Хроники Арреды: Последнее знамение

Часть 1. Новое смутное время. Глава 1

Сонный лес, Карринг

Восемнадцатый день Сойнира, год 1490 с.д.п.

Посреди комнаты в лесной хижине горело множество свечей, в центре помещения стоял высокий стол, на котором лежало тело, охваченное зеленым потусторонним свечением. Колдун перемещался вокруг стола, припадая на правую ногу, протягивая зеленое сияние дальше в неведомую тьму. Ему нужно было постараться: душа пребывала в забвении уже достаточно долго. Требовалось много сил, чтобы вытянуть ее обратно.

Тело лежало неподвижно, по голому торсу тянулся длинный аккуратный шов. Колдуну пришлось проделать много работы, чтобы привести это тело в порядок. По счастью, после недавнего происшествия в деревне он сохранил множество рабочих органов своих безвозвратно утерянных кукол. Они очень пригодились в работе с этим телом: долгое путешествие, — пусть оно и было удивительно щадящим за счет бережного отношения женщины, переправлявшей мертвеца, — оказало свое влияние на состояние органов.

Но это было не такой уж и сложной задачей. Колдун решал ее уже столько раз, что отточил свое мастерство до совершенства. Кропотливый труд, щепотка магии — и вот тело лежит на столе, готовое к своему воскрешению. Почти как новое. Хотя вряд ли старания будут оценены по достоинству: только что воскрешенные куклы бывают неблагодарны и пугливы.

Пламя свечей начало мерцать, в то время как зеленое свечение разгорелось ярче.

Уже почти.

Некромант подошел к столу и положил на него руки в нетерпеливом ожидании. Совсем скоро послышится привычный звук.

Тело на столе задрожало. Некромант не знал, готов ли воскрешенный услышать его, или его душа пока еще не вспомнила свое «я». Дрожь тем временем все усиливалась, и вдруг рука взметнулась вверх, колдун едва успел отпрянуть. Пальцы куклы царапающими движениями заскребли по горлу, глаза распахнулись, послышался громкий вздох, похожий на последний глоток воздуха утопающего.

— Тихо-тихо, не брыкайся. Скоро станет легче, — сочувственно произнес колдун.

— Ланкарт! — донеслось до него от самого входа в хижину. — Уже началось? Можно мне подойти?

— Стой там, Мелита! Смотри издали, — некромант небрежно махнул рукой в сторону супруги. Она всегда приходила на ритуал, словно все эти сотни лет пыталась вновь пережить процедуру собственного воскрешения. Только что проснувшиеся куклы некроманта казались ей слишком живыми, и она всегда испытывала к ним интерес.

Воскрешенный издал нечто среднее между вздохом и стоном. Темные глаза растерянно бегали по комнате в поисках чего-то, за что можно было зацепиться. Ланкарт знал, что сейчас проживает его новая кукла: ужас, смятение, непонимание, шок. А еще боль — ее было видно по муке в глазах. И это в данном случае было особенно интересно. Стало быть, теперь природа не бережет это существо от боли.

— Потерпи немного, сейчас все кончится, — мягко сказал Ланкарт. — Возвращение всегда болезненное. Похоже, даже для тебя.

Рука перестала царапать горло и опустилась на живот. Нащупав шов, воскрешенный дернулся, но Ланкарт удержал его на столе.

— Не так быстро. Сначала тебе нужно вспомнить, как дышать самому. Давай-ка, не торопись.

Воскрешенный вздохнул. Снова вышло громко и рвано. Ланкарт не спешил снимать свою магию, потому что не был уверен, что его новая кукла готова существовать самостоятельно.

— Медленнее, — хитро разглядывая воскрешенного, подсказал колдун.

На этот раз вдох и впрямь прозвучал спокойнее. Выдох вырвался из груди без свиста.

Быстро учится.

— Молодец, — с искренним удовлетворением сказал Ланкарт, чувствуя, как взгляд жены с порога дома прожигает его лысый затылок.

Воскрешенный закашлялся, поморщился и, пошевелившись на столе, вдруг улыбнулся саркастической злой улыбкой.

— Не помню, когда в последний раз слышал похвалу свысока, — прохрипел он, сглатывая пересохшим горлом. — Не думал, что после смерти снова угожу в руки гувернеров.

Это было нечто новенькое. Не каждый воскрешенный осознавал свою смерть, не каждый ее помнил. Такое случалось крайне редко, особенно если душа так долго пребывала в забвении. Ланкарт порадовался своему новому приобретению: его уверяли, что привезли ему интереснейший экземпляр. Он помнил, как женщина, доставившая тело, скривилась при этом описании. Она хотела вернуть его любой ценой, даже если он никогда не выйдет из этой деревни без воли на то некроманта.

— Ха! — Ланкарт не сдержал смешок. — Не каждый встречает свое воскрешение такими словами. Обычно все начинается с «где я?» и «кто ты такой?», но ты умеешь удивлять. А еще ты, похоже, помнишь, что умер.

— Незабываемые впечатления.

Аркал приподнялся на локтях и критически осмотрелся. Он хорохорился и пытался не выдавать растерянности, которую чувствовал. Это порадовало Ланкарта. Он любил играть в игры, особенно когда куклы сами пытались диктовать ему правила. Ему нравилась необычность этого пробуждения.

Ланкарт убрал зеленое свечение: больше не требовалось связывать свою куклу магией теневой стороны. Теперь связь скреплена между душами.

Мелита, все это время стоявшая в дверях, осторожно приблизилась и стала за спиной мужа. Он не поворачивался к ней, но догадывался, какой интерес сейчас блестит в ее глазах.

Глава 2

Сонный лес, Везер

Восемнадцатый день Сойнира, год 1490 с.д.п.

Безлюдная земля, некогда занятая аггрефьером, теперь превратилась в небольшую деревню данталли. Группа Даниэля разбила здесь лагерь, установила палатки, соорудила кострища, оборудовала хранилище для припасов и несколько отхожих мест. Удалые близнецы, которых, как запомнил Мальстен, звали Ран и Эрнст, много раз предлагали использовать для своих нужд и небольшое святилище Рорх, которое прежде любовно охранял аггрефьер. Однако их лидер — Даниэль Милс — отнесся к этому предложению с опаской.

— Нужно соблюдать определенные границы, — тоном учителя объяснил он близнецам. — Мы сможем оборудовать лагерь, не трогая святилище Рорх. В конце концов, богиня смерти — последняя, кого я хотел бы прогневать.

Мальстен был рад услышать это. Его немного пугало рвение близнецов переделать под себя все вокруг.

Вот уже восемнадцать дней группа Даниэля жила по соседству с Мальстеном и Аэлин. Впрочем, последняя слишком часто отлучалась, чтобы можно было утверждать, что она живет здесь.

Как Мальстен и догадывался, Аэлин без восторга отреагировала на новых соседей. Она встретила их безучастным взглядом и показательно повязала красные куски ткани на оба плеча, сделавшись еще более закрытой, чем была после своего воскрешения. От нее стало веять неприкрытой враждебностью. С новоприбывшими Аэлин общаться не стремилась, нарочито обходила их стороной, держалась молчаливо и всем видом показывала, что ей некомфортно жить в окружении стольких иных.

— Аэлин, если я могу хоть чем-то тебе помочь, скажи мне, — просил Мальстен, предпринимая очередную попытку поговорить с ней. Без помощи нитей он не мог угадать, что у нее на душе. Не мог оказать ей такой глубокой душевной помощи, какую оказывала ему она в гратском дворце. Он надеялся, что Аэлин хоть немного направит его, подскажет, что нужно сделать, чтобы ей стало легче. Но она только устало кивала, иногда сухо благодарила его и плохо скрывала раздражение, проявляющееся в ответ на каждую такую просьбу.

Мальстен понимал, что она все еще злится на него за то, почему он оказался обезоружен красной накидкой Ийсары в день налета на Грат. Что ж, ей было на что злиться.

Вот уже второй раз Аэлин сбегала прямо посреди ночи, оставив лишь короткую записку: «Ушла на охоту». Ближайшими городами к их нынешнему убежищу были Олсад и Фрэнлин, и Мальстен понимал, что для охоты Аэлин выбирает именно их. Его это беспокоило: оба города казались ему слишком опасными. Олсад вряд ли успел отойти от публичной казни Ганса Меррокеля, а Фрэнлин наверняка еще помнит пожар в трактире «Старый серп». Мальстен и Аэлин засветились в обоих событиях, и им не стоило показываться в этих городах, пока воспоминания жителей свежи.

Впрочем, похоже, это волновало его одного.

Мальстен не раз думал пуститься по следу Аэлин и отыскать ее во время охоты, но в последний момент отказывался от своей идеи. Теперь, когда дело касалось Аэлин, он против воли стал проявлять робкую нерешительность. Ему казалось, что любое его действие лишь ухудшит их и без того натянутые отношения. И в том, что они стали такими, он мог обвинить только самого себя.

Сейчас, в едва начавшихся сумерках, Мальстен бесцельно обходил лагерь, мучаясь от тревожного безделья. Его внимание вдруг привлек седой сутулый данталли с длинным крючковатым носом.

— Эй, ребятня! — озорным хрипловатым голосом крикнул он. — Я кому сказал следить за кострами! Так и оставь на вас что-нибудь!

Черноволосые, одинаково долговязые и смуглокожие тайширцы Ран и Эрнст прибежали на зов и заголосили наперебой:

— Да еще ничего не затухло!

— Сейчас мигом все поправим!

— Сайен, не ворчи!

— Одна нога здесь, другая там…

Мальстен невольно улыбнулся. Ему показалось, что старый лекарь Сайен Аргер по-отечески возится с энергичными близнецами и пытается их чем-то занять. Мысль об этом немного кольнула его: все здесь пытаются найти себе занятие, но ото всех веет ожиданием. Они пришли, чтобы учиться у анкордского кукловода искусству данталли, но за восемнадцать дней совместного проживания никакого обучения так и не началось. Мальстен не был уверен, что готов кому-либо демонстрировать работу с нитями. После того, как в Малагории он отдал огромную расплату Бэстифару, обеспечив его новым (и, как оказалось, бесполезным) оружием против захватчиков, у него не было времени научиться стойко терпеть новую расплату. Каждое утро он уходил поглубже в лес, связывался нитями с множеством зверей и держал их под контролем, чтобы после пережить боль и привыкнуть к ней.

Пока выходило с трудом.

Но такие тренировки хотя бы отвлекали его от гнетущих мыслей, которые атаковали разум, как только он оставался без дела. За все время, что они с Аэлин провели в жилище аггрефьера, он так и не сумел расспросить ее о том, что произошло в Малагории. Как поступили с телами погибших… особенно с Бэстифаром. Куда отправилась Кара после смерти Бэса, как Аэлин самой удалось добраться до Везера? Мальстен очень хотел разузнать обо всем, но не мог себе этого позволить: понимал, что это пробудит болезненные воспоминания у Аэлин и заставит ее страдать. Приходилось жить в неведении.

— Посторонись, — миролюбиво обратилась к Мальстену светловолосая женщина, неся с собой большой таз с замаринованным мясом. — Дани и Конрад удачно поохотились, сегодня будет настоящий пир.