Хозяйка фабрики "Щелкунчик"

Глава 1

Мышонок не хотел умирать. Было что-то удивительно трогательное и одновременно героическое в том, как он пытался вытащить из мышеловки прищемленный ею тоненький хвостик. Как отчаянно дергал его, тихо попискивая. И всё еще надеялся на чудо.

И потому, когда мужчина в бордовой, расшитой галунами ливрее занес над ним кочергу, я вздрогнула. Страх был такой, словно ударить пытались меня.

— Стойте! — закричала я и бросилась вперед. — Не смейте этого делать!

Мужчина, всё еще не опуская поднятую кочергу, повернулся в мою сторону. И на лице его явно читалось удивление.

— Но, миледи, вы же сами велели мне это сделать! Я пытался изловить его на протяжении нескольких дней, и вот он, наконец, попался.

Он обращался ко мне так, словно знал меня давно и хорошо. А вот я так точно видела его в первый раз.

Как в первый раз видела и этот дом, в котором оказалась. Я просто проснулась сегодня в кровати, которая была не моей. Посреди странной комнаты, где не было ни привычного мне телевизора на стене, ни телефона на прикроватной тумбочке. Зато был странный балдахин над моей головой, а на самой голове — дурацкий чепчик, который в здравом уме и твердой памяти я бы ни за что не надела.

Я даже подумала сначала, что всё еще сплю и ущипнула себя за руку. И вскрикнула от боли. Нет, это точно был не сон. Но что же тогда со мной случилось?

Я любила смотреть сериалы и читать книги, героини которых попадали в другие миры. Но вряд ли могла себе представить, что однажды окажусь на их месте. И я решила, что прежде, чем я буду делать какие-то выводы, мне следует посмотреть на себя в зеркало. Осталась ли я сама собой или попала в тело другого человека? И нужно было еще попытаться вспомнить, что именно произошло до того, как я сюда попала.

А потом я услышала странный шум, словно в соседней комнате что-то уронили. Что-то очень тяжелое и громоздкое, вроде стола или кресла. Вскочила с постели, накинула на плечи халат, что нашла на спинке стула — он оказался длинным, до пят — и выбежала в коридор.

Там было темно, но чуть впереди темноту рассеивал лившийся из распахнутых настежь дверей неяркий свет. Эта комната была похожа на гостиную. Предметы интерьера было рассмотреть трудно, потому что люстра была не зажжена. А единственным источником света был стоявший на столе канделябр с пятью свечами.

И именно на этом столе и стояла мышеловка с кусочком сыра, который наверняка и пытался добыть этот маленький мыш. И неужели такому маленькому существу хватило сообразительности потянуться к лакомству не носом, а хвостом? Тут я не к месту задумалась, а есть ли в названии мышиной особи мужского пола мягкий знак, и пропустила тот момент, когда в комнату вбежала девочка лет пяти или шести.

Она встала между мной и столом и сложив руки в умоляющем жесте, часто-часто заговорила:

— Леди Алиса, прошу вас, не убивайте его! Я буду самой прилежной девочкой и никогда больше вас не огорчу! Я выучу все буквы алфавита и научусь считать! И я больше не стану вспоминать моих мамочку и папочку! Только, пожалуйста, отпустите его!

Мне показалось, что у сурового мужчины с кочергой во время этой речи подозрительно заблестели глаза. И он тут же торопливо отвернулся, явно не желая показывать свою слабость.

А прежде, чем я успела ответить, из-за моей спины раздался еще чей-то, на сей раз женский голос:

— Мисс Сенди, что вы себе позволяете? Как вы посмели выйти из своей комнаты в ночной сорочке? Вы должны понимать, что это неприлично!

Я еще раз посмотрела на девочку. На мой взгляд, выглядела она так, как и подобало ребенку ее возраста, а длинная сорочка с кружевами была ничем не хуже платья.

— Разве вы не помните, что леди Алиса запретила вам разгуливать по дому по ночам? — продолжал всё тот же визгливо-истеричный женский голос.

Я обернулась. У порога стояла женщина — высокая и тощая как швабра. И сходство с инструментом для мытья полов усиливали ее всклокоченные волосы. Она явно только-только проснулась и так торопилась навести тут порядок, что не успела привести себя в порядок.

— Простите, миледи, — пробормотала она, наткнувшись на мой осуждающий взгляд, — я и подумать не могла, что мисс Сенди поведет себя столь неподобающе. Я немедленно отведу ее в спальню.

Наверно, она была няней или гувернанткой. А девочка смотрела на нее как кролик на удава.

— Пожалуйста, леди Алиса! — сейчас по щекам малышки уже катились крупные слёзы. — Он же совсем еще маленький! Разве он сможет нас объесть? Чтобы насытиться, ему достаточно и нескольких крошек!

— Фу, мисс Сэнди! — лицо женщины-швабры скривилось, словно она проглотила лимон. Она уже успела подойти к своей воспитаннице и схватить ее за руку. — Мыши разносят заразу! И мы должны бороться с ними всеми силами.

Но я уже не слушала ее.

— Ты хочешь отпустить его? — спросила я у малышки.

Она кивнула, всё еще не веря, что смогла меня уговорить.

— Уверена, миледи, что вашему мужу это не понравится! — поджав губы, сказала «швабра».

А я охнула. Оказывается, тут у меня есть еще и муж! Только этого мне и не хватало!

Глава 2

Муж у меня уже был — и не какой-то мифический, а самый настоящий. Вот только глагол к нему подходил именно в прошедшем времени. Потому что как раз накануне наш брак канул в лету.

А ведь день начинался так хорошо!

Я поставила в духовку противень с ягодными и творожными пирожками и ждала в гости свою лучшую подругу Лидию, с которой мы дружили еще с первого класса. Мой муж Андрей как раз на все выходные уехал с коллегами на рыбалку, так что мы с Лидой могли наговориться и посплетничать без помех.

Но когда раздался звонок, и я открыла дверь, на пороге почему-то стояли они оба — и Андрей, и Лида.

— Привет, дорогая! — улыбнулась я, а потом с удивлением посмотрела на мужа. — Андрюша, а ты почему так быстро вернулся? Вы, вроде, до завтра на островах собирались быть. Что-то случилось?

— Да, случилось, — вместо него отчего-то ответила Лида. — Ты извини, мы не хотели тебе этого говорить. Но так уж вышло, что придется.

Мы прошли в зал, и, хотя я всё еще ничего не понимала, сердце, уже почувствовав неладное, застучало тревожно и громко.

— В общем, Алиса, прости, так получилось. Я знаю, что мы не правы, и что это несправедливо по отношению к тебе, и ты будешь считать нас предателями, но сейчас уже ничего не поделать.

— Лида, о чём ты говоришь???

Я посмотрела на мужа, который сидел на диване и не решался посмотреть мне в глаза. А в страшную догадку, которая меня уже осенила, верить мне не хотелось.

— Алиса, тут такое дело… В общем, Лида беременна. От меня.

Ну, вот и всё. Я знала, что однажды это случится. Пыталась убедить себя, что нет, что Андрей не такой. Что он любит меня и никогда мне не изменит.

Я пошатнулась, и муж тут же вскочил и подхватил меня под руку.

— Алиса, вот только давай без истерик! — повысила голос подруга. — Ты сама виновата, что не смогла родить ему ребенка! А он нормальный мужик, ему нужно продолжение рода.

«Сама виновата». Если бы эти слова сказал мне посторонний человек, я бы, наверно, не удивилась. Но Лида! Интересно, это она о чём? О моих бесконечных обследованиях в клиниках? О постоянных мотаниях по санаториям с соответствующим лечебным уклоном? О нескольких неудавшихся попытках ЭКО?

— Лида, ну зачем ты так? — в моих висках стучит так, что я едва слышу голос Андрея. — Ты же знаешь, что у Лисы больное сердце. Ей нельзя волноваться.

— Убирайтесь оба! — шепчу я.

Мне сейчас противны его прикосновения. Он еще пытается что-то сказать, но я высвобождаю локоть из его ладоней и только мотаю головой. Прочь! Подите прочь!

И только когда я закрываю за ними дверь, я вспоминаю о пирогах в духовке. И когда я достаю противень и вижу там изрядно подгоревшие корочки, я опускаюсь на стул и начинаю рыдать.

А потом я выкидываю пироги в мусорку и иду спать. А просыпаюсь уже тут, в странном доме. И теперь оказывается, что здесь у меня есть еще какой-то муж!

Но поскольку о мужьях мне не хочется даже думать, я предпочитаю проигнорировать замечание «швабры».

— Тогда нам следует поставить мышеловку на пол, прежде чем его освободить, — я улыбнулась малышке, — Боюсь, от страха он может упасть со стола.

Я перевела взгляд на мужчину с кочергой. Интересно, кем был тут он? Лакеем? Нет, вряд ли. Слишком вычурный для простого слуги наряд. Скорее, кем-то вроде дворецкого.

— Если вам будет угодно это, миледи, — тут же откликнулся он, — то я сделаю это немедленно.

Похоже, его уже тоже утомила эта сцена. И всем нам уже хочется выпустить бедняжку-мыша на свободу и отправиться спать. А мне так еще и о многом нужно подумать.

И пока я не передумала, мужчина взял мышеловку, поставил ее на пол поближе к плинтусу, в котором зияла дыра, и приподнял пленивший зверушку механизм. Мышонок дернул хвостом, потом еще раз посмотрел на нас своими бусинками-глазами и юркнул в норку. Мне показалось, что через секунду его мордочка снова чуть высунулась наружу, а темный носик дернулся в сторону оставшегося в мышеловке сыра. Но я всё-таки понадеялась, что ему хватит ума не вляпаться в ту же ловушку снова.

— И всё-таки милорд будет недоволен, — не отступала «швабра». — И если он уже проснулся и сейчас придет сюда и поймет, что вы сделали, Бэрримор, то будет сильно разочарован.

Бэрримор? Ну, надо же! Нарочно не придумаешь. Тогда он просто обязан быть именно дворецким!

— Его светлости еще нет дома, мисс Коннорс! — ответил тот с печальным видом.

Нет дома? Ночью? Ох, неужели, мне изменяет еще и этот муж? Ну, это уж было бы как-то слишком.

Глава 3

— О! — многозначительно протянула и мисс Коннорс.

Но, разумеется, комментировать ничего не стала. Просто взяла Сенди за руку и повела девочку к дверям. Та безропотно подчинилась. Теперь, когда мышонок был в безопасности, она совершенно успокоилась, и на губах ее была улыбка.

Когда они вышли из комнаты, Бэрримор взял канделябр со стола и, наконец, отнес кочергу к стоявшей в углу изразцовой печи.

— Вам что-нибудь нужно, ваша светлость? — спросил он, почтительно поклонившись.

— Нет, благодарю вас, — я покачала головой. — Разве что только свечи.

Ночь была лунной, и в той спальне, в которой я оказалась, было можно различить предметы интерьера. Но сейчас я собиралась заняться тем, для чего такого света оказалось бы явно мало.

— Разумеется, ваша светлость, — он ничуть не удивился такой просьбе.

Он проводил меня до моей комнаты и вручил канделябр. Порог самой комнаты он не переступил. Должно быть, правила приличия это запрещали.

Я вошла внутрь, и когда шаги дворецкого затихли в конце коридора, уже более внимательно осмотрела помещение. Это была типичная комната благородной дамы, какие обычно и показывают в стилизованных фильмах — большая кровать с высокой мягкой периной и множеством подушечек самых разных размеров, красивое резное трюмо со множеством ящичков и оттоманка у другой стены.

Интерьер был выдержан в бело-голубых тонах. Стены обиты тканью в мелкий цветочек. Тяжелые шторы с серебристыми галунами на окнах. И мягкий ковер во всю комнату.

Милая спальня богатой знатной дамы. Но эта комната вряд ли могла дать мне ответ на вопрос, где именно я оказалась. И всё-таки я подошла к трюмо. Если я и не узнаю сейчас своего имени, то, по крайней мере, пойму, как я теперь выгляжу.

Я посмотрела на себя в зеркало. Леди Алиса (кажется, так меня называли слуги?) была несомненно красива. Среднего роста, с хорошей фигурой, с копной волос медного цвета, с голубыми глазами и приятными чертами лица она наверняка пленила немало мужских сердец.

И я удовлетворенно кивнула своему отражению. А потом поставила на трюмо подсвечник и стала выдвигать деревянные ящички.

В одном из них оказались баночки с кремами, пудра, пуховки. В другом — ленты и шпильки. В третьем, самом большом — бархатные коробочки с драгоценностями. Да-да, золотые и серебряные украшения лежали не в сейфе и не в запертом ящике, а просто в выдвижном ящике трюмо.

Некоторые гарнитуры были очень красивы — в свете свечей рубины, изумруды и бриллианты переливались так ярко, что я довольно долго не могла решиться снова их убрать.

Всё это было очень интересно, но совершенно ничего не говорило о личности той дамы, в тело которой я попала. Разве что только то, что она была не лишена хорошего вкуса. А мне хотелось бы знать хотя бы свое имя в этом мире. И титул. И кем является тут мой муж. И почему этого самого мужа ночью не было дома.

Хотя последний факт, признаться, весьма радовал меня. Куда больше бы я испугалась, если бы очнулась тут в одной с ним кровати. Но, похоже, у супругов были разные спальни, потому что в этой комнате я не обнаружила ни единого следа мужского присутствия.

Я снова взяла в руки подсвечник и вышла в коридор. Наверняка в этом доме был какой-то кабинет, в котором хранились документы. Мне совсем не помешало бы с ними ознакомиться. Вот только как его найти?

От идеи просто открывать все двери подряд я поначалу отказалась. Я не знала, сколько человек живут в этом доме. Что, если помимо меня, моего супруга (я содрогнулась при одной только мысли о нём) и маленькой Сенди, в доме полным-полно родственников и гостей? Хорошо же я буду выглядеть, если ворвусь в чужую, особенно мужскую спальню!

Поэтому я просто прошлась по коридору, надеясь, что какие-то двери будут открытыми.

Я не боялась, что кто-то сделает мне замечание, что я разгуливаю по дому по ночам. Я же, кажется, здесь хозяйка. И я не виновата, что меня разбудили посреди ночи, и я больше не смогла заснуть.

И даже если меня обнаружат в кабинете хозяина, то что в этом такого? Муж не пришел ночевать, я скучала и беспокоилась. И просто пришла туда, где каждый предмет был связан именно с ним.

Двери некоторых комнат действительно были открыты. Сначала я увидела что-то, весьма похожее на столовую — овальный стол посредине и стулья с высокими спинками вокруг него. Висевшая под потолком люстра была с тремя рядами хрустальных подвесок. Рядом находилась буфетная, в которой стояли шкафы с фарфоровой посудой и серебряными приборами, а на столике лежали красивые подносы из светлого металла и накрахмаленные скатерти и салфетки. Разумеется, самой кухни поблизости не было — хозяева наверняка не хотели, чтобы их самих и их гостей раздражали запахи готовящейся еды.

А вот потом уже я попала и в кабинет.

Он оказался угловым помещением, и окна — высокие и красивые — были в двух стенах. Массивный стол был сделан из светлого дерева и украшен ажурной резьбой. В углу стоял узкий книжный шкаф.

Но мое внимание привлекла газета, что лежала на столе. Я поставила канделябр и взяла ее в руки. И вздрогнула. На первой же странице я увидела свою фотографию. Нет, это был не портрет. Я и какой-то мужчина были изображены почти в полный рост.

Глава 4

Я взглядом заскользила по строчкам, пытаясь понять, по какому поводу газета опубликовала статью о Ларкинсах аж на первой странице.

«Еще на прошлой неделе наша газета выразила обеспокоенность теми слухами, что дошли до нас с фабрики игрушек лорда Ларкинса. Мы получили информацию о том, что несмотря на все меры, что его светлость предпринимал для спасения своего семейного дела, улучшить финансовое положение предприятия так и не удалось, и теперь кредиторы готовы перейти к решительным действиям и обратиться в суд для взыскания долгов.

Подтверждением этим слухам стали и полученные десятками рабочих уведомления об увольнении, которое, судя по всему, будет носить массовый характер.

За разъяснениями мы обратились к самому лорду Ларкинсу, однако и он, и его супруга отказались комментировать ситуацию. А ведь деятельность фабрики оказывает влияние на весь наш город, и ее возможное закрытие (а такой вариант развития событий, похоже, не исключает и сам ее хозяин) приведет к тому, что на улице окажется значительная часть трудоспособного населения Таунбриджа».

Газета называлась «Вестник Таунбриджа» и имела тираж в пятьсот экземпляров. Значит, тот город, в котором я сейчас находилась, был Таунбридж. Это название мне ни о чём не говорило.

Я просмотрела и другие страницы. Там были статья об открытии городской бесплатной библиотеки-читальни на улице Больших каштанов, обращение градоначальника, сделанное по случаю десятилетия его вступления в эту должность, и репортаж с бала у баронессы Дюплесси. А всю последнюю страницу занимали частные объявления.

Никакой другой полезной информации в газете не было. Но и того, что я прочла, было достаточно для того, чтобы начать беспокоиться.

Я ничего не знала и об этом мире в целом и об этом месте в частности. И одно дело быть богатой леди, живущей в красивом доме и имеющей нескольких слуг, готовых выполнить любой ее каприз, а также мужа, который всё это оплачивает. И совсем другое — женой разорившегося аристократа.

И если у меня не будет средств к существованию, то чем я смогу здесь их заработать? Боюсь, то, что я знала и умела в своем мире, здесь будет востребовано мало. На всех снимках газеты в качестве транспортных средств были только конные экипажи. Здесь еще не было ни автомобилей, ни, разумеется, телефона и интернета.

Наверняка в доме можно было найти и другие номера городской газеты. Но в кабинете на видных местах их не было. Нужно будет спросить об этом Бэрримора.

Я подошла к книжному шкафе и пробежала взглядом по корешкам стоявших в нём книг. Там были несколько юридических сборников, какая-то техническая литература, сборники стихов. И ни единой книги по истории или географии, а именно это сейчас интересовало меня особенно.

Возможно, в доме была отдельная библиотека. А если нет, то мне следует посетить ту самую, публичную, на улице Больших каштанов, про которую я только что прочитала.

Даже если леди Ларкинс была не особенно умна и не оканчивала никаких школ и университетов, какие-то базовые знания в основных областях у нее всё-таки должны были быть. И если я буду проявлять полную безграмотность, то это покажется странным.

Теперь мне уже самой хотелось, чтобы лорд Ларкинс как можно скорее вернулся домой. Я должна была узнать о делах фабрики из первых уст.

Уже одно ее название — фабрика игрушек — было мне интересно. Что именно там производят? Кукол? Деревянных солдатиков? Погремушки?

И почему дела фабрики пришли в столь плачевное состояние?

Я оглядела кабинет. Вся мебель здесь была статусной и дорогой. Да и весь дом, как мне показалось, выглядел достаточно солидно. И у леди Ларкин было много украшений, каждое из которых наверняка стоило больших денег.

Может быть, газета ошиблась, и на самом деле не было никаких причин для беспокойства? Но что-то мне подсказывало, что такие причины были. И прежде всего, меня насторожило то, что «лорд и леди Ларкинс от комментариев отказались». Если бы дела на фабрике шли хорошо, то им достаточно было бы сказать журналистам несколько фраз, которые развеяли бы все слухи.

Я подошла к одному из окон и раздвинула шторы. За окном шел снег — белый пушистый, — и укутанный им сад, что окружал дом, казался особенно сказочным.

— Желаете что-нибудь, ваша светлость? — раздавшийся от порога голос дворецкого заставил меня подпрыгнуть.

Сначала я хотела отказаться, но пустой желудок протестующе заурчал, и я выдохнула:

— Да, пожалуй, я бы что-нибудь съела.

Эта просьба ничуть не показалась Бэрримору странной. Он лишь уточнил, куда подать завтрак — сюда, в кабинет, или в столовую.

Да, пожалуй, что это был уже завтрак. Поднимающееся от горизонта солнце уже покрасило в розовый цвет верхушки деревьев.

Я выбрала столовую, потому что не знала, как отнесется лорд Ларкинс к тому, что я стала бы есть в его кабинете. А изначально портить свои отношения с человеком, с которым я еще даже знакома не была, было бы глупо.

Дворецкий ненадолго исчез, но когда я уже предвкушала утреннюю трапезу, то появился снова и вовсе не для того, чтобы сообщить мне, что стол накрыт.

— Миледи, карета его светлости подъехала ко крыльцу!

Я сама же этого хотела, но сейчас, когда встреча с лордом Ларкинсом была уже так близка, меня охватило сильное волнение.

Глава 5

Лорд Ларкинс был красив — светлые волосы, серые глаза, небрежная щетина на щеках, которая, как ни странно, лишь подчеркивала его аристократичность. На нем были темный камзол, такого же цвета жилетка, а поверх белоснежной рубашки был повязан темный шейный платок.

Во взгляде его плескалась усталость. И мне показалось, что он сильно удивился, застав меня здесь.

Сначала я даже испугалась, подумав, что, может быть, именно он узнал во мне чужого человека. Вернее, не узнал во мне свою жену. Но нет, он направился ко мне с самым миролюбивым видом.

Я уже приготовилась к тому, что он поцелует меня в щеку, а то и — о, ужас! — и в губы, но он ограничился тем, что поднес к своим губам мою правую руку.

— Надеюсь, не я был причиной того, что вы проснулись так рано? — спросил он.

Я не ответила. Разумеется, не потому, что на него сердилась, как наверняка сердилась бы его настоящая жена. Мне не было до его ночных похождений никакого дела. Я просто не знала, как с ним разговаривать. Боялась сказать что-то не то и не так, что заставит его присмотреться ко мне повнимательней.

— Я знаю, вы волновались, — он истолковал мое молчание по-своему, — но я никак не мог ожидать, что наш разговор с лордом Теккереем затянется до утра. Вернее, сначала я никак не мог приступить к этому разговору, потому что у его светлости были гости, которые разошлись только после полуночи. Вы же понимаете, что такие темы не поднимают при посторонних.

Почему-то я сразу почувствовала, что он говорил правду и по крайней мере эту ночь провел не у любовницы. В его голосе звучала усталость, и он вовсе не пытался отвести от меня взгляд.

На пороге появился дворецкий и торжественно возвестил, что завтрак подан.

— Я совсем не хочу есть, Алиса, но, пожалуй, всё-таки составлю вам компанию. Нам нужно поговорить.

Мы прошли в ту самую комнату, которую ранее я определила как столовую. Посуда стояла только в центре овального стола, и мы с лордом сели по разные его стороны друг против друга.

Я по-прежнему хотела есть и потому рассматривала стоявшую на столе еду с большим интересом. В глубокой столовой тарелке была каша (и я сразу вспомнила классическое «Овсянка, сэр» и улыбнулась). Но, к счастью, на завтрак была подана не только она, но еще и паштет, и сыр, и явно только-только испеченные булочки с корицей.

Но и от каши я не отказалась. И пока лорд Ларкинс с задумчивым видом пил воду из хрустального стакана, я отправляла в рот одну ложку за другой.

Я не имела представления о том, какой аппетит прежде был у леди Ларкинс, но даже если бы я знала, что она клевала как птичка, сейчас я не смогла бы поступить точно так же — чувство голода было слишком сильно. В конце концов это можно списать на волнение.

— Так что же сказал лорд Теккерей? — разобравшись с кашей и бутербродом с нежным паштетом я всё-таки решила проявить интерес к делам мужа, тем более что они беспокоили и меня саму.

— Он не готов нас поддержать, — лицо лорда исказилось отчаянием. — Я пытался убедить его, что город только выиграет, если фабрика продолжит свое существование. Но его светлость заявил мне, что он не намерен в это вмешиваться, потому что герцог Шекли — слишком важная персона, чтобы он решился ему противостоять.

Мысленно я несколько раз повторяла каждое имя, которое слышала. Я понятия не имела, о ком он говорил, но не могла этого показать.

— Я напомнил ему, что герцог Шекли — не из тех людей, кто станет заботиться о процветании Таунбриджа. Ему нет никакого дела ни до несчастных рабочих, которые лишатся средств к существованию, ни до городского бюджета, который потеряет значительную часть налоговых поступлений. Он думает только о собственной выгоде. И если это позволит ему получить прибыль, он просто снесет нашу фабрику и отдаст эту землю в аренду фермерам.

— О, это ужасно! — я посчитала нужным хоть как-то на это отреагировать.

Лорд кивнул с самым серьезным видом.

— Именно это я и старался объяснить Теккерею. Кому как не нашему градоначальнику надлежит позаботиться о нуждах Таунбриджа? Но он остался глух к моим словам. Хотя он прекрасно понимает, что если мы не сможем заплатить герцогу, то пострадаем не только мы, но и весь город.

Из всего сказанного я поняла, что наша фабрика (быстро же я стала считать ее нашей!) действительно на грани банкротства, а некий герцог Шекли — это тот человек, который, кажется, пытается у нас ее отнять.

— И что мы можем сделать, дорогой?

Я не знала, как обращалась к супругу настоящая Алиса, но подумала, что слово «дорогой» является вполне универсальным.

— Мы? — вдруг удивился лорд. — О, дорогая, простите! Мне не следовало рассказывать вам всё это. Вам вовсе не следует забивать вашу прелестную головку столь серьезными мыслями.

Я сжала ручку чайной чашки с такой силой, что едва не отломила ее. Неужели Ларкинс в самом деле думал, что женский ум не в состоянии понять столь элементарных вещей? Мне даже захотелось задать этот вопрос вслух. Но я сдержала свой порыв. И спросила другое:

— Велик ли наш долг перед Шекли? Может быть, мы смогли бы продать что-то из наших драгоценностей?

Такой вариант казался мне вполне подходящим. Леди Ларкинс вполне могла ограничиться одним комплектом украшений вместо десятка тех, что я видела в ее спальне.

Глава 6

Прозвучало это очень красиво и гордо. И мне показалось, что его слова еще давали фабрике надежду. Если бы всё было именно так, как писали в газете, то ему было бы уже не до пафосных фраз. Тогда он готов был бы пойти на что угодно, лишь бы спасти семейный бизнес.

— А герцог Шекли? — я попыталась вернуть лорда к интересующей меня теме.

Нет, это всё-таки было ужасно странно — не знать, как зовут собственного мужа. Он называл меня по имени, а я не могла ответить ему тем же. Нелепая ситуация. А ведь, помимо мужа, у леди Ларкинс были и другие родственники, и знакомые. Как вообще я буду с ними общаться?

— Алиса, я уже сказал, что тебе совершенно не обязательно об этом думать, — мягко ответил он. — Это не женское дело. У вас есть муж, чтобы решать подобные вопросы.

От его слов веяло мужским шовинизмом, но я почему-то совсем не обиделась. Мне даже показалось это чрезвычайно приятным — знать, что есть мужчина, на которого я могу опереться. К тому же, для здешнего общества такой подход наверняка был совершенно нормальным — женщины здесь были хранительницами домашнего очага. Так мог ли лорд Ларкинс сказать мне что-то другое?

И я решила, что вполне могу позволить себе побыть просто женщиной. Оставалось лишь надеяться, что его светлость не потребует от меня в ближайшее время исполнения супружеских обязанностей — вот к этому я точно пока не была готова. И хотя сам лорд отнюдь не вызывал у меня неприязни, для подобных отношений нужно было как минимум получше его узнать.

— Простите, дорогая, но я, пожалуй, вас оставлю. Мне нужно хоть немного поспать, — он поднялся из-за стола, чуть поклонился мне и вышел из комнаты.

А я допила чай, доела булочку, оказавшуюся удивительно вкусной, и решила пройтись по дому. Должна же я была увидеть, как выглядит место, в которое я попала. Я даже попыталась мысленно нарисовать план второго этажа, половину которого я обошла уже пару часов назад.

Я с удовольствием изобразила бы этот план и на бумаге, но подумала, что если он попадет в чужие руки, то может показаться кому-то странным. С чего бы леди Ларкинс чертить план собственного дома?

Помимо столовой, кабинета и нескольких спален тут находилась и библиотека. Расставленные вдоль стен шкафа с толстыми книгами выглядели внушительно и многое говорили о хозяине дома. Как я заметила, вся находившаяся здесь литература была серьезной и полезной. Никаких дамских романов или детских книг я на полках не заметила. Значило ли это, что леди Алиса не любила читать? Или свои книги она держала где-то в другом месте?

Я открыла один из шкафов и взяла наугад книгу с золотистым тиснением на корешке. Это оказались поэмы, написанные тяжелым и скучным языком. Я прочитала несколько строчек и поставила книгу на место. Похоже, чтобы найти тут что-то о стране и городе, в которых я оказалась, мне придется сильно постараться.

— О, ваша светлость, простите, не ожидала найти вас именно здесь! — девушка в платье из клетчатой ткани и белоснежном переднике застыла на пороге.

Ее слова ясно свидетельствовали, что леди Ларкинс в библиотеке была не частым гостем. Это следовало непременно учесть.

— Вы не оделись к завтраку, ваша светлость, и я забеспокоилась, — тихо сказала горничная.

Ее имени я тоже не знала. А еще я расстроилась из-за того, что нарушила тоже не известные мне правила здешнего этикета. Хотя я могла и догадаться, что настоящая леди ни за что не вышла бы из своей комнаты в халате. А я позволила себе даже в нём позавтракать.

— Да-да, — откликнулась я, — мне следует переодеться.

Мы вернулись в мою спальню, и горничная принесла мне на выбор несколько нарядов. Все платья были сшиты из красивых и явно дорогих тканей. Леди Алиса, похоже, совсем не думала об экономии, если даже дома носила именно такую одежду.

После того, как я выбрала платье насыщенного вишневого цвета, украшенное вышивкой и кружевами, девушка подобрала к нему украшения и уложила мои волосы в замысловатую прическу. Я посмотрела на себя в зеркало и осталась довольна.

— Благодарю вас, — кивнула я.

Горничная поклонилась и понесла назад в гардеробную остальные платья.

А я решила отыскать комнату Сенди. Я пока так и не поняла, кем эта девочка приходилась леди Алисе. Одно можно было сказать точно — дочерью ей она не была. Племянница? Или падчерица? Ах, как же трудно изображать человека, о котором не имеешь ни малейшего представления!

Но кое-какую полезную информацию я получила совсем скоро. Я шла по коридору, когда услышала голоса, доносившиеся из приоткрытой двери буфетной. Разговаривали двое — мужчина и женщина. В мужчине я сразу же признала Бэрримора, а вот женский голос был мне не знаком.

— Бедная мисс Сенди так переволновалась нынешней ночью, что заснула только под утро и до сих пор еще спит, — сказала женщина. — Хорошо, что ее светлость не хватилась ее за завтраком.

— Ее светлость и сама сегодня не спала, — ответил дворецкий. — Да и вы же сами знаете, миссис Бишоп, что леди Ларкинс нет до девочки никакого дела. Не хорошо так говорить, но наша хозяйка думает только о своих нарядах.

— К сожалению, вы совершенно правы, сэр. Но малышке очень повезло, что ее любит лорд Ларкинс. Уж он-то заботится о ней не хуже, чем заботился бы ее родной отец, хоть она и доводится ему всего лишь племянницей. Надеюсь, ему хватит решимости противостоять своей супруге, если та вздумает отправить мисс Сенди в пансион.

Глава 7

За обедом собралась вся семья, и я с облегчением обнаружила, что в доме проживали только леди и лорд Ларкинс, а также маленькая Сенди. По крайней мере, можно было не опасаться, что, проходя по коридору, я обнаружу каких-нибудь дядюшек или сестер и не смогу их узнать.

Села за стол вместе с нами и мисс Коннорс. Судя по всему, она занимала тут положение несколько более высокое, чем слуги. Но я была почти уверена, что в присутствии гостей ни она, ни Сенди в столовую не приглашались.

Скатерть была белоснежной, и такими же белоснежными, отороченными кружевами были салфетки. Столовый сервиз был из тончайшего фарфора, а ножи и вилки — из серебра.

В качестве главного блюда подали что-то, похожее на ростбиф — большой запеченный кусок говядины. Мясо просто таяло во рту, и я мысленно пометила себе похвалить кухарку или повара. На гарнир шел пудинг, который тоже был очень вкусным. На столе стояли тарелки с тонко нарезанными овощами, несколькими видами хлеба и вазы с фруктами.

А к чаю подали яблочный пирог и взбитые сливки. Я заметила, что Сенди проявила интерес к еде только тогда, когда принесли десерт. До этого она словно заставляла себя есть то, что клали ей на тарелку. И всё время обеда мисс Коннорс не спускала с нее глаза. Шепотом давала какие-то наставления и одергивала, если девочка брала не ту вилку или роняла на скатерть крошку хлеба.

Мне подумалось, что девочка будет чувствовать себя куда свободнее, если ее гувернантки не будет рядом.

Первым из-за стола поднялся лорд Ларкинс. Он даже не стал есть десерт, сообщив нам, что отправляется на работу. Он подошел к Сенди, погладил малышку по голове и пообещал ей привезти с фабрики какую-нибудь новую игрушку. Девочка сразу расцвела, и когда он наклонился к ней, поцеловала его в щеку. Было видно, что своего дядюшку она обожала.

А вот в мою сторону Сенди смотрела настороженно, словно постоянно ждала от меня какого-то упрека.

— Его светлость слишком балует мисс Сенди, — неодобрительно покачала головой мисс Коннорс. — Ему следовало бы быть к ней более взыскательным, это пошло бы ей на пользу.

Она говорила это так, словно девочки не было с нами за столом. А ведь она была и всё слышала. Но, похоже, это ничуть не волновало ее гувернантку.

— Миледи, могу я пойти в свою комнату? — пискнула малышка, аккуратно вытерев губы салфеткой.

— Разумеется, дорогая, — улыбнулась я.

Девочка выскользнула из-за комнаты. Я ожидала, что мисс Коннорс последует за ней, но та осталась сидеть за столом. На ее тарелке лежал недоеденный кусок пирога, и похоже, она не собиралась его оставлять.

Я уже была сыта, но тоже осталась в столовой. Наверняка словоохотливость гувернантки в отсутствие лорда Ларкинса только усилится, и я смогу услышать что-то полезное. И я не ошиблась.

— Я понимаю, что его светлость жалеет девочку. Она потеряла своих родителей и нуждается в особой заботе. Но если быть к ней чересчур снисходительными, то это не пойдет ей на пользу, и она превратится в избалованного ребенка.

Значит, Сенди была сиротой. Что-то подобное я и предполагала, раз она жила в доме дяди.

— Девочка вовсе не похожа на избалованную, — возразила я. — Мне кажется, она до сих пор еще не оправилась от того удара, что ее постиг, и проявлять к ней строгость сейчас просто не уместно.

Гувернантка посмотрела на меня с удивлением. Кажется, прежняя леди Ларкинс думала по-другому.

— Конечно, ваша светлость, — торопливо сказала она, — ни о какой строгости я и не говорю. Но когда вы потребовали, чтобы мисс Сенди как можно больше занималась чистописанием и арифметикой, я была с вами совершенно согласна. Такие уроки позволят ей быстрее забыть о том, что случилось с ее родителями. И хорошие манеры ей тоже отнюдь не помешают. Она всё еще слишком дика и замкнута. Мне было ужасно неловко, когда мы встретили на улице леди Теккерей. Та что-то спросила у мисс Сенди, а девочка только насупилась и промолчала. Это было так невежливо, что мне пришлось за нее извиняться.

Слушать это и дольше я уже не смогла, а потому оставила мисс Коннорс разбираться с десертом в одиночестве.

Я вернулась в свою комнату, где меня уже ждала всё еще остававшаяся для меня безымянной горничная.

— Желаете отправиться на прогулку, миледи? — спросила она. — Сегодня чудесная солнечная погода.

И я подумала — а почему бы и нет? Только гулять я решила не одна, а с Сенди. Я попросила горничную одеть к прогулке и девочку, и она тут же отправилась выполнять поручение.

Когда я спустилась вниз, Бэрримор уже ждал меня с красивой шубой в руках. Он помог мне надеть ее и распахнул дверь.

— Экипаж вот-вот подадут, миледи!

Я вышла на улицу и огляделась.

Окружавший дом парк с ровными дорожками и аккуратно подстриженными деревьями и кустарниками я уже видела из окон. А теперь получила возможность полюбоваться и самим домом. В лучах уже клонившегося к горизонту солнца и укутанный снегом он был словно окрашен в розовый цвет и казался похожим на покрытый глазурью сладкий пряник.

Он был трехэтажным (если считать отдельным этажом то пространство под крышей, которое было явно жилым), с круглыми башенками и высокой крышей, с большими террасами на первом и втором этажах и милыми балкончиками на третьем. Многоскатная крыша была покрыта черепицей и оснащена слуховыми окнами — дормерами, а окна на всех трех этажах были высокими и полукруглыми сверху. Справой стороны находился двухэтажный флигель.

Глава 8

Ко крыльцу подъехала карета, и я с любопытством уставилась на изображенный на ее дверце герб — меч и ореховая ветвь на синем щите. Должно быть, это был фамильный герб лорда Ларкинса.

Лакей распахнул дверцу, но я решила дождаться Сенди, стоя на крыльце. Девочка вышла из дома через пару минут, но не одна, а в сопровождении мисс Коннорс. Малышка была одета в голубую шапочку и такого же цвета пальто, отороченные белым мехом. А на ее гувернантке были фетровая шляпа и темное пальто.

— Благодарю вас, мисс Коннорс, — сказала я, — но я попросила бы вас остаться дома. На сегодняшнюю прогулку я собиралась поехать вдвоем с Сенди.

Девочка подняла голову и посмотрела на меня с удивлением, к которому примешивалась настороженность. А мисс Коннорс обиженно поджала и без того тонкие губы.

— Не думаю, что вам понравится такая прогулка, миледи, — вздохнула она. — Мисс Сенди непоседлива и станет вам мешать.

— Ничего, — улыбнулась я, — мы отправляемся в город ненадолго, и как только Сенди устанет, мы вернемся домой.

Девочка поднялась в экипаж вслед за мной и села на лавку рядом. В окно я видела, как оставшаяся на крыльце гувернантка неодобрительно покачивала головой.

Я не знала, почему она назвала Сенди непоседливой — всю нашу поездку девочка сидела на лавке почти неподвижно, словно боясь пошевелиться. И пока мы ехали до центра города, она не произнесла ни слова.

Да я и сама не начинала разговор — мне было слишком любопытно, что происходило за окнами нашего экипажа. Про Таунбридж, в котором я так странно оказалась, я почти ничего не знала и теперь разглядывала его улицы и площади с тем нетерпеливым интересом, который мы ощущаем, оказавшись в незнакомых местах.

Город показался мне почти сказочным — красивые, преимущественно двухэтажные дома, фасады которых были окрашены в приятные нежные цвета, вымощенные булыжниками улицы, занесенные снегом фонтаны.

Перед выездом кучер спросил меня, куда мы изволим поехать, а когда я растерялась, сам же предположил: «Должно быть, на Рыночную площадь, миледи? Там уже вовсю развернулись палатки». Я не стала спорить, и теперь экипаж остановился в самом начале улицы, что выходила на большую площадь, где и в самом деле было многолюдно.

Судя по всему, здесь уже открылась праздничная ярмарка, и всё открытое пространство между стоявшими по кругу зданиями было занято торговыми рядами. Этих рядов было так много, что я внимательно огляделась, стараясь запомнить, где именно нас будет дожидаться экипаж.

Мы стояли возле магазина, в большой витрине которого были выставлены перчатки, шарфы, дамские сумочки. Я подняла голову и увидела вывеску «Галантерея мистера Симмонса». Ну что же, это был неплохой ориентир.

Чтобы Сенди не потерялась, я взяла ее за руку.

— Что ты хочешь тут посмотреть? — спросила я. — Может быть, игрушки? Или сладости?

— Не знаю, миледи, — тихо ответила она.

Я решила начать со сладостей. Может быть, если в руках девочки окажется вкусный шоколад или красивый леденец, она повеселеет?

Но сладости еще нужно было найти. Сначала же мы оказались в ряду, где продавали ткани и кружева. Продавцы, стараясь привлечь внимание покупателей, на все лады расхваливали свои товары. И к моему удивлению, названия многих тканей были мне совершенно незнакомы. Гродетур, глазет, муар, поплин, тафта — чего здесь только не было?

А поскольку я и сама когда-то плела кружева, я с удовольствием остановилась у одного прилавка, на котором были разложены самые разные его виды. Здесь были кружевные скатерти и наволочки, а также кружевные ленты, предназначенные для отделки одежды. И техника исполнения тоже была весьма разнообразной. Простое кружево, сделанное крючком деревенской мастерицы, соседствовало тут с самой тонкой игольной работой.

В следующем ряду было много всего съестного — мяса, рыбы, разносолов. В одной из палаток была установлена маленькая печурка, на которой хозяин жарил нанизанные на шампуры колбаски. И аромат тут стоял такой, что хоть я и не была голодна, мне вдруг захотелось есть. Но на мне была светлая шубка, а на Сенди — нарядное пальто, и я побоялась испортить одежду жиром, что так и капал с этих колбасок.

Мы с девочкой ускорили шаг и вскоре оказались в третьем ряду. Здесь продавались игрушки и праздничные украшения. Здесь были явно дорогие куклы с фарфоровыми личиками, деревянные лошадки-качалки, санки, коробки с деревянными солдатиками и яркие серебристые шары.

Я внимательно смотрела на Сенди, пытаясь понять, что именно ей может понравиться. Но, как ни странно, она прошла по этому ряду совсем равнодушно.

А вот перед тем, как свернуть в следующий ряд, мы ненадолго остановились. Потому что на площадь пришел фонарщик. Я никогда прежде не видела, как зажигали уличные фонари, а потому наблюдала за этим процессом с большим любопытством.

Фонарщик приставил лестницу к фонарному столбу, поднялся по ней, открыл дверцу фонаря, очистил щеткой почерневшее стекло, залил в стеклянную камеру какую-то жидкость — с такого расстояния трудно было сказать, было ли это масло, спирт или керосин. Потом зажег фитиль от маленького переносного фонаря. Для местных жителей это была вполне привычная церемония, и продолжали спешить по своим делам.

Наконец, мы с Сенди попали в тот торговый ряд, где продавали выпечку и сладости. Запахи здесь тоже стояли такие, что я сразу вспомнила детство. И бабушку, которая на Новый год и Рождество пекла наше традиционное северное лакомство — козули — запеченные фигурки из теста на основе жженого сахара с корицей, покрытые сладкой глазурью.

Глава 9

Но мы уже стояли у прилавка, и отойти от него сейчас значило бы разочаровать ребенка, который впервые при мне улыбнулся.

— Что желает юная леди? — обратился к Сенди продавец — старенький, совсем седой.

Прежде чем ответить, девочка посмотрела на меня. И только когда я одобрительно кивнула, она сказала:

— Я хотела бы лимонный леденец, сэр!

— Я выберу для вас самый большой, мисс, — улыбнулся старик.

Когда лакомство оказалось у нее в руках, Сенди чуть отошла в сторону, а я, понизив голос, обратилась к продавцу:

— Простите, я не взяла с собой денег, сэр. Я обязательно привезу вам их завтра!

Он широко улыбнулся и замахах руками:

— Вам совершенно не нужно об этом беспокоиться, леди Ларкинс! Вы можете заплатить в любое время, когда вам будет угодно! А что мне предложить лично вам, ваша светлость?

Но я поблагодарила его и не стала злоупотреблять его добротой. Нет, всё-таки приятно быть знатной леди!

— Дорогая Алиса! — услышала я женский голос за своей спиной. — Как я рада вас видеть!

Я обернулась и увидела рыжеволосую даму средних лет. Ее одежда была красивой и дорогой, а широкополая шляпа с пучком перьев, притороченных к атласной ленте, наверно, была очень модной, потому что дама несла ее с такой гордостью, словно это была корона.

Я ощутила что-то, весьма похожее на легкую панику. Я не имела никакого представления о том, кто это был. А незнакомка явно ждала от меня ответной реакции.

И чтобы не разочаровывать ее, я постаралась улыбнуться как можно приветливей. А всё остальное она сделала сама — подошла ко мне, обняла и поцеловала в щеку, обдав ароматом цветочных духов.

Мы выбрались из толпы и остановились в нескольких шагах от большой, установленной в центре площади елки.

— Надеюсь, дорогая, лорд Ларкинс не обиделся на моего супруга за то, что тот не смог ему помочь? Вы же понимаете, герцог Шекли — слишком влиятельный человек, чтобы мы решились ему противостоять. Говорят, он запросто вхож в королевский дворец, и нам с Генри совсем не хотелось бы оказаться в числе его врагов.

Значит, это была жена того самого градоначальника, поддержкой которого хотел заручиться лорд Ларкинс. Он даже называл фамилию этого мэра. Кажется, Теккерей!

— Уверена, лорд Теккерей не сделал ничего, за что мой муж мог бы на него обижаться, — тактично сказала я. — Находясь на такой должности, он обязан думать об интересах всего города.

— Именно так, Алиса! — воскликнула леди Теккерей. — Я рада, что вы это понимаете! Конечно, нам будет очень жаль, если ваша фабрика закроется, но что мы можем с этим поделать?

Дама не показалась мне слишком приятной, и я предпочла промолчать, надеясь, что это побудит ее завершить нашу беседу. Но она быстро нашла и другую тему для обсуждений. Взгляд ее упал на бедно одетых детей, что стояли неподалеку от лавки сладостей. Они так жадно смотрели на разложенные на прилавке лакомства, которые явно не могли позволить себе купить, что мое сердце содрогнулось.

Мы с леди Теккерей смотрели на одну и ту же картинку, но ее светлость, кажется, воспринимала ситуацию совсем по-другому.

— Была бы моя воля, я брала бы за вход на Рыночную площадь хотя бы по геллеру. Тогда здесь не было бы так много нищих, которые всё равно ничего не покупают, а только мешают почтенной публике.

Дети вроде бы никому не мешали — они просто стояли в сторонке, не пытаясь что-то украсть или даже просто попросить. Но леди Теккерей смотрела на них с презрительной улыбкой на губах.

Часы на башне пробили пять часов, и ее светлость спохватилась, что ей уже давно пора было бы быть дома и проследить за приготовлением ужина для супруга, который вот-вот вернется из Ратуши. А потому она, еще раз меня поцеловав, устремилась к ожидавшей ее карете.

Мисс Коннерс говорила, что Сенди бывала неприветлива с леди Теккерей, но теперь, после этого знакомства я вполне понимала и ничуть не осуждала малышку. Мне и самой захотелось держаться от жены градоначальника как можно дальше.

Я посмотрела на девочку, которая стояла подле меня, держа в руках ярко-желтый леденец.

— Почему ты не ешь его, дорогая? — удивилась я.

— Миледи, можно я вас кое о чём попрошу? — она подняла на меня грустные, полные слёз глаза.

— Конечно! — кивнула я.

Может быть, ей не понравилось это лакомство, и она захотела чего-то другого?

— Можно я отдам свой леденец вон тем детям? — спросила она, взглядом указав на ту самую стайку ребятишек. — Он слишком большой для меня одной. А они смогут лизать его по очереди.

Теперь я уже и сама готова была расплакаться. Какое доброе сердце было у малышки Сенди! И ведь это я, а не она должна была подумать о том, чтобы угостить чем-то явно голодных детей!

По-хорошему им нужно было бы предложить не сладости, а что-то более полезное и сытное — хлеб, молоко, творог. Но ведь они были детьми, и никакой творог не смог бы заменить им конфет или пряников.

— Давай сделаем так, — я села на корточки и обняла Сенди, — ты оставишь этот леденец себе, а тем детям мы купим другие лакомства. Сейчас мы вернемся к прилавку и попросим продавца собрать нам целый пакет чего-нибудь вкусного.

Глава 10

— Рад, что вы вернулись, ваша светлость! — улыбнулся продавец. — У нас есть хрустящий сладкий хворост и засахаренный миндаль. А еще нежнейшие лукум и туррон.

Он указывал рукой то на одну, то на другую сладость, и мне самой ужасно захотелось их попробовать. Но я сдержала порыв.

— Я возьму всего понемногу, — сказала я. — И еще халву, марципан и леденцы. И коричного печенья, и большой пряник.

— И сливового человечка, — шепотом подсказала Сенди.

— Сливового человечка? — растерянно переспросила я.

Про такое лакомство я никогда не слыхала. Но продавец уже услужливо придвигал ко мне забавную фигурку. Это были нанизанные на деревянные палочки плоды сливы с бумажным шариком вместо головы. По форме это было действительно похоже на маленького человечка.

— Разве вы не знаете, миледи? — удивился старик. — Сливовыми человечками называют мальчишек-сирот, которые чистят узкие печные трубы. Они всегда испачканы сажей и выглядят вот так же, как эти печеные сливы.

Он упаковал все сладости в бумажный пакет и протянул его нам. Ох, с какой гордостью взяла его в руки Сенди!

Когда мы подошли к по-прежнему стоявшим у елки ребятишкам, те посмотрели на нас с плохо скрытой тревогой. Похоже, они не привыкли ожидать от людей чего-то хорошего.

Их было пятеро. Самым старшим был мальчик лет двенадцати. Впрочем, может быть, он был и старше, но худоба и невысокий рост занижали его возраст. Старшей девочке было лет десять. Еще одной — лет семь. А двум мальчишкам — примерно по пять. Одеты все были очень скромно и явно не по погоде. Только у младшей девочки было более-менее теплое пальто, но и оно было с чужого плеча — должно быть, она донашивала его за старшей сестрой.

Сенди подошла к старшей девочке (к мальчику всё-таки не решилась) и протянула ей пакет.

— Возьмите, пожалуйста! — сказала она. — Пусть ваш праздник будет сладким!

А девочка сначала отшатнулась от неё, и только когда старший мальчик что-то ей сказал, осмелилась взять пакет в руки. Но даже тогда она не раскрыла его, а просто держала осторожно, боясь уронить и рассыпать.

— Ну, что же вы? — улыбнулась я. — Вы можете это попробовать прямо сейчас! Только не ешьте всё сразу, а то животики заболят.

Малыши уже нетерпеливо дергали девочку за рукав, требуя показать им, что находится в пакете. И она не устояла — открыла пакет и дала девочке и двум мальчикам по коричной печенюшке. Те сразу же жадно вцепились в лакомство, которое, кажется, не едали и по праздникам. Но себе она не взяла ничего. Как не предложила ничего и старшему парнишке.

— Благодарю вас за доброту, мисс, — сказала она Сенди, когда подошла к нам. — И вас, госпожа! Но можно ли мне попросить вас обменять всё это на хлеб и молоко? Это будет для вас не слишком затруднительно? Ведь хлеб и молоко стоят меньше, чем то, что лежит в пакете?

Младшие мальчики возмущенно захныкали, но старший отвесил им подзатыльники, и они сразу замолчали.

— Простите их, миледи, — обратился он ко мне, — они еще слишком маленькие и ничего не понимают. Но их мать сейчас больна, и все деньги, которые зарабатывает их отец, идут на ее лечение. И хлеб им сейчас нужнее, чем конфеты.

Я услышала, как Сенди всхлипнула. Да я и сама с трудом сдерживала слёзы.

— О, разумеется! Я как-то не подумала об этом.

А в уме я судорожно пыталась решить, как мне следует поступить. Ходить по лавкам и брать продукты в долг, надеясь на то, что другие лавочники тоже меня узнают, мне было неловко. Тем более, что и детям, и их больной матери совсем не помешало бы и горячее питание.

И я приняла решение.

— У нас дома, на кухне, есть всё, что вам необходимо! — сказала я. — Давайте заедем к нам и соберем для вас целую корзину съестного. А потом наш экипаж отвезет вас домой.

Старшая девочка сразу снова насторожилась. Но ее друг отважно кивнул.

— Спасибо, миледи! Вы очень добры. Если вы захотите, я могу отработать то, что вы на нас потратите. Я могу быть посыльным по выходным или чистить обувь.

— Только по выходным? — удивилась я именно этой фразе.

— В другие дни я работаю на фабрике вашего мужа, миледи, — не без гордости ответил он.

А мое сердце снова жалостливо дрогнуло. Он был слишком мал, чтобы работать.

Все вместе мы направились к нашей карете. И наш кучер если и удивился, увидев нас с Сенди в такой компании, то виду на подал.

Мы сели в экипаж первыми, потом туда забрался старший мальчик, и он же помог расположиться на сиденьях и своим друзьям. Они все сели на одну лавку напротив нас. И уместились там без труда, настолько худенькими они были.

А когда карета тронулась, я увидела, что в их глазах появилась трогательная тихая радость — они впервые ехали в таком красивом экипаже и старались насладиться этим моментом сполна.

— Как вас зовут? — спросила я.

— Я — Майкл, но все зовут меня Микки, — сказал старший. — А это — Джеси и ее младшие сестра и братья Лили, Бен и Джон.

— А я — Сенди, — робко улыбнулась моя малышка.

Глава 11

А в паре шагов от меня, словно из ниоткуда, уже появился Бэрримор. Он, как и всякий дворецкий, обладал умением двигаться совсем неслышно.

— Позвольте вашу шубу, миледи!

— Нет-нет, мы с мисс Сенди сейчас снова отправимся в город! — торопливо сказала я. — Но мне кое-что потребуется. Не могли бы вы, Бэрримор, сходить на кухню и попросить, чтобы нам собрали целую корзину съестного. Пусть положат туда хлеб, молоко, сыр, копченое мясо. И может быть, от обеда еще остался куриный бульон?

Дворецкий нахмурился, явно не понимая, зачем мне всё это потребовалось. Морозная погода совсем не располагала к пикнику на свежем воздухе. Но он был слишком хорошо вышколен, чтобы задавать хозяйке дополнительные вопросы.

— Я немедленно велю миссис Майерс всё подготовить.

И он просто развернулся и направился в сторону кухни. А я пошла следом за ним. Потому что, во-первых, хотела узнать, где в нашем доме находится кухня. А во-вторых, хотела познакомиться с нашей кухаркой и уже лично ей сказать, что именно мне нужно.

Мы прошли по длинному коридору и, открыв массивную дверь, оказались в просторной и жаркой кухне. На большой плите уже готовился ужин, и помещение было наполнено волнующими нос и желудок мясными ароматами.

У плиты стояла полная женщина в белоснежном чепце и таком же фартуке, едва сходившемся на том месте, которое когда-то, должно быть, было тонкой талией. У нее было румяное лицо и пухлые губы, которые растянулись в улыбке, едва она увидела меня.

— Рада приветствовать вас, миледи! Вы желаете отдать какие-то распоряжения относительно ужина? Я уже приготовила жаркое из куропатки. Если будет угодно, я могу хоть сейчас подать его к столу. Или вы желаете дождаться хозяина?

— Простите, миссис Майерс, но я пришла сейчас сюда по совсем другому поводу. А ужинать мы будем не раньше, чем через пару часов. А пока я попрошу вас дать мне какую-нибудь корзину, в которую можно положить запас продуктов, которого хватило бы хотя бы дня на три.

— Корзину? Запас продуктов? — она растерянно посмотрела сначала на меня, а потом на Бэрримора.

— Именно так, — подтвердила я. И поскольку оба они смотрели на меня как на сумасшедшую, я сочла нужным пояснить: — Мы с мисс Сенди встретили на ярмарке совершенно голодных детей. Их мать больна, а заработка отца не хватает даже на самые простые продукты. Вот я и подумала, что мы могли бы поддержать их в это непростое время.

Дворецкий и кухарка снова переглянулись. Мне кажется, моя речь не просто не убедила их в моей нормальности, но, напротив, вызвала еще больше сомнений.

— Продукты? — казалось, миссис Майерс всё еще не могла в это поверить. — Совершенно незнакомым детям с улицы?

— Ну, да! — я начала терять терпение. Что именно в моих словах оказалось для них непонятным? — Дети голодают, а мы явно можем себе позволить их накормить. Или вы считаете, что я поступаю неправильно?

— Разумеется, нет, миледи! — торопливо заверила меня кухарка. — И в мыслях у меня такого не было!

Но я уже поняла, что они имели в виду. Они не считали, что я поступаю неправильно. Но они считали, что я поступаю неправильно для леди Ларкинс. Подлинной Алисе, должно быть, подобная затея вообще не могла прийти в голову. И потому мои действия подсознательно вызывали у них неприятие. Но сейчас поделать с этим я ничего не могла. На улице меня ждали замерзшие и голодные ребятишки.

— Не знаю, что на меня нашло, — решила всё-таки сказать я. — Но там, на площади, была такая праздничная атмосфера, что мне захотелось сделать что-то хорошее. Ведь эти дети тоже заслуживают праздника, не правда ли?

— Именно так, миледи, — важно ответил дворецкий. — По праздникам я и сам подаю нищим, что стоят на крыльце у храма.

Его слова напомнили мне еще кое о чём.

— Бэрримор, не могли бы вы принести мне мою сумочку? — ведь у леди Ларкинс наверняка должна быть какая-то сумочка, с которой она выезжала из дома. И там наверняка есть хоть какая-то мелочь, которая может пригодиться этой голодающей семье.

— Не извольте беспокоиться, миледи, — ответил он и отправился выполнять мою просьбу.

А кухарка уже достала из-за печи средних размеров корзину и позвала из подсобного помещения девушку лет пятнадцати, которая, судя по всему, была тут посудомойкой.

— Пени, принеси-ка из ледника творог и сыр, а из погреба кольцо кровяной колбасы.

Мне показалось, что она изо всех сил торопилась собрать корзину, словно боясь, что я могу передумать. И называя каждый продукт, она посматривала в мою сторону, пытаясь понять, не вызовет ли это у меня возражений. Но я только одобрительно кивала, и она добавляла в корзину всё новые и новые угощения. Стеклянную бутыль молока, маленький глиняный горшочек сливочного масла, каравай пшеничного и каравай ржаного хлеба, мешочек крупы.

— А бульон? — спохватилась я. — У нас не осталось хоть немного бульона?

— Вы совершенно правы, миледи! — кивнула она. — Для болящей нет ничего лучше крепкого куриного бульона!

Когда Бэрримор вернулся на кухню, корзина была уже совершенно неподъемной для женщины. Но, разумеется, сама леди Алиса и не могла ее нести. А потому дворецкий взял корзину и то ли укоризненно, то ли восхищенно покачал головой.

Глава 12

Бэрримор с наполненной вкусностями корзиной в руках представлял собой весьма странное зрелище. Сам по себе он выглядел так грозно, что ребятня шарахнулась от экипажа, когда он к нему подошел. Но в корзине было столько сокровищ, что они всё равно не могли отвести от нее взгляд.

Дворецкий поставил корзину на пол кареты и удалился. А мы снова расселись на лавки. Чтобы показывать кучеру дорогу, Микки забрался к нему на козлы, и мне показалось, что оставшиеся без его поддержки малыши сразу же опасливо нахохлились и тесно прижались друг к другу, словно маленькие птички.

Сначала мы ехали по той же дороге, что и на ярмарку — за окном мелькали красивые двухэтажные дома, уже украшенные к празднику гирляндами из хвойных веток, ярких лент и колокольчиков. А навстречу нам попадались добротные кареты, запряженные красивыми, с длинными гривами и лоснящимися от сытости боками лошадьми.

Но когда мы миновали центр Таунбриджа и свернули к одной из его окраин, картинка за окном сразу переменилась. Вместо респектабельных каменных особняков по обеим сторонам улиц уже стояли если и двухэтажные, то деревянные, потемневшие от времени и непогоды дома, а то и совсем маленькие лачуги. Некоторые из них так сильно покосились, что, должно быть, давно упали бы, если бы не подпирали друг друга.

Здесь уже не было уличных фонарей, а ухабы на дороге были такими, что наш экипаж то и дело подпрыгивал, и я боялась, что прежде, чем мы довезем до места назначения молоко, оно превратится в масло.

Наконец, мы остановились перед двухэтажным домом с высоким крыльцом, взобраться на которое было непростой задачей, потому что дощатые ступеньки по большей части сгнили и провалились.

Я хотела взять корзину сама, но Микки не позволил мне этого сделать. Он схватился за нее сам, и хотя и было видно, что ему тяжело ее нести, он только усмехнулся, когда я предложила ему помочь.

— Я уже взрослый, миледи!

В узком темном коридоре пахло плесенью и тухлой капустой. По обе его стороны шли двери, и шедшая впереди Джеси остановилась перед одной из них. Когда она открыла ее, то в нос мне ударил уже запах лекарств и давно не стиранного белья.

Вся квартира представляла собой большую комнату, часть которой была отгорожена печью и шкафом. В той части, должно быть, была кухня. А на той половине, что была ближе к дверям, стояли три кровати — одна была отделена приколоченной к потолку занавеской — и именно из-за нее донеслось до нас натужное кашлянье.

— Мамочка, это мы! — сообщила Джеси. — И мы не одни. Леди Ларкинс оказалась очень добра и привезла нам продукты. Здесь так много всего, что нам хватит их на неделю. Тут есть бульон, я сейчас его тебе разогрею.

Занавеска дернулась, и из-за нее вышла женщина. При свете единственной тусклой лампы, что стояла на столе, рассмотреть хозяйку было трудно, я лишь увидела, что она была среднего роста и худой. А вот возраст ее я бы определить не смогла — ей могло оказаться и тридцать лет, и сорок пять.

— Благодарю вас, ваша светлость, — она почтительно поклонилась. — Когда я оправлюсь, я обязательно всё отработаю.

Ей так же, как и Микки, претило принимать что-то просто так.

— Не стоит беспокоиться, сударыня, — улыбнулась я. — Вы, главное, поправляйтесь. Ваши дети нуждаются в вас.

— Не стоило вам приходить сюда, миледи. Это место не для вас. Но поверьте, я никогда не забуду того, что вы сделали.

Я заметила, что ей было тяжело стоять, и поспешила откланяться. Следом за нами с Сенди к дверям пошел и Майкл.

— Микки, подожди! — окликнула его Джеси. — Возьми дедушке хлеба и немного колбасы!

А я только тут поняла, что не подумала о мальчике. А ведь из его слов я знала, что он не из этой семьи. Нужно было положить отдельно что-то и для него.

— Не беспокойся, Джес! — важно ответил он. — На сегодня у нас есть еда. А завтра я получу на фабрике жалованье за неделю.

Он старался поступать как взрослый. Хотя на самом деле всё еще был ребенком. И я решила непременно поговорить с лордом Ларкинсом и попросить его дать мальчику хоть небольшую, но прибавку к зарплате перед праздником.

А еще его слова напомнили мне о бархатной сумочке, что висела у меня на плече. Еще когда мы ехали в карете, я заглянула туда и нашла расшитый бисером кошель, в котором были несколько монет. Я еще не разбиралась в здешней валюте, но было нетрудно определить, что там были серебряные и медные монеты. На серебряных было написано «крона», а на медных — «геллер».

И я сунула три серебряные монетки в руку девочки и шепнула ей на ухо:

— Возьми! Купите маме все необходимые лекарства.

Она ничего не ответила, только кивнула головой. Но я видела, как у нее задрожали губы.

Всю обратную дорогу мы с Сенди ехали в молчании. Я прекрасно понимала, что не только семья Джеси находится в таком стесненном положении, и что помочь всем нуждающимся в этом городе мы не сможем, но мне хотелось хотя бы постараться сделать хоть что-то для этих людей.

И когда, вернувшись домой, я узнала, что лорд Ларкинс находится у себя в кабинете, я решительно направилась туда.

— Вы с Сенди ездили на ярмарку? — спросил он, едва подняв взгляд от бумаг, которые были разложены на его столе. — Надеюсь, там было весело?

Глава 13

Ужинали мы втроем — я, Сенди и мисс Коннорс. Еда снова была великолепна, и я с удовольствием попробовала каждое поданное к столу блюдо.

Я не могла не заметить, что и у малышки Сенди в этот вечер разыгрался аппетит. Нам с ней нужно чаще гулять на свежем воздухе. Это явно идет ей на пользу.

А вот ее гувернантка сидела за столом с таким кислым выражением лица, словно проглотила лимон. Время от времени она бросала на меня странные взгляды, но так и не решилась ничего произнести.

Наконец, я не выдержала сама:

— Вы хотите мне что-то сказать, мисс Коннорс?

— Простите, миледи, я понимаю, что это не мое дело, но… Мисс Сенди рассказала мне, что нынче вечером вы были с ней в трущобах.

Она сделала паузу, словно давая мне возможность возразить. Но я промолчала.

А еще я увидела виноватый взгляд девочки. Сенди явно просила у меня прощения за то, что оказалась столь болтлива. Я улыбнулась ей в ответ. Не было ничего страшного в том, что она рассказала о том маленьком добром деле, которое мы совершили.

Хотя, кажется, мисс Коннорс относилась к этому совсем по-другому.

— Мне кажется, ваша светлость, что леди Ларкинс не пристало посещать такие места. Там живут одни бездельники и оборванцы.

Сначала я собиралась дослушать ее до конца, но тут возмущение взяло верх.

— Они вовсе не бездельники, мисс! — возразила я. — Даже мальчик, которому нет и пятнадцати лет, и то работает на нашей фабрике.

— Значит, они ленятся, миледи, — она продолжала стоять на своем. — Если бы они трудились усердно, то наверняка бы не голодали. И я уверена, что лорд Ларкинс скажет вам то же самое.

Она была уверена в своей правоте. И этот снобизм показался мне особенно странным в человеке, который в силу своего положения должен был, вроде бы, с большим переживанием относиться к нуждам и чаяниям других людей, тяжелым трудом зарабатывающим свой хлеб.

И прежде чем ответить ей, я допила свой чай и даже сосчитала до десяти, что мой ответ не прозвучал слишком грубо. А потом сказала, мило улыбнувшись:

— Вы совершенно правы, мисс, — а когда она удовлетворенно кивнула, я добавила: — Вы совершенно правы в том, что это не ваше дело.

Ее лицо вытянулось, а я поднялась из-за стола, и следом за мной вскочила и Сенди.

— Хочешь, я расскажу тебе сказку? — спросила я.

Девочка кивнула — удивленно и даже чуть недоверчиво.

Мы прошли в гостиную и расположились у камина. Это была та самая комната, в которой дворецкий совсем недавно поймал мышонка. И когда я вспомнила об этом, то стала рассказывать девочке «Щелкунчика» по мотивам старого мультфильма, где деревянная игрушка превращалась в прекрасного принца.

Она слушала очень внимательно, искренне переживала за героев и радовалась их победе.

— Но ведь не все мыши злые, правда, миледи? — вдруг спросила она.

И я поняла, что она тоже вспомнила про того мышонка.

— Конечно, дорогая, — охотно согласилась я.

— А Щелкунчик в сказке именно такой, каких делают на дядюшкиной фабрике?

Ее вопрос поставил меня в тупик. Я понятия не имела, какие именно игрушки выпускала фабрика лорда Ларкинса. Но на всякий случай кивнула:

— Да, полагаю, что он как раз такой.

А сама подумала о том, что мне стоит посетить эту фабрику и самой попытаться разобраться в том, что там происходит.

Мисс Коннорс увела Сенди — девочке уже пора было укладываться спать. А я подошла к окну и посмотрела на дорогу. Но она была пустынной. Кареты лорда Ларкинса не было видно.

А ведь прошло уже несколько часов с тех пор, как его светлость уехал из дома. И пусть на самом деле он вовсе не был мне мужем, я всё равно испытывала беспокойство. Наверно, точно так же я волновалась бы, отправься он в логово дикого зверя.

Я долго не ложилась в постель, прислушиваясь к шуму за окном. Но нет, это были лишь звуки ветра. И только когда глаза мои стали слипаться, я разделась и легла в кровать.

Проснулась я, когда за окном было уже светло. Набросила на плечи халат и позвала горничную.

— Дома ли его светлость? — спросила я.

— Никак нет, миледи! — ответила девушка.

Расспрашивать ее об этом было бесполезно, и я попросила ее уложить мои волосы и принести платье. Одевшись, я вышла в столовую, где уже был накрыт для завтрака стол. Я отметила, что там стоял всего один прибор. Должно быть, Сенди и мисс Коннорс уже позавтракали.

Но есть мне совсем не хотелось. Я выпила воды и вызвала дворецкого.

— Лорд Ларкинс так и не возвращался?

— Нет, ваша светлость, — на обычно невозмутимом лице Бэрримора ясно читалась тревога. — Но возможно, его светлость после визита к герцогу Шекли заехал еще и к лорду Теккерею.

Я понимала, что он всего лишь пытается меня успокоить. Даже если всё было именно так, как он сказал, лорд Ларкинс уже должен был вернуться домой. Градоначальник наверняка уже в ратуше на своем рабочем месте.

Глава 14

Бэрримора если и удивила моя решительность, то он этого не показал.

— Экипаж будет готов через четверть часа, миледи!

Я не знала, что я скажу этому герцогу, но я, по крайней мере, спрошу, приезжал ли к нему лорд Кларенс. И если да, то он наверняка не откажется ответить мне, чем закончился их разговор.

Меня немного пугал этот визит. Не потому, что мне нужно было ехать к ужасному, по выражению лорда Кларенса, человека. А потому, что это вообще был мой первый официальный выезд из дома. Я еще никому не наносила визитов, если не считать вчерашней поездки в дом Джеси. Но там леди Кларенс никто не знал, и я могла позволить себе быть самой собой.

А сейчас я даже не знал, была ли настоящая Алиса знакома с этим Шекли. Встречались ли они когда-нибудь? Возможно, в столице.

Более того, я понятия не имела о здешнем светском этикете. Пока я старалась себя вести так, как вели себя героини в фильмах по произведениям английских классиков. Но правильно ли это? И может ли вообще замужняя дама приехать с визитом в дом незнакомого мужчины одна?

У меня было слишком много вопросов, но ответить на них было некому. Если бы я отправилась в другой город, я взяла бы с собой горничную. Но разъезжать по городу со служанкой вряд ли допустимо. А компаньонки у леди Алисы, судя по всему, не было.

В итоге я решила, что даже если я нарушу какие-то правила в сложившихся обстоятельствах, то в этом не будет ничего дурного. Жена испугалась, что с ее мужем что-то случилось, и отправилась его искать. Так поступила бы каждая любящая женщина. И пусть я, не будучи настоящей Алисой, не питала к лорду Кларенсу никаких нежных чувств, общество-то об этом не знало!

— Мы будем с нетерпением ждать вашего возвращения, миледи! — такими словами напутствовала меня экономка миссис Бишоп, которая вместе с Бэрримором вышла на крыльцо вслед за мной.

Это еще раз убедило меня в том, что такие ночные отлучки были не в привычке Кларенса.

И только уже садясь в карету, я сообразила, что не знаю, где именно мне следует искать герцога Шекли. Есть ли у него здесь собственный дом, или он остановился в гостинице.

Всё это я сказала и вслух, но дворецкий тут же меня успокоил:

— Его светлость вчера обмолвился, что герцог снял целый этаж в гостинице «Приют дуэлянтов».

Я усмехнулась, услышав такое забавное название, но не стала комментировать его. Сейчас я особенно ясно осознавала всю двусмысленность ситуации. Замужняя леди не может посещать в гостинице джентльмена, который не доводится ей родственником. В этом можно было не сомневаться, даже не будучи знакомым с местным этикетом.

Но и повернуть назад я не могла. Ах, как же глупо всё получилось.

— Если хотите, ваша светлость, я могу поехать с вами, — вывел меня из затруднения Бэрримор.

И я сразу ухватилась за его предложение.

Экипаж снова повез нас в центр города, и не прошло и десяти минут, как он остановился на узкой, припорошенной снегом улице, по обеим сторонам которой стояли фахверковые дома.

Мы поднялись по ступенькам невысокого крыльца, и Бэрримор распахнул передо мной дверь.

— Добрый день, миледи! — поприветствовал меня одетый в зеленую униформу портье. — Чем могу вам помочь?

Бэрримора он словно и не заметил.

Это явно было весьма статусное заведение, всё здесь свидетельствовало о высоком уровне гостиницы — мебель из дорогих пород дерева, хрустальные люстры и бра, мягкие ковры на полу.

— Мы хотели бы поговорить с герцогом Шекли, — сказала я. — Он ведь остановился именно здесь?

— Да, ваша светлость! — с гордостью подтвердил мужчина. — Я сейчас же доложу ему о вас!

Он вышел из-за конторки, за которой стоял и поднялся по лестнице на второй этаж. Отсутствовал он всего несколько минут, но вернулся обратно с весьма сконфуженным выражением лица.

— Простите, ваша светлость, но герцог Шекли сегодня никого не принимает. Он только вчера прибыл в Таунбридж и еще не успел должным образом отдохнуть с дороги.

Я заметила, что ему было неловко говорить мне это. Наверняка герцог уже принимал других посетителей и только мне он отказал.

И мне показалось, что и сам портье тоже этим отказом в некоторой степени оскорблен. Словно прибывший из столицы вельможа таким своим отношением к местной знати обидел и его самого.

— Но нам решительно необходимо с ним поговорить! — воскликнула я.

— Простите, ваша светлость, — портье расстроился еще больше, — но я ничем не могу вам помочь. Вот разве что вам обратиться к дворецкому герцога.

И он указал взглядом на важного господина, как раз спускавшегося по лестнице. Если бы портье не сказал, что это дворецкий Шекли, я вполне могла бы принять его и за самого герцога, до того респектабельно он выглядел. На его фоне Бэрримор тянул не больше, чем на старшего лакея.

И я поспешила воспользоваться советом.

— Леди Ларкинс? — дворецкий герцога церемонно поклонился. — Простите, но его светлость сейчас действительно никого не принимает.

Сообщая мне об этом, он, в отличие от портье, никакой неловкости не испытывал. В его представлении здешние дворяне, разумеется, не шли ни в какое сравнение со столичными.

Глава 15

— В том, что он не солгал, я не усомнилась. Если бы лорд Ларкинс действительно был здесь, скрыть это было бы невозможно. Его увидел бы тот же портье или другие гости.

Но если лорда тут не было, то куда он на самом деле поехал?

Впрочем, выяснять это в холле гостиницы мне совсем не хотелось. Я и так же дала повод для сплетен. И если в Таунбридже есть желтая пресса, то я не удивлюсь, если в газетах напишут заметку о том, как одна знатная дама искала своего мужа по всему городу.

Поэтому я вышла на крыльцо и села в наш экипаж. Бэрримор последовал за мной. Мы отъехали от гостиницы, и когда выехали на площадь, я попросила остановиться.

— Как его светлость уехал вчера из дома? — спросила я. — Он воспользовался нашим экипажем?

— Именно так, миледи, — подтвердил дворецкий.

Он выглядел несколько растерянно — должно быть, встреча с собратом по профессии произвела на него неизгладимое впечатление.

— Я хочу поговорить с кучером, — сказала я.

Бэрримор снова вышел на улицу, и через мгновение возница подошел к распахнутой двери экипажа.

— Накануне вечером вы привезли его светлость именно к той гостинице, в которой мы сейчас были?

— Да, миледи, — кивнул он. — Я собирался дождаться его светлость, но он сказал, что это ни к чему. Что его визит может затянуться не на один час, а улица тут узкая, и экипажу придется стоять чуть не самом тротуаре. Его светлость собирался вернуться домой в наемном экипаже.

— Вы видели, как он вошел внутрь? — если Ларкинс всё-таки был внутри, то нам придется вернуться в гостиницу и еще раз расспросить портье.

— Никак нет, миледи, — покачал головой кучер. — Когда я отъезжал, его светлость еще стоял у крыльца.

Значит, была вероятность, что он так и не вошел внутрь гостиницы. Но почему? Он испугался встречи с герцогом Шекли? Но постеснялся вернуться домой, постыдившись мне в этом признаться?

Тогда он должен был направиться в другое место, где мог бы провести вчерашний вечер — к кому-то в гости или в какое-то питейное заведение. Но даже если он именно так и поступил, то с тех пор прошло уже слишком много времени, и он должен был вернуться домой.

В гостях он вряд ли засиделся бы дольше полуночи, и даже если он напился в какой-то таверне, то за сегодняшний день он уже должен был проспаться.

— Как вы полагаете, Бэрримор, что нас следует сделать сейчас? — спросила я, когда возница вернулся на козлы, а дворецкий снова забрался в карету.

Я даже не знала, какие органы правопорядка были в Таунбридже. Полиция? Или какая-то другая служба?

— По уму стоило бы обратиться в полицию, миледи, — после некоторых размышлений признал Бэрримор. — Но если с его светлостью всё в порядке, то он не похвалит нас за такое решение.

— А если ему всё-таки нужна помощь? — возразила я. — Может быть, он пошел пешком, и на него напали грабители?

И мы поехали в полицию. Нас принял не простой полисмен, а старший инспектор. Он внимательно выслушал мой рассказ, который Бэрримор дополнял своими уточнениями, записал всё самым тщательным образом.

Но мне показалось, что он не отнесся к этому делу серьезно. Да, он вынужден был проявить участие к леди Ларкинс, потому что этого требовало ее положение в обществе. Но наверняка он подумал о том, что у лорда Ларкинса могли быть свои причины для подобной отлучки — любовница или друзья, с которыми он захотел пропустить стаканчик. Станет ли он вообще искать его светлость раньше, чем пройдет еще пара дней?

Но, по крайней мере, мы с Бэрримором сделали всё, что могли.

Когда мы вернулись домой, миссис Бишоп доложила, что в гостиной меня дожидается некий мистер Харрисон, который был управляющим фабрики. Должно быть, на фабрике в этот день тоже забеспокоились, не дождавшись хозяина.

Я прошла в гостиную и увидела там пожилого мужчину среднего роста и средней комплекции. В его внешности не было ничего особенно примечательного, и одежда тоже была не запоминающейся.

— Простите, ваша светлость, что побеспокоил вас! — при моем появлении он торопливо вскочил с кресла, в котором сидел. — Я приехал к его светлости, но мне сказали, что его нет, и я осмелился дождаться вашего возвращения. Дело в том, что лорд Ларкинс не приехал сегодня на фабрику, и я забеспокоился. Надеюсь, вы скажете мне, где его светлость и как я могу его найти.

— Вполне вас понимаю, сэр, — сказала я. — Но, к сожалению, ответить на ваши вопросы я не могу. Потому что я сама хотела бы знать, где находится мой муж.

Возможно, мне нужно было продолжать сохранять эту тайну, но какой в этом был смысл? Рано или поздно об этом всё равно узнают на фабрике. А если у лорда Ларкинса был какой-то план, о котором он не посчитал нужным сообщить мне, то он сам в этом виноват.

— Вот как? — еще больше разволновался мистер Харрисон. — Но если его светлость не появится до завтрашнего дня, то я просто не представляю, что мне делать.

— А что случилось, сэр? — спросила я.

— Всё дело в том, миледи, что сегодня на фабрике день выплаты жалованья за предыдущую неделю. Обычно в банк за деньгами езжу именно я, но вчера его светлость сказал, что получит их сам и привезет на фабрику к обеду. Я ждал его появления до самого вечера, а когда он так и не приехал, отправился сюда. Мне пришлось сказать рабочим, что проблемы возникли в банке, но что к завтрашнему дню мы со всем разберемся.

Глава 16

А мистер Харрисон ждал от меня какой-то реакции.

— Простите, что настаиваю, миледи, но завтра мне придется снова что-то говорить рабочим. У большинства из них нет никаких запасов, и если они не получат жалованье, то вынуждены будут голодать.

Это я понимала и сама. Достаточно было вспомнить Сэнди и Микки, и мое сердце содрогнулось.

— Полагаю, сэр, вам нужно будет съездит утром в банк и получить необходимую сумму денег. Разумеется, если лорд Ларкинс не вернется до завтра.

Я не была уверена, что управляющий может снять деньги без документа с подписью хозяина фабрики. Но ведь его светлость наверняка часто отлучался из города, а значит, у мистера Харрисона вполне могли быть достаточно широкие полномочия.

— Боюсь, что это невозможно, миледи, — смутился он.

— Вам нужна подпись лорда Ларкинса на чеке?

— Нет, — еще больше смутился он, — дело в этом. Просто на нашем счете в банке нет необходимой суммы.

Ну, что же, этого следовало ожидать. Если о возможном банкротстве фабрики уже узнали газеты, то положение точно было не самым лучшим. И раз в Таунбридж уже прибыл наш основной кредитор, то он тоже прекрасно это знал.

Я растерянно посмотрела на управляющего. Я понятия не имела о том, что нам следует делать. Уверена, что в такой ситуации растерялась бы и настоящая леди Ларкинс. Хотя она, услышав такое, наверняка просто упала бы в обморок.

— Накануне вечером мой муж сказал, что он намерен встретиться с герцогом Шекли. Не знаете ли вы случайно, о чём именно он собирался с ним говорить?

— Полагаю, миледи, что он намеревался попросить герцога об отсрочке, — предположил мистер Харрисон. Его светлость надеялся, что перед праздниками наши продажи возрастут, ведь игрушки часто покупают в качестве подарков. Это позволило бы нам уплатить герцогу хотя бы проценты.

Я усмехнулась. Учитывая, что Шекли не поленился приехать сюда из самой столицы, он надеялся получить не только проценты. Нет, он явно собирается завладеть нашей фабрикой. И раз так, то никакой отсрочки он не предоставит.

— Но как так получилось, что фабрика перестала приносить прибыль, и вы влезли в долги?

— Это трудно объяснить в двух словах, миледи, — вздохнул мистер Харрисон.

И на этом остановился. Он явно считал, что леди Ларкинс не в состоянии это понять.

— Так объясните не в двух, — нахмурилась я. — Или вы куда-то торопитесь?

— Для этого было много причин, ваша светлость, — забормотал он. — Спрос на наши игрушки сильно упал. Нет-нет, не потому, что они стали хуже. Просто с тех пор, как возобновились дипломатические и торговые связи с Ланцией, в страну стали привозить игрушки из-за границы. В богатых семьях стало модным покупать детям именно их.

— И чем же они лучше наших? — быстро спросила я.

Управляющий развел руками.

— Да, по сути, ничем. Но мода есть мода, миледи.

Вряд ли всё дело было только в этом. Но продолжать столь сложный разговор поздним вечером вряд ли можно было бы назвать хорошей идеей. К тому же, чтобы хотя бы попытаться в этом разобраться, мне нужны были не только слова мистера Харрисона, но и хотя бы какие-то документы. У них же должен вестись хоть какой-то учет. В конце концов, Лука Пачоли придумал двойную запись в бухгалтерии еще в конце пятнадцатого века. Наверняка до чего-то аналогичного додумались и здесь.

— Я хотела бы завтра приехать на фабрику!

— Но зачем, миледи? — непонимающе уставился на меня управляющий. Но быстро понял, что это прозвучало несколько невежливо и торопливо исправился: — Разумеется, если вам так будет угодно… Но хотел бы вас предупредить, ваша светлость, что учитывая факт невыплаты жалованья, наши рабочие будут не в самом лучшем настроении, а те, кто настроен особенно враждебно, могут даже потребовать от вас ответа.

— Я привезу деньги для выплаты жалованья, — сказала я. — Конечно, у меня нет на руках такой суммы, но я думаю, что смогу заложить что-то из своих драгоценностей. А когда лорд Ларкинс вернется, мы просто выкупим их обратно.

Теперь мистер Харрисон смотрел на меня как на сумасшедшую. Наверно, тут было, чему удивиться. Насколько я понимала, прежняя леди Алиса ни за что не согласилась бы пожертвовать своими украшениями для того, чтобы выплатить зарплату каким-то рабочим.

— Вы уверены, ваша светлость, что лорд Ларкинс это одобрит? — осторожно спросил управляющий.

Как я могла быть в этом уверена? Но что еще мне оставалось делать? А если лорд Ларкинс осмелится меня за это критиковать, то я сумею объяснить ему, кто виноват в том, что жене владельца фабрики пришлось пойти на такой шаг. Впрочем, думаю, он и сам это прекрасно понимал.

— Я подожду до завтра, сэр. Но если его светлость не появится, то, боюсь, нам придется на это пойти. Сколько именно нужно денег для того, чтобы рабочие получили всё, что им причитается?

— Почти семьсот крон, миледи, — он произнес эту сумму с придыханием.

Когда управляющий ушел, я вызвала Бэрримора и спросила его, есть ли в городе приличный ломбард, хозяину которого можно было бы доверять. Но едва он понял, в чём именно было дело, то протестующе замотал головой:

Глава 17

Но он всё понял без слов. Поднял с пола все коробки, положил их на трюмо и, не глядя мне в глаза, сказал:

— Я позову вашу горничную, миледи.

Я смогла только кивнуть в ответ.

Испуганная девушка примчалась в комнату уже через минуту. И пока она изумленно смотрела на пустые футляры, Бэрримор закрыл дверь и только после этого спросил:

— Джоан, вам что-нибудь известно о драгоценностях ее светлости?

Так я узнала, что мою горничную зовут Джоан.

Девушка побледнела и замотала головой.

— Нет, сэр!

— Когда вы видели их в последний раз? — хмуро осведомился дворецкий.

— Изумрудное колье, что лежало вот в этой коробке, — и она указала рукой на один из бархатных футляров, — я видела четыре дня назад. Я убирала его, когда ее светлость вернулась с приема у леди Теккерей. А после того ее светлость ни разу не захотела надеть ни одно из своих украшений.

На тот прием ездила настоящая леди Алиса. А я действительно предпочитала не надевать дорогих вещей, которые мне не принадлежали.

— Не думаете же вы, сэр, что это я их взяла? — из ее темных глаз хлынули слёзы. А потом она повернулась в мою сторону. — Ваша светлость, прошу вас, поверьте! Я никогда бы не взяла ничего чужого!

А я и не сомневалась, что драгоценности взяла не она. Уж слишком много подозрительных совпадений было в этом деле.

— Я полагаю, что мы можем пока отпустить Джоан, — обратилась я к Бэрримору. — Она сказала нам всё, что знает.

— Ступайте, — кивнул он. — И не вздумайте болтать о том, что здесь увидели!

Девушка торопливо закивала, шмыгнула носом и выскочила за дверь.

— Мы должны вызвать полицию, миледи!

— Да, конечно, — согласилась я. — Но мне почему-то кажется, что мы оба знаем, кто их взял.

— Уж не думаете ли вы, ваша светлость, что…, — он начал эту речь возмущенно, но тут сделал паузу, не в силах произнести то, что явно не укладывалось у него в голове.

— Что их взял лорд Ларкинс? — закончила я за него эту мысль. — Да, именно так я и думаю. Впрочем, я буду рада, если ошиблась в этом. Но для того, чтобы доказать свою невиновность его светлости как минимум нужно вернуться домой. А пока я знаю лишь то, что вместе с ним исчезли не только мои украшения, но и деньги фабричных рабочих.

— Это деньги фабрики, а не рабочих, — осторожно поправил меня он.

Но я решительно возразила:

— Это именно деньги рабочих, Бэрримор. Потому что они принадлежат им за отработанную прошлую неделю.

Я не собиралась рассказывать ему о том, что такое кредиторская задолженность. Боялась, он просто не захочет этого понимать.

— Если завтра мы не выплатим рабочим жалованье, что некоторым из них нечего будет есть. А если они остановят работу, то положение фабрики станет еще хуже. Поэтому давайте подумаем, Бэрримор, что мы можем продать для того, чтобы выручить семьсот крон.

— Это большая сумма, миледи, — сказал он.

Как будто бы я не понимала этого сама! И даже если у самого лорда Ларкинса были какие-то ценные вещи вроде старинных карманных часов или золотых запонок, он наверняка тоже не позабыл взять их с собой. А значит, оставалось найти что-то такое, что незаметно унести это из дома у него бы не получилось.

— Думайте, Бэрримор, думайте! — рассердилась я.

От меня в этом вопросе толку было мало. Я пока еще плохо представляла себе ценность вещей в здешнем мире. Но дворецкий наверняка должен был знать обо всех ценных предметах в этом доме.

— Не уверен, что мы имеем на это право, миледи! — он сделал еще одну попытку воззвать к моему благоразумию. — Когда его светлость вернется, он будет очень недоволен нашим самоуправством.

— Если вас волнует только это, — усмехнулась я, — то не беспокойтесь, я умолчу о вашем участии в этом деле. К тому же я не собираюсь продавать ничего, что принадлежит моему мужу. Я просто заложу эти вещи в ломбард. А когда его светлость вернется, он сможет выкупить их, если посчитает нужным. А теперь ответьте же мне на мой вопрос!

— Золотые часы, миледи, — мне показалось, что ему стоило большого труда произнести эти слова. — Его светлость купил их на аукционе в столице за большие деньги. Но я сомневаюсь, что в ломбарде смогут дать за них настоящую цену. Даже сам его светлость брал их с собой только по особым случаям.

Но я уже направлялась к дверям.

— Где они, Бэрримор?

Мы прошли в комнату, в которой я не была еще ни разу. Должно быть, это была спальня лорда Ларкинса. Здесь всё было стильным и дорогим, но разглядывать обстановку нам было некогда.

Дворецкий подошел к стоявшему у стены секретеру и выдвинул верхний ящик. И судя по тому, как сильно побледнело его лицо, этот ящик был пуст. Впрочем, как и все другие.

В эту минуту мне даже стало жаль Бэрримора — разочаровываться в человеке, которому ты безоглядно доверял, весьма непросто.

— Насколько я понимаю, его светлость не оставил нам ничего? — уточнила я. — Но, может быть, в доме есть какие-то вещи, которые ему трудно было бы унести незаметно? Старинный музыкальный инструмент? Дорогое оружие? Какая-нибудь доисторическая хрустальная ваза?

Глава 18

На следующее утро я проснулась непривычно рано и, позавтракав, попросила подать экипаж. Я хочу приехать на фабрику в самом начале рабочего дня, чтобы управляющему не пришлось снова оправдываться перед работниками за невыплату заработной платы.

— Если позволите, я поеду с вами, миледи! — предложил Бэрримор.

И я не отказываюсь. Я поеду туда с крупной суммой денег, и мне немного страшно.

Наш экипаж, как обычно, проехал сначала по богатым кварталам, потом миновал бедные кварталы и, наконец, выехал в рабочее предместье, на окраине которого находилась фабрика.

На протяжении всей второй половины пути я видела на дороге десятки мужчин и мальчиков, которые шли в том же направлении, в котором едем мы. Не стоило большого труда догадаться, что это рабочие нашего предприятия.

Большинство из них узнавали нашу карету, но реагировали на нее по-разному. Кто-то стаскивал шляпу с головы и почтительно кланялся. А кто-то бросал в нашу сторону хмурый, а то и довольно враждебный взгляд.

Но к этому я была готова. Трудно уважать хозяина фабрики, который довел ее до разорения, а их самих уже почти лишил работы.

Теперь у меня уже нет сомнений в том, что такое удручающее положение предприятия могло быть связано в том числе и с неразумными действиями лорда Ларкинса. Но произошло ли это в силу отсутствия у него предпринимательских способностей или злого умысла, я не знала. Но в этой ситуации мне не было жалко его самого — только нас с Сенди, наших слуг и наших рабочих.

Территория фабрики была довольно большая, но отнюдь не гигантская, как бывала на тех предприятиях, на которых я когда-то работала. Ее огораживал высокий забор с давно облупившейся краской, а над широкими воротами висела тусклая вывеска с едва различимыми словами «Фабрика игрушек Ларкинсов «Щелкунчик». Буква «щ» была совсем не видна, и издалека название читалось как «Елкунчик». Это вызвало у меня нервный смешок, и сидевший напротив меня Бэрримор посмотрел на меня с удивлением.

Экипаж подъехал к каменному двухэтажному строению, на котором была еще одна, тоже заметно покосившаяся вывеска «Контора». Я вышла из кареты и огляделась. Рабочие цеха находились чуть в стороне, и поток рабочих огибал здание администрации и вливался в раскрытые двери больших и тоже каменных производственных корпусов.

— Ваша светлость! — услышала я голос мистера Харрисона.

Он вышел на крыльцо встретить нас и теперь смотрел на меня одновременно и с разочарованием, и с надеждой. Наверно, он ожидал увидеть не меня, а лорда Ларкинса, и мое появление тут дало ему понять, что его светлость так и не вернулся, а значит, расхлебывать всё то, что творилось на фабрике, придется именно ему, управляющему. Но сейчас он явно надеялся хотя бы на то, что я привезла деньги. И чтобы успокоить его по этому поводу я чуть заметно кивнула.

Лицо его сразу просветлело, и он суетливо распахнул двери, приглашая нас войти.

Здание конторы как снаружи, так и изнутри выглядело вполне прилично, и когда мистер Харрисон провел нас в свой кабинет, я с любопытством изучила обстановку. Мебель была добротной и даже стильной, да и сам управляющий отнюдь не производил впечатление стесненного в средствах человека.

Бэрримор передал ему кошель с семьюстами кронами, и Харрисон принялся благодарить меня за это. Но я прервала его речь.

— Мне хотелось бы обсудить с вами один деликатный вопрос, сэр.

— Да-да, миледи, слушаю вас! — он замер в почтительном ожидании.

— До тех пор, пока мой муж не вернется, я хотела бы взять на себя некоторые из его обязанностей, — сказала я, заметив, как после этих слов удивленно и недоверчиво вытянулось лицо управляющего. — Я никоим образом не претендую на ваши полномочия. Вы по-прежнему будете делать то, что делали раньше. Но я хотела бы изучить положение дел на фабрике и участвовать в принятии наиболее важных решений.

— Но, ваша светлость…

— Вы не согласны с этим?

— Нет, разумеется, согласен, — торопливо поправился он. — Но стоит ли вам так себя утруждать? Это отнюдь не простое дело, которое требует определенных знаний и решительности. И боюсь, вам совсем это не понравится, ваша светлость!

— Ничего, — улыбнулась я, — я попробую. Думаю, у лорда Ларкинса есть тут свой кабинет? Если не возражаете, именно там я и хотела бы расположиться, чтобы изучить некоторые документы.

Теперь лицо вытянулось еще и у Бэрримора, но я предпочла не обращать на это внимания.

— Да-да, конечно, ваша светлость, я вас сейчас туда провожу, — не очень уверенно пробормотал Харрисон.

Я прекрасно его понимала. Он был уверен, что мое самоуправство сильно не понравится его хозяину. Но сейчас лорда Ларкинса рядом не было, и ему приходилось со мной считаться.

Но пройти в кабинет лорда мы не успели, потому что дверь открылась, и в проеме показалось взволнованное лицо незнакомого мне мужчины. Должно быть, одного из здешних служащих.

— Сэр, у ворот стоит карета герцога Шекли! — доложил он с большим волнением. — Я узнал ее по гербу. Я видел ее вчера возле здания ратуши!

Я увидела, как в буквальном смысле задрожал управляющий. По его лицу покатились капли пота, и он растерянно посмотрел на меня. Он, кажется, совсем не понимал, что должен был делать в такой ситуации. Разговаривать с нашим основным кредитором, судя по всему, собирался сам лорд Ларкинс.