Иллюзия

Глава 1. Меняются времена, но не люди.

1794 год. Шотландия, окраина Эдинбурга.

Затхлый запах бьет в нос, который я немедленно недовольно морщу. Ничего, когда-нибудь эти скитания закончатся. Нужно лишь набраться терпения.

Тяжелый занавес из красного бархата медленно разъезжается в стороны. Расправляю складки на атласном платье, уверенно шагаю вперёд и оказываюсь в центре небольшой, скрипучей деревянной сцены. Все зрители, собравшиеся сегодня под куполом цирка замирают, затаив дыхание и устремив свои любопытные взгляды на меня.

Говорят, что мир давно уже не тот, что был в древности. Но, это неправда. С тех далёких времён, когда на арене Колизея насмерть бились гладиаторы, мало что поменялось, разве что одежды и законы. Не больше...

"Ничего не меняется, им по-прежнему нужны хлеб и зрелища," - мой взгляд скользит по собравшимся, не останавливается ни на ком надолго.

Я прекрасно понимаю, что если сейчас кто-то умрёт на этой крохотной сцене, они все до единого будут уверены, что это лишь часть шоу, станут неистово аплодировать и надрываться, чтобы перекричать друг друга: "Браво! Бис!"

Главный секрет успеха в моём деле: больше антуража, загадочности, лишних предметов для отвлечения внимания. Можно смотреть очень внимательно и ничего не понять, не рассмотреть. Они не должны знать, кто я на самом деле, как создаю свои неповторимые фокусы и иллюзии. Ведь, стань это известно, все эти зрители, замершие в предвкушении, разожгут прямо здесь костёр инквизиции и сожгут меня под радостные улюлюканья.

Мои губы дрогнули, растягиваясь в улыбке. В конце концов, кто я такая, чтобы лишать их зрелища?

-Добрый вечер, дамы и господа! - я начинаю говорить томным голосом свою короткую речь, как всегда делаю это перед выступлением. - Сегодня, я подготовила для вас нечто особенное. Приготовьтесь ужасаться и восторгаться, ибо это вы не забудьте никогда.

Я делаю пару шагов назад. Мой помощник, Тобиас, занимает свое место на самом краю сцены, начинает играть на флейте дивную мелодию.

Для начала решаю показать пару милых, безобидных фокусов. Из кармана платья вытаскиваю носовой платок, демонстрирую его зрителям с двух сторон. Для достоверности приглашаю выйти на сцену любого желающего и проверить лично, что это всего лишь кусочек тонкой ткани и в нем не скрывается ничего лишнего.

Молодой человек, в коричневом шерстяном костюме, с потемневшей цепочкой на карманных часах и в видавшей виды шляпе, поднимается из третьего ряда, приближается ко мне. Он преодолевает единственную ступень, оказывается на сцене. Я протягиваю ему белоснежный платок. Немного повертев его в руках, мужчина возвращает его мне и, обернувшись к нетерпеливо застывшему в молчании залу, сообщает:

-Обычный платок, в нем ничего нет.

Молодой человек возвращается на свое место. Я улыбаюсь, протягиваю вперед руку, ладонью вверх, накрываю тонкой тканью. Обвожу всех взглядом, выжидая минуту, чтобы подогреть всеобщий интерес. Затем, резко отдергиваю платок в сторону. Зрители ахают, восторженно аплодируют, глядя на белого голубя, сидящего на моей ладони. Он взмахивает крыльями, взлетает и скрывается где-то под куполом циркового шатра.

Дальше следуют фокусы с отгадыванием того, что у зрителей в карманах. У одной женщины оказывается яблоко, у старика в последнем ряду выпавший зуб, у молодой девушки десять центов и лента для волос.

Наконец, когда публика восторженно ликует и окончательно разогрета, я решаю перейти к главному номеру сегодняшнего выступления. Повернув голову налево, киваю своей ассистентке, Мэри. Девушка выкатывает на сцену большое овальное зеркало в, потемневшей от времени, деревянной раме и накрытое черной шелковой тканью.

Запястье ещё саднит от пореза, кровавой платы за помощь. Опускаю глаза вниз, с недовольством замечаю, как на манжете лимонного атласного платья расплывается крохотное багровое пятнышко.

"Проклятие, плохо перевязала," - незаметно подворачиваю самый краешек ткани, чтобы внимательный зритель не заметил этого.

-С древних времён зеркало считается порталом, через который можно многое увидеть или попасть в другой мир, - оборачиваюсь к публике, незаметно совершаю движение кистями рук, заведенными за спину. Тьма сгущается, погружает сцену и шатер в сумрак. Его не в силах развеять даже свечи в высоких подсвечниках, установленные по периметру помещения.

-Кто готов заглянуть в неизвестность? – задаю вопрос притихшим зрителям, не сводящим глаза с зеркала. - Кто настолько смел и бесстрашен, что не побоится взглянуть в него?

Срываю черную ткань с реквизита, сжимаю её в руке.
Зал молчит, зачарованно наблюдая за мной и ожидая, что все же найдется безумный храбрец. Похоже, здравомыслие пока перевешивает любопытство, никто не желает испытать судьбу.

Но вдруг, с первого ряда раздаётся чей-то хриплый, прокуренный голос:

-Я хочу попробовать!

Нетрезвый мужчина, в съехавшей набок потертой черной шляпе, сером костюме, поднимается на ноги, громко и гордо заявляет:

-Я ничего не боюсь! А вы все жулики! Сейчас докажу...

Икнув и пошатнувшись, грузный человек, больше похожий на пьяного борова, приближается к единственной ступени, спотыкается, но удерживает равновесие. Он поднимается на сцену, подходит практически впритык. Меня обдает кислым, тошнотворным запахом немытого тела и горьким дымом дешевой тлеющей сигареты, зажатой между его пожелтевших зубов.

-Показывай, что там, - дерзко и криво усмехается наглец, засунув руки в карманы брюк.

Подавляю волну отвращения с рвотным позывом, натягиваю улыбку и, указывая на зеркало, произношу:

-Подойдите ближе, сэр. Посмотрите в него внимательно.

Мужчина сплевывает окурок к моим ногам, медленно идёт к цели.

"Покажите ему что-то поистине страшное," - мысленно обращаюсь к своим помощникам, призванным на службу тёмным силам.

-Ничего тут нет! - довольно говорит человек, вплотную приблизившийся к зеркалу, поправляет свой костюм и улыбается отражению. Затем победно произносит, обращаясь к зрителям. - Я же говорил, что это шарлатанка!

Глава 2. Начало конца.

Повозка покачивается, унося нас прочь от полицейского, прервавшего мое выступление, от толпы глупых и доверчивых зрителей, пополнивших мой кошелёк. За окном мелькают грязные улицы одного из районов Эдинбурга, полные мусора и затаившихся в темноте преступников, вышедших на промысел.

Я присаживаюсь на небольшой диванчик, откидываюсь на его спинку.

"Надо уезжать отсюда. Ещё одно выступление вряд ли получится устроить. Хотя…" – взгляд скользит по повозке.

Однако, как же много может сделать магия. Если снаружи наше транспортное средство неказистое и небольшое, обшитое старыми досками и наскоро выкрашенное коричневой краской, то внутри всё иначе. Несколько заклинаний позволили мне растянуть пространство так, что здесь поместился не только мягкий диванчик, но и много другого, очень полезного в путешествии, и просто удобного.

Слева от входа, за плотными чёрными шторами, не пропускающими свет, стоит моя кровать. Рядом, разместился столик с зеркалом, а напротив него шкаф с нарядами. Справа, двухъярусная кровать для моих помощников, платяной шкафчик с их одеждой. В центре расположился небольшой обеденный стол и три стула.

Единственное, чего здесь нет, и поистине не хватает, это ванной комнаты. Правда, я и не пыталась её наколдовать, предпочитая делать перерывы в наших поездках, останавливаясь в постоялых дворах, где всегда можно принять горячую ванную.

Взгляд цепляется за Мэри, сидевшую рядом и молча рассматривающую полупустые вечерние улицы города. Она типичная чопорная англичанка, холодная и сдержанная, с темными волосами, вздернутым носом, серыми глазами. Девушка отлично справляется со своими обязанностями, это главное.

И вот опять эта мысль проскакивает в голове, что занимает меня уже некоторое время:

"Исчезает ли иллюзия после смерти её создателя?"

Перевожу взгляд на зачарованное зеркало, то самое, с которым был мой последний номер. Оно тоже здесь, по-прежнему накрыто тонкой шёлковой тканью. Я смотрю на него, но глаза уже видят совсем иное. Перед ними начинают мелькать расплывчатые картинки, стремительно обретая четкость. Воспоминания, затаившиеся в тёмных углах повозки и терпеливо выжидавшие подходящего момента, тихо и незаметно подкрались, заставляя меня вернуться назад, в прошлое, в самое начало, которое я не хочу помнить...

Я родилась 4 апреля 1776 года, на юге Ирландии, у самого Кельтского моря. Мой отец, Джозеф Уилан, был знатным человеком, крупным землевладельцем, истинным ирландцем, в чьих венах текли кровь и жажда свободы от Британии, а не водица. От него я унаследовала яркие, непослушные рыжие волосы и гордость.

Моя мать, Тереза Уинслоу, была из рода Шотландских аристократов. От нее, мне достались милое личико, с тонкими чертами, голубые глаза, решительный характер и крутой нрав. Опасаясь костра инквизиции, она скрывала от всех свою тайну: Тереза была ведьмой. Когда же сила начала проявляться у меня, да еще и довольно непредсказуемым образом, мама рассказала мне правду, начала обучать тому, что знала. Мне было 10 лет, когда она умерла при родах, оставив меня и двух младших братьев, Эдварда и Питера, на попечение отца.

Стоило мне появиться на свет, как мою судьбу сразу же связали с Лиамом О'Рейном, который был старше меня на пару лет и являлся сыном ирландского графа Олафа О'Рейна. Вот так, пока я лежала в люльке, за меня решили мою дальнейшую судьбу.

Когда же мне исполнилось 17 лет, жених впервые посетил наше поместье. Сказать, что молодой О'Рейн мне не понравился, это не сказать ничего. Долговязый, высокий, с рыжими кудряшками и россыпью веснушек, покрывавших почти всё его лицо, не произвёл на меня никакого впечатления, вызвав лишь неприязнь.

Я даже пыталась сбежать из дома за три месяца до свадьбы, когда поняла, что её никак не получится отменить. Тогда корабли отца собирались в плавание, их путь лежал в Египет за сахарным тростником, специями и хлопком. Мне удалось переодеться в мужской костюм и хитростью проникнуть на борт судна. Но, как бы я не старалась прятаться в трюме и скрывать лицо за широкими полями шляпы, меня нашли до того, как корабль снялся с якоря. Во избежание повторения этого случая, я была заперта дома под замок.

Отец желал скорее объединиться с О'Рейнами, что способствовало бы прекращению всяких споров по землям, которые каждая семья мечтала включить в свой состав. За пару месяцев до свадьбы, ему пришлось срочно отправиться в короткое плаванье. Из него отец не вернулся. Не знаю, что с ним произошло. Возможно, он стал жертвой пиратов, промышлявших разбоем в морях. Думаю, я уже никогда этого не узнаю точно.

За двадцать дней до свадьбы, в ворота поместья въехала карета, на дверцах которой был изображен британский флаг. Из неё поспешно выбрался высокий рыжий мужчина, в котором я сразу узнала брата моего пропавшего отца, своего дядюшку Джона Уилана. Я никогда прежде его не видела, но сходство было слишком велико, чтобы ошибиться.

Не теряя времени на разговоры со мной, он сразу же нанёс визит О'Рейнам и подтвердил, что все договорённости остаются в силе. И пока поместье готовили и украшали цветами к самому кошмарному дню моей жизни, я, не теряя надежды вглядывалась в море, всматривалась в его неспокойную поверхность, ожидая появления отца. Но он так и не вернулся обратно.

В назначенный день, облачившись в белоснежное платье, расшитое молочным жемчугом, привезенным папой из последнего удачного плаванья, я стояла в церкви, рядом с Лиамом О'Рейном, который вот-вот должен был стать моим мужем. Клятвы верности, заученные наизусть, тяжело слетали с губ, а в душе было холодно и пусто.

Я уже не помню, как прошел праздник, сколько раз гости пили за наше счастье и будущее потомство, как много пожеланий они произнесли. Наконец, мне удалось отлучиться из зала, я хотела сделать глоток свежего воздуха, желала почувствовать, как он наполняет мои легкие.

Следуя по извилистому коридору дома, который мне предстояло вскоре покинуть, я услышала знакомые голоса. Сбавив шаг, стараясь красться как мышка, приблизилась к приоткрытой двери кабинета, когда-то принадлежавшего моему отцу. Не узнать говоривших было невозможно, поэтому затаив дыхание я ловила каждое слово, проклиная их обоих и надеясь, что меня никто не заметит.