Иллюзион

Глава первая. СТРАННЫЕ ПРАЗДНИКИ

Подкрался сзади вечер,

Весь город им укрыт.

И надо бы развлечься –

Как нам быть?

Э. Шклярский

Серая Сволочь смотрел на колбасу не мигая, как завороженный.

Вздохнув, я отрезала кусок. Колбаса исчезла вмиг, только из-под стола донеслись странные утробные звуки, похожие одновременно на шкворчание сала на сковородке и довольное урчание снежного человека, затащившего в пещеру очередную жертву любовной страсти. Я содрогнулась.

Под стол смотреть даже не стоило – брошенного куска уже наверняка не было.

–  Вот ведь ненасытная зверюга, –  пробормотала я, намазывая маслом бутерброд. Колбаса изначально предназначалась именно для него.

Серую Сволочь мне на день рожденья подарила Верка; так уж заведено, что самые большие гадости нам устраивают самые близкие друзья. Широко улыбаясь, она преподнесла мне накрытую платком корзинку. В корзинке мирно дрыхло маленькое пушистое создание, обещавшее вырасти в нахального, прожорливого и бесстыжего зверя (впоследствии это мое предчувствие полностью оправдалось).

–  Что это, –  безрадостно спросила я, глядя в корзину.

–  Кот, –  продолжая все так же улыбаться, нагло ответила Верка. – Я вот тут подумала, тебе, наверно, одиноко по вечерам...

–  Ладно, за мной должок, –  мотнула я головой. – Сочтемся...

Тем не менее устроить Верке гадость подобного же размаха мне как-то не удалось. До сих пор. Периодически я напоминала ей об этом и советовала аккуратней смотреть по сторонам, но Верка только ухмылялась и пропускала мои слова мимо ушей: она наивно полагала, что в глубине души я ей благодарна...

Может быть, как раз в этом случае она была не так уж и не права?

Серая Сволочь запрыгнул на стул и задумчиво уставился на мой бутерброд.

–  Ну нет, господа, –  возмутилась я. – Это уж барские замашки...

Зазвонил телефон.

Я взяла.

–  Да?

Хотите верьте, хотите нет, но это была Верка.

–  Что ты делаешь сегодня вечером?

–  В общем-то ничего... А что?

–  Пойдем в «Лиль» посидим... У меня есть новости.

–  Да правда? Во сколько?

–  В семь будет в самый раз. У Гоголя.

–  Договорились.

–  Ну, жду.

Интересно, какие новости могли быть у Верки... Размышляя над этим вопросом, я стала собираться, времени до семи оставалось не так уж много...

Я выбрала длинную, по щиколотку, юбку и черную с золотом блузку со шнуровкой из лент на груди – в последнее время мне нравился чем-то этот несколько архаический и романтический стиль. Немного косметики, уложить волосы – время ожидания свидания для женщины подобно пружине, с напряжением стягиваемой в широкое витое кольцо... Наступит момент, и пружина будет отпущена, и часы превратятся в мгновенья, и ты увидишь того, для кого было все это: косметика, укладка, одежда...

Здесь разница в психологии мужчин и женщин. Женщине, когда она ждет, всегда есть чем себя занять.

Впрочем, я шла всего лишь к подруге.

Серая Сволочь подозрительно наблюдал за моими приготовлениями.

–  Не переживай, –  успокоила его я. – Сегодня я приду одна...

Впрочем, в душе моей не было этой уверенности. В сумку я машинально побросала свой «малый джентльменский набор»: косметичка, расческа, контейнер для линз, телефон, блокнот... Конечно, это был скорее набор леди, но «джентльменский» –  это устойчивое выражение, а «лединский набор» –  по-русски не скажешь...

Я улыбнулась.

Холодало, и я надела пальто и обмотала горло широким шарфом. Красно-серый шарф, темно-серое пальто – прекрасные декадентские цвета, а кроме того, болело горло, и простужаться еще больше мне не хотелось. По городу ходил какой-то вирус, полредакции сидело на больничном.

Именно поэтому сдавать было нельзя, я мужественно сгибалась под порывами ветра, бившего прямо в лицо, но шла вперед.  

На Бастионной однако я села в трамвай и оставшийся путь проделала  почти с комфортом: древнюю, как само время, развалюху трясло едва-едва, успокаивающе.

Верка, естественно, опоздала.

Это было в ее натуре – дарить на день рожденья котов, опаздывать, не звонить месяцами – и при этом широко улыбаться и уверять, как вы ей дороги...

Хорошо все-таки, что я была ей всего лишь подруга. Мужчинам с ней приходилось значительно тяжелее.

Она подошла к бронзовому Николаю Васильевичу ровно через пятнадцать минут после меня, но поскольку пятнадцать минут – это было для Верки практически вовремя, я ей даже говорить ничего не стала.    

Вообще-то Верка красивая. Темноглазо-темноволосая, востренькая, частью еврейка, частью полячка, стройные ножки, высокая грудь – мальчики оглядывались, когда она, нарочно не смотря по сторонам, важно проплывала мимо.

Глава вторая. ВСЁ, ЧТО ОСТАЛОСЬ ЗА ЧЕРТОЙ ГОРОДА...

                                                                                                   Что толку

 Говорить другим,

Что это слухи.

Когда твое собственное сердце спросит,

Что ты ответишь?

Госэнвакасю

…навсегда осталось за чертой города. Это в первый же день приезда объяснила мне Элеонора.

–  Какого черта ты молчала все это время?!

Оказывается, не всё.

–  Ты, единственный человек в Городе, который знает всю историю с начала и до конца, – молчала?

Глаза у нее – два удивленных распахнутых блюдца, кажется, моя горячность для Верки неожиданность.

–  Не кипятись, Рит. Это только слух, обычная сплетня.

–  Ты хоть понимаешь, что, если эта сплетня окажется правдой?!

–  Не очень...

Честность – не порок, но большой недостаток. 

–  Даже если Венедикт и в Городе, с чего ты взяла, что он явился по твою душу? Скорее всего, он с обычной деловой поездкой, и вовсе незачем метаться по всей кухне, сшибая кастрюли...

Хотя кастрюли благополучно покоились на своих местах, как и прочая утварь, я села на стул.

–  Вер, ты совершенно невозможный человек...

–  Тебя не поймешь: то чудом зовешь, то вот уже невозможной величаешь...

–  Одно другому не мешает...

Мы непонимающе глядели друг на друга. Думаю, Верка, все-таки играла, она была вовсе не дура, что до меня, то я все еще сердилась.

–  Вот только этого мне не хватало, –  тихо пробормотала я под нос. – К чему еще и это…

–  Рита, расслабься, –  покачала головой подруга. – Ты преувеличиваешь свое значение в жизни этого человека. Скорее всего, он давно уже и думать о тебе забыл.

–  Скорее всего, да…

Согласившись с утверждением Верки, я тем не менее в душе никак не могла в это поверить. Потому что это даже представить это было невозможно. И дело тут было не в моей мании величия.

Слишком много нас связывало… когда-то.

Когда-то безумно давно, еще до моего переезда.

И теперь… он здесь.

В этом городе, городе моих сладких снов, городе моих иллюзий.

Городе, куда я сбежала от него однажды.

Впрочем, все это, возможно, только слухи.

В самом деле, не стоит так кипешить, Рита.

Была уже ночь, и времени на сомнения и мучительную рефлексию не оставалось; мы разобрали диван и расстелили постель. Верка нырнула в нее первой, и я устроилась рядом, смутно подумав, как хорошо все же, что она здесь, что она у меня есть, что не нужно проводить эту ночь в одиночестве. И до рассвета обнимала это хрупкое тощее тело, греясь его теплом и жизненной энергией.

А потом наступило утро. Верка вскочила первой, судорожно натянула брюки и блузку и сделала кофе. И это последнее было ужасно мило с ее стороны, это можно было почти приравнять к очередному спасению моей жизни. И мы отправились на работу, ведь сегодня был четверг, а не суббота.

Улица Взятия, где находится редакция, расположена за четыре трамвайных остановки от моего дома, так что по-настоящему проснуться я не успела, хотя старое разваливающееся чудовище ползло, как черепаха, натужно кряхтело, хлопая дверьми, и вообще делало все, чтобы меня разбудить.

В редакции, несмотря на ранний час, было людно и шумно.

Однако по утрам на меня находит редкостная мизантропия, так что я решительно свернула  к лестнице на второй этаж, где у меня была своя личная, отдельная от других камора – большая роскошь по здешним меркам. В каморе умещались стол, компьютер и целых два стула. Свое пальто я вешала куда-то ближе к потолку, но это уже частности.

Тем не менее до своего уютного пристанища я не дошла. На лестнице меня перехватила рыжая Гельда – одна из коллег и даже почти приятельница.

–  Эй, Рита, –  обратилась она ко мне. – Тебя шеф видеть хотел, рекомендую поторопиться.

Пришлось спуститься – кабинет шефа на первом, в самом что ни на есть андеграунде.

Ян Бориславович у нас человек, уважающий пунктуальность.  

–  Доброе утро, шеф.

–  И тебе поздорову, Рита. Как настроение?

–  Боевое, Ян Бориславович!

–  Ну и отлично, дорогая моя. Да ты присаживайся, присаживайся...

Ого. Внутреннее чутье в один голос с жизненным опытом завопили о том, что разговор предстоит серьезный.

Ладно еще вопрос про настроение (спасибо хоть не самочувствие), но вот обращение – «дорогая моя»!

Определенно, следовало держать нос по ветру.

Я настороженно опустилась на стул.

Ян Бориславович – хороший начальник, насколько это вообще возможно. Но избыточно ласков с подчиненными он становится только тогда, когда предстоящее задание содержит в себе некую пакость.