Хатшепсут. Дочь Бога.

Часть 1. Детство

Хатшепсут бежала по залитым светом коридорам дворца. Деревянный пенал с красками и тростниковыми палочками для письма, привязанный к шее, бил её по груди, а платье путалось в ногах. Она была ещё маленькой и носить одежду начала совсем недавно, потому было оно ей непривычным и неудобным. В отличии от уроков, которые она начала посещать в тот же день.

Все учителя подмечали, что у царевны пытливый ум. Учёба не была для неё обременяющими обязанностями, коими являлась для многих детей. Новые знания она поглощала так же жадно, как пересёкший пустыню поглощал воду. А из всех уроков более всего Хатшепсут любила историю. Её завораживала жизнь её великих предков. Царица Тетишери и её дети Секененра и Яххотеп и их сыновья Камос и Яхмос посвятили свою жизнь борьбе за свободу страны от гиксосов. Отдавали свои жизни, преодолели столько трудностей и препятствий, были способны вселить в сердца воинов огонь, который позволял им одерживать победу даже тогда, когда всё казалось безнадёжным! Кем они были, как не богами?

А сестра и жена Яхмоса, её бабушка Яхмос-Нефертари была первой царицей носившей титул Супруги Бога. После Тетишери и Яххотеп она была величайшей женщиной на свете. Она создала школу для жриц в Фивах и лично заведовала ей, была регентом при своём сыне Аменхотепе и правила всем Египтом, пока он был слишком мал, чтобы властвовать сам. Даже после её отбытия в царство Осириса, почитание её было более огромным, чем удостаивались живые царицы. При жизни земной она считалась образцом благочестия и люди верили, что и в жизни своей вечной она неустанно заступается за души своих подданных. Её по сей день почитали, как богиню.

И кровь этих великих царей и цариц течёт внутри неё.

Но более всех них уважала она своего отца. Фараон Аменхотеп умер бездетным, и Тутмосу, который был сыном Яхмоса от наложницы пришлось приложить весь свой ум, талант и прыть, дабы получить корону Обеих Земель. И он, тот кого все считали выскочкой, расширил границы государства так далеко на юг и на север, куда не заходил ещё ни один из фараонов предыдущих семнадцати династий.

Отец был невысоким, крепким, широкоплечим мужчиной с очень красивым лицом, несмотря на морщины и выпирающие передние зубы, доставшиеся всем её родственникам от их родоначальницы Тетишери. А вопреки старости в нём сохранялся совершенно юношеский задор и энергичность. Хатшепсут не могла никем восхищаться больше, чем им, даже великим Амоном, чей Супругой ей вскоре предстоит стать.

Тутмос тоже очень гордился своей дочерью, хвалился её успехами перед приближёнными, постоянно говорил, как они похожи и всегда находил время, чтобы лично принять участие в её воспитании и обручении. Даже больше, чем её мать. Возможно здесь сыграло роль и то, что старшие братья и сестра Хатшепсут умерли, не успев даже сбрить локон юности, и единственная выжившая дочь получила любовь, заготовленную для ещё троих детей.

Царевна выбежала на улицу. Отец готовился к поездке в недавно покорённую Нубию. Время от времени фараон приезжал в свои новые земли, чтобы явить себя народу и не допустить бунтовских настроений. Карета блестела нетленным золотом, подобно самому солнечному диску, богато украшена камнями и рисунками. Её отец въедет на ней в Нубию подобным живому солнцу!

- Папа! – подбежала девочка к мужчине в царском венце и доспехах и с прыжка повисла у того на шее.

- Плоть от плоти моей. – улыбка расцвела на лице царя, делая его лицо моложе на несколько лет. – Пришла одарить царя своим благословлением, маленькая Мут?

- А хочу поехать с тобой! – воскликнула царевна.

Лицо Тутмоса моментально помрачнело. Словно туча на солнце забежала.

- Это исключено. Место царевны в Фивах, в усердных молитвах за благо Обеих Земель.

- Пап, ну, пожалуйста! Ты же говорил там уже не будет ничего опасного! Тем более, так нубийцы поймут, что А молиться я буду всю дорогу, честно-честно! И от кормилицы больше бегать не буду, и красть сладости с кухни, и починю тот светильник, который разбила вчера и…

Сердце царя терзалось в сомнениях. Предполагалось, что этот поход будет чисто символическим и дело не дойдёт до битвы, а участие в нём могло сыграть ей, как будущей царице и второй по значимости жреческой фигуре, хорошую службу. Тутмос, как не самый легитимный правитель прекрасно понимал значимость этого. Но богиня Сэхмет, чьи стрелы забрали других его детей, столько раз щадила Хатшепсут. Фараон боялся, что если он возьмёт дочь с собой, то богиня решит, что он злоупотребляет её милосердием.

- Ладно-ладно! – в конце концов сказал Тутмос. – Пока ты не пообещала одна взять на себя работу всей дворцовой прислуги! Но смотри, эта поездка будет долгой. И не лёгкой. Если едешь, чтоб никаких жалоб! Иначе тут же отправишься назад, выполнять все свои обещания!

***

Когда Хатшепсут давала отцу обещания, что с её уст не сорвётся ни одной жалобы, ей казалось, что сдержать его будет легко. Но она, так много читавшая о боевых и торговых походах, на деле слабо представляла себе продолжительное путешествие по пустыне.

Египтяне очень ценили чистоту. В день они проводили по нескольку омовений, тщательно чистили зубы, брили волосы и натирали кожу ароматическими маслами. В дороге с этим были проблемы. Воду нужно было беречь, даже за количеством выпитых глотков полагалось строго следить. И Хатшепсут уже много дней ходила в одном и том же платье, грязная, потная и с вдвое более густым макияжем, делавшим её похожей на бога-карлика Беса. Последнее было необходимо, чтобы защитить глаза от инфекций и ослепительного света, который в пустыне режет глаза не только с неба, но и отражается от песка. А от непрерывной качки девочку мучала тошнота.

Другим испытанием была смертельная скука. Всю дорогу она только и делала, что сидела в паланкине, почти не защищающим от страшной жары. Взятые с собой свитки были уже давно выучены ею наизусть, их пустые края покрыты рисунками. Молитвы действительно остались её единственным занятием.

Часть 2. Несчастливый брак

Храм Яхмес-Нефертари - одно из самых почитаемых мест во всех Фивах. Люди с самых дальних номов стекали сюда, дабы попросить заступничества у великой женщины, ставшей богиней. Но сейчас храм был пуст, чтобы дать царице Хатшепсут в священном уединении обратиться к своей великой бабушке.

Хатшепсут насыпала в курительницу зёрна ладана и подожгла. Художник искусно передал решительный, уверенный взгляд одной из величайших цариц в истории, возлюбленной богов, принятой ими и вставшей рядом с ними. Её кожа была выкрашена в чёрный цвет, символизирующий плодородье земли, а на голове была корона в виде грифа, символа богини Нехбет, покровительницы власти фараона.

Последнее время в сердце Хатшепсут поселилась чёрная змея, и даже в святилище бога Амона не мог вернуться в её душу покой. Она надеялась, что мудрые предки помогут ей вновь обрести Маат в сердце.

После смерти отца она вышла замуж за своего единокровного брата, которого также звали Тутмос. Оба они переняли от отца его амбиции, решимость и непреклонность. Возможно, потому так и не смогли найти меж собой общий язык.

Далеко не все царские супруги имели счастье искренне полюбить друг друга. Браки заключались так, чтобы обеспечить им божественную силу. Отождествить царя и царицу с Осирисом и Исидой, которые также были братом и сестрой. Помимо божественного, была причина и совершенно приземлённая, уберечь себя от конкурентов. Ведь легитимным может быть только тот царь, что женат на царской дочери, они являются наследницами египетских земель.

Но даже в отсутствии любви, хороших отношений можно было достичь при помощи уважения. А уважения между братом и сестрой не было. Тутмос ожидал, что Хатшепсут будет заниматься исключительно своим жреческим и семейном долгом. Ему не нравилось, что сестра пыталась давать ему советы в вопросах строительства и политики, он считал, что она лезет ни в своё дело. А ей было справедливо обидно. И их отец, и дед, и прадед и все мужчины в их роду всегда прислушивались к мнению своих сестёр-жён. А они были надёжными соратницами своих сыновей, если тем приходилось вступать на престол в слишком юном возрасте. Хатшепсут же в свою очередь считала, что брат слишком импульсивен, недальновиден и поверхностен.

И это не только её мнение, отец также говорил. При его жизни Тутмос не занимал никаких важных постов. Потому что не был способен нести их бремя!

Теплоты и терпения двум супругам хватило лишь на то, чтобы зачать ребёнка. На втором году замужества Хатшепсут произвела на свет девочку, царевну Нефрура. Но её появление оставило отца безучастным, потому что почти одновременно с этим одна из наложниц Тутмоса родила сына.

Хатшепсут сделала глубокий вдох, её голова слегка закружилось от густого запаха ладана, но раздражение отступило. Она никогда не ревновала брата. На самом деле, чем меньше ей с ним приходилось общаться тем лучше, ибо почти каждая их встреча оканчивалась ссорой. Но ей было обидно от того, что будущего фараона родила не она.

За спиной царицы послышались тихий шорох обутых в сандали ног.

- Моя госпожа, прошу простите старого Инени, за то что он осмелился потревожить ваш в такой момент. – упал на колени пожилой мужчина, занимавший должность главного архитектора ещё при её отце.

- Разумеется, для этого была очень важная причина. – мягко, но величественно сказала Хатшепсут.

- Я принёс худую весть, царица, но как бы не была она горька, я обязан был донести её вам тотчас. – сказал Инени, глубоко поклонившись. – Царь взошёл на небо и присоединился к богам.

Подведённые глаза царицы расширились.

- Он окончил свой земной путь?

Тутмос никогда не отличался крепким здоровьем, часто и долго болел. Но всё равно ходил в военные походы, где была высока вероятность пораниться, заразиться чужестранной хворой или просто отравиться забродившими припасами.

Недавно вернувшись из западной пустыни, брат вскоре слёг с лихорадкой. Горячее дыхание Шу не пощадило его. И видно Сэхмет решила, что три года правления это больше, чем ему позволено занимать.

- Велите подать носилки. Я возвращаюсь во дворец.

***

Тело фараона ещё не забрали бальзамировщики. Несмотря на то, что его кожа несла отпечатки болезни, брата можно было назвать красивым. Высокий, с элегантными чертами лица, тонкими руками и широкими плечами, его не портил даже немного дряблый живот.

Хатшепсут смотрела на Хат (бренную оболочку) своего брата и понимала, что не чувствует ничего, кроме смутного ощущения избавления от утомительного бремени.

Теперь на престол Обеих Земель должен сесть его сын от невольницы, годовалое дитя.

Хатшепсут прикрыла глаза.

- Передайте жрецу Анубиса, что он может начинать подготовку тела царя к вечности. О скорбном событии уже возвестили?

- Вы первая узнали, госпожа. – поклонился ей визирь.

- Хорошо. Отправьте людей в гарем, чтоб привезли царевну Нефруру и царевича Тутмоса. Когда люди узнают о гибели фараона, наследники престола должны находиться в столице. Это внушит людям уверенность.

- Да, госпожа. А как быть с матерью мальчика? Её тоже привезти.

Исида. Да, Исида должна быть здесь. Им нужно поговорить.

- Жестоко разлучать столь юное чадо с матерью. – ответила царица Хатшепсут.

***

Исида дочь обедневшей знати. Родители не смогли дать дочери ни богатого приданного, чтобы обеспечить перспективное замужество, ни хорошего образования, чтобы построить карьеру жрицы или придворной дамы. Но при отсутствие денег и мудрости, Исида обладала притягательной красотой, элегантностью и, в то же время, кротким нравом, что так понравились фараону, и он взял её в свой гарем.

Хатшепсут тоже обладала красотой, но иного рода. Она казалась окружающим очень доброй и милой благодаря своему почти детскому личику с аккуратным маленьким ртом, миндалевидными глазами и острым подбородком. Все говорили, что она была похожа на лик богини Хатхор, но это не было чувственной красотой. Такая не обольщала мужчин, но зато заставляла всех без исключения чувствовать к ней расположение.

Часть 3. Нефрура

Час был уже достаточно поздний, в покоях царевны был погашен свет, но её кормилец Пен-Нехбет не спал, дожидаясь царицу. Увидев госпожу, он низко поклонился.

- Вставайте, Пен-Нехеб, вставайте. В вашем возрасте позволительно пренебречь этикетом. – улыбнулась Хатшепсут. - Как Нефрура?

- Наследная царевна устала с поездки и уснула до захода солнца. Но смею вас заверить, помимо лёгкого утомления, дальняя дорога никак не сказалась на её здоровье.

- Надеюсь, и ваше здоровье в порядке. Последнее время вы выглядите слишком бледным и худым. – заметила царица. - Может, вам взять отдых? Я давно хотела пожаловать вам резиденцию в долине Нила. Там разбиты сады и выкопаны пруды. Думаю, вам пойдёт на пользу такая обстановка.

На глазах у старика блеснули растроганные слёзы.

- Супруга Бога вновь оказала мне своё расположение. Она знает, что я честно выполнял свои обязанности. Я воспитывал царскую дочь, принцессу Нефрура, с самого её рождения. Но боюсь, моё здоровье не смогут поправить никакие сады. Нельзя вылечить старость. Я чувствую моё время скоро придёт и, моё единственное желание, это успеть передать своё место достойному человеку. Тогда я смогу спокойно отправиться в царство Осириса, зная, что маленькая царевна вырастет столь же добродетельной и образованной, как её мать.

Хатшепсут знала, что ей вскоре предстоит услышать эти слова, Пен-Нехбет был уже очень стар. И всё же, никакая подготовка не могла защитить её сердце укола горести. После смерти отца она стала слишком привязана к тем людям, что окружали её в детстве. Они напоминали ей о тех беззаботных временах, когда Хатшепсут была лишь маленькой девочкой на руках любящего родителя. Но один за другим они покидали этот мир, чтобы обрести вечную жизнь на полях Иалу, и каждый раз был для неё больнее предыдущего.

Тому, кто наделён безграничной властью, тяжело смириться с невозможным. Но даже Супруге Бога не дано победить смерть в земном мире. Всё что она может, это молиться за то, чтобы их сердца не перевесили перо Маат, и победить смерть, даруя им новую жизнь в загробном мире.

- Ваша гробница уже почти готова. Однако позвольте мне сделать вам ещё один дар. Я хочу построить вам новую гробницу, больше и богаче предыдущей. Завтра я назначу вам аудиенцию с главным царским зодчим, можете требовать от него любых задач, не взирая на их стоимость.

- Щедрость госпожи не знает границ. Может ли слуга сделать что-то, чтобы поблагодарить госпожу?

- Вы уже делаете достаточно. Всё чего я сейчас хочу, это увидеть свою дочь и поцеловать её. Прошу не идти за мной. – велела она страже. – Ваши бравые шаги разбудят нежный сон царевны.

«Как быстро же растут дети» - думала Хатшепсут. – «Когда я видела тебя в последний раз, ты едва ли была больше моего локтя. И всё же ты до сих пор совсем маленький ребёнок. Как ужасно, что на твои крохотные, хрупкие плечи так рано пали тяготы царского долга»

Она очень хотела быть хорошей мамой для своей дочки. Самой ей в детстве не хватало материнской ласки. Хотя царица Яхмос бесспорно глубоко любила её, но обязанности царской жены и Супруги Бога у неё были на первом месте. Но ведь отцу, не смотря на то, что дел у него было ещё больше, удавалось найти для неё время.

У Хатшепсут не было обиды на мать, но она обижалась на саму себя за то, что сейчас точно также поступает со своей дочерью.

Часть 4. Сененмут

Сененмут был рождён в небогатой, почти бедной семье. Более того среди всех своих многочисленных братьев и сестёр он был самым младшим. Родители не возлагали на него никаких больших надежд, у них просто не было средств на то, чтобы обеспечить ему для этого почву. Двух старших сыновей ещё удалось отправить на обучение в маленькие храмы их провинциального города, а тем, кто был младше суждено было прожить жизнь пастухов. На большее не стоило и надеяться.

Но Сененмут надеялся. Он был большим мечтателем. Это не страшный изьян, многие люди любят мечтать, но обычно это не заходит дальше безобидного развлечения. Но мечты Сененмута были опасными, потому что он искренне верил, что они сбудутся. Верил в то, что он, крестьянский мальчишка, когда-нибудь построит самый величественный в истории храм, и старательно каждый день углём нацарапывал на глиняных черепках наброски своих будучих чертежей.

У него не было возможности получить соответствующее образование, но были братья, которых он донимал, заставляя тех обучить его всему тому, что они изучили в школе. В результате он неплохо знал математику, религию, историю и письмо. Но для того, чтобы стать архитектором этого мало. Ему необходимо было попасть в подмастерье к настоящему мастеру. Но кто согласиться обучать его без денег? Правильно, никто.

Если у тебя нет ни богатства, ни статуса, то к вершине может вести только одна дорога, настолько тонкая, что ступить на неё - настоящее чудо. Ему необходимо было сделать так, чтобы его заметил кто-то, кто обладает и тем и другим. Заметил и захотел ему покровительствовать. Связи решают многое, а на высоких постах - решают всё.

И Сененмут всерьёз стал думать, как ему этими связями обзавестись. Родители были в ужасе, они молили богов, чтобы сын оставил свою опасную мечту. Ведь, к чему могут привести подобные затеи?! Жизнь крестьянина тем спокойнее, чем дальше он от своего господина, высокомерие Сененмута может привести и его, и всю семью к огромным бедам.

Казалось, боги вняли их мольбам. Фараон замыслил очередной военный поход, и Сененмут неожиданно вызвался добровольцем. Его семья удивилась, но и вздохнула с облегчением. Наконец он стал стремиться к чему-то возможному. К тому же военная муштра должна была избавить его от безумных идей.

Однако Сененмут вовсе не собирался отбрасывать свои мечты, напротив, принятое решение было дорогой к его заветной цели. Он знал это точно, ведь сама богиня сказала ему это. Из всех богов более всего Сененмут почитал богиню Хатхор. Он верил, что и она больше всех богов покровительствует ему, ведь он нежно любил её, как родную мать. Всё его искусство было пропитанно этой любовью, А искусство было всей его жизнью, и когда он станет великим архитектором, то почтит её величество так, как никто до него ещё не почитал! Ища у богини совета, как достичь этого, юноша провёл ночь в пещере Хатхор, где богиня любви посылала страждущим вещие сны. Своей рукой она отправила верного сына вступить в армию фараона.

Из похода он вернулся приласканный царской милостью. Так случилось, что Сененмут получил ранение в первой же стычке, стрела задела его ногу. Рана не была серьёзной, но ему наложили повязки. Добротный лён, плотный и ровный, на нём бы получился такой хороший чертёж. Как можно тратить его на какую-то жалкую царапину. Сененмут размотал перевязку, отстирал от крови, натянул между двумя палками и высушил. Получился холст. Юноша завороженно проводил по нему руками, прежде он даже никогда не держал в руках подобных вещей, его семья не могла позволить себе так расточительно расходовать лён и папирус. Писать на такой драгоценности углём было бы кощунством. Сененмут знал, что фараон взял с собой в дорогу писцов, у которых были настоящие письменные принадлежности. Если он всего на одну ночь позаимствует их, это ведь не будет считаться вороством? Он вернёт их назад в прекрасном состоянии и до того, как кто-то обнаружит пропажу.

Ночью он проник в палатку одного из писцов и ук... одолжил всё, что нужно, после чего расположился на камне, как на письменном столе и принялся за работу. Правильным инструментом линии выходили невероятно тонкими и ровными, что привело Сененмута в настоящий экстаз, в какой не могло привезти и целый кувшин пива. Дело шло так скоро и плавно, словно это не он рисовал, а сам рисунок повелевал его руке. В этом трансе он не заметил, как сзади к нему подкрались.

Визитёр не стал отрывать архитектора-самоучку от его занятия, опасаясь, как бы он, вздрогнув, не испортил такую замечатльную работу. Лишь, когда Сененмут с довольным видом отложил инструменты, за спиной раздался мелодичный голос:

- Хорошо получилось.

Незадачливый воришка испуганно обернулся и потерял дар речи. На какое-то мгновение ему показалось, что сама Владычица Хатхор сошла к нему с небес, так похоже было прекрасное лицо девушки на лик богини. С доброй улыбкой и удивительной силы взглядом, в котором отражалась бесконечная любовь, готовность окутать своей теплотой любого, от царя до нищего, великой мудростью, безграничным милосердием. Но вместе с тем и предупреждением о могуществе, которое она направит против злодея, заслуживающим её кары.

Однако, стоящая перед ним не была Хатхор. Эта девушка, даже скорее девочка, была слишком юна, а кожа её была самого желанного для красавиц оттенка, не слишком бледная и не слишком загорелая, но всё же не отливала золотом.

- Какое рвение. - воскликнула она. - Не многие будут готовы подставить свою спину под палки ради искусства.

- С чего это меня будут бить палками? - в притворном возмущении крикнул Сененмут. - Может это мои инструменты.

- Хм, нет. - девочка приложила палец к подбородку. - Ты точно не из числа писцов моего отца. Знатные сыновья слишком ленивы и ветрены для того, чтобы брать с собой письменную работу на поле брани. А вот без дюжины украшений они бы на войну не пошли. - она пробежалась по нему глазами, отметив юбку из грубой ткани, дешёвый парик из пакли и отсутствие браслетов.