Искра во тьме

Часть первая

Часовня Ордена Пылающего Клинка. Глухая ночь.

Капли дождя стучали по витражным окнам, расплываясь кровавыми бликами в свете дрожащих свечей. Стекла изображали сцены из "Книги Печатей" — падение эльфов, восстание людей, последний вздох Тиамат. Но сейчас их краски сливались в мутные пятна, будто сама история плакала. Годфри ван Хельсинг стоял на коленях перед алтарём, но молитва не шла. Слова застревали в горле, как заноза.

Алтарь был высечен из чёрного базальта, испещрённого серебряными рунами — древними символами Света. Над ним висело распятие, но не обычное — вместо Христа там был изображён воин в доспехах, с мечом, пронзающим змея. Лик святого стёрся от времени, но глаза, инкрустированные сапфирами, всё ещё следили за каждым в часовне.

Годфри сжимает кулаки, его голос дрожит от сдержанной ярости:

— Ты взял их. Забрал без предупреждения. Почему? Разве их вера была недостаточно крепка? Или... это я подвел их? — Годфри сделал паузу— А теперь Ты молчишь. Как всегда.

«Я должен был быть там. Если бы не ушел... Если бы вернулся на час раньше...» Пальцы непроизвольно сжали рукоять меча, будто пытаясь вцепиться в то единственное, что осталось от прошлой жизни. «Ты обещал защищать верующих. Где Ты был, когда они кричали Твое имя?»

Он сжал кулаки, ощущая под пальцами шрамы — следы старых битв. Шрамы горели, как всегда перед бурей. Старая рана на плече, оставленная когтем Гхашдуша, ныла особенно сильно. В голове всплывали воспоминания: капитан Люциус ван Ротт, протягивающий руку в тот день, когда он, окровавленный и опустошённый, стоял над телами убитых культистами родных.

Тот день пах гарью и медными монетами — кровь всегда пахнет медью, если её много. А тогда её было много.

"Свет изгонит тьму из твоего сердца, Годфри. Ты будешь его мечом."

Но теперь этот меч затупился.

Годфри поднял голову, глядя на статую Нереха — Безликого Странника. Изваяние возвышалось в нише за алтарём, отлитое из бронзы, почерневшей от времени. Капюшон скрывал лицо, но если долго смотреть, можно было разглядеть тонкие эльфийские черты — высокие скулы, острые уши. Странник не был человеком. И никогда им не станет. Бронзовый лик божества был скрыт под капюшоном, будто стыдился своего прошлого.

"Если Ты действительно видишь всё… почему молчишь?"

В ответ — лишь гул ветра в сводах. Высокие потолки часовни были расписаны фресками, изображающими Семь Печатей. Но краски потускнели, а в углах уже плелась паутина. Орден больше не тратил золото на украшения. Война с Тьмой требовала железа, а не искусства.

И шаги.

Тихие, осторожные. Не звон стальных сапог паладина, а шорох мягких подошв по каменному полу. Как у тех, кто привык прятаться.

Годфри замер. Кто-то был в часовне. И теперь уходил.

Свечи дрогнули, будто от сквозняка. Тени на стенах извились, приняв на мгновение очертания когтистых лап.

Сердце заколотилось. Бессонница мучила его не просто так — он чувствовал неладное.

Он вскочил, схватил плащ и меч, бросился к двери.

Город спал, но сон его был тревожным. Фонари, заправленные маслом чёрных китов, горели тускло и неровно, отбрасывая жёлтые пятна на булыжники. Где-то вдали выла собака — или что-то, лишь похожее на собаку. В переулках копошились нищие, укутанные в гнилые тряпки — беженцы из деревень, где свирепствовала чума. Они жались друг к другу, как крысы, их глаза блестели в темноте, отражая свет фонарей. Некоторые кашляли — сухим, дребезжащим кашлем, будто внутри у них шевелились насекомые.

Где-то в темноте хрипел пьяный, а из канав доносился запах мертвечины. Не свежей крови, а той сладковатой гнили, что исходит от тел, пролежавших в воде неделю. Виндерланд строили на болотах, и теперь болото возвращалось, просачиваясь сквозь камни.

Годфри шёл, прижимаясь к стенам, не сводя глаз с силуэта впереди. Незнакомец двигался быстро, но не спеша, будто знал, что за ним следят. Стены здесь были покрыты граффити — стилизованными глазами, чьими-то инициалами, похабными рисунками. Но кое-где попадались и другие знаки — перевёрнутые пентакли, выцарапанные ножом. Культисты метили территорию.

«Двигается как тень. Неужели... нет, не может быть. Капитан учил меня этим приемам сам.» В горле застрял ком. «Но если не он, то кто еще знает наш пароль к воротам Квартала Паладинов?»

"Кто ты?.."

Один раз фигура обернулась — Годфри едва успел прижаться к арке. Арка была древней, ещё эльфийской работы — тонкие, как паутина, узоры оплетали камень. Говорили, если приложить ухо, можно услышать шёпот мёртвых эльфов. Сейчас она была холодной и молчаливой.

Второй раз — он спрятался за телегой с гнилыми овощами. Капуста и репа превратились в склизкую массу, но кто-то всё ещё копался в ней, выискивая съедобные куски. От телеги пахло уксусом и плесенью.

"Он что, чувствует меня?"

Но нет — незнакомец шёл дальше.

Через полчаса погони они вышли в квартал знати. Здесь улицы были чище, но не безопаснее. Здесь мостовую мыли каждое утро, но между плитами всё равно прорастала трава — тёмно-фиолетовая, с толстыми листьями. Такая росла только в Виндерланде. Говорили, это корни Леса Тысячи Шёпотов тянутся к городу.