Грань Предначертанного

Глава 1. Когда Ломаются Шестеренки

Утро в Мегаполисе Конклава начиналось с механической точности. Город, укрытый гигантским куполом из матового стекла и стали, просыпался под холодный гул сирен, объявляющих начало нового цикла. Солнечный свет, отфильтрованный куполом, падал на улицы бледными, серыми полосами, словно кто-то разлил ртуть по асфальту. В воздухе витал запах озона и металла, а каждый шаг тысяч жителей отдавался синхронным эхом, будто шестеренки гигантского механизма щелкали в унисон. Здесь время не текло — оно тикало.

Каэлен Ворос, или просто Каэл, стоял у окна своего жилого блока, прижав ладонь к холодному стеклу. Его серые глаза, острые, как лезвие, следили за толпой внизу. Безликие фигуры в одинаковых серых комбинезонах текли по улице, словно река из стали и плоти, направляемая невидимыми каналами Конклава. На его скуле пульсировала старая татуировка — три пересекающиеся линии, напоминание о семье, которой больше нет. Каэл провел пальцем по шраму, стиснул зубы и отвернулся от окна. Его темные, взъерошенные волосы торчали, будто он только что выбрался из драки, а поджарое тело, затянутое в потертую куртку с десятком карманов, казалось готовым к прыжку в любой момент.

— Тик-так, тик-так, — пробормотал он, бросив взгляд на браслет на запястье.

Устройство, обязательное для каждого гражданина, мигало зеленым, отсчитывая секунды до выхода. Пять минут до транспорта. Пять минут до работы. Пять минут до очередной петли в этом чертовом механизме. Каэл ненавидел браслет. Ненавидел, как он вибрировал, напоминая о расписании. Ненавидел, как он следил за каждым его шагом, каждым вдохом. Но больше всего он ненавидел, что без него его бы уже не было.

Он схватил ботинки, зашнуровал их с такой силой, будто хотел разорвать шнурки, и вышел из квартиры. Дверь с шипением закрылась за ним, а коридор жилого блока встретил его стерильной тишиной. Стены, покрытые белыми панелями, отражали холодный свет ламп, а камеры в углах мигали красными огоньками, следя за каждым движением. Каэл сунул руки в карманы и пошел к лифту, намеренно замедляя шаг.

Пусть камеры фиксируют. Пусть Система знает, что он не торопится подчиняться.

В лифте было тесно. Десяток человек, таких же, как он, — рабочие низшего звена, — молчали, уставившись в пол. Никто не смотрел друг другу в глаза. Никто не говорил. Конклав не поощрял лишних слов. Каэл прислонился к стене, чувствуя, как его сердце бьется чуть быстрее, чем положено. Внутри него росло знакомое чувство — смесь гнева и тоски, как натянутая струна, готовая лопнуть. Он знал, что это опасно. Знал, что такие мысли могут стоить ему всего. Но остановить их было невозможно.

Они называют это порядком. Я называю это клеткой.

Лифт остановился, и толпа выплеснулась на платформу монорельса. Поезд, блестящий и безмолвный, уже ждал, его двери раскрылись с механическим щелчком. Каэл занял место у окна, хотя смотреть там было не на что — только бесконечные ряды одинаковых зданий, соединенных сетью труб и проводов. Над городом висели голографические экраны, транслирующие указания Конклава: «Соблюдай расписание. Эффективность — залог будущего. Время — наш общий ресурс». Каэл сжал кулак, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь.

— Эй, Ворос, — голос за спиной заставил его обернуться. Это был Тарин, его напарник по смене. Круглолицый, с вечно потным лбом, он выглядел так, будто родился, чтобы подчиняться.

— Опять с таким лицом, будто собираешься взорвать купол. Расслабься, а?

Каэл криво усмехнулся, но глаза его остались холодными.

— Расслаблюсь, когда эта штука, — он постучал по браслету, — перестанет мне указывать, когда дышать.

Тарин нервно хмыкнул и отвел взгляд.

— Ты так говоришь, будто у нас есть выбор. Просто делай свое дело, Каэл. Меньше проблем.

— Проблемы? — Каэл наклонился ближе, понизив голос до шепота.

— Проблема в том, что мы живем как шестеренки. А я не хочу быть частью их машины.

Тарин побледнел и отодвинулся. Каэл знал, что перешел черту. Такие разговоры были опасны. Один донос — и его отправят на перепрограммирование. Или хуже. Но слова уже вырвались, и он не собирался их забирать обратно.

Поезд остановился у промышленного сектора. Рабочая зона встретила их ревом машин и запахом горячего металла. Каэл и Тарин направились к своим постам — сборочным линиям, где они проверяли детали для дронов Конклава. Работа была монотонной: сканировать, сортировать, отмечать. Никаких ошибок. Никаких задержек. Каэл стоял у конвейера, его руки двигались автоматически, но мысли были далеко. Он представлял, как срывает браслет, как бежит к границам купола, как ломает этот чертов порядок.

И тут он заметил. Одна из деталей — крошечный чип — была бракованной. Едва заметный дефект, который сканер мог пропустить. Протокол требовал отправить ее на утилизацию. Но Каэл замер, глядя на чип. Это был шанс. Маленький, почти незаметный, но шанс. Он мог пропустить дефект. Мог позволить бракованной детали попасть в систему. Это не разрушит Конклав, не остановит машины, но это будет его ход. Его способ сказать: «Я не ваша шестеренка».

Он бросил взгляд на Тарина, который был занят своей линией. Камеры над головой мигали, но Каэл знал их слепые зоны. Быстрым движением он сунул чип в поток, пропустив проверку. Сердце заколотилось быстрее. Это было глупо. Это было опасно. Но это было его.

— Ворос! — окрик надзирателя заставил его вздрогнуть.

— Скорость падает. Работай быстрее.

Каэл кивнул, опустив глаза, чтобы скрыть искру в них. Он вернулся к работе, но внутри него что-то щелкнуло, как спусковой крючок. Этот маленький акт неповиновения был началом. Он не знал, куда это его приведет, но знал одно: он больше не будет просто тикать в их механизме.

Где-то в глубине города, под куполом, который отрезал Мегаполис от остального мира, часы Конклава продолжали отсчитывать секунды. Но для Каэла Вороса время начало течь по-другому.

Глава 2. За Стеной: Пепел, Ржавчина и Дыхание Охотника

Мегаполис Конклава был клеткой, где каждый шаг был просчитан, а каждая секунда — под контролем. Но у клеток есть края, и Каэл Ворос с Лирой Ванс мчались к самому ее пределу — периметру, где купол упирался в землю, а стальные стены отделяли город от Пустошей. Ночь окутала нижние ярусы, но тьма здесь была живой: красные лучи дронов резали воздух, сирены выли, как раненые звери, а шаги Миротворцев гремели по мостовым. Каэл и Лира бежали, и каждый их шаг был вызовом машине, которая хотела их раздавить.

Каэл мчался впереди, его поджарое тело двигалось с хищной грацией. Потрепанная куртка хлопала на ветру, а серые глаза, горящие упрямством, выхватывали детали в полумраке: ржавые лестницы, узкие проходы, тени патрулей. Татуировка на скуле пульсировала, будто напоминая о цене этого побега. Он сжимал в руке украденный электрошокер — трофей, вырванный у Миротворца в трущобах. Его дыхание было резким, но он не сбавлял темп. Остановка означала конец.

Лира следовала за ним, ее серебристые волосы, выбившиеся из-под капюшона, мелькали в свете фонарей. Она была легче, но не менее быстра. Ее униформа аналитика, теперь запыленная и порванная, не мешала движению. В одной руке она сжимала планшет, в другой — самодельный дешифратор, который она собрала из обломков в конспиративной квартире. Ее янтарные глаза, обычно спокойные, теперь горели смесью страха и решимости. Она знала системы Конклава лучше, чем кто-либо, но знание не спасало от пуль.

— Сюда! — крикнула Лира, указывая на узкий проход между двумя массивными трубами, из которых валил пар. Ее голос дрожал, но не от слабости — от адреналина.

— Там транспортный узел. Если взломать шлюз, мы выйдем к периметру!

Каэл бросил на нее взгляд, его губы дрогнули в кривой ухмылке.

— Если? Я думал, ты гений, а не «если»!

— Заткнись и беги! — огрызнулась она, но в ее тоне мелькнула тень улыбки. Они были чужаками, связанными лишь общей целью, но в этом хаосе начинали понимать друг друга.

Они нырнули в проход, пар обжигал кожу, а металлические стены звенели от далекого гула дронов. Транспортный узел был впереди — огромный комплекс, где монорельсы и грузовые платформы соединяли город с внешними постами. Но он был укреплен, как крепость: камеры на каждом углу, датчики движения, автоматические турели. Каэл остановился у входа, прижавшись к стене, и кивнул Лире.

— Твой ход, аналитик. Открой эту чертову дверь, или мы покойники.

Лира присела, подключив дешифратор к панели управления. Ее пальцы летали по экрану планшета, обходя защитные протоколы. Пот струился по ее виску, но она не отвлекалась.

— Дай мне двадцать секунд. И держи глаза открытыми.

— Десять, — отрезал Каэл, вслушиваясь в нарастающий гул. Дроны были близко. Он поднял электрошокер, готовясь к худшему.

Секунды тянулись, как вечность. Лира шептала что-то, ее губы двигались, будто она разговаривала с кодом. Наконец, панель мигнула зеленым, и тяжелая дверь с лязгом пошла вверх. Но в тот же момент ночь разорвал вой сирен, и из темноты вынырнул патрульный дрон — металлический шар с красными линзами, вооруженный

парализатором.

— Ложись! — рявкнул Каэл, толкнув Лиру на землю. Он выстрелил из электрошокера, и синий разряд ударил дрон, заставив его заискрить. Машина закружилась, но не упала. Каэл бросился вперед, схватил обломок трубы и с размаху ударил по дрону, отправив его в стену с оглушительным треском.

Лира вскочила, ее лицо было бледным, но глаза горели.

— Хватит геройствовать! Бежим!

Они ворвались в узел, где монорельсы гудели, а платформы двигались с механической точностью. Но путь к периметру был перекрыт контрольно-пропускным пунктом — массивной стеной с бронированными воротами и двумя Миротворцами в черной броне. Их визоры светились, а оружие было наготове.

— План? — прошипел Каэл, прячась за грузовым контейнером.

Лира быстро осмотрела местность, ее разум работал, как процессор.

— Видишь ту панель слева? Это управление воротами. Если я доберусь туда, смогу открыть их. Но мне нужно прикрытие.

Каэл кивнул, его челюсть сжалась.

— Прикрытие — это я. Не облажайся.

Лира метнулась к панели, пригибаясь, чтобы остаться незамеченной. Каэл выждал момент, затем выскочил из укрытия, швырнув обломок металла в сторону Миротворцев.

— Эй, жестянки! — крикнул он, привлекая их внимание.

— Ловите!

Миротворцы повернулись, их оружие загудело, готовясь к выстрелу. Каэл нырнул за другой контейнер, пули выбили искры из металла. Он двигался быстро, используя свою реакцию, чтобы уклоняться от выстрелов. Его сердце колотилось, но он чувствовал странное возбуждение — это был бой, его стихия.

Лира добралась до панели, ее дешифратор снова ожил. Она работала под аккомпанемент выстрелов, ее пальцы дрожали, но не останавливались.

— Почти… — шептала она.

— Давай, давай…

Ворота вздрогнули и начали открываться с оглушительным скрежетом. За ними открылся вид на Пустоши — бескрайнюю, темную равнину, где не было света купола, только звезды и ветер. Каэл бросился к Лире, схватив ее за руку.

— Пора! — рявкнул он, таща ее к воротам.

Миротворцы открыли огонь, но Каэл и Лира уже были за пределами их досягаемости. Они прыгнули через порог, и ворота начали закрываться, отрезая их от Мегаполиса. Пули ударили в броню, но было поздно. Они были снаружи.

Пустоши встретили их холодом и тишиной. Каэл и Лира упали на землю, тяжело дыша, их одежда была покрыта пылью и потом. Каэл посмотрел на Лиру, его грудь вздымалась, но он усмехнулся.

— Неплохо для аналитика.

Лира откинулась на спину, глядя в звездное небо, которого никогда не видела под куполом. Ее голос был тихим, но в нем звучала надежда.