Гринрок

Глава 1. Дорога на запад

Элис сжала руль чуть крепче, когда на заднем сиденье снова послышалось недовольное вздыхание. В зеркале заднего вида она видела макушки детей — тёмную, почти чёрную голову Дженни, склонённую к телефону, и светлые вихры Мартина, который разглядывал что-то за окном. Термокружка с остывающим кофе покачивалась в подстаканнике в такт мягкому гулу двигателя.

"Мам, а сколько ещё ехать?" Мартин первым нарушил тишину, которая установилась в машине уже больше часа назад.

"Километров сто пятьдесят. Может, чуть больше." Элис взглянула на указатель, мелькнувший за окном. "До заката точно доедем."

"Ура," буркнула Дженни, не отрывая взгляда от экрана. "Наконец-то снова увижу это захолустье."

Элис почувствовала, как сердце сжалось от знакомой боли. Она знала, что детям тяжело. Знала, что переезд из Нью-Йорка в маленький городок в горах Колорадо кажется им концом света. Но другого выхода не было.

"Дженни, там красиво. Ты помнишь, как мы приезжали к дяде Рэнди два года назад? Ты фотографировала закат с крыльца."

"Да, помню. И помню, как там нечего делать. Одни коровы и горы."

Мартин повернулся к сестре.

"А мне нравились коровы. И ещё там была собака, которая умела приносить мячик."

"Тебе одиннадцать лет, Мартин. Тебе все нравится," отрезала Дженни.

Элис снова посмотрела в зеркало. Лицо дочери было сосредоточенным и замкнутым — такое же выражение Элис видела в зеркале ванной комнаты в их нью-йоркской квартире, когда упаковывала последние коробки. Выражение человека, который не хочет показывать, как ему больно.

"В Гринроке есть школа, библиотека, кафе. И воздух там чистый, не то, что в городе. А зимой такой снег..." Элис попыталась сделать голос бодрым. "Помнишь, мама рассказывала, как мы с братьями лепили снеговиков во дворе? Такие огромные, что приходилось приставлять стул, чтобы водрузить голову."

"Мама, мы уже не дети," вздохнула Дженни. "Мне пятнадцать. У меня в Нью-Йорке были друзья. Школьная газета. Кружок фотографии."

"Знаю, милая."

"А ещё там был Тайлер," добавила Дженни тише.

Элис притормозила у знака ограничения скорости. Тайлер. Первая влюбленность дочери. Светловолосый мальчик из их класса, который провожал Дженни до дома и дарил ей записки, сложенные в виде журавликов. Элис помнила, как дочь хранила эти записки в жестяной коробочке из-под печенья.

"Дженни, я понимаю, что тебе тяжело. И тебе, Мартин. Но иногда в жизни приходится начинать заново. И знаете что? Может быть, это к лучшему."

Дженни резко подняла голову.

"К лучшему? Мам, ты разрушила нашу семью, развелась с папой, и теперь тащишь нас в эту глушь. И это к лучшему?"

Слова ударили, как пощёчина. Элис почувствовала, как перехватило дыхание. В горле встал комок, а глаза защипало. Она медленно съехала на обочину и остановилась.

"Дженни," произнесла она тихо. "Я не разрушала семью. Папа... Папа сам сделал выбор. И я не виновата в том, что он предпочёл другую жизнь."

"Но лучше бы мы поехали к нему! В Майами! Там тепло, океан, пляжи. А не в эти ваши горы, где даже интернет толком не ловит!"

Тишина повисла в машине. Мартин сжался в углу, глядя то на мать, то на сестру. Элис закрыла глаза и сделала медленный вдох. Потом ещё один.

"Дженни, папа женился. У него новая жизнь, новые планы. Для нас там нет места." Голос звучал ровно, хотя каждое слово давалось с трудом. "А в Гринроке нас ждут. Дядя Рэнди, тётя Лоис. Наш дом. Наши корни."

"Какие корни?" Дженни откинулась на спинку сиденья. "Я там родилась?"

"Но я родилась. И твоя бабушка, и дедушка. И их родители. Это место, где наша семья жила больше ста лет."

Элис снова завела двигатель и плавно вернулась на дорогу. За окном начинал меняться пейзаж. Плоские равнины уступали место пологим холмам, а на горизонте уже виднелись первые горные гряды, окрашенные вечерним светом в мягкие фиолетовые тона.

"Посмотрите," сказала она, кивнув на ветровое стекло. "Видите эти горы?"

Мартин прижался к боковому окну.

"Ого. Они такие... большие."

"Это Скалистые горы. А вон там, видите блеск? Это ручей. Зимой он замерзает, и можно кататься на коньках прямо по льду."

Дженни нехотя оторвалась от телефона и взглянула в окно. Элис заметила, как на мгновение лицо дочери смягчилось.

"А вон то здание вдалеке — ферма Коулменов. Помните, мы там покупали яблоки? Такие сладкие, что прямо с дерева хотелось есть."

Дорога начала подниматься, и машина натужно взяла подъем. Воздух за окнами становился прозрачнее, а запахи — острее. Элис опустила стекло и глубоко вдохнула. Пахло хвоей, травой и чем-то ещё — чистотой, которую невозможно было найти в Нью-Йорке.

"Ух ты, а здесь реально пахнет по-другому," сказал Мартин.

"Это горный воздух. В нем нет выхлопных газов, смога, пыли от строек. Только то, что даёт природа."

Элис вспомнила, как в детстве каждое утро она выбегала во двор босиком, чтобы почувствовать под ногами прохладную траву и вдохнуть этот особенный воздух, который, казалось, проникал в каждую клетку тела и наполнял её энергией.

"А зимой, когда выпадает снег, вообще кажется, что попал в сказку," продолжила она. "Все становится белым и тихим. Только слышно, как трещат дрова в камине и как ветер шепчется с ёлками."

"Мам, ты говоришь, как поэт," усмехнулся Мартин.

"А твоя бабушка была поэтом. Она писала стихи о горах, о временах года. У меня сохранилась тетрадка с её стихами. Она писала очень красиво. О том, как встаёт солнце над вершинами, как летом пахнут луга, как осенью желтеют тополя вдоль ручья."

Дорога повернула, и впереди открылся вид на долину, утопающую в золотистом свете заката. По склонам холмов рассыпались редкие домики с дымящимися трубами, а между ними зеленели аккуратные поля и пастбища.

Элис улыбнулась. Впервые за несколько месяцев она почувствовала что-то похожее на облегчение. Может быть, все будет не так плохо. Может быть, дети смогут полюбить это место так же, как любила его она.