Искушение для святоши

Предложение руки и веры

ЕВА

Ангелу хочется падения...

Марк Леви.

– Как он мог так поступить со мной?

Эльвира мерила шагами миниатюрную комнату общаги.

– Не спросив! – безумно размахивала руками не в силах подобрать слов. – Так… Так ЦИНИЧНО!

Я тяжко вздохнула.

Двадцать минут назад Эльвира Леви, моя подруга и по совместительству одногруппница, нагло ворвалась в моё тихое субботнее утро. Она фурией влетела в моё жилище, своим напором загнала меня обратно в постель, и начала, не переставая о чём-то щебетать. Она не останавливалась, ничего толком не объясняла и я, кутаясь в пуховое одеяло, терпеливо ждала конца кипения чайника и самой Эльвиры.

– Эльвира, – с мольбой воззвала к подруге. – О чём ты говоришь? Лин что-то сделал?

– Оооо, он такооое сделал! – плюхнулась на стул, округлив до сумасшествия огромные глаза. – Он у нас в 23 годика решил стать папашей.

– Ты не шутишь? – переспросила, а Эля лишь печально кивнула, сжав свои губы в плотную линию. – Так это же хорошо, разве нет? Значит он хочет построить с тобой семью, значит хочет будущее с тобой...

– Хорошо, Ева? – ураган, который угомонился пару минут назад, вновь заплясал в ее жилах, - Хорошо? Это не решается так единолично! Это обсуждается! Вместе.

Эльвира провела рукой по своим волосам, продолжая фыркать в возмущении, но до меня уже не доходил смысл её слов. Моим вниманием всецело завладел голубой камень, поблёскивающий в лучах солнца. И почему я раньше его не замечала?

– Это что, кольцо?

– Вот именно! Кольцо! – выставила ладонь, растопырив тонкие пальцы. – Он сам сказал: "Когда будешь готова переоденешь". И что в итоге сделал? Кончил в меня без защиты!!!

– А ты что?

– А что я? – Эля неуютно пригладила взлохмаченные волосы и пустилась рыскающим взглядом по потрепанному ковру.

– Что ты сделала?

Она нервно задергала ногой. Жевала губу, словно маленький нашкодивший ребенок.

– Ничего, – прозвучал тихий, неброский ответ.

Я не давила на неё. Секрет лучших собеседников - в молчании. Да и если честно, я жутко хотела спать.

– Я была растеряна, напугана… И сейчас правда не время. Я… выпила таблетку. – созналась Эльвира.

– А Лин в курсе?

– А не Лину, Евочка, рожать. Нужно было спрашивать прежде, чем совать в меня…

– Ладно-ладно, – сдавшись, я безоружно подняла руки. – Только ты же понимаешь, что, если не поговоришь с ним, всё продолжится в том же духе. Будешь снова и снова глотать таблетки?

– Не, – остановилась она. – Я больше не хочу. Да и нельзя много. Чёрт, – выдохнула Эльвира. – Спасибо, Ева, вправила мне мозги. Ну, а ты? – она вальяжно развалилась на офисном стуле – прежняя, ничем неотягощенная Эля вернулась. – Когда я услышу твои возмущения по поводу твоего парня?

– У нас всё хорошо.

– Хорошо?

– Да, всё ровно.

Эльвира сомнительно подняла брови.

– Ровно? А так бывает?

Я лишь посмеялась и утвердительно кивнула, а Эльвира, словно следователь-криминалист посыпала на меня вопросами:

– А когда у вас в последний раз был секс?

Меня передёрнуло, как от хорошего удара током.

– Не хорошо заниматься этим до свадьбы...

– Как часто он целует тебя? - наседала она.

Целомудренно в лоб:

– Каждый раз при встрече.

– Когда вы в последний раз разговаривали?

– Вчера.

– Месяц назад.

– Вот он! Секрет ровных отношений: чем реже вы видитесь, тем меньше ссор, – заключил с удовлетворением молодой Шерлок.

– Да мы даже в школе, когда виделись каждый день, не ругались, – качнула плечами.

– А как же вспышки ревности? Острая страсть, возникающая в самый неудобный момент? Споры по поводу того, какой фильм смотреть, которые заканчиваются тем, что вы и вовсе забываете про кино? – Эля всё глубже погружалась в воспоминания, а меня затягивала утопия.

– Не было такого, и сомневаюсь, что когда-нибудь будет.

Щёлкнул чайник. Я без удовольствия вылезла из кокона одеяла, одёрнула съехавшую пижаму и пошла разливать заварку по кружкам.

– А ты уверена, что он тот, кто тебе нужен? – донёсся вопрос.

– Матвей хороший. Он старше меня, работает, может обеспечить семью и он нравится моим родителям. Что еще нужно для счастья?

– Быть может любовь?

Ворчливо свернув руки на груди, я бедром подпёрла старенькую столешницу.

– Я столько книг, Эльвира, прочитала, что уж слишком романтизирую любовь. Сказки всё-таки - зло, потому что ты начинаешь в них верить, а реальность, к сожалению, не так прозаична. Я не верю в перехватывание дыхания, любовь с первого взгляда и прочие глупости. Я столько раз пыталась это почувствовать, но ничего не выходило. Столько раз просила о настоящей, чистой и искренней любви, но ничего не приходило.

– И поэтому ты выбрала друга детства, к которому ничего не чувствуешь, и зачитываешься романами, мечтая о большем.

Я опустила голову, не соглашаясь и не опровергая.

В школе меня научили таблице умножения, научили бесполезным формулам и как найти неизвестное, но никто не сказал, как нужно жить.

Нужно делать то, что должен или то, что нравится?

Как вообще понять, чего ты хочешь от жизни?

Какой она должна быть?

Ответов на эти вопросы не было... Ну разве что: жизнь уж точно не должна быть пустой. А моя была именно такой. Просыпаясь по утрам, мне не хотелось никуда идти. Приходя домой, у меня не было желания делать пары. Всё, что я любила это книги и еду. Да, я была грешницей. Потому что предпочитала плотские радости, а не духовные.

Но это действительно имело для меня смысл. В огромном мире с неограниченным количеством возможностей, я находилась в маленькой комнатушке общаги, поедала эклеры, очередной роман и была по-настоящему счастлива. Мне было комфортно на моем островке беззаботности и наслаждения.

Искушение первое. Его близость.

Мой Демон — близ меня, — повсюду, ночью, днем,
Неосязаемый, как воздух, недоступный,
Он плавает вокруг, он входит в грудь огнем,
Он жаждой мучает, извечной и преступной...

Шарль Бодлер

17 ноября.

Полное отсутствие растительности, слепящего в глаза солнышка, и бесследное исчезновение голубого неба. Я была убеждена, что поздней осенью мы вынуждены сами поднимать себе настроение. Именно в его поиске я спозаранку вышла из здания общежития и неспешной походкой направилась в институт.

Я плелась по саду, с жалостью отводя взгляд от тонких паутинок веток и скопища жухлых листьев, придавленных сыростью к вязкой земле. Как бы не печалила картина серой реальности, в глубине души я понимала – проблема во мне. Об этом же и говорили жизнерадостные студенты, гам которых я услышала ещё в начале своего пути. Их было немало. Они заполнили и скамейки, и столы, на которых в тёплое время года здесь играли в шахматы.

На фоне шумных ребят, веселящихся до упаду, выделились двое. Пока вокруг происходил сущий хаос, они находились где-то далеко, ворковали о своём, обнимались. А когда парень в заботливом жесте поднёс ко рту покрасневшие от холода руки девушки, у меня защемило сердце. Он не сводя с неё влюбленного взгляда и натужно дышал, растирая её кожу пальцами.

В этом мире я была островом, со всех сторон меня омывали волны чужой любви, чужого веселья и счастья. А на моём острове непрерывно лил дождь и хмурилось небо. Унылая погодка, унылая я - меня это всё совершенно не устраивало. И внутренний оптимист насильно расправлял мне плечи и настоятельно загибал один за другим мои пальцы: "Ты здорова, так же как твои близкие. Ты сыта и у тебя в имении целых два крова на случай если один из них затопит твоими слезами".

Столько причин благодарить Бога, но что если этого недостаточно, чтобы чувствовать себя полноценным человеком?

Остановившись у неработающего фонтана, я с трудом вдохнула холодный воздух и с замиранием сердца прикрыла глаза.

Кто я?

Но глупый вопрос, как известно, ведет за собой глупый ответ…

-Ева!!!

Да, я Ева. Просто Ева.

Недовольная нарушенным единением, я оборачиваюсь на оклик. С огненной копной волос, выглядывающей из-под шапочки, Эльвира бодро машет мне рукой. Вот оно – единственное яркое пятно в моей жизни. А окружает её сама тьма.

Лин, держащий Элю за руку тоже останавливается и, заметив меня, слегка кивает. Как доминошки к нему подтягиваются остальные. Сэм, сжавшийся от холода в болотной куртке-бомбере, грузный Вел в кожаной косухе, энергичный Себ, болтающий по телефону впереди процессии и Алекс в чёрном распахнутом (словно сейчас май месяц) пальто. И они все ждут, пока я оттаю от шока и вольюсь в их шумную компанию.

Но как может белая ворона слиться с черными воронами?

Она всегда будет чувствовать себя лишней.

Эльвира радостно лепечет о своей работе в издательстве, раскачивая взад-вперёд их с Лином сцепленные в замок руки. Парни разговаривают, совершенно не обращая на меня внимания. Всё, как обычно, и в то же время нет. Институт кажется непривычно оживлённым. Суета в глазах персонала, натянутые улыбки и излишний официоз.

- А что происходит?

- Ты забыла? - Эльвира протягивает гардеробщику белое пальто и такого же цвета берет. - Сегодня заседание в актовом. Вместо первой пары будем смотреть, как крутые дяди и тёти награждают наших олимпийцев.

-Крутые дяди и тёти? – поднимает бровь Сэм, принципиально оставшийся в бомбере. – Так и передам своим родителям.

Лин и Алекс задорно хмыкают и лишь Вел, разделяя мою социопатию, кидает неодобрительные взгляды в кишащую кучку людей.

-Вы что, серьезно? – хлопает ресницами Эльвира. – Сегодня я увижу свою любимую мамочку Элен, которую не видела с нашей последней семейной ссоры… Кхе-кхе. Ой, то есть ужина.

-Эльвира, - предупреждает Лин.

-А что? Я правда люблю её, тебе не понять эти высокие чувства!

Себ, который ещё секунду назад говорил по телефону, тут же прыскает от смеха.

-Богом клянусь, когда вы встретитесь и по кухне не будут летать тарелки, в этот день я… Не знаю. Станцую румбу на столе? Ребята, не утруждайтесь запоминать, потому что это всё равно никогда не произойдёт. Ахаха.

-Я хотя бы не боюсь высказывать ей всё, что думаю, - подначивает Эля.

-Признаю, тётю Элен я побаиваюсь.

И к моему изумлению с Себом неохотно соглашаются остальные. Кто бы знал, Элен Мур, всемирно знаменитая дизайнер - гроза золотой пятёрки.

-С тех пор как она накричала на меня за ту клумбу в вашем саду, - начал Сэм, - У меня до сих пор травма...

-Ты ж наш травмированный, - гладил Себастьян друга по холке и совершенно нетактично перевел тему. -Нам нужно занять места.

Самаэль по очереди взглянул на каждого из нас.

-Ну неееет.

-Сэм, вот что тебе стоит, а? Ну сходи на разведку, развеешься - заговаривал зубы Себастьян.

-Если я встречу Гитлершу…- Сэм провел пальцем по шее. - ... зда и мне и вам будет, поняли меня?

-Ой, да никого ты не встретишь. Она сейчас за кулисами нализывает предкам, ты же знаешь…

Я не в своей тарелке.

Приглашенный зритель.

Наблюдатель чужой жизни.

Каждый раз, когда я соглашаюсь с Эльвирой и присоединяюсь к ним. Меня пронзает электрическим током. Тысячи тоненьких иголочек вонзаются в моё тело в местах, где он находится ближе всего. Теплом охватывает нутро и мурашки… Целый табун мурашек бежит по затылку, вздымая волосы дыбом.

Я серьезно больна. И причина этому Алекс Дэзир.

Эльвира говорит, он изменился. Признал свои ошибки и встал на путь исправления. Однако для меня он остался прежним, просто немного изменил свои методы. Алекс теперь держал свой рот на замке, руки при себе, но его глаза… Пронзали меня насквозь. Так, что я почти чувствовала его мысли, аморальные, и несомненно испорченные.

Нежность с привкусом дружбы

Солги, чтобы узнать правду.

-Номер абонента выключен или…

Недослушав механический голос, прерываю вызов на полуслове. Матвей пропал. Не отвечает на телефон, не читает сообщения в соцсетях. То ли мужская гордость так сильно задета, то ли постарались его родители.

Недосказанность между нами гложет меня с выходных. Нашим отношениям всего пара месяцев, но знакомы мы с малолетства. Наверное, это и стало причиной его уверенности в моём "да".

Но хочу ли я провести всю оставшуюся жизнь с человеком, которого знаю её половину?

Хмурится небо. Над головой сгущаются дождевые тучи, вынуждая меня ускорить шаг. Навалившись всем телом, толкаю тяжёлую дверь храма и облегчённо выдыхаю.

Маленькая церквушка встречает меня темнотой и умиротворённой тишиной. Я покорно склоняю голову перед иконами. Мои губы шепчат вызубренные до мозга костей строчки, а пальцы чертят крестовое знамение.

Здесь я в безопасности.

-Марфа Никитична, - окликаю уборщицу, что елозит тряпкой по дощатому полу, - А где отец Феодосий?

-В исповедальне, дочка.

Наша семья внесла немалый вклад в эту церковь, расположенную на окраине города. Мы - приезжие, родом из захолустного посёлка. И наткнулись на неё в день переезда самым неожиданным образом... Чуть не попав в аварию.

Шёл дождь, на повороте машину занесло. Мы неслись прямиком в ряд стоящих на светофоре автомобилей, но папе удалось вовремя вывернуть руль. Родители отделались парой ушибов, а я, сладко спящая на заднем сидении, лёгким испугом. Машина так и осталась лежать в кювете перед церквушкой, а родители со всех ног побежали внутрь и вплоть до позднего вечера благодарили Бога за милосердие. С тех пор наша жизнь изменилась.

Собственными руками мы штукатурили и выкрашивали стены церкви, мыли подсвечники, продавали кресты. Рук здесь всегда не хватало, и Отец Феодосий принял нас с распростёртыми объятиями.

Во время ремонта эта комната - исповедальня - оставалась на последок. Помню, как меня удивил цвет краски - бордовый, а батюшка лишь пожал плечами “что дали - то дали, на том спасибо”. И сейчас, спустя года, он сидел на кушетке перед плотно закрытым окном и столиком с десятком зажженных свечей.

-Здравствуйте, батюшка.

Отец Феодосий лишь слегка повернул голову, словно знал, что я приду.

Он всегда знает.

-Присаживайся, дитя.

На улице свирепствовал ливень, жуткий ураган вытягивал деревья вместе с их корневищами из земли. Солнце скрылось с горизонта в последние пару дней, оно будто бы не хотело видеть, как забавлялась её сестра Непогода. Но несмотря на апокалипсис, творившийся по ту сторону окна, я чувствовала тепло и неописуемый блаженный покой.

-Тебя гложат сомнения, - вдруг выдал отец Феодосий.

Он умел читать людей. От него не укрывались беды, грехи, стенания. Люди для отца Феодосия были открытыми книгами. Иногда я думала, что он следит за мной, а иначе как он мог узнать о моём набеге на чужой курятник? - Ещё один опыт, который я никогда не повторю, потому что это пройденный урок - желание влиться в компанию людей, которым ты совершенно не интересен, раз они придумали такое "посвящение".

-Да,батюшка, - опустила взгляд на свои ладони. - И кажется эти сомнения обидели человека, который мне небезразличен. Он очень хороший, я люблю его, а он меня...

-Любовь - это замечательно. Только причин для сомнений не вижу.

-Я ещё не готова связывать себя узами брака.

Священник задумчиво кивнул, устремив взгляд на метавшийся круговорот листьев или же на наши отражения, заточённые в тёмных оковах стекла.

-Есть притча...Это случилось на острове, где жили чувства:Счастье, Грусть, Умение… И Любовь.

Однажды Предчувствие известило всех, что скоро остров скроется под водой. Спешка и Торопливость первыми покинули остров на лодках. Вскоре уехали все, и только Любовь осталась. Она до последней секунды не хотела уезжать, а когда остров начал уходить под воду, решила позвать себе на помощь.

Богатство плыло на великолепном корабле. Любовь говорит ему: "Богатство, можешь ли ты меня увезти?" – "Нет, у меня на корабле много денег и золота. У меня нет места для тебя!"

Счастье плыло мимо острова, но оно было настолько счастливо, что не услышало даже, как Любовь его призывает.

Но все-таки Любовь спасли. После своего спасения она спросила у Знания, кто это был. И Знание ответило:

– Время. Потому что только Время способно понять, насколько важна Любовь!

-Не стоит торопить события, тебе нужно уверовать в вашу любовь.

-Даже, если это кого-то ранит? - гнула пальцы в растерянности.

-Его сильнее ранит то, что девушка будет с ним несчастна.

Страшнее всего то, что я была уверена - Матвей может подарить мне счастье. Ну знаете, писанное. Будет оставлять милые записки перед тем, как уйти на работу. Будет продолжать целовать в лоб, словно покойника. Будет угождать моим желаниям, заботиться обо мне и всюду помыкать... Мы поженимся, начнём вместе посещать церковь, вскоре заведём ребёнка, два, три - сколько скажет его мама. И будем... счастливы?

-А Вы? Вы были счастливы с матушкой Натальей?

-Ещё как, дочка, ещё как. Хочешь верь - хочешь нет, но как только увидел её, тут же из первой попавшейся проволоки кольцо скрутил.

-А она?

Отец Феодосий тяжело вздохнул.

-А она у меня барышня с характером. Была, - опомнился он и глаза в потолок возвёл. - Царство небесное. Побегать заставила, но согласилась.

Мы замолчали и лишь шипение воска нарушало, стоящую в храме тишину.

Хочу ли я тихой размеренной жизни с человеком, подобным себе?

-Есть что-то ещё, что тревожит тебя?

-Нет, - прикусываю щеку изнутри. - Ничего такого. Благодарю Вас, батюшка, стемнело уже, мне пора...

Креститься надо

Никогда не думал, что можно быть одержимым ангелом.

АЛЕКС

Мягкая, податливая кожа. Аромат сливочного мороженого с карамелью. Маленький ротик с пухлыми губами, которые каждый раз при встрече со мной распахиваются в долгой "о", и глаза, светлые - почти прозрачные, за стеклами очков округляются от страха.

Девичий стон возвращает моё сознание в настоящее. В последний раз сжимаю ягодицы всадницы и изливаюсь, до боли зажмурив глаза. Задержав дыхания, я ожидаю почувствовать удовлетворение, шум в ушах, чувство наполненности, но проходит минута, две - и ничего не происходит.

Тёплое тело скатывается с меня, кошкой сворачивается под боком. Поднимаю веки, вперив взгляд в серый потолок гостиничного номера, и ощущаю себя полным неудачником.

-Когда ты закрываешь глаза, я ревную, котик, - наглый палец девочонки скользит по моей скуле.

Раздражённо сгоняю его ухмылкой:

-Это лишнее.

Резко поднимаюсь с кровати, застегиваю часы на запястье. Я слишком нервный в последнее время, едва ли это из-за недосыпа.

На часах 02:20.

Видя, что я собираюсь покинуть ее общество, обворожительная блондинка дует пухлые губы и застенчиво прикрывает наготу одеялом - дешевый фарс. Она настоящая распутница, и скромность ей не к лицу.

-Думаешь, у меня совсем нет чувств?

-Это у меня их нет, - натягиваю черные джинсы, щёлкнув пряжкой ремня.

Получается не с первого раза. Меня всего трясет до безумия.

Чёрт! Да как так?!

-Это мне известно. - переворачивается на живот, как бы невзначай демонстрируя ягодицы. - На свете осталась хотя бы одна девчонка, которую ты не трахнул, Алекс?

Дьявольская улыбка сама собой появляется на губах и являет любопытной Алисе ряд белых сверкающих зубов. То, что она признает мою сущность очень даже хорошо. Не люблю объяснять девчонкам азы взрослой жизни, включающей в себя секс без обязательств.

-Я над этим работаю.

Алиса легко улыбается. Я бы мог устроить ещё и второй и третий забег, (на что она и рассчитывает), но не хочу. Это, блять, стало бессмысленно.

Запрыгиваю в черный внедорожник - мне нужно проветриться. Родители вернулись, а это значит, что о поездке в особняк можно забыть. Эти двое спариваются, как ненормальные, не заботясь о психике их чада. На ближайшие пару недель я вынужденный посетитель отелей. Спасибо, семья.

Выкручиваю руль, выезжаю на пустую трассу и топлю 180 по одной из главных дорог города. Я люблю ночь. За свежий морозный воздух, тьму и свободу. Нет нужды прятать свое лицо - в темноте его не увидят. Нет нужды запрещать себе что-либо - ночью можно всё.

Двери шиномонтажки открыты, а изнутри тарабанит жесткая рэп музыка. Вел щеголяет в одной майке и рабочем комбезе. По его спине струится пот, пока он орудует инструментом, стоя под поднятом на пару метров от земли пикапом.

-ЗДАРОВА! - кричу во всё горло, сложив ладони в трубу.

Спина Вела опасно напрягается и прежде чем он оборачивается я уже жалею, что позвал его таким образом. Массивная фигура, бычий взгляд и сжатый в кулаке гаечный ключ.

-Спокойно. - медленно поднимаю руки, - Это всего лишь я.

Вел трясёт головой, смахивая искры из глаз, убавляет громкость установки.

-Чёрт, Алекс напугал, - шлёпает по моей руке своей, а я едва сдерживаюсь, чтобы не поморщиться сильной хватке. - Тебе чего не спиться?

-Предки приехали, забыл?

Вел хмыкнул себе под нос, упал на диванчик и отхлебнул дешевый кофе из обычного пластикового стаканчика. Так и не скажешь, что он владеет сетью автомастерских.

-Никогда не понимал, зачем ты это делаешь.

-Что?

Киваю в сторону машины.

-Работаешь на месте своих подчинённых.

-Приятно возвращаться в начало. - он сделал ещё один глоток, а я брезгливо поморщился, - У прошлого другой вкус.

Мы все ценили Вела, и уважали, наверное, как собственных отцов. Мудрый, молчаливый, с тёмным прошлым и невероятной силой. Вел был своим в доску, простым и одновременно с этим сложным. Парень-рубаха и парень-бита.

-Дурной, если мы говорим о кофе…

-Ты приехал, обсудить кофе?

А ещё Вел был нетерпеливым и если кто-то высокомерил рядышком, то недолго оставалось этому кому то.

-Если ты называешь кофе, эту бурду, что пьют твои работники, то… - я завис на полуслове, увидев что-то неуловимо грозное в его лице. Вел руку пожимает больно, а тут рискуешь получить подзатыльник и прямой пинок под зад из салона, - Ладно, я… Кажется у меня проблемы.

-Что тебя гложет, сын мой.

-Хочу трахнуть святошу. Опустился до того, что представляю ее, когда трахаю другую, - выпалил одним духом.

-Святошу?

Чёрт, ещё прозвище её брякнул.

-Элина подружка.

И лицо Вела ни капли не меняется от моих дополнений. Он, сука, знал, о ком я говорю и заставил меня сказать это вслух.

-Обычно это происходит, когда вы бывшие.

-Тебе лучше знать. У меня отношений не было, - прикрываю рот, зевая от скуки, и принимаюсь задумчиво водить пальцем по коже дивана.

Никогда не понимал, зачем связывать себя узами одной связи. Вокруг столько возможностей. Упустить секс в моем мире приравнивалось к концу света.

-Эля не простит тебя.

-Да знаю я, - морщусь строптиво и с руками зарываюсь в свою шевелюру. - Блять, почему они подружки? Может их поссорить?

-Ты так сильно её хочешь?

Хочу ли я ее? Ммм, хочу как новый вкус мороженого, хочу в качестве разнообразия. Приелись все, а она среди бала грешниц уж больно выделяется своим наивно-белым платьецем.

-До греха хочу. И она тоже этого хочет, я уверен.

-Поэтому каждый раз посылает, стоит тебе оказаться в полуметре?

Волосы на моём загривке встают дыбом от услышанного.

Искушение второе. Жажда.

Переминаюсь с ноги на ноги, стоя перед белой церквушкой, и наконец вижу ту, кого здесь поджидала. Девушка в тёмно-зелёном платочке нерасторопно спускается по мощёным ступенькам. Она думает о своём и, проходя мимо, совершенно не замечает меня.

-Привет, Вера.

Она дёргается в испуге, а затем её лицо расслабляется в узнавании.

-О, Ева, давно мы не виделись, как ты?

На языке вертится парочка этикетных фраз. Заготовки что-то вроде “ У меня хорошо, как у тебя?”. Однако я так и не произношу их. У меня сил больше нет молчать.

-Я хотела у тебя спросить. Помнишь в Покров день ты говорила о, - я оглянулась по сторонам, прежде чем продолжить, - Демоне.

Глаза Верки тотчас расширяются, она крепкой хваткой вцепляется в мою руку и тащит, через дорогу, всё дальше и дальше от храма.

-Не поминай всуе! Избавилась от него слава Богу, - тьфукнула она в сторону, как только мы достаточно отдалились.

Верка остановилась лишь в дощатой беседке и встревоженно заправила рыжую кудряшку за ухо. Когда-то это была белая резная беседка. Сюда приезжали туристы, чтобы спуститься к бурлящей реке и смочить руки у живого источника. Некогда белая и чистая, сейчас она представляла из себя заброшенное, серое строение, которое путешественники по-видимому путали с мусоркой.

-Мне правда нужно это… - шепчу сдавленно.

-Да ладно? Ты…

-Да. - с угрюмой паузой, - Я тоже.

Верка охает и опускается на лавочку, пряча руки в карманы пуховика. Взгляд её философски направлен перед собой.

-Видимо всем нам Бог испытания посылает.

-Так как?

-Да никак. Перевелась я из той школы и как отрезало.

В груди всё сдавливает ноющей болью, я обессиленно приземляюсь рядом с подругой. Неужели помогут только крайние меры, а иного лекарства в помине не существует?

-А твой какой? - выдохнула Верка и глаза её подёрнулись нездоровым блеском, - Тоже постарше?

-Нет. Немного. Я... - Это всё меня из колеи выбивает. До этого разговора во мне теплилась надежда на лучшее, что мне не придётся кардинально менять свою жизнь, что я останусь там, где нахожусь, а теперь, - Ты совсем о нём не думаешь?

Верка качнула плечами, неуверенно глянув под ноги.

-То, что он перед глазами не маячит - уже легче. По ночам только приходит, - говорит по секрету, краснея, - Уже коленки все стёрла отмаливать слабость свою…

Когда Вере было 16 к ним в школу пришёл новый учитель. Статный, харизматичный весь из себя. Влюбилась она в него по самое не могу, но нельзя так. У него жена, дети, да и преподаватель, как никак. Вера тогда сама на себя похожа не была. Бледная с волосами всколоченными, худющая, словно из неё это порочное желание все соки выпило.

-Значит не помогло…

-Да ты рассказывай.

-Нечего рассказывать. - бросаю в порыве, - На краю я, Вера. На перепутье. Выбираю из двух дорог. К одной тянет, но не путь Бога это, а другая на ладони, но не хочу её.

-У нас, Ева, жизнь не лёгкая. За нас всё решили, нас другими воспитали честными, с совестью, с верой… Не можем мы другой путь выбрать. По рукам связаны.

Свобода - это иллюзия. Мы все в оковах. Находимся в клетке, прутья которой созданы из ожиданий окружающих, привычек, закона, неписанных правил. По крайней мере это моя клетка. Я сижу в ней с детства и по сей день ищу среди миллиона прутиков один со значением "я просто хочу это".

-Поэтому маяк найди, в котором спрятаться можно, да бурю искушений переждать, а иначе волны унесут тебя, Ева и сколько не кричи никто на помощь не придёт, такой уж люд у нас.

Мы так и сидели на лавочке, на фоне звучал шум реки. Мне казалось, что помимо очевидного пути, есть другие, скрытые ширмой. Я ошибалась. Теперь я могла рассчитывать только на веру, я должна была так укрепить её, чтобы она и стала моим маяком.

Но сейчас, спрятавшись внутри башни, закрыв глаза и уши, шепча наспех молитвы, я ощущала, как несмотря на священные строчки, тьма забирается внутрь и скользит вокруг меня густым туманом. Её не остановит убежище, её не остановят молитвы, она намного сильнее.

Плывущий взгляд падает на церковь. Стыдливо моя голова опускается на грудь, а сознание подкидывает глумливые картинки воспоминаний.

Укус. Боль. Сладкое томление.

Горячее, частое дыхание опаляет мою шею. Рваными, нещадными поцелуями покрывает грудь, облаченную в закрытое до горла платье. Он издевается, не позволяя себе большего, слышу его смешок. А со мной... со мной точно что-то не так. Мою душу наизнанку выворачивает. Судорогой сводит всё тело от макушки до самых пят.

-Сорви его! - кричу нечеловеческим голосом.

Мне жарко, мне так жарко. Я глаза открыть не могу. Трясусь, сжимаю его мягкие, податливые волосы. Задыхаюсь от его запаха, который сохранился у меня на подкорке…

Наваждение рассеивается, а я распахиваю глаза и понимаю, что лежу в постели и чуть ли не всхлипываю от истомы, которая пронзает всё тело. Сгибаю колени - становится только хуже. Пальцы тянутся вниз, я сжимаю их вместе с тканью ночнушки. Чувствую, что моё белье насквозь мокрое, и от этого осознания стыдно и больно одновременно. Так больше нельзя.

Я вновь глянула на золотой крест, который на пасмурном небе выглядел Божьим знамением.

-Не войду туда, пока не избавлюсь от порока.

***

31. 30...

Я стояла на светофоре и следила за красными цифрами.

27. 26. 25.

Щёлк.

-Извините, - сказал молодой парень и улыбнулся.

Бросились в глаза его голубые, сияющие на сером фоне, радужки. Я оставалась серьёзной, а он продолжал улыбаться, словно сумасшедший. Иностранец что ли? Прохожие ходят с хмурыми лицами, а он блистал своими белыми зубами на всю округу.

-Вы красивая.

Я?

-Я - Паша, - склонил голову, выглядя при этом уж больно дружелюбно, - Разрешишь сделать пару снимков, если не торопишься?

Покайся Богу

Покайся Богу, пока жив.
Ты смертен, человек, ты грешен.
И до тех пор ты доживаешь на земле свой век,
Твой Отче - Государь, Палач, Учитель.

Одно лицо в трёх ипостасях.
Ты преклони колени и стыдись.
Во всех грехах раскайся, нечестивый,
И к перстню Божьего отца губами приложись.

В моих жилах клокотала решительность. Путь до парня предстоял непростой: час на автобусе, полчаса на маршрутке и ещё пешком четверть часа. Преодолев утомительное путешествие, я сверилась с приложением 2гис. Наконец моё местоположение и названный адрес совпадали.

Матвей работал на левом берегу в стареньком, обшарпанном здании. Перед ним стена деревьев,вымощенная тонкими ветками. Эта своеобразная паутина будто бы хотела укрыть потрескавшиеся, выцветшие стены и обвалившуюся штукатурку от глаз людей. Так и не скажешь, что здесь находится контора, занимающаяся ремонтом квартир.

Прямо по коридору, третий этаж, дальняя дверь слева - такими были инструкции человека, который предстал передо мной в этой комнатушке с затхлым запахом сырости.

-Привет.

Матвей не скрывает радости, я впервые пришла на его работу, и впервые стала инициатором нашей встречи. Хотя мотивы мои не чисты.

Очень не чисты…

Оттягивать момент опасно для жизни - я могу передумать. Неспешно расстёгиваю пуговички пальто, не сводя с него многообещающего взгляда.

-Привет, а что ты… - он прячет руки в карманы, неловко прочищает горло, считывая мои импульсы. Я его смущаю? - Здесь делаешь.

-Я приняла решение, - верхняя одежда небрежной кучкой сваливается к моим ногам.

Мы в комнате местной отдыхающей. Он не двигается с места, пока я преодолеваю последние шаги. Поправляю ему воротник в деланной заботе, вдыхаю одеколон, который на каждый день рождение дарит ему мама. От раздражающего свербной нотки неосознанно морщу нос.

-"Да"? - шепчет он с надеждой.

Глаза удивительно большие, чистые и такие родные. Для меня они всегда были самыми добрыми и понимающими. Мой лучший друг со времен школы. Моя поддержка. Я просто-напросто не представляю себя без Матвея, не представляю свою жизнь…

-Да, - шепчу я и целую его в распахнутые от удивления губы.

Мы стремительно перемещаемся. Усаживаемся на старенький диванчик, пружины которого кряхтят под нашим весом. Матвей прижимает меня к себе напористо, и я иду на отчаянный шаг.

Касаюсь его через ткань тонких брюк. Облизываю губы, а Матвей тяжело сглатывает. В его глазах загораются искорки, которые с первых секунд, я распознаю искрами желания.

-Ева, что ты делаешь?

Я прижимаю его руку к своей груди и прикрываю глаза, вздохнув от того, как теплом наливается низ живота.

-Я только попробую, - шепчу тихо, порываясь вновь впиться в его липкие губы поцелуем, но Матвей отстраняется от меня на самый край дивана.

В серой комнате, в полуметре друг от друга я чувствую, что мы находимся ещё дальше. Я ошиблась. Это были не искры желания. А укора.

-Ты чего?

-Что в этом плохого? - говорю, скованно потирая пальцы.

Как же неуютно под его атакующим взглядом.

-Что плохого?! Это нарушение заповедей! - вскрикивает он, бешено вскакивая на ноги.

-В теории мы ничего не нарушаем. Я же не требую возлежания…

- Ева, я не узнаю тебя, что случилось? Ты то отталкиваешь меня, то прибегаешь с такими просьбами.

Я тону и искренне надеюсь, что ты подашь мне руку, но ты нависаешь надо мной и обвиняешь в моей слабости.

Мой друг. Моя поддержка…

-Прости, - говорю я вслух.

Матвей опускается передо мной на колени, поднимает мой подбородок, умоляя взглянуть ему в глаза. Он особенно нежен сейчас и нет больше того осуждения, пробежавшего между нами минуту назад.

Однако я всё помню. Помню, как в омерзении скривилась его губы, как в радужках сверкнуло возмущение. Его глаза больше не были добрыми и понимающими, они смотрели на меня так, как смотрят на падшую женщину.

-Терпение - золото, Евочка. У нас ещё столько ночей будет, я тебе обещаю, но после свадьбы.

Мы живём в прогрессивном обществе. Девушки, не скованные клятвами, отдаются когда и где этого желают, а мне для таких простых махинаций требуется связать свою жизнь с мужчиной. Навсегда. Шутка ли всё это?

-Раньше ты не была такой…

Руки подрагивают, меня трусит изнутри от нарастающего в комнате напряжения. Мы ещё не выясняли отношения. Мы ещё не касались этой темы. А сейчас, подумать только, я чувствую себя уязвлённо, рядом с человеком, которому должна безоговорочно доверять. Я сказала ему “да”...

-Какой такой?! - рявкаю я и мигом сжимаюсь под гнётом вины.

-Такой несдержанной, - смягчается Матвей.

Мне плохо. Мне душно. Я здесь задыхаюсь.

-Ева, скажи что нибудь…

-Я…- у меня перед глазами туман, всё такое мутное и расползающиеся. Беспорядочные мысли убегают, я пытаюсь их словить ладошками. Они ускальзывают от меня снова и снова. Лишь одну мне удается поймать. Беги отсюда. - Прости меня.

Я резко выдёргиваю свои руки из его - они больше не греют, отдают болью.

Подхватываю пальто и уношусь прочь.

Никто за мной не бежит.

***

Когда родители возвращались с очередного школьного собрания, на котором озвучивали послужной список моих бунтарей-одноклассников, они всегда говорили: дурость нужно выбивать молитвами и учением. И вот уже несколько часов я этим и занималась в центральной библиотеке города. Помогло ли это? Не очень. Всё чего я добилась - это сонливость. Клюю носом над учебником по журналистике. Пытаюсь разобраться в теме доклада, но сконцентрироваться, как бы я не пыталась, не получается.

Эдем

Овладей мною,

Мой самый смертельный грех.

Назови настоящей любовью

Наш с тобою эфемерный дуэт.

Где ты в порыве выдыхаешь молитвы,

А я поминаю Чёрта.

Две противоположности

сплелись воедино

одной дьявольской ночью...

-Тише.

Не понимаю, как оказалась в центре города. Повсюду снуют люди в расписных масках и ярких нарядах.

Это что кошмар?

Иду торопливо, пристально разглядывая окружающих. Самый заметный из них - парень со светлыми, почти белыми глазами на фоне иссиня-чёрных волос. Свирепый ветер распахивает его пальто, открывая моему любопытству рубашку с кружевным бантом и широкие брюки, заправленные в высокие сапоги. Весь его внешний вид отдаёт духом средневековья. Я что стала попаданкой? 13 автобус, пролетевший мимо, сметает все вопросы. Нет, всё-таки я дома, в родной столице.

К счастью или сожалению?

Привлёкший моё внимание парень откидывает голову назад. Он открыто смеётся с шуток своих друзей, а в свете вывесок сверкают его острые кроваво-красные зубы. Ахнув, я резко оборачиваюсь.

Столкновение.

Плечо отдаёт тупой болью, продолжаю шептать извинения и, оторвав взгляд от грязного следа на ботинке, поднимаюсь вверх по тёмной штанине. Но лучше бы я этого не делала - прямо передо мной не мужчина, а сама смерть глядит на меня черными глазницами на мертвенно-бледном лице.

Обезоруживающий шок. Дрожью пульсируют кончики пальцев.

Я отшатываюсь от него в немом крике.

Прочь! Прочь.

Убегаю на своих двоих с этого карнавала чудовищ. Проношусь стрелой мимо разодетых людей, заснеженных улиц, витрин кафе, украшенных антуражными тыквами и летучими мышами. Изо рта непрерывно хлещет пар, сердце грохочет в груди, заглушая мысли. И когда обработка данных в голове завершается, я замираю в осознании.

Это не сон, а Хэллоуин - ночь дьявола и ночь мёртвых.

Подходящий день для такого праздника, не так ли?

Отмахиваюсь. Бреду, соскребая комки снега под ногами. Неясным разумом я отмечаю, что уже поздно. Солнце скрылось с горизонта несколько часов назад, а тьму разбавляют лишь яркие вывески и свет уличных фонарей. Так сколько времени? Осматриваюсь вокруг и тотчас нахожу ответ. На башенных часах горят цифры 23:03.

Я опоздала.

Дикая метель подхватывает снежинки на ветру, небрежно кидает их в лица прохожих. Я не чувствую, что мои руки окоченели, а всё тело под одеждой покрылась гусиной кожей, я продолжаю идти, прокручивая:

-Тише, тише, тише.

Всё для меня в едва различимой дымке. Туман стоит перед моими глазами и в моей голове. В один прекрасный момент я останавливаюсь, как вкопанная.

Я не знаю, куда иду.

Реальность обрушивается бурным потоком ледяных иголок. Сейчас 23:12, я одна в непогоду нахожусь в центре города и мне... некуда идти.

-Я исцелю тебя…

Прибежищем мне становится первый попавшийся магазин. Дрожащими пальцами выхватываю ледяной телефон из сумки. Наугад набираю контакт и натужно выравниваю дыхание.

-Алло? - срывается мой хриплый шёпот, а по щекам в ту же секунду начинают катиться предательницы-слёзы, - Эльвира?

-Ева? - пробивается её голос сквозь громкую музыку и голоса людей, - Что-то случилось?

Скажи, что мне делать?

В её голосе беспокойство, и оно не надуманное. Обычно в это время я лежу в постели и не отвечаю на Эльвирины сообщения, но сегодня всё иначе. Сегодня день, когда в последнюю ночь октября выпал снег. День, когда внутренности свело от холода. День, когда мои очки замело снегом, а чёткая картина мира размылась.

Эльвира всё ещё ждёт ответ, а в моём горле лишь ком оправданий и сожалений. Он нарушает мою речь, он перекрывает мне дыхание.

-Да... Я...

Из носа течёт холодная вода, спешно подкладываю перчатку. Тряска бьёт мою душу - я не могу говорить.

-Алло? Ев, ты здесь?

Размыкаю пересохшие губы и - ничего. Пустота. Шея начинает содрогаться, клокочет и подступает к горлу приступ боли. Ладонью будто кляпом зажимаю рот. Но сдержит ли это рвущуюся наружу истерику?

-Я... - шепчу тихо-тихо, - Мне не очень хорошо.

Помоги мне.

Я никогда не просила о помощи, но пожалуйста, помоги мне.

-Где ты? - повышает голос Эльвира, - Общага уже закрылась. Ева?! Что происходит!

Один из презираемых мною пороков - наглость. Я никогда не была наглой. Мама и папа научили меня скромности, быть тихой и незаметной. Молчать, терпеть, ждать и ни за что не попрошайничать. Но сейчас я бессильна, мамочка, папочка. Сейчас я с болезненным надрывом в груди переступаю через ваше воспитание и через себя. Простите меня.

-Можно я приеду к тебе?

-Конечно, - от меня не укрывается колебание её голоса, готовая к отказу и прогулке к Золотым воротам¹, я задерживаю дыхание в ожидании приговора, - Только мы с парнями сейчас в клубе. Ты как? Нормально?

-Д-да. Всё нормально. Я приеду!

***

Кажется у меня плохо со слухом. Будет ли уместно переспросить?

-Что?

-Вы не проходите.

Вывеска "Edem²" подрагивает и наливается красным. Лишь на секунду появляется надпись Hell, и тысяча злобных Криков смеются, издавая каркающие звуки. Знал бы этот охранник, что я в любом случае попаду внутрь, и я бы смогла избежать этого позорного сообщения: