Хронофаг

Глава 1. Резонант

«Хронофаг»

Книга 1: Камертон Хаоса
Глава 1. Резонант

Последнее, что ощутил Артемий Воронов, — это ледяное жжение скальпеля, входящего под его же собственную лопатку. Не в сердце. Нет, его коллега, доктор Захарьев, был слишком хорошим хирургом для такого банального удара. Левое предсердие, аортальный клапан… удар был точен, молниеносен и абсолютно смертелен. Ирония не ускользнула от сознания Артемия, даже когда оно начало гаснуть. Его убили его же собственным, подаренным на день рождения, инструментом с лазерной заточкой. Подарок оказался с сюрпризом.

«Как банально, — промелькнула последняя, сверхъяркая мысль. — Потратил жизнь на то, чтобы постигать тайны человеческого мозга, а умер из-за самой примитивной его функции — зависти».

Боль была острой, короткой, а затем её сменила нарастающая пустота. Не свет в конце тоннеля, не голоса предков. Лишь навязчивый, предательский звук — глухой, ритмичный стук. Тук-тук. Тук-тук. Он нарастал, заполняя собой всё, становясь оглушительным, невыносимым.

ТУК-ТУК. ТУК-ТУК.

Это было сердцебиение.

Сознание вернулось к нему с жестокой, тупой болью во всем теле. Он не открыл глаза — он их разлепил, будто веки были склеены старым, засохшим клеем. Свет, тусклый и желтоватый, резанул зрачки, заставив снова зажмуриться. Тук-тук. Тук-тук. Его собственное сердце. Оно билось. Это был первый, неоспоримый факт.

Вторым фактом стало то, что он лежал не в операционной, не в морге и даже не в больничной палате. Он лежал на чём-то жёстком, холодном и откровенно грязном. Солома. Под ней сквозь тонкую ткань одеяла чувствовался неровный каменный пол.

Артемий медленно, с трудом приподнялся на локтях. Мир поплыл, закружился, и его вырвало. Желчная, кислая субстанция выплеснулась на камни. Великолепное начало второго акта, — с горькой усмешкой подумал он, отплёвываясь.

Он был в крошечной каменной комнате, больше похожей на камеру. Высоко под потолком зияло узкое, забранное ржавой решёткой окно, сквозь которое лился бледный свет неизвестного времени суток. Воздух был спёртым, пахлым — смесью плесени, нестиранных тел и чего-то сладковато-гнилостного, что он как врач мгновенно опознал как запах гниющей плоти или запущенной инфекции.

Он посмотрел на свои руки. Это были не его руки. Руки Артемия Воронова, виртуоза-нейрохирурга, были длинными, с тонкими, нервными пальцами и идеально ухоженными ногтями. Эти же… это были руки юноши, почти мальчика. Худые, бледные, с синеватыми прожилками вен и следами грязи под коротко остриженными ногтями. На запястье красовался жёлтый синяк в форме отпечатков чьих-то пальцев.

Травма. Голод. Обезвоживание. Вероятно, сепсис, судя по лихорадочной дрожи и этому запаху, — его разум, отточенный годами диагностики, автоматически начал ставить диагноз. Пациент — он сам.

Он попытался встать, но тело не слушалось, подкашивались ноги. Он упёрся спиной в холодную стену, пытаясь отдышаться. Память нового тела нахлынула на него обрывками, бессвязными и чужими, как кадры из плохого кино.

Имя: Элиан. Элиан рен Ардан.
Возраст: семнадцать зим.
Статус: младший отпрыск Дома Ардан. Сирота. Несостоявшийся Резонант. Позор семьи.

«Резонант?» — мысленно переспросил он себя. Звучало как что-то из фэнтези-романов, которые он презирал за ненаучность.

Дальше — хуже. Воспоминания о насмешках, о тумаках, о презрительных взглядах слуг. О дяде — лорде Кассиусе, который смотрел на него как на досадную помеху, которую вот-вот уберут с пути. И последнее, самое яркое: чаша с вином, которую протянул тот самый дядя. Вино было терпким, с лёгким привкусом миндаля. Цианид? Нет, что-то другое… медленнее.

Артемий Воронов, теперь уже Элиан, медленно провёл языком по нёбу. Лёгкое онемение, едва заметное покалывание. Нейротоксин. Растительного происхождения. Действует на периферическую нервную систему, вызывая постепенный паралич и остановку дыхания. Изящно. Почти искусно.

Его новый/старый организм был уже на грани. Яд делал своё дело. Ещё несколько часов, максимум — сутки, и «позор семьи» тихо и незаметно испустил бы дух, ни у кого не вызвав вопросов.

Нет, — холодная, стальная мысль пронзила лихорадочный бред. — Один раз уже хватит.

Он заставил себя подползти к деревянному тазу с водой в углу комнаты. Вода была затхлой, но это была вода. Он зачерпнул горсть, с жадностью выпил, потом ещё. Потом, стиснув зубы, сунул голову в таз с головой, держал её под водой, пока лёгкие не начали гореть огнём, а сознание снова не поплыло к чёрной бездне. Шоковая терапия. Нужно заставить тело проснуться.

Вынырнув, он отполз обратно к стене, дрожа всем телом, но чувствуя, что сознание стало чуть яснее. Он сосредоточился на дыхании. Тук-тук. Тук-тук. Сердце. Его личный метроном, отсчитывающий последние секунды жизни этого тела.

И тут он это услышал.

Это был не звук в привычном понимании. Скорее, вибрация. Ощущение, идущее извне, но резонирующее где-то глубоко в костях, в самой крови. Оно было похоже на низкочастотный гул исполинского камертона, воткнутого в самое сердце мира. Гул состоял из мириад более тонких, переплетающихся частот. Одни были стабильными и сильными — вероятно, люди, существа. Другие — слабыми, едва заметными, как пульсация насекомых или травы. Третьи — мёртвыми и пустыми, как эхо от камней.

Что, чёрт возьми, это такое? — подумал он с чисто научным интересом, на секунду забыв о боли и яде. Его разум, искавший всегда логику и структуру, ухватился за этот феномен.

Он закрыл глаза, пытаясь изолировать один из «звуков». Самый близкий. Гулкий, влажный, прерывистый. Он был… нездоровым. В его ритме слышалась та же разладица, что и в стуке его собственного сердца. Артемий интуитивно понял — это был страж за дверью. Тот самый, что, судя по воспоминаниям Элиана, с удовольствием пинал его по рёбрам, когда приносил похлёбку.