Искупление злодейки 2

Пролог

Трущобы окутывал предвечерний сумрак. В воздухе витала смесь запахов тины, нечистот и подгоревшей еды. Узкие улочки петляли между покосившихся лачуг, чьи крыши давно сгнили, обнажив рёбра стропил. Где-то вдали за объедки дрались собаки, их хриплый лай сливался с руганью пьяного башмачника.

У края городской реки, чьи воды отливали маслянистой плёнкой, сидели две девочки — совсем ещё крошки. Таким не положено гулять одним, но всё же за ними никто не присматривал.

Темноволосая девочка швыряла плоские камушки в воду, целясь в торчащую ветку. Каждый бросок оставлял на поверхности круги, быстро поглощаемые течением. Платье девочки давно потеряло цвет и форму, стало серо-бурого оттенка. Щёки были испачканы угольком, бирюзовые глаза горели азартом.

Шлёп!

Снова камешек влетел в воду.

Рядом, поджав худые ноги в стоптанных башмаках, сидела вторая девочка — противоположность первой. Её золотистые пряди казались неуместно чистыми в этом царстве грязи, а нежное личико с голубыми глазами напоминало диковинный цветок, случайно выросший на свалке. Худенькие пальцы сжимали сморщенное яблоко — подарок старого лодочника, который пожалел «ангелочка». А голубые глаза, большие и прозрачные, будто озёрный лёд, были обращены к подруге.

— Вики, хочешь? — спросила она, протягивая плод.

— Лучше сама съешь! — фыркнула та, но в бирюзовых глазах мелькнул голодный блеск.

— Я... я не хочу. У меня болит живот, — солгала светловолосая девочка, чувствуя, как шевелятся за спиной тени.

— Ну хорошо, Эли. Если просишь… — и подружка взяла яблоко. Укусила. Замурлыкала от удовольствия, а Эли улыбнулась. Живот сводило спазмами, но радость подруги была слаще любого пирога. Ведь никого ближе Виктории у неё не было.

— А можешь… спеть ещё? — вдруг попросила подруга.

И Эли кивнула. Посмотрела на текучую реку. И её нежный, тихий голос, похожий на звон колокольчиков, поплыл над водой.

Мамочка меня любила,

Кровью с молоком поила,

Мамочка меня ждала,

С криком боли родила…

Мама имя мне дала:

“Плод из гнева и греха”.

Мама так меня любила,

Что любовью прокляла...

Эли чувствовала, как тень за её спиной обрела форму, как подошла ближе. Усевшись рядом, заглянула в лицо девочки пустыми чёрными глазницами. Но она продолжила петь, будто ничего не происходило.

Мама, как мне жить теперь

Без тепла и без людей.

Мама, в темноте так пусто

Забери меня скорей.

Мамочка, на что ты злишься,

Почему ты плачешь, мам?

Выпей крови как водицы.

Мама, всё тебе отдам…

Эли замолчала.

— А дальше знаешь? – спросила Виктория. Её глаза блестели в полумраке.

— Знаю… — кивнула она.

— Спой. Мне нравится, как ты поёшь.

Девочка помолчала, наблюдая, как последний камень, брошенный Викторией, исчезает в воде. Её голос дрогнул, но она продолжила:

Умерла душа родная,

Схоронили под землёй,

Мама бледно улыбалась

Над мёртвым проклятым дитём

Я теперь лежу во мраке

Неподвижна, холодна

Мама, если в этом счастье

...ты меня зачем ждала?

Тишина после песни была густой как смола. Даже собаки замолчали. Только вода продолжала журчать в русле реки. В животе у Элизы предательски засосало от голода, но она старалась не обращать внимания.

— А откуда ты знаешь эту песню? — полюбопытствовала Виктория.

Тень, которую видела только Эли, наклонилась к ней ближе. Шепнула, обдав холодом шею: “Я много песен знаю. И все они про тебя”.

— Это песни про меня, — вслух сказала она.

Виктория фыркнула:

— Неправда! — она сжала ладонь белокурой подруги.

— Но…

— Ну ведь это ерунда. Когда тебя найдёт мама — она точно окажется самой доброй. А если нет… то я тебя защищу. Не позволю ничему плохому случиться.

"...позволит", – послышался шёпот тени прямо в ухо Эли.

— Я тебя никогда не оставлю.

"...оставит," – ледяное дыхание тронуло светлые волосы.

— И не предам.

"...предаст," – уверенно произнесла тень.

Но Элиза знала – хоть тень часто права, сейчас она ошибается. Эти яркие глаза, эти тёплые пальцы, сжимающие её ладонь – всё говорило об обратном.

— Хочешь, на мизинце поклянусь! — Виктория торжественно протянула мизинец. Это было самое сильное детское обещание. И светловолосая девочка осторожно сомкнула вокруг него свой палец.

Тень неприятно захихикала, а потом протянула чёрные холодные руки к Эли, обняла её. И вслух сказала её губами:

— А чем клянёшься?

— Чем угодно! Только у меня ничего нет...

— Душа есть. Любовь.

— Тогда клянусь душой и любовью.

— И мамой?

— ...и мамой, – неуверенно добавила Виктория, но потом улыбнулась шире. — Мы всегда будем друзьями, Эли.

Белокурая девочка чувствовала, как тепло этой клятвы растекается по её телу, заглушая холодный смех тени. Где-то вдалеке раздался особенно истошный собачий вой, а следом – женский крик. Виктория вскочила и протянула руку подруге:

— Пойдём! Моя мама сегодня делает блинчики. И тебя угостит.

— Правда? — Эли широко счастливо улыбнулась. Она очень хотела блинчиков.

— Конечно! — Виктория потянула её за собой.

***

Полгода спустя Эли сидела на том же месте у реки, сжимая в руках яблоко – единственную еду за последние два дня.

Её голубые глаза были опухшими от слёз.

…они приехали за Викторией на роскошной карете, которую тащили два белоснежных коня. Элиза плакала и цеплялась за подругу, но взрослые были непреклонны.

"Ты моя дочь. И больше не должна общаться с этими... созданиями из трущоб," – высокомерно заявил отец Виктории, который оказался из аристократов.

Визуал - Вики и Эли на берегу реки

Девочки у реки

Если не открывается - можно найти в тг\вк сообществе!
Также в ТГ-канали Кира Иствуд есть красивая озвучка песни Элизы. Внутри канала её можно найти под тегом #Искупление_злодейки

Глава 1.1

Дейвар

Волки притащили меня в свою темницу. Защёлкнули кандалы, прибили ладони к стене. И оставили одного.

Так прошёл день… два… три… год. Вечность. Я потерял счёт.

Тьма сжимала виски.

Холод проникал в кости.

Мышцы ныли так, словно в них впивались тысячи игл.

Пронзённые ладони онемели до бесчувствия.

Казалось, если согну конечности, раздастся хруст крови, заледеневшей в жилах. И крошево разойдётся по сосудам, порвёт вены, в клочья растерзает сердце.

Тяжело было даже поднять голову. Каждое движение отзывалось тупой болью.

Боль-боль-боль…

Но я не бежал от неё. А принимал как друга. Держал её за протянутую руку, балансируя на краю тьмы. Желал наполниться болью до краёв, чтобы кроме неё ничего не осталось. Ведь она перегнивает в ненависть, а та кристаллизуется до ледяной беспощадной решимости… вырезать всех в этой ведьминой дыре. Остановить каждое сердце. Оборвать каждую жизнь. А потом сжечь это место дотла. Так стоило поступить с самого начала.

Я предвидел, что случится, когда вступал в переговоры с бездновыми волками. Но, как велит кодекс бури, дал им выбор. И волки выбрали смерть.

Угол моего рта дёрнулся, приподнялся. Я оскалился в сумраке камеры. Зверь внутри раздражённо ударил хвостом, зарычал. Цепи хищно лязгнули в глухом безмолвии темницы.

Да. Волки облегчили мне задачу. Так даже лучше. Семя зла сгинет вместе с глупцами, что его пригрели! У ведьмы не будет шанса сбежать… Возможно, она ещё не вошла в полную силу, но скверна, с которой я когда-то смешал свою кровь, горела, подсказывая — плод той женщины близко.

Совсем рядом…

Совсем…

Мысль ускользнула.

Тьма обступила.

Череп словно превратился в ледяную глыбу, которую кто-то медленно сжимал в тисках. Зверь внутри зарычал. И начал биться в клетке из человеческой плоти и костей, требуя свободы. Но тело не слушалось. Отказывалось оборачиваться.

Никаких когтей, никакой шерсти — только человеческая кожа, липкая от пота и крови. Стальные кандалы. Тёмная камера.

Сколько я здесь? Я не мог понять.

Воспалённый разум плыл.

И вместе с ним размывались сырые стены темницы.

Узкое окно под потолком внезапно озарилось бледным светом. Снежинки, кружась, падали, таяли на камнях, и в этом мимолётном сиянии явилось видение прошлого…

…узкие улочки вдоль низких каменных домов, диск жёлтого солнца… и моя старшая сестра Каиса, которая растила нас с братом после смерти родителей. Её коса, похожая на чёрную реку, струилась между лопаток.

Сестра была высокой, гордой, красивой, переполненной искрящейся жизнью. Я смотрел на неё снизу вверх, словно вновь был ребёнком восьми лет.

С другой стороны вприпрыжку шёл Айсвар, которому было и того меньше, он едва доставал мне до плеча. Румяное лицо брата покрывали пятнышки, как у барса, за его спиной качался такой же пятнистый хвост, потому что Айсвар ещё плохо управлял оборотом в зверя.

Каиса вечно по-доброму над ним потешалась.

Она вообще часто смеялась с тех пор, как мы год назад перебрались в это селение. Тут было куда спокойнее, чем у границ.

— Айсвар, будешь? — Каиса протянула ему белую ягоду.

— Нет, — по-детски звонко отказался брат, махнув хвостом. — Я хищник и ем только мясо. Ягоды для кроликов.

Каиса прыснула. Её смех зазвенел, как весенний ручей.

— А ты, Дейв? — смеясь, она протянула ягоду уже мне. Только почему-то она увиделась мне красной, как капля крови…

— Не хочу.

— Не упрямься. Просто прими её, она тебе поможет. И ты тоже не дашь ей пропасть… Пожалуйста, Дейв.

Я вздохнул. Ну раз сестре это важно…

Потянулся, но тут воспоминание обернулось кошмаром. Перед глазами заплясали вспышки образов: пламя, пляшущее на площади, крики, запах дыма и гнили. Ведьма. Столб, к которому её привязали. Паника…

И тут сестра внезапно оскалилась, её глаза вспыхнули алым, и она начала обращаться в барса. Только шерсть у её зверя почему-то была чёрная, словно слипшаяся от грязи.

Обезумевшая Каиса бросилась на Айсвара… но я успел раньше. Прикрыл его. И зубы сестры впились в моё плечо — хруст, визг, боль…

Я дёрнулся — уже в реальности — звякнули цепи, боль хлестнула по нервам, вырвав сознание из жуткого видения. Я втянул стылый воздух… И вновь провалился в воспоминание.

На этот раз я оказался в снегах Северных Хребтов.

Здесь я старше. Мне пятнадцать. И последние пять лет состоят из бесконечных битв.

Осквернённые. Так назвали тех, кто подхватил проклятие ведьмы. Чёрные, словно обугленные, звери с горящими алым глазами.

И та грязевая лавина, что катилась по снежному склону… была стаей таких зверей. В тёмной мути мерцали красные точки глаз, оскаленные пасти с чёрными глотками. Сотни, тысячи заражённых — барсы, волки, медведи. Волна пришла с запада, где она уже смела несколько поселений куда крупнее нашего…

Возможно, среди этих осквернённых моя сестра… Или она давно мертва. Или, может, я убью её сегодня, защищаясь? Её и десяток других оборотней, которые потеряли всё человеческое из-за проклятия ведьмы.

Руки мои крепки. Душа закована в лёд. Меч заточен.

Выбора нет. Я должен защитить тех, кто жив.

Волна была всё ближе.

И вот, не чувствуя ничего, я опустил лезвие на первого же зверя. Второго откинул магией. Третьего пронзил ледяным шипом…

Кошмар длился и длился… осквернённым не было конца.

И вдруг меня дёрнуло в реальность. Видение распалось на лоскуты. И я вновь обнаружил себя в каменном мешке темницы.

Обострённый слух различил шаги…

Сначала — эхо где-то в коридорах.

Потом ближе.

Лёгкие, почти неслышные. Не солдат. Не тюремщик. Не оборотень… потому что оборотни движутся куда тише. Это человек. Судя по тому, как ступает — девушка… или даже девочка. И она всё ближе..

***

***

Дорогие читатели,
не пугайтесь, я не буду всё рассказывать заново от Дейвара. Только покажу первую встречу, и сразу перепрыгнем на момент "сейчас".

Глава 1.2

Дейвар

Между прутьями решётки просочился тусклый свет магической лампы. Я расслабил мышцы и прикрыл глаза, чтобы казаться спящим.

И ждал, что незнакомка сделает дальше.

Но она просто замерла. Стояла и смотрела через прутья. Хотя я не видел её, но хорошо ощущал взгляд — пытливо-внимательный. Пристальный. Моего звериного обоняния коснулся слабый запах… Пряно-сладкий. Он напоминал красную ягоду, что раньше встречалась в лесах в короткие летние месяцы — вишню. Именно её протягивала мне сестра в видении прошлого, хотя в жизни, кажется, такого не бывало.

Так зачем эта девочка пришла?

Она одна из местных благочестивиц?

Принесла мне яда под видом еды? Тогда стоило выбрать что-то более привлекательное, чем подгорелая репа, чей запах я тоже улавливал достаточно ясно.

А ещё я отлично слышал, что сердечко у девочки билось, как испуганная пташка, попавшая в сеть.

Она меня боялась.

Что очень правильно.

Хотя это её не спасёт.

Ведь эта девочка может оказаться носителем тьмы.

…особенно потому, что для благочестивицы она слишком долго и нагло меня рассматривает. И мне тоже захотелось на неё взглянуть.

— Насмотрелась? — вслух сказал я. Голос прозвучал хрипло, надсадно. Я распахнул глаза и, наконец, посмотрел на незнакомку.

Зверь тяжело толкнулся в груди. Потянулся, тоже впиваясь в неё взглядом.

Нет. Не девочка.

Девушка.

Слабая. Хрупкая, словно зимний побег. Но фигура уже женская, с соблазнительными изгибами, что не скроет даже этот её балахон. Золотые волосы убраны в пучок, но пара прядей выбились и обрамляют нежное лицо. Глаза голубые, как осколки льда. В общем, на вид — ну просто неземной цветок. В моей стае она очаровала бы многих. Но такие невинные на вид чаще других оказываются насквозь гнилыми.

Она смотрит на меня. И взгляд у неё дрожащий, даже отчаянный, будто перед ней не пленник, а собственная смерть… Я много раз видел такой взгляд, за миг до того, как мой меч сносил врагу голову с плеч.

Что ж, похоже, эта человечка с хорошим инстинктом. Она видит, что я прикован, но не верит глазам. Её сердце чует неладное. Страх за жизнь всегда сильнее здравого смысла. И поэтому я ждал, что эта напуганная маленькая пташка сейчас отшатнётся и в ужасе упорхнёт.

Но вместо этого она, судорожно вздохнув, повернула ключ и открыла дверь в камеру. Ступила внутрь с тем же видом, с каким безумцы бросаются с утёса — уверенные, что это единственный путь, который им остался.

Сердце у неё стучит всё быстрее — будто хочет вырваться и улететь прочь.

Её инстинкт вопит об опасности. Но пташка не улетает. Почему? Что заставляет её идти вперёд? Даже если её заставили прийти, страх за свою жизнь должен быть сильнее.

Странная человечка. Неправильная. Она вызывает во мне настороженное чувство и будто за сердцем что-то скребёт. Желудок стискивает острый голод. Но не от запаха принесённой еды, а от разлитых в воздухе вишнёвых нот. Вдруг иррационально хочется ощутить этот вкус и на языке.

Должно быть, я всё же сошёл с ума в этой проклятой темнице.

— …здравствуйте, — тем временем тихо произнесла эта напуганная пташка. — Принесла вам поесть.

Голос у неё был приятный. Шёлковый, чистый… даже прозрачный. Если она этим голосом будет читать молитвы, то, пожалуй, и правда можно уверовать. Но куда интереснее, каким он станет, когда эта пташка начнёт умолять сохранить ей жизнь.

Мои руки были прибиты к стене, но я уже слегка напряг их, проверяя, смогу ли сдёрнуть с гвоздей. Получалось, что смогу.

— И как, по-твоему, я должен это съесть? — спросил я, наблюдая за ней.

Пташка сглотнула ком. Нахмурила светлые брови.

— Я... я могла бы вас покормить, — прошептала она.

Усмешка искривила мои губы. Лязгнули цепи. Я бы вовсе рассмеялся, если был бы уверен, что не потеряю сознание от боли.

Ну да — засунуть яд врагу в глотку — самое верное и благое дело.

— У тебя сердечко колотится, как у испуганной пичужки, айла. Ещё и человек… Лучше улетай отсюда, пока крылышки целы.

— Н-но… вы должны поесть, — не унималась она. — Тут печёная репа и сухари…

Я оскалился.

Мой зверь снова толкнулся в груди. Что-то в человечке его беспокоило. Должно быть то, что она держит миску с ядом... Но мне на подобное плевать. Пусть эта красивая пташка спокойно доживёт свои дни… которых осталось мало.

Поэтому я сказал:

— Если приблизишься, откушу твои маленькие пальчики. Спорю, они будут повкуснее репы.

— …ваша раса ест человечину? — испуганно сжалась пташка.

Ну да, у волков ходят такие безумные слухи.

— Конечно. На завтрак и ужин. А ещё заражаем скверной через взгляд. Так что лучше беги.

Нормальная человечка уже бежала бы без оглядки.

Но эта нормальной не была.

Она хмурилась, кусала пухлые губы, дрожала, но не убегала. Меня это начало раздражать так же, как если бы моего зверя дёргали за хвост. При этом навязчивое желание ощутить на вкус эту вишнёвую пташку вернулось с новой силой. А ещё, невольно вызывало интерес то, что она выдерживала мой взгляд. Хотя даже мои воины не всегда это могли.

Она либо глупая. Либо…

— Пожалуйста, — тихо сказала пташка, выдохнув пар, — вы ведь голодны. Позвольте мне вас покормить… господин ирбис… Вам же от этого будет лучше.

Господин ирбис?

Так меня ещё не называли.

“Что ж, хочет покормить. Пусть попробует”, — подумал я, наблюдая через полуприкрытые веки, как маленькая человечка сделала ко мне шажок.

…

Никакую еду я принимать от неё не собирался. Ни сегодня. Ни завтра. Никогда. Поэтому сорвал ладони с гвоздей и припугнул её так, чтобы она больше не появлялась. Но не подозревал, насколько упряма эта пташка…

Не знал, что она будет ходить ко мне изо дня в день. Снова и снова носить свою вонючую репу. А потом вовсе принесёт плед, который будет пахнуть ею. И даже какие-то лекарства. И будет рассказывать о том, как провела день, наполняя своим мягким голосом мёрзлое пространство камеры.

Глава.2.1

Элиза

Церемониальный зал храма Ньяры был забит сёстрами и защитниками Обители. Воздух гудел от сотен голосов. В каменных чашах тревожно подрагивало пламя. На ступенях перед пустым троном многоликого бога громоздились подношения: ленты, клыки, краюхи хлеба и просто стеклянные бусины.

Казалось, каждый положил хоть что-то.

Все молили об одном…

О спасении.

Я покинула Дейвара всего три часа назад, и за это время размеренная жизнь Обители разбилась, превратившись в хаос. Солдаты не были готовы к внезапному налёту врагов. И хотя затем ирбисы отступили за стены, но, похоже, лишь для того, чтобы перегруппироваться и ударить снова.

Может, сегодня? Или завтра?

Все понимали — это случится. И Обитель не готова.

За арочными окнами бесновалась снежная буря — такая дикая, что ставни, укреплённые железом, дрожали под её натиском.

Те, кто были на улице, шептались, что порывы ветра даже оборотня в латах сбивают с ног, видимость нулевая, холод как из мёртвой бездны, а ледяное крошево царапает кожу до крови. Солдаты предполагали, что буря магическая. Но не понимали, откуда у неотёсанных ледяных варваров такая мощь.

“Не иначе как души продали тьме”, — звучало то тут, то там.

Сидя на краю деревянной скамьи, я комкала мантию и с тревогой прислушивалась к разговорам вокруг. Оказывается, крупный военный отряд, который должен был добраться до нас ещё неделю назад, застрял на переправе. Теперь казалось — не просто так. А группу ирбисов на северных холмах разведка заметила ещё день назад, но передала, что там всего дюжина голов. Оказалось куда как больше. Что хуже всего — среди них много крепких магов.

Сегодня во время короткого столкновения у ворот солдаты ощутили это на собственной шкуре. В лазарете не хватало коек для раненых. Атмосфера стояла подавленная.

В зал вошла Морелла. Высокомерно вскинув острый подбородок, росомаха прошла к трону многоликого и поднялась на три ступени. Её длинная тень упала на толпу. И зал умолк, обратившись взглядами к настоятельнице.

Белая мантия облепляла её худое тело. Чёрные волосы, стянутые в тугой узел, отливали синевой, а глаза горели фанатичным блеском.

— Все мы грешники! — Её голос звенел, как клинок, рассекающий воздух. Чёрный язык мелькнул между зубов. — Мы лгали. Допускали блуд в мыслях. Ставили себя выше небес! …пришло время расплаты. Кровью. Телом. Жизнью! Вы думаете, жалкие подношения умилостивят Ньяру? — она гневно показала на подношения. — Нет! Разве вы не слышите?! Буря шепчет голосом Ньяры! Она не примет ваших подарков. Мы — пыль под её ногами! Плесень на стенах храма! Ньяра отвернулась от нас!

Сёстры осенили себя защитным кругом, их губы шептали молитвы.

Воины в доспехах сжали мечи так, что костяшки белили.

— Мы сами призвали кару на наши головы! — яростно выкрикнула Морелла, вскинув руки. Её человеческие ногти вытянулись в звериные — загнутые, острые — будто она хотела зацепиться за воздух. — Явление великой Ньяры восприняли мы как благословение, а это было предупреждение. Последний шанс для искупления. Чистейшая Ньяра взглянула на нас и что узрела? Праздную радость, втаптывание ритуалов, насмешки над старшими. В невежестве своём мы заигрались. Решили, что мы выше небес!

Я прижала ладонь к груди, пытаясь унять дрожь.

Каждое слово Мореллы впивалось в кожу иглой.

Вонзалось в сердце ноющей занозой.

Никто в зале не был виноват! Только я. Это я — та, кто слишком много возомнила. Я — та кто заигралась. Кровь на снегу… кровь на камнях… Я писала просьбы, уверенная, что смогу всех спасти! А в итоге ирбисы напали даже раньше, чем в моём сне. В итоге… Ничего не стало лучше!

— Цветы на деревьях — то были слёзы нашей милостивой богини, — шипела Морелла. — Она оплакивала нашу будущую смерть! Кара всегда приходит к тем, кто мнит слишком много. Кто думает, можно не платить по счетам. О-о, тогда вы заплатите куда больше — вот что пыталась сказать Ньяра!

Меня сотрясала дрожь.

Казалось, под ногами разверзлась бездна и я падаю в пустоту. И схватиться не за что. У меня был шанс — я его упустила.

Не переубедила Дейвара.

Никого не спасла!

Даже цветы, которые я призвала, стали олицетворением боли. И ведь Дейвар объяснял, что за чёрную магию ведьма платит дорого. Что, если миг моей оплаты начинается сейчас? И часть цены — стыд, вина, невозможность ничего исправить!

— Вы слепы! — обвиняюще продолжала Морелла, расхаживая перед троном. — Вы ползаете в грязи, а между тем Ньяра ждёт от вас настоящего смирения! Не хлеба! Не цветов! — Она пнула поднос у алтаря, и клыки зверей звонко посыпались на камни. — Она ждёт покорности! Признания власти судьбы! Или вы думаете, эта буря — случайность? Это её дыхание. Её чистейший гнев! Так молитесь же! Молитесь с яростью! Только так вы найдёте спасение!

В зале кто-то всхлипнул. Одна из сестёр упала на колени, другая заплакала, закрыв лицо руками… как вдруг по залу прокатился грубый мужской смех.

Это был Янтар. И взгляды всех в зале обратились к нему.

Оборотень стоял у стены — в латах, с мечом на поясе. Его лицо пересекала надменная усмешка.

— Молитвы? Смирение? Что за лютая чушь! — голос звучал ухмылисто. Зло. Золотые волчьи глаза холодно смотрели на Мореллу.

— Ты отвергаешь волю богини?! — взвилась настоятельница.

— Не верю, что Ньяра хочет, чтобы мы сидели тут, как испуганные цыплятки, и бились лбами об пол, пока ирбисы точат мечи. Нам нужны стрелы, копья и план на защиту стен, а не бредни о “праведности” от той у кого язык чернее угля.

2.2

Смотрительница побелела, затряслась. Кожа на острых скулах так натянулась, что мне померещилось, что лицо Мореллы вот-вот треснет. Даже со своего места я услышала скрип её зубов.

Вскинув руку, она несколько раз гневно ткнула в оборотня пальцем, будто хотела пронзить его издалека.

— Тыыы… — зашипела она, — невежественное отребье! Из-за таких, как ты, грязных еретиков, Ньяра и отвернулась от нас! Но её терпение кончилось. Она не закроет глаза на твою мерзкую ересь! Она растопчет тебя, как жалкого червя! Она…

— Я согласен, — перебил её Янтар, и Морелла подавилась словами. Лицо её пошло алыми пятнами, а оборотень, раскинув руки, шагнул к алтарю. Толпа испуганно отхлынула, пропуская его. — Если богиня недовольна мной, пусть явит свой гнев. Я всё приму.

В зале повисла тишина.

Даже огонь в жаровнях будто замер.

Ньяра молчала… С потолка не ударили молнии. И земля не утащила волка в бездну.

На Мореллу было страшно смотреть.

Если бы взглядом можно было убивать, то Янтар бы уже горел — так много жгучей ненависти плескалось в чёрных глазах Настоятельницы.

— Что ж, — оскалился оборотень, — приму это за позволение богини делать то, что считаю нужным.

— Неразумный щенок! Ты увидишь… Увидишь, как богиня карает предателей! И возносит тех, кто верен ей! Ты узришь… Я вознесу дары на священном ужине во имя Богине и…

Но Янтар не слушал, он уже обернулся к толпе. Его сильный голос-рык перекрыл вопли настоятельницы:

— Кто хочет тратить время на трусливый щенячий вой, самобичевание и поиски виноватых, бейтесь об пол дальше. Но я займусь чем-то более полезным.

И, развернувшись, он направился к выходу.

Миг… и в зале раздался густой лязг доспехов.

К выходу потянулись воины… Их было много! И вскоре я поняла — все мужчины, что были в зале, пошли за Янтаром. Фаира, бледная как полотно, отделилась от стайки сестёр и, придержав синий подол мантии, побежала следом.

Мои ноги тоже выпрямились, поднимая меня с лавки.

Сердце стучало в груди, как боевой барабан.

Янтар был прав! Надо действовать! Искать путь.

Нечего плакать над ошибками. Нужно не сдаваться!

В мыслях уже закружили варианты…

“Просто используй свою кровь, напиши желание”, — шепнуло чёрное лицо, отразившись в латах прошедшего мимо воина. Но я так не хотела… Я найду иное решение!

Я скользнула вслед за толпой, собираясь нагнать Янтара и спросить его, что он придумал. Может… я смогу помочь?

…

Но к сожалению я потеряла Янтара из виду. И мне пришлось покружить по Обители. Я нашла его, лишь когда вспомнила про дальнюю комнату в пустующем крыле, где они с Фаирой иногда бывали…

Голоса донеслись раньше, чем я успела подойти.

Скользнув в тень, я осторожно заглянула в приоткрытую дверь.

— Ты спятил?! — стоя у стены, Фаира шипела на Янтара, как рассерженная кошка. Её шоколадные волосы рассыпались по плечам. Нежное лицо горело алым румянцем. — Правда, думаешь, я забьюсь в какую-то яму и буду дрожать там, пока все бьются на…

— Да, так и сделаешь, — грубо перебил Янтар. Я видела только его широкую спину, скрытую доспехом, и напряжённую шею. Голос волка звучал глухо, будто он говорил сквозь стиснутые зубы. — Это не просьба, Фаира. Ты спрячешься в подземелье. Я знаю место, которое не найдут даже ирбисы.

— Я не буду! Это трусливо и низко!

— Это не просьба.

— А что? Приказ?

— Именно. Приказ.

Она невесело засмеялась. А потом её глаза сузились до злых щёлочек.

— С какой стати, Ян? Ты мне кто? Жених? Муж?

— Можно подумать, ты подчинилась бы мужу. Строптивее тебя ещё человечку поискать.

— А вот и не угадал, — вскинула подбородок Фаира, капризно скривила губы. — Я буду покладистой женой. Очень послушной. Но тебе этого не видать.

Я ощутила, как потяжелел воздух.

Голос Янтара стал рваным. Злым:

— А кому “видать”? Тому, с кем ты кувыркаешься, пока я не вижу?!

Фаира окаменела. Распахнула зелёные глаза шире.

— Думаешь… я изменяю тебе?

— Может, до дела ещё не дошло. Но всё к тому идёт.

— Что за чушь!

— От тебя постоянно пахнет другим волком. Одним и тем же.

— Ты чокнулся! Ты слышишь, что несёшь?!

— Хватит лгать, — рявкнул Янтар. — Нос волка не обманешь.

Фаира была уже не просто красной. Она была клюквенно-бордовой.

— Знаешь, Ян… Я устала. С меня хватит! Мне всё это до тошноты надоело. Просто оставь меня в покое. Если мы тут всё помрём — одна радость, что не буду больше слышать чушь, которую ты несёшь! …да отпусти же! — Фаира встрепенулась, но Янтар не отпустил. Наоборот, притиснул к стене. Одной рукой обнял, другой взял девушку за подбородок, заставляя смотреть в глаза.

Глухо, опасно выдохнул:

— Я тебя никуда не отпускал.

— Я не твоя истинная! Мне твоё разрешение не нужно! — зашипела Фаира ему в тон. Я видела, как тяжело она дышит. Её грудь вздымалась, натягивая ткань мантии.

— Кто около тебя вьётся? Я всё равно узнаю. И переломаю ему кости. А потом, хочешь этого или нет, я тебя спрячу. Если надо — свяжу.

— Псих! — она ударила оборотня в грудь. Тот не шелохнулся. Она замахнулась снова, но волк поймал тонкие запястья девушки и прижал их к стене над её головой.

— Кто это?!

— Да хоть кто! — крикнула Фаира. — Я тебе ничего не должна! Отпусти! Отпусти, псих ненормальный! Я тебе ничего не должна, понял! — она дёрнулась, задрожала, но не от страха. От ярости. Атмосфера накалилась настолько, что казалось, сейчас что-то взорвётся.

— Ты его любишь?

— Кого?!

Янтар уткнулся носом в её шею. Жадно вдохнул, зарычал:

— …нет, плевать, любишь или нет. Я его убью.

Фаира засмеялась.

Но таким смехом, что был похож на плач.

Я по-прежнему стояла у двери, раздираемая двойственным чувством. Подсматривать было нехорошо. Но ещё… ещё мне очень хотелось, чтобы эти двое уже просто сказали друг другу о своих чувствах. Ссорятся каждый раз не пойми из-за чего! Ведь любят друг друга — я это вижу. И поводы такие странные…

Глава 3.1

Глава 3.1

***Фаира

— Это… наверное, из-за малыша так пахнет, — произнесла безумица, глядя своими прозрачными, как озёра глазами.

"Как давно она здесь?! Сколько услышала?! И что за чушь она несёт?!" – испуганно пронеслось у меня в голове. Я попыталась выдернуть руки, но Ян не позволил. Ему будто вообще было плевать, что нас застали. Казалось, завались сюда рота солдат, он бы и тогда не сдвинулся бы с места.

Он стоял так близко, что практически вжимал меня в стену. Я ощущала каждую его мышцу. Его запах наполнял мои лёгкие. Сильные руки крепко держали запястья, не позволяя дернуться. И эту сцену сейчас видела Элиза!

Ян обернулся к ней. На его мощной шее проступили жилы. Его голос был похож на рык:

— …о чём ты?

— Ну, из-за ребёночка, — Элиза положила руку на свой живот поверх зелёной мантии и уверенно кивнула на меня. Она будто ни секунды не сомневалась. Её лицо было пугающе честным. Как у ребёнка, который верит, что мир полон добра и чудес.

"Это чушь и неправда! Откуда бы ей такое знать!" – хотелось крикнуть мне.

Но слова застряли в горле.

Ведь часть сердца пожелала увидеть, как отреагирует Ян.

Но лучше бы я этого не видела…

Казалось, сама идея стать отцом превратила оборотня в ледяного истукана. Даже тени радости не мелькнуло в его суровом лице. Наоборот — он весь напрягся — заострились скулы, тёмные брови сурово сошлись на переносице.

"Он настолько не хочет от меня детей?" – мысль пронзила стрелой. Боль ощутилась как настоящая — скрутила так, что не вздохнуть — с тем лишь отличием, что не было крови. И умереть от этой боли было нельзя.

Я дёрнула руки. Отчаянно. Зло.

Но Ян не выпустил, перевёл на меня золотые звериные глаза, соскользнул острым взглядом на мой плоский живот.

— Фаира… ты беременна? — спросил он в лоб! И невозможно было понять эмоций по его тяжёлому тону. Но радость точно выражают не так.

— От близости бывают дети, если ты не знал! — огрызнулась я. Но, видя, как бешено расширились зрачки Янтара, испугалась врать дальше. — Нет. Я не беременна. Я ведь пила настойку…

— Слышал, это зелье не всегда срабатывает.

— Можешь не переживать! — зашипела я, вновь дёргая руки. — Моё сработало.

— Но синеглазка сказала…

— Да откуда ей знать! Она разумом не умнее ребёнка! Да отпусти уже!

И он отпустил.

Хотя втайне мне хотелось иного. Хотелось, чтобы он наоборот притянул, обнял, не дал утонуть в сомнениях.

Я отшагнула от Янтара, боясь не его, а себя. Потому что меня мотало — то хотелось исцарапать ему лицо до крови, то обнять и забыть обо всём. Не думать про завтра, которое может не наступить.

Я саму себя не понимала.

А какую реакцию на безумные слова Элизы я от него хотела? Про Яна с самого начала всё было ясно!

“Но почему эта дурёха так сказала? Почему…" – думала я, от волнения кусая губы.

Мысль колючкой застряла в уме.

Может ли Элиза и правда что-то знать? Могла ли настойка не сработать?

Кажется, это мучило не только меня, потому что Ян снова обратился к безумице.

— Синеглазка, как ты поняла? …про ребёнка?

Элиза сцепила перед собой бледные пальцы. Растерянно приподняла уголки обветренных губ. Её глаза казались совсем большими на осунувшемся лице.

В последнее время она выглядела особенно болезненной, словно кто-то ночами пил её кровь. Но невероятным образом это не портило её красоту, а делало более нежной. Хрупкой. Невольно хотелось защитить её…

Или это из-за чувства вины? Ведь недавно я ударила Элизу за донос Морелле… Как оказалось — никакого доноса не было. Росомаха его выдумала как предлог, чтобы выбить из Янтара дух.

Вот тебе и Обитель чистоты и милосердия… Начинало казаться, что эта странная девушка, которую все кличут ведьмой, была здесь единственным белым пятнышком среди сплошной грязи.

— Как ты поняла? — тем временем повторил Ян.

— Это видно, господин… — голос Элизы звенел как хрустальный колокольчик.

— Что видно? Опиши, — потребовал он.

— Как бы свет… там, — она растеряно взмахнула густыми ресницами. Смутилась, опустила взгляд. — Это не перепутать.

— Как давно он появился?

Нет, с меня хватит!

— Не отвечай! — Я решительно подошла к Элизе, заслонила её. Зыркнула на Янтара. — Девочка просто впечатлительная. Хватит мучить её расспросами.

Оборотень прожигал меня взглядом, мрачнея с каждой секундой. Он будто решал в уме сложную задачу, и результат ему решительно не нравился.

— Это и правда объяснило бы запах… — неожиданно рыкнул он. И желание расцарапать оборотню лицо вернулось с новой силой. Очередная колкость закрутилась на языке… как вдруг в коридоре послышались голоса солдат.

Спустя несколько ударов сердце в комнату заглянули сразу три здоровяка из стражи.

— Ян, мы тебя ищем! Там настоятельница готовит какой-то невероятный священный то ли ужин, то ли завтрак, во славу небес, который якобы задобрит Ньяру и всех спасёт. Требует мужчин помочь…

— Что этой бабе не неймётся! — раздражённо рыкнул Ян, шагнув к ним. — Сейчас приду, разберусь…

Солдаты кивнули и исчезли снаружи, а Ян задержался возле меня, коснулся плеча…

— Я найду тебя через пару часов, Фаира. И мы закончим разговор.

— Я уже с тобой всё закончила! — огрызнулась я, стряхнув его руку. Точнее, попытавшись стряхнуть. Но оборотень лишь наклонился ниже и шепнул мне на ухо, опалив дыханием мочку:

— Ты обязана спрятаться. Если носишь ребёнка, то подумай хотя бы о нём.

Я не смогла удержаться. Обида взвилась в груди. За то что он не доверял мне. За то что обвинял не пойми в чём!

— А если ребёнок не твой, Ян?!

3.2

***Фаира

— А если ребёнок не твой, Ян?!

Я кожей ощутила, как оборотня скрутило гневом от моих слов. Желваки проступили на острых скулах. Выпрямившись, он обжёг меня взглядом, да так, что я тут же пожалела о своих глупых словах.

Хотела забрать их назад. Но не успела.

— Это уже не важно, — угрожающе опустив голову, процедил волк и, не глядя на меня, перешагнул порог. Пошёл прочь, будто не хотел больше находиться рядом ни секунды.

Сожаление обрушилось на меня потоком.

За рёбрами заломило. Я вжала ладонь в своё сердце.

— Болит? — тихо спросила безумица.

Безумица ли? Может, и нет…

"Может, из нас двоих безумна только я?" — с горечью подумалось мне. А вслух ответила:

— Да. Очень.

***

***Элиза

Кругом творилась суета.

Мужчины перетаскивали оружие со склада на верхние этажи, грохот железа отдавался в ушах, будто удары колокола на похоронах. Женщины носились по поручению Мореллы, таская в главный зал свечи, благовония и какие-то засушенные травы для организации всеобщего приёма пищи по ритуальной традиции во имя Ньяры, на котором, как обещала Настоятельница, богиня явит свою волю.

Пряный запах молитвенных масел, смешивался с запахом пота и сырым холодом каменных стен, создавая тошнотворную мешанину.

Я семенила за Фаирой. И смотрела на её узкую спину — напряжённую, как тетива. После того как Янтрар ушёл, девушка стала мрачной и не проронила ни слова.

“Какие же странные у людей отношения. Ссорятся не пойми из-за чего! Можно же просто… сказать прямо. И спросить, не юля”, — думала я.

Воздух за спиной шевельнулся. В отражении окна мелькнул тёмный лик. Возле уха раздался тихий голос чёрного лица, который одновременно звучал снаружи и внутри моей головы:

“Людям нравится боль, Элиза. Причинять её, чувствовать. Так они понимают, что живы…“

— Чушь какая-то. Никто не любит боль, — шепнула я нахмурившись.

“Разве всё вокруг не доказывает обратное? Погляди же! Люди порождают всё больше боли, потому что сами её жаждут. И Фаира такая же. Оставь эту дурочку в покое. Её нить скоро оборвётся. Ирбисы нападут не сегодня, так завтра. Тебе надо спасать себя… нас! …а не тратить время на ерунду”.

Я тряхнула головой, отгоняя навязчивый голос. Ускорила шаг, и когда Фаира свернула в безлюдную часть коридора, окликнула:

— Фаира!

Она резко остановилась. Повернулась ко мне. Лицо её было бледным и хмурым. Уголки глаз покраснели. Она выглядела так, будто вот-вот заплачет.

Душу кольнуло острое желание помочь. Поддержать. Но я не знала как… Как утешить? Как успокоить? У меня не было таких примеров за плечами. К тому же… я плохо улавливала, почему вообще произошла ссора.

Пока пыталась найти слова, Фаира вдруг выпалила:

— Когда Янтар подумал, что я могу носить его ребёнка… он ведь ни капли не был рад! Он… его лицо…

— Было бесконечно взволнованным.

— Нет! Оно было холодным! И даже злым.

Я отрицательно мотнула головой. Горячо сказала:

— Господин Янтар разозлился на то, что не видит выхода. Сейчас опасное время. Ирбисы у стен… Он начал переживать вдвойне. Не только за тебя. Но и за ребёнка.

— … — девушка с сомнением поджала губы.

— Он же любит тебя! Значит, и часть тебя тоже любит.

— Любит? — Фаира саркастически фыркнула, скрестив руки. — Да этот волчара только от себя без ума! Дайте ему зеркало, будет на него молиться.

— Но он же тебя целовал и…

— Для мужчин это ничего не значит.

— Он хочет тебя защитить. Спрятать.

— Не спросив моего мнения!

— И становится другим рядом с тобой.

— Другим? — нахмурилась Фаира.

— Да! Он смотрит на тебя иначе, чем на других. Словно на... на прекрасный цветок, что пробился в ледяной долине. И он хочет уберечь нежные лепестки от ветра и холода… Когда он заходит в общие помещения — первым делом ищет глазами твою фигуру. И находит безошибочно быстро, будто между вами невидимая нить. А когда ты не видишь, следит за тобой взглядом — тёмным как ночь. И даже если просто тебя вспоминает — его лицо теплеет. Я видела это много раз! Я мало знаю о любви, но я ваша связь очень на неё похожа.

Фаира слушала меня внимательно. И её взгляд смягчился.

— Да тебе книжки надо писать, — по-доброму хмыкнула девушка. А потом нахмурилась, поправила рукава мантии. Печально качнула головой. — Не знаю, что он чувствует... Но наверное, я слишком остро среагировала… Я даже не уверена, что есть ребёнок. А сказала эту глупость про другого мужчину…

— Но ведь это просто исправить! Надо поговорить с ним ещё раз!

— Ты права, — Фаира улыбнулась. А потом вздохнула, провела рукой по лицу, будто снимая невидимую паутину: — А всё же не уверена, что он будет рад. Впрочем... может ребёнка нет.

— А ты… хочешь ребёнка? — осмелилась спросить я.

— Я пока не переварила эту идею. Но если твои слова сбудутся… я точно буду его любить. И не из-за Янтара! А потому что все дети заслуживают любви.

“Все?” — кольнула мысль.

Разве все?

И вдруг вспомнилась история Дейвара.

Про женщину по имени Лилиана, которая забеременела от нелюбимого. По несогласию. И так ненавидела своё дитя, что прокляла его в утробе… Изрезала живот страшными злыми словами. Привязала к жизни ребёнка жуткое проклятие…

И получалось, что, скорее всего…

…то была моя мама.

Это понимание ледяным крошевом заструилось по венам. И вдруг стало зябко до колючей дрожи. Я обняла себя за плечи.

— А если бы… — мой голос упал до гробового шёпота, — если бы ребёнок родился от кого-то …кого ты ненавидишь, Фаира? Он бы заслуживал любви?

— Конечно. Дитя не виновато.

Опустив взгляд, я смотрела на носки своих ботинок.

— Разве? — мой голос стал едва слышным. Я вдруг явственно ощутила холод, идущий от каменных стен. Услышала, как подрагивают ставни, за которым бушевала вьюга. — Но может, такому ребёнку лучше было бы не рождаться? Если он создан из злого намерения... то может, он принесёт миру лишь боль? Как семя зла… Как ядовитая змея, что заползла в дом. Зачем же такому существу жить? Зачем…

3.3

Вскоре мы уже были возле палаты, где лежала Тия.

Дверь скрипнула, когда мы вошли. Травянистый запах лекарств защекотал нос. Волчьи уши Тии торчали из вороха одеял, как если бы она была не волчонком, а воробушком, который спрятался в гнездо. Но стоило зайти, серые уши навострились, и девочка выглянула из своего тёплого укрытия.

Глаза с рыжеватой радужкой вспыхнули радостью при виде меня.

— Элиза! — звонко крикнула девочка, подпрыгивая, как пружинка. И тут же спрыгивая с кровати. Но худенькие ноги подкосились, и Тия рухнула коленями в пол.

Мы с Фаирой бросились к ней — подхватили под мышки, осторожно усадили девочку обратно. Её волчий хвост взволнованно мотался из стороны в сторону и, как только смогла, Тия прижалась ко мне, обняла худенькими ручками.

— Ты пришла… — прошептала она, утыкаясь лицом в мой живот. — Я так хотела… чтобы ты пришла.

Я осторожно погладила её по ушастой голове. А когда Тия отстранилась, взяла в свои руки её маленькие бледные пальцы — холодные, как ледяная вода. Сжала их крепче, пытаясь передать тепло.

— Я здесь.

— Но почему так долго не приходила?! — обиженно зафыркала Тия.

— Были дела.

— Важнее меня?! — она совсем насупилась.

— Конечно, нет. Ты здесь единственно ушастое чудо.

Тия сначала заважничала и задрала острый подбородок, но потом нахмурилась, посмотрев на меня с подозрением, видимо, угадав в моих словах тень шутки.

А у меня сердце кольнуло тревогой.

Тия совсем не выглядела здоровой… Наоборот! Ей будто стало хуже. Ночнушка висела на худом теле как безразмерный мешок. Лицо совсем осунулось, рыжая радужка полузвериных глаз потускнела… а я ведь писала на стене, чтобы ей стало лучше. Может, надо было написать иначе? Чтобы она выздоровела? Чтобы была полна сил?

Или Дейвар прав… и такие заклинания к хорошему не приводят. И потом придётся заплатить даже более высокую цену… Ведь не бывает “бесплатной магии”. За всё придётся заплатить.

— А ты знаешь, как я паука прогнала? — улыбнулась Тия.

— Наслышана, — кивнула ей. — Теперь все пауки в обители убежали прочь. Вот как ты их напугала.

— Да? Точно, так и было! — Тия засмеялась, но потом ей смех превратился в кашель. В такой болезненный, что всё её маленькое тело начало сотрясаться, будто в конвульсиях. Я испуганно оглянулась на Фаиру, а она жестом показала мне дать ей место.

Когда я отошла, девушка склонилась над Тией.

Её губы шепнули заклинание. Руки невесомо коснулись худых плеч девочки. Светящиеся нити магии заструились между пальцев Фаиры. И Тия перестала кашлять… но от испуга затряслась ещё больше. Её волчий хвостик резко прижался к животу, а уши опустились к голове, как у напуганного зверька. Она напряжённо замерла на одеяле, то настороженно глядя на целительницу, то стреляя на меня умоляющим взглядом.

— Малышка, я только проверю твоё состояние, — успокаивающе произнесла Фаира. Она провела ладонью по виску Тии, затем спустилась к худой шее. — Тут болит?

— Нет…

— А здесь? — сестра обители потянулась к торчащим из круглого ворота ключицам.

— Не болит! Поэтому не трогайте! — воинственно звонко крикнула Тия и оттолкнула ладонь Фаиры. Хмуро повторила, обняв себя в защитном жесте. — Не трогайте.

— Правда нигде не болит, Тиара? Может, в груди или в…

— Я же сказала — не болит! Вы чем слушаете? Может, вам надо уши проверить? Я вот хорошо себя чувствую! И скоро поправлюсь.

— Так и будет, — Фаира натянуто улыбнулась. Но её мимолётный взгляд на меня — тяжёлый, печальный — сказал больше, чем любые слова.

Я стояла в стороне, сжимая край мантии.

—Хорошо, малышка. Не болит, так не болит, — Фаира опустилась на корточки, чтобы оказаться на уровне глаз девочки. — А как насчёт памяти. Ты что-нибудь вспомнила?

Девочка опустила голову, пряча лицо за тёмно-русыми волосами. Её хвостик заёрзал. Глаза недоверчиво блеснули.

— …нет.

— Тиара, я тебе не враг. Я хочу помочь. Подумай ещё раз. Может, всё же есть что рассказать? Название твоего города? Или просто свою фамилию. Что угодно.

— … — Тия снова промолчала.

— Дорогая… это важно. Если ты расскажешь про семью, мы сможем найти кого-нибудь… Дальних родственников. Друзей.

Девочка сжала губы в линию. Буркнула:

— Я могу… Элизе сказать. Не вам. Я вас не знаю…

Вздохнув, Фаира кивнула мне.

Я подошла. Присела на кровать девочки, и она сразу скользнула ближе. Ухватила меня за руку своими маленькими пальчиками. Приблизив губы к моему уху, тихо, лихорадочно зашептала…

3.4

— Элиза… — прохладное дыхание Тии коснулось моего уха, — я вспомнила про семью. Всё случилась из-за меня... я не закрыла дверь. Я забыла. Я не хотела… И… что-то проскочило в дом. Поэтому все заболели. Папа, мама… Из-за меня… Но во сне они мне сказали, что не злятся. А ещё мне снился свет.

— Свет?

— Да! Я всё-всё ему во сне рассказала. Он меня простил. Клянусь, простил! Я хотела его коснуться и не смогла. Элиза… если встретишь свет, скажи ему, что со мной всё хорошо. Скажи, мне жаль что я тогда сбежала, правда! Скажи свету… ой…

— Кому сказать? — прошептала я, но Тия уже отпустила мою руку, схватившись за виски, впившись в них пальцами. Её лицо исказилось от боли, и она начала подвывать — низко, жалобно, как одинокий волчонок:

— Вуууууу… больно… вуууу…

Фаира торопливо положила ладонь на лоб девочки,

— Нет! Не трогай! — она слабо отбивалась, а потом обмякла, погружаясь в сон. Её волчий хвостик повис, уши расслабились, а дыхание стало ровным.

— Бедная девочка, — пробормотала Фаира, укладывая Тию на подушки и укрывая одеялами.

— Что с ней?

— Её внутренний зверь… он слишком слаб. Это не просто болезнь тела. Зверь заболел… из-за потрясения и навалившейся тоски. И, честно говоря, у нас нет возможности это вылечить. Нужен её клан. Хоть кто-то из них.

— Неужели никого не найти?

— К сожалению, нет… Всё указывает на то, что она из волчьей богатой стаи к югу от границы. Однако там все полегли из-за скверны. Никого не осталось. Патруль нашёл Тиару уже в бреду и горячке — бредущую через ледяную пустошь… По её крикам составили картину. А потом она уснула… Ужасное время. Скверна бушует… И не жалеет никого. Вот, даже если девочка не заразилась, всё равно такие страшные последствия.

Я медленно кивала, погружаясь в мысли.

И тут дверь в палату приоткрылась, и к нам заглянул хмурый Янтар.

Фаира тут же вся заледенела. Её спина натянулась струной. Девушка угрюмо посмотрела на Янтара. Несколько секунд они прожигали друг друга мрачными взглядами.

— Пойдём поговорим, Фаира, — сказал оборотень.

— Сейчас?

— Да. Сейчас, — рыкнул Янтар.

Желваки проступили на его скулах. Зрачки в глазах превратились в точки. Он выглядел так, что казалось, если девушка откажется, он забросит её на плечо и уволочёт против воли.

Сестра обители сощурилась, якобы раздумывая. Потом медленно поднялась, отряхнула и без того чистую мантию. Она пыталась казаться надменной и спокойной, но я ощущала, как на самом деле она нервничает.

От девушки исходили волны напряжения. А вокруг Янтра воздух и вовсе потрескивал от магии, которая реагировала на накал его эмоций. Но я надеялась, что они и правда поговорят… нормально! А не как обычно. Ведь разве сейчас время для ссор?

Когда Фаира ушла, я осталась с Тией. Даже во сне она дышала слишком часто. Болезненно.

Краем взгляда я уловила, как в отражении окна возникло чёрное лицо — будто выплыло из глубины. Её руки частично выступали наружу. Неестественно длинные пальцы с когтями впились в раму, будто чёрная сущность хотела выбраться наружу, но пока что не могла.

“Используй кровь, Элиза… — голос тени был шёпотом, полным яда и соблазна. — Вылечи этого маленького волчонка, раз она тебе важна. Прикажи отступить ирбисам… Ты ведь всё это можешь”.

Я сжала губы.

Должна ли я слушать тень?

Ньяра, образ которой явился благодаря мне — теперь приобрёл знамение горя. Полы́, что я вымыла магией — теперь, из-за суеты в обители, стали даже грязнее, чем когда-либо. Тия болеет по-прежнему сильно. А страшный миг — нападение ирбисов — наоборот приблизился, ведь Дейвар освободился из плена куда раньше, чем было в моём сне.

Получалось… я только Кайрону помогла.

И то, неизвестно, будут ли последствия у его выздоровления.

Может, теперь он будет чаще сражаться… и погибнет в бою.

Я совсем не уверена, что хоть где-то сделала лучше…

И от этой мысли делалось тяжело на душе.

За окном бушевала буря. Ветер рвал ставни.

Где-то в ней затаились ирбисы. Они нападут очень скоро. И тогда ничего будет не вернуть.

Я думала о Дейваре — о его глазах, полных льда и ярости.

— А может… просто сдаться ему? Сказать, что я ведьма, — вслух шепнула я.

“И чего добьёшься? Он зарубит тебя. И обитель сожжёт — на всякий случай”.

— Ты не знаешь. Может, он всех пощадит.

“Или нет. Готова рискнуть?” — оскалился чёрный лик.

— Но я могу спросить его во сне… Спрошу, а если бы ведьма сдалась ему… он отступил бы? Или… я даже попробую во сне ему признаться! И увижу, что он сделает. Как среагирует.

”Снесёт тебе голову”.

— Но он целовал меня в камере! Предлагал остаться с ним.

“И что? Неужели решила, он в тебя влюбился?”

— Ну… — смущение обожгло щёки, — может быть, я ему чуточку нравлюсь.

“Ахаха, ну допустим, Элиза… Но ты слишком сильно вмешалась в ход событий. Может, во сне тебя уже вяжут к столбу, чтобы сжечь. Или ты сидишь в клетке! Или уже мертва, и отсчёт начнётся заново. Тогда не будет шанса ничего спросить”.

— Вот и проверю! — встрепенулась я.

“Глупая девчонка!”

Да хоть бы и глупая! Но Фаира правильно сказала: надо бороться. И Янтар тоже говорил, что нечего сидеть и биться лбом. Надо искать выход. И я его найду. Очень постараюсь! Не сработает это — вернусь к варианту с магией.

Шагнув к шкафу у входа в палату, я открыла деревянные створки. Внутри хранились самые простые лекарства. Я взяла мягкое снотворное. Выпила одним глотком, проглотила горечь. Скинув обувь, легла на соседнюю с Тией кушетку.

Прикрыла глаза и стала считать в уме до ста — в обратном порядке.

И вскоре провалилась в сон.

…

…

…

Я распахнула глаза уже в видении сна — готовая к чему угодно. К боли. К крикам. К тому, что меня снова тащат по обители солдаты. Но кругом было тихо, мягко и тепло…

Пуховое одеяло окутывало со всех сторон. Я потянула край, закрывающий глаза, чтобы оглядеться.

4.1

Губы Дейвара прижались к моим, и мир сжался до этого касания.

Его пальцы, твёрдые и уверенные, легли на мою спину. Притянули ближе. Я не успела вздохнуть, не успела сообразить — а вкус его губ, холодный и острый, как зимний ветер, уже наполнил мой рот.

Это был поцелуй совсем не похожий на тот, что в темнице — в реальности. Тот был как злой и кусачий пожар, он — сжигал и мучил, этот же был похож на мягкое пламя — согревал, задевая самые затаённые струны души.

Арх касался меня одновременно требовательно, но нежно. И так, будто происходящее в порядке вещей. Будто нет ничего естественнее, чем целовать меня — сонную, немного напуганную, и через это касание губ, проверять, что я в порядке.

Когда я уже совсем потеряла связь с реальностью, ирбис вдруг отстранился. Наши взгляды встретились — в синих глазах оборотня плескалось что-то тёмное, жгучее, жадное, что заставило мою кожу покрыться мурашками.

Арх снова поцеловал меня — ещё мягче. Ещё медленнее.

Я зажмурилась до белых кругов под веками.

В животе стало жарко. А сердцу — неожиданно больно. Непрошенные слёзы подкатили к глазам.

Я вдруг до конца осознала — в этом сне Дейвар всё ещё был тем самый, что знакомил со своей стаей, спас от осквернённого, обнимал меня в ледяной кибитке, а после превратился в барса и позволил прикоснуться к своему невероятному зверю.

Будущее изменилось…

И как будто в лучшую для меня сторону.

Словно из-за моего вмешательства в ход событий мы с архом стали ближе.

И даже больше! ...меня назвали “невестой”.

Эта идея вызвала во мне такую жаркую волну удовольствия, что я задрожала в объятиях Дейвара. Задышала чаще. И только теперь ощутила, как на самом деле мне было страшно засыпать. Как леденело сердце от мысли, что во сне Дейвар меня возненавидел. Как мне на самом деле хотелось его увидеть! Ощутить рядом! Вдохнуть его особенный запах.

Это было похоже на дикую жажду. Но сколько ни пей воды, ничто её не заглушит. Даже сейчас мне было мало. Ведь я знала — это всё мираж. И мне хотелось удержать его в руках чуть дольше…

— Ты дрожишь, — обеспокоенно шепнул Дейвар в мои зацелованные губы и начал отстраняться… Но я сама подалась за ним, сама коснулась его губ. И сама лизнула в уголок рта. Удар сердца… и Дейвар затянул меня в новый поцелуй. Его руки жадно прошлись по моей спине. Это было так приятно! Казалось, словно я падаю в водоворот.

Я соскучилась по нему — такому.

И хотела, чтобы он обнял меня ещё крепче.

“Ты ужасно везучая, Элиза”, — раздался вдруг в голове голос чёрного лица. Распахнув глаза, я увидела её силуэт за спиной Дейвара. Она замерла посреди комнаты в полный рост — тонкорукая, покрытая плащом из копошащейся тьмы.

Рёбра кольнуло.

Это было не к добру…

— Арх, — раздался вдруг голос Кайрона, который всё ещё стоял в дверях вместе с незнакомым мне блондином. — Прошу вас, ради вьюги, помягче. Айла Элиза ещё слаба.

Дейвар отстранился. Но его ладонь нашла мою руку, пальцы медленно переплелись с моими. Тепло его кожи обжигало.

— Как ты себя чувствуешь, вишенка? — спросил он хрипло.

— Хорошо… А где мы?

— Пока ты спала, мы добрались до Тира. Это маленький городок у подножия Ледяного Хребта. Моим людям нужен отдых… и он нужен тебе, поэтому мы задержимся тут на пару дней, — он поднёс мои пальцы к губам, поцеловал каждый. — Ты была совсем слабой, Элиза. Металась, кричала во сне…

Я растеряно кивнула. Я не знала, как мне вообще выяснить обстоятельства того, как я стала “невестой”, и насколько ужасно будет сказать, что ничего не помню… Но и делать вид, что я всё понимаю не получится.

— Честно говоря, я плохо помню, что случилось, — жалобно пробормотала я

Дейвар нахмурил тёмные брови и оглянулся на Кайрона.

— Ты же сказал, она в порядке!

— Должна быть, — растерянно пробормотал Кайрон.

— Позвольте мне проверить, арх! — воскликнул незнакомый блондин. И дождавшись кивка, он поскорее подошёл ближе.

Его ладони вспыхнули светом, как бывало у Фаиры, когда она проводила диагностику пациентов. Я ощутила, как чужая магия невесомо скользнула по моей коже.

— Господин Кайрон прав. С вашей невестой всё в порядке, арх, — объявил он. — Но после пережитого её телу нужно укрепляться. Мои рекомендации как главного лекаря Тира — прогулки на свежем воздухе. Но без нагрузок… Если сейчас у айлы Элизы спутались воспоминания, позже всё восстановится. Ей просто надо отвлечься. Если позволите, я бы посоветовал сегодня посетить центральную площадь. В городе как раз большой праздник.

— Я тебя понял, — ответил арх. — Пригласи служанок. И пусть возьмут одежду для моей невесты. Её должны были уже доставить.

— Будет сделано, — поклонившись, блондин вышел.

— Кайрон, принеси что-нибудь с кухни.

Кивнув, ворон тоже вышел.

Мы остались с Дейваром одни… Если не считать фигуры тени, что всё ещё стояла последи комнаты, оглядываясь вокруг. В голове у меня крутились тысячи мыслей.

Но я не успела ничего спросить, как Дейвар поднял мою кисть к своим губам и поцеловал костяшки.

— Элиза, — мягко сказал он, — давай сначала выполним рекомендацию лекаря. Немного прогуляемся. И там уже обо всём поговорим, пташка.

4.2

Вскоре пришли служанки.

Я не успела опомниться, как Дейвар уже вышел, оставив меня на попечение девушек. Они помогли принять ванну, заплели волосы, накормили и выдали чудесное бирюзовое платье — тёплое, зимнее, подбитое серебристым мехом песца. При этом служанки беспрерывно щебетали, заваливая комплиментами. Хвалили то мои волосы (что блестят как расплавленное золото). То яркие глаза (как чистые озёра). То умилялись ямочкам на щеках. Снова и снова повторяли, как арху повезло с невестой.

— А откуда вы знаете, что я невеста? — всё же спросила я.

Девушки на миг замерли, а потом по-доброму рассмеялись.

— Так метка же, — и они показали мне следы укуса на моём плече, крохотные шрамики-полукружия. — Видите, как зажило, айла. Значит, вы приняли предложение. Иначе следов бы не осталось.

Я удивлённо коснулась шрамиков.

— Но арх никому не говорит, откуда вас привёз. И солдаты его молчат. Может, вы расскажете, загадочная айла? Неужели он вас из небесного дворца украл? Уж очень вы красивая. На земле таких не бывает! Разве что вы, айла, снежная фея? Не скажете? Ну ладно, пусть будет секрет.

От комплиментов и такого пристального внимания я раскраснелась.

Под конец я уже так насмущалась, что была безмерно рада, когда Дейвар забрал меня от слуг. Он ласково взял меня за руку и вывел на улицу, где солнце приближалось к горизонту, окрашивая крыши в нежно-розовый.

Воздух был морозным, приятно-свежим, снежинки щекотали кожу. А город Тир оказался словно сошедшим с картинок из сказок: каменные дома с покатыми крышами, усыпанными инеем. Магические фонари, с кружащимися под заговорённым льдом светлячками. Узкие извилистые улочки. И повсюду — люди.

Они смеялись, зазывали на гуляния, таскали корзины с пряниками в форме дракончиков.

На широкой площади возвышалась деревянная сцена, обрамлённая ледяными скульптурами: дракон и снежный барс… И они шевелились! Открывали пасти, а их глаза светились.

Магия…

Дети бегали между ног взрослых, стреляя комьями снега из самодельных пращей. Один снаряд едва не прилетел в меня, но Дейвар успел выставить руку. Поймав, он мягко кинул снежок обратно. Мальчик счастливо засмеялся, когда снаряд разбился о его покрасневший лоб.

С двух сторон тянулись лавки торговцев. Воздух пах корицей и ещё чем-то травяным, особенным.

Играла музыка.

Атмосфера стояла волшебная. И совсем не располагала к мрачному разговору, который я должна была начать. Про ведьму… про Обитель. Ведь на самом деле я сейчас спала на кушетке рядом с Тией. И в сон пришла, чтобы отыскать способ остановить нападение ирбисов.

— Нам надо поговорить, — напряжённо шепнула я Дейвару, вскинув лицо.

— Обязательно, вишнёвая пташка, — арх ласково заправил прядь мне за ухо, коснулся горячими пальцами подбородка. — Но давай попозже. Сначала выполним рекомендации лекаря. Или тебе тут не нравится?

— Нравится…

Я вновь оглянулась. “Нравится” — было неверным словом. Скорее — я была в восторге. Прежде я ничего подобного не видела! Только читала. И теперь жадно впитывала глазами, пытаясь запомнить всё-всё. Каждую мелочь. …если бы могла — осталась бы в этом сне навечно.

— Сегодня в Тире праздник под названием Эйирдан, — Дейвар обнял меня за талию. Его спокойный низкий голос проникал в каждую мою клеточку.

— Никогда о таком не слышала…

— Видишь вон там хребет, — он показал рукой на длинную цепь гор, освещённую солнцем.

— Да.

— Легенда гласит, что в древние времена гор здесь не было. На их месте находился разлом, ведущий в нижний мир. Из него ползли полчища демонов. Они жестоко истязали местные земли. И не было от них спасения. С каждым днём монстры пробирались всё глубже на север, и вот перед ними встал город, которым правил ирбис — могучий снежный Архдаан. В городе жила его супруга — наречённая айла. Его дети. И его племя. … но не было шанса противостоять демонам. И тогда Архдаан взошёл на самую высокую башню, вырвал сердце из своей груди и вскинул его к небесам. И огонь его сердца был так велик, что небо услышало зов. И даровала Архдаану силу превратиться в дракона. И едва получив её, вождь шагнул с башни… и не достигнув земли, превратился в огромного непобедимого дракона. Он уничтожил врагов ледяным дыханием, а потом своим новым огромным телом опустился на разлом, что вёл в нижний мир.

— Он закрыл собой ту дыру?!

— Да, — кивнул барс. — И этот хребет, что ты видишь — то спина дракона Архдаан, который до сих пор сдерживает рвущихся снизу демонов. С тех пор вождей ирбисов и стали называть “арх”, что значит одновременно — вождь и защитник.

— То этот Архдаан… он, получается, никогда больше не вернулся к своей семье?

— Ну почему же, его супруга с тех пор поселилась на его огромной спине. Она пела мужу ночами. Он заботился о ней, создав из собственного крыла надёжную тёплую пещеру, куда своим дыханием загонял дичь. А когда она умерла от старости, он уснул. Но говорят, что до сих пор Архдаан незримо приглядывает за своими потомкам.

— Красивая история…

— Да, — налетевший ветер разметал чёрные с редкими белыми прядями волосы Дейвара. Синие глаза арха, от взгляда которых у меня замирало сердце, внимательно обежали моё лицо. — Замёрзла, вишенка? Хочешь горячего мёда с ягодами?

Я кивнула.

И уже вскоре пила сахарный напиток, от которого приятно грело внутри. И поглядывала на кружащихся неподалёку девушек. Они кружились вместе с мужчинами, и иногда бросали снежки в деревянную мишень. Каждое попадание сопровождалось взрывом смеха.

— Хочешь попробовать?

— Но… Я не умею.

— Я научу. — Он утянул меня за собой, кинул торговцу монету и обнял меня сзади, прижав спиной к своей груди. Жарко шепнул на ухо. — Смотри, тут надо взять снежок, десять раз покружиться, затем прицелиться и кинуть в мишень. Попадёшь — выиграешь конфету. Попробуешь?

Я закусила губу.

Мне на самом деле хотелось попробовать… и не только это. А всё-всё! Но… я не должна была сейчас развлекаться. У меня есть важные дела.

5.1

Воин-оборотень по имени Свет ещё миг назад смеющийся — теперь смотрел на меня с леденеющим лицом. Его рыжие радужки вспыхнули. Улыбка стала походить на натянутую тетиву.

— Что? — переспросил он.

—Тия! — повторила я. — Тиара… Девочка лет десяти или чуть меньше, волчонок, с тёмно-русыми волосами, глазами как у вас… и родинкой вот здесь, — я коснулась уголка своего рта. — Вы её, случайно, не…

— Ты встречала мою сестру?! — оборотень схватил меня за плечи. Грубые пальцы впились до боли. — Где?!

Дейвар оказался рядом мгновенно. Он сорвал руки воина с моих плеч. Раздался хрип боли. Арх отбросил оборотня к деревянной стене лавки. Шагнул к нему с таким лицом, что померещилось, что он сейчас вырвет у Света сердце.

— Не надо, прошу! — я схватила арха за рукав, мои пальцы подрагивали, слова вырывались облачками пара. — Не вреди ему. Мне нужно его спросить… Пожалуйста! Это важно! Пожалуйста…

Праздник был в самом разгаре. На площади играла задорная музыка, но вокруг уже создалась зона отчуждения. Жители обходили нас, опасаясь попасться под горячую руку разгневанного арха. Владелец ближайшей лавки поскорее закрыл ставни. Стража оттеснила любопытных. И праздничное веселье вмиг сделалось для меня напускным и бессмысленным.

А важным был только этот миг — где замер на снегу брат Тии, где Дейвар пронзал меня взглядом, где рядом беззвучно смеялась чёрная фигура тени. И налетал порывами зимний ветер, холодом кусая мою шею и щёки.

Я боялась, что Дейвар потребует объяснений. Зачем мне говорить со Светом? О чём? Но он не стал. Вместо этого бросил на брата Тии тёмный предупреждающий взгляд и тихо приказал:

— Отвечай на её вопросы, Свет. И руки держи при себе.

— Да, арх… — пробормотал оборотень. Он явно хотел многое у меня спросить, но не решался под тяжёлым взглядом арха. Подняться ему помог стражник с родимым пятном на лице.

Теперь я разглядела, что Свет ещё очень молод. Да он не старше меня! Однако возле его полу-звериных глаз уже залегли тяжёлые тени, как если бы он многое пережил. И многих потерял.

— Значит, вы брат Тии? — спросила я.

— Да.

— Как вы разлучились?

— Наше поселение оказалось заражено скверной, я же в те дни уходил на дальнюю охоту. И… когда вернулся, все уже погибли. Или ушли в лес, обернувшись чёрными тварями. Я был уверен, что и моя сестра стала монстром. Потому что её останков не нашёл. Где ты её встретила? Она жива?!

Если бы Дейвар не стоял рядом, то Свет обязательно снова бросился бы ко мне. А так лишь слегка взволнованно повысил голос, да сжал кулаки.

— Она… проходила лечение в Обители. Совсем ничего не помнила о себе и…

— В Обители… — убито повторил Свет. Его глаза вмиг потухли, будто в них потушили огонь. Это было похоже на то, как если бы я на секунду одарила его надеждой, а это оказался пустой фантик.

Ну да… Ведь это будущее. И Свет, похоже, знает, что случилось в Обители.

Я закусила щёки, поняв, что начала не с того.

Тут Тия погибла. Но в моей реальности я могу её спасти. Главное — найти правильные вопросы.

— Господин Свет, вы в отряде Дейвара? Вы участвовали в осаде?

— В осаде… да, — безжизненно произнёс он. — Но потом я оставался снаружи. Я северный волк, из морозных земель. Моя магия не боевая, поэтому… — он нахмурился, будто что-то складывая в уме. Вскинул на меня взгляд: — Тия была жива, когда шла осада? Как она погибла? Неужели там узнали, что она из нашего лагеря?

— Нет-нет, никто такого даже не подозревал! Из-за потери памяти, она о себе ничего не рассказывала. Но… её зверь был слаб. Очень. Лекари сказали, что ей нужна стая, чтобы поправиться… Ситуация была серьёзная.

По лицу Света пробежала тень, скулы заострились, как бывает у оборотней перед началом трансформации.

— Я был рядом… Всего лишь за стеной. А эта хлебная крошка ждала меня. Я так её, бывало, дразнил. Хлебная крошка. — Он невесело усмехнулся, мотнул головой, отчего светлые пряди волос упали ему на глаза. — Моя сестра… Это правда. Её внутренний волк уродился слабым. Это не страшно, если волчонок растёт в стае... С возрастом зверь окрепнет. Ещё других на лопатки положит. Но если она видела ужас, что случилось с родителями, то это измучило её…

— Свет, скажи, пожалуйста… А если бы её передали тебе, она бы выздоровела?

— Да, — голос волка был похож на сиплый свист. Губы дрогнули и разошлись в болезненном волчьем оскале, глаза сверкнули сталью. — Но зачем ты говоришь это сейчас? Когда она уже погибла! Там не выжил никто! Никто кроме… тебя! …а скверна так и не ушла. И я не верю, что уйдёт, даже когда мы доберёмся до ведьминого столба. Так, может, ты…

Рядом шевельнулся Дейвар. Воздух затрещал от концентрации магии. А в следующий миг арх оказался за моей спиной, накрыл мне глаза своей горячей ладонью и прижал к себе так, что я спиной ощутила его твёрдый торс и одновременно услышала впереди хрип. Глухой удар.

Всё случилось так быстро!

— Нет! — Я встрепенулась. Я вцепилась пальцами в руку Дейвара, попыталась оторвать её от своего лица. И когда он позволил это, я увидела, что Свет ничком лежит на снегу, раскинув руки. Рядом с ним обеспокоенно опустился второй охранник. Тот, возле которого всё ещё ощущалась странная тьма.

— Со Светом всё в порядке, — сказал арх. — Просто уложил парня спать. Потому что ещё слово и мне пришлось бы вырвать ему язык. А ты этого явно не одобрила бы, вишенка.

— Но я ещё не обо всём его спросила!

— Разве?

— Я хочу понять, можно ли было спасти Тию. Если как-то передать её… Если…

— Элиза… — Дейвар развернул меня за плечи к себе. Я подняла горящее от волнения лицо. С надеждой заглянула арху в глаза. Слова полились потоком:

— Скажи, в момент осады... ты принял бы Тию, если нашёлся бы способ передать её из Обители за стену? Тогда её брат смог о ней позаботиться.

— Элиза!

— Ведь она не ведьма. И это точно! Свет подтвердил бы и тогда…

5.2

Слова Дейвара врезались в меня как снежная лавина.

Дыхание перехватило. Мир вокруг выцвел.

Пальцы, которыми я держалась за плечи арха — онемели так, словно кровь обратилась в лёд. Слова Дейвара звучали в уме эхом:

“Мы никого не убивали… Все были мертвы… в живых остались только осквернённые…”

Мне хотелось крикнуть: — “Нет! Это не может быть правдой! Не может, чтобы будущее изменилось… так!”

Дейвар понёс меня по узкой городской улочке. Он прижимал меня — крепко, но бережно. Снег кружил в ночном небе. Музыка с площади звучала всё глуше. А мне мерещилось, будто это затихает сама жизнь.

Лёд внутри разрастался, покрывая сердце трещинами.

Я не спасла их. Я думала, что могу изменить будущее… Но всё пришло к тому же! Просто другим путём.

Перед внутренним взором возникли лица тех, кого я обещала защитить. Обещала… И не смогла.

“Но ведь они ещё живы!” — вспыхнула мысль.

И сразу навалилось нервное, торопливое — что надо скорее проснуться! Вернуться в реальность и всё исправить! Надо…

Вот только я понятия не имела, что делать, когда проснусь.

Куда бежать? С кем сражаться? Как я могу остановить опасность, не зная даже, откуда она пришла?!

Я сильнее вцепилась в Дейвара. Впилась взглядом в его лицо.

— А где была я? — собственный голос показался чужим и далёким. — Когда твой отряд вошёл в Обитель, где была я?!

— В темнице. Ты спряталась в закрытой камере, пташка. Поэтому спаслась.

— Как долго длилась осада?

— Пару дней.

Так мало!

— Но… я не понимаю… Ведь в первый день осады всё было в порядке. Воины-оборотни были здоровы! Как болезнь могла распространиться по Обители так быстро?!

Дейвар качнул головой. Снежинки пугались в его густых тёмных волосах. Оседали на чёрных ресницах. В синих глазах ирбиса я видела своё отражение — неподвижное болезненное лицо, побелевшие губы.

— Ты права, пташка, — медленно произнёс арх, выдохнув пар. — Болезни не захватывают поселения за день. Но скверна — не просто болезнь, это проклятие Лилианы. А потомок этой ведьмы находился в Обители, так что…

— Ты считаешь, этот “потомок” причастен?!

— Есть повод думать, что каждый осквернённый добавляет семени тьмы каплю силы. Скорее всего, вызвав вспышку болезни, она усилила себя. И сумела сбежать несмотря на оцепление. Ведь Свет прав… скверна не отступила, даже когда Обитель погибла. Согласно знамению — проклятье должно было исчезнуть в миг её гибели. Этого не произошло. Причина в том, что или ведьма сбежала… Хотя есть надежда, что всё же сначала надо вернуться к мёртвому столбу.

— Что такое мёртвый столб?

— Место, где судили Лилиану. Но огонь отверг её тело. Сейчас земля там отравлена на многие километры. Но если семя тьмы погибло, то сила проклятия ослабла. Я смогу пройти и закончить то, что не получилось раньше.

— Что?

— Похоронить тело ведьмы.

— И тогда скверна отступит?

— Да. Если дочь ведьмы погибла.

— Но что, если дочь жива?

— Тогда я не смогу пройти к мёртвому столбу. И вернусь к поиску семени тьмы. Мы получим новое знамение и найдём её. Рано или поздно.

— Чтобы убить? — слова выплеснулись горечью.

Ирбис не ответил. Должно быть, потому, что мы уже дошли до ворот высокого замка. Солдаты у входа поклонились арху, открыли двери. Дейвар занёс меня внутрь, перешагнул порог гостиной с потухшим камином. Из окон лился молочно-лунный свет, играя отблесками на развешанном на стенах оружии — мечах и пиках. Приказав слугам уйти, арх опустил меня на длинный диван с мягкой спинкой.

Здесь было тепло… наверное. Потому что Дейвар снял свой плащ. Но меня продолжало трясти, будто я тонула в ледяной воде.

Теперь мысли крутились вокруг догадки, что я как-то повлияла на появление скверны. Если это правда из-за меня, то…

— Пташка, — опустившись рядом, арх коснулся горячими пальцами моей щеки, — я знаю, ты хочешь всем помочь. Но иногда это невозможно. Ведьма не заслуживает твоей жалости, она…

— Да, знаю, — перебила я, и губы надломились в болезненной усмешке, — чумная крыса не виновата, что разносит заразу. Но всё же уничтожив её, спасаешь многих… верно?

— Да.

— Но Дейвар… ты никогда не думал, что этой крысой могу быть я?

Вот и сказала.

И чувство было, что шагнула в пропасть.

Даже появилось ощущение падения, когда внутренности будто подпрыгивают к горлу. И даже почему-то не было страшно. Пути назад нет. Это будто освобождение…

— Я знаю, что ты — не она, пташка, — уверенно сказал арх.

На его красивом мужественном лице не дёрнулся ни единый мускул.

Можно было бы ухватиться за эту его веру. Подтвердить. Не спорить. Но я больше не имела права. Поэтому зажмурилась до боли в веках. Произнесла:

— Ты ошибаешься. Я — эта ведьма. Это я! Я во всём виновата, Дейвар!