И грянет гром

Глава 1. Сокрытое в прошлом

Дамблдор не успел слишком многое. Не оставил достойных подсказок о крестражах, не помог с оружием. Только запутал посильнее своими всегда непонятными, невероятно мудрыми речами с кучей подтекста и минимумом конкретики. Но это всё будет несколько позже.

Прошло меньше часа после битвы в Министерстве Магии, и сейчас Гарри пытался разглядеть в этом ополоумевшем старике, так старательно ищущем что-то в тайнике директорского кабинета, самого великого и мудрого волшебника этого столетия. Наконец, на свет появилась крошечная шкатулка из тёмного камня. Старческие руки, едва подрагивающие от волнения, с невероятной осторожностью подняли крышку и с ещё большим трепетом достали флакон. Совершенно бесшумно поблизости возник омут памяти

— Гарри, прости меня. Я должен был рассказать тебе обо всём раньше, — взгляд голубых глаз стал осмысленным и почему-то обречённым. Так смотрит человек, который уверен в своей скорой кончине. — Признаться, я до последнего отказывался в это верить. Но сегодня в Министерстве… — его голос сделался почти неслышным, отчего Поттер наклонился ближе, наблюдая, как тонкая струйка воспоминаний плавно скользит в омут памяти, растворяясь, раскрывая первые нечёткие образы. — Гарри, именно я создал Лорда Волдеморта, забрав у него самое ценное.

От такого неожиданного заявления парень нервно дёрнулся и свёл брови:

— Что? Что вы забрали, сэр?

— Его любовь.

Поттер словно оглох разом на оба уха — настолько плотная повисла тишина. Уставился неверящими глазами цвета молодой листвы в омут, где вовсю кружили тени, и попытался выцепить в их своеобразном танце первый чёткий образ. А Дамблдор прошептал, почти не размыкая губ:

— Я заплатил чудовищную цену за эти воспоминания. Надеюсь, ты никогда не узнаешь какую, Гарри…

Профессор говорил что-то ещё, но Поттер уже не слышал. Его уносило всё дальше и дальше в водоворот чужих воспоминаний, эмоций, мыслей…

Маленький мальчик одиннадцати лет, одетый в поношенную, но безукоризненно выглаженную и вычищенную форму Слизерина, старательно нарезает корни валерианы, чтобы добавить их в уже кипящий стандартный котел. Его действия осторожны, чётко выверены. Складывается впечатление, что Том давно усердно познает тайны зельеварения. И пусть с начала семестра прошло совсем немного времени, Гораций Слизнорт уже заприметил талантливого ученика:

— Мистер Реддл, должен вам признаться, я давно не видел, чтобы первокурсники имели такие серьёзные задатки в сложном искусстве создания зелий! Полагаю, это у вас в крови! — профессор широко улыбнулся, отчего его моржовые усы качнулись из стороны в сторону. Он отошёл от Тома, неспеша прогуливаясь вдоль столов. — Мисс Яксли, если вы добавите сок мандрагоры, то безвозвратно испортите ваше зелье! Хотя не думаю, что его можно сделать ещё хуже… Мисс Джейбез, очень неплохо! Будьте осторожны в заключительном этапе, он самый важный! — дойдя до невысокой девочки со светлыми, немного рыжеватыми волосами, аккуратно заплетёнными в две тугие косички, Мастер Зелий громко воскликнул, отчего пуговицы, которые едва держались на его коричневом пиджаке, опасно затрещали, угрожая разлететься во все стороны от напора внушительных размеров живота. — Мерлинова Борода! Мисс Громова, вы добавили в ваше зелье порошок из алтайской ромашки?

Девочка смущённо подняла ярко-голубые глаза на профессора, выдохнула и негромко ответила:

— Да, сэр. В рецепт Зелья Забывчивости входит валериана. Но если добавить ещё и порошок из алтайской ромашки, то эффект зелья продлится значительно дольше, разве нет?

Раздались шуточные хлопки, а затем басовитый смех:

— Пять очков Слизерину, Мисс Громова, за превосходное дополнение! Безусловно, алтайскую ромашку довольно часто добавляют к базовому рецепту, чтобы удлинить действие зелий.

От внезапной похвалы девочка зарделась и вжала голову в плечи, словно пыталась стать как можно более незаметной. А на перемене, когда Громова шла в большой зал на обед, её догнал Том:

— Привет! Мира, да? — Мирослава молча кивнула, настороженно вглядываясь в тёмные глаза напротив. — Я прочитал весь учебник по зельеварению ещё летом, когда готовился к школе, но ни разу не встречал упоминаний об алтайской ромашке. Где ты о ней узнала?

Громова потупила взгляд, инстинктивно чуть крепче сжав школьную сумку. Ответила с задержкой, когда Том уже было хотел сказать что-то ещё:

— Мне рассказывала о ней мама. Ромашка — символ моей Родины.

Водоворот утягивал Гарри дальше, замедляясь в до боли знакомом месте. Хогвартс. Класс Трансфигурации.

— Не волнуйтесь, если не получится с первого раза, — вещал звучный голос, эхом отражаясь от стен аудитории, несмотря на отсутствие идеальной тишины. — Мы обязательно посвятим этому заклинанию ещё одно занятие, чтобы все успели разобраться.

Звучавшее отовсюду «Христрифорс» множилось, превращаясь в невнятный гул. Изредка откуда-нибудь доносились тихие смешки, когда игольница, в которую второкурсники так старательно превращали дикобраза, испуганно шевелила усами или пыталась сбежать со стола очередного незадачливого волшебника. Лишь несколько учеников, с усердием взмахивавших палочками, смогли добиться положительного результата.

— Мистер Реддл, — изучив лишённый каких-либо изъянов предмет, кивнул профессор Дамблдор и внимательно посмотрел на сидевшую позади студентку. — Мисс Громова, у вас проблемы?

Глава 2. На крыльях западного ветра

Запястье нещадно горело, распухая и наливаясь краснотой. В ушах прозвенел всё тот же недовольный голос.

— Не отвлекайся! Ещё раз!

Девочка сосредоточилась на задании, стараясь достигнуть точки максимальной концентрации. Но собственный пульс, теперь бивший по перепонкам с удвоенной силой, заглушал мысли, мешая войти в нужное состояние, и Мира поморщилась, готовясь принять новый удар. Воздух слабо свистнул, рассечённый тонким прутом. На бледной коже вырисовывался очередной розоватый след.

— Мирослава, так не пойдёт, — мужчина навис над ней тяжёлой тучей, грозящей пролиться порцией крепких ругательств. — Ты знаешь: мы не вернёмся домой, пока ты не справишься.

— Знаю, дядя.

Где-то внутри маленькой птичкой бился ставший привычным страх, едва проглядываясь за накатившей усталостью. Девочка глубоко вдохнула, отгоняя желание сдаться и получить порцию заслуженного наказания, и убрала от лица медовые пряди. Выпрямив спину в уверенной осанке, она закрыла глаза и внимательно вгляделась в мелькавшие под веками разноцветные всполохи. Сначала пятна были бесформенными, бессмысленными, но спустя некоторое время смутные образы начали напоминать что-то привычное и знакомое. Перед Мирой медленно формировался, наполняясь красками, вид на небольшую полянку перед их домом на холме. До слуха долетели почти ленивое жужжание пчёл и тихий шелест ветра, всколыхнувшего десятки спрятавшихся в траве соцветий. Безмятежную картинку сельской жизни ничего не нарушало, и Мира открыла было рот, чтобы сообщить об увиденном, но тут из-за уже расплывавшегося горизонта показалась странного вида соломенная шляпа.

— К нам… приближается гость.

Воздух вмиг наэлектризовался, полнясь магией. От взгляда почти чёрных глаз мутило, но Мира стойко вытерпела пытку, стараясь не сопротивляться грубому вторжению в собственное сознание. Напряжение коснулось спины липким потом, холодя кожу. И когда нужный образ вновь всплыл перед глазами, вытащенный на поверхность вмешательством извне, мужчина тихо выругался. Рывком подняв её на ноги, больно выкручивая запястье, он поспешил по направлению к дому. Едва успевая за широкими шагами, Мира то и дело переходила на бег, спотыкаясь о носки неподходящих по размеру туфель, пока одна из них наконец не соскочила, оставшись в траве.

— Моя обувь!

— Помолчи, — прорычал низкий голос, заставляя девочку испуганно вздрогнуть.

Мира не раз видела это странное выражение на лице дяди — смесь неприязни и чего-то ещё, — но никогда не могла понять его причину. Знала лишь то, что каждый раз, когда человек в соломенной шляпе приходил к их дому, она должна прятаться на чердаке, никак не выдавая своего присутствия.

— Сиди тихо и не дёргайся, — быстрая инструкция была подтверждена робким кивком, и дверь на чердак с привычным скрипом закрылась. Мира осталась одна.

«Интересно, почему мне нельзя видеться с тем незнакомцем?» — подумала девочка, опускаясь на пол и утыкаясь подбородком в подтянутые к лицу колени. Множество раз она пыталась «подглядеть» за странным гостем и дядей, но каждый из них заканчивался полным провалом. Со временем стало очевидно, что дело в наложенных на дом чарах.

Внизу ненавязчиво зашумели. Гул чужого диалога достигал Миры довольно слабо, и девочка прислонилась к стене, пытаясь уловить нужные звуки. Безуспешно. «Возможно, дядя как-то отграничил чердак от остального дома», — обведя взглядом деревянные балки, мерцающие пылью в едва проникавших сквозь грязное маленькое окошко лучах, решила девочка. Она пока не была достаточно чувствительна к чужой магии, но точно знала, что без неё тут явно не обошлось. Наконец, когда голоса внизу стихли, вновь заскрипела старая лестница. Вскоре дверь на чердак открылась и в небольшом проёме показалась голова дяди.

— Мы переезжаем, — равнодушно заявил он, когда Мира взволнованно подскочила, едва сдерживая любопытство. От услышанного внутри девочки что-то звучно ухнуло.

— Куда? Почему?

— Здесь больше не безопасно.

На лице Демида Громова явственно читалась строгая решимость.

***

В Лондоне было тоскливо. Мире редко позволялось выходить на улицу, а потому она в любой свободный момент тут же оказывалась у окна, увлечённо глядя на сновавших по серым улицам людей. Одиночество, так остро чувствовавшееся после смерти родителей, ещё сильнее сжимало сердце при виде счастливых лиц готовящихся к новому учебному году школьников в компании своих мам и пап. Мира не знала, сможет ли попасть в школу, как все остальные дети, но горела искренним желанием вновь присоединиться к социуму. Демид же в этом вопросе был с ней не согласен.

— Нам не стоит лишний раз высовываться, — говорил он вечерами за ужином, возвращаясь домой после долгого отсутствия. Он никогда не сообщал племяннице, куда уходит каждый день, но неизменно приходил напряжённым и хмурым. — Близятся сложные времена. Мы должны затаиться, чтобы их пережить.

О каких временах шла речь, Мира не совсем понимала. Мама как-то рассказывала ей, что история, следуя законам цикличности, виток за витком близится к катастрофе, чтобы заново возродить мир и начать всё сначала. И что скоро этот цикл приблизится к своему концу, разразившись громом над головами множества людей. И если она и дядя были правы, скоро в мире должно случиться что-то очень нехорошее. Но что конкретно, Мира даже представить себе не могла.

Глава 3. Печать памяти

Густой лес врывался в уши сотнями звуков. Мира стояла на небольшой полянке, укрытой от солнца пышными кронами деревьев, и, прикрыв глаза, с наслаждением вдыхала пряный аромат влажной листвы. Они с матерью часто приходили сюда за травами, и девочка неизменно отмечала, что лесная магия, незримой паутиной опутывающая всё пространство, действовала на неё подобно колыбельной.

— Вижу, гость по тропам бродит. Иль всё ж глаза меня подводят?

Певучий голос, разбавленный ласковым урчанием, доносился откуда-то сверху. Мира подняла взгляд, уже обдумывая план побега, когда услышала тихий скрежет когтей, цеплявшихся за упругую кору. С ветки большого дуба на неё смотрел красивый чёрный кот.

— Откуда милый гость пришёл? То, что искал, уже нашёл? — янтарные глаза блеснули в тени, внимательно изучая лицо девочки.

Мира согнулась в уважительном поклоне.

— Здравствуйте. Пока не нашла. А вы помочь хотите?

— Помочь хочу я или нет — свой я не дам тебе ответ. Но коль готова торговаться, могу с тобою я остаться.

Ветка тяжело скрипнула, прогнувшись под весом больших лап, когда кот вальяжно опустился на уровень ниже. Длинный пушистый хвост обнимал толстый ствол, игриво подрагивая едва видимым с другой стороны кончиком.

— И чего же вы тогда хотите? — Мира вопросительно склонила голову, нахмурив брови. — На что будем… торговаться?

— Ты пахнешь домом и едой. От голода я сам не свой! Коль дашь тобою угоститься — останешься лесной царицей.

Он медленно приближался, в завораживающем танце перемещаясь с ветки на ветку, ни на секунду не отрывая взгляд от своей добычи. Громова смотрела в его глаза, хищно сверкавшие золотом, и не могла пошевелиться. А кот тем временем продолжал:

— Изжился ныне род людей — что толк без мяса от костей? А гость так редко в лес заходит, что голодом весь лих изводит! Вернуть бы времена былые, где молодцами удалыми питался весь наш славный лес. И слать б подальше ваш прогресс!

Два прекрасных янтаря глаз были так близко, что Мира могла бы коснуться их рукой. Под тихий шелест травы под массивными лапами и бесконечное бормотание о несчастных лесных лихах девочка почувствовала, как проваливается всё глубже и глубже в черноту расширявшихся зрачков. Тёплое дыхание коснулось кожи в районе запястья, ощущаясь чем-то неожиданно плотным и вполне осязаемым. И спустя мгновение кот вдруг нежным девичьим голосом неловко попросил:

— Просыпайся. Староста уже ждёт в гостиной.

Мирослава открыла глаза и сквозь лёгкую завесу оставшейся сонливости с трудом разглядела лицо однокурсницы. Темноволосая девочка, полностью одетая к учёбе, стояла возле её кровати с обеспокоенным видом.

— Уже утро? — неловко потянулась Мира и попыталась сесть.

— Да. Тебе не стоит опаздывать на завтрак в первый же день. Тут не любят, когда кто-то задерживается.

Девочка поспешно вышла из спальни, оставив Громову собираться в одиночестве. Когда дверь с тихим шелестом закрылась, Мирослава обречённо плюхнулась на подушки, пытаясь отчётливо вспомнить детали последнего сна. Нежный голос кота-баюна, которого они с мамой однажды встретили в Диком лесу, навевал мысли о прошлом. Как давно это было? Тогда ещё совсем юная волшебница едва не стала завтраком сказочного хищника, но воля случая и материнская любовь спасли её от ужасной участи. Сейчас же Мире предстояла битва с ещё одним, не менее опасным зверем — новыми одноклассниками и учителями, к которым только предстояло найти подход. А для этого стоило начать собираться к занятиям.

В просторной комнате, даже утром находившейся в зеленоватом полумраке, стояло четыре больших кровати, три из которых уже были аккуратно заправлены и задёрнуты плотными тёмными балдахинами. В располагавшемся посередине пола небольшом резервуаре красиво переливалась бликами вода. Движимая любопытством, Громова осторожно подошла к ней и, с удивлением взглянув на отражение, обнаружила себя в ночной сорочке, хотя точно помнила, что не раздевалась перед сном.

— Вот уж точно — самая настоящая школа магии!

Шум, доносившийся из гостиной, постепенно затихал, и, наспех одевшись и причесавшись, Мира выбежала из спальни, силясь успеть за одноклассниками. Но тех уже и след простыл. Осознание, что добираться до Большого зала теперь придётся самой, Громову совершенно не радовало: вчера в полусне она едва ли запоминала дорогу обратно.

— Не хватало ещё потеряться…

Но выбора не было, и девочка неуверенно выбралась из гостиной в общий коридор, где уже сновали ученики других факультетов. Пытаясь следовать за человеческой рекой, она забредала всё дальше и дальше, пока не оказалась перед большим портретом, на котором со снисходительной улыбкой обмахивалась веером незнакомая дама.

— Какая недисциплинированная нынче пошла молодёжь, — обманчиво-дружелюбно оскалилась женщина, поправив складки пышного платья. — Мало того, что совершенно безнаказанно бродят по коридорам, так ещё и должного уважения не проявляют. Абсолютный моветон!

Мира стыдливо сжалась, чувствуя себя совсем крошечной под укоризненным взглядом хозяйки портрета. Вежливо поклонившись и чуть присев в подобии реверанса, она осторожно спросила:

— Не подскажете, как пройти в Большой зал?

— Вот ещё! — фыркнула дама, недовольно хлопнув веером по бедру. — Я вам не карта какая-нибудь, в конце концов!

Глава 4. Надвигается шторм

Остроконечные башни, украшавшие Тауэрский мост, грозными пиками пронзали чёрные тучи. Холодный хлёсткий ливень продолжал усиливаться, грозясь затопить весь ночной Лондон. В столь поздний час горожане предпочитали не высовываться из своих уютных домов, что, впрочем, было только на руку скрытному незнакомцу, который трансгрессировал точно в центр пешеходного тротуара знаменитого моста, почти национальной гордости англичан. Опасливо оглядевшись, мужчина вжал голову в плечи и спрятал мгновенно замёрзший нос за толстым шарфом. Его рука дернулась к карману пальто за волшебной палочкой: сквозь размеренный гул разбушевавшегося дождя нельзя было разобрать сотворение водоотталкивающих и согревающих чар. Он вновь осмотрелся и на этот раз всё же заметил высокую широкоплечую фигуру в длинном чёрном плаще с капюшоном, которая, облокотившись о перила, отрешённо вглядывалась в неспокойные воды Темзы. Не желая терять время, незнакомец спешно направился к своей цели, на ходу подняв тёплый воротник пальто.

— Доброй ночи! — громко поздоровавшись, мужчина скопировал позу собеседника, устремив взор на горизонт. — Господин, прошу простить за дерзость, но я никогда не понимал вашей любви к этому мосту.

Видимо, мужчина хотел добавить что-то навроде «Зачем было устраивать встречу на улице в такую непогоду?», но благоразумно смолчал. Опасался вполне заслуженно. «Господин» при этом медленно повернул голову и с нескрываемым раздражением оглядел визитёра. Под тёмным капюшоном сверкнули выразительные глаза.

— Хоть ты и полукровка, иногда ведёшь себя как пустоголовый олух из священных двадцати восьми.

Очень низкий, бархатистый голос вселял какую-то робость и неуверенность в своих силах, а когда мужчина оторвался от перил, выпрямившись и расправив плечи, разница между собеседниками стала слишком очевидной. Недовольно нахмурив брови, господин сделал незаметный пас пальцами, наслав на подчинённого обычное Фините без использования палочки, и ливень с новой мощью обрушился на сжавшегося волшебника, заставив его мгновенно продрогнуть до костей.

— Водоотталкивающие чары хорошо видны под дождём. Странно, что ты этого не предусмотрел.

— Простите, господин.

— Рассказывай, — небрежно махнув крупной ладонью, мужчина вновь вернулся к созерцанию ночной Темзы.

— Студенты приступили к учёбе без происшествий. Среди преподавательского состава Хогвартса опасение вызывает лишь Дамблдор и, возможно, Вилкост. Хоть старуха довольно часто жалуется на здоровье, за ней следует приглядывать повнимательнее. Диппет стал совсем плох, думаю, он не доставит никаких проблем. Я уже начал составлять подробную карту подземелий Хогвартса и…

— Сколько времени у тебя займёт составление полной карты? — в низком голосе ощутимо прозвучали стальные нотки.

— Сложно сказать… Замок просто огромный! К тому же коридоры и лестницы имеют свойство менять своё положение… — получив в ответ тяжёлый взгляд, волшебник поспешно продолжил: — До Рождества! Я постараюсь закончить к Рождеству!

— Это долго, — господин на несколько секунд замолчал, задумавшись. Будто машинально снял с безымянного пальца левой руки массивный перстень с изображением то ли волка, то ли медведя и принялся его вертеть. — Продолжай заниматься картой до Рождества, но подземелья и подвалы должны быть исследованы в ближайший месяц. Отчёт каждую неделю.

— Слушаюсь, господин.

— Уже нашёл подходящее место для ритуала?

— Нет, но обещаю закрыть этот вопрос как можно скорее! — спрятав околевшие руки в карманы, мужчина ещё сильнее сжался на пронизывающем ветру. — Я ставлю на катакомбы в северной части подвалов Хогвартса. Там настолько сильное скопление магии, что даже привидения стараются обходить их стороной.

— Хорошо, — не испытывая ровно никакого дискомфорта от въедливого холода, маг распахнул плащ и вынул из внутреннего кармана увесистый свёрток с чем-то похожим на толстую книгу. — Держи. Изучи как следует. Здесь вся необходимая информация о существе.

Дождавшись, пока подчинённый спрячет от ливня фолиант, он развернулся и медленно зашагал прочь, в последний момент остановившись и бросив через плечо:

— Преподаватели Хогвартса — незначительная проблема. По моим сведениям, в стенах школы волшебства обосновался один из шпионов Грин-де-Вальда. Будь крайне осторожен в своих действиях: хорошо обученный агент намного опаснее горстки педагогов.

Не дожидаясь ответа, статный мужчина уверенно двинулся вглубь неутихающего ливня, по привычке перекатывая в пальцах массивный перстень-печатку. Его низкий, подавляющий голос растворился в ночи:

— Можно построить мост из глины, из кирпича, из железа или золота, но он всё равно рухнет, если строители — беспросветные зазнавшиеся самодуры. Ничего, скоро все они знатно «прикурят» из своих трубок. Но хватит ли их на всю ночь?

***

Учебная комната Зельеварения находилась в некотором задымлении: прошла всего пара месяцев от начала семестра, а первогодки уже вовсю демонстрировали свою неопытность, периодически что-то сжигая, проливая или даже взрывая, путаясь во множестве ингредиентов. Мира же с удивлением обнаружила, что новый предмет пришёлся ей по душе. Более того, Громова демонстрировала успехи, пусть и небольшие, но полностью заслуженные. Вот и на сегодняшнем занятии, где первокурсникам поручили сварить Зелье Забывчивости, Мирослава справлялась отлично. Неторопливое изучение предложенного преподавателем рецепта, размеренный стук специального ножа о деревянную доску, хруст ягод омелы в ступке и даже специфические ароматы, витавшие в помещении, — всё доставляло Громовой изрядную долю удовольствия. А ещё вызывало приятную ностальгию: они с мамой порой тоже экспериментировали на просторной кухне, частично переоборудованной под мини-лабораторию, готовя сложные зелья и настойки. Правда, самой Мире в этом особом искусстве чаще доставалась роль ассистента: Василиса делала большую часть работы, позволяя дочери лишь добавлять уже готовые компоненты в готовящееся варево.