Гражданин Т

каз

Гражданин Т

Рассказ

Кузьмин и Салов дежурили парой. Их даже прозвали сладкой парочкой. Но на это прозвище они не обижались. Злые языки страшнее пистолета.

Вокзал — это место, где жизнь бурлит днём и ночью, без перерыва на обед, в выходные и праздники. Для тех, кто работает здесь, все люди — пассажиры. И они уверены, что главное предназначение людей — это куда-то ехать, смотреть в окно под перестук колёс на проплывающие пейзажи и отхлёбывать чаёк из стакана в серебристом подстаканнике. И вся страна — это огромная железная дорога, где все люди делятся на пассажиров и работников железной дороги.

Кузмин и Салов уже третий год работали в железнодорожной полиции. Иногда их отправляли в рейс, когда нужно было кого-то подменить, но основным местом их службы был вокзал.

Вокзал — это не просто огромное здание с многочисленным скоплением людей. Это сложнейшее предприятие с многоотраслевой структурой, это механизм, работа которого понятна лишь специалистам. То, что вы видите, попав на вокзал и ожидая прибытия поезда, лишь видимая часть айсберга, а большая его часть скрыта от глаз под водой, и об её существовании знают лишь те, кто работает здесь.

Среди других подразделений полиции существует такое превратное представление о железнодорожниках, что это тунеядцы, сапоги, предназначение которых только в том, чтобы бродить по просторам вокзала, мозоля глаза обывателям. А между тем вокзал — это одно из самых криминогенных мест в городе. Здесь идёт закулисная торговля наркотой, оружием, девочками и мальчиками, здесь есть подпольные казино и бордели, здесь братва забивает стрелку, здесь в подвалах, мрачных закутках и на железнодорожных путях обнаруживают обезображенные трупы, здесь работают мошенники, карманники, альфонсы, кидалы и другие специалисты уголовного мира. И с первого дня не поймёшь специфику вокзала, его сложное внутреннее устройство. Поэтому здесь ценят и держат тех, кто проработал не один год и кому не нужно объяснять, что такое тайная жизнь вокзала. Кузмин и Салов как раз и были такими сотрудниками. Это только со стороны могло показаться, что они бесцельно бродят по просторным и многолюдным залам, разминаются, так сказать, от нечего делать. Ничего подобного! Они как сторожевые собаки, у которых напряжены все органы чувств, а сознание отмечает малейшие детали и ничтожные отклонения от обычного порядка. Вот скажите, милостивые господа, можете ли вы отличить законопослушного гражданина от представителя криминального мира? Если вы уверены, что это сделать просто, что преступники все в наколках, базарят на фене, не бриты и на их рожах всегда наглая усмешка, и ходят они, не торопясь и покачивая бёдрами, то вы глубоко заблуждаетесь. Любой преступник, если он не последний дебил, старается быть незаметным, слиться с толпой, никак не обнаруживая себя и свои намерения. И только опытный взгляд человека, хорошо знакомого с этой средой, может по едва заметным, а чаще всего незаметным для обывателя признакам, выделить преступника из толпы. И то далеко не всегда. Так вот, к чему весь этот разговор? А к тому, что Кузмин и Салов не просто слонялись по вокзалу, услаждая свои молодые души лицезрением красоток в мини-юбках и мини-шортиках, хотя и это тоже, ведь они же не роботы, а молодые здоровые мужчины, они как бы сканировали вокзальное пространство и мельчайшее отклонение от порядка сразу бы привлекло их внимание.

— Слышь, Ваня! — сказал Кузмин напарнику. — Видишь, опять этот мужик, которого мы ночью поднимали. Сейчас трётся возле буфетных столиков. Один мужик не допил компот и не дожевал булочку, так он сейчас это проделывает за него.

— Вижу, вижу, Макс! — кивнул Салов. — Хотя на бомжа не похож, одет довольно прилично. Такое впечатление, что он в чём-то провинился, и жена его выгнала на улицу без копейки денег.

— Убивать таких жён надо, — сказал Кузмин

— Согласен, — вздохнул Салов.

— Давай проверим мужика!

— Да ты посмотри на него, — сказал Салов. — Типичный валенок, из тех, кто кошку называет на вы.

Подошли к мужчине. Одет он был опрятно. И запаха, характерного для бомжей, от него не исходило. К тому же бомжи не бреются, а этот явно брился, если не сегодня, то вчера. И стрижка аккуратная. Но что-то всё-таки настораживало в нём.

— Гражданин, позвольте ваш паспорт и билет, если таковой имеется! — проговорил Кузмин.

Мужчина даже не взглянул на них.

— Вообще-то я к вам обращаюсь, гражданин.

Кузмин погладил дубинку.

— Вы слышите меня?

— Или борзой, или глухой, — сказал Салов.

— Ну, чо, в отделение поведём?

— Да он вроде смирный.

— Мутный какой-то тип. И не будешь же его обыскивать принародно. Гражданин! Вы слышите меня? Пройдёмте в отделение!

— Слушай, Кузмин! А может, он иностранец?

— Ага! И собирает объедки со столов. Хотя…Сейчас проверим. Спик ту инглиш? Не спикает. Шпрехен зи дойч? Парле ву франсе? Парле де итальяно? Чуа пуа сим-сим?

Салов выпучил глаза.

— Кузмин! А ты полиглот, оказывается.

— Оказывается, — согласился Кузмин. — Ладно, бери его с той стороны, а я с этой. Поведём!

Они поддерживали его за подмышки. Мужчина покорно семенил между ними, причём никаких чувств не проявлял при этом. По крайней мере, по его лицу ничего нельзя было прочитать. Дежурил майор Тополев. Ну, как дежурил. Большую часть времени раскладывал пасьянс на компьютере. В перерывах болтал с Зиночкой или Верочкой по телефону. В этот день была Тонечка. Но для Тополева не было неприступных крепостей. Он руководствовался суворовским девизом «Быстрота и натиск!» И ещё «Пуля — дура! Штык — молодец!» Что он при этом имел в виду покрыто туманом мрака. Или мраком тумана.

— Хулиганит? — спросил он, оторвавшись от пасьянса.

— Да нет, товарищ майор. Смирный, но странный. Ночью два раза поднимали. Спал на скамейке. Потом у буфета доедал объедки. На требование предъявить документы молчит и никакой реакции.