Хантер

Глава 1. Неправильный ведьмак

Старая повозка, скрипя колесами, катила через лес. Копыта лошади с глухим стуком ударялись о плотную землю, расслабляя, навевая дрему и вытесняя лишние мысли. Впрочем, у Хана и мыслей-то особых не было.

Как говорил один его старый знакомый, торговец тканями:

«Если думать много, то жить будет некогда. А если слишком много – то и незачем».

Хан прикрыл глаза. Точнее, один, правый глаз – левый и без того был спрятан под черной повязкой, что сливалась с прядями давно не мытых волос.

Повозку подбросило на кочке, и Хан поморщился. Он привык передвигаться верхом, да только сейчас особого выбора у него не оставалось – старая лошадь сгинула на Каймановых болотах еще в последнюю его вылазку. Дура сама удила оборвала, в чащобу сбежала, где ее шишиги и оприходовали. Хан тогда ничего даже сделать не смог – мелкожваков уничтожал. Когда пропажу заметил уже поздно было, лишь кости ее нашел и седло, а новым животным обзавестись еще не успел.

Ничего, как только он здесь закончит, у него будет время и на лошадь, и на баню. И возможно, даже на отдых.

Чуткий слух Хана уловил звуки деревни среди шорохов леса прежде, чем она показалась в поле зрения.

Странно. Местные жаловались на одолевавшую их нечисть, но его чувство голода молчало. Нет, где-то в чащобе, среди кустов рябины, прятался лешак, да болотник пел свои песни куликам несколькими милями севернее, но если они кому и угрожали, так лишь одиноким путникам, а не целой деревне.

Ладно, он разберется – за этим и прибыл.

– Тпру-у-у-у-у-у, – зычно крикнул возница, и телега остановилась.

Хан бесшумно соскользнул с деревянного края и растворился в опустившихся сумерках прежде, чем кто-то смог его заметить – он не любил привлекать к себе лишнее внимание.

Дом старосты Хан нашел сразу – крепкий, построенный, что называется «на совесть», он немного возвышался среди остальных. Поднялся на крыльцо, постучал. За дверью послышался скрип половиц, и спустя пару секунд она открылась.

На пороге стоял мужичок лет тридцати пяти, плотный, как соломенный тюк, невысокий, но широкий в плечах.

– Чего тебе? Не видел тебя в деревне прежде. Кто таков будешь, зачем к нам пожаловал? – смерил он Хана недовольным взглядом.

В доме за его спиной горели свечи, аппетитно пахло мясной похлебкой. Кажется, Хан отвлек его от ужина.

– Староста? – спросил он, уже зная ответ.

Видно было, что мужчина привык командовать, привык, чтобы к его мнению прислушивались, и покой зазря не нарушали.

– Ну да, а…

– Хм. Я ведьмак. Дошли слухи, у вас тут нечисть завелась.

– Не похож ты на ведьмака, – мужчина подозрительно сощурился. – Я, конечно, ни одного еще не встречал, но говорят, они совсем не так выглядят.

Хан молча приподнял свою повязку, открывая левый, полностью черный, лишенный зрачка и радужки глаз, а после обнажил зубы, острые на концах, точно у акулы. Он специально не стачивал их уже неделю – знал, что пригодятся.

Мужичок отшатнулся, его пальцы дернулись совершить обережный жест, но он смог взять себя в руки – все же был старостой, а не простым пахотным.

– Верю. Что ж, добро пожаловать, – мужчина отошел, пропуская нежданного гостя и все же, не удержавшись, скрутил за спиной фигу.

Хан поморщился.

Этот жест неплохо действовал на низшую нечисть, очень слабо на высшую, и почти никак на ведьмаков. Разве что раздражал их. Но на иное он и не рассчитывал – люди боялись нечисть любую, неважно, убивала ли она их, как стригойи, помогала ли, как домовые, или защищала, как ведьмаки.

– Как к тебе обращаться-то? – спросил староста. – Я слышал, у вас нет имен, ведь вы не помните своего прошлого.

– Хантер. Можно просто Хан, – кивнул ведьмак, не углубляясь в рассуждения. – Так что у вас за напасть случилась?

– Свое имя я тебе не скажу, это извиняй. Нечисти даже блаженные не представляются. А случилась у нас беда, – начал рассказ мужичок, – жуть рядом завелась. Уж не знаю какая, но подростков наших ворует. Мы с ними давно соседи, мне про них еще прошлый староста рассказывал. Однако раньше все терпимо было. Раз в десяток лет уводили кого, и снова тишина. Потом чаще начали, а сейчас и вовсе распоясались – почти все молодое поколение забрали. Женщины теперь беременеть боятся, матери от своих детей не отходят. А ведьмаки так к нам и не пришли ни разу. Хотя, говорят, где нечисть, там и вы.

– Хм. Разберемся. Где их видели?

Говорил Хан уверенно, но дело было странным. Нечисть здесь живет так давно, ворует детей, и рядом до сих пор не появился ни один ведьмак? Да, ведьмаков мало, всегда было мало, но и этого хватало.

К тому же сам он никого не чувствовал, и уже одно это казалось подозрительным. Его голод, конечно, не столь силен, как у прочих, полноценных ведьмаков, но чтоб настолько… нет, никогда прежде такого не бывало. Хоть что-то, да должно проскочить!

Глава 2. Неправильная нечисть

Хан поднялся на рассвете. Староста снабдил его всем необходимым и указал направление к месту, где последний раз видели нечисть, но Хан не спешил. Ведя в поводу крепкую лошадку игреневой масти, он разглядывал низенькие бревенчатые домики. Лошадка косилась на него, нервно прядая ушами – боялась.

Деревня, хоть и находилась на самой опушке леса, была довольно крупной и вполне обеспеченной – почти на каждом дворе паслись козы, тут и там шмыгали суматошные квошки, а дома казались весьма добротными, сделанными на долгие годы. Навстречу Хану попалось большое стадо коров, которое худой пастушок вел на выпас, постоянно оглядываясь по сторонам и шарахаясь каждой тени.

Увидев ведьмака, пастушок нелепо подпрыгнул, осенив себя обережным знаком, и стал сильнее охаживать хворостиной ближайшую к нему телочку.

Судя по пробившейся щетине, он уже вышел из возраста, интересного местной загадочной нечисти.

Хан, сделав вид, что ничего не заметил, прошел мимо. Если бы он каждый раз обращал внимание на подобные вещи – особенно до того, как догадался стачивать зубы, или научился их скрывать – то уже бы давным-давно потерял самого себя.

Едва стадо осталось позади, Хан нашел то, что искал. На самой уже окраине деревни, возле почерневшей от времени калитки сидела на лавке пожилая женщина. Вид у нее был довольно растерянный и казалось, будто вышла из дома она больше по привычке, нежели по нужде.

Заметив Хана, женщина некоторое время всматривалась в него. Потом, грузно поднявшись, подалась навстречу.

– Милостивый господарь, обрадуйте старое сердце! Скажите, что вы, если не ведьмак, то быть может, охотник, – запричитала она.

Забавно, женщина попала в точку дважды, ведь он был и тем, и другим. Хотя, конечно, под охотником она явно имела в виду теневых охотников – людей, что, как и ведьмаки, убивали нечисть, получая за это деньги.

Такие охотники одерживали верх в основном за счет зелий и личной боевой выучки, которую отрабатывали годами. И уж их-то встречали куда приветливее, нежели ведьмаков – все же они были людьми. Сильными, опасными, порой жадными до наживы, да все же людьми из плоти и крови. Не то, что ведьмаки – навьи дети, проклятые голодом.

Вместо ответа Хан показал свои зубы.

– Слава богине! Говорят, ведьмак лучше охотника ровно настолько, насколько лошадь лучше коровы, – совсем не испугалась женщина. – Помогите мне, господарь, они забрали Инейко!

– Хм. Разберемся, – ответил Хан. – Расскажите, что знаете.

Перед тем, как искать неведомую нечисть, Хантер хотел услышать всю историю от кого-нибудь еще. Часто бывало так, что слова двух людей по отдельности были чушью несусветной, но вместе давали полную картину. А в этот раз, когда голод ведьмака молчал, любые сведения были особенно важны.

Однако женщина не добавила ничего нового, повторив показания старосты точь-в-точь.

Да, воруют подростков. Да, черные и страшные. Да, могут появляться днем, под прямыми лучами солнца. На этом все, не считая того, что несколько дней назад они забрали ее внука.

Как забрали?

А вот так: вышел Инейко во двор, курятник чистить, а когда женщина позвала его в дом на обед – подростка уже и след простыл.

Почему же решила, что тут замешана нечисть?

Видела одного из них, убегающего в лес. Потом Инейко искали всей деревней, впрочем, заранее ожидая отсутствие результата.

И, как следствие, ничего не нашли, кроме кожаного шнурка, как-то по-особому хитро плетенного, в котором бабушка и узнала работу дорогого внука.

– Прошу вас, господарь ведьмак, помогите! Верните мне моего Инейко, кроме него у меня никого не осталось! – под конец расплакалась женщина.

– Хм. Сделаю, что смогу, – ответил Хан, поморщившись от обращения.

Никогда он не был «господарем», и быть им не стремился. Как и давать определенные обещания – Хан ценил силу слова и исполнял все сказанное, даже если после жалел об этом.

Женщина еще долго причитала ему вслед, но Хан уже сказал ей все, что мог, и больше ему добавить было нечего.

Спустя несколько минут ведьмак покинул пределы деревни и ступил под прохладную тень леса. Подумав, наученный горьким опытом, там же он привязал свежеприобретенную лошадь. Мало ли, что это за неправильная нечисть поселилась возле деревни – вполне возможно ее не только подростки интересуют.

Лучше Хан пойдет один, а за животным уже после вернется. Ему-то если что и будет – то пусть, а в телеге больше трястись неохота, как и ноги по дорогам стаптывать.

Нарисовав возле лошадки охранный знак, призванный отпугнуть и отвести глаз любому, кто приблизится, он потрепал ее по холке, и ступил на тропу.

Пару минут быстрым шагом – и деревня скрылась за зеленой стеной, хотя Хан еще продолжал чувствовать ее запахи. Впрочем, спустя несколько минут ускоренной ходьбы, пропали и они.

Глава 3. Наследство йольфа

На том и порешили, даже руки друг другу пожали.

Хан принялся раздавать указания, и староста с остальными жителями быстро собрали для него все, что требовалось. Страха в их глазах больше не было, только надежда. Еще бы, дети – они и есть дети, хоть смески, хоть нет. Дети – всегда будущее, без них деревня зачахнет. А знать, что твой ребенок обречен быть проклятым, потому что его прабабка смешение допустила – это ужасно.

Правда, родителям уже обращенных, было не до радости. Им-то ребят теперь никто не воротит. Остается лишь верить, что так они хоть в навь спокойно уйдут, и больше подобное не повторится.

Кроме того, что убить проклявшего, избавиться от черной напасти можно было, очистив место проклятия.

Чем Хан и занялся.

Жителям деревни действительно повезло – ни один другой ведьмак не стал бы этого делать. А если бы вдруг и решил помочь по какой-то нелепой случайности, то скорей всего просто бы не сумел. Ведьмаки нечисть убивать заточены, это их смысл жизни и другим они мало интересуются.

Хан же какое-то время изучал проклятия, считая, что они связаны с происхождением ведьмаков. Найти эту связь он так и не смог, а вот полезного узнал довольно много.

Место (а в этом случае, места) проклятий ведьмак обнаружил довольно быстро – с десяток домов были поглощены черным туманом практически полностью. Видно, там и жили когда-то те женщины, что рискнули вступить в связь с йольфом. А может и не знали они, что перед ними йольф – раз у него хватило силы на столь мощное проклятие, то и на сокрытие сути явно бы нашлось. Или, и вовсе, очаровал он их. Высшие такое умеют, особенно с людьми, только пользуются этим редко, иначе смертные бы совсем пропали.

Правда, зачем все это было нужно самому йольфу, так и оставалось загадкой. Получить обещанного ребенка из пророчества он явно не хотел, иначе бы и проклятие не наводил. А людские женщины эльфов и йольфов интересовали крайне редко, и, в основном, магически слабых.

Хан закончил лишь ближе к ночи. Его темные волосы слиплись от пота, а сил он потратил столько, что казалось, будто трое суток кинжалами без продыху махал.

Все ж не ведьмачье это дело – проклятия снимать.

Зато туман стал рассеиваться, и уже первые утренние лучи солнца испарили остатки этих черных клочьев ваты, сделав деревню свободной от проклятой магии.

Староста с женой еще спали – Хан слышал их ровное дыхание – когда в дверь дома постучали. Открывать ведьмак не стал, он был тут лишь гостем, но по запаху догадался, кто пришел в столь ранний час.

Стук повторился, и староста заворочался в своей кровати. Босые ноги зашлепали по деревянному полу, скрипнула дверь.

– Инейко! Инейко вернулся! Где он, наш спаситель, буду в ноги кланяться! – запричитала знакомая Хану старуха.

– Ну-ка, цыц! – шикнул на нее староста. – Спит он, совсем без сил остался, пока проклятие развеивал. Да и шутки ли, всю деревню очистить. Ведьмаки не маги, в них чар куда меньше будет.

– Меньше, но достаточно, – ответил Хан, возникая за спиной старосты. – Пойду я.

– Куда? – растерялся мужичок. – Рань-то такая, ты еще и не завтракал даже.

– Я, я накормлю его! – тут же вызвалась женщина. – Хоть чем-то отплатить смогу за то, что жизнь внуку спас! Господарь!

Она подорвалась кинуться Хану в ноги, но ведьмак ловко подхватил ее, остановив неуместный порыв.

– Годно. Тогда подождите немного, – староста метнулся в дом, и вернулся с небольшим мешочком. – Вот. Всей деревней собрали, сколько смогли. Ты, главное, про смесок уж никому не рассказывай.

– Я и без этого бы молчал, – ответил Хан, однако мешочек все же принял.

Не дурак он был, чтоб деньгами разбрасываться.

– Знаю, нечисть благодарить не принято. Но все же хочу спасибо тебе сказать, – он протянул ведьмаку руку. – В нашей деревне тебе всегда будут рады, а если вдруг окажешься в Сурграде, то обратись к тамошнему управу. Скажешь, что от Мирши, и он тебе во всем поможет, мы с ним родственники.

Хан улыбнулся и пожал протянутую руку.

«Спасибо» неприятно кольнуло его иголками – нечисть боги не спасают – но доверие мужчины тронуло ведьмака. Немногие люди решались назвать ему свое имя.

– Как же хорошо, что вы пришли. Иначе не спасся бы Инейко, а он один у меня остался, – вновь запричитала женщина, едва они вышли из дома старосты.

Хан молчал. Инейко просто повезло, что самым последним обратился, а ведьмак тут вовсе не причем был. Но объяснять это женщине он не стал – толку-то? Просто не слушал, раздумывая, куда ему двинуться дальше.

Денег, выданных старостой, хватит на какое-то время, но ведь он так и не убил нечисть, а значит, скоро голод станет сильнее, и так или иначе, ему придется выйти на охоту.

– А все этот йольф, побери его навь, – внезапно привлекла его внимание женщина.

– Хм. Вы его знали? – удивился Хан.

Глава 4. И овцы сыты, и волки целы

Приземление, вопреки ожиданиям, оказалось мягким – копыта лошади плавно опустились на темную каменную плитку, жалобно звякнув в воцарившейся вдруг тишине.

Хан соскочил с кобылы, в мгновение ока обнажив свои кинжалы. Оскалился, радуясь, что зубы сейчас не сточены. Сорвал повязку с ведьмачьего глаза и понял, что попался.

Маг.

Да не просто какой-нибудь чародей, способный, разве что фейерверк цветистый устроить, а настоящий, сильный маг.

И сейчас Хан находился в его башне, где даже камни ему помогали.

Это не с нечистью бороться – против толкового волшебника ни кинжалы, ни зубы не сдюжат. Особенно, когда он готовился к встрече.

Наверно, если бы все маги смогли объединиться, то они отвоевали бы людям независимость. Но, на счастье высших, магам это было неинтересно – ими владела жажда знаний, как ведьмаками владел голод.

Нет, многие маги оказывали помощь смертным, например, снимая проклятья, или продавая им свои амулеты. Однако, в основном, этим занимались лишь слабые чародеи, либо ученики.

По-настоящему сильных, способных на великие вещи магов мало что волновало в этом мире, и здесь заключался великий парадокс – люди, могущие практически все, не хотели делать абсолютно ничего.

Правда, как и везде, исключения все же встречались – некоторыми чародеями, помимо жажды знаний, владела еще и жажда власти. Правда, сил у таких обычно бывало как раз-таки совсем немного.

Хан видел магов прежде лишь издалека. И то, даже не самих магов, а их башни, которые они строили, дабы накапливать себе чары и желая оказаться ближе к источникам высшей силы.

Этого «издалека» Хантеру вполне хватило. Не волновали его маги – не связывал он отчего-то с ними свое доведьмачье прошлое.

Он больше высшими интересовался.

– Ведьмак?! – в голосе мага, поймавшего его в ловушку, слышалось неприкрытое удивление, будто ожидал он увидеть здесь кого-то совершенно другого.

Впрочем, выяснять кого именно, Хан не стал. Как и не стал дожидаться от мага каких-либо действий – ведьмачий глаз говорил ему, что это не ученик, а полноценный, весьма сильный чародей.

Поэтому-то Хан вскочил обратно на свою лошадь, пришпорил ее что есть мочи, и торопливо зажал в кулаке простой кусочек дерева, который всегда висел у него на шее, скрытый от посторонних глаз.

Ловушка мага была хороша всем – наверно, из нее не смог бы выбраться и сам Темный Малефик. Но, к счастью Хана, выплетая заклятия магией высшей, чародей недооценил магию низшую, какую испокон веков употребляла нечисть. А может, и не знал он нюансов и истинной мощи навьей силы – зачем, если ей только из нави вышедшие пользоваться и могут?

Это сыграло ведьмаку на руку, потому что деревяшка на его шее была непростой, а с секретом. Ее Хану Усур подарил, и открывал этот подарок зеленую тропу. Из любой точки двух империй прямиком в лес молодого лешака. Ведьмак им пользовался, когда на путь долгий времени зазря терять не хотел.

Был еще у Хантера вариант от мага скрыться – по нави пробежать. Да только тогда бы и с кобылкой, и с деньгами, и со всеми вещами пришлось бы расстаться, а этого ведьмак не хотел. Впрочем, не сработал бы ключ лешего – пришлось бы так, но ключ все же сработал.

За мгновение до перехода Хану показалось, что кто-то вцепился в хвост его лошадке, но разбираться было поздно.

Пара шагов, и вместо давящих магических стен вокруг оказался зеленый, искрящийся свежестью лес.

Тропа схлопнулась, оставив одураченного мага одного в его башне.

Только вот радость Хана длилась недолго – в ноздри ударил резкий, хищный запах волка. Напуганная донельзя кобыла, безумно заржав, понеслась вскачь, петляя среди деревьев.

Чтобы не быть выбитым из седла низко растущей веткой, Хану пришлось пригнуться к самой ее холке.

– Вот это фокус! С ключом лешака это ты, конечно, круто придумал, хотя непонятно, какой такой лешак ведьмаку доверять станет, – послышался рядом странно рыкающий голос.

Запах зверя переместился левее, и, опустив взгляд, Хан увидел рядом с собой бегущего волка, настолько крупного, что головой тот мог коснуться стремени.

Но не только рост отличал его от обычного животного – вокруг волка ярко горело магическое поле, словно был он мощнейшим артефактом.

Правда, лошадь Хана ведьмачьим глазом не обладала, и потому косилась на него глазом обычным, отчаянно пытаясь оторваться от преследования.

Хантера подобная компания тоже не слишком радовала, но, в отличие от лошади, ведьмак свои чувства держать при себе умел.

– Хотя ты и на ведьмака-то не особо похож. Глаз ведь у тебя один нормальный, – продолжал разглагольствовать волк.

Очередная ветка едва не снесла Хану голову, и ему пришлось свеситься на самый бок.

Лошадь, без того еще к духу ведьмака толком не привыкшая, ныне окончательно обезумела, и поразмыслив, Хан спрыгнул с несущегося вскачь животного.

Глава 5. Маг, который хотел большего

Ялрус мерил шагами свою лабораторию. Злость бурлила в нем, не давая усидеть на месте. Искрилась, вырываясь наружу всплесками спонтанной силы, которые маг сейчас и не пробовал даже контролировать. Отскакивала от стен, рассыпаясь мелкими золотистыми молниями, что шипели, обжигая кожу.

Как?!

Как в его ловушку попал ведьмак?! Да и что это за ведьмак такой странный, с человечьим глазом? Будто и не ведьмак вовсе, а смеска нелепая! Неправильное создание, которого не должно в природе существовать! И что он только забыл в этих глухих краях, если из нечисти здесь и поживиться нечем?

Сам маг приметил деревушку проклятых не так давно. Искал материал для своих опытов, да совершенно случайно наткнулся на след мощной магии. Везение и только – иначе не назовешь.

Деревушка для мага оказалась весьма ценной и очень полезной находкой.

Во-первых, там водились смески, и это позволяло ему исследовать темную магию высших. Хоть и запечатанную каким-то зельем пакостным, но все же магию. Даже лучше, что запечатанную: сила смерти йольфов – это вам не навье чародейство, с ней шутки плохи и заканчиваются обычно печально. Йольф, даже смеска, и проклясть может ненароком, и морок наслать, и в навь отправить без возврату.

Во-вторых, ему не надо было думать, что делать с этими смесками после – они сами превращались в нежить, избавляя его от лишних хлопот. Правда, это было и некоторым минусом, лишая Ялруса возможности долгосрочных экспериментов, но маг предпочитал не жалеть об упущенном, а радоваться тому, что есть.

Ну и, в-третьих, Ялрус надеялся застать врасплох и поймать самого йольфа, наложившего проклятье.

Ял был уверен – рано или поздно высший явится, чтобы снять его. Не просто же так он все это сделал.

Чем больше сила йольфа – тем слабее его кровь. Таков закон, и Ялрус это прекрасно знал. А значит, получить хорошего смеску в первом поколении практически нереально – для этого требуется время. Времени у высших хоть отбавляй. Йольфы, как и эльфы, живут в десятки раз дольше обычных людей, месяца за дни считают. Только вот, после начала вечной войны и пророчества об обещанном ребенке, создание смесок попало под запрет, за нарушение которого ждала строгая кара. Одного-то скрывать не всякий решится, а уж несколько поколений…

Но и тут неизвестный Ялрусу йольф нашел изящный выход – проклятие.

Люди живут, первые, слабые смески рождаются и превращаются в нежить, и так до тех пор, пока кровь высших окончательно не возьмет свое.

Тогда можно будет приехать, снять проклятие и забрать полученных смесок с мощной магией.

По крайней мере, так рассуждал Ялрус. Иначе, зачем еще тратить столько силы на сложнейшее родовое проклятье? Если боишься закона о смесках – гораздо проще деревню целиком уничтожить. Магии столько же приложишь, зато результат будет гарантирован, и никто случайный, вроде самого Ялруса, доказательств твоего греха не найдет.

Конечно, йольфы свои силы магические изнутри черпали, по праву высших, но принципы магии всегда едины – в этом Ял был уверен.

Да и зелье дурное, что силу смесок запечатывало, не само же собой появилось? Ялрус такого рецепта прежде не встречал, и весьма сомневался, что жители деревушки своим умом до него дошли. Магии, кроме йольфской, в них и капли не было, а значит им помог кто-то, желающий этих самых смесок скрыть и уберечь до поры, до времени.

В общем, все указывало на то, что йольф вернется.

И вот, ожидая его появления, маг расставил свои сети.

Стоит только высшему прийти да проклятье снять, как попадет он в ловушку, оказавшись в башне мага. Там Ялрус уже своего не упустит – по косточке разберет, но изучит йольфа. А дальше и до создания обещанного ребенка, носителя крови трех рас, недалеко.

Клетку Ялрус делал особо тщательно, чтоб магию йольфов не пропускала. Пусть его потенциал был не так велик, как хотелось бы, зато у него время на подготовку имелось и желание. А еще смески проклятые под рукой, для проверки.

Постарался Ял на славу – даже король йольфов не смог бы выбраться из его ловушки.

А ведьмак смог.

На навью магию нечисти Ялрус совсем не рассчитывал. Тем более на лешачий ключ. И где только достал его ведьмак? Лесовика что ли поймать да убить смог?

Одно время такие ключи у магов в ходу были: шутка ли, мгновенное перемещение со всеми вещами, которые взять хочешь? Но добывать их являлось делом трудным – лешаки прятаться горазды – а пользы с них слишком мало выходило. Добром эти ключи Хранители леса только избранным отдавали, а забранный силой, ключ лишь единожды действовал.

Ну ничего, значит больше ведьмак им не воспользуется. То, что он силой ключ заполучил любому ясно – какая нечисть убийце такой дар доверит?

Ох, откуда вообще в клетке ведьмак взялся?

Ялрус ловушку ставил на того, кто проклятье снимет, а ведьмак сделать этого ну никак не мог. Не ведьмачье это дело. Да и было бы ведьмачьим, все равно не смог бы – запечатал йольф проклятье, на кровь свою завязал. Ялрус и сам однажды попытался деревушку расколдовать, да поняв все, попытки свои оставил – любого, кто не в праве снять его, проклятье столь мощной обраткой шарахало, что маг вслед за смесками едва дамнаром не стал.

Глава 6. Дева Полдня

– А тебя правда, что ли Хан зовут? – спросил волк, сощурив один глаз.

– Хм. Правда. Хантер, – ответил ведьмак, стиснув зубы.

Только что они покинули пределы Усманского леса, и сейчас двигались сквозь поле в сторону большого Королевского тракта. Тракт, хоть и назывался большим, на деле таковым едва ли являлся – обычная дорога, две повозки едва-едва разъехаться смогут.

За столь короткое время Ильфорт успел уже Хану изрядно надоесть – болтал волк без умолку. И как его только маг терпел? Такой же за пару дней все нервы вымотает.

– А как ты ведьмаком стал?

– Не помню.

– Ах, ну да, точно… а что совсем-совсем ничего не помнишь? Я вот помню, как волком бегал. Эх, славные же деньки были. Меня тогда только лес, да зайцы интересовали, ну и еще самочки молоденькие. Так что, может если поднапрячься тебе, то тоже вспомнишь?

– Не вспомню, – Хан показал волку свои острые зубы.

– Понял-понял, помолчу, – поджал хвост Ильфорт.

И действительно, замолчал, дав наконец Хану возможность подумать над новыми сведениями.

Маг значит.

Ялрус.

А может и Кутрус, как говорил волк. Маги Хана прежде особо не интересовали, поэтому Хан про них ничего толком не знал. Башни только их видел, да читал однажды про самого сильного из когда-либо существовавших. Но его Марлейн звали, а никак не Ялрус.

Или Кутрус.

Хан и поправил-то волка, сам того не осознавая – имя просто неожиданно всплыло из глубин памяти. Может, все же видел его где мельком – вот и запомнилось.

Неважным это было.

Маги еще с начала времен по башням своим прятались, да в земные дела не лезли. У них занятия поинтересней имелись – они чары свои изучали. А то, что внизу творится – война, голод, или мор – их не слишком интересовало.

И тем удивительнее, что один из них волкодлаков разводить удумал.

Да ладно бы, только волкодлаков – шишиги с ними, это еще на неопытность и жажду экспериментов списать можно. Но Ильфорт много чего любопытного рассказал о своей подневольной жизни.

Не так давно, наигравшись, однако не получив желаемый результат, маг волка в покое оставил, на цепь сажать перестал и опыты на нем больше не проводил. Зато стал в лабораторию людей приводить, всякое-разное-ужасное с ними творить, да еще и клетку строить.

Что это за люди были и откуда маг их брал – волк не знал. Слышал только, как Ялрус их смесками кликал, да жаловался, что им магию кто-то запер. Кто такие смески волк тоже не знал, но про себя решил, что это что-то оскорбительное – уж больно презрительно маг о них отзывался. Хотя на вид люди были вполне как люди, разве что навьим холодом от них тянуло так, что волчий нос инеем изнутри покрывался.

Еще Ялрус йольфа почему-то ждал. И клетку ту, в которую Хан попал, для него и готовил. Старательно готовил, с душой. Магию вкладывал так, что искрило, а после каждого раза смесок там запирал для проверки.

Живых йольфов волк прежде не видал, но тщательность мага невольно внушала уважение к будущему его пленнику. Впрочем, окажись там хоть сам хозяин нави воплоти, Ильфорт бы к нему, как к родному отнесся. Не мог он больше с магом оставаться и каждый раз от страха трястись – а ну как сегодня чародей снова решит на нем опыты ставить.

Потому и собирал по кусочкам свою храбрость, готовясь в мажью ловушку прыгнуть. Лучше уж с йольфом в клетке, чем с Ялрусом в башне. От высшего, может, и не дождешься сочувствия, да хоть мучить не будет, сразу убьет.

Интересное дело выходило.

Значит, маг смесок с проклятой деревни воровал, а потом, когда те в дамнаров обращались, обратно их возвращал. А жители и не понимали. Так же думали, что нечисть уводит. Простой народ – они такие, им проще на одну жуть все списать, чем в деталях разбираться. Да и разобрались бы даже, ничего бы не сделали. Куда им против мага? Был бы город, еще глядишь всем составом и сдюжили бы, и то не факт. А тут деревенька хоть и немаленькая, но и не настолько велика.

Впрочем, про недогадливых крестьян Хан долго размышлять не стал. Куда больше его Ялрус волновал, вместе со своими опытами.

Ловушку чародей, судя по всему, ставил не на случайного приезжего, а конкретно на того, кто проклятье снимет. И знатно подготовился к неожиданностям, сделав ее на совесть. Хантер же сам видел – клетка была почти нерушимая, почти идеальная. По крайней мере, для высших.

Только вот почему Ялрус был уверен, что попадется в его капкан именно йольф, деревню проклявший, Хан не понимал. Как и не понимал того, что маг с йольфом делать собирался, если б все же его поймал.

Волк говорил – опыты ставить, чтоб обещанного ребенка получить. Да только на йольфах опыты обычно навьим холодом обходятся, хоть в какую клетку их посади. Может, сперва бы что и вышло, а потом… зазевался бы разок и пиши пропало. Йольфы, особенно в ловушку загнанные, ошибок не прощают и плату за них кровью требуют.

Глава 7. Богиня Ли

– Хант, что это за магическое безобразие стоит у тебя за спиной? – капризно протянула девушка, надув пухлые губки. – Я ждала тебя одного. И вообще, почему ты пропадал так долго?

– Оденься, Ли, – стянув с себя рубашку, Хан бросил ее девушке, оставшись в одних лишь штанах из плотной темной ткани.

Несмотря на образ жизни, у ведьмака не было ни единого шрама – на нечисти все почти без следа заживает. Только хорошо вглядевшись, можно было заметить тонкую серебристую паутинку едва видимых следов, больше похожую на рисунки, чем на отклики былых ран.

– Йа йа йа Ильфорт, – залаял волк, захлебнувшись слюной.

Он во все глаза смотрел на девушку.

– Оно разговаривает, или это был бессмысленный набор звуков? – вскинула брови красавица. – Хант, выстави его, вот-вот окончательно стемнеет.

– Подожди снаружи и не шуми там, – Хан вытолкал путавшегося в лапах волка, что никак не мог прийти в себя, и закрыл за ним дверь.

После обернулся к девушке:

– Слушаю.

Ли кокетливо подернула плечиком, заставив рубашку медленно сползти вниз по нежной коже, поправила волосы, острым язычком облизнула губы.

Хан не реагировал.

– Как был чурбаном, так им и остался. Ведьмак – одно слово, – фыркнула девушка и опустилась на кровать.

Впрочем, расстроенной она не выглядела, воспринимая случившееся скорее как приветственный ритуал, привычный для обоих, чем как собственную неудачу. Нечисть – она и есть нечисть, даже если половинчатая.

– Что стряслось, Ли? – Хан присел рядом. – И почему ты здесь? Неужели отец отпустил тебя одну так далеко?

– Он нашел себе новую игрушку, – вновь фыркнула девушка.

В коридоре послышался испуганный вскрик, гром посуды и топот шагов – кажется, весь заказанный ужин достался одному только волку. Поджав губы, Ли махнула рукой, накладывая полог тишины, и внешний шум точно портняжными ножницами отрезало.

В комнате темнело, но Хан не спешил зажигать лучину – он, как и его гостья, прекрасно мог обойтись без света.

Некоторое время оба молчали.

Ли пальчиком выводила на гладком плече Хана замысловатые узоры, болтала стройными босыми ножками с узкими ступнями. Внешность ее стремительно менялась по мере наступления ночи – светлые волосы почернели, кожа засияла ярче. Лунные глаза окрасились в алый, длинные заостренные ушки стали заметно короче, а вот клыки напротив, вытянулись, как у тигрицы.

И если несколько секунд назад перед Ханом была эльфийка, то сейчас рядом с ним сидела настоящая йольфи, хоть и по-прежнему невообразимо прекрасная.

– А ты все так же прячешься от самого себя? – спросила Ли, наконец подняв взгляд и проведя пальцами по волосам ведьмака, что были собраны замысловатым образом. – Ты ведь нечисть, тебя не накажут.

– Не стоит сейчас об этом, – Хан мягко убрал ее руку, задержав тонкие пальчики в своей грубой ладони. – Лучше расскажи подробней, что у тебя случилось?

– Отец нашел мне замену, – Ли согнула ноги в коленях, положив на них свою голову, и от этого стала казаться еще более маленькой и хрупкой. – Проклятая смеска. В прямом смысле проклятая. Уж не знаю, где он ее взял. Привел почти год назад. Она полу-человечка, полу-йольфи. Но еще маленькая совсем, даже уши не заострились. Не думала, что у отца что-то выйдет, девчонка ведь не расцвела, чистый ребенок. Но вышло все же. Забеременела. А я ушла. Все равно она родить не успеет, проклятье ее раньше в дамнара обратит. Тогда отец снова ко мне вернется. Ненавижу его. И себя. И ее тоже ненавижу.

Ли всхлипнула, и Хан обнял ее за плечи, прижал к себе.

– Давно ты здесь? – спросил ведьмак, желая отвлечь девушку.

– Здесь две луны. А из Эльфантиэля уже как пять лун назад сбежала. Ладно, плевать. Лучше заставь меня забыть об этой проклятой смеске, – Ли привстала, потянувшись к губам Хана, но тот увернулся.

– Не проклята она уже. Я то проклятье пару дней назад как снял.

В том, что неизвестная девчушка, о которой говорила Лионелла, была из злосчастной деревушки – Хан не сомневался даже. Не бывает таких совпадений, чтоб два разных йольфа по одинаковому свое потомство прокляли. Да и бабка Инейко говорила, что у мальчишки где-то на свете сестра имеется. Значит, нашлась пропажа, жаль только не там, где нужно. Совсем не там…

– Что-о-о-о? – зашипела Ли, подскочив. – Да ты понимаешь, что наделал? А если она отцу обещанного родит? Что тогда будет с миром? А со мной что будет?!

Девушка замахнулась, словно собираясь влепить Хану пощечину, но в последний момент передумала. Подскочила к узкому окну, растворилась в темноте – только рубашка с шорохом на пол упала.

Вздохнув, Хан подошел к двери и отворил ее, впуская Ильфорта.

Волк выглядел так, будто его пыльным мешком стукнули, или опять ромашками нечистыми оглушили. Глаза зверя ошалело блестели, морда перекосилась. С кончика высунутого языка капала слюна. Он открыл было пасть, чтобы разразиться тирадой вопросов, но Хан взмахнул рукой, сразу пресекая это.

Глава 8. Тайны Темного Малефика

Рей не любил путешествовать, а в этот раз и вовсе с самого начала все шло не так, как бы ему хотелось.

Во-первых, время.

Глава рода Рантиэль едва закончил работу над новым, поражающим последствиями, проклятием и желал отдохнуть в своем особняке хотя бы несколько месяцев. Все равно за это время война никуда не денется.

Но король поднял его, да погнал в людские земли, а перечить королю у йольфов не принято.

Во-вторых, повод.

Точнее, два повода и оба глупее некуда. Сначала кто-то доложил о том, что в Кентрасе живет смеска. То ли эльфийский, то ли йольфский – этого доносчик не знал, но все одно, ушастый, а значит с кровью высших. А после (уже кто-то другой) сообщил, что в том же Кентрасе (вот так совпадение) принцессу эльфов, несравненную крошку Ли, видели.

И если для первого дела сгодился бы самый захудалый помощник советникова секретаря, то для второго король посчитал обязательным Малефика отправить.

Однако ни в один из поводов Рей никак не верил.

Кто ж в своем разуме будет смеску под носом у йольфов делать? Уж кабы хотели, так скрылись бы где в глуши, как он сам, Рей, сотню лет назад. А вот так, в открытую, в довольно крупном городе… Нет уж, родись вдруг в Кентрасе смеска – он бы и луны не прожил, не то, чтоб до острых ушей дотянуть.

Да и Лионелла не дура, почти на самую границу Закатной империи в одиночку переть. А коль была бы дурой, так все равно ее бы отец не отпустил – король берег свою принцессу, как самое бесценное сокровище.

Знакомство с маленькой богиней Рантиэль свел на одной из многих попыток мирных переговоров. Переговоры, разумеется, ничем не завершились – слишком гордыми были высшие, что светлые, что темные. А вот знакомство с Ли оказалось весьма близким. Пожалуй, слишком близким, для королевского советника йольфов и эльфийской принцессы.

В общем, нехотя собирался Рей в это заранее провальное путешествие, и настроение его ничто бы поднять не смогло. Даже человеческие женщины, которых Малефик тайком предпочитал хрупким йольфи.

Это было его главным секретом, и Рей хранил этот секрет пуще всего остального, потому что мог он ему стоить не только общественного порицания, но и жизни.

Связи йольфов и людей возбранялись еще даже до начала вечной войны. Это считалось чем-то… извращенным. Люди, будучи похожими на высших, уж слишком от них отличались. И сроком жизни, и отсутствием магии, и, банально, красотой.

Бывало даже, что отец от сына отрекался, если тот с человечкой связывался. Хуже, чем коня своего оприходовать считалось. Даже поговорка существовала: «Йольф с йольфом все равно высшим остается, а человечка – она дурнее кобылы, даже если и раз всего».

А это все еще до начала войны и закона о смесках было.

Хотя закон вышедший будто бы наоборот сделал – те, кто о людских женщинах даже не думал, вдруг задумываться стали. Пусть дальше фантазий в темноте и одиночестве дело и не заходило.

Рей же с юности тонкокостным, утонченным йольфи предпочитал человечек. Ну не нравилась ему чересчур идеальная, фарфоровая и холодная красота представительниц прекрасного пола темных высших. Хотя поначалу Рей много их перепробовал. Старался убедить себя в том, что он как все, а тяги к человечкам не существует.

Не убедил – против сути не попрешь.

Тогда Малефик погрузился в работу, и достиг на этом поприще весьма больших успехов – благо магия сильная в нем бурлила, позволяя творить то, о чем другие йольфы только и мечтали.

Король с периодичностью пытался Рея поженить, дабы кровь поскорей начала свое брать. Но Малефик с той же периодичностью от этой чести отказывался. Как представлял, что с йольфи возлечь придется – аж тошнить начинало.

Рантиэль подозревал, что и в этот раз король отправил его в Кентрас не без умысла. Небось, желал в его отсутствие очередную невесту подобрать. В присутствии Рея сделать это было практически невозможно – Рантиэль на потенциальных своих жен так косился, что те больше перед ним не появлялись. Не зря же прозвище Темный Малефик заслужил.

А вот пока Рей будет гоняться за воображаемыми смесками, да призрачную Ли ловить, король ему успеет йольфи подготовить, морально потренировать. Он ведь тоже тяжело смотреть умеет – властелину империи это по статусу положено.

Поэтому стремился сейчас Рей быстренько разобраться со всеми делами, на него насильно возложенными, да вернуться в столицу, пока теряющий уже терпение король его задним числом на ком не женил.

В Кентрас Малефик со своим отрядом прибыл на рассвете. Обустроился в лучших апартаментах, какие только смог найти, и тут же отправился поручением королевским заниматься.

Первым делом хотел Рей на рынок заехать – было у него одно заклинание, под названием «полог», на поиск магии эльфов нацеленное, что ткани особой требовало. Давно его разработал да так пока не опробовал. Уж больно тяжко давалось, не стоил результат усилий. Но в этот раз, поскольку времени терять Рей не желал, решил, что «полог» в самый раз придется.

Глава 9. Поймай меня, если сможешь

Наскоро распрощавшись с Айданом, Хан вернулся на постоялый двор. Вещей у него было немного, собирать нечего. Но расплатиться все же стоило – надеялся Хан, что еще воротится сюда.

Причин для спешки, казалось, не было. Ну, приехал Рей Рантиэль в Кентрас, но так это может оказаться и простым совпадением.

Однако в совпадения Хан не верил. Да и взгляд Малефика ведьмаку не понравился. Вроде и безразличным был, а ну как, что узнал?

В общем, лучше перестраховаться.

Кинув монеты хозяину заведения, Хантер поднялся наверх. Волк, все так же молча, следовал за ним по пятам.

– Хант? – в комнате его ждала Ли, в этот раз одетая.

Бросив на волка взгляд, она презрительно сморщила носик.

– Идем, – Хантер взял сумку, схватил эльфийку за руку и потянул вниз.

Та шипела похлеще любой змеи, но, ладно хоть, вырываться не думала.

Они уже были в конюшне, когда с улицы послышался высокий, приятный голос:

– Могу я увидеть ведьмака?

Не дожидаясь того, что ответят йольфу, Хан вскочил на лошадь, подкинул туда же Ли, и одной рукой ухватив волка за шкирку, второй стиснул лешачий ключ, пришпорив игреневую кобылку.

– Что за дела, Хант? – возмущенно воскликнула Ли, едва они оказались в Усманском лесу.

– Там Темный Малефик. Уж не знаю, кто из нас ему был нужен, но лучше уйти обоим.

– Реюшка? – вскинула брови Ли. – То-то мне его голос послышался.

– Тот страшенный мужик с ушами? – наконец обрел дар речи Ильфорт. – И клыками. Ух, какой жуткий. Мороз прям от него по коже.

– А ничего, что у меня тоже уши, да побольше будут? – задрала носик Лионелла. – И Хант…

Договаривать она не стала.

–Ты другое дело. У тебя что уши, что все остальное… – волк с обожанием взглянул на Ли, но эльфийка лишь фыркнула и отвернулась.

– Хм. Он, – коротко ответил Хан обоим сразу.

– А ты зачем мог ему понадобиться?

– Так он то проклятие на твою смеску и наложил, – ответил Хан. – Ус, выходи.

Лешак, что с самого момента их появления прятался за ближайшим деревом, вышел на тропу.

– Хан, – голос его был не слишком довольным. – Ты мой друг, но таскать по ключу такую толпу… все ж в гости приходишь, а как к себе домой.

Говоря это, глядел он преимущественно на Ли. Сила высших в большом количестве, она ведь не только на ведьмаков, но и на прочую нечисть действует. Хотя у йольфов Хану все же попроще было, но он туда и заходил недалеко, да ненадолго.

– Прости, больше не повторится, – покачал головой Хан. – Выхода у меня не было. Малефику я дорогу перешел.

Усур остро глянул на самого ведьмака, окинул пристальным взглядом скривившуюся Ли и смягчился.

– Ладно, в порядке все. А волк, я так понимаю, теперь твоим будет?

– И чего это? Я свой собственный, никому не принадлежащий. Просто компанию ему составляю, – возмутился волк.

– Нам бы в Юльфгард попасть, – попросил Хан.

– В Юльфгард не могу, – Усур покачал головой. – Там война сейчас, вся умная нечисть попряталась, зато кровожадностей полно. Могу в Галочье Чернолесье, а оттуда уже своим ходом. Недели полторы на лошади будет, если в передрягу не попадете.

– И то хорошо, все же путь нам скоротаешь, – кивнул Хан.

– Привет Хранителю передавай, да если успеешь, разберись с верлиоком, что в том лесу завелся, – и Усур отошел, открывая тропу.

***

Ялрус довольно прищурился. Вот он, волк, пылал, как факел, в городке, что звался Кентрас, и входил в состав королевства Галантрии. Отлично. И ведьмак, наверняка, с ним. Можно прыгать, пока не убежали.

Прыжки были делом трудным и магически затратным, доступным лишь чародеям с приличным запасом сил. Но не только в силах дело было.

Прыжки, они гораздо больше, чем силы, точности требовали. А коль не рассчитаешь, куда приземляться, так долго не попрыгаешь, иначе в итоге велик шанс материализоваться в стене, или того хуже, сплестись с другим человеком. Бывали такие случаи, Ял даже своими глазами видел.

Жуткая картина, надо сказать. Вывернутые да переплетенные тела, руки из живота, ноги из плеч, глаза и вовсе в срамном месте.

Поэтому прыжками только опытные маги пользовались, а неопытные, но рисковые отсеивались быстро.

Впрочем, Ялруса рисковым назвать было сложно, скорее, предусмотрительным. На случай срочных прыжков, он магический запас себе сделал, в особые артефакты запечатанный.

Место маг рассчитал за городом, немного повыше земли, чтоб с травой не спутаться. Глянул вороньим глазом, прежде чем перемещаться – все чисто было, и Ялрус прыгнул. Прыжок прошел идеально. А у мага еще и второй артефакт остался, на двоих рассчитанный – чтоб обратно в башню вернуться. Уже с ведьмаком, разумеется.

Глава 10. Ведьмачьи штучки

– Опять эти твои ведьмачьи штучки! – недовольно воскликнула Ли, когда они оказались в другом лесу.

Здесь было куда мрачнее, темно-зеленая листва влажно блестела, кругом царили мутные аквамариновые сумерки.

– Хм, – Хан прислушался, разыскивая верлиока.

К счастью, тот был совсем рядом, видать Усур постарался. И как раз по пути.

– Так что там на счет Реюшки? – скрестив руки, спросила Лионелла. – Откуда ты вообще про проклятье взял?

– Сейчас с нечистью разберусь, тогда поговорим, – ответил Хан.

Девушка фыркнула и отвернулась – она все еще была обижена на Хантера, а в обиде своей часто бывала совершенно невыносима и до смешного упряма.

Ведьмак спрыгнул с лошади, бросил поводья эльфийской принцессе, достал свои кинжалы. Подумав, добавил к ним меч, на всякий случай. Как показала Дева Полдня – лишним не будет.

Сила верлиока, а значит и его опасность, зависела от срока, который он проспал, прежде чем на свет выйти. Правда, Хан раньше только довольно слабых встречал, уж больно сон у них чуток. Потому и решил сейчас пойти на него – думал по-быстрому разберется, энергию лишнюю получит и благодарность местного лешего в придачу.

Бесшумно ступая, Хан пристально вглядывался в мрачную чащу леса.

Лошадь, вместе с эльфийкой и волком, остались у него за спиной, и краем уха слышал он, как Ильфорт перед Ли о ее красоте распинается, а та в ответ фыркает.

Дух верлиока становился все ближе, потому Хан невольно замедлился. Еще пара шагов и он ступил в берлогу нечисти. Берлогой место называлось весьма условно – это могла быть как пещера, простая поляна, или заросли ольховника, так и самая настоящая берлога. Главное, что в этом месте не водилось обычно ничего живого, а кусты и деревья жухли да плесенью покрывались, потому что верлиоки жизнь со всего, что их окружало высасывали.

Вот и сейчас под сапогом ведьмака заскрипели, рассыпаясь прахом, черные скрученные листья, а ветки вокруг стали голыми, покрытыми полипами. Даже свет изменился, словно Хан в навь ступил.

Ох, не к добру это.

Слишком много было здесь хмари верлиочной… куда больше, чем Хантер когда прежде видел.

Черная тень скользнула на границе зрения, и ведьмак едва успел уклониться от мохнатой лапы с кинжально-острыми когтями. А тень вновь исчезла, точно ее и не было.

Ого, похоже впервые ведьмак увидит сильного верлиока. Только бы он, разумеется, предпочел это «впервые» отложить. Желательно до «никогда».

Очередной удар лапы, взявшейся словно из ниоткуда, и Хан отлетел как пушинка, спиной врезавшись в ствол дерева. Прогнивший изнутри, ствол не выдержал удара, рухнув с ужасающим скрипом.

Ведьмак потер сломанные ребра. Кости его заживут очень быстро – все же он нечисть, пусть и половинчатая.

Только боль все равно чувствуется.

Верлиоки выглядят, что медведи – такая же короткая шерсть, те же лапы и даже пасть. Только силы и скорости в самом слабом верлиоке обычно больше, чем в самом сильном медведе. И беда тому охотнику, кто их спутает, да случайно верлиока из спячки вытащит.

Не успел Хан очухаться, как нечисть уже скакнула на него сверху, придавила, наступив мощными лапами на сломанные ребра. Из приоткрытой пасти верлиока валил черный дым, что отравлял все живое, разрушая, обращая в пепел и сажу.

Ведьмак взмахнул кинжалами, но те лишь соскользнули с густого меха, а верлиок, не теряя времени, вонзил свои зубы в плечо Хана. Сомкнул, вырвал кусок плоти, заревел недовольно, но не выплюнул. Пусть в ведьмаках жизни и нету, да верлиоку все едино.

В ответ Хан рубанул его мечом, скользнул в навь – уйти попытался.

Тут же мир вокруг съежился, все оставшиеся краски из него выцвели, а берлога нечисти еще сильнее почернела, точно во мглу провалилась. Хан закашлялся – отовсюду тянуло едким сизым дымом с приторно-сладким запахом тления – так следы верлиока проявлялись.

Только в нави понял Хан, насколько силен был этот монстр – он таких прежде не то, что не встречал, но не слыхал даже. Вся берлога в глубины нави уходила так далеко, куда приличная нечисть и не ступает.

Сам верлиок тут выглядел, что плотный сгусток тьмы, с горящими алыми глазами, лишь отдаленно медведя напоминающий.

Не дал он Хану скользнуть от него, разросся черной пеленой, закрыл собой все вокруг.

Вот так да. Убил по-быстренькому нечисть, называется.

Хан еще пытался бороться, барахтался в вязкой верлиочьей тьме, но уже понимал, что сам не выберется. Здесь, в нави, верлиок даже сильнее был, а спасти ведьмака тут некому – чуть глубже провалятся, даже магия Ли не достанет. Сейчас уже, и то вряд ли достанет. Навь – она же от высших отдельно существует.

Хорошо, что верлиоки спят чутко, да сил набраться не успевают. Потому что с сильными ими сладу нет.

Поглотят все живое, не подавятся даже. И неживое, но ведьмачье тоже поглотят.

Глава 11. Дорога через навь

Хан не стал затягивать поцелуй с Ли, пока он не перерос в нечто большее. Времени на это «большее» сейчас не было вовсе, а потому ведьмак скользнул в навь, оставив принцессе вместо себя пустоту.

Краски вокруг сразу выцвели, посерели и съежились – неживой мир, одно слово. В ушах чуть зашумело. Это теплая кровь в мире мертвых отзывалась, говоря, что место Хана пока еще в яви.

Силуэт Ли, блеклый, едва различимый, продолжал двигаться, но так, словно она в воде находилась, медленно и плавно. Время в нави чуть иначе течет, чем сверху – спокойно, размерено. Мертвым торопиться некуда.

Хан прикрыл глаза.

Придумал он, как спрятать волчью магию, только вот осуществить этот план было довольно сложно, даже невыполнимо.

Существовала в мире такая нечисть редкая, курбанчиком зовущаяся. И могла она спрятать все, что угодно, от хоботочка комара и до самой высокой ели. Не спрятать даже, а в навь свернуть. Так, что ни один маг не найдет, хоть все свои чары истратит. Маги – им ведь навь неподвластна и низшей силой пользоваться они не могут.

Был случай, один курбанчик разошелся так, что город целый спрятал. Вместе со всеми стенами, домами и жителями. Искали этот город потом, причем весьма тщательно, да все равно не нашел никто. Только иногда, в ясную погоду, его призрак над озером из нави проглядывает и легенды о нем ходят теперь.

Люди о курбанчиках не знают даже – мало того, что эта нечисть редкая, так еще и неуловимая она, невидимая.

И теперь Хан пойти, да поймать ее должен. Иди туда – не знаю куда, принеси то – не знаю что.

Ведьмаков курбанчики обычно не интересовали. Зачем, если силы в них шиш и только, а встретить случайно нельзя, разве что специально выслеживать.

Но другого выхода Хан не придумал, а время ой как поджимало. Вот и пошел искать, хорошо хоть знал, что именно.

Не задерживаясь поверху, ведьмак глубже в навь скользнул – так оно быстрее было.

Открыл ведьмачий глаз, сосредоточился, вслушиваясь в ощущения. Замер, словно в нерешительности.

Навь – она другая.

В нави все иначе чувствуется да видится.

Через глубины нави ходить далеко можно. Шаг в ней – сто шагов сверху, а то и больше бывает.

Через навь смотреть можно на другой край империи, если только знаешь, как смотреть, и где искать. Нечисть в нави видно всю существующую, найти можно почти что угодно. И чем глубже в навь – тем шире границы реальности.

Только это лишь со стороны все так привлекательно кажется, потому что на деле опасностей там куда больше, чем выгод. Таких, о которых в яви и не подозреваешь. Таких, о которых и под палящим солнцем говорить страшно. И чем глубже в навь – тем опасностей больше.

А если слишком долго там пробыть, или сил слишком много потратить, то обратно в мир уже можно не выбраться – поглотят тебя мертвые земли, в себе растворят. Навь – она такая, до жизни жадная.

Умная нечисть лишний раз в навь старалась не ходить, чтоб туда с макушкой не провалиться, хотя силами навьими пользовались весьма активно. Лесовики, например, вниз вообще почти не совались, им в лесу, в яви, куда приятней было.

Вот и ведьмаки так же. Спустятся, чтоб добычу себе почуять, а после уже в яви до нее добираются.

Однако Хан и так не делал, предпочитая даже в поисках нечисти на людскую молву полагаться. Не любил он навь, вот совсем не любил. Холодно ему там было и душно, и слишком блекло. Только уже когда прям необходимость имелась, тогда в навь спускался. И то неглубоко, да на чуть-чуть. А так, лучше поверху – рано, или поздно, но в навь каждый попасть успеет. Кроме высших, конечно.

Через какое-то время – а это понятие в нижнем мире тоже весьма относительным было – Хан нашел, что искал. Сделал шаг в ту сторону и вдруг понял – переоценил он свои силы.

Верлиок потрепал его куда больше, чем он ожидал, и Хан не успел еще толком восстановиться. Ребра-то зажили, а вот жизнь, которую нечисть с него вытянула, пока не вернулась. И в нави это стало особенно заметно.

Вот же ж шишига! Такими темпами на него сейчас мавки – маленькие духи нави, что чужой силой питаются – налетят. Или итого хуже, неупокоенные духи облепят.

Навь – она такая, слабости не терпит. А в самую ее глубь даже нечисть не ходит. Только проклятые, и то не все, ну и мертвые, разумеется.

Хан сделал еще шаг, да повыше поднялся, в надежде, что так полегче будет. И действительно, сила вдруг откуда ни возьмись хлынула, еще много так, словно кто специально в него потоком заливал. Странно это было, и сила была какая-то странная, будто непривычная, но разбираться Хан не стал. Быстрее курбанчика поймает – быстрее в явь вернется.

Поверху идти было дольше, но уходить глубже Хан пока не рисковал.

Сверху навь, что отражение яви – те же деревья, поля, леса и даже города, только серые, хмарью затянутые. Да, двигаться в нави быстрее, чем в реальности можно, но в остальном два мира на своей границе, как родные сестры. Вроде и похожи друг на друга, но вот здесь деревце есть, а там нет, или тут одно большим кажется, а на другой стороне – размером с песчинку. Хотя с первого взгляда можно подумать, будто где был, там и остался, разве что туман налетел. Но чем глубже в навь, тем больше она от реальности отдаляется, сама собой становясь, и никто уже не возьмется сходства искать.

Глава 12. Сколько нужно йольфов на одного ведьмака

Рей спал, и впервые за последние тридцать лет ему снилась Тасси. Все как прежде – рыжие волосы, синие глаза, улыбка.

Рей проснулся в холодном поту. К чему улыбка, он и ее ведь проклял?

Надо скорее найти ведьмака, да вновь забыть обо всем случившемся, точно о кошмаре. Он сможет, не зря ведь его Темным Малефиком кличут.

Сквозь сонную дрему, Рей четко слышал ровное дыхание чародея в соседней комнате.

Рантиэлю не слишком нравилось сотрудничество с магом – оно принижало его способности. Но все же (за исключением единственного раза) Рей был человеком ума, а потому не шел на поводу у своих чувств, прекрасно понимая, что так он затратит куда меньше сил и времени.

А вот нелюбовь к ведьмаку росла с каждым днем, и на то были весьма уважительные причины.

Сначала, вместо того, чтобы спокойно отправиться обратно в Кентрас, они больше суток бродили по лесу. Водил их тропами местный лешак, и никакая магия не помогала. Точнее помогала, но ненадолго, а потом снова начиналось.

Так бы, наверное, и плутали, если б со злости Малефик не вознамерился весь лес целиком проклясть на смерть. Только тогда лешак напугался, да выпустил их.

Злющие оба как шершни, добрались они до ближайшей деревушки, где взяли себе пару лошадок, и так уже вернулись в Кентрас. Раз в несколько часов маг при этом проверял, где же волк сейчас находится. Выходило, что покинув Галочье Чернолесье, животное двигалось на восток, точно в сторону нынешней границы двух империй, где нынче война бушевала.

Чтобы не полагаться на одного лишь мага, Рей сходил на рынок, желая про ведьмака самому разузнать, но давешнего торговца там не оказалось. Сказали – за товаром уехал.

Выходит, предусмотрительным оказался. Эх, надо было раньше, да кто же знал, что так обернется…

Ну так, Малефик он, или нет, если ведьмака жалкого поймать не сможет?

Порасспросив горожан, удалось ему выяснить, что Хан с торговцем дружили давно и крепко. А еще, что у торговца в Юльфгарде сестра живет. А ведь Юльфгард как раз в полутора неделях от Чернолесья и располагался, на самой границе войны. Сходилась картинка.

Что ж, если маг волка из виду потеряет, можно будет туда прыгать. Наверняка ведьмак в Юльфгард и едет. Да и принцессе в ту сторону логичней – найдет эльфов, проберется в свою империю и все. Ни одному йольфу ее достать уже не удастся.

Рей прикрыл глаза, но перед ними снова всплыл образ Тасси и вздохнув, он поднялся с кровати.

Странный был сон.

Тасси в нем, живая и ничуть не постаревшая, махала ему рукой. Рей делал вид, что не видит, взгляд со стыда прятал. Но Тасси подошла все равно, задела рыжими волосами.

– Так пока и не понял, – сказала она, и синие глаза льдом наполнились.

– Чего не понял? – невольно спросил Рей.

– Так если скажу, то нечестно будет. Есть вещи, до которых каждый сам дойти должен, – фыркнула Тасси. – А ты пока помоги мне лучше. Силой своей поделись.

И не задумываясь даже, Рей открыл ей канал, от души вливая туда йольфскую магию.

Хотя зачем она бы нужна была человечке? Скорей даже напротив – у темных высших и сила темная, для людей смертельная. Но Тасси попросила, и он поделился, потому что отказать ей не мог. Даже во сне.

Рей вышел из комнаты, спустился вниз, в таверну, где, несмотря на ранний час, уже сидел народ. Заказал себе лепешек на завтрак, стал жевать, вонзая в мягкое тесто свои клыки.

Внутри было пусто, точно и впрямь свой резерв Тасси слил. Рей даже проверил на всякий случай, хотя какой смысл? У йольфов магия изнутри идет, в отличие от людей.

Если сравнить силу с водой, то чародеям обычным, чтобы напиться, кружка нужна. Они ее наполняют, потом опустошают, и так по кругу. Но больше объема своей кружки взять за раз не смогут. И воду вылить оттуда за секунды можно, а вот обратно кружку наполнить – время требуется. Хотя, у некоторых магов в эту кружку океан целый вместится, да еще останется. Но это исключения.

А у высших – в них самих источник силы нескончаемый бьет. И в любой момент они с него испить могут, даже ждать не придется, и кружки никакие не нужны. Хотя, конечно, если слишком много брать – и кружка треснуть может, и источник иссякнуть.

Поэтому глупо было резерв проверять – даже если и отдал бы Тасси Рей силу, так за ночь бы все на места вернулось. У главы рода Рантиэль и сил-то побольше, чем у прочих йольфов будет. Не источник, а река целая, быстрая, буйная. И сколько брать можно, чтоб последствий не было, он знает.

Чушь какая, о чем думает только?

Какая Тасси, какие силы? Приснилось ему это все!

Надо лучше придумать, как ведьмака поймать.

Или узнать хотя бы, что они вообще умеют.

Маг, вскоре спустившийся к Рею, и сам толком ничего не знал. Не интересовала нечисть чародеев – бесполезной была их навья магия.

Глава 13. Столица светлых высших

О том, что делать, если маг и йольф их догонят, Хан с Ли заранее договорились, хотя все же надеялись, что не дойдет до этого. Не зря же Хан по нави взад-вперед скакал, что тот курбанчик. Нечисть близлежащую разыскивал, а после ее со всей округи на след приманивал.

Разумные все от войны-то бегут, только домовые разве что остаются – им бежать без толку.

Но низшая нечисть войну любит – ей там пищи много. И прет она на наживу, как мотыльки на огонь, не слишком понимая, что от магии эльфийской им тоже худо будет. Этим Хан и воспользовался.

Однако если б план не сработал, решили, что Ли мага на себя возьмет. Малефика она все равно одолеть не в силах – не тот у нее уровень – а вот чародея вполне. Она для этого заранее и магию, что от отца к ней текла, копить начала. И потом ей же мага и приложила, и на счастье, сработало. Уже хоть что-то.

Малефика же на Хана оставить решили – выбора все равно особого не имелось. Ведьмак и не ожидал даже, что получится, надеялся лишь подороже себя продать, Ли с непутевым волком спасти. Где нечисть – а где высший йольф? Причем не абы какой, а один из сильнейших в империи.

Но в итоге получилось. Странно, ой как странно, однако одолел он йольфа, к удивлению и Хана, и самого Малефика.

Первую атаку Хантер мечом отбил, едва успел. А после Малефик разозлился так, что наверно и с нави видно было, как он магию собирает. Ведьмак уже был уверен, что конец ему пришел. Силищи-то йольфу не занимать. Но, видать, промазал Рей из рода Рантиэль – заклятье соскользнуло, вреда не причинив, а дальше Хан ждать не стал. Меч – он не магия, он не промахивается.

Сократил дистанцию, лошадку йольфа подрезал. Жалко конечно животное, да куда деваться, если себя жальче. Малефик еще несколько раз его сглазить пробовал, однако выходило у него отчего-то из рук вон плохо. Точно не Малефик вовсе, а маг-самоучка, к тому же на один глаз косой. Или совсем слепой, раз с пары метров в человека попасть не в силах.

О причинах внезапной потери боевых навыков Рантиэля Хан рассуждать не стал – просто орудовал мечом так хорошо, как только умел. И в итоге обезоружил йольфа, что, кстати, и на магию свою уже сам надеяться перестал, тоже за железо взялся. Только куда уж ему против ведьмака в ближнем бою было выстоять?

Хотел Хан голову Малефику снести, а потом вдруг такая глупость неимоверная ему в мысли пришла, что рука его дрогнула, и он лишь сознания его лишил.

Правда, то, что это глупость, Хан уже потом понял, а тогда все очень логичным показалось, как части одного целого в картинку сложились.

И потому он, словно сам мечом по голове стукнутый, оставил и мага, и йольфа как есть валяться. Поднял с земли уже начинавшую оттаивать Ли, вскочил вместе с принцессой на одну лошадку. Вторую к седлу на длинный повод привязал и поскакал прочь, не слишком вслушиваясь в причитания волка, что семенил следом.

Когда Лионелла до конца ожила, движение себе вернула, они наткнулись на развед-отряд эльфов, что благополучно провели их мимо основных боевых действий к самой границе, где-то между Юльфгардом и Ротендейлом.

Нечисть, которую Хан торговцу изничтожить обещал, уже на мага с йольфом была спущена, так что теперь ничего его тут не держало.

Людские земли, принадлежащие эльфам, прошли без приключений, а после и на Рассветные территории самих эльфов ступили.

Ли торопилась – боялась, что смеска раньше срока родит, но и без того быстро выходило.

Эльфы, а Рассветные земли населены гуще, чем человечьи, смотрели на них с явным неодобрением. И пусть никто в драку лезть не собирался благодаря присутствию Ли, но ни ведьмак, ни волк высшим не нравились.

Да и Хану, чем ближе к Эльфантиэлю, тем туже приходилось – сгущалась магия высших, не оставляя места для навьих созданий.

И как он интересно смеску проклятую спасать будет, когда сам едва на ногах держится?

Дворец эльфов казался прекрасным, о чем не преминул пролаять Ильфорт, и лаял всю дорогу от городских ворот до дворцовых. Хан в ответ лишь хмыкал – бывал тут, видал уже. Красиво оно, безусловно, только от солнца, постоянно над головой висящего, и давления в груди устаешь быстро, так что и красоту ценить сложно становится.

Ну да, все белое, возвышенное, кружевное вокруг. Из блестящих отполированных камней, что на солнце, как драгоценности сияют. Но дышать ведьмаку от этого не легче. Особенно, когда сам черный, точно ворон и еще пуще в глаза бросаешься.

– Сначала отцу доложимся, а после отдохнем. Вечером я к тебе поговорить приду, Хант, – стала распоряжаться Ли. – А ты, несчастное животное, молчи громче. Про себя, так чтоб все слышали, что ты молчишь.

– И чего это я несчастное животное? – возмутился Ильфорт, но пригвожденный твердым взглядом принцессы, сдал назад. – Да я и так всегда почти молчу. А теперь и без почти молчать буду.

Когда они вошли во дворец, волк действительно замолчал. Разве что по сторонам не очень культурно пялился, вывалив из пасти розовый язык. Но зато без не нужных замечаний и излишних ахов-вздохов обошлось.

Глава 14. Король эльфов

Вальтариэль вышел из гостевого крыла, быстро прошел по коридорам, не обращая внимания на кланявшихся ему эльфов. На сегодня королевские дела закончились, и мог он теперь заняться делами личными.

Ведьмак ему доверия не внушал.

Вот совсем.

Еще в прошлый раз, когда Ли с ним только познакомилась, казалось Вальтариэлю, что не к добру это. Но тогда он подумал – дочь привлекла половинчатость столь странной нечисти с человечьим глазом. Ли и сама ведь половинчатой была, а ведьмак как уехал – так в Эльфантиэль более не возвращался.

За своей дочерью король всегда следил особо тщательно, но не в том смысле, в каком отцы обычно следят за своими детьми. Нет, физические связи Лионеллы его интересовали мало – Ли прекрасно знала, как последствий этих связей не допустить и что будет, если вдруг допустит.

А вот связи эмоциональные… дружба, не говоря уже о любви, предполагает доверие и открытость, а с таким секретом это слишком опасно. И ладно бы только для Ли, так ведь и ему, Вальтариэлю, в случае чего туго придется. Несмотря на то, что король, а скорее даже потому, что король.

И в связи со всем этим, Ли всегда была под его пристальным контролем. Лишь в последний год он этот контроль чуть ослабил, чем она и воспользовалась.

Вальтариэль стал королем не по праву рождения, пусть оно и сыграло свою роль.

Но все же на одной крови далеко не уедешь – матушка его была весьма плодовита для эльфов, родив аж пятерых сыновей, из которых Вэл являлся самым младшим.

И самым безнадежным, по мнению отца, потому что – ну что может пятый сын, пусть и принц, когда до него все уже смогли?

Первого готовили как наследника престола. Второго отдали в службу, чтобы военное дело изучал. Третий уродился с сильнейшим, даже для королевской крови, магическим потенциалом. На двух последних не обращали внимания – в самых главных отраслях жизни всего добились старшие, так смысл? Вот и пришлось Вальтариэлю доказывать, что он достоин. И власти, и любви, и внимания.

Доказал.

Без насилия, конечно, не обошлось, да как еще престол занять, когда ты пятый в очереди?

Отцу к тому времени уже все равно было – скончался он, как и матушка. Но и себе самому доказать дорогого стоит.

Однако на этом Вальтариэль не остановился, мало ему все было. Зачем править одними лишь эльфами, когда еще и люди, и йольфы есть? С первыми оно совсем просто – нечего им магии высших противопоставить, и значит можно (даже нужно) ими властвовать. По праву сильных.

Вот и стал Вальтариэль захватывать людские земли. А эльфы только рады были – как же, самая могущественная раса. Есть чем гордиться.

Без накладок, разумеется все равно не обошлось – по первости люди противились, брыкались, не желая чужим свои судьбы вручать. Даже между собой воевать перестали и смогли объединиться, чтоб отпор дать. Армию большую собрали, оружия наделали.

Но это им не слишком помогло – маги-то в объединении не участвовали, а просто люди, что они могут? Несколько эльфов слабых убить? А дальше? Все равно не выстоять – против магии с железяками не воюют.

Потом еще йольфы подоспели. Люди им сначала обрадовались – думали темные их спасать пришли. Однако почти сразу поняли, что йольфам, как и эльфам, на жизни человеческие плевать, их больше власть интересует.

Конечно, светлые вон сколько уже хапнули, а они чем хуже?

Да и дураку понятно, куда эльфы двинут, как с людьми закончат, а такого лучше сразу не допустить, чем после отбиваться.

Как говорится, лучшая защита – это упреждающий удар.

Ну и началась война, которую теперь вечной зовут. Это для людей же она вечная, а высшие куда как дольше живут.

Впрочем, эльфов война затянула – уж что-что, а слова правильные Вальтариэль говорить умел, да и на гордость надавить у высших не сложно, уж больно она раздутая. Многие даже задумались, а чего это они, собственно, раньше так сделать не попробовали? Логично ведь, что светлые сильнее темных, а значит должны ими править.

А почти сразу, как началась серьезная война, появилось и пророчество об обещанном ребенке. Вэлу оно тогда не понравилось совсем.

Ведь он, Вальтариэль, и без какого-то обещанного своего добиться сможет, как всегда добивался прежде. А кому другому шансы зачем давать? Вэл, конечно, в пророчества не слишком верил, но все же привык исключать все побочные варианты.

Так, на всякое.

Временное зачастую становится постоянным, а нелепые случайности сбываются вопреки слишком маленьким шансам – это Вальтариэль еще с детства на своем примере усвоил. Ведь, какие шансы у пятого королем стать? А, поди ж ты, стал.

Вот и сработал тогда на опережение – едва пророчество появилось, как Вэл закон о смесках предложил. Чтоб по-честному все было.

Йольфы закон этот поддержали с энтузиазмом – у них и прежде связи с человечками постыдством считались. Ну а самих людей никто особо и не спрашивал. Не имели они права голоса.