеленами, оружием и охотничьими трофеями. Коридоры были полны людей: снующих слуг, придворных в богатых одеждах, рыцарей, пажей. Все они бросали на меня любопытные взгляды, некоторые откровенно шептались, указывая на мою хромоту и искривлённую руку.

Наконец, мы достигли восточного крыла, где располагались гостевые комнаты. Мне выделили небольшое, но прилично обставленное помещение с узкой кроватью, столом, двумя стульями и сундуком для одежды. Окно выходило на внутренний двор, откуда доносились многочисленные голоса. Для Эллы была лежанка, которая выкатывалась из-под моей кровати.

- Его Величество примет вас завтра после полудня, - сообщил мажордом. - До тех пор вам следует оставаться в своих покоях. Еду принесут через час.

Мужчина вежливо склонил голову и вышел в коридор, где его ждал капитан Торбен. Пока дверь не закрылась, я услышала часть разговора:

- Годвин, леди Леваньер пять лет провела в аббатстве. У неё нет наряда, который бы соответствовал её новому статусу.

- Хм-м… Наша портниха всегда занята сверх всякой меры, сам понимаешь, при дворе заказчиков очень много, и если бы ты не был кузеном моей жены, я бы не стал напрягаться…

Створка захлопнулась, и мужские голоса превратились в невнятный бубнёж.

Я прошла вперёд и тяжело опустилась на кровать, чувствуя, как дрожат ноги от усталости и нервного напряжения.

- Всё будет хорошо, миледи, - тихо сказала Элла, вынимая из сумки мои скудные пожитки. - Вот увидите.

Я попыталась улыбнуться, но губы не слушались. Завтра мне предстояло узнать, какая судьба меня ждёт. Плохие предположения я старалась гнать прочь, пока не очень успешно.

Портниха прибыла сразу после обеда. Невысокая миловидная женщина с цепким взглядом и руками, испещрёнными мелкими ранками от иголок или булавок. Её сопровождали две молодые помощницы, нагруженные свёртками тканей, и юноша-подмастерье, тащивший тяжёлый сундук.

- Леди Леваньер? – поприветствовала она меня, входя в комнату. Короткий книксен и дальше: - Я мадам Флора, королевская портниха. Мне поручено подготовить вас к аудиенции.

Она осмотрела меня с ног до головы профессиональным взглядом, задержавшись чуть дольше на моей искривлённой руке и короткой ноге.

- Хм, хм-м, интересно, - пробормотала она, доставая из кармана верёвку с узелками. - Раздевайтесь, дорогуша.

С помощью Эллы я сняла своё простое платье, оставшись лишь в нижней рубашке. Мадам Флора принялась быстро и деловито обмерять меня, при этом бормоча что-то под нос.

- Левое плечо ниже правого на один палец, - диктовала она светленькой помощнице, а та делала пометки угольком на клочке пергамента. - Левая нога короче на два.

Глава 13. Королевский двор

Путь до тронного зала казался бесконечным: длинные коридоры были полны придворных, которые откровенно меня разглядывали. Чем неимоверно смущали, но я старалась держать лицо.

Богато одетые дамы и их кавалеры, не стесняясь, переговаривались, обсуждая меня и тыча мне в спину пальцами. Уровень их воспитания во всей красе!

Если верить тому, что я услышала, их внимание привлёк мой наряд. Все они уже знали, кто я, - наследница рода Леваньер. А ещё калека, чуть ли не монахиня, серая мышь. Вдруг превратившаяся в видную девушку. И хромоты почти незаметно, и плечи гордо расправлены, и одеяние куда богаче вчерашнего.

Встречают по одёжке? Видимо, да.

Наконец, мы достигли небольшой приёмной перед кабинетом короля. Мастер Годвин попросил меня подождать и скрылся за богато украшенной дверью. Вернулся он через несколько минут.

- Его Величество готов принять вас, леди Леваньер, - сказал он, жестом приглашая меня следовать за ним.

Кабинет монарха представлял собой просторное, но строгое помещение с узкими стрельчатыми окнами-бойницами, через них внутрь проникал скудный свет. В неглубоких нишах в стенах, украшенных гобеленами с охотничьими сценами, горели масляные лампы. Большой стол из морёного дуба занимал центральное место, а вокруг него расположились тяжёлые резные стулья. В дальнем углу потрескивал большой камин, где на массивных кованых решётках горели толстые поленья, даря помещению не только свет, но и так нужное тепло.

Эдвард Третий сидел в массивном кресле и, не мигая, смотрел точно на меня. Он был одет в простую, но богатую одежду тёмно-синего цвета, а тонкий золотой обруч на голове подчёркивал его статус. В комнате, кроме короля, присутствовали ещё трое: седовласый мужчина в богатом церковном облачении - Верховный Епископ; пожилой дворянин с тяжёлой золотой цепью на шее, и ещё один человек в тёмной одежде, он устроился чуть в стороне, под бойницей за маленьким столом, на котором стояли писчие принадлежности. Ясно, королевский секретарь.

- Леди Гвендолин Леваньер, - объявил мастер Годвин и, низко поклонившись, удалился, тихо прикрыв за собой дверь.

Я сделала глубокий реверанс, стараясь не потерять равновесие.

- Подойди, дитя, - голос короля был неожиданно мягким. - Нет нужды в церемониях. Сядь.

Он указал в кресло на другом конце стола. Я осторожно опустилась на краешек сиденья, чинно сложила руки на коленях, потупилась, при этом чувствуя, как гулко колотится сердце где-то в горле.

- Мы глубоко опечалены потерей вашего отца и младшего брата, - начал король, внимательно изучая меня. - Граф Эдмунд был верным слугой короны и доблестным защитником наших восточных рубежей, как и всё поколение Леваньер до него.

- Благодарю за добрые слова, Ваше Величество, - ответила я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо.

Пока отвечала, кожей чувствовала, как глаза не только собеседника, но и всех остальных, буквально ощупывают мою искривлённую руку, спрятанную в складках длинного рукава.

- Вы очень юны, леди Гвендолин, - заметил наконец король. - Но кроме этого вы, увы, не в полной мере обладаете тем здоровьем и силой, что необходимы для управления пограничным графством в это неспокойное время.

Я сидела, не поднимая глаз. Мне нечего было возразить, меня бы всё равно не услышали - эти люди уже всё решили, для них я лишь пешка в большой игре.

- Однако, - продолжил монарх, - род Леваньер заслужил нашу благодарность и глубочайшее уважение. К тому же ваша кровь весьма древняя и сей факт мы не можем не принимать во внимание…

Пауза.

- Мы не будем лишать вас законного наследства. Вы станете полноправной наследницей титула и земель вашего отца, - веско добавил король.

Я впервые подняла глаза на Его Величество, удивлённая его словами.

- Но, учитывая ваш юный возраст и… физические особенности, мы считаем необходимым найти вам достойного супруга. Именно он возьмёт на себя управление графством.

Моё сердце упало. Та маленькая надежда, что мне вдруг позволят самой править на моих землях, вмиг истаяла, оставив после себя лишь пустоту.

- В довесок, - продолжил самодержец, - мы являемся вашим опекуном до вашего замужества или восемнадцатилетия, поэтому мы жалуем вам так же баронство Каменный Дол на восточной границе. К сожалению, эти земли пострадали от недавнего набега кочевников, но с должным управлением они снова могут стать процветающими.

Я опешила. Где-то читала, что если древний род теряет единственного кормильца мужского пола, то опекуном становится сам король. Выходит, мой случай именно такой. У отца не осталось в живых ни братьев, ни дядек.

И тем не менее жест Его Величества - проявление неслыханной щедрости! Получается, земли Леваньер расширятся?

- Более того, - король сделал паузу, - вам будет предоставлено право выбрать супруга из тех благородных аристократов, что откликнутся на наше королевское предложение. Ваш будущий муж получит не только титул графа Леваньер, но и внушительную сумму из казны на восстановление пострадавших земель и оборону старых границ.

Глава 14

К вечеру того же дня я была переселена в просторные апартаменты с собственной спальней, гостиной и даже небольшой комнатой для Эллы. Здесь имелся настоящий камин, который уже растопили к нашему приходу, отдельная умывальня и огромное зеркало из полированного серебра в полный рост. Подобной роскоши я не видела даже в родном замке Леваньер.

- Мне нравится твоя прямая осанка, - заметила баронесса Барбара, когда я с любопытством осматривала покои. - По крайней мере, аббатство научило тебя не сутулиться. Это уже что-то.

Она расположилась в мягком кресле у камина, словно это были её собственные комнаты, и взмахом руки велела Элле подать вина.

- Присаживайся, девочка. Нам нужно многое обсудить, а времени мало, - её тон, как и выражение сурового лица вмиг переменились - глаза сверкнули озорством и… добротой.

Я осторожно опустилась на краешек сиденья, не зная, чего ожидать от моей дуэньи. Пока Элла разливала вино в серебряные кубки, баронесса внимательно изучала моё лицо, словно пыталась заглянуть в самую душу.

- Наш король мудр и справедлив. Он попросил меня вернуться ко двору ради хрупкой девочки, не видевшей мира. И по возможности защитить тебя.

Она ненадолго замолчала, после, протяжно вздохнув, продолжила:

- Две недели… Две недели, чтобы превратить монастырскую воспитанницу в графиню, способную вскружить голову самым завидным женихам королевства. Задача непростая, но интересная.

- Вы действительно считаете, что я могу вскружить кому-то голову? - недоверчиво спросила я.

Баронесса приподняла бровь и отпила глоток вина.

- Не скромничай, дитя. У тебя правильные черты лица, хорошая кожа и волосы. Ты стройна и, несмотря на некоторые особенности, двигаешься с достоинством. А главное - ты наследница графства, у тебя приданое в триста золотых. Да с такими деньгами даже горбунью с бородавками сосватали бы!

Я невольно улыбнулась от её прямолинейности.

- Значит, не имеет значения, какая я. Важно лишь то, что у меня есть?

- В этом мире, дитя, всё имеет значение, - она поставила кубок на столик рядом с креслом. - Твой титул и состояние привлекут женихов. Но то, насколько искусно ты представишь себя, определит, кто из них останется. И, что важнее, это даст тебе возможность выбирать, а не быть выбранной.

Её слова звучали разумно, хотя и жестоко.

- С чего хотите начать? - спросила я, чувствуя странное воодушевление от мысли, что могу иметь хоть какой-то контроль над своей судьбой.

- С основ, - ответила баронесса. - Завтра с рассвета - уроки танцев и светской беседы. А сейчас, - она поднялась с удивительной лёгкостью для своей комплекции, - мне нужно рассказать тебе о людях, с которыми ты встретишься.

- О придворных? - уточнила я.

- О самых опасных из них, - кивнула баронесса с едва заметной усмешкой. - Моя мать всегда говорила: «Нет змеи опаснее, чем придворная дама с улыбкой на устах и ядом в сердце». И она была права.

Баронесса прошла к столу, сама подлила себе вина и затем вернулась в своё кресло.

- Прежде всего, остерегайся герцогиню Винсент, - начала она, понизив голос, словно стены могли нас подслушать. - Руана Винсент - правая рука королевы и её ближайшая подруга. Высокая, с волосами цвета воронова крыла и глазами, холодными как лёд. Отвратительно красива и смертельно умна. За двадцать лет при дворе она уничтожила репутацию десятка аристократок, отправила в изгнание трёх фавориток короля и, поговаривают, даже отравила соперницу на глазах у всего двора так искусно, что никто не смог доказать её причастность.

Я вздрогнула. Мысль о встрече с такой особой вызвала у меня настоящий ужас.

- Её второй сын, - продолжила баронесса, - виконт Ричард Винсент, в списке твоих женихов. Красивый, обаятельный, отлично владеет мечом и ещё лучше - словом. Но он марионетка своей родительницы. Если ты выберешь его, то получишь в свекрови самую опасную женщину королевства.

- Я запомню, - кивнула я, мысленно делая пометку держаться подальше от семейства Винсент.

- Затем второй сын графа Уильяма Торна, Ларри Торн, - баронесса слегка скривилась, произнося это имя. - Королевский казначей в отставке. Старше тебя на двадцать лет, вдовец, похоронивший трёх жён.

- Три жены? - переспросила я с ужасом.

- Именно, - многозначительно кивнула Барбара. - Первая умерла при родах, вторая - от лихорадки, третья, ну, скажем так, упала с лестницы. Очень высокой лестницы. В его маноре, что в горах.

Я почувствовала, как мурашки пробежали по спине.

- Он не выносит неповиновения, - продолжила баронесса. - Ни от жён, ни от слуг. У него репутация человека, злопамятного, не забывающего обид. А ещё он хапуга - ему всё мало: и денег, и земель, и власти.

- Звучит жутко, - пробормотала я. - Почему король вообще включил его в список моих женихов?

- Потому что он влиятелен и верен короне, пусть и давно не казначей, - пожала плечами баронесса. - И у него нет титула. А мёртвые жёны… что ж, это называют «несчастливой судьбой».

Она сделала ещё глоток вина и продолжила:

Глава 15

Утро третьего дня моего пребывания во дворце принесло новые испытания. Леди Барбара ворвалась в мои покои с первыми лучами солнца, едва пробивающимися сквозь вечную пелену, застилающую небо.

- Подъём! День первой битвы, дорогая! - заявила она без предисловий, замирая рядом с моей кроватью. - Его Величество устраивает обед для приближённых. Ты приглашена.

Я села так быстро, что голова закружилась, остатки тяжёлого сна, как ветром сдуло, поджилки от этой вести натуральным образом затряслись.

- Но ведь женихи прибудут только через две недели… - прочистив горло, возмутилась я.

- Именно, - баронесса уже рылась в шкафу с моими новыми платьями, которые мадам Флора успела доставить накануне. - Но придворные стервятники уже в курсе твоего положения. Каждый захочет рассмотреть, уж прости, товар поближе, оценить его…

От прозвучавших слов, я не сдержалась и поморщилась. Неприятно слышать такое в отношении себя же.

Через три часа после тщательных сборов я была готова. Зеркало из полированной бронзы отражало незнакомку: мои волосы, уложенные в сложную причёску, украшали серебряные шпильки; платье из лазурного шёлка с высоким воротником и длинными рукавами скрывало несовершенства фигуры, а подбитый правый башмак делал хромоту почти незаметной.

- Помни: ты не жертва, а хищница, - напутствовала баронесса, когда мы направлялись к Малому Обеденному Залу. - Наблюдай, слушай, не спеши говорить. И что бы ни случилось, держи спину прямо.

Двери распахнулись перед нами. На мгновение гул разговоров стих, и я ощутила на себе взгляды десятков пар глаз. Это было хуже, чем самые страшные кошмары.

- Графиня Гвендолин Леваньер, наследница рода Леваньер!

- Баронесса Барбара де Марель!

С паузами между именами возвестил герольд.

Держа спину прямо, прошли к столу. Наши места располагались по центру. Пытаясь скрыть нервозность, я смотрела перед собой, стараясь вспомнить всё, что рассказывала наставница о придворных.

Едва мы заняли свои места, как с наших соседей словно спала пелена безразличия.

- Леди Леваньер, какая неожиданная радость! - женщина средних лет с тонкими губами и бегающими невнятного цвета глазами, наклонилась ко мне. - Я леди Фелиция Гринвуд. Ваш отец был прекрасным человеком. Такая трагедия…

- Благодарю за сочувствие, - я вспомнила уроки баронессы и склонила голову, но не слишком низко.

- Мы все были шокированы, услышав о нападении, - продолжила дама, не замечая, что я не изъявляю желания развивать эту тему. - Отныне вы графиня, значимое положение в обществе, много ответственности на такой хрупкой девочке. Я помню вас ещё совсем маленькой, такой… - она замялась, подбирая слово, которое бы не звучало оскорбительно, но при этом подчеркнуло мои недостатки.

- Очаровательной, - подсказала баронесса с милой улыбкой. - Леди Гвендолин всегда была очаровательной девочкой. Не правда ли?

Леди Фелиция несколько растерялась.

- О, несомненно, просто я хотела сказать…

- Фелиция, дорогая, - вмешался мужчина, сидевший напротив, и строго посмотрел на мигом смолкнувшую женщину, - не докучай леди Леваньер. Графиня, прошу простить мою супругу, вы в трауре, и её интерес сейчас вовсе неуместен. Я лорд Маркус Гринвуд, советник Его Величества по восточным границам. Ваши земли, леди Гвендолин, находятся под моим надзором.

- И, конечно, он знает о них гораздо больше, чем сам хозяин земель, - с долей ехидства пробормотала Барбара, отпивая вино из кубка. И только я одна услышала эту реплику.

Лорд Маркус стал вещать о состоянии дел в моих владениях, правда, без подробностей, то, о чём, в принципе, знали многие, но, увы, не я. О разрушениях, нанесённых кочевниками, о том, что прошлогодний озимый посев был частично уничтожен, о налогах, собираемых с подданных… Голова пошла кругом от обилия информации, но я старалась запомнить каждое слово. Это были мои земли, и я должна была знать о них хоть что-то, пока не доберусь до дома, где смогу переговорить с управляющим и, по возможности, со старостами деревень.

Слуги внесли первое блюдо: горячий суп с чёрными трюфелями и белыми грибами. Я осторожно взяла ложку, помня все наставления по этикету. Суп оказался невероятно вкусным! Никогда ничего подобного не ела.

- Вы, верно, не привыкли к такой пище в аббатстве? - подала голос дама, сидевшая по левую сторону от меня. Высокая, темноволосая, с ледяными глазами. Это… леди Винсент! Руана Винсент, о которой предупреждала баронесса! Точно она.

- В аббатстве пища была пусть и проще, но не менее питательной, - ответила я, стараясь не выказать нервозности. - Я вовсе там не голодала.

- О, конечно, нет, - улыбнулась графиня с такой фальшивой любезностью, что мне захотелось съёжиться. - Вы очень хрупкая. Как бабочка, - она окинула меня оценивающим взглядом. - Впрочем, мужчинам нравятся этакие нежные создания. Если вдруг бабочка не станет подчиняться, то стоит её чуть сильнее сжать в руках, как…

Её тон был холодно-снисходительным. Я почувствовала себя действительно вещью на лавке купца. А ещё угрозу в её фразе. К счастью, леди Барбара тут же пришла на помощь.

- О, Руана, - баронесса медленно отпила вино, задержав взгляд на шее графини, - ваши сапфиры сегодня особенно яркие. Почти как те, что продавались на аукционе покойной маркизы Истхейвен прошлой весной.