Искупление злодейки

Пролог

*** Элиза

Храм разрушен.

Воздух пропитан гнетущим запахом смерти. Он пробирается в лёгкие и оставляет во рту привкус металла и пепла.

Пустынные залы завалены окоченевшими телами. Ветер гуляет под сводами высокого потолка. Из разбитых окон уже налетел снег и скрыл под белым полотном посиневшие мёртвые лица.

Мне не нужно смотреть, чтобы знать: среди этих груд — изломанное тело моей соседки. Её улыбка, полная надежд, теперь погасла. Где-то рядом лежит её возлюбленный. Он дрался до конца, но погиб, как и все.

Если оглянуться, можно встретиться взглядом со стеклянными глазами старшей смотрительницы храма. Больше она ни на кого не крикнет, не ударит хворостиной. Но, как бы жестока она ни была, я никогда не желала ей смерти.

Там — среди мёртвых, — солдаты, что защищали обитель от ледяных монстров. А ещё — пациенты, которые так и не успели залечить раны. Я осматриваюсь дальше и вижу много-много мёртвых лиц. Их имена крутятся на языке.

Над головой раздаётся грубый мужской смех.

Скаля звериные зубы, вражеские солдаты тащат меня по холодному полу и обсуждают, как вечером будут праздновать победу, сколько запасов провизии нашлось на складах обители и как много бочек с вином они намерены сегодня опустошить.

На меня они обращают не больше внимания, чем на снег под ногами.

Им плевать, что мои колени разбиты в кровь, что зелёная мантия младшей служительницы порвана, а со ступней давно свалились туфли.

А ещё — они совсем не замечают странностей.

Например, того, что хотя слабой молодой служительнице полагается кричать от страха — я молчу и не сопротивляюсь. Вместо этого сдуваю с глаз золотистые локоны и устало вздыхаю, с некоторой скукой поглядывая кругом. Мое сердце стучит так спокойно, словно меня мало волнует происходящий кошмар.

…так и есть.

Ведь всё это случалось со мной уже сотни раз.

И уж на сто первый я привыкла: больше не кричу, не рвусь и не умоляю пощадить. И даже мёртвые тела теперь не вызывают тошноты. Окружающая разруха для меня не более, чем декорации на сцене уличного театра. Повиснув на руках солдат, я просто жду, когда всё закончится. Тогда я смогу спокойно проспать остаток ночи без дурацких кровавых видений.

Но эти бездновы сны приходят каждую ночь!

Стоит положить голову на подушку и погрузиться в сон как я попадаю сюда — в разрушенную обитель. В руки неотесанной солдатни, что тащит меня по коридору, продуваемому всеми ветрами. Вот и сейчас сквозняк холодом кусает шею.

Так обязательно было бить все окна?

И неужели, когда кругом столько трупов, нужно говорить о еде и вине? Хоть бы сначала расчистили коридоры от мёртвых тел. Хотя, чего ждать от оборотней? Неотёсанные, грубые, помешанные на войне существа, которым незнакомо слово “уместность”!

Пока я возмущаюсь, сон переходит в финальную стадию. Несмотря на еженощное повторение этой части, привыкнуть к ней куда сложнее, чем к гибели всего храма.

Распахнув дверь, солдаты затаскивают меня в главный зал и швыряют на ледяной пол.

Хотя это сон, удар отдаётся тупой болью в коленях. Я упираюсь ладонями в каменные плиты; они обжигают кожу. Делаю глубокий вдох.

Я ещё не осмотрелась, но уже знаю, что увижу.

Разрушенное святилище. Разбитые чаши. Перевёрнутый алтарь. И над всем этим хаосом возвышается трон, на котором, по преданию, дозволено сидеть лишь многоликому богу.

Но, будто издеваясь над всем миром, сейчас на нём восседает захватчик нашей обители.

Ледяной монстр пустоши.

Сколько бы раз я ни оказывалась перед ним, тело всегда леденеет, а сердце ускоряет бег, как если бы всё происходило по-настоящему. Лишь он — то, к чему мне не привыкнуть. Может, дело в подавляющей ауре силы, которая исходит от этого чудовища? Или в том, что именно он из раза в раз обрывает мою жизнь?

Я не смотрю на него, но образ сам всплывает в памяти.

Зверь этого оборотня — снежный барс. И хищные черты зверя проступают в движениях мужчины, в его облике, в его голосе. Он выше меня почти на две головы, а рукой запросто переломит спину взрослой лошади. Его глаза — насыщенно-синие — зловеще светятся в сумраке зала. Взгляд холоднее самой беспощадной зимней ночи, когда люди вне стен обители замерзают насмерть. Чёрные волнистые волосы достают до плеч, в них виднеются редкие белые пряди, будто мужчину благословила сама вьюга. Рваный шрам пересекает скулу, придавая жестокой красоты его лицу.

— Арх Дейвар! Цурам! — по-военному здоровается солдат. В его голосе уважение и даже обожание. Ни следа недавнего издевательского смеха. — Вот, нашли беглянку.

Тишина.

Тишина.

Тишина.

А потом — чудовище пустоши встаёт. Шаг за шагом он спускается ко мне, его поступь едва слышна: потому что оборотни всегда двигаются тихо, будто звери на охоте. Его выдает лишь скрип снега, налетевшего через разбитые окна.

Моё сердце стучит барабаном. Отдаётся в ушах нескончаемым гулом.

И когда я распахиваю глаза — тяжёлые военные сапоги чудовища уже перед моим лицом. Я знаю всё, что он скажет дальше. Знаю и готовлюсь сопротивляться!

Может, получится хотя бы сегодня?

— Посмотри на меня, — приказывает чудовище.

“Нет! Не буду подчиняться! Не подниму головы!” — думаю я. Но его голос — глубокий, рычащий, властный — лишает воли, подчиняет. Он будто забирается в самую душу, царапает, стискивает, шарит в ней и находит потайные верёвочки. А затем резко дёргает за них, превращая меня в послушную куклу.

Против собственной воли я мучительно поднимаю взгляд. И вздрагиваю, когда встречаюсь с ледяными глазами арх-Дейвара.

Чудовище смотрит на меня сверху вниз. Чёрный зрачок стянулся в крохотную точку, в радужке бушует дикая синева. Во взгляде читается презрение, словно он смотрит на гадкое насекомое.

Визуал Дейвар

Немного артов для вас!
арх Дейвар
Похож?

Глава 1

Тем временем где-то в храме

На границе волчьей империи Руанд, неподалёку от морозной пустоши между непроходимыми ледяными скалами, стоит неприступный замок — это храм святой целительницы Ньяры — обитель чистоты. Последний оплот для раненых солдат, несущих службу на неспокойной границе. Пристанище тех, кто ищет искупления для грешной души.

Острые серые зубцы башен тянутся вверх, задевая облака. Стены покрыты толстыми наростами льда, напоминающими чешую древних драконов.

Ещё раннее утро, но у ворот обители уже царит суета.

Мелькают зелёные, чёрные, белые мантии — это служительницы таскают воду, кто-то помогает раненым солдатам слезть с высокой телеги, а кто-то чистит от снега подъезд во внутренний двор, чтобы лошади не увязали в сугробах.

Зимнее солнце ныряет за облака, а потом выскальзывает вновь. Проникает в обитель через окна. Наполняет мрачные коридоры светом, выхватывая из сумрака две фигуры, прижавшиеся друг к другу в тесной нише.

— Тише-тише, ах… Ян… — шепчет служительница Фаира, вздрагивая от ласки сильных мужских рук, одна из которых ритмично двигается под её юбкой, а вторая сжимает девичью грудь прямо поверх блузки.

Тёмные локоны девушки бесстыдно выбились из строгого пучка и налипли на взмокший от страсти лоб. Зелёные глаза подёрнуты пеленой удовольствия.

— Ты такая сладкая, — жарко выдыхает темноволосый мужчина, увлечённо целуя девичью шею. Сам он одет только по пояс, рельефный торс перехватывают свежие бинты. Он оборотень-волк и выше девушки на целую голову, и она выглядит совсем хрупкой на его фоне.

— Янтар… — тревожно бормочет молодая служительница Ньяры, ярко откликаясь на поцелуи. Закусив губу, она выглядывает из-за широкого плеча мужчины и обеспокоенно осматривает коридор.

— Не волнуйся, — рычит оборотень, касаясь её мочки удлинившимися звериными клыками, — здесь никого нет… Кроме одной хорошенькой и очень развратной служительницы, конечно.

— И голодного волка, — хихикает Фаира, а потом вздыхает, когда мужчина начинает страстно и безумно приятно прикусывать её покрытую мурашками шею. — Ах… м-м… П-пойдём лучше на склад, Ян. Если кто-то заметит…

— То ему не поздоровится. Все знают, что отбирать добычу волка — себе дороже.

— Ну да, как же, — её слова дрожат от смеха, который она плохо скрывает. Янтар хитро сверкает золотистыми глазами и вдруг опускается на колени, ныряя под длинный подол строгой синей юбки.

— Ахах, не надо! — взвизгивает благочестивая служительница, а потом запрокидывает голову так, что ударяется затылком о стену, и тяжело выдыхает протяжный стон, полный удовольствия. — Ян… Ты сумасшедший.

Фаира прикрывает глаза, но какое-то странное беспокойство царапает её душу, не давая расслабиться. На всякий случай она снова оглядывается по сторонам.

И вздрагивает от вспышки страха.

В нескольких шагах от неё в коридоре стоит призрак!

У призрака тонкая, почти прозрачная фигура, одеяние спускается до самого пола, в руке зажат меч. На белом лице зияют тёмные провалы глаз… которые будто вытягивают душу.

У Фаиры холодеют пальцы рук, она судорожно хватается ими за плечи Яна, будто желая ощутить что-то реальное. И лишь спустя миг девушка с облегчением понимает — никакое это не приведение, а местная безумица по имени Элиза. И глаза у неё не чёрные, а вполне себе голубые, просто тени так легли. А в руках Элиза держит обыкновенную швабру… а вовсе не меч, как померещилось вначале.

— Ян! — шипит Фаира, толкая рукой наугад.

— Что случилось? — Ян выныривает из-под юбки и утирая влажные губы.

— Она случилась! — раздражённо и чуточку капризно жалуется Фаира, показывая на девушку, застывшую в коридоре.

— Что вы делаете? — голос безумицы-Элизы прокатывается неожиданно гулким эхом под сводчатыми потолками.

Она делает шаг, и поток белого света из окна освещает её молодое лицо с большими голубыми глазами в обрамлении пушистых ресниц. Золотые локоны убраны в строгий пучок, но несколько прядей вдоль лица придают ей вид невинного ангелочка. Ореол света окружает её голову. Пухлые яркие губы довершают образ.

“Какая красивая”, — ошарашенно думает Янтар, рассматривая незнакомку с нарастающим интересом. Заметив это, Файра уязвлённо щурится и смотрит на оборотня так яростно, будто хочет ударить его по свежим бинтам, которые скрывают рану.

— Нашёл на кого засматриваться, — злым шёпотом цедит она на ухо оборотню. — Это местная сумасшедшая. Служит младшей сестрой в Обители в качестве наказания за преступления. Искупает вину честным трудом.

Оборотень кивает и по волчьей привычке с силой втягивает воздух принюхиваясь. До его обоняния долетает запах дешёвого мыла, печёной картошки и немного — жжёной карамели. Ничего опасного. Но звериный инстинкт дёргает ниточка напряжения. Зверя что-то беспокоит.

Но это лишь усиливает интерес.

— А что она сделала? — спрашивает Ян.

— Много чего! Убивала. Мучила невинных. Занималась кровавой магией. А ещё ела на завтрак слишком любопытных волков! — недовольно бурчит Фаира.

— Это правда? — громко спрашивает у Элизы волк. — Ты преступница? Ведьма?

— Да, — отвечает странная девушка, глядя на него очень прямо. На её гладком юном лице нет ни вины, ни сожаления. Голос звучит глубоко и ровно: — Но я встала на путь исправления, господин. Постепенно искуплю свою вину, и моя душа очистится.

— А что именно ты совершила?

— Ужасные вещи…

— Какие? — не отстаёт волк.

— Самые кошмарные. Я очень плохой человек. Злодейка и подлая преступница. Здесь это знает каждый.

— И всё же, что конкретно ты сделала?

— Что ты её спрашиваешь? — фыркает Фаира, расправляя свою синюю юбку. — Нет у неё памяти! Перед отправкой должны были частично стереть воспоминания, а стёрли начисто, мы даже говорить её учили заново и вилку держать. Важные для жизни навыки вернулись быстро и даже всплыли остаточные знания о разном, но вместо прошлого — дыра. Якобы чистый лист она. Готова для новой судьбы. Да только сколько чёрную собаку не мой, белой не станет. Так что осталась с придурью, с гнильцой. И взгляд у неё нехороший. Почуял ведь?

Визуал Элиза

Дорогие читатели,
добро пожаловать на новую книгу
Я буду безмерно благодарна за звёздочки на этой истории!
Ваша Кира Иствуд

Элиза. Похожа?

Глава 2

***Элиза

В небольшой деревянной пристройке к храму было холодно, пусто и довольно темно. Жёлтый огонёк магической лампы не справлялся с густым сумраком. Но здесь хотя бы ветер не кусал щёки и не застывал льдинками на ресницах. А ещё — никто не пялился и не шептался за моей спиной.

Снаружи были слышны голоса и завывания вьюги, но сюда никто не заглядывал.

Сидя на лавке перед корытом, я уже второй час мучилась с заданием, которое дала Фаира. Моя зелёная накидка младшей служительницы насквозь пропахла едким мылом. А проклятые бинты отстирывались с трудом. Ни чистящий порошок, ни тёрка не помогали. Пальцы онемели от холода и гнулись плохо, сделавшись как замёрзшая на морозе проволока.

Но я не жаловалась.

Мне было приятно помочь хоть с чем-то действительно важным.

Эти бинты послужат для солдат, которые каждый день прибывают с беспокойной границы, где войска сдерживают монстров пустоши, мечтающих прорваться на мирную территорию.

Отряхнув пальцы от воды, я выдохнула на красные ладони облачко пара. Яростно растёрла до жгучей боли, а потом снова погрузила в ледяную воду. Натаскать её тоже было задачей не из лёгких — будь я магом, то и вскипятить и принести — не было бы проблемой. Или даже не магом, а просто оборотнем, которых тут большинство — то физической силы и жара в крови мне хватило бы, чтобы без труда выстирать хоть пять таких вёдер.

Впрочем, говорят в столице, вообще не нужно ничего стирать вручную.

Я слышала от Фаиры, что в больших городах Руанда, Аштарии и Лимерии есть мастера, способные очистить одежду одним щелчком пальцев. А ещё на улицах никогда не гаснут фонари, и там бывает то, что называют “лето”… Мне не хватало фантазии представить — как это, когда нет снега. Я видела на картинах в библиотеке зелёные луга… Но правда ли так бывает? А может, это тоже сказка?

Увижу ли я подобное своими глазами?

Для меня жизнь начиналась и заканчивалась в холодных стенах обители. Ничего кроме неё я не знала. Как очнулась здесь два года назад — так и оставалась тут по сей день. Я была обычным человеком — не оборотнем, не магом, не воином. Но преступницей, отбывающей наказание.

Ко мне проявили высшую милость.

Меня должны были казнить.

Но дали второй шанс… Я искренне желала использовать его, чтобы искупить вину. А до этого времени, я буду стараться изо всех сил. И это правильно, что пока я носила воду, никто не дёрнулся помочь. А служительницы прошли мимо, брезгливо отворачиваясь и осеняя себя священным кругом Ньяры, который должен был отгонять зло.

Злом здесь была я.

Я это знала. Я это хорошо выучила.

И ни на кого не обижалась и не злилась.

Я была благодарна, что мне оставили жизнь.

И в душе, глубоко-глубоко, я ждала что однажды все заметят как я стараюсь. Увидят, что я уже изменилась. И тогда… тогда они примут меня.

…полюбят.

Я вспомнила утреннюю встречу с Фаирой. И сердце кольнула зависть.

Но я тут же тряхнула головой. Нельзя! Нельзя желать такого же! Я пока не заслужила. Может, когда-нибудь, но не сейчас.

Чтобы больше не думать о запретном, я, как могла сильно, выжала один из чистых бинтов и, встряхнув, повесила на растянутую в помещении верёвку. Потом добавила в корыто чистой воды из ведра, взяла очередной испачканный в бурой крови кусок ткани и стала полоскать.

Вода шумно плескалась, в её беспокойной глади отражалось моё лицо. Из-за плохого освещения оно казалось почти чёрным, особенно в области рта и глаз. А ещё, оно улыбалось, хотя мои губы были неподвижны.

Отражение вглядывалось в меня с выражением недоумения.

— Как ты можешь это терпеть, Элиза? — спросило оно, шевельнув чёрным ртом.

— …

— Фаира просто свалила на тебя свою работу! А этот мерзкий волк разве что не облизывал взглядом!

— …

— И почему никто не помог натаскать тебе воду? А от горячего источника, попросту отогнали, как надоедливую муху!

— ….

— Чванливые, мелочные, недостойные существа! Ещё называют себя “святыми сёстрами”! Они не лучше тараканов!

— …

— Разве ты не желаешь справедливости? В чём смысл второго шанса, если ты не живёшь?! Ты ведь хотела попробовать ту сладкую конфету, что видела на кухне? Почему не украла? Никто бы не узнал! А тёплое одеяло — почему его до сих пор тебе не выдали?! Возьми одно, пока никто не ви…

— Хватит! — раздражённо шикнула я на своё отражение, а когда оно не пожелало замолкать, ударила по нему ладонью. Брызги полетели в стороны, ошпаривая холодом щёки. — Из-за тебя меня все считают странной! Хватит говорить со мной!

— Я и есть ты, — засмеялось чёрное лицо с провалами глаз. Оно искажалось от раскачивающейся воды, и было похоже на чернильную кляксу. — Я лишь желаю счастья для тебя. Для нас. Твой метод не работает. Ты здесь уже два года — лишённая памяти и смысла жизни. Два года делаешь, что велят. Стираешь, моешь полы, прислуживаешь без единого возражения. Разве хоть на шаг ты приблизилась к искуплению? Разве услышала хоть одно доброе слово? Если ты дашь право мне решать, то…

— Нет. Нет! — Крикнула я, отбрасывая бинт в воду и закрывая уши. — Демон! Уйди! Не хочу тебя слышать!

— Ты как ребёнок, честное слово. Думаешь, закрыла глаза и никто тебя не видит? Я внутри твоей головы. Я твой разум. Твоя душа. Твоё сердце. Ты не можешь закрыться от меня.

— Просто замолчи! — выпалила я, чувствуя отчаяние, что перехватывает горло. — И хватит посылать мне эти странные сны!

— Я не при чём. Это отголосок твоей силы, памяти о которой нас лишили. Ты видишь будущее — каким оно будет, если не изменишься прямо сейчас.

— У меня всё идёт хорошо! Скоро я искуплю вину.

— Как скоро?

— Через год!

— Или через два?

— Или через два!

— Или через десять? — издевалось отражение, кривя чёрный рот.

Глава 3

***Элиза

— Ох, Элиза… Ты серьёзно хочешь поговорить с тем ирбисом, которого привезли три дня назад?! Ты совсем ненормальная? Кто ж тебя пустит в темницу? А если разрешат — это будет ещё хуже! Да я бы в обморок упала только от его вида! Они страшные! Уродливые! — шептала маленькая Тия, натягивая одеяло повыше. Её волчьи уши испуганно прижались в человеческой голове, и хоть хвоста я не видела, но уверена — он тоже поджался.

— Ну не знаю… Он показался мне скорее красивым, — ответила я, снимая со швабры грязную тряпку.

“Пугающе красивым”, — добавила в уме.

— Ни за что не поверю! Они воплощение кошмара!

— Тебе и мышь покажи — в обморок хлопнешься, — заметила я, полоская тряпку в ведре. Потом насадила её на деревянную швабру и с нажимом провела по полу. Протянула вдоль ряда коек с пациентами, собирая пыль.

Через окна проникал дневной свет. Запах мяты от лекарств смешивался с неизменным гнилостным запахом болезни. Тишину разбивало дыхание пациентов и редкие высказывания Тии.

Здесь была палата для сложных пациентов.

Многие из местных молча смотрели в окно, не реагируя на окружающий мир. Другие почти всегда спали или отвечали односложно. Но Тия была иной. Разговорчивой, хотя и очень пугливой. Одним словом — ребёнок. Ей было от силы десять. И она застряла в частичной трансформации.

— Конечно, упаду! — тут же вскинулась Тия, и её волчьи уши встали торчком, а в глазах заблестели испуганные слёзы. — Мыши — переносчики чумы! А ещё скверны. Знаешь, как опасна скверна? Сначала заболеешь — не заметишь, а когда поймёшь — поздно будет. Она уже высушит твою душу. Эмоций не останется, будешь как сухой колодец. И тогда обратишься в зверя, и зверь будет чёрный как ночь. Кинешься на тех, кто рядом. Загрызёшь родных и даже не заплачешь.

— А чего плачешь ты?

— Не знаю, — утёрла слёзы Тия и громко всхлипнула. Печально посмотрела на меня волчьими глазами. Чёрный зрачок окружала рыжеватая радужка.

— Вспомнила что-то? — спросила я, отставляя швабру к стене и присаживаясь на её кровать.

— Нет… — девочка помотала ушастой головой.

Дело в том, что у Тии почти не было памяти о прошлом. И не только о давнем, но даже меня она забывала, стоило не зайти пару дней. А сейчас — запомнила, всё же я заходила очень часто. Она была немного странной — порой даже страннее меня. Всего боялась. Вот и сейчас вдруг уставилась куда-то мне за спину и задрожала, будто увидела взведённый, направленный на неё арбалет.

Я обернулась на окно… По раме полз паук. Самый обычный, тот, что ловит мелких насекомых.

— О нет, — гробовым голосом прошептала Тия.

Вздохнув, я подошла и подставила руку. Паук осторожно коснулся моей ладони ногой, а потом переполз.

— Видишь, не кусается, — сказала я.

— Он может переносить скверну, — затравленно шепнула девочка, натягивая на себя одеяло.

Я пожала плечами. Отошла и ссадила паучка подальше. Ему же безопаснее.

— Ты не боишься, — обиженно заявила Тия, насупившись, — потому что ты ведьма. Злая ведьма, вот почему!

— Хм… — задумалась я.

Возразить было нечего.

Я снова взялась за швабру, чтобы домыть дальнюю часть палаты.

— Нет, подожди… — забормотала вдруг Тия, голос её задрожал, волчьи уши вздрогнули, а большие глаза снова наполнились слезами. — Я… ты ведь не обиделась? Ты ещё придёшь? — она было потянула в мою сторону тонкую руку с когтистыми пальцами, но потом быстро спрятала её под одеяло. Закусила губу.

Её острый подбородок задрожал.

Тия смотрела на меня глазами, полными страха, словно её мог сломать любой громкий звук.

Совсем ещё ребёнок.

Где её родственники? Бросили? … как и мои бросили меня?

— Приду, не волнуйся, — сказала я как можно более успокаивающе. И улыбнулась, насколько умела.

***

Фаира стояла у дверей палаты и в очередной раз наблюдала картину, от которой кровь стыла в жилах.

Элиза сидела на кровати девочки, застрявшей в частичной трансформации, и разговаривала с ней…

Три года назад отец Тиары — высокородный оборотень-волк — заразился болезнью ледяной пустоши — скверной. Сойдя с ума, он напал на собственную семью. Выжила только его дочь… Вот только из-за шока и травм она впала в глубокую кому и так и не пришла в себя.

Сейчас глаза Тии были закрыты, маленький бледный рот не шевелился, и тем более жутко было то, что Элиза делала паузы, будто ей отвечали, и кивала, словно реагируя на слова. А потом и вовсе встала, подошла к окну, взяла паука и перенесла… И снова ответила спящей недвижимой Тие, будто они вели диалог.

— Одним словом — безумица, — пробормотала Фаира. И, передёрнув плечами, вошла в палату.

— Сестра! — встрепенулась Элиза, вскинув взгляд.

— Я видела, как ты прохлаждалась, — сразу объявила Фаира, скрестив руки, — а если бы старшая зашла?

— Я только на секунду присела. Поговорить… — тут же начала оправдываться безумица.

“И ведь искренне верит, что с кем-то беседует. Взгляд прямой и чистый. Не бывает таких глаз у тех, кто лжёт”, — неодобрительно решила Фаира. Но всё же вслух сказала, не скрывая сарказма:

— Ну да… по-го-во-рить… — и многозначительно посмотрела на спящую Тию. А потом снова на Элизу, которая невинно хлопала пушистыми ресницами. Если не знать, можно подумать, что сама доброта. А между тем в прошлом она делала худшее — управляла людьми силой крови, заставляя их совершать ужасные вещи. По крайней мере, так Фаира слышала.

Служительница неприязненно скривила губы, но потом напомнила себе, зачем пришла и попыталась примиряюще улыбнуться. Осторожно спросила:

— Элиза… ты говорила старшей про бинты? Ну… то, что я отдала их тебе на стирку?

— Нет, — ответила девушка. И снова этот чистый взгляд. Она правда не понимает?

— А можешь и дальше не говорить?

— Хорошо, — простой ответ.

“А ведь могла бы что-то потребовать за своё молчание, — раздражённо подумала служительница. — Особенно за то, что видела нас с Янтаром. За подобное старшая высекла бы меня до крови… если бы он не вступился, конечно. Но Ян бы этого не сделал. Ведь тогда ему пришлось бы признать меня и взять в жёны. А уж этого я от него не жду… “

Визуал Тия

Как вам кажется, этот визуал подходит для Тии?
За арты благодарю Анастасию Паюл ♥♥♥

Глава 4

***Элиза

Солнце перевалило за зенит, время обеда почти закончилось. Но я только-только прибежала на кухню. По заданному порядку — как самой младшей — мне было положено есть последней.

Но так даже лучше. Меньше шансов повстречаться с Мореллой. Она мимо не пройдёт — обязательно зацепится взглядом. Вчера она отхлестала меня половой тряпкой за складку на воротничке. А до этого заставила молиться, уткнувшись лбом в холодный каменный пол, пока кровь не потекла носом.

Я не сердилась на настоятельницу. Её обязанность была в том, чтобы я не забывала, кто я и что натворила, чтобы не вздумала много радоваться или слишком мечтать. Я должна была помнить о грехе.

И я помнила. Помнила каждый миг.

Хотя не была уверена, что именно я сделала — никто не посвящал меня в детали. Но страх и отвращение в чужих глазах и лицах убеждал меня — всё это правда. Всё это было. Кровавое, отвратительное, злое… — это всё про меня. И я даже могла понять, как я стала такой… Должно быть, в прошлом я поддалась голосу отражения. Оно умеет убеждать.

Сейчас демон уговаривает меня взять кусочек сахара, потому что якобы я заслужила. А потом также предложит забрать что-то дороже, важнее, лучше… Или даже отобрать! Ведь якобы, это по праву моё.

Но в этой жизни я не поддамся

И искуплю вину.

Верну то, что забрала и даже больше.

Вот только сначала поем… а потом сразу! Честное слово!

Зайдя на кухню, я с удовольствием втянула ароматный запах еды. Рот наполнился слюной, а желудок жалобно сжался от голода.

Сегодня на обед — печёная репа с сухарями.

Репу я любила… Она сладкая, с немного острыми нотками. А сухари забавно хрустят на зубах.

На некоторых столах я заметила ароматное мясо, кусочки сахара к чаю, а ещё — овощной гарнир — но это не для меня. Это то, что осталось после трапезы старших сестёр. И хотя демон не раз уговаривал меня стащить себе кусочек сахара, пока никто не видит — я сдержалась. И гордилась собой.

Репа — это тоже очень вкусно. Особенно когда желудок тянет от голода.

Я улыбнулась, принимая жестяную тарелку из мозолистых рук поварихи.

Она была женщиной крупной, высокой и широкой, как шкаф. Её голова будто сразу переходила в плечи, без шеи. Мышцы проступали на мощных предплечьях. Даже если не знать, кто её зверь — можно догадаться. Она оборотень-медведь.

И хотя повариха всегда хмурилась и выражалась резко, я чувствовала, за этим скрывалось доброе сердце.

Вот и сейчас она окинула меня пристальным взглядом и покачала головой.

— Совсем тебя заморили, убогая, — рыкнула она. — Кожа да кости! Сквозняк сдует… На-ка, возьми!

Она вдруг наклонилась и сунула в карман моей мантии сдобную булочку.

Я распахнула глаза шире.

— Нельзя… — испуганно прошептала я, оглядываясь по сторонам. Но на нас никто не смотрел.

— Я только ради себя стараюсь! Ты ж ведьма, тьфу-тьфу. Нечистая! Если тебя не кормить, не ровен час кровь пить начнёшь. Иди! — замахала повариха руками, но сразу окликнула. — Ан нет, совсем запамятовала… Вот! Возьми. Отнесёшь монстру в подвале, — и она всучила мне вторую тарелку. Глубокую, накрытую, жестяной крышкой.

В ней была еда для заключённого.

Моё сердце встрепенулось.

“Значит Фаира уже предупредила, что за неё буду я”, — пронеслось в мыслях.

Мне не терпелось прямо сейчас броситься в подвал. Посмотреть на чудище вблизи — и не во сне — а наяву. От одной этой мысли меня пробирали колкие мурашки страха и предвкушения.

Я боялась, но одновременно — это был мой путь к свободе. Спасти всех и очистить имя — моя высшая цель. Сейчас поем — и сразу к нему!

Держа две тарелки, я поскорее ушла в дальний угол, чтобы никому не мозолить глаза. Села и наколола на вилку репу, с удовольствием укусила выпуклый бок. Желудок благодарно заурчал. М-м-м, вкусно! Я бы её всю проглотила за раз, но удовольствие хотелось растянуть.

… интересно, что положили для монстра в подвале?

Я осторожно подцепила жестяную крышку, которой была накрыта его тарелка. Приподняла… В нос ударил тошнотворный запах гнили. Я отшатнулась. Крышка со стуком упала на место… Но я всё же успела увидеть то, что внутри — посеревшее мясо, гнилые овощи и копошащиеся черви.

Гадость какая!

В сознании всплыл сон… Он снился мне и вчера, и сегодня… Слова, что сказал мужчина, въелись в память так, что их невозможно было забыть.

“А, это ты… Крыса, что кормила меня гнилью”.

Гнилью…

Получается — вот о чём речь.

Я покосилась по сторонам.

У противоположной стены повариха мешала суп в огромной кастрюле, её помощницы раскладывали продукты по ящикам. На меня не смотрели — но я была уверена — они знали, что в этой тарелке…

Ирбисов в храме ненавидели.

Это дикое племя разносило заразу, будто чумные крысы. Из неё появлялись осквернённые — жестокие чёрные монстры, в которых постепенно превращались заворожённые оборотни. Поговаривали, что ирбисы ими как-то управляли — использовали в войне. Эти монстры постоянно совершали набеги на границы Руанда. Вместе с ними пытались прорваться и ирбисы, чтобы грабить, насиловать и убивать… И чтобы разнести свою поганую заразу!

Поэтому на защиту границ столица снова и снова посылала войска. Благо местность скалистая, защищать приходилось лишь несколько уязвимых перевалов да троп. Но даже так — жертвы бесконечной борьбы каждый день прибывали в стены храма. И не всегда живыми…

А теперь один из этих ирбисов здесь! Возможно — виновный в смерти многих. Опасный — кто знает, кого он заразит скверной?

Никто не желал ему добра.

Лишь мучений и смерти.

Может, поэтому он отплатил им той же монетой? Поэтому, когда выбрался — всех погубил? А если с ним обращаться добрее, если помочь? Тогда будущее, обещанное сном, изменится?

Я снова взглянула сначала на свою тарелку, где от белого бока надкусанной репы поднимался ароматный пар. А потом на тарелку Ирбиса… Решение было очевидно. Желудок несогласно заурчал, но я решительно поднялась с места. Взяла обе посудины и, пока никто не смотрел, выскользнула из столовой.

Визуал Темница

Примерный визуал темницы и пленника
Если вам нравится история, то поставьте ей лайк - это очень помогает книге и вдохновляет автора

Глава 5

Так началась череда непростых дней.

Снова и снова я лишала себя обеда и носила еду пленнику. Но он только окидывал меня пронзительным взглядом, от которого кровь стыла в жилах. А потом вовсе опускал голову, переставая реагировать, будто меня не было в камере. Если я всё же пыталась протянуть тарелку, то ирбис грубо отбрасывал её — печёная репа неизменно оказывалась на полу.

Там она сиротливо лежали, оледеневшая от холода. Даже мыши её не ели — словно звериным инстинктом чувствовали в Дейваре опасного хищника и не рисковали приближаться к его камере.

Но для меня подобное было роскошью. Я была обязана разбить лёд между нами. Любым способом. Раз с едой не получалось, то я пыталась завести разговор — но получала в ответ лишь холодный пристальный взгляд — такой, словно ирбис хотел проникнуть в мою голову и понять — какие цели я преследую.

И на вопросы не отвечал, будто говорить со мной было для него равносильно разговору с неразумной молью. Тишина, что повисала в такие моменты, меня страшила — она нашёптывала вкрадчивым голосом демона, который нет-нет, да выглядывал из полированных влажных камней, которыми был выложен пол темницы.

“Ничего не получится, Элиза, — твердил демон отражений. — Ты не сдвигаешься с мёртвой точки. Просто возьми из хранилища меч и пронзи его гнилое сердце — разом всех осчастливишь. Или хотя бы готовь план побега, пока не стала жертвой резни”.

Чтобы заглушить этот дурацкий голос, я как могла — разговаривала ирбисом. Задавала вопросы, чтобы наладить связь (это мне Тия подсказала). Ирбис неизменно молчал, и это превращалось в глупый сбивчивый монолог:

“Как ваше самочувствие, господин ирбис?... подозреваю не очень? Вижу, что не очень… Наверное и спать неудобно. Я могу придумать что-то с подушкой, но… Вы, наверное, её порвёте в клочки. Но если нет — то кивните. Хм… Не киваете. Так я и думала. Кстати, на улице сегодня такая вьюга — аж с ног сбивает. Смотрительница говорит, это святая Ньяра злится, что не все её заветы соблюдают. Но по мне — это глупость, по заветам Ньяра желает всем добра, даже преступникам, с чего бы ей тревожить людей. Ой… А в кого вы верите?”

— Это такая изощрённая пытка? — хрипло предположил ирбис на третий день, когда я снова с порога начала рассказывать про погоду. — Лучше позови своих дружков. Пусть прихватят хлысты и гвозди. Позже и они всё это опробуют на собственной шкуре. А вот заговорить тебя до смерти будет проблематично. Может, пытка молчанием тебе пойдёт больше?

Это был самый длинный его монолог за всё время, так что я даже онемела на мгновение. Обрадовалась, потом ещё раз прокрутила в голове то, что сказал Дейвар, и вежливо спросила:

— А можно обойтись совсем без пыток?

— Можно, — задумчиво сказал ирбис.

— А без смерти? Без смерти — можно? — попытала я удачу.

Дейвар не ответил, только обжёг взглядом.

На этом наш разговор был окончен.

Но я порадовалась даже такому успеху. И стала перебирать в уме варианты, что ещё можно сделать. Прежде всего мне хотелось позаботиться о ранах пленника.

Из-за антимагических кандалов они заживали плохо — особенно на ладонях. Хотя Дейвар (в уме я пыталась называть его по имени) вёл себя так, будто он и в сырой холодной камере остаётся королём мира — на самом деле страдал от сильной боли. Я угадывала это по состоянию его мощного тела. На висках и упрямом лбу блестела испарина, вокруг глаз темнели круги, а его пальцы непроизвольно подрагивали. Было похоже, что у мужчины лихорадка — всё из-за воспалившихся ран.

Поэтому на четвёртый день я раздобыла лечебную мазь и воду, чтобы промыть его раны — но стоило мне приблизиться к ирбису, как он вскинул взгляд и произнёс:

— Ещё шаг — и ты умрёшь, птичка.

Тон у него был такой — что я сразу поверила — так и случится.

И не рискнула подойти.

Потом он повторял эти слова каждый раз, когда я собиралась приблизиться.

Я даже запомнила тут прямоугольный камень на полу, где начинало звучать это предупреждение. Это был камень — до края которой он мог дотянуться.

Я мысленно нарекла его “границей”, и решила для себя, что моя задача — сдвинуть её ближе. Но в итоге за следующие дни не продвинулась и на миллиметр — только теперь на границе сгрудились вещи — плед, деревянная миска с водой, кристалл для очищения, мазь от ран, чистая ткань для перевязки и засохшая уже булочка — та самая, которую дала мне повариха.

Каждая их этих вещей для меня была маленьким сокровищем.

Миску я вырезала и засмолила сама — мне подсказывала Тия — её мама раньше делала такие. Плед был у меня единственный и теперь я спала в тулупе, чтобы не окоченеть от холода. Мазь от ран отдал мне Янтар — верно решил, что я прошу для себя, а освежающий тело кристалл я выпросила у Фаиры — она поделилась им в обмен на то, что я помою за неё окна в правом крыле. Я драила их всю ночь, радуясь, что сестра вообще пошла навстречу.

Но для Дейвара все эти вещи были мусором, который не стоили его внимания.

С каждым днём я всё отчётливее осознавала — он знает, что здесь ненадолго. И что все, кто живёт в храме — обречены. Он и на меня смотрел, как на будущего мертвеца, который зачем-то продолжает дёргаться, хотя давно уже можно просто лечь и расслабиться в ожидании конца.

С момента, как я вошла в камеру Дейвара прошла почти неделя. А между тем сон о нападении на обитель продолжал сниться мне каждую ночь.

В нём почти ничего не менялось. Почти…

И это “почти” заключалось в малюсеньком нюансе…

Теперь, когда вражеские солдаты притаскивали меня к арху Дейвару — он отрубал мне голову молча, без прежних слов о гнили.

Вообще без каких-либо слов. Кажется, он даже почти не смотрел на меня. Будто и правда решил обойтись “без пыток”.

Это значило — сон о будущем меняется, если я меняю настоящее. Вот только настоящее меняться так просто не желало. Я ощущала сопротивление реальности так, будто пыталась смять застывшую глину холодными пальцами. Не получалось совсем ничего — только пальцы обдирала.

Глава 6

***Элиза

Смыв под ледяной водой кровь, я натянула поглубже рукава, чтобы скрыть вспухшие предплечья. Зашла за порцией гнили для пленника, привычно уже заменила наши тарелки.

Поблагодарив повариху, вышла с кухни… Меня качнуло.

Больно было даже просто держать тарелку, больно нести…

Но эта боль была освобождающей.

Меня высекли за разговор с демоном. За дрянную работу. И за то, что проспала утреннюю службу. Всё это было правдой — я стала работать хуже. Клевала носом и постоянно хотела есть, из-за чего порой еле-еле тянула тряпку по полу. За это мне и досталось.

… хотя на самом деле я ощущала наказание иначе — будто оно не за грязный пол, не за долгий сон, а за мою никчёмность. За глупость. За то, что я недостаточно стараюсь изменить грядущее.

За то, что не могу найти решения!

Я потратила неделю впустую и чувствовала, что всех подвожу. Не справляюсь. Не знаю, как быть! Если бы Морелла не высекла меня сегодня, я бы сама себя как-нибудь наказала — за чрезмерную гордыню, за то, что думала, будто легко подружусь с ирбисом.

Но вместо дружбы — лишь подкармливала его ненависть.

Моя болтовня его раздражала. Попытки угодить — злили. Он гнал меня прочь, угрожая “сломать птичке крылышки”.

“А что, если отпустить его? Как-нибудь вскрыть кандалы?” — бродила в уме безумная мысль.

Даже если бы я смогла — как знать, не бросится ли он рвать стражников, что причинили ему боль? А затем — расправится и с сёстрами обители, потому что он зверь — а мы его враги. Я не могла так рисковать. К тому же я не знала способа справиться с замком на антимагических цепях.

Еда тоже не помогла сблизиться.

Как и лекарства.

Сегодня я несла в карманах бинты. Но с чего бы ирбису принимать их? Надежды не было. Зато в груди росло отчаяние. Оно ощущалось как камень, который засел под рёбрами. С каждым днём он разрастался, давил на грудину изнутри, царапал острыми гранями.

Я уже не была уверена, что сумею вынести его тяжесть.

“А может, просто упасть ирбису в ноги и умолять пощадить обитель?” — думала я. Но тут же отмела эту идею. Молитвы и мольбы ничему не помогают — я знала это как никто. Сколько бы не молилась лику Ньяры, она никогда не отвечала, никогда не помогала. Так с чего бы это делать жестокому монстру пустоши?

Просить бесполезно.

Спастись можно только приложив собственные силы.

Но я не знала, куда именно их прикладывать.

У входа в темницу сегодня дежурили обортни-волки, их имён я не знала. Зато они знали меня. Сморщили носы и отвернулись. Но так даже лучше. Я поскорее спустилась по ступеням к сырым холодным камерам. Сразу же пошла к дальней.

Вдохнула тяжёлый металлический запах.

Пронзительно скрипнули петли, когда я вошла внутрь.

— Ккар! — раздался вороний крик. Снаружи за решёткой крохотного окна, нахохлившись, сидел угольно-чёрный ворон. Моргнув глазом, он вспорхнул, столкнув внутрь камеры снег.

И снова установилась звенящая тишина.

Дейвар сидел, согнув ноги и привалившись к стене. Дыхание было рваным, глаза — закрыты. Он спал? Или притворялся спящим?

Чёрные волосы прядями спадали на обострившееся лицо мужчины, и было не разглядеть его выражение.

Изменив своему правилу, я не стала приветствовать ирбиса. Это всё равно не работало… Ничего не работало. Я чувствовала себя такой измотанной и подавленной, что даже язык не желал шевелиться. Раненые предплечья, прикрытые рукавами — ныли и дёргали.

Но это ничего.

Это терпимо.

Я присела возле “границы” и положила на прямоугольный камень тарелку с репой, а рядом бинты… Они ярко белели на тёмном полу, и я замерла, слепо глядя на них.

“Что мне делать? Что делать? Что?!” — стучало в уме.

“Может, рассказать кому-то? Может, Фаире? …или Янтару? Нет, ему нельзя… Он воин, он предпочтёт убить ирбиса. …я не хочу ничьих смертей. Через зло искупление не получить… Да и поможет ли это? Соклановцы Дейвара всё равно могут прийти и отомстить. Но что тогда делать?”

Ирбис страдает.

И поэтому заставит страдать других.

Но как я могу помочь, если он не принимает помощь?

Всё, что приносила ему — лежит на этом камне… Камне, за который я даже не могу ступить! Иначе…

Что? Умру?

Я подняла глаза, впившись взглядом в неподвижное лицо Дейвара.

Всё же, не похоже, что он притворялся. Скорее, был без сознания. Рельефная грудь вздымалась от дыхания. Руки безвольно лежали на бёдрах… И именно на животе и ладонях самые страшные раны.

А если всё же, пока он не очнулся, обработать раны?

Может, это что-то изменит?

Что мне терять?!

Я глубоко втянула стылый воздух.

И осторожно протянула руку, пересекая “границу”.

Я была готова отдёрнуть её, если ирбис проснётся. Но он не шевелился. Только пар рваным дыханием вырывался из его рта.

Оперевшись кончиками пальцев на стылый пол, я чуть подвинулась вперёд.

Тук-тук-тук — испуганно стучало в моей груди. Но ничего не происходило. И я уже было двинулась дальше, как вдруг раздался глухой хрипловатый голос:

— Что ты делаешь?

И ирбис открыл глаза.

Не важно, как сильно он ранен, как долго голодает, его глаза оставались яркими, как синее пламя во тьме. Этот взгляд, казалось, мог вынуть из человека душу — подцепить крючком и дёрнуть. Щёлк! И нет души.

— Разве я не предупреждал тебя, птичка? Вернись назад.

— Мне надо… обработать ваши раны, — выдохнула я со свистом. — Пожалуйста.

Это было самое отчаянное “пожалуйста” за всю мою жизнь.

И мне даже показалось, что оно сработало. Это ведь волшебное слово — иногда так бывает, что и слово может стать магией — так Тия говорила.

Ирбис чуть повёл носом, будто принюхиваясь, но возражать не стал. Тогда я двинулась к нему. А в следующий миг зазвенели цепи — это Дейвар метнулся от стены, крепко обхватил моё запястье и дёрнул на себя.

Боль пронзила руку до плеча.

Глава 7

.***Элиза

— За мной! — хмуро скомандовал Янтар, едва я вынырнула из камеры Дейвара в сумрачный коридор темницы.

Оборотень развернулся и пошёл к выходу. Я поспешила следом — сначала по лестнице, потом по коридору обители. Шаг у Янтара был широкий и по-звериному бесшумный. Мне приходилось семенить, чтобы не отставать.

Но к чему такая спешка?

— Что случилось, господин?

— Фаира тебя ищет. Попросила привести.

— Зачем? — уточнила я, но тут оборотень так неожиданно обернулся, что я, ойкнув, врезалась в его твёрдый торс, щекой мазнула по грубой ткани рубахи. И так резко отшатнулась, что обязательно упала бы, не успей волк поддержать под спину.

Жар его ладони я почувствовала даже через плотную мантию послушницы, и невольно проскочила мысль: — неужели у всех оборотней такие горячие руки? Хотя объятия Дейвара обжигали даже сильнее…

— О ком думаешь? — рыкнул Янтар.

— Ни о ком! — испуганно шепнула я. И тут же осознала, что соврала.

Глаза Янтара потемнели, будто в расплавленное золото капнули чернил. Ноздри точёного носа расширились, резко по-звериному втягивая воздух. А потом волк гадливо сморщился. И наконец, отпустил. Скрестил руки на широкой груди.

— От тебя неправильно пахнет, — заявил он в таком обвинительном тоне, будто я испортила ему аппетит. — Мятой, вишней, а ещё… зверьём. Ну и вонь.

Растерянная таким заявлением, я понюхала свою мантию. Правда пахнет? Мята из-за лекарства… Зверьё — это из-за ирбиса? Хотя не чую, но верю… Но откуда вишня?

— Не ходи больше к пленнику, — развернувшись, волк вновь зашагал коридору.

Мимо прошли сёстры обители, поэтому я ответила, только когда они скрылись за поворотом:

— Но я должна.

— Кому “должна”? — раздражённо рыкнул волк. — Кто тот полоумный драхт, что придумал посылать к этому монстру девушек?! Сплошной бардак!

“Похоже, ему кто-то с утра на хвост наступил”, — подумала я, вспомнив расхожее выражение про оборотней, если они без настроения.

В целом было довольно странно, что Янтар до сих пор оставался в обители. Даже серьёзные раны за такой срок должны были уже зарубцеваться. Однако я видела, что Янтар до сих пор двигался скованно, будто берёгся от резких движений.

— Как ваши раны? Я думала, у оборотней быстрая регенерация.

— Это так… Но от головы тоже зависит, — он постучал себя по виску. — Считай, пока что мне выгодно чуть-чуть болеть. Фаире нравится за мной ухаживать, — его голос потеплел. — Она так трогательно заботится о моих ранах, что невозможно ей отказать.

— Понятно, — кивнула я. — Значит, вы не хотите оставлять Фаиру…

— Пока что не хочу… — и снова в тоне волка захрустели льдинки. Он потёр шею, провёл рукой по тёмным волосам. — Но когда-нибудь придётся.

— Почему? Вы что, собираетесь её бросить?!

— О! Слышу осуждение в твоём голосе, синеглазка, — насмешливо оскалился Янтар. Он сбавил шаг, и теперь мы шли вровень, так что я могла заглянуть в его лицо. — Но дело ведь не только в моих личных желаниях.

— Думаете… это она бросит вас?

Волк по-звериному фыркнул, недовольно сверкнув золотыми глазами. Кажется, ему не понравилось моё предположение.

— С чего бы ей бросать такого красавчика? Она не найдёт лучше.

— Ну… ведь и Фаира красивая. И не злая. И у неё тёплая магия, будто солнышко греет. Я часто замечаю, как на неё засматриваются наши стражники.

— Засматриваются?!

— Да, и довольно часто. Подарки дарят.

— Кто? — рыкнул Янтар, так клацнув зубами, что я аж вздрогнула. И поторопилась ответить, чтобы не злить волка.

— По именам всех не знаю, но могу показать.

— Обязательно покажешь, — мрачно произнёс оборотень, и я вдруг подумала, что, может быть, зря ему рассказала про других. Тем более Фаира всегда игнорировала их неумелые заигрывания. С другой стороны, Янтар ведь сам заявил, что он с Фаирой ненадолго, так почему теперь недоволен? Не понимаю…

— А тебе, синеглазка… тебе кто-то нравится? — теперь уже Янтар заглянул в моё лицо.

Я пожала плечами.

— Не уверена… А как это понять?

— Например... ты кого-то ревнуешь?

— Нет, — я отрицательно мотнула головой, но потом задумалась. И попыталась ответить как можно честнее: — Точнее, я не уверена, что такое ревность.

— Ну... это когда хочешь оставить кого-то только для себя.

— А! Похоже на то, когда владеешь вещью и не хочешь делиться?

— Вроде того...

— Но… разве человек — это вещь? Он согласен?

— О! — клыкасто ухмыльнулся оборотень. — Не только согласен, но многие женщины крайне возмущены, если их не желают присвоить надолго... или лучше — навсегда! А ревность — как раз показатель. Один из. Хотя... Бывают варианты.

— Как странно… — покачала я головой. Всё же отношения и особенно "любовь" оставались для меня тёмным лесом с запутанными тропками, капканами и топями. И как не заплутать?

— Ну а телом тебя к кому-то тянет? — не отставал Янтар.

— Не уверена, — грустно вздохнула я.

— Ну вот так, хочется, чтобы тебе кто-то сделал?

Прежде, чем я успела спросить “о чём он?” Янтар остановился и взял мою ладонь. Поднеся к губам, оставил на тыльной стороне лёгкий почти невесомый поцелуй — всё равно что не коснулся.

Но зато горячее дыхание волка вызвало табун мурашек. Уши яростно запульсировали от прилившей к ним крови, а от смущения и неловкости даже защипало кончик носа.

За такое короткое время меня коснулись аж два мужчины! И как на это реагировать? Это вообще — можно? Это прилично?! Но прежде чем я успела что-то сказать или сделать, за спиной раздалось шипение:

— Что тут происходит?!?!

Испуганно обернувшись, я увидела разгневанную Фаиру, которая шла к нам.

***

.*** Фаира

Служительница Фаира этого не показывала, но поведение Янтара её задевало.

Он ничего ей не обещал. В чувствах не признавался. Просто развлекался, не подозревая, насколько глубокой занозой застрял в юном сердце служительницы.