Истинная для (с)нежного барса

Пролог

– Вы потеряли, – наклоняюсь ниже к пигалице и вдыхаю лёгкий цитрусовый аромат её волос.

– Спасибо большое. – Она забирает серёжку из моей ладони и пытается пристегнуть. Но выходит неловко: то криво, то вовсе роняет на пол. Тонкие пальчики дрожат.

– Я помогу. – Беру дело в свои руки.

Вокруг люди дёргаются в такт трекам. А мы вдвоём замерли как придурки и глазеем друг на друга.

– Неудобно вышло, простите, что вам пришлось идти за мной. Не знаю, как могла потерять её, – лепечет она какую-то несуразицу краснея. И так мило прикусывает нижнюю губу, что я теряю контроль и делаю шаг к ней вплотную.

– Меня зовут Леонид. Потанцуем? – Не дожидаясь её согласия, беру за талию, прижимаю к себе крепче, чтоб не завалилась на своих каблуках.

Медленно покачиваясь, веду в неторопливом танце. И пофиг, что трек для этого не предназначен.

Пигалица сбивчиво лепечет, наступая мне на ноги:

– Май, меня зовут… Майя.

А ей идёт имя. Под зелёные глаза самое то.

– Самый сладкий месяц весны, – шепчу ей на ухо, намеренно касаясь губами кожи.

По спине прокатывается горячая волна возбуждения, и сердце пропускает удар.

Танцует она из рук вон плохо, оттаптывает мне ноги, извиняется, краснеет и опять наступает.

– Расслабься…

И она слушается.

Улыбается. Укладывает руки на мои плечи удобнее и внимательно рассматривает меня в упор, с интересом первооткрывателя, чуть ли не открыв рот.

Сердце в моей груди начинает стучать так быстро, что мешает думать. Звуки музыки и крики толпы затихают, на первый план выходит её дыхание, приоткрытые губы и влажный блеск глаз.

Я наклоняюсь, касаюсь мягких губ поцелуем. Тонкий цитрусовый аромат кружит голову. Но даже не успеваю распробовать её вкус.

Как вдруг...

Боль.

Словно в сердце вогнали раскалённую иглу, провернули её и тут же вынули. Дыхание сбилось, а по загривку пробежалась мурашки и ссыпались за ворот. Всё инстинкты обострились. Вторая ипостась забилась на грани сознания, требуя выпустить её прямо сейчас.

«Моя! Моя! Моя!» – завопило набатом в голове.

Резко отталкиваю девушку от себя.

Между нами змеится алая нить. Она извивается будто живая и намертво соединяет меня с этой пигалицей, мелкой и совершенно не в моём вкусе.

Барс внутри меня взрывается рыком. Победным и нетерпеливым.

И понимаю, что самое страшное, чего я боялся, только что произошло.

Глава 1. Майя

Майя

Последний день августа в Санкт-Петербурге больше похож на экватор осени, чем на летний день. Дождь льёт как из ведра, ветер свистит в уши, впрочем, как и всю предыдущую неделю. И триста лет тому назад, скорее всего.

Мы с папой не стали приезжать сильно заранее и правильно сделали. Мне хватило пары дней, чтобы понять: для жизни в этом городе мне в комплектации не хватает жабр. Но я крепкий орешек, всё, что нужно наращу.

На первом этаже главного здания Академии Штиглица собралась толпа первокурсников, точнее первокурсниц.

Я стою в сторонке, стараясь не попадаться на глаза остальным. Чувствую себя неуютно. Как муха в тарелке супа в ресторане с Мишленовской звездой.

Я только приноровилась к метро и еле-еле запомнила правила комендантши в общаге, как теперь надо вливаться в новый коллектив.

А коллектив такой разнообразный, что руки чешутся достать карандаш и зарисовать их.

Возле окна неподалёку от меня стоит миленькая пухленькая девчонка с ярким рюкзаком, сшитым из лоскутков. Её жёлтый дождевик по краю расшит причудливым растительным узором.

Я поглядываю на неё изредка и подумываю подойти и познакомиться. Надо же с кем-то подружиться, а эта пышечка мне нравится.

С явным опозданием на добрые десять минут не спеша к нам подходит девушка со светлыми длинными волосами в коротком модном платье и сложенным купольным зонтиком. Встаёт по центру нашей толпы и привлекает к себе всё внимание. Сразу становится ясно: королева курса к нам пожаловала. Она улыбается очень сдержанно, царственно осматривая окружающих, и держит в руках маленькую сумочку, явно не вместившую ни одного учебника. Видимо, взяла с собой только ручки и тетрадь.

А вот я уложила в рюкзак всё по списку. Дёргаю затёкшими плечами, поправляя лямки. Осматриваюсь, стараясь запомнить лица тех, с кем мне предстоит учиться пять лет.

Если, конечно, меня не отчислят раньше.

Факультет прикладной магии – это вам не филологический. В Академию берут не всех, а только тех, в ком проснулся дар. Пусть даже маленький и невнятный. Такой, какой мужчина и не заметит, а девушка пригреет и вырастит. Хватит у неё терпения и мягкости. Поэтому учатся тут только девочки – и все они ведуньи. Так в Питере называют тех, у кого не хватает силы стать настоящей ведьмой. Предсказательницы, знахарки, кудесницы, ворожеи…

– Летит, летит, – волной по нашим рядам проходит шепоток.

По мраморной лестнице к нам буквально слетает женщина лет пятидесяти, с короткой стрижкой, в стильных очках и с широкой улыбкой. Одета она в голубой костюмчик с узкой юбкой. Несмотря на седину в волосах, она выглядит молодо и приятно.

– Надеюсь, теперь все в сборе и опоздавших нет, – она обводит нас строгим взглядом. – Меня зовут Альвира Альфёровна Бжик. Я куратор магического направления в нашей академии. На протяжении всего вашего обучения я заменяю вам и маму, и папу. Все вопросы, любые: по обучению, отношениям с однокурсниками и другими девочками, по проблемам с Городом, всё ко мне. – Её речь плавная и завораживающая, мы все слушаем не перебивая. – А теперь, пташки мои, добро пожаловать в академию прикладной магии имени Штиглица.

И за её спиной распускаются четыре голубовато-жёлтых крыла. Они начинают двигаться и поднимают нашего куратора в воздух. На полметра над полом.

– Сила пока не у всех проснулась. Но мы разбудим её и научим вас ею пользоваться. Вам понравится, – она загадочно улыбается, обмахиваясь крыльями.

– Слышь, клёвая она, да? – Толкает меня в бок стоящая рядом девушка. У неё короткие чёрные волосы, весёлые карие глаза и яркая розовая кожаная куртка, от цвета которой хочется помыть глаза, потому что разъедает, буквально. – Лучший препод Мухи!

Я киваю, стараясь не сильно икать от удивления. Но даже моргать получается через раз.

– Она летает, – говорю, сама не до конца осознавая данную мысль.

– Это потому что к мечте надо лететь! А ты мне сразу понравилась. Будем дружить! – Смеётся моя новая знакомая. – Меня зовут Дарья. Но ты можешь звать меня Даря. Меня так дома называют. Ты чего, фей никогда не видела?

– Вживую – нет. Только в сказках читала.

– Привыкай, в Питере каждый второй одарённый. – Даря кивает с умным видом, и сверкая ехидно глазами, добавляет: – Но некоторые – шизофренией.

🐾🐾🐾

Муха – Академию имени Штиглица в народе называют «Мухой», потому что с 1953 по 1994 год она носила имя советского скульптора Веры Игнатьевны Мухиной, автора московского монумента «Рабочий и колхозница».

Майя Светлова – молодая ведьма, не знающая своей силы.

🐾🐾🐾

Добро пожаловать в новую историю. Вас ждёт накал страстей, магия в современном городе и истинная любовь.

В тексте есть:

#истинная пара

#городское фэнтези

#школа юных ведьм

#академия оборотней

#нетипичные оборотни

Приятного чтения.

Анна Рудианова и Елена Третьякова!

Глава 2. Майя

Майя

Вводная лекция у нас проходят в овальном зале – это самый красивый зал Мухи. С большими картинами на стенах.

Альвира Альфёровна говорит быстро и страсть как интересно. Её слова переворачивают моё представление о мире. Оказывается, у нас в Мурманске тоже есть и оборотни, и маги, но я близко их никогда не видела.

– Раньше все магические существа скрывались, но со времён последней мировой, когда оборотни практически спасли Россию, живут в мире с людьми. Конечно, нельзя кричать на каждом углу: «Я ведьма!». Но если это вдруг выяснится вас защит министерство. – Куратор строго смотрит на Дарю, потому что та внаглую хомячит пирожок из столовой. С капустой.

Альвира Альфёровна дожидается, пока моя новая знакомая доест, и только потом продолжает:

– После подписания мира было создано Министерство магии, и все маги и оборотни теперь подчиняются ему. Там регистрируют всех имеющих дар, но одарённые живут как хотят, соблюдая кодекс подчинения: они не могут причинить зло людям без дара. На них наказания действуют в двойном размере. Это прописано в кодексе.

– А если вампира приговорят к смерти? – поднимает руку блондинка, её зовут Маргарита. Она улыбается, довольная шуткой. Её подружки хихикают. – Его два раза убьют?

Такое чувство, что я тут одна ничего про магию не знаю! Я недовольно хмурюсь.

– Каждый случай рассматриваются отдельно. Но пока никто кодекс не нарушал. Это повлечёт за собой неприятные последствия. Наказания перечислены в Уголовном кодексе: лишение силы, заключение под стражу. И если простой человек получает штраф в тысячу рублей, одарённый за тот же проступок получит две.

– Да знаем, нельзя показывать силу и колдовать вне академии, – вмешивается Дарья.

– Всё верно, для обычных людей наше существование – тайна.

– Но если этого требует жизненная ситуация? – не унимается Даря.

– Какая?

– Угроза жизни, попытка ограбления?

Куратор улыбается и проходит между рядами. Девочки, как и я, дружно следят за ней.

– Применяя силу к простым людям, вы нарушаете «Кодекс подчинения» и будете взяты под стражу. Вы должны скрывать силу, иначе вас ждёт наказание. – Она нажимает кнопку на пульте, и на экране появляется список кодекса, заключённого между людьми и одарёнными.

Мы старательно записываем все пункты. Равенство, взаимопомощь, контроль, защита частной жизни…

– А почему он называется «кодексом Подчинения», если в нём написано, что права у магически одарённых и простых людей равные? – решаю уточнить, за что получаю в награду снисходительный взгляд Маргариты и неодобрительный куратора.

– Несмотря на пункты договора, одарённые всё равно сильнее, – заявляет Альвира Альфёровна, расправляет невесомые прозрачные крылышки и взлетает под трёхметровый потолок зала. И уже оттуда добавляет: – Но мы подчиняемся законам людей, чтобы не началась война между обычными людьми и одарёнными. И то, что нас не изучают и не разбирают по косточкам заслуга оборотней. Они сознательно подчиняются людям, чтобы не вступать в конфликт, хотя имеют значительное преимущество.

– А против одарённых можно использовать силу? – спрашиваю я с восхищением.

Фей я раньше не видела. У меня только бабушка немного ворожила да будущее по снам предсказывала. И то мне казалось, что в шутку, а оказалось, что я потомственная ведьма.

– Вам, дорогие мои, пока вообще лучше силу не использовать. Вы опасны для общества. – Куратор даже не пытается скрыть насмешку.

– Да ни в жизни! – раздаётся со всех сторон.

– Я безопасная, как презерватив! – выделяется голос Дари.

Я смеюсь. А Альвира Альфёровна резко пикирует к нам из-под потолка и обсыпает Дарью пыльцой.

– Следите за языком, молодая леди, – выговаривает строго.

И у Дари реально язык выкатывается изо рта и повисает между губ. Ещё и раскачивается из стороны в сторону.

Звук падающего стула приводит зал в движение. Девушки вскакивают и причитают. Я подбегаю к Дарье и пытаюсь помочь, но чем тут поможешь?

– Ы-ы-ы! – Подруга скатывает пальцами язык в рулетик и запихивает в рот.

– Поняли? Каждого, кто сквернословит, ждёт кара, – Альвира Альфёровна показывает пальчиком на мою подругу, диктует задание и милостиво разрешает: – Сходи в медпункт. Злость феи снимается банальной аскорбинкой. Пройдёт через полчаса. И думай, что говоришь. Ты же леди, будущая выпускница Академии прикладной магии!

🐾🐾🐾

Нам выдали расписание и заселили в общежитие. Дарья как-то автоматически стала моей соседкой, переехав из соседней комнаты.

– Там зануда кучерявая живёт. Я с тобой лучше потусуюсь, – заявляет она, перетаскивая свои вещи. – Прикипела я к тебе…

Ну ещё бы, мы вместе с ней язык ей закатывали.

– А как ты договорилась с…

– С Выдрой? – перебивает, пыхтя над коробкой, обклеенной ярко-красным скотчем. – Если найти к ней подход, то она распределит как надо. Нам! Надо в одну комнату. Понимаешь?

Глава 3. Лео

Леонид

– Ты только посмотри, какие цыпочки! – Умка пихает со всей дури меня в бок локтем, как обычно, не рассчитав силы, и тычет пальцем в самую гущу людских тел.

– Тут и цыпочки, и крали, – бурчу под нос. – Попробуй пойми, кого ты имеешь в виду.

А сам смотрю, не отрываясь на девичью фигурку в алом платье. Среди тел в белом она выделяется как капля крови на снегу. Мы с ней столкнулись на входе в самом начале праздника, и я теперь никак не могу выкинуть её из головы.

Она ещё и серёжкой за мою рубашку зацепилась, потеряла и даже не заметила. Перекатываю безделушку в ладони.

Занятно.

На посвящение в студенты, которое ежегодно проходит в СКА, нас с парнями не звали. Потому что мы давно не перваки, в следующем году заканчиваем военную академию.

«Но мы негордые, припрёмся сами!» – заявил Умка и где-то раздобыл пригласительные на нас троих.

Мне идти было в лом. Это первые курсы ещё весело: закадрить девчонок, погулять в увале, а потом приедается. Но Серый лыжи навострил. Он при любой возможности посещает самые шумные и многолюдные городские скопления людей в надежде найти свою истинную. У волков с парами такая напряжёнка, что приходиться бросать на поиски все силы.

Умка тот вообще за любой кипишь. Насчёт истинной не запаривается совершенно, свято верит, что она сама его найдёт.

А мне эта тема так болезненна, что, приняв решение, я больше ничего не обсуждаю и никому ничего не поясняю.

И вот какого-то рожна стою среди белой колыхающийся толпы, которая отплясывает под очередной музыкальный шедевр, и пялюсь на девчонку.

– Да вон те две в красном. – Перекрикивая музыку, поясняет Умка. – Спецом вырядились так, чтоб их заметили. Я тебе верняк говорю: они жаждут познакомиться. И продолжить загул, – он играет бровями, думая, что это выразительно, на самом деле комично.

Серый косится на Умку, кривит губы, но молчит. Волки обычно не очень ладят с медведями, будь они бурые или как наш Михаил белые, но как-то так вышло, что мы с первого курса сдружились втроём. И приходится иногда нам мириться с недостатками друг друга.

– Да ты у нас психолог знатный! – ржу, не скрываясь, над Умкой.

Он на третьем курсе умудрился строгие взгляды преподавательницы по основам дипломатии, лютой сорокалетней старой девы, расшифровать как скрытую страсть и глубокие чувства. Нам доказывал, что она на него запала. На каждой паре втирал какие-то доказательства её чувств, которые мы с Серым отказывались замечать. Притащился потом к ней на экзамен с букетом роз, шампанским и большой пачкой резинок с ароматом клубники. Был выгнан с позором, пересдавал экзамен с комиссией в присутствии куратора. Прославился на всю академию.

Мы ему это потом ещё год вспоминали.

– Не твой типаж, Лео, – заявляет Серый.

Он – зараза глазастая, всё подмечает, многое видит и слышит, мало говорит.

– Ты ж любишь чистеньких и романтичных, – заметил-таки мои разглядывания.

Хотя я не то чтобы скрывался, просто сам понять не могу, чем меня эта пигалица притягивает. Глазу не за что зацепиться: худая, плоская, лицо невыразительное. Платье яркое, макияж как театральный грим и всё. Но манит меня чем-то.

– Слово-то какое знаешь: романтичность. Словарь толковый вчера читал, что ли? – Стараюсь за шуткой скрыть свою растерянность, но от волка ничего не утаишь. А сам сжимаю кулак крепче, серёжка впивается мне в кожу. – Как-то она не вяжется с юбкой этой короткой. И вообще, понравилась. Чё пристал?

Перевожу взгляд на вторую девицу в красном. Вот она выделяется всем, а меня совсем не цепляет.

Мониторю танцпол. Мы сидим на креслах вокруг арены на втором ярусе, и сверху очень удобно рассматривать толпу, ну ещё и зрение оборотня помогает.

Неподалёку от парочки в алых платьях замечаю отменный экземпляр: высокая, стройная, видно, что, что немного тюнингованная до эталона, блондинка в дорогом и жутко коротком белом платье. Вокруг неё небольшая, но видимая буферная зона свободы. Властная, знает себе цену.

Красивая. Породистая девочка.

Но взгляд опять возвращается к пигалице.

Умка, махнув на нас рукой, буравится в толпу. Его крупную массивную фигуру видно издалека. Он пробирается к девчонкам в красном. Мы, переглянувшись с волком, идём следом.

Вокруг веселье, первокурсники дуреют от радости, скачут и орут. Наивные, вырвались из-под маминой юбки и верят, что впереди беззаботная жизнь.

Выждав пару минут, подхожу к веселящимся подружкам. Умка трётся рядом со второй девицей в красном, перетягивая её внимание на себя. Серый затерялся где-то в толпе.

Сам не замечаю, как оказываюсь рядом с пигалицей. Она, как флюгер шатается на своих каблуках, цепляясь за подружку.

– Вы потеряли, – наклоняюсь к ней и вдыхаю лёгкий цитрусовый аромат её волос.

– Спасибо большое, – забирает серёжку из моей ладони и пытается пристегнуть. Но выходит неловко, то криво, то вовсе роняет на пол.

А я залипаю на её личико – нежное, с мягкими чертами, словно нарисованное акварелью. Большие зелёные глаза, оттенка весенней листвы – в них отражается всё как в зеркале: и радость, и грусть, ничего не скрыть.

Глава 4. Майя

Майя

Утром просыпаюсь в смятении. И хорошо, что выходной и можно поваляться с кровати и вдоволь насладиться душевными терзаниями и чувством стыда, пока Даря спит.

А тем для размышлений и самокопания у меня предостаточно.

Первое: ну и зачем я согласилась на аферу с красным платьем? Вот точно это платье и виновато теперь в том, что я сгораю от стыда за вчерашнее и за отнюдь не невинные сны с участием голубоглазого красавчика.

На День первокурсника был заявлен дресс-код: белый цвет. И все дисциплинированно это правило выполнили, нарядились в светлое. Тем более охрана не пропускала людей в одежде другого цвета.

Но мы с Дарьей были в красном.

В огненно-красных облегающих, словно вторая кожа, платьях. Настолько ярких, что мне казалось, будто я свечусь в этом наряде.

Свои платья мы надели под белые, и уже после входа, переоделись в туалете.

Даре этот перформанс очень понравился. Она яркая, дерзкая, чувствует себя в толпе бушующих студентов, как рыбка в воде. Она тащила меня на танцпол как на буксире, крепко схватив за ладонь и не давая улизнуть домой. А я была готова сбежать с первых громких звуков музыки и от одного вида колыхающейся толпы.

С неизбежным меня немного примирило выступление группы «Звери». Моей любимой.

И уверения Дарьи:

– Тут собрали всех первокурсников Санкт-Петербурга! По традиции, только после этого посвящения можно официально называться студентом!

– Почему?

– Иначе духи города не признают, библиотечные призраки не пустят в читальный зал, а бронзовые памятники будут смотреть на тебя с презрением! – Дарья звонко смеётся. – А в Штиглице картины станут шептать тебе ошибки на экзамене!

А я совсем не хочу, чтобы мне мешали на экзаменах, поэтому согласилась и на платье, и на танцы.

Где-то на середине пути к танцполу меня бесцеремонно схватил за локоть незнакомый парень.

– Привет, красотка! – завопил он, перекрикивая музыку и нахально развернув к себе лицом, так что я чуть с каблуков не свалилась, в которые меня упаковала Даря. – Угостить тебя романтик-колой?

На концерте запретили продавать алкоголь, об этом меня Даря сразу проинформировала. А вот что значит загадочный «романтик-кола», не пояснила. И уж тем более, как себя вести с нахалами, которые то и дело облапывают взглядами, декольте, не разъяснила. Пришлось дёргать её за руку, чтобы помогла.

Она тут же сориентировалась и отшила парнишку. Ещё и меня напутствовала:

– Майка, не связывайся с первокурсниками. Скука одна. Вот если бы со старшаками замутить, – она ещё так блаженно улыбнулась, а потом, как захохочет, ну вылитая ведьма, хоть на самом деле и ворожея.

В этот момент я в своих воспоминаниях подошла к самому яркому за вчерашний вечер и нырнула под одеяло с головой. Как будто кто-то мог меня видеть.

Поругавшись немного сама с собой по поводу моей неуместной способности краснеть не к месту, я зажмурилась и принялась вспоминать, как…

– Осторожно! – меня подхватили сильные руки, зафиксировали в вертикальном положении. На коже от чужих ладоней разливался жар по коже.

И сейчас мне показалось, что стало жарко не только щекам, но и плечам. Я даже прикоснулась пальцами, чтобы проверить.

Но это, конечно же, только моё буйное воображение. Папа всегда говорит, что я из мухи не слона выдумаю, в целый любовный роман.

Ну, дурочка с переулочка. Поплыла при виде красивого парня.

А какие у него льдисто-голубые глаза. Как на картинках ледника в Патагонии. Я в детстве зачитывалась Жюль Верном и обожала «Дети капитана Гранта», а потом специально гуглила фотографии тех мест, где побывали герои. Вайбы ледника Перито-Морено меня покорили.

А глаза незнакомца просто сразили.

– Куда спешишь, малышка?

Я тогда так задумалась, уже не помню над чем, что влетела в широкую мужскую спину. Отскочила, тут же подвернула ногу и начала заваливаться в толпу.

Стыдобища! Первый раз на таком мероприятии и умудрилась оконфузиться!

– А нечего было пялить такие каблучищи, если умеешь ходить только в лаптях! – попинала сама себе и полезла головой под подушку.

Мне стало жарко и от стыда, и от накрученного сверху одеяла, пришлось раскрываться. Но воспоминания от этого никуда не делись.

Тот самый парень с льдистыми глазами, в которого я врезалась в начале вечера, протянул мне серёжку – алую каплю на клипсе. Даша специально для меня купила их к платью. У меня уши не проколоты. А я, раззява, где-то умудрилась её потерять.

Я так разнервничалась, ладони вспотели, что клипса то и дело выскальзывал из рук.

А когда парень потянулся ко мне и предложил помощь, я и вовсе уронила клипсу от неожиданности.

Мои глаза, видимо, округлились от шока. Ещё и Дарья за его спиной показала два больших пальца. А рядом с ней стояли два парня: один огромный качок, а второй тонкий и поджарый подросток. Я ещё решила, что спасу её позже. Самой бы выбраться. Ох, какой же я была дурой!

Глава 5. Лео

Леонид

– Ну, уф-ф… он… уфф… и ску-у-у-у-унс! Пф-ф! – Умка соскакивает с турнира и всей своей тушей падает на спину прямо в грязь стадиона.

Сегодня погода к нам благосклонна: светит, хоть и не греет солнышко, зато без дождя, который за последнюю неделю осточертел.

Володька заканчивает подтягивания и плавно стекает на землю. Облокачивается плечом о снаряд и всем своим видом показывает, что ему всё нипочём.

– Всё! – я финиширую последним.

– Ну, отлично. – Тут же как будто из ниоткуда рядом оказывается наш мучитель, он же куратор по дисциплине, Константин Тавакулович Варыгин.

Нестарый ещё оборотень-росомаха, комиссованный по состоянию здоровья из армии, он нашёл в академии отличное место для своего таланта воспитания подрастающих оборотней. Гоняет нас в хвост и гриву, за любой косяк назначает изуверские задания, но справедлив, умён и опытен.

– И всё-таки, курсант Ошкуй, скунс и росомаха хоть и принадлежат к одному семейству куньих, но не являются родственниками.

И услышал же! Слух, как и зрение, реакция, физическая форма у оборотней намного лучше человеческих.

– И вам ли жаловаться? Десять кругов на стадионе в пять утра – это не нагрузка, а залог бодрого утра и хорошего настроения, а также возможность подумать над своим поведением. – Зычный голос куратора разносится по пустынному стадиону. Кому ещё в голову придёт в такую рань круги наворачивать? Нам бы тоже не пришло, если бы не наказание. – Раз уж вы к пятому курсу академии не научились сваливать в самоход так, чтоб вас не отследили, значит, плохо я вас учил. Плохо. А потому впредь буду учить лучше! Упали, отжались.

– У-у-у-у, Константин Тавакулович, это негуманно. Так издеваться над людьми запрещает международная конвенция ООН по… – Мишка любитель потрепаться, поспорить, и в этом совсем не видит берегов. Знает, паршивец, что ничего ему не будет. Доучиться всё равно дадут. Потому что оставлять такого могучего оборотня без умения контролировать свою силу опасно. Вот и нянчатся со всеми нами пять лет.

– Что-то ты до фига умный, Умка, – повторяет нашу присказку куратор. – Тебе отдельно ещё три круга. А потом… – Константин Тавакулович улыбается такой страшной улыбкой, что хочется отмотать всё назад и не валить в самоход, вообще не видеть те приглашения на посвящение в студенты. – Унгуров, принимай решение: кухня или склад ГСМ?

Грязные кастрюли чистить или таскать из угла в угол канистры с бензином?

– Всё такое интересное, Константин Тавакулович, что не знаю, что выбрать. – Начинаю издалека в попытке оторваться от дополнительного наказания. Как по мне, стадиона нам хватит. Тем более мы не так уж поздно вернулись. Но у куратора на всё своё мнение.

– Тогда сегодня кухня. Завтра ГСМ. – Разворачивается и уходит.

Я даже не успеваю возразить.

– Вот ведь… скунс. – Шепчет Володька себе под нос.

– Я всё слышу! – грозит нам пальцем куратор.

🐾🐾🐾

– Ненавижу картошку, – в сердцах бросает Умка.

Рядом с ним сиротливо лежит кучка очисток. А сам он развлекается тем, что пытается запульнуть очищенные клубни в кастрюлю наподобие блинчиков в море. Ожидаемо, ничего у Михи не выходит. Вода разливается, азарт его зашкаливает, а гора картохи не уменьшается.

Володька, отделив себе треть мешка, который нам выдали чистить на обед, методично расправляется с корнеплодами.

– И какая зараза опять свернула башку чистке?

– Кто-то с первого курса высыпал весь мешок разом, – отвечает Володька, хотя вопрос Умка задал просто так.

– И как только умудрился? – Миха округляет глаза в изумлении.

– Так же, как и ты когда-то. Ещё и утрамбовал! – Волк аккуратно отправляет очищенный картофель в кастрюлю. Вокруг него нет ни луж воды, ни небрежных очисток. Всё чистенько и аккуратненько.

– Я думал, что так быстрее. – Пыхтит медведь, отыскивая в горе картошку помельче.

– Вот и там кто-то что-то думал.

– Жопой он чё ли думал?! Найти бы этого умника, и объяснить, что с техникой так нельзя обращаться.

Я не вступаю в беседу, слушаю краем уха. Болтовня Умки, гора картохи отвлекают от мыслей. Я и так всю ночь не спал, пытался договориться сам с собой и с барсом. Пытался забыть всё произошедшее как страшный сон. Утром встал разбитый и без единой мысли в голове, как теперь быть.

– Что ты, друг наш, невесел? – Умка кидает картошку в моё ведро, брызги летят в лицо.

Швыряю грязной картохой в ответ, промахиваюсь или друг так быстро уворачивается. Опять кидаю, попадаю по касательной. Мишка ржёт ещё как конь, чуть не опрокинув кастрюлю с водой и несколькими чистыми картофелинами. Вскакивает и поскальзывается на очистках, но удерживается на ногах. Володька всё это время педантично начищает свою часть.

– А ну, прекратили, ироды! – в подсобку залетает наша Фаина, повар от бога, низенькая и толстенькая, как колобок, кормит она лучше, чем в самом крутом ресторане. – Чего устроили тут?

Володька встаёт со своего места и предъявляет начищенные корнеплоды.

Глава 6.Майя

Майя

И теперь мы с Дарьей вместе каждый день добираемся до центра на метро. Она учит меня не теряться в толпе, а я помогаю ей с математикой. И соседкой она оказалась прекрасной. Весёлой и доброй.

– Я тебя в следующий раз научу гадать на питерском метрополитене. Там духи такие древние, всегда правду говорят, – обещает Дарья. Она смеётся и первой заходит в аудиторию.

Основные предметы в Академии «История ворожбы и магии», «Прикладная астрономия и магия», «Магическое рукоделие» и «Практическая магия». Остальные занятия считаются факультативными.

Я посещаю изобразительное искусство и дизайн, а Даря – искусствоведение.

Меня отпихивает Маргарита, протискивается передо мной. Никак боится, что я её место в центре займу.

Лекцию ведёт Альвира Альфёровна. И кто бы вообще сомневался, что рассказать она решит об оборотнях.

– Специфика оборотней — в способности материализовать внутреннюю силу в форме определённого зверя. Вид животного передаётся по мужской линии. Зверь – не просто тень или призрак, – говорит она, обводя нас взглядом из-под приспущенных очков. – Он ярость хозяина. Его инстинкты. Его второе «я».

Я слушаю, стараясь не пропустить ни слова.

– Когда зверь проявляется, он усиливает хозяина: обостряет рефлексы, придаёт скорость, силу, повышает выносливость, что важно в бою. Но вместе с силой приходит агрессия – зверь не терпит оскорблений и посягательств. Особенно в адрес того, что считает своим. Именно поэтому их так называют. Не из-за формы, а из-за сути. В оборотнях живут звериные души и могут в любой момент вырваться.

Фея поднимает руку, и в воздухе вспыхивают иллюзии – силуэты людей с размытыми, звериными тенями за спиной. Тени накладываются на человека словно калька, и повторяют все его движения. Они скалятся, когда он кричит, и выпускают когти, когда он бросается вперёд.

– Больше всего в России волков. Они живут закрытыми кланами и охраняют свои семьи. Полюбив один раз, уже не меняют пару. Важно: воздействовать на оборотней нежелательно. Они несут обязательную воинскую повинность и чрезвычайно опасны. Не связывайтесь с ними.

– Даже девочки? – вырывается у меня. И вся аудитория взрывается смехом.

– Девочек среди оборотней не бывает. Зверь не уживается в женской форме, – поясняет Альвира Альфёровна.

– Майка у нас деревенская, – поддакивает рыжая подружка Маргариты. Они с Маргаритой везде теперь вместе ходят.

– А как отличить оборотня от того же вампира? – я игнорирую все смешки и даже весёлое похрюкивание Дарьи.

– Чтобы распознать оборотня, нужно смотреть на ауру. Расфокусируйте зрение, расслабьтесь… – Фея одним движением руки закрывает вертикальные жалюзи, чтобы легче было заметить свечение ауры.

Я тут же пробую. Смотрю на куратора, щурюсь, пытаясь разглядеть что-то в темноте.

Вижу переливающийся золотом ореол вокруг Альвиры Альфёровны. Он идёт вокруг всего её тела, обтекает крылья, несмотря на их невидимость, растворяется градиентом в воздухе и переходит в прозрачность.

Ух ты!

– У оборотней – зелёная аура, – продолжает фея, не обращая внимания на галдёж аудитории. Все, как и я ринулись смотреть на свою или чужую ауру. – У демонов – чёрная, у фей – золотая, у вампиров – красная, у жителей моря, в том числе у русалок – синяя. У домовых – коричневая. Аура отражает не только принадлежность к виду, но и силу. Чем ярче аура – тем сильнее представитель. Иногда можно встретить смесок – очень редко, межвидовые связи обычно не уживаются. Ауры тогда становятся необычных оттенков: бирюзовые, розовые.

– А у людей? – спрашивает Дарья.

Она сегодня похожа на оторву: короткие волосы торчат острыми прядями во все стороны. Чёрная косуха расстёгнута, глаза подведены синим.

Дарья всегда одевается ярко и броско: то в розовую кожаную куртку, то в зелёный плащ с красными мухоморами на спине. Её легко узнать издалека, и с ней стараются не ссориться. Она ворчит по любым пустякам и вспыхивает при малейшей проблеме.

– Ведьмы и чародеи, как и обычные люди, ауры не имеют. Они – люди. Вы – слабые представительницы ветви ведьм. У вас ауры нет и не будет.

Перевожу взгляд на свою ладонь. Тонкая, едва заметная пелена зелёного оттенка покрывает кожу полностью. Но... у меня её быть не должно.

Чего?

Я моргаю – и зелёное исчезает. Будто и не было.

– Дарья, а у людей может появиться аура? – шепчу подруге.

Та отнекивается:

– Ты же слышала Фею – нет.

– Но у меня есть. – Я показываю ей руку.

– Нет ничего там, расслабься. Тебе померещилось. Давай-ка, дорогая, записывай, а не зевай.

🐾🐾🐾

Маргарита Воронцова – сучка с факультета.

Глава 7. Майя

Майя

За первые недели в академии я понимаю две вещи:

1. учиться магии довольно сложно, если в тебе её нет;

2. не стоит принимать критику близко к сердцу, сердце начинает болеть.

– Ой, Светлова… – Голос Маргариты Воронцовой сладкий, как клубничный сироп. – Ты опять в этой… кофточке из «Детского мира»?

Маргарита стоит, облокотившись на подоконник, в белом пальто, которое пахнет деньгами и французскими духами. Её идеальные ногти с перламутровым маникюром постукивают по стене, окрашенной мягкой охрой.

Девушки рядом с ней замолкают. Кто-то сдавленно хихикает.

– Это прекрасный свитер. И он мне очень нравится. Какие претензии? – Я сжимаю карандаш, стараясь не обращать внимания на то, что голубые глаза Маргариты следят за мной в отражении стекла. И пусть только попытается поспорить.

Я сижу на широком подоконнике огромного окна «Мухи» и набрасываю скетч. Банальщину: бабочек вокруг руки с запонкой. Запонка прямоугольная, с тремя линиями по диагонали и маленьким чёрным камешком в углу. Бабочки касаются крыльями сильных пальцев, но улетают, боясь быть пойманными.

– Конечно, нравится! – Тон Маргариты становится ещё мягче, наполняется фальшивым сочувствием. – Ведь твоя мамка его связала, да? Из шерсти… дешёвенькой такой.

Маргарита специально остановилась рядом. Она так делает не в первый раз. Ей нужны жертвы, чтобы показать всем своё превосходство.

Я чувствую, как спину прошибает холодный пот. Я не бедная, просто… не такая, как она. А свитер…

– Зато он выпущен в одном экземпляре в отличие от твоей юбки. – Заявляю Маргарите в лицо. – Не смей обижать мою бабушку.

Свитер мне связала бабушка и вшила в него обереги, потому что боялась за меня. Моя мама погибла, как только в ней проснулся дар, поэтому папа и бабушка очень боятся за меня.

– На правду не обижаются, ты же реально не можешь купить себе нормальную одежду. – Маргарита цокает языком, и её голос ползёт по коже, как слизняк. – Потому что вы… какие-то северные колхозницы. Из Мурманска, кажется?

Слёзы предательски щиплют веки.

Мамы погибла много лет назад, и мне рассказывали, что она любила снег и северное сияние. Они с отцом выращивали оленей на ферме. Но бизнес тоже умер, туристов в Мурманске немного.

Я отворачиваюсь, не желая продолжать разговор. Но Маргарита ставит локти на подоконник и интересуется:

– Ты вообще зачем здесь? У тебя же даже дара нет. Ну… кроме как плакать. Таскаешь шмотки у соседки, тратишь время преподавателей…

Смешки становятся громче. Вокруг нас останавливается всё больше людей, они перешёптываются и пялятся на меня.

– И что? Помогли чужие вещи? – Маргарита прикрывает рот ладошкой, будто делится секретом, но слова звучат громко. – Довыпендривалась? Весь первый курс видел, как тебя продинамили!

Она смеётся, и многие в коридоре подхватывают её смех.

И откуда она только знает? На меня наваливаются разочарование и обида. Маргарита ведь по всей Академии растрезвонит об этом.

Я не выдерживаю – одинокая слеза катится по щеке. Я даже не успеваю её стереть. Она плюхается на рисунок и расплывается мерзкой кляксой.

А я позорно шмыгаю носом.

Запихиваю вещи в рюкзак, спрыгиваю с подоконника и бегу по коридору, вниз по мраморной лестнице, на первый этаж – в выставочный зал. Он расположен в центре здания, под стрельчатыми сводами с золотой лепниной в стиле неоренессанс. Паркет «ёлочкой» из морёного дуба скользит под ногами, вдоль стен – дубовые витрины с работами студентов. В углах стоят этюдники с засохшими палитрами, масляные краски застыли импасто.

«Муха» – очень красивое здание. Я обычно любуюсь его отделкой, но сегодня ничего не вижу.

В голове звучит хрустальный смех Маргариты:

– Бедняжка. Даже обидеть её по-настоящему нельзя – слишком жалко.

Выбегаю в Соляной переулок, сажусь на лавочку и пытаюсь отдышаться. Ветер сушит слёзы. Тяжёлое питерское небо нависает над крышами, такое же обиженное, как я.

Да, мы слишком разные с Маргаритой.

Она каждое утро приходит на пары со стаканчиком кофе, живёт в своей квартире, а не в общаге, и носит настоящие драгоценности, а не бижутерию.

Наверное, у таких людей есть право насмехаться над девушкой из глубинки.

Я обхватываю плечи руками. Пальто осталось в раздевалке. А сентябрь не такой уж тёплый. Я должна была бы привыкнуть, но я и дома постоянно мёрзну.

Снаружи здание академии напоминает итальянский дворец эпохи Ренессанса. Мраморное, монументальное, как и всё в Питере. Мне особенно нравится обилие стекла: изогнутый купол центрального зала, огромные сдвоенные окна второго этажа. Главный вход украшают колонны, а зелёную крышу венчает статуя ангела.

Прямо на фасаде, в овальных медальонах, изображены портреты знаменитых художников и скульпторов эпохи Возрождения – Рафаэля, Дюрера, Филарете.

Они смотрят на меня осуждающе.

Глава 8. Лео

Леонид

В кабинете куратора я обнаруживаю самого Константина Тавакуловича и отца.

Недовольного отца… Очень недовольного!

Он сидит в широком кресле. Перед ним чашка с дымящимся чаем и телефон. Телефон, как обычно, мигает звонками. А чай отец не станет пить, потому что любит только высокогорный пуэр, запах которого я чую за километр. И в академии его не готовят.

Отец бросает взгляд на куратора, намекая, что тому пора на выход. Но преподаватель смотрит на меня.

Не думаю, что отец способен причинить мне вред, и куратор это понимает, но таковы правила академии. С момента поступления и до окончания мы находимся под защитой академии, и власть родителей и представителей кланов значительно ослабевает.

А что? Может, побеседовать при Тавакуловиче? Помощь мне не помешает. Но вот последствия могут быть непредсказуемыми. Так что пока я сам постараюсь объясниться с родителем.

Киваю куратору, и он выходит молча не прощаясь.

Вот почему посторонний человек понимает меня с полувзгляда, а с родным отцом так трудно договориться?

Вопрос риторический…

– Итак, сын, ты ничего не хочешь мне сказать?

Отец не предложил мне сесть, и по идее, я обязан спросить его разрешения, как у старшего по званию. Но не делаю этого.

Пусть он в армии погонами машет, а сюда он ко мне как к сыну приехал. Поэтому я сажусь за стол напротив отца. Устраиваюсь поудобнее. И даже раздумываю, а не попросить ли мне кофе? Но решаю всё-таки не гневить отца.

– Ты и сам всё прекрасно знаешь.

Нить истинности – это и награда, и проклятье оборотней.

Только от истинной пары у нас могут родиться дети. И только мальчики. Девочек-оборотниц в природе не существует.

Только с истинной парой оборотень может быть счастлив.

И только с одной истинной может соединить нить.

Эту нить вживую вижу только я и глава клана. Он же мой отец. Все остальные оборотни никак не могут влиять на истинность сложившейся пары.

И объяснения мои сейчас излишни. Отец и так прекрасно знает, что я встретил свою истинную. Он ждал этого так же сильно, как я боялся.

– И кто она? Когда ты приведёшь её знакомить? – Вопросы с точки зрения отца правильные.

Кто она? Несмотря на свои убеждения, я бы хотел это знать. Но нет. Не стоит. Искать не буду. Так есть шанс, что со временем барс успокоится.

– Я не знаю, кто она. И знакомиться она ни с кем не будет.

– Ты опять за свою ерунду! – Отец морщится, как будто видит перед собой не меня, а жабу. – Только не начинай опять! Ты последний представитель клана ирбисов, и ты должен родить наследника!

Перебиваю отца и в сотый раз задаю ему вопрос:

– Зачем?

– Чтобы род продолжился! – в который раз поясняет мне отец. – Без наследника ветвь оборвётся. Ты этого хочешь?!

Отец вскакивает со стула и машет руками.

Этот спор мы ведём вот уже лет пять. Отец не слышит меня и моих доводов, я игнорирую его, потому что всё для себя решил.

– Нет. Не хочу, – спокойно отвечаю, чтобы отец поумерил свой пыл. А то, не дай бог, его удар хватит.

И в чём-то я отца понимаю. Некогда многочисленный и сильнейший клан снежных барсов сейчас включает нас двоих. И всё из-за проклятья.

– Но я не хочу хоронить свою истинную. И больше того – я не хочу, чтобы мой сын вместо мамы видел памятник на кладбище. Каким бы красивым он ни был. Мраморному ангелу не залезть на колени. Его не обнять. Покойной маме не подарить цветов, и открытку не сделать. Я не хочу такой судьбы для сына. Лучше этого сына не будет вообще. Пусть он не родится, но…

Отец перебивает недослушав:

– Всё это мальчишечьи фантазии. – Отмахивается от моих доводов. – А есть судьба рода, она выше детских слёз.

Встаю со стула и смотрю на отца.

– Я последний из рода. Я не свяжусь узами истинности, у меня не будет детей. Значит, на мне закончится род и проклятье падёт.

🐾🐾🐾

Ирбис – снежный барс.

🐾🐾🐾

Сергей Валентинович Унгуров – отец Лео. О родителях либо хорошо, либо никак.

🐾🐾🐾

Дорогие читатели! Знакомлю вас с еще одной книгой литмоба от

Иви Тару

, где будет много меха и перьев, клыков и когтей, а также нарушенных клятв и любви вопреки.

Дева и Ворон. Игра без правил

https://litnet.com/shrt/PBmY

Глава 9.Майя

Майя

– Чего такая хмурая? – Даря плюхается рядом со мной на скамейку, обшитую алым бархатом, которая стоит вдоль стены в коридоре.

Я вздрагиваю от неожиданности и смотрю на подругу. Она оттягивает торчащую в небо короткую прядь и звонко чмокает меня в щеку. Я рада ей почти до слёз, потому что совершенно не понимаю, что теперь делать.

– Будешь так лыбиться, я подговорю Барона тебя напугать. Ведро на голову не хочешь? – Грозится Даря, но при этом весело сверкает глазами.

– Какого барона?

– Штиглица. Александра Людвиговича!

– Того самого, который академию основал? – Озираюсь, надеясь заметить магическую субстанцию.

Духи же должны волновать пространство – охлаждать воздух или нагревать кожу. Но вокруг только позолота лепнины и редкие задержавшиеся студенты. Коридор пустой, и высокие потолки эхом разносят слова.

У нас уже давно закончились занятия. Я жду Дарью у кафедры, чтобы вместе поехать домой. Дарья пытается перевестись на факультет палеонтологии в СПБГУ, считает, что там о её дара пользы будет больше. Но судя по расстроенному виду, ведуний обучают только в Штиглица. И нигде больше.

– Его, его.

– Ой, а он здесь что делает? – Я удивляюсь, хотя должна была бы уже привыкнуть.

– Сидит. – Дарья кивает на другой конец лавки.

– Сидит?

– Ага, рядом с тобой. И говорит, что этой лавке больше пятидесяти лет, а мы на неё сумки ставим. А вчера даже кто-то кофе разлил. А ещё говорит, что ты бабочек с бумаги оживила. И напугала прохожих. – Подруга наклоняет голову набок и нетерпеливо стучит кроссовкой по мраморному полу.

Я слушаю и киваю. Рюкзак сняла, кофе у меня нет. Меня до сих пор немного трясёт после произошедшего на улице. И на зубах словно песок скрипит. Я и не ела ничего весь день.

– Ну? Рассказывай! Почему ожили? Что сделали?

– Да я… не знаю, как так вышло. Случайно. – Достаю скетчбук и показываю Дарье страницу с красивой мужской ладонью.

Теперь она кажется невыносимо одинокой – все бабочки разлетелись. И корявой, пропорции плохие, особенно сухожилия не удались. Надо бы переделать.

– Да заворачивай чирикать! Вот же корюшкой тебя не корми, рисуешь на всём, что не движется! – Даря отбирает у меня карандаш и хмурится. Руку она знает. Я рисовала её раз сорок за последние дни и всё понять не могла, почему я не понравилась этому парню? Куда сбежал? Что со мной не так? – Дрянь он, сплошная! Трамваем его переехать, да в заливе притопить. Даже не вспоминай о нём! Полапал и свалил! Нахал. И я тебе точно говорю – не первокурсник он! Там с ним такой бугай был… – подруга трёт бумагу и даже пробует её языком. – Нельзя колдовать вне стен академии.

– Да оно само! Я сидела, никого не трогала, а они, как вылетят, как крыльями замашут! – пыхчу ей в ответ.

– Бжик! – кивает Дарья, но я мотаю головой.

– Тут скорее бяк-бяк-бяк, – и показываю, как бабочки делают крылышками «бяк-бяк-бяк» – ладонями в воздухе летаю.

– Добрый день, Альвира Альфёровна, – растекается моя подруга в улыбке, и я хлопаю себя по лбу, оборачиваюсь и здороваюсь с куратором.

– А кто это у нас тут силу показал? – улыбается в ответ Альвира Альфёровна, но так, будто это не хорошая новость, а плохая.

А ведь и реально плохая.

Но это я понимаю на следующей неделе.

Мы несколько дней подряд бьёмся с куратором, чтобы повторить магию. Но бумага меня не слушается.

Либо я ужасно рисую, либо не в рисунке дело, или лимит силы израсходован. Мы занимаемся каждый день. И всё мимо.

Я пальцы до дыр стёрла – насекомых рисовать, но ни один паук на меня не выпрыгнул. Даже обидно стало. А я такого красивого тарантула наваяла. С глазами льдисто-голубого цвета.

Все эти муки плюсуются к дополнительным трудовым работам: я помогаю в оранжерее академии как штраф за колдовство без диплома. Так как магия была слабая и ненаправленная, я отделалась выговором и исправительными работами. Хорошо, что люди в Питере смотрят под ноги, а не на небо, и только одна девочка моих бабочек заметила.

После очередной неудачи Даря затянула меня в кафе на «юбочный день». Это когда для девушек скидка сорок процентов на всё меню.

Подруга каждый день знакомит меня с городом. Легко сочетает долгие лекции об архитекторах с походами в подпольные бары и разными шалостями. Денег у нас немного, поэтому чаще всего мы ловим «халяву». Даря говорит, что это фишка всех питерских студентов.

И надо признать – «халявы» действительно много.

В понедельник мы пьём бесплатный латте с гамбургером в рамках акции «Понедельник от Теле2». Вчера смотрели кино на острове «Новая Голландия» под открытым небом. Было немного холодно, но красиво. А в воскресенье катались на корабликах, пока Нева не замёрзла. Студенческий проездной действует и на речные трамвайчики, которые в будни не ходят, а курсируют между островами только на выходных.

В общем, если в городе можно чем-то разжиться «за бесплатно» – Даря об этом знает. И мало того – она успевает схватить добычу до того, как починят баг или закроют акцию.

Глава 10.Майя

Майя

Мы с куратором встречаемся возле Михайловского замка ровно в десять утра.

Здание, выбранное Министерством магии в качестве штаб-квартиры, выглядит так, будто его вырвали из прошлого и небрежно бросили в современный Петербург. Приземистое, но величественное, оно щурится на прохожих узкими окнами-бойницами, словно оценивая, кто достоин войти. Тонкий шпиль иглой пронзает низкие облака, а высокие стены навевают мысли о печальных легендах. Вход охраняют двое военных в красивой форме, словно это действительно сказочный дворец.

– Павел Первый все дворцы велел называть замками. Сам построил, сам и умер в нём, – тут же подсовывает мне одну из легенд Дарья, поправляя ярко-зелёную куртку. Мухоморы на её спине горят красными шапочками. – Говорят, его призрак до сих пор в замке. Я с ним мечтаю поболтать.

– А тебе на пары, Платонова, не надо? – Голос звучит прямо у нас за спиной.

Фея появляется словно из ниоткуда. Лёгкая пыль вокруг её ног говорит о том, что она только что приземлилась. А летела под невидимостью. Её пальто небесно-голубого цвета идеально сочетается с цветом оправы очков. Палочку бы ей со звёздочкой.

– Ну что вы, Альвира Альфёровна, я только рада с Майей сходить, – Дарья широко улыбается. – Я…

– Прогул поставлю, – строго предупреждает Фея.

Дарья тут же извиняется и сбегает, даже не оглянувшись на меня. Да, я б тоже с нашей Феей не шутила. Особенно после выверта с языком. Как бы оно не стало любимым наказанием куратора.

Альвира Альфёровна доводит меня до кабинета на третьем этаже с тяжёлой дубовой дверью. На ней рисунок в виде дракона, обвивающего меч.

Секретарь – худощавый мужчина с деловым взглядом – молча кивает и пропускает нас внутрь.

Внутри за столом сидит мужчина в зелёном костюме. Лет шестидесяти или, может, семидесяти. Он кажется даже старее Зимнего дворца.

Волосы седые до плеч, намного длиннее, чем положено чиновнику, глаза – холодного серого оттенка. На правой руке – перстень с чёрным камнем. И костюм из девятнадцатого века.

И где только такую древность откопали?

– Садитесь, Майя, Альвира Альфёровна.

Он знает моё имя. У меня сейчас поджелудочная вывалится от ужаса. Я прикладываю ладонь ко рту, чтобы ненароком не ляпнуть какую-нибудь глупость.

А смотрит-то как этот магистр, пристально. Будто всю жизнь меня ждал, и вот теперь дождался. Бр-р-р.

– Я один из магистров Министерства Магии. Мне рассказали о вашей проблеме. Меня зовут Игнатий Викторович Берг. Позволите нам с девушкой поговорить наедине? – Вопрос адресован к куратору.

Альвира Альфёровна встревоженно на меня смотрит, неожиданно берёт меня за руку и говорит:

– Не бойся, Берг лучший из магистров. Если твой дар надо подтолкнуть, он найдёт решение. – И выходит из кабинета.

Я застываю в кресле, прижимая к животу скетчбук. Кресло глубокое и удобное, в нём хочется утонуть.

– Ты знаешь, почему ты здесь? – Голос у магистра спокойный, но в нём слышится привычка командовать.

– Нет.

Он усмехается, достаёт папку и раскрывает её.

– Ты не можешь пользоваться силой, пока не поймёшь, откуда она берёт начало. Твоё первое чудо. Девушка по имени Лера. – Он передаёт мне фото моей соседки в больничной палате, она держит новорождённую дочку.

Я замираю. Так вот почему меня приняли в академию. Они все знали с самого начала.

– Давай начнём сначала. Как ты ощутила силу?

– Никак. Просто это произошло.

– Это?

– Чудо. Чудеса же должны происходить просто так, их не нужно чувствовать. Лера – моя соседка. Они с мужем не могли иметь детей. Мне стало её жалко, и я нарисовала её портрет, но с ребёнком на руках. Вот, очень похоже у меня вышло, – я киваю на фото. Руки начинают дрожать. – Отдала ей рисунок, да и забыла. А она через пару месяцев прибегает и говорит, что благодаря мне забеременела. Это же совпадение просто. – Я отвожу глаза, потому что понимаю уже, никакое это не совпадение. – Потом у неё ребёнок болел, я снова нарисовала. И он плакать перестал.

Я и рисовать-то стала, потому что душа просила. Чувствовала, что должна на бумагу переживания свои выложить.

– Твой отец написал, что твоя жизнь в опасности из-за дара. – Магистр берёт у меня скетчбук и просматривает каждую страничку очень внимательно, брови на его морщинистом лице то взлетают вверх, то хмурятся.

– Да, бабушка уверена, что моя мама умерла, потому что её дар сгубил. У нас в семье и нет никого из одарённых. Вот только мама… и бабушка…

Мама умерла, когда мне было три года. С тех пор любые разговоры о магии запретили в нашем доме. Отец отрицал явление одарённых и злился, если о них заходила речь.

До того как во мне проснулась сила, я вообще воспринимала эти истории как сказку.

В Мурманске довольно мало магов, оборотней нет вообще, даже ведьм нет, только домовые плодятся. Но они существа скрытные, и не все их видят. Так что про магию я знаю немного. В основном то, что бабушка рассказала мне перед отъездом. Она говорила, что дар у нас передаётся из поколения в поколение по женской линии. А ещё бабушка моя ненавидит оборотней, всех поголовно считает злодеями и подонками. Это скорее личное её мнение, но глубоко укоренившееся у меня в сознании. Почему она так считает, не скажу, не знаю.

Глава 11.Лео

Леонид

Сегодня я стою в почётном карауле возле Министерства магии до обеда. И, как назло, в паре с Дамиром. Мы с ним не особо ладим. Он такой же скрытный волк, как и наш Серый, но с душком. Хитровыделанный и с придурью, он вообще ни с кем близко за время учёбы не сошёлся. Крыса, потому что.

Так что стоять сегодня скучно, не с кем потрещать и позубоскалить. Развлекаю себя тем, что обостряю зрение оборотня и рассматриваю всё вокруг.

Зверь мой немного подуспокоился за то время, что не видел пигалицу. Я даже мысленно боюсь называть её истинной парой и стараюсь, как можно меньше о ней вспоминать. Но выходит неважно.

И я уже не обольщаюсь. Умка с Серым поузнавали у своих старших, были ли случаи, что зверь забывал истинную, если долго не видел? Все однозначно ответили, что нет. Если нить возникла, то она окрепнет и будет постоянно притягивать истинных друг к другу. Это в теории. Потому что никто из кланов Волков и Белых медведей никогда не пробовали отказаться от истинности. Все, обретя пару, тут же хватали её и тащили в берлогу. Не в прямом смысле, конечно.

– Или о таких дураках история не сохранила даже имён, – заметил тогда Серый.

Мне пришлось поделиться с друзьями своей бедой.

А иначе как беда я не могу назвать эту чёртову нить и истинную.

Чувствую, что начинаю заводиться от собственных мыслей, которые вот уже который день гоняю по кругу. Но выхода найти никак не могу.

– Унгуров, – окликает меня Дамир.

– Чё?

– Ты, говорят, темноты испугался на недавнем празднике? – И смотрит на меня с прищуром, а морда его так и напрашивается на кулак.

– Нет. Тебя неверно информировали. Там было слишком много крыс, а я не люблю крыс. Очень не люблю. – Смотрю в глаза Дамиру с вызовом, но он первым отводит взгляд. И дальше мы стоим в молчании, каждые пятнадцать минут обходя по очереди здание.

По крайней дорожке Михайловского сада, что ближе к ограде, с корзиной яблок прогуливается девушка. Яблоки у неё так и светятся заряженной магией любви и добра. Девушка явно ворожея. Она пристаёт к прохожим и предлагает по яблочку. Многие отказываются. Но девчушка не унывает, обойдя Михайловский, двигается дальше в Летний сад. То ли фанатка, то ли учебное задание в неё такое.

– А любовь-то нынче не в чести. – Неожиданно за моим плечом раздаётся грустный женский голос.

Оборачиваюсь: призрак Анны Лопухиной, моей старинной знакомой. Красивая, статная женщина даже в призрачном виде очень эффектная. И обожает являться неожиданно, чтобы застать всех врасплох. Особенно полюбилась ей Зелёная гостиная Михайловского замка, где она любит пугать туристов своим внезапным появлением.

– А в ваше время было не так? – Я хватаюсь за возможность интересно провести время дежурства за беседой. К тому же отделаться от навязчивых мыслей о пигалице, которые никак не хотят покидать мою голову.

– В моё время любовь ценили, берегли. Ей поклонялись. Писали стихи возлюбленным. – Мечтательно вздыхая, принимается вспоминать Анна Петровна. Называть её просто призраком не поворачивается язык, так инородно и в то же время возвышенно прекрасно она выглядит.

– Стихи — это, конечно, прекрасно, – скептично замечаю, не желая обидеть фаворитку Павла первого, но не сильно веруя в любовь.

– Ещё и поступки, – замечает Анна Петровна.

– Поступки?

Павел первый выдал её замуж за нелюбимого супруга князя Гагарина, чтобы оставить фаворитку при дворе. И хоть сама она утверждает, что император всегда был верен своим идеалам рыцаря-мальтийца и жене, имя Лопухиной в истории ассоциируется скорее с любовницей, чем с платонической любовью, Павла.

– Конечно, поступки. Вот вы, Леонид, знаете, почему стены этого замка выкрашены в такой оригинальный и сложный цвет?

Оглядываюсь на замок. Оранжевые стены, веселее ко так.

– Модно было? Или краску оптом закупили?

– Вот в этом и весь ужас вашего поколения! – Всплёскивает руками Анна Петровна, роняя на землю призрачную перчатку такого же цвета, как и стены замка. – Вы материальны до мозга костей. В вас не осталась ни капли романтики, нет духа авантюризма, вы рабы кошелька и желудка. – Распаляется Лопухина, оседлав любимого конька. Она обожает обсудить падение нравов и, несмотря на то, что умерла молодой и прекрасной, частенько как заправская бабулька ругает современную молодёжь. – А ведь на самом деле всё было так прекрасно. Был бал. Я блистала. Музыка, пары кружатся в танце, – она вдохновенно прикрывает глаза и раскачивается на месте. – Случайно оброненная перчатка. И Его Императорское Величество узрел в этом знак. И приказал окрасить стены в цвет моей перчатки.

– М-да. Круто. А потом он помер, а вас в ссылку. И толку-то от той перчатки?

– Так распорядилась судьба. Не мне на неё роптать. – Философски отвечает Анна Петровна.

– А вот мне хотелось бы переиграть судьбу, – как-то неожиданно мои мысли опять поворачивают к пигалице. И к тому, что может быть, как-то можно и счастливым быть и не хоронить свою пару?

– Кто знает, может, у вас, Леонид, это и выйдет. А яблочко всё-таки возьмите. Витаминчики, – заключает Лопухина и не прощаясь, истаивает.

Глава 12. Майя

Глава 12.

Майя

В общагу я возвращаюсь, прогуляв все пары, совсем замученная и замёрзшая. Ветер пытался угнать мой автобус, но не поднял. Дождь пытался затопить метро, но в Питере давно уже построили заградительные двери.

– Знаешь, Дарь, мне уже не хочется искать того парня. – Жалуюсь подруге с порога.

Я хочу только спать и согреться.

– Какого? – Дарье хватает одного взгляда на меня. Её карие глаза сужаются, а брови взлетают вверх. Она перестаёт гнобить меня за пропуск пар. Сегодня всё равно была только математика и история. Зачем они вообще нужны?

Она всё понимает, делает мне огромную чашку чая, в которую пихает лимон, морошку, клюкву и мёд. Всё это перетерает и перемешивает с солью. На вкус – райское наслаждение, с поправкой, что рай этот на северном полюсе и измеряется литрами. Зато греет и лечит одновременно.

– С посвящения.

– О, так ты о нём всё ещё в эмпиреях?! Забудь, ты для него слишком крутая. – Она салютует мне своей чашкой с тем же напитком.

– Угу, настолько, что он меня сегодня даже демонстративно проигнорировал. У-у-у, псина. Но он такой красивый в форме с погонами. И такой высокий. И совсем на меня не смотрел. Даже отворачивался. Так обидно. – Я вытираю глаза.

– Ого, ты фартовая.

– Я вчера наткнулась на целую стаю, пять кошечек, и они меня прямо в заложники взяли своим мяуканьем и обратно к Михайловскому замку привели. А там он.

– Замок?

– Оборотень. В карауле стоит. Как увидела, сердце ёкнуло, застучало. Будто судьба нас свела. Вот, думаю, сейчас он подойдёт и скажет, что искал меня, но…

– Не надо тратить время на того, кто этого не заслуживает. – говорит Даря учительским тоном и даже очки поправляет, как наша Фэя. – Ты ещё встретишь много крутых парней! Твой мужчина будет тебя на руках носить!

– Надеюсь, это будет не оборотень. – Я грустно улыбаюсь.

Дарья не просто поддерживает меня, она верит в то, что говорит.

– По статистике, у оборотней рождаемость не превышает смертность. Они скоро вымрут, если это тебя утешит. – Подруга улыбается ещё шире.

А я в ужасе шикаю на неё, доводя до смеха.

– Конечно, не утешит! Я против самих оборотней ничего не имею, просто некоторые мне не нравятся! Но это не говорит о том, что они должны вымирать…

– Ну ладно, давай создадим общество защиты оборотней, будем им по выходным избранных искать и скармливать.

– Что за ерунда!

– Клуб знакомств двуликих – Кабзда, сокращённо.

Тут уже я не могу сдержаться и рыдаю от смеха.

– Как я сочувствую бедным оборотням. Кабзда им пришла.

– Вот так то лучше, – Дарья обнимает меня и предупреждает: — Я в душ. А то обещали воду отключить на две недели. Так что лучше помыться заранее. Чайник у нас один на этаж, на всех воду греть – испарится.

Я киваю подруге и наслаждаюсь чаем. Что бы я делала без Дарьи? И не надо мне ни оборотня, ни его внимания!

Устраиваюсь поудобнее на своей общажной кровати и достаю скетчбук. В комнате стоит привычный коктейль запахов – краски, чая, цитруса и чего-то подгоревшего. Наверное, соседки опять забыли про плойку.

На странице вырисовывается мелкий бесёнок с острыми ушками и хитрой ухмылкой. Работаю штриховкой, угольным карандашом. Рожки делаю потоньше, а мордочку ехидной. Пусть веселится.

Это мой третий скетчбук за неделю. Я так много даже в детстве не рисовала. Бабушка рассказывала, что я однажды краски нашла и все стены испортила, и любимое мамино платье, и с тех пор кисти из рук не выпускала. Вот если бы мама поехала в Питер, отучилась бы, может быть, и не болела бы так сильно. И не умерла бы. Но она отчего-то боялась Академии и Города.

Вытираю нахлынувшие слёзы. Каждый раз, думая о маме, я растекаюсь грустью. Хватит ныть.

Шмыгаю носом и шепчу:

– Помоги мне, пожалуйста. Я тоже хочу быть сильной, чтоб папа и мама гордились.

Бумага на секунду темнеет. И грифель проваливается в неё. А когда я поднимаю карандаш, за ним тянется чёрная нить. Она сворачивается в силуэт с чёрными глазами прямо перед моим лицом. Силуэт переворачивается в воздухе, поигрывая тонким остроконечным хвостиком, и сверкает рожками.

– Привет, хозяйка! – скалится бесёнок. – Ну чё, как ощущения?

Ахаю матерно и невоспитанно и вскакиваю с постели. Даже крещусь. У меня семья не особо верующая, но в такой момент православие просыпается на каком-то инстинктивном уровне.

– Ты... ты настоящий?!

– Ага. И теперь я твой верный друг! – кувыркается он в воздухе.

Бесёнок точь-в-точь как на моём рисунке. Двухмерный и плоский. Круглый животик заваливается кабачком, как в мультиках про «Тома и Джерри», а глаза я специально сделала абсолютно чёрными с маленькой белой бусинкой. Черно-белый, примерно десяти сантиметров длинной, но это безумно много для нарисованного беса. Особенно если этот бес предлагает всякие гадости:

Глава 12. 2Майя

🐾🐾🐾

Открываю глаза под несогласованное причитание. Дарья вытирает мне лоб, я лежу, укутавшись в одеяло, лицо горячее, волосы слиплись.

– Привет, труп! – орёт мне бес.

– Повторишь данный манёвр, без соседки останешься! – говорит Дарья весело, но она хмурится и кусает губы. – Я чуть сама не откинулась, прикинь. Возвращаюсь из душа, а тут ты полы башкой подметаешь! С каких пор ты дворником общажным заделалась?!

Дарья помогает мне сесть и шепчет, щекотя кожу мокрыми волосами, которые даже после мытья у неё почему-то стоят кольями:

– Я Выдру уже позвала, так что прячь, давай, эту хрень летающую.

Бес зависает перед её лицом и строит рожицу: высовывает язык, достающий ему до острых коленок, и глаза выпучивает как пекинес.

– Ты его видишь? – Я смущена уже тем, что я его всё ещё вижу. Он не должен был улететь? Развеяться? Развоплотиться? Как бабочки?

Дарья острым ногтем протыкает бесёнку живот, и тот делает вид, что умирает. Минуты две корчится в муках, пока не замирает у меня на одеяле: лежит на спине и язык вывалил и стонет так жалобно.

– И все-то хотят меня проткнуть. И всем-то пощупать надо. А спросить, как самочувствие? Как настроение?

Я улыбаюсь и глажу бедолагу по животику, несмотря на то что бесёнок не осязаем:

– Как настроение? – спрашиваю. – И что ты вообще такое?

– Он похож на обычного призрака, только глупее! – Дашка хлопает в ладоши. – Ты его нарисовала?

Я тихо сама себя проклинаю. Всё-таки надо было рисовать тиранозавра.

– Да... и теперь он не исчезает.

– Я не призрак, а фамильяр. У всех ведьм такие есть. – Бесёнок ковыряется острым хвостиком у себя в носу.

– Может, Берг прав, и ты не материальное исполняешь, а заветное? – Дарья садится рядом и проверяет мой лоб, качает головой. – Я вот шоколадку хочу и торт «Наполеон». И чтоб у тебя жар прошёл.

Я вздыхаю, странное у меня «заветное», бесячее.

В этот момент бесёнок начал ковыряться в ухе, и мне совсем плохо стало.

– Я просила силу, не такая уж это и заветная мечта. – Беру карандаш и рисую шоколадку. Но Даря отбирает скетчбук и ругается.

– Лежи, несчастная. Восстанавливайся. Не хватало ещё резерв сжечь!

– Я должна попробовать сейчас. Сегодня же не полнолуние?

– Нет, – качает головой подруга. Она переглядывается с бесом и крутит пальцем у виска. Тот поддакивает. – И даже парада планет нет. Майя, тут дело в тебе, а не в окружении или дне недели.

Но я уже нарисовала плитку тёмного шоколада «Особый». Дарья кривится, она «Марс» больше любит. Но придётся есть, что рисуют.

Закрываю глаза и прошу шоколадку появиться.

Ничего.

– Может, лизнуть? – предлагает Дарья.

Я послушно провожу языком по шершавому листу. Невкусно. Грифельный карандаш на вкус как уголь.

– Фу! – громко комментирует бесёнок. – Если голодная, купи себе колбасы или шавермы. Чего так мучаешься? Шоколадка же дешёвая.

– Поцелуй! – требует Даря, отмахиваясь от бесёнка. В ней проснулся азарт.

И они вдвоём натурально ждут, пока я прикоснусь губами к листу.

Господи, мне так стыдно со временем детского сада не было.

– Плюнь!

– Тьфу.

– Укуси!

– А-а-а-ай! Ням!

– Лучше кровью капни! – вдруг вставляет бес.

Переглядываемся с Дашкой. Ну как вариант, магия крови одна из самых сильных. А Даря уже услужливо принесла иголку.

Но самой себе страшно пальцы прокалывать, поэтому это делает подруга, а я отворачиваюсь. Это мы тоже уже пробовали, но сегодня кажется особенной день. Капля крови падает на рисунок, расползается, впитывается почти сразу же.

Ничего.

– Магия твоя странная, – бормочет Дарья, потирая виски. – У меня от неё голова разболелась.

Хмурюсь, потом хватаю карандаш, тут же меняю его на фломастер и рисую на лбу подруги солнышко.

– Эй, ты что? – Даря отбивается и сопротивляется изо всех сил.

И попадает мне в глаз локтем. Я почти роняю фломастер. Вытираю глаза и чувствую привкус соли на коже. Прикасаюсь к рисунку и загадываю желание.

Солнышко вспыхивает.

Даря отпихивает меня и встаёт. Поправляет одежду. И улыбается.

– О! У меня голова прошла!

– РАБОТАЕТ! – вскакиваю. – Это слёзы! Но почему иногда работает, иногда нет? И... я не могу плакать всякий раз, когда мне нужна магия! Это же ерунда какая-то! Я не плакса какая-то!

– Плакса-плакса, – обнимает меня Дарья. – Но милая. Вот скажи-ка, милая, это что, я завтра с этим... – она обводит лоб ладонью, – на пары пойду?!

Я прищуриваюсь на сияющее солнце у неё во лбу. Да, не аквагрим. Рисовала быстро, по наитию. Зато с душой.

Глава 13. Лео

Глава 13.

Леонид

Барс мне не простил того, что я не пошёл за Маей. Бесновался так, что я его еле успокоил. Точнее даже не успокоил, а подавил силой воли. Заставил себя стоять на месте.

Нить после нашей молчаливой встречи налилась красным и ещё долго тянулась следом за Маей, пока не истаяла в воздухе. В следующий раз она проявится либо опять при встрече, либо если девушке будет грозить смертельная опасность.

Теперь у меня не осталось иллюзий насчёт того, что связь без подпитки оборвётся сама собой. Наоборот, эта нить нас будет постоянно сталкивать.

И я даже мысленно не могу теперь называть Майю пигалицей. И совершенно точно знаю, что она из одарённых, раз приходила на встречу с Магистром.

И да, я, несмотря на доводы разума, вызнал о ней всё, что смог.

Что она приезжая, учится в Мухе на первом курсе. У неё банальная фамилия Светлова и слабый неясный дар.

И теперь, чтобы успокоить барса, рвущегося искать истинную, чтобы присвоить, я наматываю круги на стадионе. В пять утра. И в десять вечера после отбоя. И в обед, когда становится совсем невмоготу. По личному согласованию с куратором, который рад такому рвению.

Я не хожу в увольнительные, потому что боюсь в городе случайно столкнуться с Маей. И всё бегу, бегу, от себя.

Физические нагрузки изматывают так, что я падаю спать без сил. А ночью мне всё равно снится Майя. Каждую ночь.

Её зелёные глаза.

Красные серёжки.

И пульсирующая нить между нами.

Поэтому поутру я подскакиваю и опять наматываю круги на стадионе впотьмах и под стылым дождём. И всё ещё как дурак надеюсь, что нить можно разорвать силой воли и упрямством.

Мне даже начинает казаться, что у меня получается. Барс становится спокойнее. Его с каждым разом легче продавить.

🐾🐾🐾

– Я же говорил. Я тебе говорил, – приглушённый голос Умки раздаётся так тихо и отдалённо, что, кажется, мне снится, – потому никто никогда и не слышал о разрыве нити, что все дураки подыхали бесславно. А умные нить рвать не будут.

– Говорил-говорил. Только это я говорил, – отвечает Серый.

Умка начинает спорить, а я проваливаюсь в тёмное липкое безвременье, из которого выныриваю через какое-то время чуть бодрее прошлого раза.

Надо мной белый потолок, белые пустые стены окружают кровать, на которой я лежу.

Здравствуй, лазарет!

Добегался.

Чувствую себя вполне приемлемо, только в животе урчит. Встаю и направляюсь в коридор, где нос к носу сталкиваюсь с Фаиной.

– О, касатик. – Улыбается она, толкая перед собой тележку с кастрюлями. – Очухался. Супчику налить? И мясо у меня сегодня с перловкой. Тебе надо сил набираться, а то довели-то. – Вот так с причитаниями и охами Фаина заталкивает меня обратно в палату и быстро разливает суп, накладывает кашу, щедро поливая подливой. – И мяска тебе побольше положу. На-ка, держи.

Я голодный, как будто месяц не ел. А кстати, какой день недели сейчас?

– Фаина, сколько я провалялся в лазарете? – спрашиваю, черпая суп гнутой алюминиевой ложкой.

– Так, со вчерашнего вечера. На стадионе тебя товарищи подобрали. Без сознания валялся. Совсем без сил.

В конце ноября за окном всегда такая темень, что понять утро сейчас или уже вечер невозможно. Поэтому, приступая к перловке, уточняю у нашей поварихи.

– А сейчас что?

– Ужин. Супчик я тебе припасла, как знала, что ты оклемаешься. Ну, ты ешь-ешь, а я медичку позову. Скажу, что ты пришёл в себя.

Фаина целует меня в лоб, крестит по обычной человеческой привычке и выходит, оставляя на столе компот и булку.

Но вперёд медиков ко мне в палату заявляются Умка с Серым и Тавакулович.

Первые два заскакивают буквально на минутку. Мишка заявляет, что я дурак, а Володя докладывает, что с Маей всё в порядке.

– Мы вначале подумали, что фигня какая-то случилась. Ну типа двусторонняя. – Перебивает Умка. – Но замарашка твоя, ой прости, – получив подзатыльник, исправляется друг, а барс, только что поднявшийся в стойку, тут же укладывается на место, – здорова, на парах отсидела, у Невы погуляла и в общагу вернулась.

– Спасибо.

– Чё, спасибо?! Это же мы потом только допетрили, что тебе поплохело из-за дурости твоей! – Возмущается Умка. Серый его утихомиривает ударом локтя под дых.

Выпроваживает друзей из палаты куратор.

– Леонид, мне пришлось выяснить подробности твоей личной жизни у твоих товарищей. Но всё-таки хотелось бы узнать всё от тебя, чтобы помочь. Если не решить эту проблему, то хотя бы минимизировать последствия. — Тавакулович сидит напротив меня на стуле. Серьёзный, с насупленными бровями.

Ему, наверное, досталось из-за моих выкрутасов от отца и начальства академии.

– Я решил не принимать истинную пару, чтобы не иметь наследников.

Когда произношу вслух, слова кажутся какой-то дичью. Или просто за время моего валяния в лазарете, барс уже так крепко мысленно прикипел к Майе, что уже и мозг сопротивляется моему вроде единственно верному решению.

Глава 14.Майя

Глава 14.

Майя

Я учусь управлять силой. Это сложно. Особенно когда твоя магия завязана на слезах, а плакать совсем не хочется. Я будто выдавливаю из себя магию по капельке.

Фея занимается мной лично и даже два раза звонила магистру по видеосвязи. Мы с ним беседовали на тему «искренности желаний».

Итогом стала мысль, что только я сама решаю, что достойно исполнить из моих желаний, а что нет.

Бесёнка Фея с магистром собирались развеять, но оказалось, его почти никто не видит. Только я, Дарья да высшие маги. Он вертится у меня за плечом, пахнет серой и жжёной резиной, но выглядит безобидно – маленький, с острыми ушками и вечно озорной ухмылкой. Поэтому решили пока его пощадить.

Я назвала его ХЭЗ, потому что он хрен знает, что и хрен знает как в этом мире оказался, ХЗ, короче. Но отзывается он исключительно на Валерия Игнатьевича.

Не спрашивайте. Видимо, у моей магии закидоны даже после исполнения.

За всё время занятий мне удалось оживить одного кота, двух стрекоз и вызвать снег в начале ноября. Но он растаял к вечеру. Город уже пахнет морозом – резким, чистым, с ароматом мандарин и льда.

В аптеке купила капли «Адже» для чувствительных глаз. Они вызывают слезотечение, но без раздражения слизистой. Вначале-то мы с Феей использовали лук, но быстро пришли в ужас от моих покрасневших глаз и приостановили эксперименты. Да и не поносишь луковицу с собой.

В Академии началось обострение. Маргарита по какой-то причине решила, что я лучший способ отвести душу. И практически каждый перерыв задевает меня. По жуткому стечению обстоятельств она ещё и старостой нашей стала. Уж не знаю, зачем ей это, но она даже не отмечает меня на парах.

– Светлова, опять ревела? – смеётся Маргарита, задевая меня плечом. – У тебя жуткий комплекс жертвы. Рыдаешь на ровном месте постоянно.

– Сама ты жертва нетрадиционной имплантации! – огрызается Дарья и даже встаёт между нами.

– Да у меня всё натуральное! – шипит Маргарита.

Но я предпочитаю избегать конфликта, поэтому беру Дарью за руку и увожу в аудиторию. Тем более начинается пара по искусствам. А мы в коим-то веке с Дарьей её посещаем вместе. В последнее время я то и дело пропадаю на кафедре и рисую под бдительным оком Феи.

К сожалению, Маргарита и Любава – её лучшая подружка, тоже занимаются с нами. Сегодня мы демонстрируем наши умения.

– Я создала приворотные яблочки. Они помогают найти любовь. – Любава выкладывает на стол Фее три яблока. Ярко-красных наливных. Запахи корицы, тепла и уюта заполняют аудиторию. – Кто откусит – встретит любимого.

– Ну что, есть желающие попробовать? – Фея поправляет очки и скептически оглядывает яблоки.

– Не волнуйтесь, я их протестировала. – Любава самодовольно улыбается. – На прохожих в Михайловском саду.

– Давай мне, – Дарья подскакивает и откусывает от яблока кусочек, проглатывает и хвалит: – Очень вкусно. Рэд Гала?

– Антоновка, – машет рукой Любава. – Их сладкими делает предчувствие любви. – На щеках Любавы появляются ямочки.

Её рыжие волосы кучерятся и стоят дыбом. Любава постоянно улыбается, и, говорят, у неё в роду есть купидоны. Любава пышненькая и милая. Она была бы клёвой, если бы не водилась с Маргаритой. А так…

– А когда эффект? – интересуется Фея.

– От часа до недели. – Любава протягивает второе яблоко куратору. – Хотите?

Фея отворачивает:

– Куда мне, стара уже для любви.

– Да бросьте. Вы очень приятная женщина, в самом соку, – Любава вкладывает яблоко в руки куратору и добавляет: – Я гарантию даю на любовные яблоки. Вам точно понравится.

– Ладно, Любавушка, садись. Зачёт. – кивает Фея, немного покраснев.

Хотела бы я посмотреть на того, кто решится с нашей Феей роман закрутить.

Следующей, надменно окинув всех взглядом, как королева, выходит Маргарита и показывает всем красивую куколку с русой косой. У куколки зелёные камешки-глазки и умопомрачительный свитер бирюзового цвета, расшитый жемчугом. Куколка такая красивая, что хочется потрогать, но Марго дёргает её за руку, и моя ладонь синхронно поднимается.

Я вскрикиваю и встаю с места. А сесть уже не могу.

Рядом хмурится Дарья.

Следующим движением Марго складывает куколку пополам, и я бухаюсь лбом в парту. Стук такой, что уши закладывает, боль такая, что в глазах темнеет.

– Выкидышь космоиндустрии! Она владеет магией вуду! – шипит Дарья, помогая мне распрямился. – Сильная…

Маргарита крутит куклой вокруг своей оси, и меня тоже разворачивает, несмотря на то что Дарья пытается удержать.

Я чувствую себя абсолютно беспомощной. Рядом носится бесёнок и ругается такими жуткими словами, что я предпочитаю игнорировать его.

– Прекратить! – командует Фея. – Похвальное умение. Но применять силу на одногруппниках не корректно. Воронцова, прошу вас впредь подобного не повторять. – Из-под голубых очков сверкает недовольный взгляд.

Но Маргарина лучезарно улыбается:

Глава 15. Лео

Глава 15. Лео

Леонид

Мысль «со всем разобраться самому» мне понравилась. И как я сам до этого не додумался?

Сунулся было после лазарета к отцу, но был послан. Впал я в немилость к родителю, потому что ослушался. Поэтому решил действовать через куратора.

Тавакулович направил меня в Министерство магии к какому-то умному Магистру, специалисту по всяким сложным случаям.

Магистр оказался смешным дядькой в зелёном старомодном костюме и жуткой причёской. Вылитый гном или лепрекон из сказок. Но с пронзительным взглядом и недовольным выражением лица. Как будто он заранее решил, что я пришёл его драгоценное время попусту тратить. У отца такая же мина на лице, когда я бываю дома.

– Давайте, молодой человек, не будем расходовать время на реверансы. Вы кратко и ёмко изложите мне суть своего вопроса, а я помогу, если смогу. – И добавил после небольшой паузы: – Или не смогу.

И тут я понял, что гном мне не нравится. И мне бы уйти, но видение Майи с котами, её растерянные зелёные глаза преследуют меня даже во сне. Сопротивляться влиянию нити всё труднее. Барс всё чаще выходит из-под контроля. Приходится его усмирять силой воли. И всё чаще я и сам не понимаю, зачем я сопротивляюсь. И только фотография мамы, которую я никогда не видел живой, приводит меня в такие моменты в чувство.

– Меня зовут Леонид Унгуров, я из рода…

Гном перебивает меня недослушав:

– Я прекрасно знаю, кто вы и из какого рода. Ближе к делу!

Хочется со скрипом отодвинуть стул, так чтоб на паркете на память обо мне остались царапины, и выйти отсюда. Но я остаюсь, потому что Тавакулович уверил, что этот магистр мне поможет.

«Если не он, то никто не сможет», – так и сказал.

– В этом-то всё и дело. Про проклятье Унгуровых вы, должно быть, что-то слышали?

– Не только слышал, но и пытался помочь вашему отцу. И ему же я доступно изложил, что это невозможно.

– Почему?

Гном тяжело вздыхает, закатывает глаза к потолку, как будто там написан ответ. Но всё-таки принимается пояснять.

– Вам известна суть проклятий, молодой человек?

– Ну-у-у…

– Не ну-у-у, а суть проклятий в том, что это направленный негативный импульс. Совсем необязательно произносить какие-то абракадабры или заученные тексты, чтобы наслать понос на недруга. Вон у нас таким уровнем проклятья каждая вторая бабка возле подъезда обладает. И самое важное тут – это ненависть, которую вложили в посыл. Чем больше силы вложено, тем сильнее проклятье. Ваш род наградили самым сильным: проклятьем матери. Нет ничего сильнее слова матери: им можно убить, им же можно спасти, отмолить, отвести беду.

Гном прав, и наш род действительно прокляла мать. Умирающая от родильной горячки преданная истинная пара ирбиса.

Наш предок был тем дураком, который решил, что выше истинности, поэтому погулял с деревенской знахаркой, совсем слабенькой ведьмой, а отвечать за последствия не захотел. В те времена, как гласят легенды, нить истинности не была такой ценностью и могла возникнуть ни один раз за всю жизнь оборотня. Это потом с течением времени всё как-то фатально изменилось. Истинностью стали дорожить. Заметили, что за всю жизнь только одна нить и проявляется. И всё чаще оборотни в разных родах оставались одинокими, так и не нашедшими истинную пару.

Так вот, та слабенькая ведьма была истинной наследника клана ирбисов. И умирая, она прокляла наш род до скончания веков. Собрала все оставшиеся силы и вложила их в своё последнее желание.

Рассказывают, что предок мой одумался и вернулся. Но поздно. Ведьма умерла, остался жив сын, которого воспитали наследником клана.

И с тех пор в роду снежных барсов и пошло, что истинная ирбиса умирает в родах, оставляя страдать вдовца и сына.

Отец познакомился с мамой на дискотеке, которую устраивали для курсантов училища.

– Ваш отец, – врывается в мои мысли голос гнома, – был слишком легкомысленен, когда решил, что если его истинная всего лишь человек, то ей не страшно проклятье. Поэтому пришёл ко мне уже после её смерти, желая уберечь вас. Но как и ему тогда, сейчас вам я скажу то же самое: уничтожить проклятье такой силы может только кровь от крови проклявшего. Но если вы разыщете потомка той ведьмы, это будет настоящее чудо.

М-да, с чудесами нынче напряжёнка. Но…

– Так что мешает мне найти и поговорить с ведьмами из того рода? Вдруг они захотят мне помочь. По-родственному всё-таки я прапрапра… какой-то родственник.

Меня воодушевила эта идея, как подал голос гном:

– Проблема в том, что не осталось ни одной представительницы из этого рода. Когда вам было лет семь, и мы вплотную с вашим отцом занялись этим вопросом, даже по зову крови не отозвалась ни одна из ведьм. Поэтому я повторюсь: снять проклятье с вашего рода нет никакой возможности.

У меня леденеют руки. Получается, зеленоглазая девушка по имени Майя умрёт, если я не смогу удержать в штанах барса.

🐾🐾🐾

Глава 16. Майя

Глава 16. Майя

Майя

🐾🐾🐾

Нева дышит холодом. Я сижу на берегу, слушая крики чаек, и смотрю, как чёрная вода затягивает последние оранжевые блики заката.

От Штиглица до Кутузовской набережной около пятнадцати минут пешком. Отсюда прекрасный вид на Аврору и два корабля-ресторана, выдающих себя за настоящие суда. По Неве медленно проплывают туристические катера. Я кормлю чаек хлебом. Чайки ловят кусочки на лету и красиво парят над водой. Их собралось уже довольно много, они ругаются и хохочут в полёте. Я третью буханку им раскидываю.

– Майя! – Дарья подбегает ко мне запыхавшись. В её глазах – тревога. – Ты! Прогуляла пары! Опять!

– Зато никого не побрила налысо. – Отвечаю спокойно, продолжая кидать оголодавшим птицам булку.

Бесёнок, прикорнувший на моём плече резко, взмывает в воздух и с громким свистом проносится мимо лица Дарья.

– А, я слышала, Валька у тебя прикольный. Но Фея ругалась, передала тебе неуд. Держи.

Дарья передаёт мне красный конверт. Коснувшись моей ладони, он вспыхивает и сгорает, оставляя после себя фигурку Феи.

– Неуд, ещё три таких метки, и вы отчислены, – добавляет мини-куратор, исчезая в пепле.

– Ах, какая женщина, умная, добрая, красивая… – Бесёнок летает вокруг меня и талдычит о Фее: – Великолепная, а какие крылья…

– Тут, кстати, призрак! – Дарья садится рядом со мной и ёжится от холода.

– Кто?

– Мужик. Грустный такой. Говорит, чтобы ты почаще смотрела на воду и ждала.

– Чего?

– Корабль с алыми парусами.

– Эх, а я пропустила выпускной в Питере. Так и не посмотрела. Да и не светил мне такой, у нас поход в клуб был в Мурманске. У нас родители наклюкались больше выпускников. – Я мечтательно обнимаю колени. Романтика Питера разбавлена ветром и холодом, но мой выпускной тоже прошёл клёво.

– Он говорит, что к тебе тянется красная нить. Поэтому твои паруса тоже будут красными.

– Чего? Какая нить? – Я моргаю.

– Не знаю. Но говорит, что выглядит это… неважно. Тебя вроде как опутывает, пока не сильно, но уже несколько витков. Тебе как, нормально дышать? Не душит?

Аура, странная нить. Что это всё разом и на меня навалилось? Маргарита прокляла? Эта может!

– Спросим у Мастера? – Я тут же вскакиваю.

– Не-а, – Дарья хватает меня за руку и тянет обратно. – Я поняла, кто это. Это Александр Грин. Ну, тот, который «Алые паруса» написал, – видя, что я туплю, поясняет Дарья. – Он тут частенько гуляет. Тоже ждёт выпускной, чтобы насладиться видом алых парусов. Ругается на болото и холод. И у него пунктик на алых парусах.

– Я с ним согласна. Очень холодно.

– Он обычно парам влюблённым помогает. А тут что-то запутался, видимо. Не обращай внимания на всё, что говорят призраки. Возможно, им просто хочется поболтать.

– Мне кажется, после смерти не бывает «просто поболтать».

– Когда умрёшь, узнаешь, а пока не забивай голову. Мне они столько всего говорят, что я сама скоро закукую, – Дарья делает вид, что вивинчивает себе мозги, и сводит глаза к переносице.

– А почему я не вижу призрака? – обиженно спрашивает Валька, копируя движение.

– Потому что ты ещё маленький, – распечатывает Дарья и командует мне: – Потопали. Нам ещё к балу готовиться.

– Балу?!

– Ага, Фэя разнарядку дала. У нас в следующем месяце бал во дворце. Платья выдадут. С нас – постараться применить силу к партнёрам. Бал – отчётный.

– Но я не могу. Я ещё не готова. Что мне применять-то?

– Да, чего умеешь, то и применишь. Ах, там мазурку ещё надо будет танцевать, вальс и полонез, – не слушая мои возмущения, Даря тащит меня от воды. – Там всему научат.

– У вас в Питере во всех универах такая жуть?

– Не у вас, а у нас. И не во всех, а только в магических. Или ты думала, что будет легко?

– Нет, я думала, мы колдовать будем, а не плясать.

– А мне танцы нравятся! – заявляет бесёнок и крутится вокруг своей оси, помогая себе крылышками и хвостиком.

– Пошли, Майюшка, может, там встретим твоего обожаемого.

– Он мне не обожаемый! – тут же отнекиваюсь я.

– Да-да, – кивает Дарья.

– Он наглый, самовлюблённый, надменный, гадкий и… – Шипим мы возмущённо на пару с Валькой.

– И красивый, – добивает Дарья.

– Да, красивый, но невоспитанный. – Кажется, я краснею. Почему все разговоры сводятся к оборотню?

– Если умеет танцевать, то очень даже воспитанный.

Я оглядываюсь на тёмную воду, где, кажется, мелькнуло что-то алое… И неясная тревога поднимается внутри. Вспоминаются холодные голубые глаза и сжатые губы.

Но голоса Вальки и Дарьи отвлекают. Они спорят всё громче на тему моего знакомого, о котором даже и вспоминать не надо.

Глава 17. Майя

Глава 17. Майя

Майя

— Львы?! И тут тоже львы? — Я не могу сдержать восторг.

Нас привезли на автобусе к настоящему дворцу.

Он стоит на острове, окружённый парком, в его окнах отражается Нева. Лёгкий, почти воздушный, в стиле строгого классицизма, с полукруглыми арками, колоннами и лепниной в виде виноградных лоз, Елагинский дворец словно соткан из морозных узоров.

Мы готовились к отчётному балу почти месяц. Нас научили танцевать, делать реверансы и даже прикрывать лицо веером. Мне казалось, что я готова ко всему, но я и представить не могла, что это будет так красиво.

Первый декабрьский снег ложится на белую крышу. Деревья уже сбросили листву, но трава всё ещё зелёная.

Мы поднимаемся по пологому скату для карет и заходим в огромные высокие двери. Над парадным входом — герб с графской короной.

— А ты не была, что ли, в Эрмитаже ещё? — спрашивает Дарья, помогая мне не столкнуться к встречным туристам.

Я отрицательно мотаю головой.

— Вот заучка, — подруга деловито достаёт из большого сундука бахилы и даёт их мне. — Мой косяк. На следующих выходных сходим. — Она хмурится и роется в телефоне. И её глаза радостно блестят. — А нет, послезавтра сходим! Седьмое декабря вход бесплатный!

— У тебя там генерация халявщины, что ли? — Мой бесёнок залетает на плечо к Дарье и нагло смотрит в её телефон. — Ты просто жмотка!

Та щёлкает его по носу.

— Я студентка. Это почти синонимы.

Для нас проводят быструю экскурсию по Елагинскому дворцу.

Построен дворец для Ивана Елагина, фаворита Екатерины II, который обожал масонские тайны и роскошные приёмы.

— Говорят, в этих стенах проводились спиритические сеансы, и в подвалах до сих пор хранятся записи о «неудачных экспериментах» с вызыванием духов, — добавляет Дарья, перебивая экскурсовода. — Вот бы встретить сегодня кого-нибудь неудачного!

Потом дворец перешёл к императорской семье, и Николай I лично приказал перестроить его для своей матери, Марии Фёдоровны.

Все девочки из группы, а нас около двадцати, тоже вертят головой, пытаясь охватить масштаб и красоту здания.

Несмотря на то что после войны дворец восстановили практически с нуля, он кажется волшебно прекрасным и таинственно древним.

И только Маргарита остаётся надменно спокойной, будто каждое утро пьёт кофе в обеденном зале дворца.

После экскурсии нас проводят в гардеробные для переодевания, где мы выбираем себе наряд и аксессуары. Тут целые стеллажи шляпок, перчаток и вееров. И платья, платья, платья…

Даже Фея переодевается в бальное синее платье.

— Вай, она настоящая нимфа, — пищит Валька.

И я быстро закрываю ему глаза и выгоняю из раздевалки.

— Ладно, ладно, что я там не видел?! — бесёнка не видно, зато отлично слышно мне и Фее. — Я бы с такой нимфой потанцевал.

— Ещё один комментарий и я тебя развею, — обещает Фея.

И Валька тут же замолкает.

Остальные девочки его не видят и озираются на куратора в непонятках. Ладно, все и так знают, что я чокнутая.

Я стою на мраморной лестнице и не могу оторвать взгляд от своего отражения в огромном зеркале.

Моё платье — изумрудно-зелёное, с переливами. Ткань — шёлк, струящийся по телу. Корсет расшит серебряными нитями, а по подолу рассыпаны крошечные бусинки, мерцающие при каждом шаге. Широкий подъюбник делает меня похожей на колокольчик.

Но Дарья одела похожее платье, только красное. С чёрной канвой по рукавам и юбке.

— Теперь ты официально «богиня леса». — Подруга поправляет у меня на голове украшение из перьев. — Это плюмаж называется. Тебе идёт.

— Ты похожа на кикимору. Ту, что мужиков в болото заманивает, — добивает бесёнок, заглядывая к нам из-за угла.

— Кыш, отсюда! — огрызаюсь я, но ловлю себя на том, что кручусь перед зеркалом, любуясь, как шлейф — лёгкий, полупрозрачный, колышется за мной, будто живой.

Рукава — широкие, почти как крылья, сужаются к запястьям и застёгиваются на тонкие серебряные цепочки.

— Не много зелёного? — Дарья выгибает бровь.

— Ага. Наряд: Я-упала-в-крапиву-но-выгляжу-божественно! — добавляет из-за стены Валька.

Вот… невоспитанная мелочь!

— Это цвет весенней листвы! Грудь не сильно открыта? — уточняю у Дарьи.

— Отлично всё. Главное, не упади, — предупреждает она, пока мы спускаемся по лестнице.

— Было бы что открывать! — смеётся бесёнок. Он сегодня в ударе, сыпет радостями как из рога изобилия.

Я бросаю в него смертоносный взгляд, но тут же спотыкаюсь о собственный подол.

К счастью, меня ловит Дарья.

Я роняю сумочку, в которой лежат акварельные маркеры и скетчбук, потому что пытаюсь удержать веер. Тоже зелёный и с перьями.

Глава 18. Лео

Глава 18. Лео

Леонид

Время до бала я провёл в дурном настроении и полной апатии. Из академии не выходил, учился, с куратором занимался дополнительно, когда барсу становилось совсем невмоготу, и думал…

Думал о том, что отец, наверное, тоже страдал, когда похоронил любимую жену. И как он решился? Действительно верил в то, что её не коснётся проклятье? Или так был одурманен любовью, что не думал про это?

Тавакулович сказал, мне повезло в том, что барс принял истинную, но я не успел ещё влюбиться в Майю. В противном случае нить стала бы крепче и связывала бы нас сильнее. Да и сама Майя за те две встречи, что были, не прониклась ко мне глубоким чувством, иначе нить её бы вела ко мне несмотря на что.

Поэтому каждый вечер перед сном я с упрямством самоубийцы рвал нить, преодолевая сопротивление барса. Ни на какие уговоры он не шёл, к доводам разума не прислушивался, требовал свою пару.

Но мне казалось, что нить истончается. Или я сам себя в этом убеждал.

Ежегодный бал на Елагином острове — дань традициям. Пятикурсники-оборотни и первокурсницы-ведьмочки на четыре часа окажутся вместе. Танцы, обед и вишенка на торте: все эти мелкие ворожеи, обережницы, фейки будут испытывать на нас свои силы, не догадываясь о том, что на нас не действует никакая магия.

— Лучшее, что смог достать, — Тавакулович проникся моей проблемой и пообещал решить её на время бала. — Убойное успокоительное. Барс проспит всё это время, на истинную и не среагирует. — Куратор протягивает мне небольшой пузырёк из тёмного стекла. — Выпьешь минут за пять до входа в зал. Хватит до полуночи.

Забираю пузырёк, откупориваю. В нос ударяет противный запах гнили и старых носков. Прям как у нас в казарме, когда один олень из коренных народов севера забывает ноги помыть.

— Это чё на болотной воде настроено?

— Унгуров, тебе шашечки или ехать? — хмыкает куратор.

— Понял-понял. Заесть это хоть можно? Хоть жвачкой зажевать? — ещё раз нюхнув зелья, закупориваю пузырёк.

— Это можешь. Настойка отличная, но есть нюансы.

Ну куда ж без них в жизни! Всегда есть нюансы!

— Это успокоительное для сущности, но не для человека. Твои эмоции так и останутся живыми и яркими. И они могут послужить возбудителем для спящего барса. Так что свой темперамент держать в узде придётся самому.

— А-а-а-а, это. Фигня вопрос, — в себе я уверен.

🐾🐾🐾

— Ща поржём, — Умка довольно скалится своему отражению в зеркале. — Баб потискаем. Мне на посвящении одна краля понравилась. Сочная такая, заводная. — Умка семафорит бровями, размахивая перчатками. — Я б с ней туда-сюда, — друг бы высказался пооткровеннее, но за это можно получить от куратора, вот мы за пять лет обучения и научились подбирать слова.

— Тебе бы только туда-сюда оттуда и досюда. — Володька, внешне спокойный, с нетерпением ждёт встречи с ведьмочками. Нет никого более повёрнутого на поиске и обретении пары, чем волки.

— Серый, не будь занудой! — Умка хлопает Володьку по плечу. — Ты на балу смотри в оба. Глядишь и найдёшь себе даму поаппетитнее, — Умка обрисовывает в воздухе фигуру шара.

Володька молчит, хотя Умка давно нарывается на кулак, но у волка терпения не занимать. Просто наш Серый очень любит девушек в теле, весёлых пышечек. Оправдывается тем, что на кости не бросается. А Умка, наоборот, любит худых и постоянно задевает волка.

— Строй-сь! — раздаёт команду Тавакулович.

Собираемся в шеренгу и двигаемся в овальный зал.

Майю вижу издалека. Мелкая и худая, невзрачная, она бы потерялась на фоне остальных ярких девиц, если бы не яркие зелёные глаза и улыбка на сто ватт. Она так искренне радуется всему происходящему, так открыта и по-детски наивна, что у меня внутри что-то тренькает. Глупая мысль, что такую девочку-ромашку хочется защищать от всего мира, формируется в голове очень чётко. А ещё желание, чтобы на меня всю жизнь смотрели с таким обожанием и восторгом, как смотрит она сейчас на мир.

А барс спит от зелья, и это значит, что подобные мысли только мои, не навязанные нитью истинности. И надо с этим что-то делать! Танцевать мне с ней точно нельзя. И даже разговаривать, я несу жуткую чушь, совсем опьянел от её свежего цитрусового запаха. Хочу прижать к себе и вдыхать вечно.

— Константин Тавакулович, — щелчком привлекаю внимание куратора, — я прошу о смене партнёрши.

Протягиваю руку первой попавшейся. Ею оказывается эффектная блондинка в синем платье с глубоким декольте. Но меня не трогает ни прекрасный вид в вырезе, ни красивое лицо моей новой партнёрши. А вот растерянность и обида, отразившиеся на лице Майи, отдают болью в груди.

Но так надо.

Так правильно.

Потому что это единственный шанс для Май остаться живой, а мне не сойти с ума потом.

Лучше решать это проблему сейчас.

— Ого, а ты молодец, стальные яйца! — Летит мне в спину.

Из-за перьев на голове Майи выглядывает странное существо вроде чёрно-белого зверя с крыльями и тут же ныряет обратно, показав мне язык.

Глава 19. Майя

Глава 19. Майя

Майя

Я отворачиваюсь, чтобы не видеть, как Леонид в своём роскошном гусарском мундире ведёт в танце Маргариту.

Воронцова улыбается люксовой улыбкой, и даже платье у неё своё, а не из гардероба переодевальщиков Елагина.

Ну кто покупает себе бальное платье на один бал?!

— У-у-у, эта Воронцова. Налоговая по ней плачет, — вторит моим мыслям Валька. Он даже взлетел, чтобы ему лучше было видно. — Может, подсыпем ей в бокал слабительного?

— Не поможет, зараза к заразе не пристаёт, — бурчу я.

— Не смотри на них так пристально, — отвлекает меня голос.

Мой партнёр — высокий, худощавый парень по имени…

— Дамир, — он улыбается, довольный тем, что я отвлеклась. В отличие от Леонида, он не сверкает холодом, в его глазах — спокойное синее море.

Волосы у него рыжие и кудрявые и стоят дыбом, как у созревшего одуванчика. Но лицо приятное и располагает к себе. Он практически спас меня от позора, когда Леонид отказался со мной танцевать.

— Номера наши не совпадают, но я согласен быть твоим подопытным кроликом, — говорит мне Дамир.

— Вы кролик?

— Белый или розовый? — тут же встревает Валька у меня над головой.

Но Дамир смеётся легко и заразительно.

— Нет, моя тень — волк. Оборотней — кроликов не существует. Во всяком случае, я не встречал.

— А вот оборотней — скунсов ещё как встречал! — Мой бесёнок, не в силах удержаться, вылетает в центр зала и начинает показывать в спину Леониду совершенно неприличные жесты лапками.

— Валерий Игнатьевич! — шиплю я, но поздно.

Оборотни резко оборачиваются и смеются. Оказывается, они все его видят! И слышат!

Вот подстава подстав!

— Чей? — рычит их главный, тот, который без костюма и на вид лютый спецназовец.

— Не моё! — тут же вру я, но бесёнок уже ныряет под юбки ближайших девушек, вызывая визги. Потому что несколько оборотней ринулись его ловить. Конечно же, задирая юбки.

Через минуту бесёнок возвращается ко мне, весь помятый, но очень довольный.

— Хозяйка, они как дикие! Я еле ноги унёс!

— Слушай, может, тебе на время спрятаться?

— Нет уж, тут хоть меня видят, пусть наслаждаются моим искусством юмора!

— Это не искусство, а кринж.

— Ваш… питомец? — улыбается Дамир, наблюдая, как я во время мазурки пытаюсь упрятать бесёнка в сумочку.

— К сожалению.

Танцы текут неспешно. Через каждые три танца наступает небольшой перерыв, и мы можем отдохнуть, выпить воды или сока и перекусить.

Вдоль стен соседнего зала на красивых высоких столиках стоят угощения и бокалы. Стульев нет. Фуршет задуман так, чтобы девушки не помяли платья, но и не умерли от жары или голода. Здесь в основном канапе и фрукты.

Во время одного такого перекуса ко мне подкрадывается Дарья, оттягивает от Дамира и заговорщицки шепчет:

— Я подговорила графа Орлова перевернуть на голову вон того медведя графин с лимонадом. Он такой заносчивый и лапать меня пытался.

Я бросаю взгляд на парня, о котором она говорит, и давлюсь водой. Это огромный беловолосый мужик, которому костюм гусара маловат. У него натурально косая сажень в плечах и тонна мышц в бицепсах. Настоящий дикий орк.

— Граф Орлов недоволен поведением нынешней молодёжи и совершенно согласен, что их надо перевоспитывать! Он тут довольно давно, и ему скучновато.

— Может, не надо? — шепчу подруге в ответ. — Если сработает, тебя же искалечат.

— Кто? Он? — Дарья самоуверенно фыркает. — Этот медведь заявил, что не прочь со мной перетереть. А за это пусть радуется, что у него глаза на месте останутся, а не на ж…

— Отличная идея! — вклинивается Валька. — Можно, я помогу?

— Нет, — одновременно вскрикиваем мы.

Но Дарья из-за того, что бесёнок спалит её призрака.

А я из-за того, что на голову огромного светловолосого медведя в одно мгновение прилетел кувшин с соком. Но парень быстро сориентировался, увернулся и поймал кувшин в миллиметре от темечка. За его спиной будто почернело пространство и повеяло странной опасностью. К сожалению, сок вылился на него весь. И облегающая синяя форма становится мокрой.

— Вишнёвый сок, — вздыхает Валька. — Мой любимый.

Капельки стекают с лица медведя, парень находит взглядом побледневшую Дарью и медленно идёт к нам.

— Мне в туалет срочно надо, — говорит подруга, подхватывает юбки и сбегает.

Дарья с этим медведем в паре и как они дальше будут танцевать — непонятно.

Но девочки вовсю практикуются на оборотнях. Одна пытается расшить ворот на камзоле обережной гладью. Другая речитативом заговор наговаривает.

Оборотни по большей части терпят и делают вид, что не замечают наших стараний. Но когда Катька иголкой попадает в шею своей жертве, тот ойкает и отодвигается от моей одногруппницы.

Глава 20. Лео

Глава 20. Лео

Леонид

Тяжёлая штора воняет пылью, от девицы удушающе сладко несёт духами. Рассматриваю её поближе: красивая, статная блондинка. Взгляд надменный, заинтересованный, но смотрит свысока. Знает себе цену. Не раз её называла, это точно.

Перед моим мысленным взором встаёт образ Майи. Худая и конопатая, растерянная, с алыми щеками и с котами в придачу. «Королева красоты», ей-богу. А мне нравится, и хоть ты тресни!

Имени блондинки я не спросил. Она, может, и назвалась, я не запомнил. И теперь я вот стою напротив неё, спрятавшись за шторой, и мучительно соображаю, а на фига всё это?

Барс в отключке, уморённый зельем. У меня лично, никаких эмоций партнёрша не вызывает. Ну, кроме бесячки. Так-то по поводу ситуации в целом. Мозг тоже пробуксовывает.

Зато девица не теряется, обвивает руками мою шею и уже тянется к губам.

— Э-э-э, не. Мы так не договаривались, — отодвигаю её подальше от себя.

Смотрит на меня недоумённо. Ещё бы! Наверное, ей впервые отказали.

Но одно дело сделать вид, что скрылся за шторкой, а другое — реально за этой шторкой чего-то мутить.

— Только танцы танцуем, — поправляю свой мундир, чешу щеку, только что в носу от скуки не ковыряюсь. Надо же для вида пару минут постоять в укромном месте. — Ну, и можешь на мне свои силы попробовать. Ты там кто? Ворожишь? Предсказывает будущее? Гадаешь на крысиных потрохах?

— Ты нормальный вообще? — капризно тянет девица, отточенным движением поправляя причёску. — Какие крысы? Я тебя сейчас как прокляну!

— Ха-ха. — Она начинает меня бесить. Точнее, давно бесит, но сейчас что-то степень моего накала запредельна. Мне не хочется быть вежливым и корректным, хотя Тавакулович и просил проявить снисходительность к девчонкам, которые и так силой обделены, да ещё и только учатся. — Силёнок не хватит проклясть.

— Да я тебе сейчас покажу силёнки!

Она вскидывает руку и выдёргивает у меня пару волос.

— Дура? Или решила, что бессмертная? — наступаю на неё, прижимая к стенке.

Но девица не теряется, выхватывает из сумки какой-то кусок ткани с торчащими нитками, связанный не то узлом, не то просто в сумке всё примялось.

— Это что ещё за говнище?

— Это китайский шёлк! Я делаю куколок только из дорогих материалов! — гневно шипит девица и расправляет комочек.

В разглаженном виде кусок действительно похож на тканевую куколку. Намоташку, обмоташку, чёрт его знает, как назвать, когда много слоёв ткани перевязывают нитками и получается что-то отдалённо похожее на тело человека. Лицо у этой куколки отсутствует, только две бусины, видимо, вместо глаз.

— Про магию вуду слышал что-нибудь? — спрашивает девица, приладив мои волосы на голову куклы.

— Слышал. Это когда негры режут белого петуха и мастерят из глины тела врагов, чтоб их пронзать иголками. Но ты-то не негр! — ржу над девицей уже в открытую и подумываю, что пора заканчивать шоу и выходить из-за шторы.

— Вот сейчас и посмотрим, кто с какими силёнками!

С этими словами девица достаёт из сумочки три булавки с красивыми головками из кристаллов и по одной втыкает в куколку.

— Ай! Ой! Ой-ей-ей! — на каждый втык хватаюсь то за сердце, то за голову, сгибаясь пополам и подыгрывая девице.

Она радостно улыбается и верит в свою победу.

После третьего укола я выпрямляюсь, отбираю в неё из рук куколку и сую себе в карман.

— Фигня эта твоя магия вуду. Не работает она на оборотней. Так что незачёт тебе!

— А как же?.. — растерянно лепечет блондинка и выходит за мной следом из-за шторы.

— А вот так!

В танцевальном зале первым делом отыскиваю глазами Майю. Она танцует и премило щебечет с Дамиром.

— Вот ведь крыса, — вырывается у меня.

Желание исправить нос и поправить челюсть Дамиру так, чтоб он больше не мог улыбаться, подавляю с трудом. Пытаюсь дышать по квадрату и мыслить разумно. Но не выходит.

Пора признать очевидное: даже без навязанных эмоция барса, признавшего истинную, мне нравится Майя. Нравится сильно и искренне, так, что от ревности к крысюку Дамиру перед глазами разливается кровавая пелена.

И это плохо.

Очень плохо.

Погруженный в свои невесёлые мысли, не сразу понимаю, почему Дамир мельтешит между стульями с воплем:

— Ей плохо. Ей плохо. Откройте окно!

Подлетаю к Майе, которая обмякла на руках у Дамира, отталкиваю крысюка и натурально рычу:

— Не трогай. Она моя!

«Моя! Моя!» — вторит пришедший в себя барс.

И никакое успокоительное зелье не сможет сдержать сущность, если истинная в беде.

Я прижимаю Майю к себе, хлопаю по щекам. Кто-то всё-таки догадался открыть балконную дверь и запустить свежий воздух.

Майя открывает глаза и шепчет едва слышно: