Истинная из прошлого

1

Небольшой городок магов на границе с Дарией, был взволнован. Недавние события не давали людям успокоиться. Что-то немыслимое творилось в рядах драконов. Глава Гнезда проснулся и звери, повинуясь зову сильнейшего, резко заинтересовались землями Пархана.

В людских умах появились мысли о новой войне. Верующие оккупировали храмы. Ведь когда не знаешь, что твориться в головах у сильных мира сего, ожидаешь наиболее ужасного исхода.

Вспоминали даже про старые развалины соборов и церквей, которые давно обросли сказками. Но больше всех удостоились внимания развалины дома Матери.

Была легенда, что когда в Храм приходит человек с темным сердцем, с постамента богини спускается неясная тень. Ночью или при плохом освящении виден белесый силуэт, а днем можно заметить лишь ее деяния.

Она появилась после войны с ар'ханами, поэтому тень стали называть Матерью, оплакивающей своих детей.

Людей пугала загадочная фигура с грустными глазами. Поэтому храм разрушили. Долго место не пустовало. На этой земле построили дом Воздержания, где жили куртизанки и мелкие деятели теневой профессии. Но вскоре, здание сгорело. Поговаривали, что видели там сердитое приведение Матери. После еще двух пожаров, в этом квартале перестали строить какие-либо дома.

Маги плохо разбирались в мире тонкой материи. Призраков, духов и тому подобную атрибутику они называли пустой тратой времени. Обучаясь в академии законам энергии, они не брали в расчет что-то выходящее за эти рамки. Но даже после случайных пожаров, где была замечена тень, трогать мистическое место перестали и даже установили памятный столб для будущих поколений. Табличка гласила: “ Ты - ворвавшийся в мой чертог, лишь пепел от тебя оставлю!"

— Брр, ну и холодрыга, — закутавшись в тонкую шаль, сидит девица.

Алтарь сияет, дарит свет и тепло, зовет незваную гостью в дом, но я сижу и старательно отвожу свой взор. Артефакт настойчиво излучает свое сияние, намекая на то, что не прочь показаться заблудшей душе, но я "глуха". Живой огонь дернулся в мою сторону, повинуясь духам места и обжигая руки.

— Люди умеют лишь предавать и ненавидеть, — пытаюсь обосновать свое решение, оставить деву за Гранью. — Завтра же эта невинная, льющая крокодиловые слезы, побежит к градоправителю и к нам вновь священника пришлю. Что делать будем? Опять опаивать и в лес пускать, к лешему?

Алтарь сиял, огонь танцевал, а свод моего дома переливался мерцанием дальних звезд. Тишина была мне ответом.

— Пчи, пчи, пчи, — послышался девичий чих за гранью.

— Она мне под порог заразу принесла, — недовольно пробурчала, как старуха и подошла к самому краю полога.

Покрытие дрожало, будто волновалось, как занавесь под дуновением ветерка. Чувствовало заклятие, что скоро трону его плетение и хоть на мгновение, но разрушу. Дева в тени ночи, укладывалась на сырую землю - спать. Тоненькое тело прикрыто лишь мешковатой робой. Тощие кисти выглядывают из-под пледа. Сваленные в колтун темные волосы, больше похожи на гнездо ворона.

Жалко ли мне ее? Наверное, да. Мои эмоции - это свет алтаря и живой огонь, тело носит лишь холодный разум и недоверие.

— Непутевая, чего разлеглась? — показалась из тени своего очага, чем спугнула путешественницу.

Понимаю ее ужас. Она нашла чистое, спокойное местечко, а тут я из ниоткуда явилась.

— Ноч-чь, а я... Ноч-члег, — застучали зубы гостьи, то ли от страха передо мной, толи от холода.

— Пойдешь ко мне? — я знала, что девица согласится.

Ей будет все равно, что странная женщина вышла из тени и зовет за собой. Она не обратит внимания на гробовую тишину вокруг, не заметит блеска моего тела, не захочет заострять внимание на моем наряде.

"Что опасного в обычной блондинке с голубыми глазами? У нее за спиной крылья? Нет, это плед, украшенный множеством голубых перьев. В ее ушах блестят серьги в виде спящего вниз головой дракона? Честь и хвала мастеру драгоценностей, раз создал такую красоту", — ее мысли раскрылись передо мной, как карта неба.

— Спас-сибо, — пролепетала беспризорница и протянула мне руку.

Трогать немытую конечность не стала. Кивнула девице, чтобы в дом заходила и вновь накинула полог невидимости на свою обитель. Девица опасливо шагнула и тут же оказалась посередине огромной комнаты, где весело танцевал огонь, в дальнем углу стояла кровать, а на столе встречали яства всевозможные.

Расстарались духи. Нечасто живых привечаем. Забыли прислужники, какого это горячую душу человека ощущать. Все сделают лукавые, чтобы искрами эмоций девицы насытиться. Попотчуют, порадуют, развеселят, во сне выпьют ее тепло, подарив кошмар и холод. Придется оберег в кровать молодке подсунуть, чтобы бесы треклятые, красу не тронули.

— Показушник, — тихо бросила невидимому алтарю. — Заходи дорогая, гостьей будешь, — вслух произнесла и усмехнулась. — Коли имя свое назовешь, подругой мне станешь.

— Нора, — произнесла немытая.

— Нора, — повторила ее имя и скривилась.

Лживой горечью слово отдает, холодом пустым по щеке мажет. Будто не ее имя, не родителями данное, на языке держу.

— Нора говоришь? А почему по улице ходишь? Молодая, сильная и красивая. В деревне любому бы приглянулась.

От девицы брезгливостью пахнуло. Не по нраву ей деревенские мужики. Городского, высокородного дракона на уме держит. Месть в ее головушке зреет. Дерзкий план сердце вынашивает.

— Оклеветала меня одна змеюка. В руки законников отдала, — девушка сметает со стола все яства и водичкой родниковой запивает.

Живой огонь от ее лицемерия в очаге скрылся, сумрак на комнату упал, духов-приспешников моих явил. Тени под моими ногами скрылись, поджидают часа своего. Хотят знать решение разума, прежде чем за эмоциями следовать.

— А ты сама, кем себя считаешь?

Сидя в любимом кресле, наблюдаю за человеком и перебираю перья на своем плаще. Синенькие сияют в отблеске огня, черные, наоборот, мрак напускают. Я готовлюсь выносить приговор.

2

Солнце давно встало над постаментом, обливая своим светом дорогу во все стороны. Мой путь лежит к одному из лучших домов терпимости. Там работают и живут девушки красавицы, за ночь с которыми мужчины отдают целые дома.

"Жизнь за один поцелуй", — так говорят про красоту и умения этих леди.

— Старушка Иола, — женщина средних лет встретила меня у самого въезда в город. — Поехали, надо торопиться, — затащила она меня в повозку и приказала кучеру гнать во всю прыть. — Мне кажется, или ты с каждой встречей становишься все старше?

Управляющая не знает, что мой внешний облик меняется в зависимости от того, насколько далеко я нахожусь от постамента. Под куполом невидимости горит живой огонь. Именно он поддерживает во мне силу и молодость тела.

— Меньше языком трепи, дитя, — хмыкнула, игнорируя явное оскорбление. — Вещай, зачем звала служительницу старых богов?

Алет скривилась, но тут же взяла себя в руки. Она знает, что мое появление спасет ее от очередных пересуд и сплетен. Ведь в наше время вера в богов и духов звучит и выглядит абсурдно. А если уж где и примерещится чертовщина, то все, кто видел, считаются психически больными или проклятыми. Поэтому в делах, где замешан призрак, зовут меня — жрицу, богиню семи звезд.

Кому как удобно, так и называют.

С Алет мы знакомы давно, ведь жены постоянно хотят отвратить супругов от дверей любовницы, с помощью нечистых сил и слухов. Напрасно женщины стараются. Кому надо налево сходить, тот и рядом с чертом штаны снимет.

— По ночам слышно бормотание, иногда завывание, детский плач или замогильное пение, — выложила управляющая и посмотрела на меня. — Есть какие-либо догадки?

— Где слышно?

— На четвертом этаже.

— Там живет элита. Куртизанки высшего сорта. Красавицы, продающие свое общество, а не тело.

— Все то ты знаешь, старая, — Алет вовремя махнула рукой, будто знала, что повозка скоро остановится. — "За чай с цветущими бутонам, готов расстаться с телом" писал современник о моем доме. Поэтому никаких потусторонних сил здесь быть не должно.

— Поняла, поняла. Не гуди над ухом, дорогая, — спрыгнула со ступеньки и засеменила за хитрой лисой.

Старческое тело не предназначено для быстрого передвижения и отнимает много сил. Того и гляди на одной из многочисленных ступенек споткнусь и полечу вниз головой.

Мне надо отвлечься.

— Как давно появился плач? — мой расспрос начался на втором этаже.

Здесь проживают не такие дорогие проститутки, поэтому свои нерадостные будни они привыкли украшать сплетнями. Многие слухи, легенды и пересуды можно узнать именно у таких невзрачных и одиноких женщин. Надо бы как-нибудь к ним на чай заскочить и принести редкие в этих краях лакомства.

— Это проклятье, — затараторили дамы на разных голосах. — У жены клиента умер ребенок. Наша золотая Аврелия была проклята умалишенной и два месяца не могла из комнаты выйти, а когда излечилась, то рядом с ней появился плач!

Красивые девочки окружали меня и с радостью делились слухами. Алет не мешала собирать данные и исчезла, оставив меня расследовать это дело. Надо воспользоваться полной свободой действий и насладиться видами великолепной обстановки.

Пока я пошаркала до четвертого этажа, успела наслушаться разных слухов, но сейчас мне нужно было лишь одно.

— Как помню, на четвертом этаже проживает всего три куртизанки со своими прислужницами?

— Да, они у нас не меняются, — ответила провожатая. — Спят с клиентами редко, чаще поют и развлекают стихами, разговорами. В прошлом месяце Аврелия ни с одним в кровать не легла, а в этом, мужчина ушел, как только услышал детский плач.

— Хорошо, спасибо, дорогая, — улыбнулась девушке.

Первый вывод напрашивается сам собой: Аврелия родила и прячет дитя. Но зачем ей это?

Насколько мне известно, все девочки, работающие у Алет, принимают противозачаточные средства. Если случается оплошность, то куртизанку снимают с работы и после родов отдают в услужение более удачливым товаркам. Иногда изгоняют на улицу. Детей стараются отдать в дом отца. Если не получается, то мальчиков, после отлучения от груди отправляют в храм, а девочку растят в качестве работницы дома Терпимости.

— Я вхожу, — не предупреждая, проникла в комнату к Аврелии.

Красавица сидела возле зеркала и тщательно наводила макияж. Комната заполнена ароматом душистой воды и цветов. Элегантные и дорогие вещи услаждают взор входящего.

Красивая клетка подчеркивает значимость обитательницы.

— Это вы, бабуля Иола, — нежно улыбнулась девушка.

Сразу становится понятно, за что она носит один из самых высоких статусов в этом месте. Теплый взгляд лавандовых глаз излучает доброту. Нежные черты лица, делают образ невинным. Фарфоровую кожу... Омрачают синяки под глазами.

— Аврелия, — имя на язык не ложится.

Оно и понятно, в этом месте все имена ненастоящие, сценические. Большинство называются так, как хотят. У высших проституток, есть традиция принятия имени от первого клиента.

— Говорят, ты проклята, девочка, — подошла к кровати, прошаркала к окну и заметила тихо стоящую служанку.

— Бабуля, наши жизни уже давно прокляты. — голосок, как струна дрогнул, разнес слова и тут же умолк. Появилось желание еще раз тронуть инструмент, чтобы услышать завораживающее пение.

— Как давно родила? Почему ребенка не отдаешь? — мой вопрос был задан не для обличения виновной, а чтобы оценить реакцию на лицах юных девушек.

Аврелия удивленно приоткрыла рот, но быстро вспомнила о манерах и показала мне свою фирменную добродушную улыбку.

— Я не знаю о чем вы, — сладкие уста куртизанки.

Зато я теперь знаю в чем проблема.

— Как тебя зовут? — служанка побледнела и приготовилась упасть в обморок. Придержала нерадивую.

— Виви, — одернула прислугу куртизанка.

Девушка пришла в себя и тут же отвела взгляд прочь от своей госпожи. Ей было совестно признаваться, что из-за ее оплошности мои слова подтвердились.

3

— У вас и старушки есть? — облил меня презрением мужчина. — Не встречал еще таких извращенцев.

Отчего-то в холодном теле появилась волна, которая требовала излиться. У меня не было сил терпеть "шпильки" странного гостя.

— Если вы не бедны, то вам предоставят лучший сервис. Если богаты - искусную куртизанку. Чтобы получить мой взгляд - вам придется отдать жизнь.

Холодный взгляд пристально осмотрел мое лицо. Что-то мелькнуло в глазах напротив, но тут же исчезло. Мужчина потерял ко мне интерес и вернулся к Алет.

Взгляд незнакомца был мрачным, тяжелым. Казалось, что он не видит мира вокруг себя. Все, что происходит - не его дело. Он ведет себя нагло и высокомерно, опрашивая Алет. Но при этом он не дерзит и не напирает своим высоким положением.

Очень странный гость. Почему он привлек мое внимание? На мужчин я уже несколько столетий не смотрю. Вижу лишь оболочку души, поэтому для меня нет разницы между полами.

Полно разглагольствовать, пора дела делать. Нечего малышку в корзинке удерживать, а ее матери душу теребить. Надо поскорее покинуть это место.

—... Люди во дворец? — последнее восклицание Алет донеслось до меня.

Видимо, предложение гостя слишком странное и эксцентричное, поэтому хозяйка заведения не сдержалась. Обычно она не такая эмоциональная.

Малышка в корзинке начала просыпаться и мне пришлось поторопиться.

Знаю я место, где малышку скроют, вырастят. В любви и покое будет ее жизнь. Путь к тому дому неблизкий. Поэтому я ищу темное местечко, чтобы ворожбу свою свершить. Спрятавшись, опустила корзину и заглянула в лавандовые глазки малышки.

— В глаза смотрю, а вижу твою мать, — тепло и ласково улыбнулась малышу.

Тронула брошку с силой живого огня. Напиталась жаром домашним, скинула образ старушечий. Тело свое девичье в плащ из разноцветных перышек обернула и корзинку под полу скрыла.

— Летать боишься, малышка? — в последний раз поправила одеялко ребенку и оторвалась от земли.

Из темного, скрытого угла вылетела маленькая синяя птичка. Солнечные лучи погладили перышки, явив свету природную красоту и грацию певчей. Летела она долго, груз под ее перышками был важный. В другом городе опустилась пичужка в саду богатой семьи. Не знает здешняя пара магов ни беды, ни нищеты. Все есть у супругов, а вот детей древние божества не дают. Бояться, что возгордиться мужчина и смуту в мире наведет.

А я, послушница древних богов, ослушалась их. Принесла в сад, где женщина гуляет, кроху. Суждено было малышке умереть, но не смогла я сон последний навести.

Женщина обрадовалась. Ребеночка схватила, да так и не отпустила. Бежала к дому, мужу показывать, а сама вся в слезах, улыбается.

Жалко мне Аврелию. Но такова судьба куртизанки. Пусть хоть одной из них повезет в этой жизни. А я прослежу за этим.

Знаю, какого это не иметь возможности к своему дитяти прикоснуться. Не чувствовать нежности его кожи, не ощущать аромат маленького тельца. Не смотреть в глазки бездонные, которые от всех помыслов дурных отгораживают. Наблюдать, как твое дитя растет и становится лучше, чем был вчера. Как улыбается...

Сжалось мое нутро, болью адской скрутило, живот огнем обдало. Не могу чувствовать, как душа вдалеке разрывается, но боль тела прекрасно ощущаю. Остановилась. Обернулась старушкой дряхлой и медленно пошла к своему столбу, который дом мне заменил.

В голове бьется лишь одна мысль:

"Надеюсь, за моим ребенком кто-то так же присматривает".

Тронула сережку в виде спящего дракона и с еще большим рвением пожелала малышу Аврелии счастья.

Бывают дни, когда я из дома не выхожу. Читаю, слежу за живым огнем и смотрю на небо. Мне нельзя далеко от столба уходить - это мой якорь в этой жизни. Путешествие заканчивается за пределами двух городов. Так, боги наказали любительницу путешествовать и впутываться в истории.

Но сегодняшний день отличался от многих. Об этом говорил живой огонь. Он танцевал в предвкушении чего-то нового, интересного, особенного. Хорошо, что алтарь не видит пляски пламени.

Сегодня к моему куполу пожаловал новый гость.

— Где-то я его уже видела, — прошептала, разглядывая мужское тело за пологом невидимости.

Гость явно что-то искал, распуская поисковые маячки. Хмурился, когда заклинание не срабатывало и исчезало.

— Это гость Алет, — вспомнила, увидев его лицо.

Небольшая фигурная бородка, на усталом серьезном лице. Тяжелый взгляд, будто предупреждает не подходить близко. Массивный подбородок говорит о стойкости, выдержке и концентрации обладателя.

Наверное, это все, что я смогу запомнить на короткое время. Случайная встреча с ним уже мелькнула в бытии моей жизни и растаяла. Я должна потерять интерес к мужчине, но смотрю за его попытками колдовать в "гиблом месте".

Помочь? Или не стоит обнадеживать?

Живой огонь трепещет и тянется к неясной фигуре за куполом. А алтарь молчит, дает мне право выбора в этот раз.

— Здесь вся энергия уходит в землю, досточтимый, — предстала перед очами мужчины в образе юной девы с золотым каскадом волос и голубыми глазами. — Если хотите что-то найти, спросите.

Моя красота, подаренная богами, пленяет мужчин. Обычно мне начинают комплименты дарить или дифирамбы петь, забывая о своем истинном плане. Очарованные люди рассказывают все, что хранят в своем сердце, даже не замечая моего колдовства.

Давно я не развлекалась, пущу-ка чары в ход и посмеюсь над несчастным влюбленным.

Хоть так, моя боль от предательства станет немного тише.

— Как зовут тебя, добрый молодец? — медленно начала свой "танец", каждым движением ног привлекая мужское внимание.

— Калистр, — низкий, грубый голос. Таким только военными повелевать и армию строить.

— Калистр, — пробую его имя и морщусь.

По языку будто наждачкой провели, во рту будто осколки стекла образовались. Его имя приносит мне боль. Жуткую боль. Если еще раз повторю, то непременно захлебнусь кровью.

4

Я его боюсь... Поэтому не отступлю, не отойду и не склонюсь.

— Вы слишком много видите в моих глазах, — глубокий властный бас разлился по моему телу, тысячью горячих искорок. Каждое его слово будто высекало пламя в воздухе, в моменте, в пространстве, во времени. — Мне тоже стоит быть с вами откровенным, дитя.

Я едва не подавилась, услышав его надменное высказывание.

— И что же вы видите в глубине моего скелета. — самоирония - лучшая защита от нападения.

— Душу, которую предали, продали, истязали. Ты желаешь мести, поэтому темные боги откликнулись и дали тебе силу повелевать судьбами. Твой образ вызывает и доверие, и истинный страх. Ты не преклоняешься, не боишься, не лебезишь, смотришь прямо на собеседника, не страшась его реакции. Даже сейчас не отводишь взгляда, хотя чувствуешь мою мощь. Я пытаюсь тебя подавить, но вижу, все тщетно. Ты стоишь гордо, ровно не ломаешься. Наверное, до смерти ты была королевой, правящей с помощью всего одного взгляда.

Поразительно. Слишком много он раскрыл всего за пару минут общения. Опасный тип, брр. Если он узнает, что к правящему роду отношусь лишь косвенно, то догадается о моем истинном пути попаданки.

— У тебя тоже есть что терять в этой жизни.

— Зачем ты ищешь тех, кто не умеет склоняться? — надо срочно менять тему.

— Предлагаю работу во дворце, — удивил меня гость. — Но для начала давай найдем более удобное место для разговоров.

— Не нравится ночной холод или близость могил пугает? — поддела собеседника.

— Боюсь, что твой скелет последнее остудит, — уголки его губ дрогнули. — Я хорошо заплачу, — произнес наниматель, как только проник под полог невидимости.

— Что же вас заставило думать, будто я соглашусь? — усмехнулась попыткам купить меня.

Призракам не нужны земные блага. Наша еда ходит на двух ножках, и сама подпитывает мифические сущности.

— Знаю, что вы привязаны к этому месту, — начал мужчина издалека. — Свое предназначение еще не исполнила, значит, оно не относится к территории, которая тебе доступна. Я могу дать возможность выйти за границы твоей "клетки", если ты позволишь использовать себя, как бессмертную сущность.

— Хмм, какое интересное предложение. — живой огонь трепещет, поет свою незатейливую песню, дарит свет дому. Духи тихонечко прячутся в темных углах комнаты, алтарь изображает кровать. Все окружение боится могущества наглого посетителя. — Если откажусь, меня развоплотят, соглашусь - наделят силой. Знаете, ваше условие что-то мне напоминает. Такой же договор у моей души с древними богами. — улыбнулась, ловя отблески света молодым телом.

— Это отказ? — холодом стеганул человек и приготовился к нападению.

— Думаю, вы слишком жестоки.

— Не переводи тему, птичка. Мне нужен твой ответ.

— Если вам нужен человек во дворце, то мне интересен внешний мир.

— Как только сделаешь все что надо, дам столько сил, сколько потребуешь.

— Ой, не смешите меня. Чувствую, что силы тебе не занимать, жеребчик, но чтобы удовлетворить мои потребности не хватит и моря. — двусмысленно растянулась и открыла вид на тонкую девичью шейку.

— Я дам попробовать всего раз, а потом ты сама будешь просить, — склонился мужчина надо мной.

Кто кого соблазняет в этой игре разумов?

Но в то же самое время мне нравится наш разговор. Освежает, волнует и изобилует интересными открытиями.

— И кем мне стать для вас? — приблизилась к его лицу завораживая, пленяя и кружа голову.

Лукавая ухмылка появилась на его лице. Пальцы тронули золото волос, а наглый взгляд кричал о победе обладателя темно-карих глаз.

— Называй меня, мой господин...

Хлесткая пощечина вернула меня из воспоминаний. Договор всплыл в моем сознании и потух. Смотрю себе под ноги и заставляю терпеть неуважительное отношение к старости.

В образе старухи стою в самом охраняемом дворе империи и выслушиваю наглую личную служанку одной из господ.

— Прошу прощения, — цитирую одну и ту же фразу и стараюсь скрыть взгляд, заполненный жаждой крови. — Больше не повторится.

— Конечно, не повторится, старая карга, — шипит змеюка и разбрызгивает слюну, словно яд. — Я прикажу и тебя высекут!

Гадюшник, а не дворец. И самые жестокие здесь - женщины. Им нечего делать, поэтому подстраивают каверзы, задумывают интриги.

Одна моя провинность и стервы готовы накинуться на слабую старушку, чтобы выклевать печень.

А все из-за "господина". Попросил вывести из себя леди прекрасного двора. Одну из любимых наложниц нынешнего императора. Пришлось искать красящие растения и пачкать одежду девицы. Но старшая служанка раскрыла мою задумку раньше и решила наказать.

Зачем мне все это? Интриган похлеще девушек. Что он задумал и почему я должна страдать?

Хватит терпеть, надоело щеки подставлять, пора и зубки показать.

— Ты потише с ручками. Замараешь о несчастную старуху. Отрезать придется, — вкрадчиво произнесла и почувствовала, как сила нанимателя хлынула в тело и смешалась с моей мощью.

Кукловод рядом. Торопится занять первые места.

Надо закругляться.

— Я перестираю, — забрала грязную тунику из рук шокированной прислуги. Сделав неуверенный поклон, поторопилась скрыться со "сцены". Пусть игрок наслаждается своим величием подальше от меня. Не хочу тешить его самолюбие.

Стоило мне скрыться, как возле прачки появился "господин". Его голос грозно звучал в маленьком пространстве двора. Вслед за ним послышался женский щебет и стало ясно, кто здесь главный.

Простите, наниматель, но я не понимаю вашего плана. Что вы хотите от меня и как будет выглядеть итог? Поэтому следую вашему плану, но в меру своих способностей.

Ночью для отчетности, пробралась в комнату господина птичкой синей. На окно присела и застала интересную картину.

Женщина в яркой одежде восседает на коленях господина и вальяжно водит пальчиком по его оголенной груди.

— Калистр, дорогой, ты правда ничего не помнишь? — девица заглядывает ему в глаза.

5

— А мы... Раньше... До войны с ар'аханами, не встречались? — с надеждой в голосе, слежу за его мимикой, боясь увидеть подтверждение.

Мужчина замолчал, напрягся. Стал властным, самоуверенным гигантом, который ни за что не признает свою недееспособность. Передо мной был тот, кто смог заключить контракт с духом, а не серая тень, которую видела королева.

В его глаза вспыхнул огонь, в пламени горело мое отражение.

Рука по-хозяйски, нежно удерживает меня на весу, не позволяя упасть на пол. Пальцы мужчины ласкают ладонь, трут каждую линию, заботливо оборачивают холодную кисть.

Теплота, доброта, мягкость сияют в глазах напротив. Калистр беспокоится обо мне. Бесчувственное состояние напугало загадочного и злого дракона. Но на моем лице отражается ненависть. Мрак покрывает прекрасный облик девушки. Истинная суть проявляется, чтобы взять свою плату у жертвы. Теперь костлявая рука удостоена нежных прикосновений, а провалы глаз смотрят в склоненное мужское лицо.

— Раньше... Виделись? — холодный голос смерти, требует ответ.

От слов зависит его жизнь. Надеюсь, смелый хам понимает, не стоит лгать жрице древних времен. Я все узнаю, все увижу, почувствую.

— Нет, духу, служащему темным богам, не смотрел в глаза. Не купался в его леденящей силе. Не держал в руках птицу счастья.

Не врет. Но что-то скользкое мелькает в его оправдании. Я не могу уловить недосказанность и выявить ложь, за лицемерием.

Неправда. Неправда. Я хочу разгадать его неправду, но сама бегу от своей реальности.

Причина моей смерти — пожар, который унес несколько жизней. По воле судьбы моя душа переродилась в этом мире, на земле Пархана. Новое тело, новая планета, новые заботы. Я училась, росла, радовала отца с матерью получением наград и грамот. Любила местную историю, литературу и знала несколько языков.

Повышение до почетного книгохранильца стало роковым. Работа была похожа на библиотечную с одним "но". Библиотека находилась во дворце ар'ханов, король и высокопоставленные вельможи были основными посетителями. Надо было следить, чтобы книги не унесли. В один из обычных дней на пороге появился Дракон, который и стал отправной ступенькой к моей смерти.

Я понимала, что обычный змей не сможет проникнуть на недружелюбную территорию, но в то время Пархан все еще пытался наладить отношения с Дарией. Много высыкородных драконов летало в воздухе. Всем надо было встретиться с правителем земель ар'ханов.

Тяжела и загадочна жизнь королей в Пархане. Их все боготворят, и все ненавидят. Многие хотят уничтожить, свергнуть, очернить. Моя роль была небольшой, я помогала раскрыть спутанные сюжеты интриг, убийств. Благодаря начитанности, эрудиции и предчувствию. Не давала отравиться, разбирая ядовитые вещества. Дракон всегда был рядом, неотрывно следовал за мной, а я боялась мужского внимания со стороны негласного врага. Несмотря на осторожность, чувства зрели, и вскоре я не могла представить дня без Него. Связь, которую отвергала, стала настолько сильной, что ее нельзя было игнорировать.

Добился, сделал своей, назвал Истинной. Я верила каждому слову. Встречала и провожала в нашем тайном месте. Ждала ребенка, радовалась, как зачарованная курица. Не обращала внимания на то, что вместе не живем, наши встречи — тайна, а ребенок — величайший секрет мира. Дракон обещал, что все исправит, сделает так, чтобы мы были семьей.

А потом...

Ко мне пришли его товарищи и сообщили, что у милого есть жена и дети. Драконы влюбчивы и истинность для них игра, мне надо принять этот факт. Предложили отправиться в его гарем в качестве наложницы. Сказали, что родившегося ребенка примет жена любимого. У малыша будет все, кроме власти.

Власти...

Я умудрилась влюбиться в высокородного! Главу рода, связанного с дипломатией! Черт бы его забрал! В самую лицемерную тварь планеты!

Я не хотела жить в гареме.

Чувствовала выжигающую боль от преданной связи истинных, внушала себе, что все пройдет. Не проходило, мое тело менялось, а разум тух. Я согласилась на встречу с "любимым", хотела посмотреть в его бесстыжие глаза, возненавидеть, крикнуть нечто обидное, плюнуть в лицо, обвинить во всех смертных грехах.

Не успела...

Сопровождающие меня драконы напали внезапно. Стремительно из сочувствующих телохранителей стали беспощадными убийцами. Зная, что беременным драконницам нельзя перевоплощаться, они хотели убить быстро, без шума. Но я не заботилась ни о ком, кроме ребенка. Поняла, что не выжить, не уйти от пятерых огромных ящеров. Поэтому применила метод, который спасет дитя, но убьет меня.

Мое тело стало формировать скорлупу возле малыша, разрушая мои кости, забирая из меня питательные вещества и жидкость. Ребеночку еще надо закончить свое развитие и не потерять зверя, поэтому все, что нужно давало мое тело. Я сражалась, обезумев от разрыва истинных чувств. Вгрызалась в чужую плоть, применяла заклинание, уничтожала магией.

Тянула время, чтобы успеть сформировать защиту вокруг малыша.

В небе Пархана, я погибла, но точно знаю, что ребенок жив. Серьги в виде спящего дракона не рассыпались. Они показывают стадию развития дитя. Спящий дракон – малыш в образе человека, вторая суть спрятана. Ребенку уже почти год, артефакт в виде украшения, совсем недавно преобразился. Из небольших камешков стал дракончиком.

Боги, как же я хочу хотя бы увидеть своего малыша. Одним глазочком, убедиться, что с ним все хорошо.

Больно. Мучительно. Смертельно.

Чувствую, как мертвое сердце разрывается, кровоточит, дрожит. Оно все еще чувствует предательство, обман и ужас прошлого. Если рядом со мной тот, кто принес все эти чувства, то я скорее отгрызу себе голову, чем помогу, прощу, полюблю. Не уверена, что Калистр как-то связан со мной. Не помню человека, которого любила. Не знаю кто предал. Единственное, что всплыло в памяти, знакомство с главой гнезда.

Грудь разрывает всепоглощающее пламя. Оно вырывается наружу, требует свободы, отмщения, трупов.

6

Познания о гаремах у меня были из прошлой жизни. В Пархане таким не промышляли. Двоемуженство/двоеженство порицалось, а наш великий король вовсе был не женат. Не знаю, как там у него дела на личном фронте были, но королевой себя ни одна ар'ханка не называла. Став библиотекарем — мастером секретов мира, я познакомилась с разными традициями. Многие народы жили обособленно и старались не конфликтовать с соседями. Особенно с драконами.

Чужаков пугала не только сила и мощь летающих монстров. Больше всего их страшили женские интриги.

Из-за вырождаемости расы главе гнезда приводили девушек. Разных пород, происхождений, родства, рас. С надеждой на то, что хоть одна, но должна понести после ночи любви. Из тысячи красавиц кому-то хватит ума придумать способ забеременеть. Ведь только женщина сообразит пойти к ведьме или выпить зелье, стоя голой под луной. Поэтому у самых значимых родов драконьей империи появились гаремы.

Намного позже, после войны с ар'ханами женщины гарема стали получать титулы, а заодно и обязанности. Теперь у каждой наложницы был статус при дворе. Новые должности давались, после того как господин посещал девушку ночью.

На данный момент империей правит сын главы гнезда — Роток. Но все это управление происходит на бумаге, которую складируют за замковыми стенами. Сильной правительницей до сих пор считают Амалату — первую жену главы. Именно она ощутила пробуждение своего супруга и экстренно послала за ним. Говорили, что женщина заботится о нации. Калистр, будучи сильнейшим из драконов, впадал в неистовство при вспышке злости. Мог нечаянно уничтожить город, снести полстраны, разрушить все мирные договоренности. Поэтому доверия к эмоционально нестабильному главе - не было.

К проснувшемуся относились с уважением, выученным почтением, но не более. В глазах родной семьи дракон видел пренебрежение, насмешку, брезгливость. Занять свое прежнее место ему не позволят. Правит сын, значит, все честно. Теперь в гареме женщины нынешнего правителя. Они разделяют тяготы его правления, позволяя насладиться своими телами. Прекрасная леди, хозяйка нефритового двора отвечает за ритуальные праздники, наследие и традиции. Поэтому с нее проще всего начать возвращение власти бедному, несчастному главе.

Вход в гарем для мужчин запрещен. Даже бывший король не смеет там находиться. В женском царстве все устроено так, что девушки, не имеющие за спиной сильную семью, здесь могли занять определенную нишу. Даже такой старухе, как я, выделили роль и дали работу. Несмотря на все плюсы дворцовой жизни, за стенами драконы были лишь этикеткой для рекламы. Почти все управление держалось в руках магов. Люди содержали империю, контролировали финансы, образование, ремесло, медицину.

Не думаю, что возвращение главы гнезда будет хорошо воспринято. С королевой маги уже имеют договоренности, а с главой даже не знакомы. Поддержат ли хамоватого правителя?

Но об этом лучше не думать. Хочет Калистр ритуал, получит.

Тяжко бедной, старой женщине попасть на глаза высокородной драконнице. Если бы не дар убеждения, то я бы вечность провела возле ворот дворца.

Если гора не идет к Магомету, то Магомет отправляется к ней.

Мне всего-то и стоило распространить слух. В женском коллективе байки расходятся с невероятной быстротой.

— Прачка, — возле меня появилась девушка, которая совсем недавно хлестала по щекам. — Моя госпожа желает тебя видеть, — главная горничная держалась гордо, но с опаской посматривала на мое скорченное тело.

— Зачем нефритовой леди такая как я?

— Не ведаю, но ты идешь со мной!

Ой, не кричи ты так, я все слышу и знаю. Просто надо приличия соблюсти. Ни одна из низших прислуг не обрадуется, когда ее на ковер к боссу позовут.

Вид благородной наложницы, восседающей на "стуле приемов" должен был вдохновить вошедшего. Но я рассматривала не власть, о которой в комнате кричит каждая вещь. Женщина, что смотрит прямо мне в глаза... Не признает религию. Ее тяготит занятие празднествами и соблюдение традиций, поэтому...

— Ты не склонилась! — шипит на меня старшая горничная.

— Прошу прощения, — слегка наклоняю голову, — не обучена придворному этикету. Я всего лишь прачка.

— Оставьте нас, — прервала служанку госпожа и грозно посмотрела на меня. — Подойди ближе.

Тихие шаги удалялись прочь, а я шествовала к возможной королеве. Девушка была в белом одеянии, раньше белый цвет позволяли носить лишь людям, служащим богам. Чистота и невинность должны окружать служителей богов.

— Госпожа, вы что-то хотите услышать от меня? — слегка склоняю голову, делаю вид, что старому телу не под силу согнуться в три погибели.

— Ты распространяешь слух о том, что вернувшийся глава вовсе не был прародителем нашего императора?

Девушка выглядит очень расстроенной, злой, недовольной. Ведь она, получившая самый невыразительный титул, теперь делит одного мужчину с другими невестами. На протяжении многих лет у нее не было ни одного зачатия. Муж не приходит в покои любовницы уже третий год и власть леди слабеет. Поговаривают о смене хозяйки нефритового дворца. Уверена, она знает обо всех слухах касательно своего положения, поэтому на эмоциях девушки легче всего сыграть.

— Я всего лишь повторила то, о чем судачит город за стеной, — стараюсь выглядеть нервно, испуганно.

Правдивая неправда - лучшая ложь.

— Еще раз, перескажи то, что слышала в городе, — потребовала наложница императора.

— Как вам будет угодно..., — делаю подобострастное лицо и замираю. — Прошу прощения, но я простолюдинка и не знаю как к вам обращаться. — неуверенно кланяюсь.

— Леди нефритового дворца, Аран.

— Аран, — покатала имя на кончике языка, улыбнулась.

Сильная женщина, осторожная, любопытная. В качестве жертвы сгодиться. Марионетка хочет выделиться, обойти товарок, но для этого не так много возможностей.

— Калистр - неприятный проходимец, — шепнула и зажала себе рот.

Не от испуга сказанных против главы рода слов, а из-за боли, которая пришла вместе с именем.

7

Четыре дня в гареме слышны шепотки. Слух пополз по изящным коридорам, извилистым переходам и чистым дорожкам.

"Глава Гнезда вовсе не тот, кем кажется. Фальшивый прародитель должен будет повторить ритуал принятия власти. Но отчего-то королева запрещает входить в храм. Видимо, Калистр — новый любовник одинокой драконницы".

Работая на прачке, я слушала шепотки, подливала масло в огонь редкими, но меткими высказываниями:

— Не дракон он вовсе, — по-старушечьи медленно, с ленцой растягиваю слова. — Видела, как королева на нем ползает, а он не шелохнется, будто мертвый. Вот и не пускают его в храм: заклятие спадет под взглядом божьим, — доверительно сообщаю товаркам.

Замечание там, пару слов здесь и вот гарем гудит, как растревоженный рой пчел. Не смогут высокородные лиеры уши каждому заткнуть, да губы заклеить. За сутки шепотки обросли подробностями, коих никогда в помине не было. Начали поговаривать, что даже нынешний правитель не бывал ни разу в храме семи солнц. Нефритовая леди ритуал другой на коронацию назначила, поэтому прокляли древние боги род драконов: детишек нет. Суматоха среди прислуги поднялась. А что говорят слуги, то за дворцом правдой считают.

Не стерпела нефритовая леди, решила без одобрения королевы храм открыть. Секрет из этого сделать пыталась. Но пока строение отмывали от пыли и паутины, каждая уборщица смогла понять, зачем все делается.

— Тебя все-таки пустят в храм, — ночью сижу напротив своего врага и играю в местный аналог шахмат.

Здесь не короля надо защищать, а успеть построить замок, пока воины бьются на поле. Фигурки — башенки хорошо прикрывают красный угол, но нападающие не дремлют. Несколько точных ходов и я сижу у разрушенной стены.

Мужчина лукаво посматривает на меня. Его руки летают над полем, а ум просчитывает все на ход вперед.

— Меня предупредили, что королева знает об открытии храма ради проверки. — меняемся фигурками и начинаем игру заново. — Она может убийц подослать, чтобы избавиться от мешающего винтика в настроенном механизме.

— Чем ты мешаешь? — оглядела скромные покои. — Сидишь в четырех стенах, ничего не делаешь, жизнью наслаждаешься.

— День назад пришел на собрание. — фигурка воина наступает. — Говорили о развитии культуры. Предложил наладить связь с Парханом, позволив ар'ханам учиться в наших учебных заведениях. — защищаюсь, пожертвовав рыцаря. — Не хотят. Им не нравится идея. — глава рыцаря не тронул, но ход оценил. — Захвативших их магов, поощряют, а "зеленокожих" боятся. Очень умные заседатели. Спросил их о древней истории...

— А они спросили про современную, — понятливо усмехнулась. — Я бы тоже желала заткнуть такую крикливую выскочку, как ты. — мои войска опять разбрелись по всему полю, оставив башню без защиты.

Проигрываю.

— Я пытаюсь найти ниточки торговли с разными странами, но слышу "автономия". С намеком на то, что Дарии вообще никто не нужен, — войска дракона собраны, сгруппированы, идут в наступление. — Они не слышали ни о ком кроме ар'ханов.

— Песочных шегаров они точно не знают. Какая великая страна была. У них очень вкусный сок подавали.

Ненароком вспомнила, что помимо двух рас, о которых часто слышу в последнее время, есть еще целый мир с другими народами, традициями, устоями. Если бы родилась в этом столетии, то песочных шегаров никогда бы не видела.

— Говорят, что великие земли настигла беда, поэтому от Дарии пожелали отселиться. — опять проигрываю. — Но мне казалось, что чем меньше соседей, тем лучше. Правь себе одной страной, не оглядываясь на соседей.

— Потому драконов и потеснили маги. Людей тоже никто не замечал и считал маловажным фактором существования.

Молчим. Я думаю, как сдаться, чтобы совсем глупой не показаться, а у Калистра загадочная полуулыбка бродит на губах.

— Это задача правителя смотреть на несколько шагов вперед. — с моей стороны убрали башенку и убили трех рыцарей. — Народ подчиняется, ведомые твердой рукой и холодным разумом.

Все закончилось. Моих людей больше не убивали, не трогали развалины стены, не выгоняли с игрового поля.

Перед моим носом появилась огромная рука, которая предлагала мир. Рукопожатие станет нашим мирным договором. Стоит только подать ладонь и избиение остатков армии прекратиться.

— Может тебе показать свой талант воеводы? — протянула ладонь. — Твои "древние" знакомые забыли о силе главы Гнезда.

Горячая кожа мужчины слегка шершавая. Твердые мозоли и приятная нежность. Не надолго, но я почувствовала безопасность. Совсем чуть-чуть, но доверилась.

— Так как из тебя стратег никакой, хочу предупредить, — глава подтянул меня к себе. — Когда пройду храм, королева захочет найти и наказать тех, кто додумался до возобновления древнего ритуала. Нефритовую леди могут изгнать из семьи, а старушку, которая наводила сплетни и в открытую называла Главу лжецом, не пожалеют. Может дойти до смертной казни.

— Если я умру, принесет ли тот, кто все это затеял цветочки на мою могилку? — вытащила руку и отошла прочь.

Снова смерть по вине высокородного дракона. В этот раз мне не страшно. Все мои эмоции хранит живой огонь. За собственное тело тоже переживать не надо – оно бессмертное.

Обидно стать разменной монетой в интригах высокородных. Борьба за власть постоянно трогает ничем не повинных людей.

— Надеюсь, после смерти ты дашь мне выходной, — потребовала время для поиска ребенка.

— Только после смерти, — пообещал мужчина.

Последняя ночь перед походом в храм прошла. Пора было собираться. Предвкушение долгожданного ритуала делало мое тело чуть теплее обычного. Столько жертв и трудов мне стоило, чтобы подговорить Аран на его воплощение. Все ради одного момента славы Главы Гнезда.

Все служанки знали, что в храме будет торжество. Тоненькие струйки работниц гарема тянулись к восточным стенам. Именно там возвышалось древнее строение. Никаких убийц здесь не было. Поджидали лишь любопытные девицы. В скором времени появились самые важные действующие лица: нефритовая леди и восставший из мертвых глава.

8

Схваченный люд недовольно кричал, жаловался, молил. Но кому плакаться? Вышколенным военным, которые не позволяют стайке "рыбок" уплыть? Или дознавателю, который восседает на деревянном стуле? Жаловаться можно своему любопытству. Никто служанок не созывал, листовок не бросал, метелкой в кучку не сметал.

— Нечего слезы лить попусту, — собственный каркающий голос испугал даже меня. — Кто вас, любопытных лис к храму приглашал? Ясно же было, что не к добру каша варится.

— А вам не страшно, бабушка? — девица лет девятнадцати, со слезами на глазах смотрела на меня.

— Страшно? — надо соответствовать образу эмоционального человека. Без своего живого огня я похожа на робота. — Страшно, деточка. Но я свое отжила, а вы только серые перышки на радужный окрас поменяли. К замужеству готовитесь.

— Заткнулись! — громыхнул дознаватель по столу.

Разорвал чувство единения между девчушками, нагнал страх, еще и зыркнул не по-доброму. Каждую из нас опрашивать продолжил.

— Имя?! Род?! Характер работы?! От кого услышала про фальшивого короля?! Следующая!

Испуганную девушку тут же хватала лапа охранника и как тряпичную куклу, запихивала в небольшую клетку.

Сделанная из каленого железа с блеском зачарованных частиц решетка не сгорит и не рассыпется от магии. Невысокая, туда только в три погибели согнувшись можно пролезть.

Моя очередь быстро подошла.

— Иола, рода своего не помню уж, — стараюсь найти возможность дознавателю в душу заглянуть, но мрачен и зол человек.

В рань раннюю его подняли и рысью к храму погнали. Не ведущий, а ведомый передо мной. Приказ якобы от королевы был, но судя по воспоминаниям, которые во взгляде мужика читаю, Амалата сама была разбужена не раньше собранных военных.

Кто-то помогает королеве править, на умные мысли наставляет.

— Я эти слухи рассыпала, как горох перед свиньями. Думала, что чужой человек смог к королеве подобраться. Уберечь родимую хотела.

— Пшла, вон! — громыхнул дознаватель, в тесную клетушку провожая.

Не нравится мне то, что вокруг творится. Хаос, плач и чужой страх воспоминания будят. Мне бы отрешиться, план Калистра выполнить и получить свободу на краткий миг. Дитя попытаться найти, проверить хорошо ли с ней обращаются, в добрые ли руки кроха попала.

— Интересно, а умирать больно, — прошептала красавица, прижавшаяся ко мне с одной стороны.

— Наверное, — шепнула со второго плеча, и на меня две пары глаз посмотрели. С надеждой и скрытой мольбой.

Не могу терпеть такой взгляд. Всегда душой слаба была. Жалеть умела, потому и отдала свое сердце живому огню, чтобы не иметь более никаких эмоций. Но даже сейчас ощущаю, как тепло в груди поднимается.

— Больно умирать, — взяла руку девушки, —... страшно. — другую девчушку приобняла. — Расставаться с тем, что тебе дорого и любо. Знать, что более не сможешь ни на что повлиять. После смерти лишь холод, мрак и бессилие.

Картинки того, как я ожидаю любимого человека в нашем с ним доме, вспыхнули ярче обычного. В тот день мужчина обещал забрать нас с малышом к себе. Впервые отправить в Дарию как свою невесту. Счастье и радость переполняют мою голову. Хочется петь, танцевать и кружить вместе с Ним.

Но пришел не мой любимый, а лишь его друзья. Нагло в дом вошли, на сумки не посмотрели, меня за собой потянули. Надо было обратить внимание на их поведение. Попытаться уйти, спрятаться. Но я думала о предательстве.

После сказанного драконами, я ведь слезы едва сдерживала. Боль в груди ощущала. Не могла поверить, что у любимого есть жена и ребенок, а лишь любовница. Нет, другое название мне дали, наложница.

Идти в дом, где хозяйкой буду не я, а женщина, которая будет ненавидеть моих детей, не хотелось.

И не пришлось... Меня убили...

В наивном любящем сердце до последнего теплилась надежда на то, что о случившемся не знает Он. Что это не милый подослал ко мне убийц, а его благоверная. Хотела верить, что когда я умру, Дракон почувствует разрыв связи и броситься меня спасать. Найдет яйцо и вырастит нашего малыша. Но за столько лет ничего подобного не случилось.

Видимо, не нужна была высокородному ящеру жительница Пархана, а ее дитя тем более. Забыл меня, как только из поля зрения пропала. Нашел другую и праздновал.

Ненавижу высокородных драконов. Ненавижу их заговоры и планы великие.

Сейчас тоже, всего лишь винтик в истории с храмом. Калистр меня использовал.

Наглый, жестокий, безжалостный, чтоб он крыльев лишился!

Жар в груди вспыхнул, мое лицо пламенем опалило. В тишине ночной, яркий лучик встрепенулся, разгоняя мрак.

Нельзя, нельзя, нельзя... Надо живой огонь успокоить, в клетку — камин отправить лепесток чувств. Ненависть обжигает душу, не дает разуму трезво оценивать обстановку, глаза яростью застилает.

Нет, сейчас я должна быть спокойной. План ненавистного мне дракона должен исполниться. Я должна позволить себя убить.

— Лиер Калистр, — встрепенулся уснувшая охрана.

— Приказ, — резко, дерзко, без права на сомнения. — Признавшую вину служанку оставить под арестом, остальных — отпустить!

Хмм, дракончик решил показать силу? Как же королева свою собачку отпустила?

— Но... Вдовствующая Королева...

Правильно думает сторож. Нельзя страной править сразу нескольким королям. Один управленец должен руководить, чтобы империя не развалилась.

— Приказ подписан Ротоком, — сверкнул глазами Калистр. — Хочешь отказать Императору?

Сила голоса неприятной тяжестью легла на плечи человека. Мощь в крови дракона дала о себе знать, заставляя подчиниться. Всего пара секунд и жмущихся ко мне девиц будят, выпускают. Девушки на негнущихся ногах покидают место заключения. Кто-то плачет, другие в ноги Калистру падают, а я... Смотрю в темный омут глаз.

Калист просит прочесть свою душу, и я с легкостью ныряю туда, где мужчина разговаривает с Амалатой, но та его "не слышит". Она жаждет наказать тех, кто проигнорировал запрет на вход в храм. Ведь она понимала, что древнему ритуалу, артефакту королей, поверят больше чем обычному полету в небе. Многие могут усомниться в назначении Ротока, начнутся более значимые пересуды, шепотки, слухи.

9

Калистр

"Папа! Папочка!"

Детский голос звоночком раздается в тяжелом месиве из эмоций боли, холода и утраты. Мысли ворочаются медленно, без особой осознанности происходящего.

"Папа! Папа!"

Вспышки осознанности приходят временами, накатывают как волны на песчаный берег моря.

"Папа, мы с мамой тебя ждем..."

Взрыв ярких фейерверков впивается в кожу головы, словно шпага наставника. Бьет по ушам, по чувствам озверевшего животного, по сознанию. Хочется тряхнуть головой, прогнать бесполезные слова и отдаться темноте безумия.

Хочется, но...

Тени перед взором рассеиваются. Животное, хранящее мой покой, отступает нехотя, с ленцой, устало. Сотни лет дракон, живущий в душе, охранял мой покой. Оно вымотано, питалось силой моей души, но и ее осталось мало. Еще сотню лет в образе зверя не протяну. Истощен.

Чужая магия, такая же древняя, как и сам мир, оплетает моего зверя и утягивает в бесконечный хаос. Заклинание сдерживания уносит последние силы.

Меня хотят убить? И у них это получается.

Надо открыть глаза, встать, разогнать недругов.

Хмм, маленькая драконова. Бегает, пищит, зовет.

"Папа!"

Внезапно прорвалось в мое сознание.

Красная малышка-драконника замерла возле носа. Аромат родного тела заполнил мое больное сознание. Там, где был мрак и боль от разрыва связи истинности, теперь прорастал новый "цветок". Запах своего ребенка, родной крови окутывал все мысли, которые до этого были покрыты холодом и мраком.

С надеждой тянусь к крошке, притрагиваюсь к теплу малышки грязными руками.

Оборот из дракона в человека вышел внезапным, быстрым. Даже я не заметил, как зверь свернул крылья и спрятался в глубине души. Передо мной был лишь ребенок. На периферии не своим голосом кричала женщина. Но не это было главным...

— Сладкий сон? — отчаянно, надсадно, непослушным горлом пытаюсь говорить с маленькой.

"Папа... Мама..."

— Мама... Она больше не дышит... — мне больно говорить такое и одновременно обнимать собственного ребенка. — Не думал, что твоя мама принесет себя в...

"... Жертву, ради дитя. Она всегда казалась такой хрупкой, слабой, невинной".

Боль утраты вновь полоснула по сердцу, натягивая оборванные нити связи. Дышать стало больно, в груди холодом жжет.

— Мама, — маленькие ручки ухватились за длинную бороду, и пару раз дернули, отрезвляя мысли.

Борода?

Сколько же я проспал? Сто лет? А кто меня разбудил?

Счастье видеть собственное дитя, не заметил, кто меня разбудил. Спать столетия в образе дракона легко, а вспоминать лицо друга, который легко может стать врагом — трудно.

Ар'хан Урд'ах Ата король Пархана. Один из первых жрецов Природы, глас старых богов сидит, опершись на стену ущелья, а на его груди рыдает женщина. Она что-то говорит, но я ее опять не слышу. Все мое внимание приковано к старому товарищу. Заклятие связывающее души забирает последние силы названого брата.

Протягиваю руку и останавливаю злосчастный эффект наших отношений. Кое-как встаю. Смотрю, как девушка говорит что-то Урду, а потом... Звонкая пощечина. Я аж, прозрел от такой наглости.

Неожиданно спокойно отреагировал друг, а я, наконец, вернул слух.

— Лучше бы ты не просыпался! — налетела на меня эта фурия.

Это кто такая и почему...

Тяжелый, недобрый взгляд ар'хана предупреждает не трогать его женщину.

Принюхиваюсь. Ооо, да у сумасшедшей и друга скоро пополнение будет.

— Сколько я спал? — прочищаю горло и всматриваюсь в далекое небо.

Огромная каменная яма. Выход — далеко над головой.

— Интересно, и кто вас отсюда вытаскивать будет? — философский вопрос слетел с женских губ.

Забавная дама. Бесстрашная, энергичная, хамоватая и живая. Беспокоится обо всех и сразу. Ругается, но правильно расставляет приоритеты, всех скомпоновала, распределила, вынесла из ущелья. Подлечила мужа. Урд млеет от ее беготни и суеты, а меня такая энергия едва с ног не сносит.

Спал я долго. Под магическим сном забывал о боли. Теперь проснулся, но зачем?

Дочь позвала. Ей нужен настоящий родитель. Девочка уже своей властью над драконами пользуется. Подчинила себе Оливию — жену друга. Мое внушение на дракона женщины не действует. Дочь не дает трогать "любимые игрушки".

А что у меня есть? Что я могу дать дочери?

Когда-то я мог отдать целую страну, но сегодня у меня даже собственное имя забрали. Надо вернуть то, что принадлежит истинному Главе Гнезда.

Уверен, о моем пробуждении уже всем заинтересованным лицам известно. Не мог я просто так проснуться и пойти заниматься делами мировой важности. Поэтому надо уходить из Пархана, чтобы своему другу новую беду не привести. Бывшая жена не позволит мне просто так бродить по свету. Ведь она усвоила урок: чем ближе враг, тем дольше он остается другом. Я чувствую, ее дракон жив.

Скалюсь, вспоминая, как потерял бдительность и позволил себя опоить. Я многое спускал с рук жене, которую мне подсунули в качестве поддержки власти. Жить одному очень трудно с Амалатой стало веселее. Она всегда совала нос, куда не стоит, поэтому мне было интересно обламывать все ее планы и прижимать к ногтю зарвавшуюся крысу.

Не помню, когда началась смута по поводу отсутствия у меня детей. Прошёл слух, что я не то что потомства не смогу дать, защиты от недо-мужика не дождешься. Евнух, недееспособный... Все по стандартам интриги. Но я не мог контролировать недовольство народа, потому что уже тогда меня окружали маги, а драконы вырождались.

Роток стал решением проблемы. Не знаю, откуда жена достала ребенка дракона, но благодаря ему в народе иссякло желание буйствовать. Мне стало скучно, и я отправился в Пархан, где впервые увидел Юлию.

Мой дракон сразу понял, что она моя Истинная, но мне стало интересно, как дитя ар'хана и мага смог обрести вторую суть. Юлия была большой загадкой. Очень интригующей, интересной, осторожной, уважительной. Смотря на нее, я видел мать своих детей. Не мог сдерживать себя и свои желания. Узнав о беременности любимой, захотел освободить для нее место в Дарии. Но Амалата не хотела уходить, тем более убирать Ротока.

10

Камера стала моей кроватью, плащ Калистра — одеялом, небо - потолком. Моему телу не нужны блага цивилизации, холод не ощущаю, голод чужд. Но утром старческие суставы скрипят и плохо разгибаются. Нужно время, чтобы присесть или разогнуться. Трудно, но я все же встала. Возле моей клетушки стояла тарелка с парой яиц и куском хлеба с сыром. Сторожевые старательно делали вид, будто ничего не видят, не знают о появлении продуктов.

Кто-то старался, собирал, нес... Надо хотя бы попробовать. Много беззубым ртом не прожуешь, но хотя бы посмакую сыр.

Медленно проникают солнечные лучи за высокие стены замка. Неспешно рассасываю свой завтрак. Давно я не чувствовала вкуса еды. Никто не угощал меня уже пару десятилетий. Странный привкус. Хмм, туда кто-то обезболивающего насыпал?

Зачем мертвому телу отключать рецепторы? Меня ведь казнят: раз и все.

От внезапного осознания подавилась, а потом засмеялась. Не думала, что мое положение может кого-то разжалобить. Но то, о чем я подумала...

— Служанка Иола обвиняется в преступлении против Его Сиятельства!

Мой завтрак подошел к концу. Надо бы ноги размять, а то до виселицы не дойду.

— За свои деяния она будет наказана сотней плетей, а после чего сожжена на главной площади в назидание народу. Сквернословить против прародителей драконов запрещено. Все виды проявления недовольства — должны быть упразднены и караться.

Стоп! Плети? Это кто придумал?

— Постойте, но вчера говорили о казне. — не знаю, как мое тело восстановилось бы после смерти, но боль я всегда чувствовала. Будь то боль от мозоли на пятке, от удара мизинцем или еще по какой причине.

— Ты слишком спокойно восприняла новость о смерти, старая, — передо мной появилась Амалата.

— Богиня снизошла до карги? Неужели сегодня мир перевернется? — не удержалась от колкости.

— Вот опять ты слишком легко и спокойно смотришь мне в глаза. Если остальных распустили, это еще не означает, что мое слово в этой семье ничего не весит. За всех провинившихся Ты ответишь сполна.

— Все женщины в гареме словно птички в клетке, а вы больше на обезьяну похожи.

— Ты будешь страдать. — пообещала красавица.

Я прикусила язык. Никогда не могла заставить себя смолчать. Во мне слишком много язвительности, чтобы притворяться немой. Несмотря на годы, прожитые в образе призрака, я все еще не отошла от боли, которую мне причинили драконы.

— Как-нибудь стерплю, — сжала кулачки, старательно пряча нервозность за показной смелостью. — Один раз смогла ведь... Все ради того, чтобы найти мою крошку. Пока не поздно.

Тронула серьги и грустно улыбнулась. Мой ребеночек может ведь вырасти быстрее, чем я найду его. Не хочу смотреть, как малыш умирает, когда я его еще за ручки не держала.

— Все стерплю. Даже плетку.

Но... Мне страшно.

Наверное, это неправильно ощущать страх, когда тебе много лет. По своей сути я дряхлая старушка, такая же как нынешний облик: разговариваю со скрипом, с трудом желаю двигаться куда-то, не могу прогнуться.

За решеткой мир менялся.

Шустрые слуги расставляли стулья для королевы и ее свиты. Под открытым небом ставили стол для наказания.

Наблюдение за этим действием делало только хуже. И без того холодное тело ощутило озноб. Мои пальцы задрожали, пришлось сцепить их в замок и сжать.

— Почему ты помогаешь Калистру, старая? — королеве нечего было делать.

Женщина стояла в стороне, пока закончатся приготовления. Статная, красивая для своих лет. Знает себе цену.

— Как я ему помогала, госпожа? Лиера я считала фальшивкой, вашей игрушкой не более того.

— Аран сказала, что разговаривала с тобой, — победно и надменно произнесла Амалата.

— Я вас поправлю, не Аран сказала, а слуги. Жрица ушла так и, не раскрыв рта. — преднамеренно ее бешу. Надеюсь, что она вспылит и просто отрубит мне голову, а не будет устраивать представление с поркой.

— Неважно как я узнала, — невозмутимо произнесла мать императора. — Главное, что это было так, как я сказала.

Невозмутимая. Недаром живет на этом свете побольше моего. И как мне с ней справится? Языком продолжить молоть?

— Меня приглашали в нефритовый дворец, но лишь для того, чтобы убедить, что Калистр настоящий. Аран хотела заткнуть мне рот, но я, старая, не поверила. Признание древней королевской крови храмом семи солнц выглядело как оправдание. Сейчас все хорошо. Ваш муж - это действительно ваш муж.

— Я и без подтверждения это знала, — немного раздраженно дернула плечиком статная красавица.

— Интересно, почему Роток не проходил храм семи солнц? Может... Он фальшивка.

Мой взгляд хищно сверкнул. Не смогла удержаться от шпильки. Я ведь по ее воле должна пройти через наказание. Поэтому желаю хоть немного отыграться на чувствах женщины.

— Ты делаешь только хуже, старая, — зарычала королева.

— Мое тело не выдержит сотни ударов. Возможно, я умру от первой десятки, оставив твою казнь без великолепного представления. Хуже смерти ничего нет. Но меня терзает любопытство, Роток действительно ребенок правителя или ты раздвинула ноги перед другим мужчиной?

Амалата рыкнула что-то нечленораздельное и отправилась на свой великий трон.

Грубо, невежественно схватили мое тело и потащили к столбу с цепями.

Страшно.

Кисти вытянули настолько сильно, что пришлось встать на носочки.

Мы о таком с Калистром не договаривались. Хитрый жук должен был знать, что его психичка — королева способна учудить.

Рванули ткань моего застиранного платья, оголяя спину. Я чувствовала холод голым телом, сжимала кулаки, крепилась.

— Старая! — властный голос Амалаты.

Поднимаю голову, и именно в этот момент первый удар опаляет спину. Не пикнула. Смотрю в глаза королеве, наполняюсь гневом, но молчу. Вижу предвкушение в глазах царицы. Она хочет насладиться песнью моих мук.

Нельзя позволить губам разомкнуться. Нельзя дать ощущение победы над собой.