Иди к чёрту

Пролог

Утро пятницы обещало быть идеальным. Оно пахло моим дорогим гелем для душа с ароматом спелого персика и сладкой ванили, а за окном июньское солнце заливало светом не только улицу, но и все мои планы на ближайшие два дня свободы. Я стояла в центре своей комнаты, в большом махровом полотенце цвета крем-брюле, и вытирала прядь мокрых волос. Влажная прохлада на коже была невероятно приятна после горячего душа.

Моя комната — моя крепость, мое убежище и витрина. Все здесь было выдержано в бежевых и пастельных тонах, все лежало на своих местах: учебники по макроэкономике с ровными стопками цветных стикеров, конспекты, исписанные моим старательным округлым почерком, коллекция фарфоровых балерин на полке. Идеальный порядок для идеальной дочки. Алиса Волкова, восемнадцать лет, отличница, красавица и гордость своего отца. Сегодня днем — дополнительная лекция, которую я не могла пропустить, а вечером — та самая, долгожданная вечеринка у Лизы, на которую отец отпустил меня с неохотным кивком и десятком напутствий. Я уже мысленно перебирала платья в гардеробе.

Потянувшись к фену на туалетном столике, я на мгновение задержала взгляд на своем отражении: раскрасневшиеся щеки, слишком широко распахнутые серые глаза, густые темные ресницы, слипшиеся от влаги. Папина дочка. Так он меня всегда представлял своим друзьям-бизнесменам. «Моя Алиса — умница и красавица, держу в ежовых рукавицах, чтобы никто не сбил с пути».

Мысль о отцовской опеке была как раз той самой каплей дегтя в бочке с медом моего утра. Но даже она не могла подготовить меня к тому, что случилось дальше.

Тень. Резкая и стремительная. Она мелькнула за окном, заслонив на мгновение солнце. Сердце не просто екнуло — оно сорвалось с катушек и упало куда-то в ботинки. Рука, тянувшаяся к фену, замерла, а горло сдавила невидимая удавка. Это не мог быть папа — его кабинет был на первом этаже. Не какой-нибудь любопытный зевака — я жила на третьем этаже элитного дома, и до моего балкона не добраться без лестницы.

Прежде чем страх успел перерасти в панику, створка окна, которую я на ночь всегда закрывала на замок (отец проверял), с противным металлическим скрипом отъехала. И в проеме, на фоне безмятежного голубого неба, возник он.

Парень. Совершенно незнакомый. И он был в одних темных, почти черных, боксерах, обтягивающих его узкие бедра.

Воздух вырвался из моих легких беззвучным свистом. Я остолбенела, вжавшись в ковер босыми пятками, чувствуя, как по телу разливается волна то ли леденящего ужаса, то ли адского жара. Он был чертовски красив. До неприличия, до боли. Влажные от пота или, страшно подумать, от утренней росы, темные, почти черные волосы спадали на лоб. Резкие, словно высеченные из камня черты лица: высокие скулы, упрямый, с легкой ямочкой подбородок, и губы — чувственные, изогнутые в самой наглой, самоуверенной ухмылке, которую я когда-либо видела. А его глаза они были цвета весенней листвы, ярко-зеленые, и смотрели на меня с таким бесстыдным любопытством и насмешкой, что мне захотелось провалиться сквозь землю.

Он легко, словно кошка, спрыгнул с подоконника на мой идеально чистый, бежевый ковер, оставив на нем грязные следы от босых ног без обуви, которой на нем не было. Куда он ее дел? Это была самая идиотская мысль в данный момент, но мой мозг, перегруженный шоком, цеплялся за любые мелочи.

— Привет, красотка, — его голос был низким, бархатным, и в нем не дрогнул ни один мускул. Он вел себя так, будто влезал в окна к незнакомым девушкам каждое утро. — Извини за столь экстремальное вторжение. Пришлось делать ноги от одного ревнивого мужа с неприятной привычкой размахивать битой.

Я не могла издать ни звука. Просто стояла, сжимая обеими руками края полотенца у груди так, что кости пальцев побелели. В моей комнате. Чужой парень. В одних трусах. Я. В полотенце, которое вдруг показалось мне смехотворно маленьким. Весь мой стройный, предсказуемый мир рухнул за три секунды.

— В-выйди, — наконец выдавила я, и мой голос прозвучал как тонкий, испуганный писк. — Немедленно.

— С удовольствием, — он усмехнулся, и в уголках его глаз затанцевали веселые чертики. Он оглядел мою комнату, его взгляд скользнул по учебникам, по балеринам, по мягким игрушкам на кровати, и я почувствовала жгучую стыдливость за эту свою девичью наивность. Потом его зеленые глаза медленно, оценивающе вернулись ко мне, прошелся от моих босых ног до влажных волос. Под этим взглядом кожа запылала, и по спине побежали противные, колючие мурашки. Но это были не мурашки страха. Это было что-то другое. Запретное, острое, отчего внизу живота заныло странная, тревожная тяжесть.

— Но, боюсь, через дверь будет не очень удобно, — продолжил он, делая шаг вперед. От него пахло ветром, потом, опасностью и чем-то еще — терпким, мужским. — Тот самый ревнивец, вероятно, дежурит у подъезда. Придется мне немного переждать тут. Надеюсь, ты не против?

Я была против! Я была категорически против! Но слова застряли у меня в горле. Потому что в этот самый момент в дверь моей комнаты раздался резкий, отрывистый стук.

Звук был таким же твердым и не терпящим возражений, как приговор суда. Весь мир сжался до размеров моей комнаты, до этого наглого незнакомца и до этой дубовой двери. Кровь в жилах буквально застыла.

— Алиса? — раздался за дверью низкий, властный баритон, который я знала и боялась с детства. Голос моего отца. Александра Сергеевича Волкова. — Ты уже проснулась? Я слышу шум. Спускайся в столовую завтракать, нам нужно срочно обсудить твои планы на вечер.

Глаза мои, наверное, стали размером с блюдца. Я перевела дикий, полный ужаса взгляд с парня на дверь и обратно. Он стоял, прислонившись плечом к моему стеллажу с книгами, скрестив на голой груди руки. Эта грудь была рельефной. С очертаниями пресса. Я резко отвела взгляд, чувствуя, как горит все лицо.

Отец никогда не входил без спроса. Это было наше негласное правило, последний рубеж моей личной жизни. Но сегодня в его голосе звучала та самая стальная нотка, которая означала, что разговор предстоит серьезный. «Обсудить планы на вечер». Это никогда не сулило ничего хорошего. Обычно это заканчивалось отменой всех планов, допросом с пристрастием и парой новых правил.