Хозяйка сердца дракона

Пролог

Королевский сад был немым олицетворением былого величия.

И нынешнего падения могучести тех, кого призвали на помощь сотни лет назад.

Король погиб. Да здравствует король!

Воздух, некогда напоенный ароматом дивных цветов и осязающей магией драконов, теперь был тяжел и неподвижен. Сад стал походить на склеп, который насильно обрекли волочь свое жалкое существование на потеху другим. Густоту сада нарушал лишь мелкий, колючий пепел из обсидиановой пыли, падавший с неба, словно снег после великого сражения.

И в этой гнетущей тишине, на вымощенных каменных дорожках, стоял на коленях народ. Толпа, чьи сердца замерли в ожидании. Точнее, нет, не толпа, не ликующие поданные и верующие. А скорбящий, угнетенный сброд из мужчин, женщин и стариков. Их спины согнуты под грузом потери и страха. Лица, обращенные к земле, были мокрые от слез, смешавшихся с пеплом и кровью на щеках. Они не смели смотреть на того, кто шел к трону. Сброд боялся поднять взгляд, будто одно это могло навлечь новую кару. В сжатых пальцах не было цветов – лишь горсть той самой холодной земли, что поглотила их старую жизнь. Тишину срывали вовсе не крики «Да здравствует король!», а сдавленные рыдания, приглушенные шепотки молитв прежним божествам.

Но у все этого были свои свидетели.

Над садом, над сбродом, по кругу высились немые стражи этого горя – окаменелые драконы, тех, что обманным путем обрекли на смерть. Некогда живые повелители стихий и неба, теперь они были лишь гигантскими изваяниями из черного, отполированного именно для сегодняшнего представления, обсидианового камня. Их когтистые лапы вцепились в мраморные постаменты, могучие крылья расправлены в последнем взмахе, а пасти, оскаленные в ярости и агонии, застыли в момент превращения. В их пустых глазницах гнездилась тьма, и казалось, они до сих пор смотрят на свой народ – не с утешением, а с немым укором за то, что те позволили этому случиться.

И в этот круг скорби и окаменелой смерти вошел он. Новый король. Узурпатор для одних, освободитель для предателей. Его поступь была мерной, твердой. Эхо от его шагов по камню звучало как удары молота по наковальне. Громкие шаги новой эпохи.

Облаченный не в золото и бахрому, не в меховые накидки и помпезные штаны. Его доспехи из матового серого металла, простые и поворотливые, без гербов и инсигний. За его широкой спиной не несли пышные штандартов, лишь небольшой отряд из шести воинов таких же молчаливых в одинаковых латах.

– Отныне вы народ Эйка, приветствуйте своего короля! – он остановился перед народом, взгляд скользнул по согнутым спинам, по статуям в вышине, обрамлявшим сцену. Его лицо не искажало каких-либо эмоций, как положено завоевателю: ни торжества, ни жестокости, ни милосердия. Лишь только холодная непроницаемая решительность своих действий.

Он не поднял руку для приветствия. Не было и слов о надежде и светлом будущем. Король Эйк просто стоял, молчаливый властитель в саду окаменевших чудовищ и сломленного народа.

И казалось, этот тихий, всепоглощающий гнет был страшнее любых триумфальных речей. Живое воплощение завершающего акта: старая драконья эра мертва, ее боги обратились в легенды из камня и пепла, а ее народ – в никчемный товар у королевских ног. И что принесет новая эра знал только он один.