Истинный наследник

Глава 1. Пиратское и королевское отродья

Шипение ползущей по веревке искры, короткое, длящееся буквально мгновение затишье, и, наконец, — залп! Человек с запальником в руках тут же победно вскрикнул, как только ядро с разрывающим воздух «бам» протаранило правый борт чужого корабля, хотя радостный голос растворился в клацанье переворачиваемых и прочищаемых пушек. Пороховница наполнилась снова, и уже не один, а целых три заряда прогремели над взволнованным морем. Прищурившись и натянув треугольную шляпу на лицо, капитан облизнул уголок губ, поднес к глазу трубку и усмехнулся, когда на другом корабле так активно заерзали моряки в своей безупречной на вид форме с гербом с изображением золотистой монеты. Людишки очередного князька, а вернее, лже-императора, значит… Славная добыча для хорошего пирата. Отняв от лица трубку и свернув ее одним резким движением, капитан приказал право руля, а сам забрался на корму и отсалютовал кому-то из тех, чужих и взбешенных, затем указав на собственный флаг.

Капитан в форме на чужом корабле прошипел что-то, судя по едва заметному шевелению губ, но гадать не надо было:

— Проклятый Морской тигр!

Сначала Хонджун дико раздражался из-за собственного прозвища, желая стать знаменитым по имени, данному ему матушкой, но потом ему даже понравилось: звучит до определенной степени гордо и опасно. Тигр — самая большая и страшная кошка на этой планете, а он, Ким Хонджун, — самый грозный и беспощадный капитан пиратского корабля в здешних водах: начиная от проливов вдоль Дюны, как любили называть этот архипелаг, и до самого Серебряного моря.

И вот настало время тигру выпустить коготки.

— Старпом, по моему сигналу — крючья! Покажем этим золотозадым наше пиратское гостеприимство! — прорычал Хонджун и широко улыбнулся, когда очередное ядро попало в цель, разнеся часть вражеской кормы в щепки. Пара бедолаг уже выпала за борт, кто-то отчаянно и благородно пытался их спасти, рискуя жизнью, еще один моряк запутался в узле и размахивал руками.

Корабль уже начал тонуть, повисая над морем правым бортом, оттянутым переломанной напополам грот-мачтой. Развевающийся еще совсем недавно на морском ветру черный флаг с изображением золотой монеты теперь купался в воде, постепенно становясь тяжелее и погружаясь в пучины вод. Пока что достаточно, а то так недолго и всю добычу потопить. Дав сигнал «выпустить коготки», Хонджун встал чуть поодаль и принялся жадно, с налившейся кровью глазами наблюдать, как его лихая команда ловко и проворно накидывает на поломанный борт крючья с прочной металлической цепью, чтобы неповадно было их обрезать. Схватившись за мечи, некоторые моряки безуспешно, качаясь на коварных волнах, пытались разрубить звенья. Местами даже получилось, но уже поздно.

Где-то в небе отчаянно прокричала чайка.

— Взять как можно больше пленных, мертвечина мне пока не нужна! — приказал Хонджун, вытащив из ножен саблю, закусил ее эфес и запрыгнул на канат, тут же оттолкнувшись массивными кожаными сапогами от борта и через несколько мгновений оказался на чужом корабле, приземлившись едва ли не в третьей балетной позиции.

Делать именно так было вовсе не обязательно, но каждый раз, когда Хонджуна начинал поглощать азарт, он вытворял самые безумные и эффектные вещи, до которых только мог додуматься, и этот раз не стал исключением. Капитан вражеской команды обнажил блестящий наточенный меч и первым бросился в бой, убрав свободную руку за спину для баланса, весь взмокший и злой, как дух-токкэби. Усмешка тут же стерлась с лица Хонджуна, и он первым нанес удар выпадом, метя в плечо соперника, распрыгнулся на ширину плеч, когда услышал звон стали о сталь, и играючи повторил позу капитана, сделав пару шагов назад.

Бойня завязалась со всех сторон. Пираты, как крысы, запрыгнули на сломанный борт, кто-то кому-то уже успел снести голову, прокатившуюся вдоль палубы, из обрубка шеи потекла кровь, напугавшая мирного юнгу, сжимающего в руке короткий меч и отходящего назад, подальше от оппонентов. Остатки солдат выскочили из трюма и бросились в бой, по всей площади палубы разыгралась битва и послышался танец поющих в бою лезвий, от которых только искры и летели. Старпом пиратского корабля продырявил кому-то бок, а потом замахнулся и рубящим ударом вогнал свою саблю оппоненту в плечо.

Правда, Хонджун почти не смотрел на то, что творится вокруг него, весь сосредоточившись на яростном и грозном капитане, делавшем выпад за выпадом и наотмашь режущего мечом воздух. Он так старательно пытался попасть по цели, что, видимо, забыл главное: пират — это ему не честный и бравый войн. Уклоняясь и временами защищаясь саблей, Хонджун прыгал из стороны в сторону, широко расставляя ноги для устойчивости, и лениво нападал, параллельно пытаясь найти слабое место в тонкой броне оппонента.

— Ты, пиратское отродье, напал на корабль самого императора! — воскликнул капитан, махнув мечом, словно топором, и зашипев от боли в несколько уставшей руке.

И рад бы Хонджун сказать спасибо за то, что ему дали лишнее подтверждение, но не стал, вместо этого приблизившись к противнику и наставив острие сабли на его лицо, а затем, когда капитан попытался нанести удар, отбил его вниз и вправо. Дождался повторного нападения, ударил своим орудием по мечу и оставил саблю в том же положении, дожидаясь третьей попытки. И вот тогда-то, уличив нужный момент, Хонджун рубанул противника по рукам, вспоров белоснежный рукав и с легкой усмешкой заметив, как тот окрасился в красный.

Смешок послужил началом еще более яростного поединка. Хрипло простонав, капитан отвел прямой локоть назад, держа меч параллельно полу, и свирепо полетел на Хонджуна, тут же отбившего атаку и отпрыгнувшего к борту, чтобы оттолкнуться от него, перекатиться по палубе и попытаться нанести удар снизу, наставив лезвие под подбородок противника. Тут же запрокинув голову, капитан выгнулся в спине, сделал разворот и, сжав рукоять обеими руками, махнул мечом, надеясь задеть ногу оппонента, и даже почти получилось, вот только Хонджун этого и ждал, приготовившись к очередному высокому прыжку и атаке сверху — прямо в ложбинку между плечом и шеей. Вскоре и оттуда тоже струйкой по телу капитана побежала кровь.

Глава 2. Путь воина

Направив острие меча на лицо генерала и сделав два небольших шага вперед, Уён дождался первого ленивого удара и отбил его вниз и вправо, затем оставив острие у травы и попытавшись рубануть Сана по рукам, однако тот быстро отошел в сторону и махнул своим мечом словно играючи, так, что тот рассек воздух, издав характерный свист. Первое правило — скорость. Нападение, и Уён покрутился вокруг своей оси и ударил снизу, однако тут же ощутил, как его самого тыкают острием в бедро, но быстро отскочил, позлившись внутри себя, что холщовая туника выправилась из пояса, придержал меч сбоку и слева и попытался атаковать сверху, на что Сан среагировал молниеносно, скрестив лезвия и, повернув свое вокруг лезвия Уёна с пару раз, едва не выбил меч из его рук.

Приподняв локти параллельно земле, чтобы в том же положении удержать меч, Уён отвел ногу назад на носке, хотел было выждать нападения, но Сан его только инсценировал, предсказав, что собирается сделать его «дуэлянт», и рубанул снизу по диагонали, заставив тем самым Уёна пошатнуться, а потом завершил дело несколькими быстрыми атаками. Лязг металла раздавался по лагерю всего несколько секунд, после чего Сан с легкостью, практически не стараясь, выбил меч из рук Уёна и молча указал на оружие.

— Мы уже давно занимаемся… — проскулил Уён, принявшись разминать больное плечо круговыми движениями, а потом заправлять тунику обратно за пояс. — Мне нужно немного отдохнуть… Хотя бы пять минут.

— В бою никто не даст тебе отдохнуть. И ты снова неправильно держишь меч, — строго сказал Сан, подлез под лезвие носком сапога и подбросил ногой в воздух, тут же перехватив рукоятку ладонью. — Говорил ведь: большим и указательным пальцем не слишком крепко, но и не легко. Средним — плотно, а безы…

— А безымянным и мизинцем очень плотно, — вздохнув, закончил за него Уён. — Я помню, но в драке это ведь невозможно контролировать! Я только возьмусь, как вы нападаете, а я потом держу так, как могу. Как за всей пятерней уследить-то? — он надул губы и заныл, когда Сан вновь наставил на него свой меч. Пара ленивых взмахов, и Уён снова оказался обезоружен. — Я сдаюсь… Фехтование — совершенно не мое.

Послышался раздраженный вздох. Ну хоть какая-то эмоция, помимо тоски, нескрываемо отражающееся на лице…

— Давай-ка и правда прервемся, и я тебе скажу всё как есть, — вернув себе непроницаемый взгляд и спокойствие, проговорил Сан, после чего сел на траву, широко расставив ноги с приподнятыми коленями. Уён последовал его примеру. — У мужчины в нашем мире есть четыре пути: воин, крестьянин, ремесленник и торговец. Скажи, ты торговец?

— Разве что глупостей.

— Ты крестьянин?

— Ну, по матери — почти да… — почесав затылок, сказал Уён. — Но вообще нет.

— Ты, может быть, ремесленник?

— Если музыку считать за ремесло…

Сан едва сдержался, чтобы не закатить глаза.

— Хорошо, предположим, твоя музыка — это ремесло, — наконец проговорил он, в очередной раз поняв, что в случае Уёна такие же беседы о вековой мудрости, как со всеми прочими солдатами, не помогут. Только запутают, еще и спорить опять будут несколько часов, как давеча. — Никто не отнимает твоего права заниматься искусством, но вместе с тем ты должен понять: если ты не ремесленник, не крестьянин и не торговец, то должен быть воином, как и любой мужчина. Смелым, честным, бескорыстным. Только тогда ты сможешь обрести внутреннюю силу, зная, что при случае защитишь себя и более слабого.

— А почему только четыре пути? Почему нет, скажем, пути шамана? Или пути советника? Или пирата? А у императора тогда какой путь? А у художника? А у…

— У императора, — раздраженно перебил Сан, — происходит совмещение путей. Император торговец, потому что определяет государственный экономический курс. Он ремесленник, потому что созидает, творит. Он крестьянин, потому что заботится о земле, которую препоручила ему Халазия. Он воин, потому что ведет за собой людей. Уён, ты воспринимаешь все мои слова чересчур прямо, не домысливая и не видя заложенных в мудрости предков потаенного смысла.

— А у шамана тогда какой путь? — не унимался Уён, глядя на Сана во все глаза.

— У шамана путь!.. — Сан стиснул челюсти так, что на щеках проступили ямки. — Ты не шаман, поэтому мы не говорим о них. Шаманы — вообще не мужчины в полном смысле слова, они привратники духовности и мудрости. Путь воина по-своему тоже. Воин, Уён, — это не просто махать мечом и убивать. Это защищать слабых, постигать таинства собственной души, держать внутреннее равновесие и баланс. Ты не сможешь победить врага в гневе или отчаянии, поэтому твоя голова должна оставаться холодной во время боя. Только тогда недруг падет. А в твоем случае… Отец за тебя боится.

— Потому что все в этом дворце меня ненавидят? — с толикой боли в голосе спросил Уён. — Думаете, поэтому мне придется защищаться?

— И поэтому тоже. Ненавидят слабые духом, а ты должен быть выше и сильнее них, — ответил Сан, поднявшись с травы и следом взяв в руку меч. — Пока ты не поймешь, чего ты действительно стоишь, это будет задевать тебя. Многие воины грешат честолюбием, кичатся заслугами и идут в бой только для того, чтобы убивать… У них нет характера, зато есть поразительная уверенность в себе. С тобой же проблема иная: у тебя есть глубокий характер, но нет уверенности. Путь воина, который ты проходишь под моим началом, поможет ее обрести. Без него ты никогда не поймешь себя настоящего.

Глава 3. Меньшее из двух зол

Света катастрофически не хватало, свечи практически все вышли, остались одни фитили для ламп, да и у тех запас истощался с удивительно быстрой скоростью, собственно, как и у еды, растраченной на три дополнительных голодных рта. Боцман уже трубил тревогу. Прищурившись и подтерев пальцем криво нарисованную линию, Хонджун стиснул зубы от раздражения и снова несколько раз провел по пергаменту ставшим от времени маленьким тонким грифелем и вгляделся в добытую до того кривую карту, чтобы сверить, точно ли контуры совпадают. Можно было, конечно, использовать специальные карты, начерченные настоящими профессионалами, но находка выглядела как калька с чего-то иного, довольно древнего, и если приглядеться, то можно понять, что Канский остров ныне находится чуть дальше от материка, а Южный и Северный Хангук разделены совсем иначе, нежели сейчас.

— Насколько сейчас известно науке, земли имеют свойство двигаться со временем, отдаляться, приближаться или вовсе исчезать, — пояснил сонби Чонвон, позванный сюда для совета. — Возможно, к нам в руки попал древний артефакт, но пергамент свежий. Кто-то перерисовал его.

— Что за крест? Мы никогда туда не заплывали, да и, похоже, море далековато от того места, так? — спросил тогда Хонджун у Чонвона, листающего одну из своего немногочисленного запаса книгу.

— Все доступные нам карты, даже самые точные и охватывающие большое количество земель, обрываются там, — ответил Чонвон и положил книгу перед Хонджуном, предложив тому сопоставить местонахождение креста на найденной карте с другой. — Не иначе как край света, капитан. Хотя наши исследования утверждают, что земля вовсе не плоская… Но это лишь теория.

— Теория или не теория, но было бы странно, если бы оказалось, что кто-то пометил край света крестом, а там не было бы чего-то весьма интересного, — Хонджун встал и походил туда-сюда по каюте, призадумавшись. — Да и вряд ли бы у нашей птички оказалась эта карта случайно, она везла ее в Когурё… И нихрена не знает при этом. Хотя я не удивлен: стал бы ей кто-то доверять секреты чрезвычайной важности!

— Зря вы выбросили ту даму за борт, она могла что-то знать, — проговорил Чонвон, продолжив изучать карты, но стоя, не осмеливаясь сесть.

— Возможно, — кивнул Хонджун, сам уже думавший об этом. — Допросите остальных, сначала по-хорошему, полагаю, они не откажутся поговорить вежливо. Мин Ару пока не трогаете, она может оказаться ценным приобретением, если использовать ее по назначению. Осталось придумать, по какому именно.

— Попытаетесь выменять ее в Силле на что-нибудь?

Хонджун махнул рукой, приказывая Чонвону удалиться, а потом вернулся за стол. Пока что всем не обязательно знать, зачем именно они плывут в Силлу, но у этой поездки есть куда более важное назначение, чем просто доставить строптивую отверженную принцессу обратно к любящему папеньке и любовнику. Но для начала нужно будет причалить в один портовый городок неподалеку, чтобы навести справки и пополнить все запасы, благо, злата теперь навалом. Попытавшись еще немного «поколдовать» над картой, Хонджун сдался, свернул все свитки и отложил их хотя бы до наступления дня, иначе так недолго и глаз лишиться.

Сегодня небо стало белесым, да и облака двигались слишком быстро — верный признак надвигающегося шторма, которого Хонджун всеми силами пытался миновать. Команде и кораблю точно нужно временное пристанище, а еще жизненно необходимо найти человека, который нарисовал карту, или хотя бы того, кто это может знать. Пусть это и совсем не просто. А пока что нужно потолковать с принцесской. Прихватив с собой понпхури, карту Силлы и шаманские шарады, Хонджун закрыл собственную каюту на ключ и бесцеремонно вошел в другую, найдя Ару за вышивкой, материалы для которой разрешил ей взять из своего сундука.

— Прекрати вышивать в потемках, слепой станешь, — отчеканил Хонджун, взглянув на льняную канву, на которой уже успела вырисоваться он сам, вернее, только его голова, с клыками и злобным выражением взгляда. — И вовсе я так не выгляжу, не выдумывай, — с легким смешком сказал Хонджун и опустился рядом, бросив на канву листы пергамента. — А теперь рассказывай о том, кому ты должна была это отдать.

— Я ничего не знаю, — тихо ответила Ара, стряхнув пергамент, как надоедливую пыль, и вновь принявшись работать большой железной иглой. — Сундуки собирали мои дамы, принцессы этим не занимаются. Хотя откуда о том знать пирату?

— Ты права, неоткуда, — спокойно согласился Хонджун. — Мне только до одури интересно, почему эти свитки попали именно в твой сундук, а не в сундуки твоих дам, раз уж они за это отвечали. Не находишь это странным, красотка?

— Нахожу, — кивнула Ара и уколола палец, после чего сморщилась, сложив руку на грудь, и издала весьма неприличный звук ртом, не подобающий высокородной принцессе. Она тут же прикрыла рот ладонью, но смех Хонджуна уже трудно было остановить.

— Ну вот, уже рыгать начала, приобщаешься к нашей пиратской культуре. Но не волнуйся, зайка, скоро причалим к берегу, нормально поешь и качать перестанет, — сказал Хонджун и поймал на себе заинтересованный взгляд. Правда, само лицо Ары было красным, как помидор. — Попробуем сплавить тебя обратно папеньке, но чуть позже, только при одном важном условии. Ты поможешь нам, а мы поможем тебе. Ну так что? Можешь рассказать нам, откуда взялись эти свитки?

— Я действительно ничего не знаю! — вскрикнула Ара, махнув худой рукой. — Ни как они попали в мой сундук, ни что это за свитки!

— Это я уже понял. Но ты можешь знать, куда твой папенька ездил, чтобы их достать, или подсказать нам, в каком направлении рыскать. После этого можешь быть свободна. Приглядись и прочти внимательно, — Хонджун настойчиво склонил голову Ары к пергаменту и подсветил ей фитильной лампой. — Есть в вашей Силле какие-нибудь древние храмы или именитые шаманы, к которым папенька мог обратиться? Вспоминай, красотка, вспоминай!