Холодный скальпель

Пролог

Ночь, тихая и спокойная, в этот раз была иной. В её густой темноте таилось нечто пугающее. Особняк в Бостоне, выкрашенный в цвет ночного неба, стоял на отшибе, в стороне от оживлённых улиц, где кипела жизнь. Могучий старый дуб, нависавший над крышей, скрывал его от посторонних глаз, словно стыдясь происходящего внутри. Покой покинул эти стены много лет назад.

Под водой, в ледяной ванне, билась в немой агонии девушка с волосами воронова крыла. Руки её отчаянно цеплялись за скользкий край, пытаясь оттолкнуть того, кто с неумолимой силой держал её голову под поверхностью, выжидая, пока воздух не покинет её лёгкие. В последний миг железная хватка ослабла, и он, с рычанием, выдернул её за волосы на холодный кафельный пол. Она рухнула, жадно и судорожно глотая воздух. Серые глаза, холодные и прекрасные, как озерная гладь, встретились с его взглядом, исполненным ярости.

Рыжеволосый мужчина с аккуратно подстриженной бородкой присел рядом, грубо вцепившись пальцами в её подбородок.

— Ещё одно слово в мой адрес из твоего поганого рта… Поняла?!

Девушка, тяжело дыша, смотрела на дядю. Она знала, что подчинение — единственный способ избежать новой волны боли.

— Твои мамаша с отцом сбежали с моими деньгами, — прошипел он, и в его голосе звенела сталь. — Они тебя продали. Ты никому не нужна.

Она инстинктивно дёрнулась, пытаясь вырваться из его мерзкой хватки, и тут же получила оглушительную пощёчину. Гнев пылал в груди, требуя выхода колким словом, но разум шептал: «Молчи».

— Я поняла, — выдавила она, сжимая в кулаке мокрый подол своего вечернего платья. Шёлк, облегавший её стройную талию, был теперь безнадёжно испорчен. По щеке, смешиваясь с водой, скатилась предательская слеза — слеза обиды и ненависти к этому самодовольному чудовищу. Он терпел её присутствие, оплачивая учёбу в институте, и мысль о том, что его деньги идут на образование будущего патологоанатома, вызывала у него лишь горькую усмешку.

— Нора, приведи себя в порядок и возвращайся на банкет, — бросил он через плечо и вышел, захлопнув дверь.

Оставшись одна, Нора ещё долго сидела на полу, зажав ладонью рот, чтобы не закричать. Чувство унижения, собственной слабости и беспомощности разрывало её изнутри. Её родители, простые люди, ввергли её в этот золотой ад, приведя к порогу Саймона — собственного брата, человека с состоянием, связями и ледяным сердцем. Они сбежали, украв у него миллионы, оставив вместо себя лишь клочок бумаги с извинениями и дочь в придачу. Они решили, что так для неё будет лучше.

Саймон не был дьяволом в глазах света, но Нора знала правду.

Поднявшись, она подошла к зеркалу. Зареванное лицо, расплывшийся макияж, спутанные волосы. И всё же в отражении сквозила странная, искажённая болью привлекательность. Она глубоко вздохнула. Она училась понимать его ярость, училась не перечить. Это была цена выживания.

Нора умылась ледяной водой, пытаясь смыть с лица следы унижения, когда в дверь постучали. Саймон уже давно спустился к гостям, а значит за дверью был либо дворецкий мистер Питерсон, чье лицо никогда не выражало никаких эмоций, либо горничная Лейла. Открыв, Нора увидела Лейлу. Женщина сохраняла подобающую слуге строгость, но в ее глазах мелькало что-то, отдаленно напоминавшее жалость. Двадцатилетней Норе оставалось только жить по законам этого дома и его хозяина.

— Мистер Саймон велел принести вам новое платье и полотенце, — ровным голосом произнесла горничная, протягивая наряд цвета морской глубины. Уголки ее глaз мягко дрогнули, выдав мимолетную грусть. Нора молча взяла платье и захлопнула дверь, не удостоив женщину ни словом, ни взглядом. Лейла, добросовестно служившая Саймону долгие годы из-за больной матери и детей, была не виновата. Но заводить дружбу с прислугой Нора не позволяла себе — это было опасно.

Она быстро переоделась, нанесла новый, безупречный макияж и уложила волосы. В зеркале на нее смотрела холодная, собранная девушка со стальным блеском в серых глазах. Ничто не выдавало недавней борьбы и слез.

Внизу, в бальном зале, Саймон с напускным радушием беседовал с коллегами и инвесторами. Увидев спускающуюся по лестнице племянницу, он ослепительно улыбнулся, хотя его глаза оставались холодными. Многие здесь не прочь были породниться, находя девушку неотразимой, но Саймон не собирался ни с кем делиться. Она была его собственностью, его зверьком, и только ему предназначалось ее послушание. Красота Норы, унаследованная от их семьи, была той причиной, по которой он когда-то не вышвырнул ее на улицу. Но чем дольше она оставалась рядом, тем навязчивее становились неподобающие мысли.

Нора попыталась изобразить легкую улыбку, но получилось неискренне, и она предпочла уединиться в тихом углу, наблюдая за гостями. Она подняла бокал с шампанским, когда к ней подошел молодой человек с кудрявыми волосами и открытым лицом.

— Можно пригласить вас на танец? — его зеленые глаза искрились интересом.

— Я не танцую, — мягко отказалась она.

— Я настаиваю, — он улыбнулся, не отступая.

Взгляд Норы скользнул в сторону дяди. Тот наблюдал за ними через зал, и его глаза сузились, словно у ящерицы, готовящейся к броску. Внезапное желание бросить вызов заставило ее принять протянутую руку.

На паркете она держала дистанцию, но партнер настойчиво ее сокращал.

— Вы невероятно красивы, — прошептал он.

Нора лишь молча улыбалась, чувствуя на себе тяжелый взгляд со стороны. Когда банкет закончился, и она направлялась в свою комнату, у самой двери ее поджидал Саймон. Молниеносным движением он схватил ее за руку, втолкнул в комнату и повернул ключ в замке. Щелчок заставил ее сердце упасть. Это звук всегда означал одно — начинается расплата.

Глава 1

Я проснулась от звука дождя, барабанящего по окнам моей комнаты на третьем этаже особняка. Серое бостонское утро просачивалось сквозь тяжёлые шторы, окрашивая всё в унылые тона. Шесть утра. Как всегда. Мой внутренний будильник никогда не подводил — слишком много лет просыпалась в одно и то же время, готовясь к очередному дню в этой золотой клетке.

Встав с кровати, подошла к зеркалу. Отражение показало мне бледную девушку с тёмными кругами под серыми глазами. Волосы цвета воронова крыла рассыпались по плечам — единственное, что я унаследовала от матери и что Саймон не мог у меня отнять. Я провела пальцами по запястьям, где под кожей ещё ощущалась тупая боль от вчерашних его "объяснений". Синяки уже почти сошли — я быстро заживаю, что очень удобно в моём положении.

Душ. Горячая вода смывала остатки ночных кошмаров, в которых снова и снова тонула в ледяной ванне, а Саймон держал мою голову под водой, считая секунды. Я намылила волосы дорогим шампунем — всё в этом доме было дорогим, включая меня саму. Цена моего содержания напоминала мне о себе каждый день.

Выбор одежды не занял много времени. Белое платье из кашемира с длинными рукавами — элегантное, дорогое, полностью скрывающее любые следы "воспитательных бесед" с дядей. Жемчужные серьги, которые он подарил мне на восемнадцатилетие со словами: "Теперь ты совсем взрослая, Нора. Пора вести себя соответственно." Тогда я ещё не понимала, что он имел в виду.

Завтрак прошёл в обычной тишине. Саймон уже уехал по делам, оставив лишь запах своего дорогого одеколона и холодную атмосферу в столовой. Лейла подала мне кофе и тосты, не поднимая глаз. Мы обе знали правила этого дома — чем меньше слов, тем лучше для всех.

— Мистер Грэм ждёт вас у машины, мисс Нора, — тихо сказала она, убирая посуду.

Я кивнула, допивая кофе. Горечь напитка смешивалась с горечью в душе — ещё один день, ещё одна попытка притвориться, что всё нормально.

Чёрный Бентли блестел под дождём, как дорогой гроб. Мистер Грэм, как всегда, открыл передо мной дверь, не глядя в глаза. Умный человек — за десять лет службы у Саймона он научился не задавать лишних вопросов и не замечать лишнего.

— Доброе утро, мисс Нора, — произнёс он своим ровным голосом.

— Доброе, — ответила я, устраиваясь на заднем сиденье.

Дорога до института заняла двадцать минут. Я смотрела в окно на спешащих людей — офисных работников с зонтами, студентов, перебегающих лужи, матерей с колясками. Обычные люди с обычными проблемами. Иногда я завидовала им так сильно, что хотелось закричать.

Бостонский медицинский институт встретил меня привычным шёпотом за спиной. Я шла по главной аллее, чувствуя на себе десятки взглядов. Кто-то завидовал моей одежде, кто-то осуждал мою холодность, но все знали главное — я неприкосновенна. Племянница Саймона Блэквуда, одного из самых влиятельных людей Бостона. Его деньги построили новое крыло института, его связи открывали любые двери.

— Смотри, идёт ледяная принцесса, — услышала я за спиной.

— Интересно, что у неё под этим платьем — сердце или кусок льда?

Не обернулась. Пусть думают что хотят. Лучше пусть боятся холодной стервы, чем жалеют сломанную девочку.

Лекция по анатомии. Профессор Харрисон, как всегда, попытался поставить меня в неловкое положение. Глупый человек — он до сих пор не понял, что я знаю материал лучше половины преподавателей. Патологическая анатомия была моей страстью, единственным, что по-настоящему увлекало меня в этой жизни. Смерть не лгала, не предавала, не причиняла боль. Она была честной.

— Мисс Блэквуд, не могли бы вы объяснить процесс аутолиза?

Я даже не подняла головы от записей. Его попытки унизить меня были жалкими.

— Саморазрушение клеток после смерти под действием собственных ферментов. Начинается через четыре-шесть часов, профессор. Думаю, это базовые знания для второго курса.

Тишина в аудитории была оглушительной. Харрисон покраснел, но промолчал. Все знали, что жаловаться на меня бесполезно. Слишком много денег жертвовал институту мой дорогой дядюшка.

После лекции я шла по коридору, когда услышала знакомый голос:

— Нора!

Джейк Коннор. Человек в этом месте, который называл меня просто по имени. Высокий, с растрёпанными каштановыми волосами и добрыми карими глазами, он был как глоток свежего воздуха в моём удушающем мире. Сын механика, учился на стипендию, работал по вечерам в кафе, чтобы оплачивать общежитие. Обычный парень с обычной жизнью, который почему-то решил дружить со мной.

— Опять довела Харрисона до белого каления? — усмехнулся он, подходя ближе.

— Он сам спросил, — пожала я плечами, но почувствовала, как в груди что-то тёплое шевельнулось. С Джейком я могла позволить себе быть почти настоящей.

— Знаешь, иногда мне кажется, что ты специально провоцируешь их всех.

— А иногда мне кажется, что ты слишком много думаешь, — ответила я, но без злости.

Мы прошли несколько шагов в молчании. Джейк был единственным, кто не боялся этой тишины, не пытался заполнить её пустой болтовнёй.

— Увидимся завтра? — спросил он у развилки коридоров.

— Если доживу до завтра, — сказала я с мрачной иронией.

Он нахмурился, но я уже уходила. Джейк не знал правды о моей жизни, и молилась, чтобы никогда не узнал. Саймон уничтожил бы его одним телефонным звонком.

Последняя пара закончилась в четыре. Большинство студентов разошлись по домам или в библиотеку, но я направилась в спортивный комплекс. Бассейн в это время пустовал — именно поэтому выбрала это время.

Раздевалка пахла хлоркой и резиной. Я переоделась в чёрный купальник, единственный цвет, который подходил моему настроению. В зеркале отразилась стройная фигура с бледной кожей. Красивая, как говорил Саймон. Слишком красивая для собственного блага.

Вода в бассейне была прохладной. Я нырнула с головой, позволяя воде окутать меня со всех сторон. Здесь, под водой, могла забыть обо всём. О Саймоне и его холодных прикосновениях. О том, как он смотрел на меня в последнее время — не как дядя на племянницу. О том, что завтра снова придётся надевать маску безразличия и играть роль идеальной воспитанницы.