Гром и Молния

ГЛАВА 1

Говорят, кто-то где-то уже научно доказал, что год от года человечество катастрофически тупеет. Не знаю как всё человечество, но если судить по коридорам нашего Универа, оно упорно стремиться к гениальности. В середине дня на перемене не протолкнуться. Рюкзак на плечи закидывать без толку — оторвут вместе с плечами. Я его надеваю передом назад и использую на животе, как щит.

Фух. Меня, кстати, Лиза зовут. Приветики.

Елизавета Алексеевна Горохова. Учусь на экономическом нашего Универа. Второй курс. Сто человек специальности «менеджмент», куда я поступила в прошлом году, разделили на два потока по пятьдесят человек — это примерно, как в школе «А» и «Б» классы — и я попала на второй поток. То есть в «Б».

Моя мама, Горохова Светлана Владимировна, работает в Энергосбыте в расчётном отделе, а папа, Алексей Андреевич — капитан полиции. У меня есть старшая сестра Виктория, и с нами живёт ещё и бабуля, Евдокия Ильинична — папина мама. Мы все её очень любим. Когда я училась в школе, родители не давили на меня по поводу выбора будущей профессии, я сама выбрала экономический и сама поступила. И вот оказалась здесь, в Университете экономики и права.

В нашей дружной студенческой тусовке под названием «фифти» (то есть пятьдесят человек) есть всё. И все. Тут у нас и своя золотая молодёжь, и наши модницы, и парочка лузеров-неудачников, есть и отличники, и хулиганы — короче весело. Соскучиться не дадут. Я, кстати, ни к одной из этих групп не отношусь. Я — это всё остальное. То есть, если всех их отбросить, то останется тот, о ком ничего определённого сказать нельзя. Вот это я и есть.

Ничем я не отличаюсь от общей массы и не выделяюсь из толпы. Да у меня даже внешность никакущая! Глаза ни голубые, ни серые, а что-то среднее и в зависимости от освещения. Волосы ни тёмные, ни светлые, а какие-то смешанные. Фигура? Свою фигуру я фигурой назвать не могу. Скорее телосложением — руки, ноги, голова. Да, ноги у меня длинные, почти от ушей, но вы не подумайте, я далеко не модель. В школе меня называли Циркулем, и это было настолько похоже на правду, что я даже не обижалась.

А в Унивевре, после того, как я пробежала стометровку за пятнадцать секунд, наши юмористы назвали меня Молнией. Ну вот в принципе и все достоинства моей фигуры. Нет, про меня, конечно, можно сказать: «Взгляд кошки, грация картошки» но только если без взгляда кошки. До взглядов нашей домашней кошки Барселоны мне, как до самой столицы Каталонии. До грации картошки гораздо ближе.

В нашей группе у меня есть друзья. Это двойняшки Натали и Кирилл Сахно. Они приехали в наш город из деревни, и так как у их родителей не было денег на отдельную квартиру, а до разных Универов добираться далеко, то подали документы в наш и оба поступили.

А ещё у меня есть любовь. Настоящая.

Его зовут Гена Криницын. Геночка. Генюшечка. Мой зайка, котик, моё солнышко и свет в окошке.

Всё мне нравится в этом мальчике. Он — мой идеал, и я не могу без него жить.

У него идеальная фигура с идеальными пропорциями, идеальное лицо с идеальными чертами, идеальная прическа, которая состоит из идеальных, светленьких волосинок. Когда он сидит на лекции, он принимает идеальные позы и идеально крутит ручку между идеальными пальцами, а когда отвечает на семинарах, то тоже делает это идеально. Понимаете, он просто не умеет по-другому. Он — лучший, и этого не изменить. Мой мистер Совершенство. Он — ангел, спустившийся с небес на землю скрасить мою беспросветную, никчемную жизнь.

Натали давно подбивает меня к нему как-нибудь подойти, но я всё не решаюсь. Жду удобного случая. Хотя, ни на что не надеюсь. Вряд ли он сможет мне ответить. Он у нас большой умница — сосредоточен на своей будущей карьере. Человек имеет чёткую цель в жизни и идёт к ней. За это можно только похвалить. Ну я же говорю, он идеальный.

Хотя, о чём это я, меня не замечает не только Гена. Я вообще мало с какими парнями общаюсь. Вот сейчас догнала и пошла рядом с Матвеем Зиминым и Егором Пустобаевым. Вы думаете, они меня заметили? Как бы не так.

— Да при чём здесь Щербань? Он опоздал, вон она и залупилась на него.

— Да хер там она помнит, кто опаздывал, а кто нет. Всё равно нам бошку с тобой отвинтит на отработках.

Это они, наверное, про нашу философичку Надежду Владимировну. Мне тоже у неё зачёт получать. Надо послушать.

— Да ладно не ссы ты раньше времени. Попробуем сразу всё отработать, а зачёт потом отдельно пойдём получать.

— Лады. Твоя взяла. Гоу в деканат за направлениями.

— Мальчики, а вы не знаете… — взяла я одного за рукав, но он только рассеяно оглянулся, тут же отвернулся, и они пошли себе дальше. Вот гады.

Но они ещё ничего, хотя бы не такие отмороженные и заносчивые. В их тусовке есть главный гад, который у них в непререкаемом авторитете. Вот прошел мимо вслед за ними, задел плечом и даже не понял, что кого-то стукнул. Наш знаменитый боец и бабник, каких ещё свет ни видывал, Никита Громов, которого все зовут просто Найк.

Но его лучше вообще не трогать, пусть идёт себе. Я посмотрела в спину, обтянутую серым худи и на размашистый, пружинящий шаг спортсмена. Очень захотелось перекрестить его и самой перекреститься. Он, когда мимо проходит, я всегда очень боюсь за своё личностное пространство. Он как варвар, завоеватель, захватчик — бр-р-р.

Натали рассказывала, что у него есть младшая сестра Анастасия и она учится в одиннадцатом классе в школе, рядом с домом, где двойняшки снимают свою квартиру. Говорят, эта Настя неописуемая красавица, но мальчишки обходят её за милю, потому что не дай бог что-то не понравится её братцу. Он бьёт быстрее, чем думает. А уж как сильно!

Когда мы только поступили, тут некоторые с соседнего потока пытались его осадить и поставить на место. Я сама не видела, но говорят, он их не то покалечил, не то рёбра им переломал — короче страшное дело. Их увезли в травматологию, а он сбежал в море. Оформил документы и на лето умотал моряком куда-то. Вот, пришел с моря только в середине сентября.

ГЛАВА 2

«Хрена с два!» — подумал я про себя и, пнув ногой дверь, вылетел из кабинета. Этот баран упоротый Владлен мать его Аристархович хочет, чтобы я бежал за Универ на соревнованиях в нашем крытом Юбилейном. Оно мне на хуй не впёрлось, пусть ищет себе бегунов, а я этот лошадиный спорт не полюбляю. Моё — это удары руками и ногами, понятно?

Но бежать, видимо, всё равно придётся. Эх, чёрт…

Хай, пипл, я Найк, и я бабник, да. Звучит как грёбаное приветствие в клубе анонимных алкоголиков, но бабник я ни хрена не анонимный. Мир должен знать своих героев в лицо и по именам. Если я умею хорошо и качественно оттрахать, если в силах предложить свои услуги по обоюдному удовлетворению сторон, некий продукт в сфере развлекухи и отрыва неподецки, то мой сегмент аудитории должен быть в курсе этого, не так ли? Хм, простите увлёкся.

Ну, так вот.

Да, я тот, кто утром встаёт, умывается, чистит зубы, одевается и идёт домой. Да, меня прёт от того, как мой каменный стояк обхватывает со всех сторон нежное, тёплое, тугое и скользкое влагалище, и что? Сам я здесь не при делах, это всё природа мать её. Это она так распорядилась, а ей видней, как вы понимаете, и против неё не попрёшь. Ни вы ни я против своей сущности человека, который всегда будет стремиться к удовольствиям, не потянем. Срежемся.

Я тащусь, когда тёлки стонут от того, как жёстко я хватаю их за жопы, и когда сильно мну их сиськи. А какие у них бёдра — это ж умом тронуться можно. Упругие, шелковые, гладкие. Ох ты ж бля, кажется у меня уже опять зашевелилось. Пападо-о-ос, однако. Не лишним будет сегодня к Олегану на тусу прошвырнуться. Ему там якобы обломилась пустая хата по случаю отвала родоков на дачу, а мне наверняка ломятся парочка оргазмов.

Нет, вы не подумайте, стоит у меня не на всех и не на каждую. Я люблю, когда чике нужен только мой член. Тупо, примитивно и без загонов. Это тот трах, который мы заслужили.

Как только тёлка начинает сношать мне мозг, она тут же отправляется в сказочную страну воздержаний и мастурбаций, ибо после меня к другим ёбарям привыкать очень тяжко. Я — лучший в этом. Я родился, чтобы трахать.

Да я — тот самый ёбарь грозный, и я ебу — как дышу, и что? Вы подадите на меня в суд? Валяйте, если вы волшебные на всю голову, но я таким живу, таким и подохну верхом на какой-нибудь тёлочке. Я весь в бабах, понятно? Так было всегда и так будет. Не верите? Ну хорошо, уговорили. Прибавьте к этому ещё и бабки.

Некоторое время (совсем не долго) у меня были отношения с Катериной — это секретутка нашего ректора — до того момента, пока однажды ранним утром я случайно не сфоткал Щагина, выходящим из её подъезда. Эх, жаль, классная была тётка. Но зато после этого мне открылся портал в страну траха, не отходя от парты. Теперь я могу вставлять любой аспиранточке прямо в кулуарах, и пусть Щагин только чиркнет свою закорючку под приказом на моё отчисление. Его фотка станет мемом в инсте, а сам он — звездой Ютуба за шесть секунд. Сервера полетят не только у сайтов нашего Универа. Несколько «федералов» я ему наверну, как два пальца об асфальт, пусть даже не сомневается.

Потом была ещё у меня Маня. Мария Зотова. Но она нашла в моём бардачке не свои трусики. Да откуда я знаю, чьи они? Оно мне надо? Я их не покупал и носить не собираюсь.

А езжу я на материной машине. Она купила себе хорошего «японца», а мне отдала своего трёхлетнего «немца». Мне норм. Мамунтий у меня вообще молодец, вся в меня. Работает в мэрии, мужиками командует и имеет их по полной. Но ни одного из них дома у нас я не видел ни разу. Потому что в нашей семье единственный мужчина. И это я. И мать в обиду я не дам. Да и Наську тоже. Ох и красивая у меня сеструха уродилась, вы бы видели. Кукла! Я, конечно, тоже ничо так, грех жаловаться, но наша Наська — это просто картинка.

И это, блять, опять же большая засада и нехилые такие траблы. Знаю, что на неё слюни пускает половина школы с прыщами на рожах и приборами в штанах и, наверняка, все они на неё же и дрочат в душе. Но там у себя они пусть хоть задрочатся вусмерть, мне пох на самом деле. Но если, упаси их боже, хоть кто-нибудь, хоть пальцем, хоть дунет на неё — клянусь, угроблю. Придушу. Все прыщи на роже выдавлю разом. Урою, только ливер брызнет. Она девчонка такая, хорошо учится, и пусть себе учится. Мала ещё. Всегда успеет.

Может, потому что у меня в квартире целых две женщины и обе красавицы, домой к себе я баб не вожу. Ни разу не было. Если не верите, у них спросите. Как их узнать? Очень просто: у них у всех будто на лбу написано: «Найк Громов. Оттархано».

Бывало, что мне пытались бить морду те, у кого я уводил чику. Ну как уводил, скорее брал на прокат. Царство небесное тем, кто дотянулся до моей морды. Нет, вы не подумайте плохого, я их не убивал, просто больше не видел.

Случалось, что из-за меня сцеплялись тёлки. Вот была потеха. Помню, как однажды перегрызлись Юлька Молчанова, с которой я спал — а если точнее, то пару-тройку раз засадил ей в обед у неё дома, пока родителей нет — с Дашкой Самчук. К ней домой я не доехал, мы перепихнулись у меня в машине в одном из переулков. Так вот когда эти бабищи выдирали друг другу патлы, мы с парнями срали попкорном, до того обожрались им. Не, ну по кайфу же. Прикольно.

Поймите меня правильно, я не хочу всего этого барахла с разборками, но если мне тёлка симафорит взглядом, я не Говннадий Криницын, я делать губки бантиком и морду веником не буду, я задеру юбку и оттрахаю. А что прикажете, отказываться? А я не привык себе ни в чём отказывать. Вот он я, а вот она тёлка, ну? И что по-вашему я должен сделать? Ну, ну, думайте, думайте! Поняли? То-то же! Если откажу себе, кто меня потом умным назовёт, если я сам себя не назову.

Кстати, кажется до тусы сегодня я себя не донесу. Что-то мне прямо как-то в яйца эта мордашка. И кто же это у нас тут такая улыбчивая? Что-то не помню. Так, стоит рядом с дверью. Аудитория четыреста четыре.

ГЛАВА 3

Случилось нечто ужасное. Но вы не волнуйтесь сильно, я сама волнуюсь. Сейчас я вам всё расскажу.

Мои друзья, двойняшки Натали с Кириллом родились недоношенными и поэтому очень маленькими. Сами понимаете — двойню выносить немного сложнее. И почему-то к нашему возрасту они так и не стали нормального телосложения и роста. Остались невысокие, щупленькие и хиленькие. Конечно, что и говорить, у Натали это смотрится, как так и надо. Она очень женственная блондиночка, эдакий белокурый ангел, тоненькая, как тростиночка, миниатюрная. А вот Кирюшке плохо быть таким мелким. Он иногда психует, но молодец, не унывает. И даже вот на втором курсе решил стать нашим старостой потока. Никто эту нагрузку на себя брать не хотел, а Кирилл взял. Умница, что тут скажешь. Я его за это очень уважаю и всячески стараюсь помогать. Ну там, узнать у знакомых девчат, где была практика у параллельного потока, когда в деканате будут готовы наши обходные листы, ну и так далее.

И вот на этой неделе Кирилл подавал данные по успеваемости за семестр, и не знаю точно, как уж у них там с Лазаревым всё это получилось, но каким-то образом в его цифры не попали обновлённые баллы Толика Лазарева по информатике. И теперь ему стипендия не светит, хотя могла бы, если он хорошо сдаст сессию.

Вы же знаете этих мальчишек, у них чуть что — сразу драться. А Кирюшка, он может и рад бы драться, да куда ему с его-то весом. Короче, Лазарев подбил ему глаз и очень сильно. Вы бы видели, это просто ужас какой-то. Всё до самой брови заплыло, скула тоже сильно вспухла, Натали плачет, ей жалко брата, мне тоже Кирилла жаль, хоть он мне и просто друг. Вот мы и решили с Натальей встретить этого Лазарева после дистанций в Юбилейном и поговорить с ним. Ну, я не знаю, пристыдить что ли. Короче, что получится. Не молчать же и не оставлять такое просто так в самом-то деле. Кто-то же должен дать ему понять, что он не прав.

Соревноваться я, вообще-то, люблю. Может, потому что почти всех обгоняю, а может мне нравится бегать, двигаться, сама точно не знаю.

Хотя, конечно я преувеличиваю, обгонять у меня получается не так уж и часто. В этот раз в первом забеге прибежала первой, а во втором — третьей. Взяла бронзу, и если учитывать, что всё это без занятий и тренировок, то, скорей всего, у меня действительно способности. Ну, да и бог с ними.

Не успела переодеться, и вот уже Натали тащит меня в правое крыло раздевалок к парням. Сама она бегает плохо, но сегодня пришла и за меня поболеть и с Лазаревым поговорить.

— Я его видела, он туда недавно заходил, — почему-то шепчет мне подруга, хотя легко могла бы кричать — вокруг стоит такой гомон от толпы, что я сама себя слышу с трудом. Ну и народищу здесь сегодня, и как их в выходной заставили всех сюда прийти, что-то даже не знаю. Знакомых лиц не видно, но вот возле стены, перед поворотом в их коридор, стоит группа мальчишек. Тут и наши парни, и с соседнего потока.

— А вы не видели Лазарева? — подошла к ним Натали. — Толик Лазарев тут не пробегал?

— Он ещё там. — Показал себе за спину отогнутым большим пальцем один из стоявших. Кажется, его зовут Роман и он с одиннадцатой группы.

— Спасибо. — Кивает ему Натали и поворачивается ко мне. — Подождём?

Мне что-то неуютно. Здесь все носятся туда-сюда, как тут говорить с таким, как Лазарев, я не знаю.

— Давай чуть пройдём поглубже, что ли. Что здесь стоять.

Подруга послушно бредёт за мной, когда я продвигаюсь вглубь коридора, ориентируясь по тому, что здесь всё устроено, как в нашем крыле, только в зеркальном отображении. У нас, чтобы попасть в раздевалку, нужно повернуть направо, значит здесь я поворачиваю налево и останавливаюсь. Разворачиваюсь и смотрю на Натали. Её всю немного потряхивает. Она там что-то говорила, что подготовила целую речь по вразумлению Лазарева, но я очень сильно удивлюсь, если она хоть что-нибудь вспомнит.

— Ты только не трясись, — беру её руки в свои. — Ничего он тебе не сделает. А поговорить с ним нужно, пусть не думает…

Меня перебивает дружный хохот из раздевалки мальчишек. Дверь туда приоткрыта, и под неё подсунут кроссовок. Мы с девчонками тоже иногда так делаем, потому что надоедает постоянно её открывать и закрывать, нужно поворачиваться быстро, а все заходят и выходят, и можно этой дверью по лбу схлопотать, если зазеваешься.

Хохот стихает, и в открытую щель слышатся голоса и шум воды из душа. Оттуда же по полу стелется редкий, еле заметный парок.

Подруга не успевает мне ответить, как в проёме появляется — барабанная дробь! — мой Геночка.

Боже, я так сильно пугаюсь, но тут же сдерживаю себя. А струхнуть есть от чего — на голове, как чёрт копеечку искал, вся в мыле, потная, красная, без макияжа — разве может случиться такое невезение! Нет, сегодня определённо не мой день.

Быстренько отворачиваюсь, и мне в спину разносится:

— Привет, девчонки.

— Привет, — говорит Натали, бегая глазами от меня к Криницыну.

— Привет, — говорю я правым ухом, стараясь не показывать Геночке своего лица. Ну или того, что у меня сейчас вместо него.

— Вы кого-то ждёте?

Господи, какой у него голос! Сколько в его интонациях учтивости! До чего же он хороший. Как у него получается всё делать так к месту, всё так правильно и идеально. Господи, я сейчас в обморок, наверное, упаду от того, какой он классный!

— Да. Нам нужен Лазарев. Он там? — показывает ладошкой на дверь Натали.

— Да. Там. Скоро выйдет. Молодец. Хорошо пробежала сегодня. — На моё правое плечо ложится ЕГО рука, и я проваливаюсь в другую реальность. В ней мне плевать на то, как я выгляжу, потому что все рецепторы, как ловцы солнечных зайчиков, мгновенно оказываются на коже под этой ладонью.

ГЛАВА 4

Видели? Нет, вы это видели?

Не, я не понял, мне, что разозлиться, что ли? А уважать Найка Громова? Не надо, типа, да? Муравьи совсем страх потеряли. Оборзели вконец.

Хотя, эта скорее на паучка похожа. Лапки длинненькие такие, тоненькие и с коленками назад, как у кузнечика. Бегает быстро? Ну вот на это, наверное, и надеется. Ничего, от меня далеко не убежишь.

А губки у неё ничошные, я вам скажу. Со вкусом херни какой-то, но я такую херь не знаю. Это же не помады их грёбанные, это что-то другое. Ай, да ладно, класть с прибором на эту козявку, не того калибра штучка, чтобы думать о ней.

И про историю Толяна с этим нашим белобрысым старостой я слыхал. Парни что-то тёрли промеж собой, что мол Лазарь этого Сахно знатно приложил так, от души.

Ну что имею сказать по этому поводу, друзья мои. Бить такую шелупонь я, конечно, не стал бы. Не-а, это без меня. Кого там бить, если там только обнять и плакать. У него же весовая категория воробья, вы о чём вообще?! Не, я — пас. Меня увольте. Солдат ребёнка не обидит, и в избиении младенцев Найк Громов пока ещё — хвала всевышнему — замечен не был. С отрицательным весом я не работаю.

Ай, да ладно, пох. Забыл я уже и об этом паучке, и о её телепузиках. Цапнула она меня, конечно, неслабо. Как хорошая, породистая овчарка грызанула знатно. Больно же, блять! Но чтобы Найк Громов показал, что ему больно? Что его сделали? Да не родилась ещё та, понятно?

Короче, в полторашке я прибежал третий, и Аристархович наконец-то отвалил от меня. Всё. Теперь можно расслабиться и заняться личной жизнью.

Хотя, нет, погодите. Как-как она там сказала? Что я сосусь со всякими? Это она типа намекает, что брезгует мной, что ли? Ну-ну это мы ещё посмотрим, кто тут кем брезгует. Да у неё только на лбу не написано, что она целка, а я таким барахлом не интересуюсь. Мне мой член такого геморра не простит, а я его, признаться, сам немного побаиваюсь. Хлопотно это и нерезультативно. Это ведь ей надо начинать с пестиков и тычинок, показать на пальцах, откуда дети берутся, а там глядишь годам к пятидесяти мы перейдём к лёгкому петтингу. А если — ни дай бог! — я увлекусь и ненароком соскочу в тяжелый, она стартанёт от меня с воплями: «Караул! Насилуют!»

Так, что ли?

Не, не моё.

Соотношение «цена-выхлоп» меня в квадратном корне не устраивает. И КПД такой истории — одни слёзы. Я альтруизмом не балуюсь и класть себя на алтарь сострадания к убогим и ущербным не спешу. Я Найк Громов, что тут ещё можно добавить. С меня спросу, как с девственницы оргазмов. Я свой чёрный пояс по бабам годами зарабатывал. Кровью и потом. И спускать его в унитаз из-за какого паучка мне как-то, знаете, влом. Такие дела, друзья мои.

Да даже если бы и не целка, то что? Там и подержаться-то не за что. Если только за ресницы. Они у неё и впрямь как у коровы, хоть на тёлку она и не похожа.

Ну а ежели «отжать воду» и окинуть поле боя с высоты полёта ума, то в сухом остатке девчонка, конечно, молодец. Я и в мужскую-то дружбу верю с трудом, прямо скажем, и если мне понравилась тёлочка моего друга, то он мне больше не друг, а уж когда дело касается женской, так тут и подавно скепсис да пессимизм одолевают меня во всех местах. Но как она за подругу, а! Горой! Дрожит, как осиновый лист, потому как точно знает, что если не Толян, так я могу ей шейку её тоненькую да прозрачную до щелчка повернуть упруго и чётко, даже не задействовав бицепс, на одних трицепсах, но всё равно не отступает. Кремень девка.

Или может, просто непуганая? Так дайте повод — напугаем, как говорят в Каракалпакии.

И вот после этого я окончательно успокаиваюсь и бесповоротно забываю об этом паучке. Как там её зовут? Лиза? Скажите пожалуйста, имя-то вроде бы даже такое реальное. Даже и не скажешь.

В воскресенье утром еду на тренировку, где вырабатываю себя в хлам. Кайф. Хорошо зашло. В голове пустота, все мышцы ноют и гудят, как хорошо разогретый мотор тачки. Усталость настолько в тему, что лыба не сходит с моего взмыленного, припухшего от температуры лица.

А придя домой, занимаюсь материной стиральной машинкой. У неё там помпа совсем заглохла, её сто лет никто не чистил.

Пока я орудую в ванной, от подружки возвращается Наська, и чуть позже мы с ней готовим обед. Мать уехала в Ашан за продуктами, а кухню оставила на нас.

Между прочим, я люблю готовить. Да. И сеструха тоже. Мамунтий нас так с детства приучила. Она часто мотается то на семинары, то на совещания в столицу или даже в Европу бывало, а мы с сестрой остаёмся вдвоём. Я больше по мясу и пловам там всяким, а Настасья тащится по салатам. Да, дома я белый и пушистый, но для всех таким быть нельзя, вы же понимаете, растащат на воротники.

В этот раз смотрю на сестру и вспоминаю паучиху. Интересно, а Анастасия смогла бы вот так за свою подругу? Или сказала бы мне? Всем богам молюсь, что всё-таки второе. Ну нах такие риски. Кстати, никто так меня не боится и не шугается моего присутствия, как её подруга Сашка. Как мышка кошку, ей богу. Если она у нас в гостях, и только я на порог, девчушка сразу же по стеночке и — шасть из квартиры. Неужели я и вправду такой страшный и грозный? Да не может быть! Не верю.

Вы, наверное, уже заинтересовались, где наш отец? Не, про папашку нашего говорить не буду, вы уж извините. Нет его у нас, и пошел он лесом, в пень, ветром гонимый.

После обеда сажусь за уроки и уже ни одной мысли о паучихе. Делаю свод таблиц по статистике и готовлю презентацию по социологии и журналистике на тему «Системы измерений и счёта у разных народов».

Мне постоянно звонят. В том числе и Кристина, с которой я как-то зацепился в Связном, кажется. Она «ничо такая», но до неё столько ехать, что даже лениво. Да и язык побаливает. От куни никакого кайфа не словить, опять же. Поэтому говорю, что как-нибудь в другой раз и не очень вежливо заканчиваю вызов.