Хамыш

1. Ночной кошмар

Я бегу. Убегаю. Не знаю, от кого.

Мой бег затрудняется даже тогда, когда я попадаю в воздух, где по инерции всё ещё двигаю ногами, словно хочу взлететь, но... падаю!

В беспросветную тьму, которая окутывает меня со всех сторон на удивление мягкими, до боли знакомыми тисками, пахнущими лимоном, мятой и почему-то... хвоей!

Все мои попытки зацепиться руками и ногами за родной запах с треском проваливаются, как и я сам сквозь пепельно-серое дно.

Из последнего не могу выбраться, что-то неумолимо затягивает вниз...

Что это? Трясина???

— Мама! — кричу в темноту, а изо рта вырываются лишь немые звуки.

Грудную клетку будто сжимает стальной обруч. Подобно пылесосу, он вытягивает весь воздух оттуда и я... задыхаюсь!

Слёзы душат горло, но не выступают!!! Они бы помогли мне проснуться, выбраться из одного и того же кошмара, который снится мне на протяжении двух недель почти каждые три дня...

В эту ночь перед Пасхой я опять проживаю его. Опять. Как обычно.

Только к родному запаху во сне добавляются родные любимые руки, внезапно соскальзывающие с моих запястий, несмотря на то, что я изо всех сил удерживаю их!

Руки падают в бездну...

В этот раз я прыгаю за ними сам.

Кричу задыхаясь «Нееет!» и в последнюю секунду зависаю над скалистой... Золой?!

— Сёма, — слышу откуда-то сверху скрипучий шёпот — Сёма... Хватайся за мою ветку! Я пришёл за тобой!

— Нет, — мотаю головой, сглатываю слёзы и тоже шепчу в ответ — Убирайся! Я не хочу!

После удушья я выдыхаю весь ужас в сидячем положении.

Кошмар не выбирается в мой реальный мир!

Холодный пот стекает градом по спине...

Цифры на моих прикроватных часах показывают 03:03 и вдруг начинают мерцать, как всегда, зелёным.

Я тихонько стучу по ним, беру их с собой и выхожу из комнаты. Крадусь по коридору и осторожно открываю дверь маминой спальни.

Её дыхание настолько неуловимо, что я невольно дотрагиваюсь до её спины с острыми лопатками.

Мама в какой-то момент поворачивается ко мне, не просыпается, зато обнимает всего меня, как маленького, и мы с ней вместе засыпаем...

Незадолго до звонка моего будильника я очень тихо встаю, беру его в руки, выхожу и выключаю звонок уже на кухне, где ставлю чайник, затем нажимаю пультом на беззвучный показ новостей в телеке.

На автомате я сыплю себе в чашку мюсли... С шоколадными стружками. Мои любимые!Заливаю их молоком и переключаю на канал с мультфильмами...

— Сёма, — почему-то вспоминаю тот зловещий шёпот, похожий на шелест старого дерева — Я пришёл за тобой!

Я встряхиваю головой от наваждения.

Через два месяца мне исполнится тринадцать!

Монстры во снах или под кроватью — для всяких слабаков-писунов из начальных классов, но давно НЕ для меня!

— Ты уже проснулся? — вдруг нежно гладит меня по голове мама.

Почему я не заметил, когда она вошла???

— Угу, — дожёвываю завтрак и вытаскиваю тосты из тостера.

— Давай, я сделаю, — мягко вынимает онв тосты из моих рук и делает бутерброды так, как я люблю, потом нарезает яблоко и зачем-то очищает ещё и морковку.

— Мам, — морщусь и закрываю рюкзак — Я же не заяц!

— Полезно для зрения и роста, — улыбаясь поучает мама и передаёт мне бокс с моим вторым завтраком.

На маме сейчас нет привычной косынки, окутывающей всю её голову. Красиво-круглую. Облысевшую...

В ярких рассветных лучах солнца её голова выглядит особенно уязвимой. Хрупкой. Ранимой. Как у новорождённого младенца!

У меня каждый раз болезненно засасывает под ложечкой, когда я вижу её такой!

Её истончённые кисти с голубыми венками у запястий плавно разрезают воздух и опускаются на мои плечи.

Я перерос маму ещё в прошлом году. Это было не сложно. В нашей семье все мужчины — высокие, а мама... Мама похожа на сказочного эльфа. Миниатюрная. Добрая и... Только моя!

— Мне снилось, будто ты приходил сегодня ночью ко мне... — начала она искать в шкафу свою любимую кружку, не замечая её на столе.

Я не разубеждаю её, как и не упоминаю свой ночной кошмар. О последнем вообще не рассказываю — ни ей, ни бабушке, ни папе, когда тот звонит по вечерам, ни знакомым в школе — вообще никому!

— Какой сегодня день недели?

— Четверг. Пасха, мам.

— Ах да! Испечь бы мне сегодня кулич...

— Мам, — усаживаю её за стол и пододвигаю поближе её кружку с рождественскими печеньками в виде смешных человеческих фигур на фарфоре, наливаю туда горячий чай. Её любимый. С ромашкой... — Мусор я ещё вчера вынес, посудомойку разгрузил, стиралку заполнил и поставил на таймер. После школы забегу в Пятёрочку и куплю всё для ужина. Курицу, зелень, макароны, что ещё?

2. Ненавистная школа

Шум морского прибоя и чаек по дороге в школу ничуть не отвлекает меня от только что пережитого наваждения в лифте.

— Это был всего лишь человек, — мысленно повторяю, на всякий случай оглядываюсь назад и ускоряю шаг — Его превращение в хвойное дерево мне всего лишь почудилось!

На улицах рулит весна. Вовсю.

Розовато-белые цветки Суланжи в парке Южных Культур всё ещё крепко держатся на ветках, хотя и отцветают...

Я зачем-то хватаю один из опавших цветков этого неправильного дерева и засовываю в боковой карман рюкзака...

Неправильного, потому что оно обрастает зелёной листвой после того, как опадут последние лепестки его распустившихся цветов!

Во время их зенита я обычно люблю падать на забавный 'ковёр' на почве вокруг ствола.

Цветы магнолии каждый раз напоминают мне снег, который я видел всего... пять раз в жизни?!

Проходя по променаду, я замечаю одиноко сидящего на бетоне попрошайку. С табличкой и бумажным стаканчиком. Я бросаю в последний мелочь и невольно осознаю, что бомжей в нашей цветной многоэтажной новостройке никогда не водилось. Впрочем, как и во всём микрорайоне, где я родился и вырос до сегодняшнего дня.

Просторная трёхкомнатная квартира — это единственное, что досталось нам с мамой от папы.

Мне было шесть лет, когда папа, как говорят, взял и «вышел за сигаретами» из дома и... Не вернулся!

Я забыл, как это было, когда мы жили втроём в нашей квартире...

В кармане штанов я вдруг нащупываю кусочек сырого тоста, вытаскиваю и бросаю прямо в ветер у когда-то помеченной мной перекладины.

Голодная чайка тут же подхватывает его на лету и некоторое время упорно хлопает крыльями против ветра.

Я выворачиваю ей свои оба кармана наизнанку и продолжаю свой путь в школу. Со звонком влетаю в старинное жёлтое одноэтажное здание, с некоторых пор ненавистное мне...

***

На заднем дворе во время большой перемены я стою прижатым к стенке и с невидимым отвращением сглатываю соленый сгусток с привкусом металла, возникший во рту после подставленной подножки.

Возможно, у меня лопнула губа... Но я ни за что не покажу им свою слабость в виде капающей на землю крови, иначе их это ещё больше позабавит!

Ник, сын главного спонсора нашей школы, вразвалочку приближается ко мне вплотную с ухмылкой вседозволенности и безнаказанности.

Я даже знаю, каким следующим будет его оскорбление в мой адрес:

— Семён, ты не слишком умён!

— Семён, ты не будешь прощён!

— Семён, га*...н!

Ненавижу своё дурацкое имя! Как и фамилию Разломов.

Более неудачной комбинации видимо не оказалось в моём роду!!!

— Сёма — кулёма! — передразнивают меня за спиной Ника его подлипалы Алекс и Гарри.

Они же дико ржут и вытряхивают содержимое моего рюкзака на асфальт.

— Что тебе твоя лысая мамочка положила в бокс, а? — «придурок года» Алфёров неожиданно выплёвывает мне в лицо.

Огненный шар поднимается в моём животе и готов лопнуть, взорваться к чертям...

Но я ничего не успеваю сделать, поскольку вдруг слышу справа от себя девчачий визг и вижу летящего куда-то мимо меня Ника!

Лилька!!!

С яростным криком «Сволочь!» она бесстрашно бросается на него и валит... В колючие кусты!

Пролетев сквозь них, Ник вываливается с другой стороны.

К нам почти сразу подходит наша классрук, Любовь Ивановна...

Она первым делом помогает встать Нику:

— Алфёров, ты в порядке?

— Не знаю, Любовь Ивановна, — задира драматично прихрамывает и закатывает глаза.

Наша строгая училка начинает отчитывать Оганесян.

— Но это он первым начал! — оправдывается Лиля, сначала робко косится, затем уже открыто показывает на меня пальцем — Они насмехались над его больной матерью!!!

Все моментально замолкают.

В моём животе поднимается вторая бомба. Она разрывает все мои внутренности на куски!

В глазах резко темнеет...

— Сёма, — необычайно мягко, несмотря на серьёзное лицо, как у батюшки во время проповеди, обращается ко мне классрук — Это правда?

Меня тошнит. От вкуса крови во рту. От их ненужной жалости...

— Я просто упал, вот и всё! — снова проглотив противный сгусток крови, отвечаю им, быстро приседаю, лихорадочно запихиваю все свои вещи в рюкзак, надеваю его и удаляюсь в класс... С гордо поднятой головой.

Лиля в изумлении смотрит на меня, и я это прямо чувствую спиной, но назло не оборачиваюсь, а лишь слышу, как классрук вызывает её в свой кабинет.

***

Все оставшиеся уроки я стараюсь игнорировать Лильку, как и бесящую меня тройку одноклассников.

3. Важные события?

В очереди у кассы супермаркета слова Семёновны о заданной теме сочинения прокручиваются в голове, как заезженный рефре́н:

Вы переживаете вашу двенадцатую или тринадцатую весну, вряд ли вам совсем нечего рассказать о своей жизни!

Опишите ваши самые важные события, где главные герои — это вы сами или члены вашей семьи, и тогда...

Мысли вдруг переключаются на такой же избитый куплет из мультфильма про Енота, который мама мне часто крутила в детстве, чтобы накормить ненавистной овсяной кашей: «И тогда наверняка, вдруг запляшут облака...».

Я хмурю лоб, напрягаю память и продолжаю копаться в своих «главных событиях» уже дома, расфасовывая продукты из пакетов в холодильник.

Вода с курицей в кастрюле закипает...

Я подлавливаю себя на осознании того, что о многих вещах не хочу, да и не знаю, как писать!

Папа ушёл от нас в самый обычный будний день. Правда не так, чтобы я совсем удивился его отсутствию. Он и до этого часто задерживался на работе, отлучался в командировки...

А если он и был дома, то становился недосягаемым в плане безраздельного внимания ко мне.

— Пап, смотри, какой я самолёт построил сам из Лего!

— Угу. Молодец, сынок!

Своим односложным, во всех ситуациях одинаково ровно сказанным «Молодец!» он будто заранее выпроваживал самого себя из моей детской памяти...

Входная дверь нашей с мамой квартиры вдруг захлопывается сильным сквозняком.

— Мааам, — по старой привычке кричу из кухни, хотя прекрасно знаю, что это именно она вернулась с процедур. — Мам?! — приглушаю голос, как только застаю её, свернувшуюся калачиком на диване.

Мама слабо улыбается мне и протягивает пальцы, холодные как лёд, несмотря на тепло во дворе и в зале.

— Я только чуть-чуть передохну, — ласково целует она меня в щёку и мягко проводит по волосам — Как прошёл твой день в школе? — не дожидаясь моего ответа, мама расширяет глаза, заметив мою распухшую нижнюю губу — Сём...???

— Всё нормально, мам! Поиграли с пацанами в догонялки, и я неловко споткнулся, — накрываю её шерстяным пледом и спрашиваю, нужно ли ей принести что-либо.

Мама лишь устало прикрывает глаза в знак отрицания, а мой живот во второй раз за день скручивает от сосущего чувства какой-то непоправимости, безысходности...

Я бросаю очищенную луковицу целиком в суп, как и нарезанные кубиками две картофелины и одну морковь.

Громкий шум крана и экскаваторов привлекает меня к окну.

Старый нежилой дом на зелёном холме против нашего здания теперь полностью снесён!

После того, как серовато-белая дымка рассеивается в воздухе, я замечаю за грудой развалин огромное дерево...

Его ветви настолько широки и высоки, что мне кажется, будто они на уровне нашего шестого этажа.

Внутри меня всё как-то сжимается, когда в густой, ярко-зелёной кроне глаза распознают где-то уже знакомые очертания лица.

Закрыв жалюзи, я быстро сажусь за уроки.

Сердце всё ещё бешено колотится в груди, а шариковая ручка уже начинает выписывать буквы, игнорируя лёгкую дрожь в пальцах...

В памяти всплывает наш с мамой счастливый день — день перед тем самым днём:

Мама и я поехали в тот день ужинать в наш любимый грузинский ресторанчик, где до отвала наелись лобио.

Возвращаясь домой, мама смеялась и приговаривала:

— Вот же ш зараза — эта красная фасоль, а! Низкокалорийная, но полезная и легкоусвояемая...

— И такая громкая, — подхватил тогда я и неудержимо расхохотался вместе с ней, после того как мы едва добежали до машины, у которой почти одновременно и оглушительно пропукались.

Я не стесняясь описываю этот момент и широко улыбаюсь ему вспоминая...

Мама не поехала после ужина прямиком домой, а повезла нас в кинотеатр на ночной сеанс.

Сладкий попкорн и кока-кола со льдом усилили метеоризм в наших животах, а заодно веселье...

На обратном пути мы остановились у пляжа.

Там мы наперегонки забегали по колено в тёплые волны Чёрного моря и запрокидывали затылки к звёздному небу.

— Мам, я нашёл Ковш!

— Все семь?

— Ага!

Мама обвела указательным пальцем всю Большую Медведицу и как-то разглядела ещё Малую...

Пролетавший мимо метеорит вызвал у нас общий восторг.

— Сёмочка, загадывай скорее желание!

— Я не знаю, какое...

— Да любое! Разве ты не знаешь? — доверительно раскрыла она мне тайну — Звезда падает туда, где Небо соединяется с Землёй. Она олицетворяет их союз!

— И что? Ваш союз с папой не был вечным...

— Зато он подарил нам тебя, а значит уже был не зря! К тому же, Земля и Небо тоже не вечны...

4. Кто ты?

Чудовище настигает меня у выхода из нашей квартиры в момент, когда я уже тихо поворачиваю дверную ручку.

Его колючие, но мягкие хвойные ветви совершенно беззвучно обхватывают и связывают меня по рукам и ногам, затыкают рот, затем стремительно притягивают к широко распахнутому окну.

— Нет...— шепчу я жмурясь в надежде проснуться из этого кошмара — Я не хочу умирать... Пожалуйста... Нееет!

В памяти воскресают мамины объяснения по поводу лунатиков. Мысленно я уже предвижу, как она будет убиваться при известии во всех завтрашних заголовках о том, что я тоже стал одним из них, да ещё и выпрыгнул из окна шестого этажа...

Чудовище внезапно ослабляет хватку и с каким-то жутким треском шипит — Тише ты, не ори! Иначе сам разбудишь не только свою мать, но и всех соседей в округе! Пойми, так короче и быстрее!

По мере того, как оно говорит со мной и молниеносно опускает мимо этажей вниз, я почему-то успокаиваюсь и даже немного привыкаю к запахам свежевырытой земли, хвойного леса, срубленной коры и каких-то ещё древесных соков или ягод...

Мои босые ноги касаются холодного асфальта, и я облегчённо выдыхаю.

Чудовище вдруг выпускает меня из своих удушающих объятий и отходит от меня на пять или шесть метров назад. Это даёт мне возможность разглядеть его в полном размере. В лунном свете его огромный силуэт, отдалённо напоминающий по формам гигантского человека, кажется мне более фантастическим, чем прежде...

В эту необычно тёплую для апреля ночь меня всего пробирает противный мороз, когда исполин прямо передо мной раскрывает свою огромную пасть.

Это он скалится или улыбается мне?Леденящее сердце зрелище!

— Наверное, ты мне только снишься, — успокаиваю я самого себя и даже щипаю за руку — Ты просто из моего сна, да? Всё происходящее сейчас, на самом деле, сплошной сон, ведь так?

Чудовище слегка уменьшается в размерах до третьего этажа.

— Ты всего лишь мой сон, — повторяю Я уже погромче и увереннее — Очередной кошмар, который...

— Сёма, — неожиданно перебивает меня этот высокий дерево-человек — Что такое «сон», а что «реальность»? Кто решает, что есть что, как и то, когда чему быть?

На небе видны полная луна и звёздная россыпь. Ясно и чётко. Как и то, что прямо сейчас, прямо передо мной возвышается самое дьявольское чудовище, которое я вряд ли смог бы выдумать сам.

— Что ты такое? — спокойно спрашиваю, и прислушиваюсь к каждому потрескиванию его тела при движении.

Страх уступает место любопытству. Я выдыхаю и уже без стыда разглядываю его огромные мохнатые канаты перекрученных ветвей, свитые в мускулы, соединившиеся со стволом на груди, его невероятно раскидистую зелёную крону с горящими жёлтыми огнями и сухими остроконечными зубами. Последние кажутся мне готовыми с одного раза перекусить шею любому...

— Не «что», а «кто»!

— Хорошо, кто ты? — стараюсь звучать небрежно и не выдавать того, что у меня слегка дрожат коленки.

Глаза чудовища округляются.

— Кто я? — оно противно трещит по бокам и на моих глазах быстро разрастается обратно в исполина.

— Кто я??? — повторяет оно теперь гораздо громче и угрожающе, чем в первый раз.

— Ты всего лишь дерево... — равнодушно пожимаю плечами и даже зеваю.

Чудовище будто не расслышало меня, ибо гремит как раскатистый гром — КТО Я-Я-Я?

Вокруг него поднимается сильный ветер, гигант раскидывает свои ветвистые руки в разные направления. Их размах велик. И мне даже чудится, что они дотягиваются до противоположных краев горизонта... Они настолько бесконечные, что наверняка смогут обнять весь мир, если это конечно возможно!

— Я тот, кто даёт и забирает жизнь. Мои лёгкие — дыхание мощного, сметающего всё на своём пути, ветра. Мои слёзы — родниковые воды горных пород, впадающие сначала в реки, затем океаны. Мой спиной хребет — ряд величественных гор, покрытых зеленью. Мои ступни — сама благодатная почва, из которой вырастают целые леса... Я волк, перегрызающий глотку косуле, орёл, хватающий когтями зайца, змея, глотающая мышь, паук, высасывающий муху... Я одновременно всё то, что идёт в пищу: та самая пойманная косуля, тот же не спрятавшийся заяц, та задыхающаяся мышь или отчаянно барахтающаяся в паутине муха... Я змей мира, пожирающий свой хвост. Я олицетворяю собой всё дикое и неприрученное. Стихийное и неукротимое. Жестокое и прекрасное. С испокон веков я здесь...

— А выглядишь как обычное дерево, — еле слышно бормочу я, подхожу к его массивным витиеватым корням, слегка дотрагиваюсь до них и... Не просыпаюсь!

Чудовище начинает сотрясаться так, что вокруг поднимается свистящий вихрь, а земля уходит под ногами.

Я жмурюсь и замираю, ведь оно опять подхватывает меня, да ещё поднимает высоко в воздух...

Его кожа — хвойные иголки. Они встают дыбом, и непонятно, то ли они меня колют, то ли щекочут. Сильный ветер, забивающийся в глаза, ноздри, рот и уши не останавливает меня от следующей провокации, а кричу изо всех сил:

— Как... Тебя... Зовут???

Буря мгновенно затихает.

Чудовище аккуратно опускает меня на землю, уменьшается в этот раз до человеческого роста и нагло ухмыляется мне прямо в лицо, прежде чем со скрипом выдаёт следующую тайну:

5. Первая легенда «О старом тисе»

Хамыш так быстро идёт, что я не успеваю за ним даже тогда, когда перехожу на спринт.

Там, куда он наступает, вырастают целые леса — сочно-зелёные, густые... Живые!

За каждым хвойным деревом я вижу диких зверей, почему-то следящих за каждым моим движением.

В конце концов, я больше не могу бежать как ненормальный, поэтому сажусь на какой-то пень, покрытый мхом.

Хамыш вмиг оказывается рядом. Он выкорчёвывает мой пень с корнями, втыкает его в своё мускулистое плечо, указывает корявым стволом 'руки' на окружающую нас местность и начинает легенду о старом тисе:

Миллион лет назад здесь не было моря. А были вот эти самые крутые горы со скалистыми ущельями и узкими горными тропинками...

Вон на той самой высокой крайней горе, как ты видишь, стоит старинная крепость с наблюдательной башней и красивым замком внутри.

В последнем жил-доживал свой век старый умирающий император.

У него был один-единственный ребёнок от одной-единственной, умершей после родов жены...

Император очень долго горевал по усопшей любимой, но в конце траура приказал проложить сквозь крутые горы в широкую реку... В её честь!

Его эта безумная затея оказалась трудновыполнимой. Очень много людей погибло при выкладке дна этой горной реки...

— Сёма, ты видишь её исток?

Река берёт своё начало вон с того ледника...

Когда река была проложена, к императору пришла одна знахарка. Все почитали её как умную женщину, а некоторые даже называли ведьмой из-за её особого дара ясновидения. Эта женщина посоветовала правителю искупать в истоке реки своего единственного сына, для чтобы он стал непобедимым.

— Хамыш, но там же айсберг?!

— Да, и что?!

Младенца окунули в чистую ледяную воду его же кормилицы. Сначала он весь посинел, затем побелел, а в конце заорал так, что вызвал целую лавину...

Император назвал своего сына, как и реку очень коротким именем.

— Каким?

— Ха!

— Действительно, короче только «Я»...

— Не перебивай, когда я рассказываю!

— Прости... Но всё равно какое-то странное для этого региона имя!

Вскоре та новая горная река стала сама расширяться и прокладывать себе дорогу в новые места. Причём всегда бурным потоком!

Мальчик Ха был подобен этой реке. Он с младенчества воспитывался как настоящий воин. Сурово. Без всяких поблажек...

Юный наследник императорского престола рос и славился в народе, как необузданный и даже очень жестокий человек. Многие говорили, что его сердце ледяное, что в нём умерло всё человеческое в момент, когда его опустили в самый исток реки...

Ха каждый день неутомимо охотился на любую дичь в лесах, таким образом избегая занятий и подготовки к серьёзным государственным делам. А внезапно резко ухудшившееся здоровье отца его совсем не взволновало и не заставило изменить такой свой образ жизни...

В один из летних тёплых вечеров опытный соглядатай уже взрослого Ха был найден убитым незнакомой стрелой. Вражеские племена неизвестных земель за горами напали на территорию их маленького государства...

Бесстрашный Ха в одиночку поскакал на своём гнедом коне вглубь дремучей лесной чащи, чтоб лично разузнать всё о враге.

У полого берега его тёзки он вдруг заметил на другом берегу юную деву с золотыми волосами и глазами, как весеннее небо. Никогда в жизни он не видел столь прекрасного женского создания, как эта лесная девушка, полоскавшая бельё в речной воде!

— Да, красивая...

— Сёма, тшшш! Посмотри, как тихо наш Ха спешился с коня, ловко закинул поводья на сучья молодой берёзы, подкрался к водопаду и через пару прыжков оказался на другом берегу!

— Её надо предупредить!

— Тшшш! Сёма, ты видишь, как он сейчас смотрит на неё?

— Как охотник, почуявший дикую лань!

Девушка услышала шорох за спиной, встала, обернулась и испуганно застыла на месте.

Оба будто приросли ногами к земле. Охотник и его жертва...

Золотоволосая девушка с ярко-голубыми глазами схватила сорочку и ринулась в лесную чащу. Ха, как снежный барс, в три прыжка нагнал её и повалил на землю. Он тут же прикрыл ладонью ей рот, поскольку она истошно закричала...

Взглянув в её чистые небесные глаза, он потерял себя. Вся его годами накопленная жестокость вдруг куда-то исчезла... Испарилась, как дымчатый пар от холодного водопада.

— Кто ты и как тебя зовут? — Ха помог ей подняться с земли и даже отряхнул её белоснежное платье.

— Гунда, — нежно ответила ему редкая красавица и робко опустила глаза вниз — Я дочь лесной знахарки. Мы — отшельницы... Наш дом вон там, — указала она на почти скрытую от всех избушку в густом лесу из дубов и буков.

Цесаревич Ха вспомнил мёртвое лицо своего верного соглядатая и всерьёз обеспокоился жизнью Гунды. Поэтому немедленно предложил ей поехать вместе с ним в его крепость.

6. Зачем здесь ОНА?

Мой будильник играет какой-то радио-хит, когда по голове меня гладит мама. Попсовая песня вдруг обрывается, а мама отбрасывает моё одеяло в сторону.

— Сём, — щекочет она меня по бокам — Вставай! В школу пора, а то опоздаешь...

— Мааам, — сажусь я и обнимаю её — Можно я сегодня не пойду в школу?

— Здрасьте, — понарошку злится она, надувает губы и хмурит лоб — А кто у нас вырастет, станет врачём и вылечит меня?

— Я-Я-Я, — вне себя от счастья вскрикиваю и валю её на кровать — Мам, я обязательно тебя вылечу, вот увидишь!!!

— Верю сынок, — тоже смеётся она, гладит по голове, прежде чем берёт в обе ладони моё лицо — Я верю, что из тебя выйдет замечательный врач... — её голос вздрагивает, а глаза наполняются слезами — Лучший на свете врач!

Васильковые радужки её огромных глаз напоминают прощальный взгляд Гунды. Вчерашняя история живо и до каждой мелочи воскресает в памяти... Несмотря на то, что по возвращению домой я поклялся напрочь забыть всю эту выдуманную страшилку Хамыша!

Слёзы мамы застывают. В отличии от слёз Гунды, они остаются в глазах. Цвет её обычно белоснежного лица кажется мне сегодня значительно порозовевшим... Почти здоровым, как раньше!

Я не решаюсь задать ей вопрос, дождётся ли она меня. А она не решается спросить меня, отчего я вдруг мнусь и грущу...

Мама встаёт, приближается вплотную к окну, открывает форточку, вглядывается куда-то вдаль, затем мечтательно произносит:

— Смотри-ка, а ведь вон там тис!

Я подхожу к ней и, к моему огромному неудовольствию, замечаю мне уже хорошо знакомое дерево.

Чёртово чудовище!

— Мне предложили экспериментальную терапию, — говорит она не отрываясь от тиса — Знаешь, в ядовитых иголках тиса есть вещество, помогающее победить мою болезнь...

— Правда? — взволнованно подпрыгиваю на месте, наступив на что-то колючее.

Мама поворачивается ко мне, прислоняясь затылком к окну, улыбается и дотрагивается до моей щеки:

— К нам приехала бабушка. Я уеду на несколько дней в город. На лечение...

— Экспериментальное? — зачем-то требую подтверждения, хотя ни черта не знаю об этом медицинском термине.

— Да.

— Я не хочу, чтобы она жила здесь!

— Сём... Сёмочка, давай собирайся и поторопись. Сегодня бабушка подвезёт тебя, позавтракаешь в машине...

Мама энергично шаркает тапочками, а я только сейчас замечаю прилипшие к пяткам иголки.

Вот зараза, а! Значит, моя вчерашняя встреча с Хамышем не была сновидением!

Я наспех сгребаю руками всю зелёную хвою на полу в одну кучку и прячу под выдвижной ящик кровати. Ярко-алые ягоды на белом подоконнике привлекают моё внимание, когда я, уже полностью переодетый, собираюсь закрыть открытую мамой форточку.

Странно, что мама не заметила их!

Вдруг откуда-то прилетает взрослая синичка. Не обращая на меня внимания, спокойно подпрыгивает на подоконнике и жадно заглатывает в зоб одну ягоду за другой...

— Ах, мозгоклюйка! — мягко произносит за спиной Мария Ивановна, по словам мамы, самая честная риелторша во всём нашем курортном городке — У них сейчас гнездовой период... Во время голодных зим эти милые создания выклёвывают мозги своим более слабым сородичам...

— Здравствуйте, Марьиванна.

— Доброе утро, молодой человек... Ты готов?

Я молча киваю, беру рюкзак, целую и крепко обнимаю маму у двери, затем несусь без оглядки по лестнице вниз.

Бабушка приезжает на лифте на три секунды позже меня.

— Семён Александрович, — строго окликает она меня на парковке — Почему ты не зашёл вместе со мной в лифт?

— В школе я и так много сижу...

Бабушка прищуривается и кривит рот. Она одета как всегда в белоснежную блузку с длинными рукавами и строгие чёрные брюки. Её громко цокающие каблуки по асфальту и тонкий парфюм с лимонно-мятным акцентом раздражают.

Я молча сажусь на переднее сиденье и всю дорогу смотрю в окно. В моём животе урчит, но я не достаю бутерброд из бокса.

— Море сегодня волнуется, — заговаривает она, прочистив горло, приоткрывает окно и подставляет свои наманикюренные пальцы ветру — Не иначе как шторм будет сегодня вечером!

Мне наплевать на все её реплики. Я знаю только то, что раньше она никогда не интересовалась мной по-настоящему. А разыгрывать из себя замечательную бабушку прямо сейчас — поздно... Слишком поздно! Я вообще не понимаю, зачем она к нам приехала?! Я спокойно смог бы пожить один до тех пор, пока мама не вернётся с лечения домой.

— Марьиванна, — строго приказываю не оборачиваясь к ней — Остановите прямо здесь!

— Семён, до школы же ещё двести метров, давай довезу, а?

— Нет!

Бабушка не возражает, зато резко тормозит.

Я бурчу «Спасибо!» и пулей вылетаю из её чёрного Форда, блестящего чистотой изнутри и снаружи. Со звонком добегаю до нужного кабинета, медленно выдыхаю перед закрытой дверью и вхожу в свой класс.

7. Мальчики в твоём возрасте

Войдя с пакетами домой, я первым делом кричу «Мааам!» и захожу сначала в её комнату, затем в зал.

В зале с дивана тут же вскакивает бабушка, напоминая мне всем своим присутствием отсутствие мамы...

Бабушка вмиг выключает «Новости» и с нечитаемым лицом начинает высокомерно отчитывать меня, как наша директриса безнадёжных задир-драчунов из старших классов:

— Где вас носило, молодой человек? Разве школа не закончилась два часа назад? На улице ожидается сильный шторм, а ты заставляешь меня сидеть и нервничать?!

— Я не просил вас приезжать сюда и смотреть за мной!

— Как ты со мной разговариваешь?!

Я поворачиваюсь к ней спиной и прохожу на кухню, где выгружаю содержимое пакетов в холодильник и шкафы.

Бабушка встаёт прямо передо мной и вскидывает свои тонкие, но выцветшие, скорее всего, татуированные брови в ожидании моего ответа.

— Я закупился в Пятёрочке на все три дня, пока мамы не будет, — спокойно отвечаю ей и запихиваю курицу в морозилку.

В памяти всплывает её холодильник, где я однажды увидел всего лишь одно яйцо, одно авокадо и засохшую четвертинку пармезана.

Бабушка никогда не готовила у себя дома, заказывала ресторанную еду на дом, а ещё имела уборщицу и садовника.

— Мальчики в твоём возрасте так не поступают...

— Как «так»?

— Они не делают закупок, не выносят мусор, не моют посуду и не заправляют стиральную машину... Только если их об этом попросят.

— Вы хотите сами это делать за меня?

— Сёма...

— Тогда уезжайте, вы мне здесь не нужны.

— Сёма, я здесь, чтобы помочь. И я тебе не враг.

— Я прекрасно справляюсь со всем сам!

— Я вижу...

На секунду мне показалось, будто старый тис на холме приблизился к нашему окну и даже развесил уши, вернее ветви...

— Я закажу нам пиццу, — не терпящим возражения тоном произносит бабушка и прикрепляет магнитом флайер с меню к пинборду с фотографиями меня и мамы в лыжном отпуске.

Спустя полчаса раздаётся дверной звонок.

Курьер передаёт ей две коробки и... Фанту!

Разве она забыла, что мама никогда не заказывает её?!

— Ешь ножом и вилкой, — поучает меня и наливает мой любимый напиток из баночки наполовину в стакан.

На ней всё та же белоснежная блузка, те же чёрные костюмные брюки и... То же лимонно-мятный парфюм!

— Как твои дела в школе?

— Нормально...

— Домашние задания есть?

Усмехаюсь про себя:

Конечно, они есть, и их совсем немало!

Ей ничего не отвечаю.

Она убирает всё со стола и ставит две тарелки в посудомойку.

Подметаю крошки с пола и ещё раз протираю после неё стол. Тщательно. Затем иду и закрываюсь в своей комнате.

В десять вечера ко мне без стука заходит Марьиванна.

Её не учили стучаться?! Что ей надо???

— Славный кораблик, — говорит она, после того как бесцеремонно рассмотрела все мои личные вещи на полках. — Ты сам его делал?

— Да. С папой.

Бабушка вдруг хмыкает, и мне кажется это пренебрежительным по отношению к папе.

— Марьиванна, вам разложить наш гостевой диван и застелить?

— Спасибо, Сёмочка. Но я посплю на маминой крова...

— Нет! Вы не можете там спать! Это только её спальня и ничья больше! — взрываюсь, вырубаю приставку и несусь в мамину комнату...

Она даже не перестелила постельное бельё!

— Сём, — неслышно подходит Марьиванна ко мне сзади и обхватывает за плечи, заставляя вздрогнуть — Твоя мама —:моя дочь. Я посплю, а после себя заправлю всё чистым свежим — пододеяльник, простынь, наволочку. Всё как она любит.

— НЕТ! — вскрикиваю и отдёргиваю от себя её руки — Вы всё равно не можете здесь спать. Здесь только мамино место! Вы не имеете права... У нас есть гостевой диван, он для гостей, — начинаю смотреть в одну точку и раскачиваться всем телом не сдвигаясь ни на шаг — Гостевой диван, диван для гостей, где спят только гости...

— Сёма, хорошо, хорошо... Тшш, всё хорошо, так и быть, я посплю на диване!

***

Ночью мне снова снится кошмар. Тотсамый!

В этот раз он более чёток в цветах и запахах:

Я бегу, ускоряюсь по какой-то узкой горной тропинке. Впереди меня кто-то тоже несётся на большой скорости. Я не вижу и не слышу, кто это, но чувствую, как этот кто-то ускользает от меня...

Внезапно земля обрушивается под ногами и я лечу в бездонную пропасть... Ухватываюсь одной рукой за какую-то корягу, торчащую из земли, а другой протягиваю руку этому «кому-то»...

8. Вторая легенда «О Королеве»

Хамыш создаёт ураганным ветром тот же горный ландшафт маленького государства на верхушке горы, как вчера, затем начинает рассказ:

Давным-давно, за тысячелетия до того, как появился твой родной курортный город с морем, вереницей отелей и пляжных домиков, асфальтированными дорогами и электроавтомобилями, здесь была Зелёная Долина.

Благодаря пологу горно-ледниковой реки Ха земля в Зелёной Долине прославилась своей чрезвычайной плодоносностью, несмотря на чёрный цвет.

Все холмы Зелёной Долины покрыли густые хвойно-лиственные леса, а вдоль каждой вымощенной дороги в крепости на горе росли тисовые деревья.

Последние нависали над каменными домами как простых, так и знатных людей.

Это было славное Зелёное Королевство. Маленькое, но счастливое...

— Стоп! Ты хочешь сказать, что на месте моего дома стояла вон та крепость? — удивляюсь и оглядываюсь вокруг — То есть у нас здесь было настоящее Королевство?

— Да. А ты разве не слышал об этом?

Я часто моргаю, но пока ещё не могу себе это представить.

— Тогда почему у нас до сих пор нет даже Макдональдса???

— Ну, это не по моей части, — уклоняется от ответа Хамыш — Я хранитель прошлого и будущего, а в настоящем, увы, бессилен...

Я мгновенно вспыхиваю от гнева:

— Но в твоём Королевстве вчера всё закончилось не начавшись, поскольку не осталось наследника!

— Это не совсем так, — резко оглушает он меня своим басом и подходит к небольшому холму за воротами крепости.

Я вижу перед собой средний тис размером с двухэтажный дом:

— Хамыш! Это ты в молодости?!

— Одна из моих любимых ипостасей, — слегка кивает он и движется на главную, кажется, рыночную площадь.

Древесный исполин при этом так умело расставляет свои огромные ступни-корни, что люди не замечают его присутствия. Только когда он внезапно высаживает меня на мостовую, я наконец осознаю почему. Для окружающих нас лиц он и я невидимки!

— Это как в моей онлайн-игре, только круче! — восторженно восклицаю, хватаю из корзины на прилавке самое спелое красное яблоко, смело вонзаюсь в него зубами и... Ничего не чувствую!

Хамыш сотрясает верхними ветками так, что с них сыпятся иголки и спелые ягоды. Мне однозначно нравится его смех!

Торговцы погоняли своих крупных ярко-рыжих лошадей в белых 'носочках', впряжённых в тяжёлые повозки, загруженных всякой всячиной.

Знатные дамы изредка мелькали в богато украшенных портшезах, которые переносили на руках их верные слуги.

Простолюдинки громко спорили или торговались на рынке.

Ремесленники зазывали народ на показ своих изделий, а уличные шуты на короткие представления.

Статные воины в стальных кольчугах маршировали в двойном ряду к пункту полевых обучений за воротами крепости.

Жизнь вокруг нас интересно кипела, когда послышался трубный клич гонца.

— Дорогу! Дорогу! Дорогу Королю, нашему наисветлейшему Айнару! — провозгласил тот, и все люди расступились, низко поклонившись до земли, когда на великолепном серебристом скакуне с седой гривой вихрем пронёсся благородный всадник в позолоченных доспехах.

Его сила и величие настолько впечатлили меня, что и невольно опустился на колени...

— Хамыш, — задрав голову, я изо всех сил ору ввысь — Почему «Король»? Ведь здесь до этого правил Император!

— Императоры или Короли — все они властители земель и народов... Разные титулы, но одна судьба. Какими богатствами и властью они ни обладали бы, последние не избавят их от смерти! Все они рано или поздно станут ничтожным прахом, ушедшим в прошлое, как и все смертные...

— Хамыш, а ты... Бессмертен?

— Сёма, у всего в мире есть срок... Даже у такого старого тиса, как Хамыш!

Его это признание делает его в моих глазах каким-то... Более... Доступным, что ли?!

Мне не терпится узнать, каким образом появился в этом Королевстве Айнар. Любопытство притягивает меня к величественному замку из светлого песчаника.

Хамыш внезапно подхватывает меня как пушинку и, закинув в обратно а дупло, взбирается на самую высокую башню. Добравшись до узкого окошка, он осторожно просовывает в него сначала меня, затем уменьшается сам до размеров обычного человека и оказывается рядом со мной.

В полумраке я узнаю в нём бомжа из лифта, правда сейчас от него пахнет крайне приятно — сырой землёй и тисом.

В помещении, куда мы попали, я вижу на широкой кровати под альковом женщину с младенцем на руках.

Черты её прекрасного лица кажутся мне до боли знакомыми.

— Это же Гунда! — удивлённо вскрикиваю и тут же прикрываю рот.

Новорожденный будто услышал меня и начал невыносимо громко и жалобно орать.

Хамыш-Бомж подходит к нему и прикасается самой тонкой веточкой до его скорчившегося личика. Краснощёкий комочек вмиг разглаживается и прекращает истерику, смотрит прямо на нас и начинает улыбаться...

9. Лучше не бывает!

— С-Ё-М-А, — грубо хватает меня за плечи Марьиванна и тормошит изо всех сил, не давая завернуться в одеяло, орёт почти в самое ухо — Вставай уже, а то опоздаешь в школу!!!

В этот апрельский светлый понедельник мне хочется разорвать свою бабушку на части и выкинуть из своей комнаты.

По возвращению домой я полночи играл в приставку, чтобы не заснуть и, таким образом, избежать своего возможного болезненного просыпания в 03:03.

К четырём утра сон всё-таки сморил меня!

Нехотя поворачиваюсь к ней и почему-то с вспоминаю вчерашнюю сказку Хамыша. — не без содрогания!

Неправильная страшная история про Принцессу и Королеву!!!

Всё моё тело странно ломит, а голова разрывается от внутреннего жара...

Кажется, я весь горю?!

Марьиванна дотрагивается до моего горячего лба и командует:

— Открой рот. Быстро! А-А-А... Так, я кому сказала?!

С трудом открыв веки-гири, я мотаю головой и отмахиваюсь от её маленьких костлявых рук, сжимающих мои скулы.

— Пошире и поживее, н-у-у-у! Так, гланды чистые, язык тоже! Выпьешь парацетамол, и я отвезу тебя ко второму уроку!

— Я не хочу в школу!

— Никаких «не хочу». В твоём возрасте я ходила в школу в любую непогоду и не с такой высокой температурой. Марш в ванную, одеваться и на кухню завтракать!

Боже, как же она меня уже достала за последние три дня!!!

У гардероба я спотыкаюсь об тисовый сучок. Что за чертовщина??? Только вчера я спилил его, сравняв с паркетным полом. А сегодня этот проклятый зелёный отросток проглядывает во всей красе на том же самом месте!

Со злости я дёргаю его так, что отлетаю в сторону и только тогда замечаю все красные, скатившиеся в углы ягоды старого тиса.

Значит, вчера ночью Хамыш действительно приходил за мной!

Бабушка ставит передо мной на кухонный стол ненавистную овсянку, чай с малиной, стакан с водой и одну таблетку.

— Пей! Кому говорю! — рявкает ведьма.

Мне не нравится её генеральский тон. А её горячую полезную овсянку так бы и размазал по стенке перед её лицом!

— Сегодня вы уедете, — провокационно смотрю в её вытцветшие голубые глаза и не могу скрыть свою триумфальную улыбку — Сегодня мама вернётся, и всё будет как раньше!

— Как раньше, увы не будет...

— Что вы имеете в виду?

— Мама с тобой ещё не говорила?

— О чём?

Бабушка пристально смотрит на меня, её глаза вдруг наполняются блеском, а тонкие брови скорбно сходятся над переносицей.

— ЧТО должна была сказать мне моя мама???

— Что ВСЁ у нас троих будет хорошо, внучек!!!

Я не верю в её внезапную, какую-то натянутую бодрость, с которой она громко подгоняет меня на выход.

Всю дорогу в школу мы едем в абсолютном молчании. Бабушка даже не пытается его как-то прервать, как и не додумывается включить авторадио...

— Веди себя прилично, — вручает мне всего лишь одно яблоко и крупную купюру на обед — Домой вернёшься сам, а я поеду-заберу маму и поухаживаю за ней дома. Сёма, смотри, после школы прямиком домой, понял?!

Звонок прозвенел пять минут назад...

Мнусь перед дверью, в горле всё вдруг пересыхает от волнения и стыда.

Это моё самое первое опоздание за последние три года!!!

Семёновна замирает, когда захожу на её второй урок литературы. Она удивлённо вскидывает брови поверх очков, будто меня не должно быть здесь... Через секунды спохватывается и понимающе кивает мне.

Быстро прохожу на своё предпоследнее место в среднем ряду и стараюсь не шуметь, когда достаю учебник, тетрадь и пенал.

Семёновна подбадривает Федю Лескунова пересказывать дальше прочитанное им «Отрочество» А. П. Чехова.

— Как раньше уже не будет, — цитирует он — Ник не боится бабушку, а жалеет...

Весь класс взрывается от смеха, смотрит на Алфёрова. Последний злобно сверкает глазами на Федю.

— Ой, не Ник, а Николенька! — хлопает себя по лбу Федька, краснеет до кончиков ушей и запинаясь продолжает — Бабушка плачет по своей умершей дочери, его маме...

Все как по команде вдруг обращают на меня внимание, затем смущённо отводят взгляды в стороны... Будто я какой-то дефектный, меченый или заразный!

***

Во время большой перемены выхожу на задний двор и замечаю те же вороватые взгляды своих одноклассников.

Их короткие перешёптывания и жалостливые улыбки в мою сторону вызывают во мне какую-то смутную, но страшную догадку.

Посередине площади вижу Лильку, почему-то в компании крутых девчонок из параллельного класса.

Этих поверхностных выскочек она при мне обычно высмеивала и презирала, а сейчас стоит с ними чуть ли не в обнимку?!

— Это он, да?! — вполголоса спрашивает её их главная в банде, блондинка с двумя ярко-розовыми передними прядями, в кожаной мини-юбке и кольцами по всему правому уху. — Бедный мальчик, может скинемся, пригласим его куда-нибудь, отвлечём, а? — лопается её жвачный пузырь