Инноминаты: медный кубок

Пролог

На стене кирпичной старой ручка ржавая торчит. И ничем прохожим важным железяка не грозит. Но какой-то хитрый малый слово «дверь» к ней приписал. Место сразу задышало, душ сзывая карнавал. И теперь свирепый зверь тихо спрятался за ней. Взяв обломок от мелка, кто же вывел те слова? Чем закончится теперь диких духов карусель? Любопытничать не стоит. От стены не по себе. Между тем нарисовали вокруг ручки мелом дверь. Вот перила и ступеньки, вот замок и козырёк. Слышишь, там звенит бубенчик? Не тебя ли он зовёт?

Нарисованная дверь. Кто же спрятался за ней? У кого узнать ответ? Может, там никого нет…

Арей Фаанг[1] давно заметил странную молодую женщину. Она слонялась поблизости и не решалась войти. Приглашать её внутрь было против правил, которые Фаанг сам же для себя и установил. Оставалось лишь ждать. Женщина всё никак не могла определиться, куда же ей податься… Сколько это длилось? Час? День? Месяц? Слишком долго. Раздражающе долго.

— Придётся сделать крохотное исключение, — буркнул Фаанг, накинул укороченное пальто и вышел на улицу. Не теряя времени, он направился к объекту своего раздражения.

— Вы что-то потеряли? — приветливо обратился он к нерешительной молодой женщине. Та вяло, словно во сне, подняла на него свои по-рыбьи серые глаза. Затем растерянно осмотрелась в поисках ответа на нежданный вопрос. Тщетно.

Она взглянула в лицо Фаанга и, неуверенно пожав плечами, пролепетала под нос: «Не знаю». Казалось, у неё совсем не осталось сил даже на разговор.

— Тогда, может, зайдёте? — Арей Фаанг указал рукой туда, где штукатурка осыпалась, открывая взору кирпичную кладку. Возле торчащей не к месту чугунной скобы красовалось слово «дверь». Вокруг него кто-то дорисовал очертания косяка, крыльца и даже козырька.

— А можно? — робко спросила рыбоглазая женщина.

— Конечно, — он ласково улыбнулся. Та медленно подошла к стене и остановилась всего в каких-то двух шагах от неё.

Арей Фаанг замер, ожидая, какой выбор сделает странноватая дамочка. Помочь, подтолкнув её вперёд, он, увы, не мог. Не имел права. Он и так уже схитрил, услужливо подкинув предложение войти. А она? Она молча стояла и смотрела в пустоту перед собой.

С неба, кружась, начали падать снежинки. Подобно мягкому пуху, они быстро укрывали голову и плечи женщины, одетой совсем не по внезапной зимней погоде. Белая атласная сорочка, спускавшаяся до колен «рыбоглазки», встала колом на морозе. Оборванные бретельки свесились сосульками вдоль груди. Заледеневшие волосы, припорошённые снегом, едва доходили до лопаток. Руки, как и лицо, покрыл иней, словно кожу присыпали пудрой с кристаллами сахара. Женщина стала напоминать марципановую фигурку, которыми украшают праздничный торт.

«Снег? Да ещё в мае? М-м-м-да…» — цыкнув, Фаанг порадовался своему чутью, подсказавшему надеть тёплое пальто. Правда, и в нём становилось зябко. Температура на улице стремительно снижалась, ощутимо перевалив за нулевую отметку.

«Не могу», — долетели слова женщины до ушей Фаанга. Он разочарованно выдохнул. Облачко пара, закрутившись вихревыми барашками, неспешно растворилось в морозном воздухе. Снег заскрипел под подошвами. Нерешительная женщина уже не интересовала Фаанга. Он возвращался в одиночестве.

Но так ему лишь казалось.

Мелодично звякнули бубенчики. В тепло помещения ворвался ледяной сквозняк и опрометью пробежался по полу, стараясь ухватить как можно больше мебельных ножек.

«Спасибо», — слово ударило в спину Фаанга. Хотя нет, не слово, а голова падающей женщины в заиндевевшем наряде. Крохотные льдинки сияющим бисером разлетелись вокруг.

«Дьявол! — только и мелькнуло у Фаанга в мыслях. — Не заметил? Как она вообще смогла прицепиться ко мне? Или не цеплялась, а вошла следом?»

— С возвращением, Фанничка, — с толикой иронии проговорила нагая рыжеволосая красавица. Она восседала на высоком барном стуле и крутила в пальцах ножку опустевшего фужера. В её зелёных глазах плясали огненные бесята.

— На-а-до же, — растягивая слоги съехидничала она. Изящным движением красотка запустила фужер в стену. Но тот не разбился, а начал медленно тонуть в текстурах, как в болотной тине.

— Ру́фа[2]! — резко обратился к ней Фаанг. — Помоги ей. Живо! И надень что-нибудь, эм…

— Белое и атласное? — с дразнящей улыбкой подсказала рыжеволосая красавица. Но её провокационные намёки не возымели эффекта.

Арей Фаанг ушёл из общего зала в свой кабинет. Сбросив на ходу верхнюю одежду, он упал на кушетку, закрыв лицо руками. Следовало очень крепко подумать, как быть с неожиданной гостьей. Вернее, с той, кто так и не смогла сделать выбор. Или смогла? А он просто не заметил?

Повторяющийся стук не давал сосредоточиться. Арей Фаанг убрал руки и недовольно посмотрел на письменный стол. Там сидела огромная белая ворона и точила клюв о деревянный край.

— А́лист[3], исчезни! Думать мешаешь.

— Руфи́на привела гостью в норму, — спокойно проговорила птица, не обращая внимания на грубоватое замечание. — Она ждёт в общем зале.

Арей Фаанг вздохнул и сел. В голове творился полнейший кавардак. А всё потому, что глубоко в душе он догадывался о бедах, хорошенько спрятанных внутри сущности рыбоглазой женщины. Не зря же она столько слонялась под дверью, не желая входить. Но пускать события на самотёк тоже нельзя. К тому же странноватая дамочка отпугивала других «гостей». Вот и пришлось немного нарушить порядок и сделать полшага навстречу.

1. Очки или красота в глазах смотрящего

«Ты такая красивая», — я смотрел, как свет играет на стёклах её очков, и не мог отвести взгляда. Казалось, солнце отражается в глазах Марты, рассыпаясь под оправой бриллиантовыми росинками. Сразу чувствуешь себя ребёнком, который впервые смотрит в калейдоскоп. Узор меняется, усиливая чувство детского восторга.

— Я люблю тебя, — словами невозможно выразить тех чувств, что охватили меня в этот момент. Даже стало страшно от желания съесть кусочек этой бесподобной красоты, почувствовать частичку Марты внутри себя, сделать её частью своего тела…

«Безумие какое-то», — усилием воли останавливая плотоядный порыв, я наклонился к её лицу. Дыхание Марты сделалось взволнованным, прерывистым и… горячим. Мой язык коснулся её губ. В ответ стон. Её подбородок дёрнулся вверх. Снова стон. Такой громкий, требовательный… Я впился в её губы, едва сдерживаясь от желания вонзиться в них зубами. А вот Марта себя не сдерживала. С остервенением она вгрызалась в мою плоть. Слюна у меня во рту смешалась с кровью. Нижняя губа и щека горели от её укусов.

Я взглянул в глаза Марты. В них плескалось желание, скатываясь слезинками по щекам. Её очки немного сползли. Я провёл пальцем по её переносице, мягко массируя кожу. Марта закрыла глаза и простонала. Этот стон был другим. Он был полон мольбы и требовательного намеренья продолжить начатое.

Я поправил оправу, и поцеловав Марту в лоб, начал собираться на работу. Та что-то жалобно пролепетала. Видимо, не желая отпускать. Мне тоже не хотелось оставлять её даже на миг. Но кто-то же должен приносить в дом деньги. Я потрепал её волосы, и поцеловав ещё раз в губы, ушёл, слыша за спиной невнятно высказанное недовольство.

«Я скоро вернусь», — мысленно успокаивал себя, пока спускался на лифте вниз.

«Я скоро вернусь», — подбадривался я весь день, пока часы не показали, что пришло время возвращаться.

«Я вернулся», — пело сердце, едва ноги коснулись пола в прихожей.

— Марта, я вернулся! — бросил я вместо приветствия. — Потерпи немножко. Я только руки вымою и сразу займусь ужином. Ты ведь проголодалась?

В ответ я услышал лишь недовольное бормотание. Ничего, сейчас покушает и сразу настроение улучшиться. Хорошо, что мама приучила меня закупать продукты сразу на месяц, а не бегать каждый день в магазин. Вот здесь консервы, а тут крупы. Что на сегодня приготовить? Может гречку с тушёнкой? Отличная идея!

Из комнаты раздалось хрюканье. Показалось? Ощутив в душе тревогу, я тут же пошёл проверить. Сердце колотилось как бешеное в предчувствии беды. И не напрасно.

— У-рро-од! — прорычала Марта, не сводя с меня странного почти безумного взгляда. — Убью!

В груди стало больно от нахлынувшего чувства жалости. Моя милая Марта впала в звериное бешенство. Я бросился к ней, чтобы узнать, что случилось, успокоить…

Марта сдёрнула с себя очки и со всей силой стала колошматить ими меня. Я выставил руки, защищаясь. Треск ломающейся оправы, хруст крошащегося стекла… всё это смертельной болью впилось в мои уши. Я взглянул на Марту в безмолвной мольбе остановиться, а увидел поросячье рыло.

Хрюкая и повизгивая, путаясь копытами в простынях, на кровати стояло чудовище с торсом девы и мордой свиньи. Меня охватил такой ужас, что я не знал, как поступить. Но в этот момент свиноженщина обнажила острые клыки и, бросившись вперёд, вознамерилась вспороть ими мой живот. Я испуганно отпрянул и, не удержавшись на краю постели, полетел кубарем на пол. Не дожидаясь продолжения атаки, я кинулся на кухню за топором. Хватило всего двух ударов, чтобы сперва оглушить чудовище, а после прикончить.

«Зато теперь мясо завались», — печально размышлял я, глядя на распластавшуюся на полу свиную тушу.

На разделку ушло несколько часов. Ещё на фасовку и готовку. Зато на балконе теперь выстроилась целая батарея банок с тушёнкой, а в холодильнике красовались поддоны с холодцом. Одному столько не съесть.

«Придётся на работу носить, угощать коллег», — решение само меня нашло, когда последний поддон занял своё место в аккуратной стопке.

*Семён Семёнович*

«Дзинь-дзинь-дзинь! Дзинь! Дзинь-дзинь!», — прозвенели бубенцы над дверью.

Появившийся на пороге Семён Семёнович, чувствовал себя расстроенным. Тут же перед ним явилось чудаковатое создание. Серебристое кружево морозным узором покрывало его тело от подбородка до кончиков пальцев ног. Под ним угадывалось нечто похожее на женскую ночную сорочку из белой атласной ткани. Но Семён был в этом не уверен. Платья некоторых модниц тоже порой напоминают комбинации.

«Однако ж, да-а», — он смотрел на бесполое существо, не находя нужных слов для описания.

Белёсые, тонкие, точно припорошенные снегом волосы, почему-то наводили на мысль о сахарной вате. Гармонично вторила сладкой теме и растёкшаяся по лицу светлая глазурь, украшенная цветочным рисунком. Лишь водянистые серые глаза создания казались живыми. Они источали спокойствие и умиротворение. Благодаря им Семён смог узнать в инноминате ту самую рыбоглазую женщину, чей набросок ему пришлось недавно сделать.

«Шахова Александра Дмитриевна», — припомнил он имя погибшей в автокатастрофе женщины.

— Проходите, мы вас заждались, — сахарная дева улыбнулась, и Семён тут же почувствовал себя как дома. Вернее, не так. Он ощутил себя ребёнком, попавшим в сказочную кондитерскую. А встретила его ожившая фигурка с гигантского праздничного торта.

1.1. Часть первая

Признаться, уже через неделю я стал сходить с ума от тоски. Мне нужна была Марта с её бровками вдоль оправы, с бриллиантовым взглядом и ненасытным желанием быть со мной каждое мгновение. Думал о ней постоянно. Стоило лишь закрыть глаза, как вот она живая вставала передо мной и…

Я задумался и проехал свою остановку. Опомнился только, когда водитель настойчиво потеребил моё плечо. Его пустое невыразительное лицо напоминало тощие ягодицы со впалыми боками. В последнее время мне часто вместо лиц мерещились седалища. Возможно, я подсознательно чувствовал, что они у людей работают вместо головы. Эх, как же всё уныло…

На улице стоял майский вечерок. Тепло, влажно, насекомые повылезали, летают — не зима, не лето. Ветер растрепал полы ветровки, озорно поддувая под футболку. Я топал домой новым маршрутом. Он отличался от обычного пути лишь продолжительностью. Однако так даже лучше. Приходить в пустую квартиру совсем не хотелось, и каждый новый шаг от этого давался труднее. Замедляясь, я оттягивал момент возвращения домой. Муторно…

Что-то звякнуло, ударившись об асфальт.

«Похоже на ключи», — решил я. И тут же в такт ударам моего сердца раздались чьи-то звонкие шаги. Цок-цок… цок-цок. Точно свиные копытца. Аж передёрнуло от нахлынувших воспоминаний.

— Вы обронили, — заговорил со мной розовый комок с копной жёстких волос, больше походящих на солому.

«Из какого свинарника сбежала эта хрюшка?» — раздражённо подумал я, и тут сердце в груди как ёкнет. На миг я даже потерял ощущения реальности.

Чёрное небо, на котором звёзды сияли россыпью драгоценных камней, смешиваясь с туманностями, словно прикрываясь тонким слоем шифона. Повеяло загадками Востока и в ушах зазвенел бархатный голос Шахерезады, каким он мне представлялся.

Девушка протянула связку ключей. Я принял их, изумляясь тому, как можно спутать такую красоту с грязным хрюкающим животным.

— Спасибо, вы мне очень помогли, — с благоговением заговорил я с ней. С Майей... Другого имени у неё быть не могло. Ведь она — воплощение праздничной весны, переходящей в лето. Само совершенство. Девушка смущённо улыбнулась, и поправив прядь волос, зацепившуюся за оправу очков, легонько кивнула.

Она шла впереди меня лёгкой поступью балерины, немного пританцовывая. Каблучки отбивали ритм моего сердца. Ветер толкал в спину, словно подбадривая меня. Майя оглянулась и, кокетливо улыбнувшись, отвела взгляд в сторону.

Так мы прошли не меньше получаса. Она всё чаще поглядывала на меня. И её взгляд всё больше проникал ко мне в разум, обволакивая его.

Вдалеке показался мой дом. Каких-то десять минут и… Собрав волю в кулак, я решился. Ускорив шаг, сравнялся с Майей, подстраиваясь под её темп. Топ-топ… цок-цок…

— Вон мой дом. Зайдём? — спросил я, чувствуя, как слова романтики так и просятся на язык. — «Знаешь, как май завлекает людей обманным теплом? Он обещает лето, маня ароматом свежесрезанных цветов. Этот праздничный месяц полон недосказанности».

Майя ускорила шаг. Теперь она не танцевала, а летела подобно птице. Я помчался вслед за ней.

Догнал!

Она радостно вскрикнула, когда я поймал её в свои объятия. Её чёрные как безлунная ночь глаза сияли и звали за собой. Частое дыхание, приоткрытый рот и дрожащие от нетерпения губы. Как я мог отказать? А потому тут же прильнул к ним в поцелуе, ощущая их трепетное обжигающее пламя.

«Какая страстная!» — я ощутил на себе, как Майя вцепилась в мои плечи, с какой силой впились пальцы в мою ветровку, сжимая её в кулаки. Ещё мгновение и ткань не выдержит, затрещит, порвётся лоскутами.

Пускай!

Мой язык скользнул по Майиным губам, а затем внутрь, по верхнему нёбу, по зубам. Она вздрогнула и попыталась укусить меня. Её сопение и сдержанный стон смущали донельзя. Сердце ненормально колотилось в груди. Гул в ушах мешал думать.

«Снова влюбился», — понял я, чувствуя, как счастье прямо сейчас растекается по моему телу. Всего-то несколько поцелуев, крепкие объятия и преданная любовь — что ещё я смогу дать этому немыслимо прекрасному созданию?

Ослабив хватку, я ощутил, как Майя прильнула к моему плечу, повиснув на нём едва ли не всем своим весом.

«Похоже, не только моя голова пошла кругом», — обеспокоился я, после чего попросту подхватил возлюбленную на руки и направился к дому. И кто бы что ни говорил, но если женщина достойна восхищения, то не грех носить её на руках, если не всю жизнь, то хотя бы несколько минут, что остались до дверей квартиры.

Пот стекал по спине, но я не мог отпустить приятную ношу, чья голова мирно покоилась на моём плече. Последний рывок и двери лифта захлопнулись, забирая нас ввысь. И вот они уже провожают нас завистливыми взглядами. Недовольно бормоча захлопываются, чтобы сбежать прочь от яркого света настоящего человеческого счастья.

Ключ в скважину. Поворот до щелчка. Дверь качнулась и открылась, приглашая войти. Мая даже не шелохнулась, по-прежнему прижимаясь ко мне со всей своей нежностью. Не снимая ботинок, я отнёс её в спальню и уложил на кровать.

— Подожди немножко, я только приготовлю нам чего-нибудь вкусного, — моё тело казалось невесомым, хотя руки и спина ныли от усталости. Но это приятная боль. Заслуженная.

Я ещё раз взглянул на свою возлюбленную. Тонкая оправа цвета красного дерева в одной части соединялась с бровями, а в другой расходилась, точно рисуя некий узор. Пушистые ресницы, выкрашенные в тёмный цвет, отливающий синевой, наводили на мысль о морозных картинах на окнах. И вместе с тем светлые волосы, казалось, словно отлиты из белого золота. Такие же жёсткие и прямые. Прямо как позолоченные дужки очков, что мягко заходили за пухленькие уши. Носоупоры прижимались к переносице, оставляя красные отпечатки в виде полусердец.

1.2. Часть вторая

К пугающей компании присоединился человек. Самый настоящий человек, чьё лицо украшала отливающая металлом оправа очков. Блеск стекла, чистого как слеза ребёнка, приковывал взгляд. Клыкастые твари несмело расступились перед ним. Пряча свои морды, они пятились, вжимались в стены. На них наводил ужас этот необыкновенный сияющий человек.

И он подошёл именно к моей двери. Подошёл, и не найдя кнопки звонка, постучал. Я ещё не отошёл от потрясения. А потому попросту продолжал восторженно разглядывать незнакомца в глазок.

— Откройте! — требовательно произнёс он.

Ему я не мог отказать. Открыл.

Дверь с грохотом распахнулась, впуская в квартиру стаю озлобленных тварей. Они накинулись на меня, издавая противные нечленораздельные звуки. В следующий миг я оказался на полу со скрученными за спиной руками, а скоты рванули в спальню. В груди до боли сжалось сердце. Одна только мысль, что мерзавцы коснутся моей Майи, наполнила меня бесстрашием до самых краёв. Каждый мускул задрожал от гнева.

Я рванул руками, освобождаясь. Мир окрасился в красные цвета. Вскочив на четвереньки, я что есть сил бросился вперёд, как с низкого старта. В ушах зазвенели крики, но меня уже было не удержать. Хватая всё, что попадалось под руки, я набросился на скотов, желая защитить от них возлюбленную. Кровь ударила в лицо горячими брызгами.

И вот я смог разглядеть Майю, испуганно сжавшуюся в клубок возле кровати. Она плакала. Я хотел её успокоить. Девушка дёрнулась и тревожно заозиралась по сторонам. Очки, соскользнув с переносицы, свалились на пол…

«Я ошибся», — меня охватило такое сильное чувство несправедливости судьбы.

Свинячье рыло в обрамлении пучков соломы, таращилось на меня своими отвратными глазёнками, в которых никогда не было разума. Под руку подвернулась какая-то тряпка. Секундное замешательство и вот уже поросячье отродье бьётся в моих руках, пытаясь разорвать душащую её ткань.

Грохот. Оглушительный, как падение небес на землю. От неожиданности я выпустил тряпку из рук. Квартира качнулась, роняя меня на пол.

«Выходит, вот он, конец?» — мелькнула в голове обречённая мысль. Цвета поблёкли, растворившись в сером тумане, поглощающим мою реальность. Кажется, я падал в бездну, и ветер свистел в ушах. А потом наступила тишина…

*Семён Семёнович*

Семён Семёнович едва вышел из лифта, как столкнулся с участковым. После короткой беседы ситуация прояснилась. На пост полиции поступил звонок от встревоженного очевидца преступления. Он рассказал, что увидел в парке нападение на человека. Якобы его сосед набросился там на девушку и принялся душить. Когда жертва обмякла, он унёс её в сторону своего дома и, кажется, вошёл в подъезд.

Возможно, потерпевшая лишь потеряла сознание. Стоило проверить. Поэтому возле квартиры предполагаемого преступника очутились полицейские, патрулировавшие улицы как раз неподалеку. Да ещё и вызвонили участкового. Он жил в том же доме, только в другом подъезде.

В свою очередь, Семён Семёнович объяснил, что оказался в этом районе из-за несостоявшейся встречи. Беспокоился, что человек назначивший её, попал в беду. И похоже, так оно и есть. Семён поделился тем, что заметил в окне третьего этажа нечто странное. Решил проверить. Вот так и попал сюда.

Дверь в осаждённую полицией квартиру выглядела внушительно. Звонка не нашлось, а на стук никто не отвечал. Недолго посовещавшись, решили дать попробовать майору «достучаться» до подозреваемого. В конце концов, вдруг девушка на самом деле жива-здорова, а нападение очевидцу попросту привиделось. Если так, то всё разрешится без трупов. Решили, сделали!

Семён Семёнович требовательно постучал кулаком в дверь. Та приоткрылась. За ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял парень в старых спортивных штанах и мятой футболке неопределённого цвета. Едва Семён Семёнович спросил его имя, как из глубины квартиры раздался женский крик о помощи. Его услышали все.

Полицейские в мгновение ока скрутили растерявшегося парня прямо на полу в прихожей. Однако наручники надеть не успели. Мерзавец вырвался и, размахивая неизвестно откуда взявшимся топором, бросился в комнату.

— Н-да-а… — протянул Семён Семёнович, после того как вырубил нападавшего ударом рукояти «Макарова» по затылку. Парень к тому времени успел порубать обоих полицейский, как дрова. А вот потерпевшую псих почему-то решил придушить простыней. И что у таких, как он в голове делается?

Перепуганная девушка тихо всхлипывала, пока Семён вызывал бригаду скорой помощи. В тоже время участковый, по счастливой случайности не попавший под горячую руку хозяина квартиры, отзванивался в местное отделение.

Вскоре на место прибыла оперативная группа. К тому времени Ольга, а именно так представилась потерпевшая, уже оклемалась.

— Семён Семёнович… — только и успел произнести участковый, как девушка громко ойкнула и тут же принялась извиняться.

Из её слов стало ясно — это она звонила и назначала ему встречу у пивного ресторана. А после безответственно забыла о ней. Да ещё и с очками заигралась, как известная мартышка из басни.

Слушая путанные, лишённые всякой логики объяснения с оправданиями, Семён лишь больше хмурился. Новость, что девица посеяла очки где-то в этой квартире, сильно его расстроила. Между тем, глаз то и дело цеплял непонятное шевеление то с одного, то с другого края сползшего вниз покрывала. Ольга тоже это заметила. Любопытство сподвигло девушку отдёрнуть упавшую на пол ткань....

Сон в руку, а в руке «Очки»

«Мужчина сидел под деревом с закрытыми глазами и, казалось, дремал. На его коленях покоилась голова возлюбленной. Её пшеничные волосы, заплетённые в упругие косы, сползали по груди в зелёную траву.

Солнышко припекало. Птички щебетали. Тень от ветвей гуляла по лицам людей.

— Однажды мы будем вместе, но не сейчас, — проговорила женщина. Она повернулась на бок, и подложив ладонь под щеку, открыла глаза. Её взгляд был полон грусти.

— Скоро всё изменится. В последнее время она часто болеет. Может уже… — тонкий пальчик коснулся губ мужчины, запрещая заканчивать фразу.

— Не смей даже думать об этом, — женщина встала в полный рост и стряхнув травинки с одежд, отошла в сторону. Она щурила свои карие глаза, глядя куда-то вдаль. Солнце играло радужными бликами в её светлых пушистых ресницах.

Мужчина тоже встал. Выйдя из тени дерева, он подошёл к возлюбленной и с нежностью обнял её за плечи…»

Семён Семёнович раньше никогда не помнил своих снов. Но всё изменилось после встречи с Ольгой. Она начала являться ему в ночных видениях, и те окрашивались живой палитрой красок. Словно и не сны вовсе, а забытые воспоминания. Возлюбленным Ольги в них всегда был один и тот же мужчина. Его облик один в один напоминал Фаанга. Возможно когда-то в прошлом тот в самом деле прожил такую жизнь. Пусть так. Только Семён не мог взять в толк, почему ему-то снится подобное? С чего? Зачем?

Да и реальная Ольга отличалась от той, из видений. Девчонка, оказалась, ещё той сорокой-воровкой. Из квартиры напавшего на неё парня, она утащила очки. О чём покаялась Семён Семёновичу по телефону, когда её внезапно вызвали повесткой к следователю. Девушка струсила идти в отделение без провожатого. Вот и обратилась к «знакомому» майору с просьбой составить компанию. К счастью, следователь про очки её не спрашивал. Вообще та встреча вышла формальной, не более. Так все треволнения Оленьки оказались излишними. Однако она всё равно решила отдать «находку» Семён Семёновичу, чтобы тот вернул владельцу. А вот с этим возникли трудности.

Во-первых, арестованный парень оказался абсолютно невменяемым. И уже после первой попытки допроса был определён на диагностику в психиатрическую больницу. Однако туда он так и не доехал. Перевозившая его машина попала в ДТП. Преступник сбежал. Спустя сутки его нашли мёртвым. Признаков насильственной смерти на теле не выявили, а в заключении красовалась надпись «разрыв миокарда». Все, кто видел труп, в один голос соглашались, что парень умер от страха. Вот только кто или что его так напугало?

Во-вторых, очки не принадлежали преступнику, напавшему на Ольгу. Тот их стащил из другой квартиры, где год назад присутствовал в качестве понятого. Там тоже случилось нечто неадекватное. Спятивший мужчина обглодал лицо своей умершей супруги. А после впал в забытьё. Умер муж-каннибал уже в больнице, куда его отвезли после обнаружения. Жена, к слову, умерла сама, без чьей-либо помощи. При вскрытии, обнаружилась неоперабельная опухоль мозга, приведшая женщину к смерти. Что же заставило её мужа столь странно себя вести, так и осталось загадкой.

Семён Семёнович не хотел брать очки в руки. В отличие, от Ольги, он видел, что их уже держат фантомные пальцы. Судя по виду мужские, узловатые с пучками волос на фалангах. Кому они принадлежат майор не знал, но догадывался, что вряд ли парню-психопату, укравшему их. К тому же судя по оправе, очки скорее женские.

«Подарок жене?» — Семён Семёнович подумал о муже-каннибале и сразу решил избавиться от страшного «презента», подсунув Фаангу. В конце концов, справляться с такой жутью не в компетенции майора. Так он считал…

*Арей Фаанг*

— Как же долго вы телитесь, господин майор?... — недовольно заметил Арей Фаанг, едва под звон бубенцов в зале появился Семён Семёнович. — Порасторопней надо быть. Мы вас уже заждались.

Акулина проводила майора взглядом до эклерного дивана. Когда гость присел, она принесла серебряный поднос и выставила на карамельный столик три стеклянных фужера с каким-то прохладным напитком цвета кофе с молоком. Сверху белой загогулиной возвышались взбитые сливки. Разноцветные кусочки пастилы торчали из них, но не тонули.

— Пряный какао с маршмеллоу[1], — пояснила сахарная дева, видимо, заметив интерес Семёна Семёновича к напитку. — Раньше из корней алтея[2] делали клейкую белую массу, чтобы потом использовать в приготовлении сластей. Прямо как сейчас крахмал с желатином. А эти крохотные пастилки-зефиринки и сейчас носят название мальвы, из которой их когда-то изготавливали. Любопытно. Правда?

Дева с глазами мёртвой рыбины улыбнулась. Несмотря на то, что от неё как от морозильника веяло холодом, Семён Семёнович внезапно почувствовал её душевную теплоту.

— Я обязательно попробую, — вежливо ответил он.

Обрадованная Акулина явно собралась рассказать ещё что-то, но Арей Фаанг хлопнул по столику, и дева тут же рассыпалась.

— Очки! — потребовал хозяин безымянной двери и протянув руку майору.

Семён Семёнович со вздохом снял их с переносицы и положил на раскрытую перед ним ладонь. Арей Фаанг небрежно швырнул очки прямиком в спинку эклерного дивана.

— Другие, — в повелительном тоне пояснил он.

Замешательство майора длилось недолго. В руках появилась папка-портфель. Щелчок запорного механизма. И вот уже на столике лежала, переданная Оленькой, вещица. Арей Фаанг прикоснулся к вцепившимся в очки призрачным рукам. Ласково погладил их. А после, взял за запястья и без труда отнял у них трофей.

2. Кактус или заноза в сердце

— После поговорим, — бывшая супруга никак не унималась. Трещала на меня из телефона, раскачивая беседу до размеров ссоры. Вот только у меня и без её криков стоял адский гул в ушах.

— Я сказал: «после»! — не выдержал я и прикрикнул на неё в микрофон. И зажав пальцем боковую кнопку, тут же отключил смартфон. Я сунул его в карман, после чего достал ключи и открыл дверь опустевшей на днях квартиры.

«Вот ведь заноза, — подумалось мне с досадой и злостью. — Достала!»

В висках застучало. Боль острой иглой вонзилась в затылок. Тут же мне в плечи вцепилась усталость. Навалилась и поползла гадюкой вдоль позвоночника к ноющей пояснице. Не в силах больше стоять, я прислонился к косяку входной двери. Ключи брякнулись на затоптанный коврик.

«Заноза… Чтоб ты сдохла, стерва», — на самом деле я не питал ненависти к своей бывшей. Просто сейчас всё раздражало, а её звонок в особенности.

Переведя дух, я вошёл домой и запер за собой дверь. Тишина вызывала в душе тягостное ощущение. Её следовало разогнать и поскорее. Не хватало ещё впасть в депрессию от того, что брак развалился. Да кто в наше время переживает по такому пустяку? Лохи да неудачники.

Небрежно скинув обувь, я кое-как повесил на крючок плащ и прошёл в кухню. По привычке включил чайник и полез в холодильник. Признаться, ни кофе, ни чая мне сейчас не хотелось. Да и вообще…

Банка пива, простоявшая в дверке холодильника добрых три недели, перекочевала в мою руку. Мысль, что продукт может оказаться просроченным, жалкой искоркой мелькнула на задворках. Холодный напиток полился в горло. Лопающиеся пузырьки создавали приятный эффект морозного покалывания. Успокаивая меня и бодря.

Аппетита не было. Хотя солёные крекеры на столе выглядели заманчиво. Я прихватил парочку и подошёл к окну. За стеклом всё так же, как и всегда. А здесь — пустота. Круглые отпечатки некогда стоявших на подоконнике цветочных горшков были красноречивей любых слов.

— Кактус забыла, — пробормотал я, глядя на одиноко стоявшее растение. Сморщенный цветок уродливой тряпочкой свисал на колючем боку. Я и забыл, что кактусы тоже цветут. Да и не припомню чтобы замечал раньше. Да что вообще я замечал? Даже развод стал неожиданностью.

Я пододвинул цветочный горшок ближе. Поддел пальцами отживший своё цветок. Хотел убрать. Дёрнул. Кактус подпрыгнул, сбросив на пол блюдце-поддон. Я едва успел его поймать, как следом полетела и сама колючая «ботаника». На мгновение ощутил себя циркачом-жонглёром в смертельном номере «слови ёжика».

В итоге горшок оказался прижатым к животу, а кактус своей шипастой макушкой нагло покоился на сгибе руки. Хорошо, что последние дни цветок никто не поливал. Иначе грязи бы развезлось бы порядком. Брюки и рубашка щедро обсыпало сухой землицей. Немного попало и на лицо.

Отряхнувшись, я выкинул кактус как есть с горшком в мусорное ведро. Затем прибрался и отправился в душ. Завтра снова на работу. Надо пораньше лечь спать.

Стянув с себя одежду, я закинул её в корзину с грязным бельём. Глянул на своё отражение в зеркале. Лицо немного осунулось. Ещё бы, так впахивать все дни напролёт. Лёгкая небритость совсем не красила, скорее добавляла антишарма.

— Н-да… — я поскрёб ногтями по подбородку и застыл.

В отражении отчётливо виднелся кактус с увядшим бутоном. В своём горшке он стоял на перекладине для полотенца. Прямиком за моей спиной.

Я протёр глаза, но кактус никуда не девался.

— Что за?… — обернувшись, я уставился сперва на опустевшую перекладину, затем бегло осмотрел все горизонтальные поверхности. Колючего цветка нигде не оказалось.

Сплюнув в раковину, я забрался под душ. Долго стоял под его струями. Успокоившись, наконец, я с некоторой ленцой потянулся к полке за шампунем. Мне хотелось смыть с себя всю грязь сегодняшнего дня. Хотелось свежести, как голодному куска хлеба.

В пальцы вонзилось сразу несколько острых иголок. Отдёрнув руку, я глянул на полку с банными принадлежностями. Между баклажек с гелем для душа, шампуней и прочей ерунды торчала старая взъерошенная мочалка. Я выдохнул. Не знаю почему, но я боялся снова увидеть выброшенный кактус. От одной только мысли о нём в груди всё сжалось до боли.

*Семён Семёнович*

Акулина радостным возгласом встретила Семён Семёновича, и как заправская хостес, проводила на привычное место. Только в этот раз на эклерном диване уже сидел посетитель. Мужчина средних лет. Полноватый с залысиной.

— Иван Андреевич, — представился он, как только Семён расположился на другом конце дивана. — Приятно!

В зале больше никого не наблюдалось. Даже вечно доставучей Руфины. Семён Семёнович уже начал скучать по ней, но стойко гнал мысли о бестии прочь. Рыжеволосая нимфоманка могла довести до бешенства даже покойника своими идиотскими выходками.

Семён Семёнович качнулся на краешке дивана и едва не свалился. Из кармана посыпалась всякая мелочёвка: ключи, несколько монет, семечки. Откуда они там взялись? А чёрт его знает. На ум пришли недавние посиделки с Оленькой. Она сама попросила о встрече, Семён Семёнович грешным делом даже подумал, что «сорока» опять что-то стянула. Но нет. Ей просто хотелось поделиться «преужаснейшими известиями». А именно, страхами, что не давали ей спать по ночам, а днём вгоняли в панику на пустом месте. Хуже всего приходилось Оленьке вечерами. Стоило подойти к дому, как тут же накатывали воспоминания о недавнем нападении. Разговоры с героически спасшим её майором вселяли в девушку уверенность и чувство защищённости. Пускай ненадолго, но ей становилось легче. Поэтому она то и дело зазывала на посиделки то в кафе, то у неё дома за кружечкой чая.

2.1. Часть первая

Больно! Надо же умудриться словить занозу в таком месте. Шип кактуса крепко вошёл в нежную кожу прямо на сгибе правой руки. Самому возиться неудобно, а попросить помочь некого. Один остался!

Только расковырял до крови. Но кажется, всё-таки вытащил. Если что-то не достал, то уверен оно уже вытекло вместе с кровью. Пластырь, зараза, никак не хотел клеиться. Хоть изолентой бинтуй. И почему только кровь не останавливается? Неужели, вену задел? Нет, не может быть.

Пластырь после нескольких неудачных попыток занял законное положение в неудобной впадинке. Но наутро он всё равно слетел. Кровь уже не текла, зато ранка от недавней занозы выглядела ужасно. По руке расползся огромный уродливый синяк.

На работе ранка от занозы всё время беспокоила. К вечеру стало хуже. Поднялась температура. Тело начало ломить. Правая рука ныла. Закидавшись аспирином, я лёг спать. Снилась какая-то чушь… Утром я едва на работу встал. День прошёл в безумной лихорадке. С трудом я вытерпел до пяти и ушёл домой.

Жарко. Душно. Сердце колотится, стучит в висках. По спине стекает пот. Не могу нормально вздохнуть. Как рыба на суше, хватаю воздух урывками. Хорошо ещё лифт заработал. А то по лестнице бы не поднялся. И так голова кругом. Скорей бы уж дома оказаться, в постели… отлежаться. В аптечке вроде ещё остались пакетики с антигриппозным. Надо развести и выпить, а потом уж лечь спать.

Ключи. Где чёртовы ключи? Вот. Руки дрожат. Пальцы не слушаются. Так! Надо собраться. Вот так! Уже лучше. Замочная скважина, гадина, никак не хочет принимать ключ. Сколько попыток ей ещё нужно?!

Наконец-то!

Раздался долгожданный щелчок отпирающего механизма. Дверь, шаркнув, открылась, впуская моё пылающее в болезненной агонии тело.

Шаг.

Голова закружилась. Кажется, сейчас упаду. В ушах застыл продолжительный гул. Ощущение такое, будто мозги распухли. С кухни донёсся грохот. Словно что-то тяжёлое упало и рассыпалось.

Бах-бух-так-тах-тах-та-ах…

Что это? Всё недомогание тут же как рукой сняло. И вот, я стою посреди кухни в состоянии полного недоумения. Всё как всегда, как обычно. Разве что…

Как?

Выброшенный на днях горшок с кактусом вновь стоял на подоконнике в целости и сохранности. Правда выглядел он посеревшим, чёрно-белым. Хотя… кто знает. Может, виновато освещение и дура-температура. Но всё-таки странно. Не приснилось же мне, что я выкинул его? Хотя… сейчас я ни в чём не уверен.

Подташнивает. Есть не буду. Надо бы развести чего-нибудь от простуды и жара. Руки не слушаются. Пожалуй, пойду полежу немного, может, полегчает. А уж потом…

Диван разбирать нет сил. Раздеваться тоже. Голова кругом. Падаю… Да что ж такое?!

Бах-бух-так-тах-тах-та-ах…

С трудом разлепляю глаза. Темно. Уже заполночь? В окно круглой монетой светит луна. Огромная и неестественно белая. А на подоконнике… Кактус! Как он здесь оказался? Жарко. Одежда липнет к телу. Мерзко. Надо ополоснуться.

Коридор, тёмный и длинный как тоннель. И что там в конце? Ах да, свет. Холодный лунный свет. Он тянет свои бледные лапы с кухонного окна сюда, в коридор. Надо идти. Ноги едва переставляются.

Клац! Клац-клац!

Выключатель не работает. Похоже лампочка перегорела. Ладно. Пусть так. Вода ледяная. Хоть умыться бы.

Полотенце. Да где ж оно? Шарю руками по кафельной стенке. Пусто. Может, на стиральной машинке? Шарк-шарк ладонями по гладкой крышке.

А это что? Какой-то… Горшок?! В пальцы вонзились мелкие иглы. Кактус?! Откуда?! Здесь?! Бежать! Я побежал, собирая на голову и плечи дверные косяки. Вот и диван в лунном свете...

Бух!

Я плюхнулся на упругую поверхность, вдохнув носом пыль, набившуюся в ворс. Чихнуть бы. Да что-то совсем дурно. Тошнит. В голове словно прибой бьётся.

Что за звук? Разговор?

«После поговорим. Я сказал: «после»!» — рявкнул кто-то, выдёргивая из ватного состояния болезненной полудрёмы.

Чик-чирк-чик-клац

Кто-то отпёр входную дверь. Медленно с шорохом открыл её, но не вошёл. Кто? Лариса? Зачем? Ах да, мы же не договорили...

С трудом поднявшись, я направился в коридор. Входная дверь качнулась и распахнулась окончательно. В квартиру ввалился мужчина в плаще точно таком же, как у меня. Вторженец сбросил с ног ботинки, и они разлетелись по коридору. Качнувшись из стороны в сторону, он стянул с себя плащ и повесил на крючок. На мой крючок!

Я с негодованием смотрел в спину наглого вторженца, пока тот шагал в кухню. Весь его облик искажался и дрожал передо мной, как в пламени свечи. Слабость не давала наброситься на непрошенного гостя. Я лишь медленно тащился следом, опираясь рукой на стену. Дрожь пробивала каждый мускул. Вот и кухня.

Вторженец достал из холодильника банку пива, открыл её и, попивая, встал у окна. Пошаркав рукой по подоконнику, он вытащил из угла горшок со злополучным кактусом. Мгновение, и вот уже его пальцы тянут за скукоженный увядший бутон. Какая знакомая ситуация.

Вторженец развернулся ко мне лицом…

2.2. Часть вторая

От озноба зуб на зуб не попадал. Не помню, когда ещё мне было так же плохо. Квартира превратилась чёрте во что. Я уже не могу понять, где нахожусь. Кажется, ванная. Да, точно она.

Шум воды? Кто здесь? Кто-то моется. Кто?

Надо отдёрнуть занавеску и посмотреть. В теле такая слабость, что пальцы лишь скользнули по ромбическому рисунку. В груди стало тесно. Кажется, рёбра решили уменьшиться в размере, а заодно раздавить сердце и лёгкие. Не могу глубоко вздохнуть. Голова кружится. Ноги подкашиваются.

Нет. Я не падаю. Я медленно оседаю на кафельный пол. Спину холодит стенка стиральной машинки. Веки слипаются. Надо поспать. Посплю, и всё станет лучше. Но до постели в таком состоянии не доберусь. А здесь лежать нельзя. Простужусь и помру от воспаления лёгких.

Стоило лишь так подумать, как кто-то чихнул. Совсем рядом. Я потёр руками глаза и осмотрелся. Из черноты под ванной что-то торчало. Пригляделся и едва не завопил во весь голос. Там лежал знакомый кактус. И был не один. Несколько. Много! Понабились под ванну, как сельди в бочке.

Подняться с пола я не смог, а потому попросту навалился на дверь и, выпав в коридор, пополз прочь. В следующий миг, услышал звук отодвигаемой шторки.

Шлёп! Мужская волосатая нога встала на кафельный пол, образуя небольшую лужицу вокруг. Шлёп! И вторая встала с ней рядом.

Я, задыхаясь, как после адской пробежки, взглянул на стоящего предо мной человека. Он, опираясь руками на раковину, всматривался в своё отражение. Странно! У него ведь нет лица. Просто кожа, покрытая торчащей во все стороны щетиной. Подумалось: «Человек-кактус какой-то!».

Тут взгляд скользнул в сторону зеркала и тело тут же похолодело. Там было моё отражение. Оно с болезненным уставшим видом смотрело на этого щетинистого монстра.

— Помогите! — просипел я, не в силах кричать, и пополз прочь от ванной.

Сквозь входную дверь до меня стал долетать какой-то шум с лестничной клетки. Люди. Там разговаривали люди!

— Помо-ги-те, — взмолился я, пытаясь доползти до двери.

Замок щёлкнул несколько раз. Людские голоса стихли. Я тоже замер в ожидании.

— Я сказал: после! — на моём пороге стоял гигант. Такой здоровый, что едва протискивался в дверной проём.

— Помогите, — почти плача, прошептал я, не зная куда деться от этого монстра.

Но тот меня не замечал. Небрежно сбросив со своих огромных ступней ботинки, гигант направился в кухню. Хотя «направился» — мягко сказано. Он скорее протискивался, упираясь плечами в стены, а головой в потолок. Его согнутые колени при каждом шаге чиркали об пол. Мне казалось, он меня раздавит. Но нет, ничего подобного не случилось.

Монстр прошёл в кухню, где разграбил холодильник, а затем стал шарить ручищами по подоконнику.

«Кактус!!!» — вопила мысль в моей несчастной голове.

И правда. Там стоял горшок со злополучным цветком. Гигант протянул к нему руку и тут случилось нечто ещё более абсурдное. Кактус укусил монстра за палец, а после и вовсе бросился атаковать. Здоровяк метался по кухне и оглушительно кричал. Я сам не заметил, как оказался лежащим в луже его крови. Вернее, заметил, когда стал захлёбываться ей. Тонуть!

Дверь снова открылась. Только теперь там двигались какие-то смутные тени. Призраки! Фантомы!

Один из них подошёл ко мне и протянул руку. Что-то блеснуло на его лице. Я лишь на секунду прикрыл глаза, а когда открыл их то с удивлением увидел себя лежащим на кровати. Вокруг мельтешили незнакомые люди. Один был в очках, и он единственный кто смотрел мне в глаза.

Не знаю почему, но я плакал. Может, потому что болезнь наконец-то отступила. Жар спал. Суставы больше не выкручивало. И в голове наступила долгожданная ясность…

*Семён Семёнович*

— Семёныч, как обещал, возвращаю всё в целости и сохранности, — Вадим протянул белый файл-папку, скрученный в трубу.

— Спасибо, — только и смог ответить Семён. — Надеюсь, помогло?

— Ещё как. Олег, кстати, вот и он идёт, с твоей подачи нарыл нечто любопытное, — Вадим махнул лысому парню в чёрной ветровке, надетой поверх форменной одежды полицейского. — Захотел увидеться с тобой. Не возражаешь?

Семён Семёнович не знал, что ответить. С одной стороны, ему сейчас совсем не до приятельских бесед. С другой — Фаанг постоянно напоминает, что дело Акулины не движется с мёртвой точки.

— Самому, поди, интересно, что там откопалось, — Вадим гулко рассмеялся. В это время к нему подошёл его приятель и, протянув руку, представился: «Олег Ямской, оперуполномоченный…».

Семён Семёнович уже не слушал. «Откопалось» — так и стучало в висках. На горизонте забрезжила надежда, что обнаружился труп потеряшки, а главное, её опознали…

— Семёныч? — Вадим смотрел с беспокойством.

— Извини, отвлёкся. Работы много. Голова вот-вот взорвётся, — быстро найдя оправдание, Семён Семёнович пригласил ребят в кабинет.

— Я ещё раз переговорил с мужем Шаховой, — Олег сделал паузу, поглаживая двух-трёх месячную бороду, видимо привычка такая. — Расспросил, не было ли у его жены в роду близнецов. Он насторожился. А когда намекнул на возможную подмену трупа, то он выдал нечто любопытное. Оказывается, перед смертью, супруга перевела в наличность всё до чего только смогла дотянуться. Продала даже бытовую технику. В общем, товарищ Шахов решил, ей мозги промыли какие-нибудь сектанты или мошенники. Обобрали до нитки, а потом от неё избавились, подстроив несчастный случай на дороге.