Империя Заботится О Вас

Глава 1. Капля, точащая камень

Дождь в Альтсити не очищал. Он лишь размывал грязь с мостовых восьмого кольца, превращая ее в едкую, серую жижу. Воздух пах влажным металлом, перегоревшим углем и немытой человеческой массой. Элион привык к этому запаху, как и к другому, неотъемлемому элементу города — звуку. Он был многослойным: снизу — гул вентиляционных шахт, скрежет машин восьмого и седьмого, приглушенный гром виадуков высших колец. А сверху, сметая все остальные шумы, — голос Империи.

На каждой площади, на каждом перекрестке, на стальных столбах, похожих на гигантские поганки, висели черные рупоры громкоговорителей. Сейчас из них лился торжественный и одновременно удушающе-механический марш, а хор тысяч натренированных голосов выводил:

«В огромной Алькатонелле есть священная страна Империей великой называется она...»

Элион Шейн, двадцать три года, сектор 8-Гамма, бывший обитатель девятого кольца, шел, автоматически подстраивая шаг под ритм гимна. Это был рефлекс, выработанный с детства: ритмичное движение не привлекало внимания патрулей. Он не пел — жители низших колец не имели права возвышать голос вместе с гимном, они должны были его слушать, склонив головы в почтительности. Его губы были плотно сжаты. Отец однажды не снял шапку во время звучания «Архонтского марша». Кто-то увидел. Кто-то донёс. Не штраф. Не лагерь. Публичная казнь на Площади Исправления за «презрение к святыням Империи». Элиону тогда было пятнадцать. Он видел это. Семью «милостиво» переселили из девятого кольца в восьмое — якобы за «лояльность, продемонстрированную в испытании». Это переселение и было настоящим наказанием: оно отрезало их от своей среды, сделав чужаком среди чужаков, с клеймом семьи предателя, пусть и «исправившегося».

Гимн смолк, на секунду воцарилась хрупкая тишина, наполненная только шумом дождя. И тут же её разорвал резкий, металлический щелчок из рупоров, за которым последовал безличный, идеально модулированный голос диктора «Имперского Информационного Канала»:

«Внимание, граждане Альтсити. Завершена плановая очистка сектора 9-Дельта. Показатели социального здоровья и производительности возросли на четыре целых три десятых процента. Шестьсот семьдесят два гражданина, признанных непригодными к продуктивному труду, гуманно переселены на сельскохозяйственные угодья Периферии для реабилитации. Империя оптимизирует ресурсы для общего блага. И помните: Империя заботится о вас!»

Элион почувствовал, как по спине пробежал холодок, а в груди заныла старая, никогда не заживающая рана. «Гуманно переселены»... Он знал, что это значит. Пустые грузовики, заходящие в кварталы нищих, и полные, уезжающие на рассвете. Так же увозили и отца. Навсегда.

Он ускорил шаг, свернув в узкую щель между домами-казармами, где рев рупоров становился чуть тише, превращаясь в отдаленное эхо. Здесь его уже ждал Кей.

— Слышал? — буркнул Кей, его лицо было искажено гримасой гнева и отвращения. — «Оптимизирует». Как отходы.
— Тише, — автоматически огляделся Элион, привычным движением проверяя, нет ли ушей за ржавыми водостоками. — Ты сказал, нашел «слово».

Путь их лежал в самую глубь восьмого кольца, к старой теплоцентрали. Гимн сменялся объявлениями о новых трудовых квотах для пятого кольца, об успехах Имперского Легиона на границах, о счастливой жизни в резиденциях Архонтов, чья бронемашина с эскортом из тех самых Легионеров в сияющей черной броне с алыми нашивками пронеслась над ними по эстакаде, заглушая на мгновение даже рупоры. Легионеры смотрели вперед пустыми глазами идеальных солдат. Такие же безжалостные и четкие, как те, что вели отца на эшафот.

В заброшенном подвале котельной, где уже собрались люди, было тихо. Здесь голос Империи не долетал, заглушенный толщей бетона и земли. И эта тишина была самим собой мятежом.

Когда на ящики поднялся Лейн, его живой, страстный голос стал оружием против натренированного хора и металлического скрежета объявлений.

— Они говорят нам: «Империя заботится о вас»! — повторил он, пародируя слащавую интонацию диктора. — Заботится? Она заботится о том, чтобы страх, как ржа, точил наши души! Чтобы мы видели, как ломают самых смелых, и молчали! Они поют о «сотнях тысяч лет» и «священном свете», пока наш свет — это тусклая лампочка в бараке! Их «забота» — это петля, обернутая в дешевый пластик!

Каждое слово Лейна падало на благодатную почву. Элион слушал, и призрак отца вставал за спиной не как жертва, а как обвинитель. Молчание, которое Элион хранил годами, внезапно показалось ему не осторожностью, а соучастием.

Когда собрание расходилось, Элион и Кей столкнулись с Лейном лицом к лицу. Разговор был краток и полон невысказанного понимания. Выйдя обратно в промозглый вечер, они оба ощущали хрупкую, опасную связь — они теперь знали, что есть другие, кто помнит. Кто не простил.

И тут, как будто в ответ на их мысли, гигантские динамики на ближайшей площади снова щелкнули. Зазвучал торжественный фанфарный вступление — «Архонтский марш». Это означало важное правительственное сообщение.

«Внимание, граждане. Сего дня в Столице завершилось Ежемесячное Собрание Четырнадцати Архонтов под председательством Архонта Альтсити, его сиятельства Корвена Акса. Приняты решения по укреплению продовольственной безопасности средних колец и оптимизации трудового распорядка на благо общего процветания. Светозарная мудрость Архонтов, хранимая богинями, не знает ошибок. Ваш долг — трудиться усерднее в свете их решений. И помните: Империя заботится о вас!»

Марш заиграл с новой силой. Элион поднял голову и посмотрел на черный рупор, извергающий этот поток лжи. Раньше он чувствовал только леденящий страх и горечь утраты. Теперь, с словами Лейна, жгучим углем тлеющими внутри, он почувствовал нечто иное — ту самую ярость, которая, должно быть, была в глазах его отца в последнюю секунду. Ярость, которую теперь нужно было обуздать и превратить в силу.

Глава 2. Недовольство и неожиданный союзник

Собрания «Камня» стали для Элиона и Кея трещиной в реальности. Каждый раз, пробираясь в сырой подвал заброшенной котельной, они словно сбрасывали с плеч невидимый, но давящий груз — страх перед громкоговорителями, перед патрулями, перед самим воздухом Альтсити, пропитанным ложью. Здесь дышали свободно. Здесь говорили.

Лейн появлялся нечасто, его речь всегда была искрой, поджигающей сухую траву в душах слушателей. Он говорил о саботаже на производстве, о медленном, почти неощутимом сопротивлении — порче бракованных деталей так, чтобы брак вскрылся только на сборочном конвейере в пятом кольце, о намеренных «ошибках» в сортировке, которые путали карты планировщикам. Это была партизанская война бедняков, и Элион с Кеем стали её рядовыми солдатами.

На одном из таких собраний, где Лейн с холодной яростью разбирал новый указ об «оптимизации пайков» для восьмого кольца, Элион заметил нового человека. Он стоял в тени у развалившейся паровой турбины, и его сразу было видно. Не по росту, а по осанке. Он не сутулился. Его плечи были отведены назад, а взгляд, скользивший по собравшимся, был оценивающим, аналитическим. И одежда… Тёмный, прочный плащ из хорошей ткани, но без опознавательных знаков колец, и крепкие, не стоптанные ботинки. Он был из других миров. Из тех, что выше.

После речи, когда люди начали расходиться, незнакомец не ушёл с первой волной. Он задержался, подойдя к небольшой группе, куда втиснулись Элион и Кей, обсуждая услышанное.

— Интересные идеи, — произнес незнакомец. Голос у него был спокойный, без тени страха или подобострастия, к которым привыкли в восьмом. — Но утопичные. Разрозненные акты саботажа — это зуд для Империи, а не рана.

Кей, на которого незнакомец смотрел прямо, нахмурился. Седьмое кольцо? Шестое? Начать диалог он имел право.
— А ты что предлагаешь? Песни петь, как они? — кивнул Кей в сторону потолка, за которым незримо висели рупоры.

— Я предлагаю смотреть в корень, — сказал незнакомец. — Вы ненавидите кольца. А понимаете ли вы, как устроена эта пирамида? Настоящая механика, а не та, что вдалбливают в гимнах.

Он выдержал паузу, глядя на их недоверчивые лица.
— Первое кольцо — Архонты, их семьи, высшие чины Легиона и жрецы культа Света. Они не производят ничего, кроме приказов. Второе — поставщики их роскоши: владельцы корпораций, банкиры, архитекторы их дворцов. Их богатство — в доступе. Третье кольцо — личные слуги, адъютанты, доверенные управляющие первого. Их сила — в близости к уху власти. Четвертое — слуги второго, их надсмотрщики над нами.

Он говорил четко, как будто читал доклад.
— Пятое кольцо — богатые ремесленники и инженеры. Они получают заказы сверху и имеют привилегии, чтобы их выполнять. Шестое — средний класс: надсмотрщики, младшие техники, мелкие лавочники, которые обслуживают пятое и друг друга. Они верят, что их усердие поднимет их еще выше. — Он помедлил. — Седьмое кольцо — бедные ремесленники и квалифицированные рабочие. Вы, восьмое — неквалифицированная сила, пушечное мясо для заводов и службы очистки. А девятое… Девятое — устрашающий пример для всех, свалка человеческая, чтобы вы, восьмое, боялись упасть еще ниже и были благодарны за свои клетки в восемь на десять.

— Откуда ты это знаешь? — хрипло спросил Элион, забыв на секунду об осторожности. Интонации этого человека, его знание структуры были пугающе точны.

Незнакомец медленно расстегнул верхнюю пуговицу плаща и на секунду отогнул край. В слабом свете аварийной лампы блеснул крошечный, но отчетливый знак — вышитый серебряной нитью стилизованный щит с двумя вертикальными линиями. Знак второго кольца.
— Потому что я был частью этой машины. Меня зовут Торин. И у меня было три завода в седьмом кольце. Производство дешевых потребительских полимеров. В том числе и тех, что ты, наверное, сортируешь, — он кивнул на грубые руки Элиона.

Кей отшатнулся, как от змеи. Предатель? Шпион?
— Заводы… в седьмом? Значит, ты…
— Эксплуататор? По терминологии Лейна — да. — Торин не отводил взгляда. — Пока один из моих мастеров, человек с шестого, не пришел ко мне с расчетами. Он показал, как Имперская налоговая служба и концерны второго кольца душат любое производство, оставляя лишь иллюзию прибыли. Все работает на обогащение первого и второго колец. Я был не владельцем, а старшим надсмотрщиком от системы. Когда я попытался оспорить новые квоты… мои заводы «добровольно» перешли в собственность имперского конгломерата. А мне предложили «тихо уйти» или разделить судьбу слишком любопытных.

Он снова застегнул плащ, скрывая знак.
— Я ненавижу эту систему не потому, что она жестока к низшим. А потому, что она прогнила, неэффективна и лжива до самого основания. Она пожирает всех, даже тех, кто, как ей кажется, ей служит. Лейн прав в цели, но ошибается в методах. Чтобы сломать машину, нужно знать её устройство. Её слабые точки. А не просто царапать краску.

Элион молчал, потрясенный. В его мире обитатели второго кольца были почти мифическими существами, богами с виадуков. И вот один из них стоял здесь, в подвале, и говорил о ненависти к Империи. Это было непостижимо.

Внезапно из-за стены, сквозь толщу земли и бетона, донесся приглушенный, но назойливый звук. Гимн. Началась обязательная дневная трансляция. Замерли все. И в этот миг, под давящие звуки марша, в памяти Элиона вспыхнуло яркое, болезненное воспоминание.

Пять лет. Длинный, пропахший щелочью и страхом барак училища в девятом кольце. Серые стены, на которых под потолком висел одинокий репродуктор. Строем стоят изможденные дети. Учитель Строг — человек с лицом, как из камня, и тонкой стальной указкой в руке.

«В огромной Алькатонелле есть священная страна!» – орет репродуктор. «Шаг!» – кричит Строг. Десятки худых ног в рваных башмаках должны ударить в пол одновременно с ударом барабана в музыке. Элион споткнулся.

Тишина. Потом свист воздуха и жгучая боль в голени. Указка. Он вскрикнул, едва удержавшись на ногах. «Неверный шаг – предательство Империи! Следующий сбой – наказание для всего ряда!» – голос Строга холоднее стали. Слезы горечи стояли в глазах, но плакать нельзя. Плач – признак слабости, недостойной будущего работяги-гражданина.

Глава 3. Кредит доверия

Месяцы, прошедшие после встречи с Торином, были для Элиона и Кея временем странной двойной жизни. Днём — монотонное, выматывающее душу движение на сортировочной ленте, вечный гул машин и едкий запах плавящегося пластика. Вечерами — украдкой, по темным, непатрулируемым задворкам восьмого кольца, они пробирались не в заброшенную котельную, а в другое место: полуразрушенный склад на самой границе седьмого и восьмого. Здесь, под видом учёта списанного оборудования, с ними занимался Торин.

Уроки были не о крамоле. Они были о языке Империи, который оказался языком чисел, грузовых накладных и производственных квот. Торин, с холодной, хирургической точностью бывшего управленца, объяснял им, как читать приказы из первого кольца: «Оптимизация» означала сокращение пайков, «гуманизация условий» — увеличение продолжительности смены, «укрепление трудовой дисциплины» — внедрение доносчиков в цеха. Он рисовал на ржавой стене схемы: как сырье из периферийных шахт идет на заводы седьмого и восьмого, как готовые изделия поднимаются вверх по кольцам, а кредиты и прибыль оседают в банках второго и первого. Он называл это «кровеносной системой паразита».

— Ваш саботаж, — говорил он, тыча пальцем в схему, — это попытка дать паразиту понос. Неприятно, но не смертельно. Нужно найти артерию и пережать.

Элион ловил каждое слово. Это знание было острее любой монтировки. Оно давало силу понимать, а не просто ненавидеть.

Однажды вечером Торин пришел с необычным выражением лица — смесью брезгливости и холодного расчета.
— Ситуация изменилась. Архонтальская администрация, — он произнес это слово с легким ядом, — оценила мою «лояльность и эффективность» после уступки заводов. Видимо, кому-то наверху понравилась покорность. Вместо трёх заводов мне приписали управление пятью в седьмом кольце. Сектор гамма. Под «внимательным наблюдением», разумеется.

Кей свистнул. Пять заводов — это уже не бывший владелец, это настоящий имперский управитель среднего звена, хоть и с клеймом «исправившегося».
— И что это меняет для нас?
— Всё, — отрезал Торин. — Я больше не просто советчик «Камня». У меня есть реальный ресурс. Легальный доступ. Цеха, склады, транспортные потоки. И мне нужны свои люди внутри системы. Не на митингах, а на рабочих местах. Люди, которые знают правду и могут действовать прикрываясь своим статусом работяг.

Он пристально посмотрел на них.
— Я хочу перевести вас к себе. На завод №3, производство полимерных компонентов для вентиляционных систем высших колец. Ближе к инфраструктуре. Но просто так взять двух работников с восьмого кольца, да еще с завода Кензи… это вызовет вопросы. У Архонта Альтсити и его чиновников параноидальное отношение к любым нестандартным кадровым решениям. Они проверяют все.

— Значит, нельзя, — мрачно констатировал Элион, ощущая, как призрачная возможность ускользает.

— Можно, — возразил Торин. — Но нужно сыграть по их правилам, используя их же пороки. Жадность и чванство. Ваш нынешний управляющий, Кензи из второго кольца, — типичный продукт системы: алчный, тщеславный и считающий людей скотом. Он продаст вас, если будет уверен, что это демонстрирует его власть и приносит прибыль.

План Торина был циничным театром. Он нанес «неожиданный» визит на сортировочный завод Кензи под предлогом оценки «передового опыта эксплуатации низкоквалифицированного персонала». В синем плаще управленца седьмого кольца, со свитой из двух прилично одетых помощников (тайных сторонников «Камня»), он прошелся по цеху, холодно и свысока наблюдая за работой. Его взгляд «случайно» задержался на Элионе и Кее, которые, по предварительной договоренности, в этот момент демонстрировали почти сверхъестественную слаженность и скорость, расчищая затор на ленте, устроенный другими рабочими.

Позже, в кабинете, обитой дешевым пластиком под дерево, Торин, не присаживаясь, изложил Кензи предложение:
— У меня возросла потребность в дисциплинированных единицах на литейный участок. Двое с вашей линии показали адекватные показатели. Я забираю их. Компенсация за срыв трудового контракта — двадцать тысяч артроксов.

Кензи, пухлый мужчина с глазами-щелочками, едва не поперхнулся дорогим (по меркам восьмого кольца) кофе. Двадцать тысяч за двух бедняков с восьмого — это был не просто выгодный обмен, это был подарок. Это подтверждало его статус: даже управляющий с седьмого кольца платит ему, представителю второго, за пушечное мясо. Его тщеславие было польщено, жадность удовлетворена.
— Разумеется, коллега, — сказал он, стараясь звучать снисходительно. — Персонал надо использовать с максимальной эффективностью. Двадцать пять — и они ваши.

Торин сделал вид, что раздумывает, потом кивнул с таким выражением, будто заключает невыгодную, но необходимую сделку. Сделка была заключена. Элион и Кей стали товаром, перешедшим из одних рук в другие. Унизительно? Неимоверно. Но это была их билет в игру на новом уровне.

Переезд в седьмое кольцо был похож на попадание в другой мир. Воздух здесь был все еще промышленным, но в нем было меньше смога отходов и больше запаха горячего металла и машинного масла. Завод №3 Торина представлял собой громаду из закопченного бетона и стали, но общежитие при нем… Оно было чистым. В комнатах на четверых стояли не нары, а отдельные койки с тонкими, но целыми матрасами. Была общая душевая с подачей теплой воды по расписанию. И столовая, где пайка включала не только серую питательную массу, но и кусок настоящего, пусть и грубого, хлеба, и иногда тушеные овощи.

Первая смена на новом месте была пробой. Их определили в цех литья под давлением. Работа была тяжелее, жарче, но и сложнее. Требовалось понимание процессов, а не просто механическое движение. И здесь пригодились уроки Торина: они видели не просто машины, а звенья в цепи. Видели, где можно «случайно» изменить параметры давления, чтобы целая партия деталей получилась с микротрещинами, незаметными при приемке, но фатальными после нескольких месяцев эксплуатации в вентиляции пятого или шестого кольца.