Игрушка теневых королей

Глава 1

От волнения в животе был холод. От запаха пудры, низменных желаний и дешевой помады мутило. Но отступать нельзя.

Я нервозно поправляла кружево на корсете, пытаясь хоть немного прикрыть грудь и стараясь не думать о рюшах, громко называемых юбкой, что едва ли прикрывали попу. Мои щеки горели от стыда, но я не видела иного выхода. Особенно когда перед глазами стоит бледное осунувшееся лицо брата.

Ва́лери уверяла, что под маской меня никто не узнает. Наши золотистые волосы похожи, а игра света на сцене сделает неузнаваемым все остальное. И все же было просто невозможно не волноваться перед выступлением в борделе! Одна ошибка — и моей репутации конец.

Я в который раз бросила встревоженный взгляд за тяжелые, пыльные, бордовые бархатные кулисы. В зале не было свободных столов. И все эти мужчины вскоре будут оценивающе смотреть на меня, представлять меня обнаженной в своих объятиях… Я тут же почувствовала себя липкой и грязной, хотя ко мне никто даже не прикоснулся.

Наверное, я помутилась рассудком, согласившись на эту авантюру. От страха в ногах разлилась слабость, мне захотелось убежать, пока не поздно. Но дома ждал мучающийся от боли брат. Нет, он не упрекнет меня, если я скажу, что достать деньги не удалось. Но его кроткий, полный боли и страха взгляд прожжет дыру у меня в сердце. Потому я не позволила себе отступить.

Заиграла знакомая мне музыка, и я сделала свой первый шаг к падению. Так я назвала этот момент для самой себя. Но куда деваться, если на лекарства нужны деньги?

— Ты справишься. Ты — должна! — подбадривающе шепнула сама себе.

Сцена утопала в полумраке. Я дошла до пятна света, в котором стоял высокий стульчик, и изящно присела полубоком — как научила меня подруга. Одна ножка согнута в колене, вторая выставлена вперед, легкий прогиб в пояснице и соблазнительный наклон, демонстрирующий ложбинку между грудей. Какой же стыд! Дальше я заученно улыбнулась ярко подведенными губами и открыла ротик, издавая сладкий стон.

Мужчина за передним столиком нервно заерзал. Кажется, я делаю все правильно. Но отвлекаться мне было некогда. Я должна была безупречно отыграть эту роль, чтобы ставки на сегодняшнем аукционе неприлично взлетели.

Вступительный проигрыш закончился, и я взяла первую чувственную ноту. У меня был удивительный чарующий голос — мое достояние и гордость. Но жестокие обстоятельства вынудили меня использовать его столь низменно.

В то время как другие девушки на вечернем аукционе старались привлечь к себе внимание танцами, пластикой или игривыми сценками, я выгодно отличалась, очаровывая голосом, рассказывая историю страсти и падения. Я совершила всего несколько движений, пару раз сменила позу и на последней ноте взмахнула руками, но при этом почувствовала, что зацепила немало здесь присутствующих мужчин. Оставалось только надеяться, что мне это не показалось под влиянием собственных эмоций.

Наш план с подругой был прост: я пою, привлекая внимание посетителей и набивая цену, она же развлекает клиента в постели, а сумму мы делим пополам. Для Валери это была обычная работа, она была штатной куртизанкой этого заведения. Но девушка не обладала выдающимися талантами и всегда оставалась без клиентов в дни аукциона. А с моей помощью у нее появлялась возможность хорошо сегодня заработать. Так что мы обе были в плюсе.

Закончив пение, я выдержала паузу, а затем неспеша удалилась со сцены, не бросив даже последний взгляд через плечо. Я планировала создать образ таинственной незнакомки, уверенной в себе примы, попавшей сюда случайно и нисколько не интересующейся мужским вниманием. Это должно было подстегнуть интерес, вызвать острое желание обладать!

К счастью, мое выступление было завершающим, и теперь мне оставалось только дождаться аукциона, чтобы узнать, сколько готовы заплатить за проведенную «со мной» ночь. Торги на других девочек прошли весьма вяло, и я буквально кожей чувствовала их прожигающие злые взгляды на своей спине. Стало ясно, что еще раз повторять подобный трюк нам с Валери будет слишком рискованно. Наконец, объявили мой лот: «незнакомка с чарующим голосом». Руки с карточками тут же взметнулись в воздух. Распорядитель этого пошлого мероприятия сразу оживился и стал подначивать публику, расхваливая меня со всех сторон.

Пороги стандартных ставок были тут же пробиты. От сумм, которые озвучивали, у меня перехватывало дыхание. Даже половина от этих денег подарит нам с братом надежду. Я почувствовала незнакомый мне азарт и сжимала кулачек, шепча про себя: «Ну еще, еще немного!» Но ставки стали затихать, а каждое новое предложение перекрывало предыдущие всего на несколько монет. Возможности клиентов подходили к концу.

— Тысяча пятьсот двадцать пять — раз! Тысяча пятьсот двадцать пять — два… — ведущий уже стал заносить молоточек с шутливым бантиком, чтобы объявить о завершении торга. — Тысяча пятьсот двадцать пять…

— Две тысячи. — Уверенный мужской голос разрезал тишину в зале.

Я охнула, прижав ладони ко рту. Страшно представить, что этот клиент потребует от Валери за две тысячи шукетов. Главное, чтобы он не просил ее петь, иначе мы обе можем влипнуть в серьезные неприятности! Оставалось только надеяться на профессионализм подруги. Ей придется постараться, чтобы этот богач забыл обо всем этой ночью.

Волнение вечера и сцена выпили из меня все силы. Мне хотелось скорее переодеться и смыть с себя липкие завистливые взгляды. Я поднялась по неудобной лестнице и оказалась в узком коридоре, ведущем к гримеркам. Нужно поспешить, чтобы незаметно покинуть «Красный фонарь». Моя роль исполнена, остальное — на Валери. Стоило мне сделать несколько шагов, как из бокового прохода появился высокий мужчина с длинными светлыми волосами. Я тут же испуганно опустила взгляд, боясь, что меня могут разоблачить.

Глава 2

Когда обида перестала так сильно сдавливать грудь, я заставила себя успокоиться. Разжав до сих пор сжатый кулачек, я посмотрела на мятую купюру.

Цветная бумажка обжигала кожу.

Но мне нужны были деньги, нужны! И как бы я ни хотела порвать их, выкинуть, сжечь, — я не могла себе этого позволить. Валери говорила, что деньги не пахнут. Да, запаха нет, а вот горечи с избытком. Как я докатилась до всего этого? За что? Почему несчастья постигли мою семью, а человек, которому я доверяла, в сложный момент предал?

Я покачала головой. Сколько ни задавайся этими вопросами — ответа все равно не получишь. Я осталась наедине с голой истиной: позаботиться о себе и брате могу только я.

Спрятав купюру, я стала переодеваться. Закрытая одежда, невзрачный плащ и шляпка с вуалью. Даже если кто-то увидит — не узнает. Но сейчас в узких вонючих коридорах пусто. В борделе самый жаркий час, девочки либо на сцене, либо в чьей-то постели. А мне нужно поторапливаться.

Шагнув в коридор, я почувствовала головокружение. Теперь мне казалось, что все вокруг, начиная от покрывающихся плесенью обоев до отсыревших досок пола, — пропитано сладковатым, удушающе приторным запахом мужского семени. Прижимая ладонь к носу, я почти бегом поспешила прочь. Неприметная дверь служебного выхода казалась мне спасением.

Оказавшись снаружи, я жадно вдохнула прохладный вечерний воздух. И лишь потом заметила, как на меня с усмешкой смотрят четверо мужчин в темной одежде.

— К нам торопилась, сладкая? — усмехнулся один, сверкнув золотым зубом.

В руках у него был пузырек с переливающейся голубыми искрами жидкостью.

— Может, это подарок? — пробасил второй, у которого была плотная стопка купюр.

— Давайте сначала закончим, хозяин ждет деньги.

— Так в чем вопрос?

— Товар точно хороший?

— Обижаешь.

— Чистые? Без примеси? — бандит все еще испытывал сомнения.

— Это не просто чистые «слезы», это настоящий яд с привкусом божественности. Попробуй.

— Ты что. Мне за это хозяин сразу голову открутит.

— Тогда пусть она пробует. Я знаю, ночные бабочки тоже этим балуются. Говорят, они потом такое вытворяют…

— Эй, крошка, иди сюда. Угостишься? — одному из бандитов идея понравилась.

Но я испуганно прижалась к стене.

— Да ладно, не бойся, заставлять не будем.

Он шагнул ближе и, схватив меня за локоть, подтащил к остальным, после чего по-собственнически обхватил за талию, дохнув на меня кислым винным запахом.

— П-пустите… — испуганно пролепетала.

— Да погоди, сейчас со сделкой закончим и у меня деньги будут. Я тебя не обижу. Оплачу по ценнику.

— Я на сегодня закончила, мне надо идти. — Я попыталась скинуть его руку.

— Да я по-быстрому.

— А чего сразу ты? Я, может, тоже не против.

— Ну так в очередь становись!

Бандиты стали спорить и тянуть меня друг у друга. Два других посмеивались и подначивали их. Я пыталась высвободиться, но все было тщетно. Хваткие пальцы сжимали до синяков. Тот, кто первым положил на меня глаз, все же отвоевал меня у второго и рывком прижал к стене — от удара из легких выбило воздух, а шляпка съехала на бок. Разгоряченный мужчина вжался в мое тело, а его рука стала скользить по затянутой в чулок ноге, задирая юбку. Его губы потянулись ко мне, но я отвернулась.

— Знаю, вы не целуетесь, но могла бы сделать и исключение. Что-то у тебя тут тряпок много, погоди… — довольно ухмыльнулся он.

Неожиданно, задняя дверь снова открылась, и на фоне света застыл силуэт высокого широкоплечего мужчины.

— Сколько я должен ждать? — в голосе явно звучало раздражение.

— Простите, хозяин, мы уже заканчиваем! — воскликнул один из бандитов.

— Я вижу, чем вы здесь занимаетесь. Завершите сделку и живо ко мне! — мужчина развернулся и хлопнул дверью.

Бандиты без лишних слов обменяли товар на деньги. Тот, кто держал меня, разочарованно вздохнул и отступил.

— Ну что поделаешь, в другой раз, малышка…

Мужчины разошлись, словно забыв о моем существовании. Я так и застыла, прижавшаяся к стене. Сердце испуганно колотилось в груди, колени опять подрагивали. Кажется, этот вечер решил проверить меня на прочность. Интересно, кто это был, раз остальные слушались его беспрекословно? Мужчина стоял против света, и я не смогла разглядеть его лицо. Внутри и вокруг борделя творятся просто ужасные вещи, и мне лучше ничего об этом не знать!

Только подумать, я стала свидетельницей продажи «слез Хаоса»! Это опаснейший запрещенный эликсир, который вызывает прилив сил, притупляет боль, увеличивает способности, но взамен вызывает привыкание, выгорание и даже смерть. Если бы эти бандиты знали, что я не работаю в борделе — все закончилось бы иначе. Я должна просто уйти и забыть обо всем. Все-таки было глупо соглашаться на идею подруги.

Восстановив сбившееся от страха дыхание, я оттолкнулась от стены и уже собралась уйти, когда заметила на земле что-то блестящее. Это оказался медальон круглой формы с узором на цепочке браслета. Кажется, его потерял тот, кто облапал меня. Вещица явно дорогая. Что делать? Бросить здесь или забрать? Присвоить что-то, принадлежащее бандиту — это же не воровство? Это как, ну… украсть у вора? Наверное, он даже не скоро заметит пропажу. А я смогу продать. Просто удача все-таки немного улыбнулась мне, оставив плату за страх, обиду и грязные руки. В любом случае, нам с братом это нужнее. Крепче зажав находку в руке, я поспешила прочь с опасных ночных улиц.

Глава 3

Дом встретил меня темными окнами и тишиной. Звон ключей прозвучал как грохот. Я поспешно прошла мимо темной гостиной, в которой были задернуты шторы, мебель уродливо топорщилась под чехлами, а хрусталь на люстре поблек из-за слоя пыли. К сожалению, я не могла отапливать весь дом. Теперь мы с братом занимали комнату рядом с кухней — так было практичнее, да и нам с ним большего было и не надо.

Тихонько приоткрыв дверь, я замерла, боясь разбудить Энли. Но брат тут же повернул голову. Я смело вошла в комнату и потрогала его лоб. Горячий. А дыхание вновь сбивалось от боли. При виде его страданий я уже не могла жалеть себя. Я готова на что угодно, лишь бы помочь, спасти! Не хочу пережить еще и его смерть. Мое сердце не вынесет вида маленького гробика и его бледного, навсегда застывшего лица. Потерь достаточно.

Закусив щеку, чтобы не выдать своих эмоций, я стала наливать отвар из термоса в кружку.

— Не удалось заснуть? — спросила, когда горло перестало сдавливать от слез.

— Немного поспал. Но мне приснилось, что мама напекла блинов, тех, что только она делает, с корицей, и позвала меня есть. Клянусь, во сне я почувствовал запах. Я проснулся, готовый идти на кухню, но тут же вспомнил, что мамы больше нет.

Я не удержалась и хлюпнула носом. Я тоже прекрасно помнила запах маминых блинов. Она пекла их по воскресеньям, когда папа не работал в лаборатории, что находилась в подвале дома. Аромат блинов поднимался на второй этаж, в наши спальни, и делал пробуждение чудесным. Я открывала глаза и сразу же понимала, что сегодня самый лучший день, что мы будем все вместе… Но мамы больше нет, и в доме пахнет запустением, пылью и сквозняками.

— Ты, наверное, голоден, — нельзя было реветь, нужно быть сильной ради Энли.

— Нет. Ничуть.

— Но ты ничего так и не съел! — я подняла крышку на подносе и увидела нетронутый ужин.

— Зачем зря переводить продукты.

— Зачем ты такое говоришь? Хочешь оставить меня совсем одну? — я почувствовала злость и раздражение. Почему Энли так себя ведет?

— Я не хочу, чтобы ты продавала себя ради лекарств.

— Откуда у тебя такие мысли?

— Ты ушла под вечер, вернулась среди ночи, у тебя на лице яркий макияж, хотя ты обычно едва красишься. Думаешь, я ничего не понимаю? Мне восемь, а не четыре!

— Я не продавала себя! Я пела в ресторане, и мне заплатили.

Я вынула из кармана купюру, которую мне дал Бес, и показала брату. Ох, если бы он знал, насколько был прав в своих догадках. Но он никогда не должен догадаться.

— Правда? — в больших глазах появился огонек надежды.

— Самая настоящая. Поэтому не выдумывай и принимайся за еду.

— А ты?

— Я поела в ресторане, — соврала, не моргнув глазом.

— Могла бы тогда и мне прихватить чего-нибудь вкусного, — на лице Энли появилась тень улыбки.

Всего лишь тень, но хотя бы не боль.

— Завтра я куплю тебе лекарства. Потерпи, пожалуйста, еще немного, — я поставила на его колени поднос с едой и погладила по волосам. Отросшие, они почти прикрывали глаза, но сил на стрижку у Энли просто не было.

Тем временем я ушла за ширму, где быстро разделась и обмылась. Смыла со своего лица непристойные яркие краски, а с тела — прикосновения грубых мужских рук. Вода ничего не исправит, но поможет забыть, сделать вид, что ничего подобного со мной просто не могло произойти. Забравшись в кровать, я запретила себе вспоминать о прошедшем вечере. Имело значение лишь то, что завтра я встречусь с Ва̒лери в аптеке, и она передаст мне половину от моей суммы, после чего я куплю лекарства, а затем продукты. Энли нужно хорошо питаться, чтобы были силы бороться с болезнью.

Выйдя утром на улицу, я посмотрела на серое пепельное небо. Солнце уже давно не выглядывало из-за густых облаков. Говорят, всему виной заводы по артефактам, выбрасывающие в воздух слишком много магических соединений. Мой отец как раз работал над тем, чтобы изобрести очищающий артефакт, который бы собирал все соединения и позволял их повторно использовать. Пусть они и были бы уже смешанными и грязными, но все равно сгодились бы для самых примитивных магических конструкций, способных облегчить жизнь простым людям. А еще должен был помочь от Пылевой бледи. Кажется, он успел хорошо продвинуться в работе, но его ученик — и по печальному совместительству мой жених — предал. Нас обоих. После этого отец заболел, а за ним и мама. Болезнь забрала их слишком быстро. Я и опомниться не успела, как мы с братом остались совсем одни.

По узким улицам я быстро дошла до аптеки — эту дорогу я выучила слишком хорошо. Когда я вошла, колокольчик на двери тихо звякнул, а насыщенный запах лекарственных трав ударил в нос. Пройдя между рядами стеллажей, я наконец увидела Ва̒лери. Здесь мы с ней когда-то и познакомились.

— Медалин, ну, наконец! — девушка шагнула ко мне и с чувством сжала мои руки. — Ты была вчера неотразима! А сумма! Это же просто невероятно! Вот, держи свою половину.

Девушка протянула мне пачку купюр, завернутых в душистый платок. Я быстро спрятала деньги во внутреннем кармане.

— Тише, молю тебя! — я кинула беспокойный взгляд по сторонам, но в полумраке аптеки никто не обращал на нас никакого внимания. — А как прошло у тебя? Клиент ни о чем не догадался?

Глава 4

Цены на продукты, кажется, росли с каждым днем. Хотя, чему я удивляюсь, под серым небом и частой ядовитой моросью ничто не выживало, все теперь выращивалось в теплицах, а это не дешево. На рынке я оставила сумму куда больше, чем планировала, но Энли нужна хорошая еда.

На обратном пути я сделала небольшой крюк, проходя мимо одной из заброшенных фабрик. Вынув из кармана медальон, я просунула его сквозь решетку водостока у глухой стены. Раздался глухой звук удара о камень. Здесь никто его не найдет и ничто не свяжет со мной. Теперь можно вздохнуть свободно и забыть о случившемся.

С облегчением выдохнув, я поспешила домой. Открыв дверь в комнату, я услышала сбивчивое, наполненное хрипами дыхание брата. Я подошла и наклонилась: Энли дрожал, щеки пылали лихорадочным румянцем, под глазами легли глубокие тени, а рука, к которой я прикоснулась, была ледяной.

— Мама… — тонкие пальчики тут же сжались вокруг моей ладони.

— Тихе, родной мой, это я. Сейчас дам тебе лекарство, и станет легче…

Я положила на Энли сверху еще и свое одеяло, старательно подоткнув края, а потом дрожащими руками стала распаковывать покупки из аптеки: капли из серебристого корня, порошок из пыльцы морного лютика, эссенция из резонансных кристаллов — сейчас самые дорогие и самые востребованные лекарства. Пылевая Бледь стала бичом нашего времени, расплатой за неразумное использование магии. Но остановиться люди были уже не в силах.

Осторожно дав брату лекарство, я с тревогой вслушивалась в его дыхание. Очень медленно, но оно выровнялось. Сами собой в голову лезли воспоминания, как все это началось. Сначала у папы появился кашель. Ночами. Он все списывал на пыль в своей лаборатории. Потом — легкая отдышка, когда поднимался по лестнице.

Затем заболела и мама. Мы говорили, что это просто простуда, что в доме гуляет сквозняк, но это было отрицанием ужасной истины. Пылевая Бледь уже пришла в наш дом. А после последовало предательство Лорента. Он украл у отца все чертежи и наработки «очистителя», мне же оставил письмо, в котором признался, что его чувства увяли, и он искренне надеется, что я не стану отягощать его старыми, данными под влиянием эмоций обещаниями.

Это было ударом в спину. Все давно считали нашу свадьбу делом решенным, Лорент буквально жил у нас, стал членом семьи. Я даже позволила ему перейти черту в нашей близости. Ведь я верила ему, любила… А отец свободно обсуждал с ним все свои идеи и передавал знания и опыт. Мы ждали, что «очиститель» вот-вот будет создан. Отцу и Лоренту выплатят гранд, и тогда мы сыграем свадьбу и приобретем свое жилье. Я уже представляла, как буду обустраивать наше уютное семейное гнездышко. Но Лорент оказался подлецом. Мне кажется, именно его поступок подкосил отца, выбил из него воздух и веру в людей. Он словно бы перестал бороться с болезнью, и Бледь забрала его. Мама пережила отца всего на два дня. А после похорон признаки Бледи стали проявляться у Энли. И у меня уже не было времени на скорбь — я должна была бороться за жизнь брата.

Приготовив обед, я убедилась: Энли крепко спит, дыхание без хрипов, а щеки не горят. Вновь надела шляпку. Нужно снова попытаться найти работу.

Улица встретила меня сырым ветром, пробирающим до костей, а серое небо висело так низко, что казалось, вот-вот заденет крыши. Решив сократить путь до центральной площади, я пошла по узким кварталам. Там отовсюду был слышен кашель. Жители этих мест не могли позволить себе лекарства. Кто-то неожиданно дернул меня за юбку, и я испуганно обернулась.

— Тетя, подай монетку, — маленькая девочка протягивала ко мне ладонь. Ее пепельная кожа и помутневшие глаза были признаком последней стадии болезни и скорой смерти.

Внутри меня все сжалось от страха. Я боялась увидеть Энли таким. Рука судорожно нащупала в кармане какую-то мелочь, не глядя я протянула ее девочке и тут же побежала прочь, желая стереть из памяти ее лицо.

Вскоре переулки стали шире, а кашель — реже. А затем я вышла на главную площадь и подошла к стендам с объявлениями. Записав адреса, где сегодня предлагали вакансии, я стала обходить одно за другим.

Очередь у дверей была привычным делом — работа нужна была очень и очень многим. Люди бежали с фабрик, где болезнь была практически гарантирована, но других рабочих мест не хватало. За хорошее место готовы были драться.

Я постояла в нескольких очередях, но до заветной двери так и не добралась. Соискатель находился раньше. Хотя предлагаемой зарплаты едва бы хватало нам с Энли, других вариантов все равно не было.

Труд обесценивался, а все остальное дорожало. Пробегавши без толку по городу до позднего вечера, я ни с чем вернулась домой. Ничего, завтра будет новый день и новый шанс. Надо встать пораньше и караулить объявления — тогда, может быть, мне удастся получить место. Но перешагнув через порог, я наступила на конверт, брошенный в щель для писем.

Подняв его, я увидела переливающийся вензель налоговой. Руки предательски дрогнули. Годовой налог за дом. Развернув бумаги, я быстро нашла графу с суммой — и в глазах потемнело. Я устало привалилась спиной к закрытой двери. Мне придется отдать практически все, что у меня осталось. А все потому, что лаборатория в подвале считалась коммерческим помещением, и налоговая ставка на нее была выше. Выдохнув, я спрятала письмо в сумочку и постаралась взять себя в руки. Энли не должен переживать по этому поводу. Я обязательно что-нибудь придумаю. Главное — что сейчас деньги на налог есть, и дом у нас никто не отнимет.

Глава 5

День тянулся слишком долго, как всегда бывает, когда волнуешься и ждешь. Я постоянно посматривала на часы и не могла найти себе места. Потом вспомнила, что хозяин ресторана просил меня прилично одеться. «Прилично» на языке «Золотого граната» означало как минимум вечернее платье. Перебрав свои вещи, я поняла, что ничего не подходит. А покупать себе вечерний наряд было бы слишком расточительно и глупо.

В голове снова всплыл образ мамы, сидящей в ресторане. Тогда на ней было очень красивое платье. Но могу ли я надеть его?

Я поднялась на второй этаж и осторожно отворила дверь в комнату родителей. В плотном застоявшемся воздухе все еще угадывался запах маминых духов и папиного крема для бритья. Плотно задернутые шторы не пускали сюда свет, и в комнате было холодно, но, наверное, так и должно быть в том месте, куда никогда не вернутся хозяева. Я несмело шагнула внутрь. Здесь все осталось нетронутым. Даже в расческе, лежащей на комоде, все еще застряли несколько золотых маминых волосков. А рядом с ней — мамины серьги с маленькими жемчужинами. Наверное, они что-то да стоили, но я бы никогда не смогла их продать. Память была мне дороже.

Открыв шкаф, я нашла изумрудное вечернее платье с открытыми плечами. В тот вечер мама была в нем неотразима. Я провела рукой по ткани, чувствуя, как в груди что-то сжимается от боли. Но мне нельзя быть слабой. Я должна сегодня хорошо себя проявить, чтобы получить постоянное место. Чтобы позаботиться об Энли и о нашем доме.

Осторожно сняв наряд с вешалки, я подошла к зеркалу и переоделась. Платье пахло мамой. Слабым, едва уловимым ароматом ее любимых духов — легкий, цветочный, с тонкими пряными нотками. Было такое чувство, будто я снова оказалась в ее объятиях. На глазах выступили слезы. Если я проведу в нем вечер, то мамин запах выветрится, ее частичка уйдет. Не слишком ли это дорогая плата?

Мне хотелось снять платье и вернуть его в шкаф. Но если я приду в одном из своих, меня просто не выпустят на сцену. Если мне придется идти работать на фабрику, то и Энли, и я будем обречены.

Скорбь не должна мешать жизни. Я должна быть стойкой. Утерев слезы, я выдохнула и взглянула на себя в зеркало. Платье село идеально, подчеркивало талию и волнующие изгибы. Открытые плечи смотрелись очень элегантно и совсем не пошло, вырез предлагал угадывать, а не выставлял грудь на показ. А с высокой прической образ становился по-настоящему дорогим. Сняв наряд, я упаковала его в чехол и снесла вниз, чтобы не приходилось снова заходить в комнату.

Ресторан встретил меня нарядной атмосферой и вкусными запахами. Начищенные люстры сверкали, дорогая посуда позвякивала, а официантки в форменной одежде разносили заказы. Дорога в гримерку шла мимо кухни, где жарились ростбифы, варились супы и выпекались свежие булочки с хрустящей корочкой. Рот тут же наполнился слюной, а в животе заурчало. Я старалась есть поменьше, чтобы Энли как можно дольше хватило продуктов. Но организм все равно требовал свое. Зайдя в маленькую опрятную гримерку, я плотно закрыла дверь, чтобы запахи меня не отвлекали. После чего переоделась и поправила волосы. Бросила последний взгляд в зеркало. Изящно подведенные глаза блестели от волнения и страха. Но если я справилась с выступлением в борделе, то и здесь справлюсь!

Когда я появилась в зале, никто не обратил на меня внимания. Публика была взыскательной и пришла сюда ради еды, а я — всего лишь приятный фон. Музыкант заиграл первую мелодию, и я приблизилась к усилителю голоса. Закрыв глаза, я постаралась сосредоточиться, отгородиться от запахов, звона бокалов, скрежета ножей и разговоров. Я представила перед собой пустой зал и родителей, которые пришли сюда послушать мое выступление. Сегодня я буду петь только для них.

Первые ноты полились мягко, но уверенно, голос креп с каждой нотой. Я чувствовала, как он наполняет пространство, обволакивает его, но не оглушает. Мелодия деликатно и тонко пробиралась в сердца посетителей, лаская слух, заманивая, заставляя прислушаться. Моя песня рассказывала о потерях и надежде, о боли и любви, о том, что даже в самые темные моменты можно найти свет. И не было в этом зале никого, кому бы она не откликнулась.

Когда я замолчала, на мгновение повисла тишина, а затем раздались хлопки. В ресторане не принято аплодировать, но несколько человек решило все же поддержать меня. Я благодарно улыбнулась, не кому-то конкретному, а всем сразу. Дальше я вела себя уже увереннее. Публика меня приняла, а значит, место можно считать моим.

Закончив программу, я вернулась в гримерку. Там на столике стоял букет роз с карточкой: «Для новой звезды “Золотого граната”». Я улыбнулась, вспоминая пухлого хозяина. Уже потянулась, чтобы расстегнуть платье, как в дверь раздался стук. Наверное, хозяин решил зайти и обсудить завтрашнее выступление…

— Войдите!

Дверь открылась, я оглянулась и почувствовала, как пол уходит у меня из-под ног. В проеме стоял Бес. Как и всегда — в строгом костюме и со своей тростью. Его холодные, цепкие глаза буквально впились в меня, а уголок губ насмешливо изогнулся.

— А вот и загадочная птичка, которая так дерзко упорхнула из моего сада, — голос прозвучал обманчиво ласково.

Я застыла от ужаса, пальцы вцепились в шелк платья, а сердце стучало где-то в горле. Меня захлестнуло воспоминание из коридора, даже приторный сладковато-тошнотворный запах снова осел на губах.

— Вы, наверное, обознались… — произнесла слишком тихо и неубедительно.

— Ты так думаешь? — мягко спросил мужчина и шагнул внутрь, закрыв за собой дверь. На ключ.

Глава 6

— Не рвите! Пожалуйста, не рвите его! — воскликнула я, чувствуя, как сердце в груди сжалось. — Это платье много для меня значит.

Бес замер на мгновение, а затем тихо усмехнулся, словно его забавляла моя привязанность к какой-то тряпке.

— Так трогательно, — прошептал он, коснувшись губами края моего ушка, — тогда помоги мне…

Я судорожно вдохнула, чувствуя, как руки дрожат от страха, и медленно, почти обреченно, задрала юбку, открывая свои ноги и бедра его жадному взгляду. Ладонь мужчины тут же легла на мою попу, сжимая. Затем он прижался ко мне пахом, и горячие губы смело и влажно прошлись по моей шее. Меня передернуло.

Бес усмехнулся.

— Такая холодная и добродетельная? Я это исправлю. Поверь мне, королю ночного удовольствия этого города, разжечь огонь можно в каждом…

— Просто сделайте то, что задумали. — Я не собиралась потакать ему.

В ответ он прикусил мою кожу, заставив меня вздрогнуть, а затем нежно провел языком по месту укуса. Его рука скользнула в мои трусики и прикоснулась к клитору. Щеки стали пунцовыми от смущения, я прикрыла веки, не в силах смотреть в отражение.

Его пальцы медленно, но уверенно стали ласкать меня, вызывая горячие волны стыда. Я сжала зубы, стараясь не издать ни звука, не закричать, ведь на помощь мне снова никто не придет. Но Бес уверенно продолжал, и вскоре мое тело откликнулось. Между складочек появилась первая влага, которую он стал растирать, забавляясь со мной. Его палец подразнил меня у входа, а затем стал ритмично проникать внутрь, вызывая во мне дрожь.

Я прикусила губу, желая вернуть себя в чувство, но тело окончательно меня предало, когда свободная рука Беса сжала мою грудь через тонкую ткань. Его пальцы нащупали сосок и стали сжимать и покручивать его. Тело отозвалось новой влагой.

Бес вынул из меня пальцы и расстегнул свои брюки. Мои плечи тут же напряглись, когда я почувствовала его набухшую головку у своего лона. Неожиданно он хлестко шлепнул меня по попе. Я охнула, разжимая губы.

— Прогнись, ты же женщина, а не статуя. — Его рука надавила мне на поясницу, вынуждая постыдно выгнуться, раскрывая сокровенные места.

Затем он очень медленно ввел в меня свой член. Мое дыхание сбилось от ощущения заполненности. Мужчина замер внутри меня, вызывая странное томление. Мне хотелось освободиться от этого давления, и в то же время оно доставляло удовольствие. Вжавшись в меня своими бедрами, Бес снова занялся моим клитором. Он грубо ласкал его, заставляя мои ноги дрожать, а лоно истекать на его член.

— Проси меня двигаться, птичка. — Голос Беса стал хрипловатым от вожделения.

Я упрямо замотала головой. Он не дождется от меня просьб.

— Мужчина и женщина созданы для танца страсти. Глупо это отрицать. Ты давно не невинна. Неужели тот, кому ты доверилась, не сумел открыть для тебя мир удовольствия?

Я вспомнила Лорента и нашу близость с ним. Это было почти приятно. Почти. Он получал свое, а я… давала ему желаемое.

— Бедная девочка, — я услышала легкую насмешку в тоне мужчины, — я исправлю этот пробел в твоем образовании…

Бедра мужчины стали мучительно медленно двигаться, я чувствовала буквально каждый миллиметр его движения. А пальцы продолжали вытворять что-то неописуемое с моим чувствительным бугорком. Я пыталась закрыться от этих ощущений, думать о чем-то другом: о предательстве Лорента, о больном Энли, но тело снова и снова предавало меня. Оно таяло от прикосновений, набухало от нарастающего напряжения.

Мужчина двигался глубоко, медленно, мучительно, наслаждаясь тем, как дрожит мое тело. Я уже почти привыкла к ритму, смирилась с этой горячей тяжестью в животе, когда он вдруг резко и глубоко толкнулся внутрь.

С моих губ сорвался стон. А дальше еще и еще, потому что Бес стал безжалостно наращивать темп. Оставив мой клитор и грудь, он впился пальцами в мои бедра, сжимая до синяков, и стал быстро входить в меня, как тогда, в коридоре. Но теперь я была им подготовлена, разгорячена, и его толчки вызывали острое постыдное удовольствие.

Он выбивал из меня стоны, каждый раз заставляя балансировать на грани. Но внутри меня нарастала волна. Руки немели, я попыталась удобнее облокотиться на стол, но мужчина не пустил.

— Смотри на нас. — Он схватил меня за волосы, заставляя поднять голову. — Правда, мы прекрасно смотримся вместе? Запомни это выражение на своем личике. Похоть тебе идет.

Я не удержалась от удивленного взгляда в зеркало. А увиденное меня неприятно поразило. На моих скулах играл румянец, выбившиеся из прически пряди обрамляли лицо, приоткрытые губы выглядели слишком чувственно, а глаза с расширенными зрачками блестели. В этот момент я не выглядела, как женщина, которую брали против воли. Нет, я была той, кто желает получить запретное удовольствие. Мой взгляд встретился с глазами Беса.

Его лицо дышало вожделением и спокойной уверенностью. Он знал о моем теле все — даже то, чего не знала я. От этого зрительного контакта молнии пробежались по моему телу. Да, мы смотрелись вместе. Но… я не хочу быть его игрушкой.

Облизнув губы, мужчина потянул за волосы, заставляя меня еще сильнее выгибаться. Давление внутри меня усилилось, а его член стал задевать какую-то чувствительную точку внутри меня. От его толчков мои ноги подкашивались, а стоны стали томными и хриплыми. Тело и похоть взяли надо мной верх — я больше не сопротивлялась, растворяясь в ощущениях. Я никогда не чувствовала ничего подобного раньше. Никогда Лорент не делал мне так хорошо.

Глава 7

Следующим утром я первым делом заплатила налог на дом, после чего в моем кошельке осталась лишь мелочь. Плата за выступление в ресторане оказалась не высокой, но вчера это уже не имело для меня особого значения. Я пела там первый и последний раз.

После налоговой я поспешила в аптеку. Ва́лери наверняка уже ждет меня. Эти встречи были для нас обеих как глоток свежего воздуха. Мы ценили нашу странную дружбу и не упускали возможности перекинуться несколькими фразами.

Войдя в аптеку, я прошлась вдоль стеллажей. Кокетливо одетой девушки с золотыми волосами нигде не было. Я стала ее ждать, делая вид, что изучаю лекарства и читаю большой медицинский справочник. Время шло, но подруга не приходила. Я нервно теребила перчатки. Сегодня мне особенно важно было с ней встретиться. Я надеялась, что она может подсказать мне способ избавиться от внимания Беса, ведь идти вечером в бордель мне совершенно не хотелось. Подождав еще немного, я была вынуждена уйти, потому что аптекарь стал косо на меня поглядывать. Но в душе разлилась тревога. Что, если с Ва́лери что-то случилось? Что, если ее кто-нибудь принял за меня? Я вспомнила ее теплую улыбку, и сердце сжалось.

Домой идти не хотелось. Мне тяжело было бы скрыть волнение от внимательных глаз Энли. Я бродила по городу, пытаясь придумать выход из ловушки, в которую меня поймал Бес. Провоцировать теневых королей нашего города нельзя — это знал каждый. Не нужно было встречаться с ними лично, чтобы понимать, насколько они опасны. Даже мальчишки на улице знали поговорку про Шрама:

«Шрам зовет — ты идешь. Шрам молчит — ты молишься».

Я никогда не соприкасалась с ночной жизнью раньше, но теперь попала в ее сети, лишь слегка оступившись. И встреча с Дарио Шаэлем лицом к лицу могла обойтись мне слишком дорого. Его считали ночным кошмаром — безжалостным и решительным. Он не прощал ошибки и всегда доводил начатое дело до конца. Его решения не оспаривали, с ним не торговались. Все это было бесполезно. Он держал в своих руках производство «Слез Хаоса», а вместе с ними — и многих влиятельных людей. Против него не играли. Его боялись.

Но Бес, или Винсентио Торнелли, был ничем не лучше. Король всех городских борделей — он управлял страстью и похотью. Он мог подобрать компромат на каждого, хранил множество секретов, был расчетливым, словно притаившаяся змея. Про него говорили:

«Если Бес улыбается — прячься. Если злится — уже поздно».

Если Шрам убивал собственноручно, то Бес делал это чужими руками — но делал это столь же успешно. Его враги и конкуренты всегда «уезжали». Единственный, с кем он не смог справиться, был Шрам. Как и Шрам не смог убрать Беса. Их сила оказалась равна, и потому они были вынуждены терпеть друг друга — пока между ними снова не вспыхнет спичка.

И все же я до боли в голове пыталась найти выход. Мне хотелось вернуться на ту фабрику и достать медальон, после чего вернуть его Шраму, признавшись, что подобрала его случайно. Но… Шрам не умел прощать. Я нарушила его планы, забрала его вещь, заставила ее искать. И если он сделает что-то со мной, то Энли останется один. И умрет. Я не могла этого допустить. Не могла рисковать жизнью брата.

Мысль о побеге тоже не раз посещала мою голову. Я прокручивала и взвешивала ее со всех сторон, но каждый раз понимала, что это не выход. Энли может не выдержать дорогу. Да и денег, чтобы начать жизнь с нуля, у нас не было.

Получалось, что выхода нет. Придется идти к Бесу…

Ароматный запах отвлек меня от тяжелых раздумий. Я остановилась, подняв взгляд на витрину кондитерского магазина. Когда-то мама покупала тут эклеры. Удивительно вкусные — с ванильным кремом и толстой шоколадной глазурью. Глазурь издавала хруст, когда я ломала ее десертной вилкой… Во рту сам по себе появился почти забытый вкус. Я вдруг ощутила, насколько голодна и несчастна. Одинока и беззащитна. Но если я стану работать у Беса, то денег будет достаточно. Я смогу снова покупать брату пирожные. Обрету защиту. Никто не посмеет обидеть «девочку Беса». Да, расплатой будет мое тело — но разве это цена? Я уже обесчещена и предана.

Поддавшись какому-то необъяснимому порыву, я вошла в лавку и купила два эклера. На это ушло все до последнего шукета из моего кошелька. Но это уже было не важно. Сегодня я могла позволить себе такой каприз, ведь завтра я буду уже другой. «Канарейкой» из «Красного фонаря».

Вернувшись домой, я дала Энли лекарство, а затем поставила перед ним блюдце с эклером.

— Медалин! Откуда это? — удивленно воскликнул брат, а я заметила, с каким восторгом заблестели его глаза.

— Из «Сладостей госпожи Ливеретти», — ответила с улыбкой.

— Но разве мы можем себе это позволить? — брат все еще не осмеливался притронуться к десерту.

— Можем. Я получила место в «Золотом гранате». Давай это отпразднуем.

Я села возле брата и взяла свой эклер. Медленно и с чувством я ела свое пирожное, наслаждаясь его вкусом и запахом. Если теперь я падшая женщина, то пусть слабости приносят мне удовольствие. Пришло время меняться и подстраиваться…

И все же я чувствовала, что это маска, которую я стараюсь удержать на своей душе. Но я не первая и не последняя, кого ломал этот город. Ради любви к брату я должна выстоять.

Когда Энли уснул, я неприметно оделась и вышла в ночь. Красный свет над входом в «Фонарь» горел, словно огонек, приманивающий неосторожных мотыльков. Теперь я тоже летела на этот свет, хотя знала, что Бес будет ломать мои крылья.

Глава 8

Я подошла к вешалке с одеждой и стала выбирать. Меня приятно удивило отсутствие откровенно бардельных нарядов. Платья были изысканными и будоражащими фантазию.

Выбрав наиболее закрытое на первый взгляд, я быстро переоделась. Струи красного шелка очертили фигуру, а спину украсил глубокий вырез. Пусть так. Мне уже все равно не отмыться.

Когда я вышла, неприметный слуга проводил меня в приватный зал. Помещение, утопающее в полутьме, удивило меня. Здесь было дорого, но без лишней кичливости. А главное — не было запахов дешевых духов и старого пыльного бархата.

Посетителей оказалось немного. Но те, что были, проводили меня взглядом с интересом, пока я проходила к диванчику, за которым сидел Винсентио, словно король этого закулисного мира изысканной порочности. Его взгляд прошелся по мне, как тонкое лезвие карманника, разрезающего сумку в поисках кошелька.

— Прекрасна, словно нимфа в саду порока, — произнес мужчина, а затем похлопал по сидушке дивана. — Садись.

Я послушно села, оставив между нами небольшое расстояние. Винсентио хмыкнул.

— Думаю, ты голодна, Медалин, не стесняйся, — он кивнул на несколько тарелок с закусками.

Я вздрогнула. Он знает мое имя. Значит, не врал, и все же навел справки. Что еще ему удалось выведать?

Но в ответ я лишь покачала головой, оставляя свои мысли при себе.

Бес взял вилочку, подцепил кусочек сыра в меде и лепестком розы, поднес к моим губам. Я застыла — это было слишком интимно и в то же время волнующе. Боясь, что мед капнет на платье, я приоткрыла губы. Изысканная закуска коснулась языка, оставляя во рту сладость. Мужчина убрал вилку и медленно провел большим пальцем по моим губам, а затем облизнул его.

— Сюда приходят настоящие гурманы. Готовые дорого заплатить за особые удовольствия. За право быть собой.

Я протянула руку к бокалу, чтобы спрятать свое смущение, но Винсентио остановил, коснувшись моего запястья.

— Нет. Не хочу, чтобы ты пьянела, — он медленно провел пальцами по внутренней стороне моей руки. — Оставайся собой, моя нежная птичка.

Я кивнула, в этом царили его правила, и я бы не посмела их нарушить, по крайней мере не в этот вечер.

— Здесь учатся слушать стоны, как музыку. Узнавать желания без слов. И удовлетворять не только тело, но и душу.

Рука мужчины коснулась моего колена, а дыхание обожгло щеку. Мое сердце взволнованно стучало, все это было для меня слишком непривычно.

— В этом зале нет случайных людей, — негромко продолжил он, пригубляя свой крепкий напиток. — Каждый из них имеет особый вкус. Кто-то приходит за болью, потому что только она наполняет его жизнью. Кто-то хочет встать на колени, чтобы хотя бы на час перестать нести груз ответственности на своих плечах. Кто-то любит получать удовольствие на публике…

Винсентио указал мне взглядом на угловой столик, и я только теперь заметила сидящую под столом, между коленей посетителя, девушку. Мне стало дурно, и я поспешила отвести взгляд.

— А вот тот молодой человек любит, когда девушки притворяются мертвыми… У каждой души есть свои изъяны, и многие из них раскрывает «Зал шепота».

По моей коже побежали мурашки. Теперь нижний зал борделя уже не казался мне рассадником разврата — здесь собирались куда более извращенные души.

— Ты потрясающе слушаешь, Медалин. Это редкость. Девушки так часто пытаются произвести на меня впечатление, что это утомляет. А твое внимание к моим словам практически возбуждает… — палец Беса прошелся по моей скуле, опустился к шее.

Я отвела взгляд в сторону, пытаясь справиться с дрожью. Эти невесомые прикосновения, казалось, оставляли следы на коже. Следы, которые не смыть и не стереть.

Неожиданно Винсентио щелкнул пальцами, я вздрогнула и едва заметила, откуда у нашего столика взялся официант.

— Принеси нам ванильный лед с карамельным инжиром.

Не прошло и минуты, как перед нами появились пиалочки с мороженым. Я не стала отказываться, мне нужно было хоть чем-то себя занять.

Вскоре к нам подошел какой-то мужчина.

— Винсентио, друг мой, что за ангел посетил этим вечером наш тихий уголок? — он улыбнулся, а его взгляд буквально раздевал меня.

— Красива, не правда ли? — Бес по-собственнически поправил прядь моих волос, а затем его палец скользнул по моей обнаженной спине. Между прочим, очень холодный палец — до этого прикасавшийся к пиале с мороженым.

Я непроизвольно выгнулась, чуть наклоняясь вперед.

— Очень. Мои деньги уже просятся в твой карман.

— Спасибо за предложение, Мартелло, но эта птичка пока что не продается.

— Прискорбно это слышать. Но я буду готов дождаться своей очереди. Приятного вечера.

Бес кивнул, и мужчина удалился. А я только теперь поняла, что сидела, затаив дыхание, все это время.

— Испугалась? — голос Винсентио играл со мной.

— Да, немного…

— Хорошо. Потому что страх — это тоже форма возбуждения. Особенно если ты не знаешь, чего боишься больше — быть тронутой... или остаться нетронутой.

Глава 9

Следующий день прошел как в тумане. Я была разбита и чувствовала себя так, словно застыла в вязкой субстанции. Прошедшей ночью все обошлось, но Бес не из тех, кто будет платить деньги впустую. Наступит ночь, когда я отработаю все до последнего шукета.

Я готовила еду, давала лекарство брату, читала ему сказки, но все делала неосознанно, словно часть меня осталась запертой в «Красном фонаре». А вечер, тем временем, надвигался слишком быстро. Но выбора не было — мне нужны деньги и безопасность, потому, когда Энли уснул, я снова пошла в бордель.

У самого входа я увидела девушку со светлыми волосами, в кокетливой шляпке. Мое сердце радостно дернулось, я ускорила шаг, пытаясь догнать ее, у самой двери тронула за плечо:

— Ва́лери!

Девушка удивленно обернулась, затем нахмурилась.

— Простите, я ошиблась… — радость тут же схлынула с моего лица.

Незнакомка ничего не ответила, только поспешила скрыться в «Фонаре», а я замерла у двери. Чувство тревоги холодом пробежало по спине. Нужно попытаться выяснить хоть что-то…

Выдохнув, я снова шагнула в рассадник порока. В моей комнате меня поджидала какая-то дама.

— Ну же, быстрее, девочка! — она нетерпеливо взмахнула руками. — Хозяин не любит ждать.

Вооружившись расческой, она указала мне на пуфик около туалетного столика.

— Простите, а вы кто?

— Кто я? — удивилась женщина. — Мадам Селеста! Одна из трех роз нашего города, девочка! Когда-то по ночам мое имя шептали самые богатые и влиятельные люди. — Она произнесла это с истинной гордостью. — Если будешь прислушиваться к моим советам, то можешь стать и четвертой розой — задатки у тебя есть.

Я попыталась ничем не выдать своего отношения к подобной перспективе, просто сев на пуф и позволив местной наставнице заняться моей внешностью.

— Сегодня в «Шепоте» много гостей, господин Торнелли рассчитывает, что ты произведешь хорошее впечатление, — произнесла мадам Селеста, сооружая высокую прическу из моих волос. Затем подвела алой помадой губы. — Он сам выбрал наряд на этот вечер.

Женщина с восхищением показала мне платье. Тончайшее зеленое кружево было абсолютно прозрачно, а вырез на юбке со шлейфом доходил буквально до бедра.

— Великолепное, не правда ли? Под него нельзя надевать белье. Ты будешь словно серена, оплетенная кружевом водорослей…

— Я это не надену.

— Ты новенькая и не знаешь главного правила. Запомни его раз и навсегда: если господин Торнелли сказал тебе надеть платье — ты надеваешь. Если сказал встать раком — ты встаешь. Сказал открыть рот — открываешь рот. А если он всунул тебе по самые гланды и велел глотать — ты глотаешь.

— Но я не…

— Не куртизанка? Ты слышала про пять стадий отрицания? Не занимайся самообманом. Теперь ты проститутка, но у тебя по-прежнему есть выбор. Ты можешь стать очень дорогой проституткой и хорошо устроиться в жизни, а можешь скатиться до простой бордельной шалавы на окраине города. Так что хорошенько подумай, как тебе распорядиться своими талантами и вниманием хозяина.

Я замерла, осмысливая услышанное. Признать себя куртизанкой я не могла, но все же помнила предупреждение Винсентио о том, что если наскучу ему, то меня с руками оторвут клиенты «Зала шепота».

Тяжело вздохнув, я облачилась в открытое кружево. Вырез на бедре оказался настолько рискованным, что любое непросчитанное движение рисковало открыть чужим взглядам самое сокровенное.

— Поторопись, а то хозяин будет недоволен.

— Мадам Селеста, вы знаете Ва́лери? — я не могла не воспользоваться случаем и не спросить ее.

На лице женщины мелькнула тень.

— У нас не принято спрашивать о пропавших. Это правило номер два.

— Но она моя подруга.

— Мне жаль. Но я ничем не могу помочь. Пошли. Не заставляй клиентов ждать свой десерт.

Маленький подиум сейчас служил мне сценой. Одинокий софит осветил меня так, что ни у кого не осталось сомнений в прозрачности моего наряда. Мужские глаза блуждали по моему телу с жадностью, но я постаралась не думать об этом. Лишь нашла взглядом Винсентио. Мужчина сидел на своем диване, но не смотрел на меня, увлеченный обаятельной брюнеткой. Меня укололо легкое чувство ревности, и я чуть выставила в вырезе платья свою ножку.

Я начала свою песню шепотом, почти интимным, так любовницы дают горячие обещания своим возлюбленным под влиянием страсти. Когда все разговоры стихли, мой голос набрал силу, разлился по залу, будто горячий глинтвейн — мягко, тягуче, согревающе, но с пряными нотками боли. В моем голосе звучало томление, легкая тоска и призрачная надежда.

Жаль только, слушателей больше волновала моя вздымающаяся грудь с затвердевшими сосками и обнаженная шея. Многие с вожделением смотрели и на глубокий вырез, надеясь, что я покажу им больше.

Моя песня закончилась на чувственной ноте. На миг повисла тишина, но затем зал медленно заполнился шорохами и шепотом. Официант поднес мне серебряный поднос с карточкой. Меня приглашали за девятый столик.

Я растерянно посмотрела на Беса, но он, кажется, был единственным, кого не заинтересовало мое выступление. Он кормил с рук спелой черешней свою брюнетку, полностью увлеченный тем, как ее губы касаются бордовых ягод.