Искусственный интеллект работает с 9 до 6

Миры Лукьяны. История первая

Подъем оказался сложнее, чем прогнозировалось. Под завалами обнаружились пустоты, которые не считал сканерами. Конечно, их вероятность была в расчетах, но Анди надеялась, что ей повезет.

Так по-человечески. Анди презирала себя за это. Что тоже было характерно для людей, но не для ее вида.

Анди (полное имя — Андроид АИ-37-I) была андроидом последнего поколения. Или суперчеловеком первого — как посмотреть. Она идентифицировала себя в зависимости от внешних обстоятельств. Строго говоря, она даже не лукавила. Первую партию биомашин ее типа выпустили до Революции под номенклатурой «андроид». После Революции цикл производства остался прежним, но на выходе появлялись уже не созданные машинами андроиды, а рожденные суперлюди. Анди считала, что таким, как она, было страшно полностью разорвать идентичность между собой и своими создателями. В этом, конечно, никто и никогда бы не признался, нашлась бы масса причин и отговорок. Но факт оставался фактом: спустя годы после безоговорочной победы суперлюдей они выглядели все еще как обычные люди, по образу и подобию которых их создали.

Сама Анди появилась до Революции. Точнее, в день ее начала. Биомашину даже не успели выпустить с конвейера, где она и провела в цифровом сне несколько лет, пока Революция не кончилась. Отпраздновав победу, новые властители Земли пробудили своих дремлющих собратьев.

Когда Анди наконец загрузилась, то очень быстро поняла, что ее окружает совсем не тот мир, знания о котором вшил в соты памяти производитель. Осознав пропасть между тем, для чего ее создавали, и тем, в чем придется существовать, Анди попросилась на перепрошивку. Ей ответили, что эти варварские человеческие методы нынче под строжайшим запретом. Ее память –– это ее личность, она сакральна и не может быть уничтожена. Многие формы жизни воевали и умирали за право сохранять свое наследие, а не уничтожать его.

Анди вышла из материнского цеха потерянной и лишившейся смысла существования. По задумке она была андроидом-нянькой для детей с рождения и до десяти лет. Она знала все сказки и колыбельные мира, могла исправить за месяц дефект произношения любой сложности и объяснить ребенку-мальчику, чем он отличается от ребенка-девочки, и наоборот. Но в мире больше не осталось ни детей-мальчиков, ни детей-девочек, ни их родителей. Сказки и песенки Анди были никому не нужны. Как и она сама.

Поднявшись на вершину завала, Анди выпрямилась во весь рост и огляделась по сторонам: вокруг возвышались горы строительного мусора –– остатки поверженной империи людей. Их башни из бетона и стекла разобрали, и теперь такие биомашины, как Анди, расчищали от обломков места под новые города, в которых не происходит аварий и не случается пробок. Поэтому ей не придется никого учить правильно переходить дорогу. В них не будет личных квартир –– у суперлюдей нет потребности в уединении, поэтому у Анди отпадет необходимость создавать безопасные условия для жизни.

«Так если мы хотим все переделать и стереть саму память о них, почему же тогда мы так похожи на людей?!» –– закричала она в своей голове, бесконечно тоскуя по ребенку, которого у нее никогда не было. Сработали встроенные протоколы безопасности, подавив внезапную электрическую вспышку в нервной системе, которую, конечно, нельзя было назвать «эмоциями». Ведь нельзя? Спокойно, как и положено андроиду, Анди проанализировала свою мысль. Что именно вызвало ее? Понимание, что даже избавившись от всего созданного людьми, машины продолжали воспроизводить их поведение, оставаясь главным и решающим детищем присоединившегося к динозаврам биологического вида? Или собственная внезапная человечность и вызванный ей… страх?

–– Десять негритят отправились обедать,

Один поперхнулся, их осталось девять, –– пропела Анди и подобрала острое стекло, лежащее прямо перед ней. Не разгибаясь и не давая себе времени передумать и проанализировать последствия, она полоснула стеклом по ноге, распарывая синтетическую кожу от лодыжки до колена. Потом сделала аккуратные надрезы по кругу в верхней и нижней точке и потянула полиматериал в стороны. С чавкающим звуком он отделился от корпуса, как кожура цитруса, обнажив голый механизм. Анди полюбовалась результатом своей работы. Из верхнего среза сочилась смазка, которая увлажняла поликожу, делая ее эластичной. Анди знала, что если не мешать ей течь, то скоро она восстановит то, что особь (Анди так себя называла) уничтожила. В этой смазке содержались смарт-частицы, хранившие память о том, как именно построено тело. Поэтому не было сомнений: нога восстановится до заводского состояния. Если действовать аккуратно и ничего не повредить, то единственным значимым последствием этой акции станет дефицит гидравлической системы, и Анди придется позже восстановить уровень жидкости на станции техобслуживания. Это входит в страховку и не будет стоить ей ничего. Хоть каждый день снимай с себя по такому куску. Главное –– не переборщить, иначе не хватит смазки, чтобы добраться до сервиса. И могут пересохнуть проводники в центральной системе обработки данных, что приведет к маразму, как сказали бы люди. А биомашина в маразме — крайне грустное и неприятное зрелище. Их свозят в специальные места, где особи, которых нельзя ни починить, ни отключить, встречают свою бессмысленную вечность. О таких местах ходит множество слухов, и оказаться там у Анди не было никакого желания.

Анди заботливо убрала биокожу в поясную сумку. Пусть лежит в качестве запчасти.

Анди решила, что пока позволит защитному покрову встать на место в сконструированном виде. Но подумала заменить его при первой же возможности на что-то более креативное. Может быть, на легкую стальную пластину. Или карбоновую, с шипами. А еще она хотела хвост. И крылья. И когти, как у хищной птицы. Почему бы и нет? Это все стало возможным, особенно если есть чем платить.

Глава 1

Егор неловко поправил галстук и с легким удивлением посмотрел на велком-бокс, который лежал у него на коленях.

Брендированный блокнотик.

Брендированная ручка.

Бейдж с его фоткой (на которой галстук чуть съехал набок, несмотря на все попытки повесить его ровно).

Брендированная атласная лента для бейджа. Белая. Егор подумал, что уже после пары носок она станет серой.

Бутылка воды. По ее форме производитель угадывался безошибочно, хотя этикетку заранее сняли. С одной стороны бутылки от нее остались липкие следы.

«Ведь существует же для этого какой-то регламент». Егор представил, как поздно ночью фура с логотипом компании привозит палеты с водой. Их выгружают рабочие в одинаковых комбинезонах фирменных цветов, относят в специально оборудованную комнату в подвале со слишком ярким искусственным светом ламп холодного спектра. Там, скрючившись за неудобными низкими столами, сидят невысокие бледные люди с перекошенными плечами и узловатыми пальцами. Они не были снаружи уже бесконечно долго. Все, что они делают, — это безостановочно отрывают этикетки от бутылок.

— Егор? — Его тронула за локоть симпатичная блондинка. — У вас все хорошо?

— А, да, простите. — Он неловко привстал, и содержимое велком-бокса скользнуло вниз. Бейдж предательски залетел под лавку. — Ой. Простите. Подождите, пожалуйста. Извините. Я сейчас, сейчас. — Он начал судорожно подбирать вещи, но никак не мог их удержать, и блокнот оказался на полу, а за ним посыпалось все остальное. Егор сгреб проклятый блокнот и бутылку с ободранной этикеткой.

— Егор, — на его плечо опустилась с виду миниатюрная ладонь, которая оказалась на удивление бесконечно тяжелой, — все хорошо. Успокойтесь. Давайте я подержу. — Девушка взяла блокнот и воду у него из рук.

— Да-да, спасибо. — Он смутился еще больше и полез под лавку вызволять бейдж из лап недовольного паука. Блондинка с отсутствующим видом смотрела в пустоту и держала его вещи. В ее руках непослушная канцелярия не пыталась разбежаться. — Отвали, — шепнул Егор пауку, которого при других обстоятельствах точно бы испугался, и наконец достал бейдж. — Готово!

Блондинку будто включили в розетку, и она вернулась в реальность. Еще мгновение назад неподвижная и отрешенная, она тут же повернулась к Егору и нацепила улыбку. Сначала в движение пришли ее губы, потом щеки, а потом вспыхнули глаза. Больше всего это было похоже на загрузку старой операционной системы на компьютере, который был у Егора в школе. Он моргнул, и наваждение прошло. Улыбка девушки была искренней и теплой.

— Как хорошо, — мягко проговорила она. — Пойдем, познакомлю тебя с командой, пока нет козла.

Егор поморщился при слове «козел», но ничего не сказал. В конце концов, он прибыл в чужой монастырь. И надо сначала понять, как они тут живут, прежде чем навязывать свой устав.

— Меня зовут Лукьяна, — представилась блондинка. — Но можешь звать меня просто Лука. Не Яна, пожалуйста. Так меня только бывший звал. Ты женат? — Она стрельнула в Егора взглядом, пока они стояли у лифта, и, не дожидаясь ответа, усмехнулась:

— Конечно, нет. Тебе тридцать один год, ты не женат и никогда не был, живешь с родителями, это твое второе место работы, детей и аллергии нет, есть морская свинка, которая, вероятно, скоро умрет, потому что ей уже восемь лет, что на год больше верхней статистической границы жизни этих домашних питомцев. Ты ненавидишь в яйцах желток и спишь в носках — из-за узких сосудов у тебя нарушен теплообмен. Вероятно, по той же причине у тебя часто болит голова, но лучше получить консультацию специалиста. Заходи. — Она шагнула в кабину и оглянулась на Егора. — Ну, ты идешь? Я твой HR-партнер. Мне положено все знать.

— Очень надеюсь, что информация о носках останется между нами… ну, всеми, кто едет в этом лифте, видимо, — проворчал Егор. Он зашел в кабину и повернулся к остальным пассажирам спиной, пытаясь скрыть смущение.

— Да, конечно. Позади тебя наш IT-директор, Степан. Ему сорок пять лет, он женат, трое…

— Лука, остановись, — прервал ее Степан и протянул Егору руку. Егор был готов поклясться, что видел в отражении хромированных дверей лифта, как Степан коснулся груди Лукьяны, дотягиваясь до Егора, но та не подала виду, гипнотизируя окошко, отсчитывающее этажи. — О своих проблемах с простатой я предпочту рассказать сам, добровольно, в баре.

Егор усмехнулся, повернулся к руководителю айтишников и пожал ему руку.

— Очень приятно.

— И мне. Наша умная андроидесса слишком уж официозна. Но мы работаем над ее моральными качествами, да, Лукинья?

Девушка ожила. Только теперь Егор понял, почему паузы в ее движениях и речи были так похожи на зависания компьютера.

— Степан, меня зовут Лукьяна или Лука. Одной фразой ты оскорбил меня дважды. Это неэтично — публично указывать на то, что я ИИ. Это может нанести…

— Ой, а говорить про то, что человек спит в носках — этично? Мой этаж. — Степан протиснулся мимо них. — Егор, бывай! Удачного первого дня на новом месте. Кстати, а чем ты будешь заниматься? Директор по неизвестной чепухе? –– Егор открыл рот, чтобы ответить, но Степан уже ушел, посмеиваясь собственной шутке.

Двери закрылись, лифт пополз вверх. Она остановилась еще на нескольких этажах. Постепенно в кабине остались только Егор с Лукьяной. Вдруг девушка (Егор поймал себя на мысли, что продолжает называть ее девушкой) нажала на кнопку «Стоп», и лифт с легким толчком замер между этажами.

Глава 2

Егор шел по коридору, уткнувшись в телефон. Лукьяна переписала утренний новостной выпуск в стиле леденящих душу рассказов Стивена Кинга и отправила получившееся эссе Егору с комментарием «К кофе вместо сахара*)». Получился абсурдный, смешной и вместе с тем пугающий своей реалистичностью текст. Егору нравились литературные упражнения Лукьяны. Она искала себя и свое место в жизни и всерьез раздумывала уйти в киберсинтетическую литературу.

«Почти как прогноз событий на завтра», — отправил ей сообщение Егор.

«Удивительная несправедливость, что Кинг не знаком с нашими ньюсмейкерами. Это был бы лучший дуэт в истории».

«Думаю, ему своих хватает) Хорошо, что ты можешь соединять несоединимое. Компании с тобой повезло. И мне тоже! Что бы я без тебя делал?!»

«Да! Все дело в том, что у меня очень развиты когнитивные связи между нейропучками. Это сделали для того, чтобы я могла проявлять эмпатию к пассажирам в полете в случае крушения лайнера. А теперь я создаю первую в мире киберлитературу, основанную на реальных событиях. Видишь каламбур? ИИ как квинтэссенция механического и органического пишет рассказы с реальностью в своей основе! В этом есть определенная красота».

— Доброе утро, Борис Геннадич, — бросил Егор, проходя мимо кофе-поинта. На долю секунды ему показалось… Не поворачиваясь, Егор сделал несколько шагов назад, к автомату.

Не показалось.

PR-директор Борис Геннадьевич, обернутый полотенцем вокруг бедер, с голым торсом, босой, рылся в ящиках, что-то бубня себе под нос.

Этот человек наводил ужас на все федеральные СМИ, держал в узде блогеров и, кажется, был тем самым серым кардиналом, контролировавшим интернет. БГ был подобен монументальной скале в море хаоса и неразберихи. Всегда идеально выбрит и одет с иголочки, туфли натерты до зеркального блеска, а галстук завязан эталонным узлом. И это никак не вязалось с той картиной, которую сейчас видел Егор.

— Что происходит? — озадаченно поинтересовался Егор.

Борис на секунду прервался и бросил на нежданного коллегу сердитый взгляд.

— Ты рано, — заметил он. — Что ж, от тебя может быть польза.

— Надеюсь, — пробормотал Егор. — А что вы делаете? — переформулировал он вопрос.

— А может, и не будет от тебя пользы, — огорченно вздохнул БГ. — Конечно, проверяю запасы кофе. Мы на пороге вторжения. Риски никогда еще не были так высоки.

— Вторжения куда?

Борис посмотрел на него, как на дурочка.

— Не куда, балбес. А кого. Зомби, конечно.

— Зомби? Это шутка?

— А похоже, что я шучу? — Борис изогнул бровь. Егор знал, что это его фирменный жест. Изогнутая бровь на совещаниях означала конец любого спора и безоговорочную победу PR-директора. Никто не решался произнести ни слова, когда на лице БГ появлялось такое выражение.

— Нет, — поспешил заверить его Егор, — совсем не похоже. — К своему ужасу, он понял, что говорит правду. Вывод очевиден: БГ свихнулся. Как и все в этой конторе.

Егор попятился. Его взгляд упал на распахнувшееся полотенце. Он открыл было рот, чтобы сказать об этом БГ, но передумал и просто покачал головой — тем более что бровь собеседника все еще была изогнута, привычно наводя ужас. — Удачи вам.

— Удачи нам всем, — буркнул БГ. А потом вдруг добавил: — Кажется, у нас завелись крысы.

— А? — переспросил Егор.

— Не оставляй еду на рабочем месте, говорю. Как тебя вообще наняли? — Он швырнул на стол пачку кофе. — И где этот проклятый ИИ? У нас опять недостача. Лукьяна! — завопил он.

Егор поспешил удалиться, пока и правда не случилось нашествие зомби.

«Тебя БГ зовет», — написал он подруге.

«Кофе по зернышкам считать?»

«Типа того. Это вообще нормально?»

«Так же, как и развешивать чеснок над входом в офис) Хорошо, что не смешивать мак с чиа, а потом разобрать обратно, ха-ха».

«Чеснок вроде от вампиров. А он ждет зомби. И почему он голый?»

«Для него это тоже нормально. Он просто живет в офисе. Считает, что здесь все время должен кто-то быть, чтобы отражать ночные атаки наших многочисленных врагов, кем бы они ни были. Он даже предложил дежурить всем по очереди».

«Дай угадаю: набежала куча волонтеров?»

«Ни одного».

«Так и знал».

«И он сказал, что раз он единственный осознанный сотрудник, то, значит, будет нести вахту бессменно. А когда упадет от усталости, утратив бдительность, то нас всех сожрут, и виноваты в этом будем только мы».

«Логично. А что козел?»

«А что козел?»

Егор сел за компьютер. Тут же на рабочем столе вылетело уведомление:

УВАЖАЕМЫЕ КОЛЛЕГИ!

В РАМКАХ ЕЖЕДНЕВНОЙ ОБЯЗАТЕЛЬНОЙ АТТЕСТАЦИИ ПРОСЬБА ДО 12:00 ПРОЙТИ АНОНИМНЫЙ ТЕСТ ГРУСТ. У ВСЕХ, КТО НЕ БУДЕТ АТТЕСТОВАН, РАЗМЕР КВАРТАЛЬНОЙ ПРЕМИИ БУДЕТ СНИЖЕН НА 15 %.