Империя Лжи

Пролог

– Ты знал, что они придут.

– Да.

– Специально позвал меня.

– Ты должна была увидеть сама. Иначе не поверила бы.

– Это подстава.

Встала, готовая уйти, но он преградил путь. Шагнул ближе, перекрыл мне выход.

– Сядь и выслушай. Твой муж встречается с Волковой три месяца. У меня есть всё – записи камер, счета, бронирования.

Достал папку из сейфа – толстую, с резинкой. Не планшет, как в прошлый раз. Бумаги. Официальные документы. Выписки банковские – печати, подписи. Договор купли-продажи.

– Квартира в башне. На её имя. Купил месяц назад.

Листала страницы. Цифры плыли, но одна зацепилась – тридцать миллионов. Наши общие деньги. Те, что копили на дом за городом.

– Откуда у него деньги? У нас общие счета.

– Сингапур. Помнишь счёт для азиатских проектов? Только проекты оказались другими.

– Откуда ты знаешь?

– Я узнаю раньше. У меня люди в каждом банке.

– Ты...

Встала, подошла к окну. Внизу – тихая Остоженка, фонари, редкие прохожие с собаками. Обычная жизнь обычных людей.

– Есть кое-что ещё, – сказал он. Впервые за вечер отвёл взгляд. Пальцы постукивали по столу – нервничает. Отец никогда не нервничает.

– Что?

– Я их познакомил.

Он замолчал. В ушах звенело от тишины.

– Что?

– Три месяца назад. Конференция в Дубае. Я знал, что Игорь поедет. И я обеспечил, чтобы там оказалась мисс Волкова.

Кресло. Нужно сесть. Ноги не держат. Кожа кресла теперь казалась горячей. В висках стучало.

– Ты нанял её?

– Нет. Предложил контракт на пиар одного из проектов. С условием присутствия на конференции. Остальное – их выбор.

– Ты подставил нас.

– Я хотел проверить его. Он не выдержал. Если бы любил тебя, ничего бы не произошло. Но хватило трёх дней в Дубае.

Встала. На этот раз ноги держали – злость даёт силы.

– Ты не имел права!

– Я твой отец. Я защищаю тебя.

– От моего собственного мужа?

Глава 1

РАНЕЕ ДО ПРОЛОГА

Я делала вид, что живу: вставала, одевалась, работала. Пятница. Открытие Карякина, которое готовила три месяца. Отменить нельзя – контракты подписаны, гости приглашены, пресса оповещена.

Выбирала платье минут двадцать. В итоге – чёрное, длинное, с открытой спиной. Купила в ЦУМе год назад и так ни разу не надела. Не для красоты выбрала – чтобы спрятаться за тканью, скрыть трещины. В зеркале увидела женщину, которую не узнавала: прямая спина, холодные глаза, поджатые губы. Когда я стала такой?

Игорь появился в дверях спальни, когда я красила губы. Смокинг сидел идеально – он умел носить дорогие вещи. Только щека дёргалась. Мелкий тик, который появлялся, когда он врал на переговорах.

– Красивая.

– Спасибо.

– Я не смогу поехать с тобой. Встреча затянулась, важные люди задерживаются.

Важные люди. Всегда важные люди. Страна менялась, суть – нет.

– Конечно. Приедешь позже?

– Постараюсь к девяти.

Поцеловал в щёку. Формально, без тепла – словно отметил галочку.

Телефон зазвонил, когда я выходила. Отец.

– Карякин сегодня?

– Да.

– Буду.

– Ты же ненавидишь современное искусство.

– Ненавижу. Но не пропущу твой вечер.

Что-то в его голосе насторожило. Не забота – расчёт. Будто он знал что-то, чего не знала я.

Галерея на Патриарших встретила холодом белых стен и запахом свежей краски. Бетонные полы отражали точечные светильники. Карякин развесил тридцать работ – разбитые зеркала в металлических рамах. В каждом осколке – искажённое отражение смотрящего. "Фрагментация реальности", как он это называл. В тот вечер эти слова звенели слишком лично.

К семи начали подтягиваться гости. Продюсер с девочкой в туфлях на шпильках – она едва держалась, цеплялась за его локоть. Жена депутата в меховой накидке, хотя в галерее жарко. Галеристы-конкуренты с кислыми улыбками – пришли оценить провал.

– Настенька! – Лиза Вяземская чмокнула воздух у моих щёк. – Мило вышло. Говорят, этот мальчик сейчас в тренде?

Она уже смотрела мимо меня, высматривая кого-то важнее.

– Да, его хорошо покупают.

– Чудесно, чудесно. О, это Костя? Прости, милая, секундочку...

Исчезла в толпе. Я взяла бокал с подноса – шампанское пузырилось, щипало горло.

Отец появился ровно в восемь. Не один – с охраной и помощником. Вошёл, и люди расступились сами. Ему не нужно было требовать внимания – оно следовало за ним.

– Интересные работы. – Он остановился у инсталляции. – Разбитые зеркала. Подходящая метафора.

– Для чего?

– Увидишь.

Взял бокал с подноса, но не пил. Смотрел на вход. Ждал.

– Кого ждёшь?

– Посмотрим.

В половине девятого я их увидела.

Игорь вошёл быстро, набирая что-то в телефоне. Костюм серый – не тот, в котором был дома. Переоделся? Где?

За ним – она.

Не просто красивая. Ослепительная. Платиновые волосы до лопаток, красное платье облегало там, где моё скрывало. Молодая – максимум тридцать. Длинные ноги, идеальная осанка. Та, на которую мужчины оборачивались, а жёны сразу отворачивались.

Шла рядом с ним. Не позади, как ассистентка. Не впереди, как клиентка. Рядом. Её рука – на его локте. Лёгкое прикосновение, но в нём читалось право. Интимное право. Право женщины, которая знает – этот мужчина её.

Каждый мой шаг к ним отдавался в ушах. Каблуки стучали по бетону так громко, что я не слышала собственного дыхания.

Игорь поднял глаза. Секунда – и его лицо стало каменным.

– Настя! Как раз искал тебя. Это Маргарита Волкова, обсуждаем проект для галереи. Маргарита – моя жена, Анастасия.

Она протянула руку. Маникюр безупречный, на запястье – тонкий золотой браслет с подвеской.

– Рада познакомиться. Игорь много рассказывал.

Игорь. Не "ваш муж". Не "Игорь Михайлович". Игорь. Будто они на ты. Будто давно.

– Взаимно. Хотя Игорь мне о вас не рассказывал. Совсем.

– Мы недавно начали... – она запнулась, посмотрела на него, – сотрудничество. Три месяца назад, да?

Три месяца. Дубай. Конференция, откуда он вернулся другим. Теперь я знала – почему.

Официант прошёл мимо с подносом. Я взяла бокал. Шампанское пузырилось, пахло кислым.

Смотрю на неё. На её руку на локте моего мужа. На её спокойную улыбку. На то, как естественно она стоит рядом – будто это её место. Будто всегда было её.

Поднимаю бокал. Она думает – для тоста?

Выливаю. На платье. На её красное платье.

Шампанское растекается по ткани, капли падают на бетонный пол. Звук – громкий в наступившей тишине.

Музыка играет, но все молчат. Смотрят. Ждут.

Маргарита смотрит на мокрое пятно. Потом на меня. Пауза – две, три секунды. Улыбается. Не мне – залу. Чтобы все видели, как достойно она держится.

– Бывает. У меня есть салфетка.

Достаёт платок из сумки – обычный, белый, с вышитыми инициалами. Промокает платье. Спокойно, методично, будто это обычная ситуация. Будто жёны каждый день обливают её шампанским.

– Настя, что происходит? – Игорь хватает меня за запястье. Сжимает сильно – будет синяк.

– Деловая встреча? В пятницу? На моём открытии?

– Мы ехали мимо, Рита предложила зайти, поддержать.

Рита. Уменьшительное. Интимное. Теперь всё ясно.

– Как мило с её стороны.

Маргарита складывает мокрый платок в сумку. Движения точные, выверенные.

– Я поеду переодеться. Игорь, увидимся завтра на брифинге.

Наклоняется к нему, целует в щёку. Естественный жест – так делают люди, которые целуются постоянно. Губная помада остаётся на его коже – красный след, слишком заметный, слишком интимный.

– Анастасия Владимировна, успешной выставки.

Уходит. Неспешно. На каблуках, которые стучат увереннее моих. Мокрое пятно на платье только подчёркивает её фигуру. Мужчины провожают взглядами.

– Пойдём, – отец берёт меня под локоть. – Хватит на сегодня.

– Не трогай.

Глава 2

В машине отца пахло кожей и его парфюмом – тяжёлым, властным. За окном огни города смазывались сквозь слёзы – я плакала и не пыталась остановиться. Первый раз за неделю позволила себе это.

– Не надо было устраивать сцену.

Отец смотрел прямо перед собой. В полумраке его лицо казалось вырезанным из камня.

– Что – защищать свою семью?

– Выплёскивать шампанское на людях. Ты понимаешь, что завтра это будет везде? В хрониках, в сплетнях. Напишут не про выставку – про твой скандал.

– Пусть пишут.

– В нашем мире деньги – ничто без репутации.

– Я не играю в эти игры, папа.

– Играешь. С того дня, как вышла за Лаврова.

Пауза. Он смотрит на меня через зеркало заднего вида.

– Контракт на Сколково – откуда, думаешь? Я представил его министру. Поручился. Открыл двери.

Знала. Конечно, знала. Но слышать это вслух – другое. Слова ударили холодом.

– Он сам построил бизнес.

– После того, как я представил его министру. После того, как поручился за него перед комитетом. После того, как открыл ему двери, которые для выходца из Нижнего были бы закрыты навсегда.

Михалыч притормозил на светофоре. В соседней машине водитель спал, откинув голову. Обычный человек с обычной усталостью. Я смотрела на него и думала: хотя бы он честен в своём безразличии.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Чтобы ты поняла масштаб. Он обязан мне. И его измена – это плевок не только тебе.

Приехали. Особняк встретил теплом камина в холле – отец любил живой огонь, даже когда отопление работало. Дрова потрескивали, искры взлетали и гасли.

В кабинете он налил воды из графина, добавил что-то из пузырька – две капли упали в воду, поверхность дрогнула.

– Пей.

– Что это?

– Успокоительное. Пей.

Выпила. Горько, но отрезвляет. Села в кресло – кожа холодная, жёсткая. Кресло помнило тысячи таких разговоров.

– Ты знал, что они придут.

– Да.

– Специально позвал меня.

– Ты должна была увидеть сама. Иначе не поверила бы.

– Это подстава.

Встала, готовая уйти, но он преградил путь. Шагнул ближе, перекрыл мне выход.

– Сядь и выслушай. Твой муж встречается с Волковой три месяца. У меня есть всё – записи камер, счета, бронирования.

Достал папку из сейфа – толстую, с резинкой. Не планшет, как в прошлый раз. Бумаги. Официальные документы. Выписки банковские – печати, подписи. Договор купли-продажи.

– Квартира в башне. На её имя. Купил месяц назад.

Листала страницы. Цифры плыли, но одна зацепилась – тридцать миллионов. Наши общие деньги. Те, что копили на дом за городом.

– Откуда у него деньги? У нас общие счета.

– Сингапур. Помнишь счёт для азиатских проектов? Только проекты оказались другими.

– Откуда ты знаешь?

– Я узнаю раньше. У меня люди в каждом банке.

– Ты...

Встала, подошла к окну. Внизу – фонари, редкие прохожие с собаками. Обычная жизнь обычных людей.

– Есть кое-что ещё, – сказал он. Впервые за вечер отвёл взгляд. Пальцы постукивали по столу – нервничает. Отец никогда не нервничает.

– Что?

– Я их познакомил.

Он замолчал. В ушах звенело от тишины.

– Что?

– Три месяца назад. Конференция в Дубае. Я знал, что Игорь поедет. И я обеспечил, чтобы там оказалась мисс Волкова.

Кресло. Нужно сесть. Ноги не держат. Кожа кресла теперь казалась горячей. В висках стучало.

– Ты нанял её?

– Нет. Предложил контракт на пиар одного из проектов. С условием присутствия на конференции. Остальное – их выбор.

– Ты подставил нас.

– Я хотел проверить его. Он не выдержал. Если бы любил тебя, ничего бы не произошло. Но хватило трёх дней в Дубае.

Встала. На этот раз ноги держали – злость даёт силы.

– Ты не имел права!

– Я твой отец. Я защищаю тебя.

– От моего собственного мужа?

– От жизни в иллюзиях. Ты чувствовала, что что-то не так. Новый телефон, поздние встречи, холодность. Признай – ты знала.

Он был прав. Все эти недели что-то скреблось внутри. Игорь стал другим. Осторожнее. Как человек, который постоянно проверяет, не следят ли за ним. Теперь понятно – следили. Мой собственный отец следил.

– Что теперь?

– Развод. Елена подготовит документы. Чисто, быстро, без потерь для тебя.

– Ты уже всё решил?

– Я подготовил варианты. Решать тебе.

Телефон завибрировал на столе – экран засветился в полумраке. Игорь. Десять пропущенных.

Сообщение: "Где ты? Нам нужно поговорить."

– Мне нужно домой.

– Не сегодня. Переночуй здесь. Твоя комната готова.

Моя комната. Всё те же фотографии на полках – школьные, университетские. Те же книги – Толстой, Достоевский. Будто время остановилось пятнадцать лет назад, когда я съехала.

– Нет. Мне нужно с ним поговорить.

– Он будет врать.

– Возможно. Но я должна услышать. От него. Не от твоих детективов.

Пошла к двери. В коридоре пахло воском – тот же запах, что в детстве.

– Настя. Прости. За Дубай. Я думал, так будет правильнее.

– Правильнее для кого?

Не стал отвечать. В дверях обернулась – он стоял у окна, смотрел в темноту. В большой комнате его фигура казалась меньше.

У подъезда Михалыч открыл дверцу машины:

– Домой, Анастасия Владимировна?

– Да, Михалыч. Домой.

Пока ехали, он сказал тихо, не оборачиваясь:

– Ваш отец любит вас. Как умеет.

– Знаю, Михалыч.

Пауза. Светофоры. Пустые улицы.

– Но от этого не легче, правда?

Я не ответила. Смотрела, как за окном проплывает ночная Москва. Михалыч кивнул – понял без слов. Двадцать лет возит нашу семью. Всё видел. Всё знает.

На Хорошёвском он притормозил у подъезда:

– Анастасия Владимировна... Если что – звоните. В любое время.

– Спасибо, Михалыч.

Вышла. Холодный воздух резанул по лицу. Соль на щеках уже стянулась. Подняла голову – там, на сорок седьмом этаже, горел свет. Игорь дома. Ждёт.

Глава 3

Квартира была в полумраке. Лампы на кухне создавали темноту жёлтыми полосами. Игорь у окна – спина в тени, стакан зажат в руке. Дно видно.

– Объясни.!!!

Не поворачивается. Продолжает смотреть в окно. Пальцы постукивают по стеклу – нервный тик, который я знаю наизусть.

– Ты выставила нас на посмешище. Перед всеми.!!! Как ты могла???

– Нас? Или тебя с твоей... как её там????

Включаю верхний свет. Он морщится, прикрывает глаза ладонью. Да, пьян. Рубашка расстёгнута, галстук брошен на диван. Запах виски смешивается с чужими духами – приторными, молодыми.

– Маргарита Волкова. Мы обсуждали проект. Я же говорил.

– В отеле? В номере? Каждый четверг?

Ставит стакан. Промахивается мимо подставки, едва ловит. Рука подрагивает.

– Откуда ты...

– Папа проверил. У него везде глаза.

– Конечно. Владимир Павлович. Всевидящее око.

Встаёт, качается. Хватается за спинку кресла. Костяшки белеют от напряжения.

– Год за годом, Настя. Я живу под его... под его взглядом. Каждый шаг – проверка. Каждая сделка – одобрение. Даже где жить – он решил. Ты думаешь, я выбрал эту квартиру? Твой отец "подсказал" – мол, охрана лучше.

– Он заботится.

– Он душит! А ты... ты не видишь. Привыкла.

Подходит к бару, наливает ещё. Руки дрожат, виски плещется мимо стакана. Капли на мраморе блестят как слёзы.

– Ты спишь с ней?

Долгая пауза. Слышу, как тикают часы на стене – свадебный подарок от его партнёров. Звук режет слух, считает секунды нашего молчания.

– Нет.

– Врёшь.

– Нет. Мы не спали.

Поворачиваюсь к нему. Он смотрит в пол. Плечи опущены, будто несёт невидимый груз.

– Не спали?

Поднимает глаза. В них мелькает что-то – вызов? Усталость? Страх?

– Пока.

Слово прозвучало глухо. Я почувствовала, как пол качнулся под ногами.

– Что значит "пока"?

– Не знаю. Честно не знаю. Мы встречаемся, разговариваем. Она... она слушает меня. Просто слушает.

– А я не слушаю?

– Ты слышишь только... только то, что хочешь. И всегда – а что папа скажет? Одобрит ли? Не расстроится?

Иду на кухню. Нужна вода. В горле сухо, язык прилипает к нёбу. Холодный мрамор под босыми ногами отрезвляет. Он идёт следом, держится за стену.

– Мне сорок, Настя. Сорок лет. И я смотрю на свою жизнь и вижу...

– Что?

– Ничего. Пустоту. Бизнес – наполовину не мой. Дом – выбор твоего отца. Жена, которая...

– Договаривай.

– Которая любит меня по привычке. Или... или вообще не любит. Я уже не понимаю.

Слова бьют точно. Потому что в них правда. Когда я последний раз говорила "люблю" и чувствовала это? Когда мы были вместе – не телами, а душами?

– Столько лет брака, Игорь.

– Да, столько лет мы играли роли. Муж, жена, картинка для всех. Но не были... не были живыми. Настоящими.

Сажусь за кухонный стол. Тот самый, где мы завтракали все эти годы. Где строили планы. Где я плакала, а он обещал – всё будет хорошо.

– С Маргаритой всё по-другому?

– С ней я не чувствую этого... этого груза. Не надо соответствовать. Быть идеальным зятем. Она не знает твоего отца. Для неё я просто... просто Игорь.

– Просто Игорь, который купил ей квартиру.

Вздрагивает. Ставит стакан с грохотом – удивительно, как не разбился.

– Откуда...

– Папа проверил твои счета. Все сделки.

– Конечно. Конечно, проверил. С первого дня не доверяет.

– Имел право, как оказалось.

– Квартира – это... – он запинается, трёт лицо. – Это для бизнеса. Схема.

– Не ври хотя бы сейчас.

Встаёт, подходит к окну.

– Знаешь, что обиднее всего? – говорю, не поворачиваясь. – Если бы ты сразу сказал – встретил другую, запутался – было бы честно. Больно, но честно. А ты врал. "Китайские партнёры", "важная встреча". А сам...

– Я не хотел... не хотел ранить.

– Нет. Ты не хотел терять удобство. Статус. Связи отца. И параллельно строил другую жизнь.

– Это не так!

– А как? Объясни!

Поворачивается. Лицо красное, глаза блестят – алкоголь или слёзы?

– Я запутался. Понимаешь? За-пу-тал-ся. Маргарита появилась, когда я уже...

– Не перекладывай!

– Я не... я пытаюсь объяснить. С ней я впервые за годы мог... мог не играть. Не притворяться успешным. Мог признаться – боюсь. Не справляюсь. Хочу всё бросить и... и уехать. Куда угодно. Подальше.

Треста выглядывает из своей комнаты – филиппинка у нас пять лет, видела всё: счастье первых месяцев, слёзы после больниц, холодные ужины.

– Миссис Орлова, всё хорошо?

– Да, Треста. Спи.

Она исчезает. Но я знаю – слушает. Завтра вся башня будет знать.

Игорь идёт в спальню. Слышу – шкафы открываются, что-то падает. Возвращается с сумкой.

– Куда?

– В отель. Или... не знаю. Мне нужно подумать.

– О чём? Как объяснить папе, почему бросил его дочь?

– О том, как мы... как мы стали соседями в собственной квартире. Чужими.

Иду за ним к двери. В прихожей – зеркало во всю стену. Вижу нас: он с сумкой, я в платье с выставки. Два человека, которые когда-то любили.

– Игорь.

Останавливается у двери.

– Ты любишь её?

– Не знаю. Может быть. Или просто... она даёт возможность дышать.

– А я забираю воздух?

– Ты... Так вышло. Твой отец, его правила, наши... Эта квартира, где каждый угол напоминает – какими должны быть. А мы не такие. Я – точно.

Открывает дверь.

– Завтра поговорим. Когда протрезвею. Когда ты успокоишься.

– Нет.

– Что?

– Не приходи. Пришли водителя за вещами. Юристы свяжутся.

– Настя, не надо...

– Как? Честно? Прямо? Без игры в образцовую семью?

Он смотрит долго. В глазах – усталость, вина, облегчение. Да, облегчение.

– Прости. За всё.

Уходит. Дверь закрывается тихо – даже хлопнуть не может.

Возвращаюсь на кухню. Огромная квартира давит тишиной. Слишком много мрамора, слишком мало жизни. Часы тикают. Слишком громко. Будто подчёркивают каждую трещину в этой тишине.