Гумбр Бог смерти

Без головы

Зима тогда была особенно тёмной.

Снег не освещал улицы, а глушил их. Мой брат возвращался домой после школы. Семь уроков, пустой живот, промокшие ботинки. Он был с другом, они шли быстро — потому что в темноте всегда кто-то идёт за тобой.

Я не знал тогда, что он больше не вернётся.

Они пересекали дорогу. Огни грузовика появились внезапно. Металл ударил. Его друг… его просто смяло. Брат побежал. Он кричал. Он говорил потом, что не чувствовал ног — просто летел по снегу, как будто кто-то дышал ему в спину.

Он свернул за угол и наткнулся на старика.

Куда тебе, мальчик? — сказал тот.

— Домой... пожалуйста... покажите...

Старик молча показал рукой в темноту. Брат обернулся, чтобы поблагодарить — и старика уже не было.

Он снова побежал. Но впереди, на улице, стоял Он.

Фигура в чёрном. Высокая. Сломанная, как будто его тело собрано не так, как должно быть. Из глаз лился тёмно-красный свет. Он не двигался — просто смотрел.

Брат сорвался в бег. До дома — всего два квартала. Он почти добежал. Почти.

Что-то коснулось его спины.

Он обернулся. Он не закричал.

Камера наблюдения сняла всё. Его тело упало. Головы больше не было.

Тот кто видет

Я не злой я непобедимый Я прихожу не первый первый всегда идёт боль потом страх и только потом я я не победимый я прихожу не первым первый всегда идёт боль потом страх и только потом я я увидел его за секундой до смерти мальчика его друга его семью и то что случилось после Я видел как мать сидеть на полу кухни она держит телефон не дышит смотреть в никуда рядом пустая тарелка в ней остатки супа холодного она ела одна всегда одна Я видел его потом в белой палате с трубками в горле с глазами которые уже не открывается она больше не кричит она больше не чувствует но всё ещё жива пока я видел его отца он вышел из тюрьмы худой злой как голодный свет пить он начал с тот же день на второй он пришёл в них старую квартиру на третьей взял молоток дверь ломался медленно мальчик кричал Я видел как он прятался в шкафу Я видел как гвоздь вошёл в дерево рядом с его лицом Я видел то чего никто не должен видеть и потом ты называешь это смертью я называю это профилактикой ты видишь только момент если они коснулся мальчика он обернулся он не закричал он понял иногда дети понимают быстрее я взрослых я забрал его он ушёл без боли. это всё что я могу дать тишину. Ту которую я не смог дойти к брату. Или матери или отцу я не спасатель я не Палыч Я умр тот кто видит

Иллюзия

Люди не исчезают просто так.

Головы не пропадают.

И уж точно никто не умирает под камерой без причин.

Но он умер.

Серов Александр, следователь, неверил в сказки.

Он верил в улики.

А тут… были только тени.

1. Протокол

Причина смерти? — спросил Серов.

— Неизвестна, — ответил патологоанатом. — Тело как будто… не сопротивлялось.

— Голова?

— Нет следов пореза, нет крови. Просто… нет.

Серов не спал уже трое суток.

Кофе, никотин и пустые взгляды коллег.

Они не понимали.

Они закрывали дело — "несчастный случай".

Но он видел в глазах ребёнка на фото… страх, не панику.

Страх — перед чем-то неестественным.

2. Свидетель

Он был старым, одет в рваное пальто. Его привели после того, как он бегал по улице и кричал:

— Он вернулся! Он снова смотрит! Смотрит!!!

Серов заглянул ему в глаза.

И впервые… испугался.

Кто «он»? — спросил он.

Старик замолчал. Потом прошептал:

— Гумбр. Тот, кто видит. Он возвращается каждые двадцать лет. За теми, кто может сломать будущее.

Серов нажал «стоп» на диктофоне.

Запись стёрлась.

Просто. Так.

Старый друг

Ленсн? Это Серов.

— Хм. Знал, что ты позвонишь, — ответил старик на другом конце.

— Ты когда-то работал по похожему делу… 1987. Голов нет. Люди пропадают. Камеры пусты.

Да… я помню, — тихо сказал Ленсн. — Тогда я тоже искал

человека. А нашёл нечто.

Они встретились ночью. Кафе было закрыто, но Ленсн знал хозяина.

Я тогда думал, что ловлю серийного убийцу. А поймал страх, Серов. Чистый страх.

Он не человек.

Он видит то, что мы не можем.

И он забирает не просто жизни — он забирает пути.

Серов молчал. Пальцы дрожали.

Убийцу можно поймать.

А если твой враг — сам ход времени?

Одержимость

Он не спал ещё четыре дня.

Его жена ушла. Его коллеги

говорили, что он «поехал».

Но он чувствовал — шаги за спиной.

Он начал видеть огни. Тёмно-красные. Как глаза.

Он видел Гумбра в отражении стекла.

Он чувствовал холод, когда проходил по двору.

Его сны стали одинаковыми:

— Он стоит. Смотрит.

— Серов поднимает пистолет.

— Выстрел. Тишина.

Он готовился. Пули освящал, писал молитвы, искал старые ритуалы.

Ты пришёл за мной, Гумбр? — шептал он в темноте. — Ну иди.

Конец? или нет?

Он ждал его там же, где погиб мальчик.

Снег снова падал. Фонари моргали.

Часы на руке — остановились.

И тогда — Он пришёл.

Сломанный силуэт. Свет в глазах.

Чёрное, как уголь, пальто. Он не шёл. Он плыл.

Серов поднял пистолет.

Я не боюсь тебя! — закричал он.

— Ты не бог. Ты ошибка.

Он выстрелил.

Раз. Два. Семь.

Гумбр Пошатнулся упал.

— Я… победил…

Иллюзия

Он очнулся дома. На диване.

Чай на столе. Радио тихо играет.

— Это был сон? — подумал он. — Я жив?

Он пошёл умыться.

Зеркало не отражало.

Кран — сухой.

Радио — молчало.

Он вернулся в гостиную.

Дверь была открыта.

За ней — Гумбр. Тот же. Живой.

Целый. Глядящий.

— Ты думаешь, ты победил? — прозвучало внутри головы, без слов.

— Это было... иллюзией?

— Нет, — прошептал Гумбр. — Это было прощанием.

Он протянул руку.

Серов не закричал.

Он уже не был здесь.