Истинный облик

Глава 1. Каков он - город Погорелый?

Молодого господина никто не встретил. Хоть о визите было предупреждено столичным управляющим, у закрытых ворот, которые противно скрижали под ветреной ночью, не было никого. Только этот неизвестный гость. Он стоял, вдохнув носом поглубже, и потирал очки носовым платком - весь промокший, с запачканными по колено брюками и давно измятым сюртуком.

Горели лишь керосиновые лампы на столбах. Господин кое-как разглядел в темноте сторожевого под несчастным навесом - вот-вот развалится ему прямо на голову. Хотя это, возможно, как-нибудь взбодрило бы спящего. Сторожевой так громко храпел, что воющий ветер казался чем-то отдаленным. Лишь эхом сегодняшней ночи.

Одернув ворот, джентльмен окликнул:

- Простите, сэр!

Никто не отвечал.

- Сэр! - громче высказал гость, и раздался храп.

Безопасность превыше всего - сторожевой пал смертью храбрых, отбивая город от внешнего зла. Какая честь...

Юноша достал запотевшие часы из внутреннего кармана. Протер краем рубахи, выбившейся из-под рукавов. Через несколько минут пробьет полночь.

Конечно, господин прибыл поздно, но в том вовсе не его вина. То виноваты местные дороги. Кто ж предполагал, что путь к закрытому городку лежит только через лес? Сопровождающие заверяли, что проблем с отъездом не возникнет: организовали солидный экипаж и доверенного кучера. Однако ж, ныне, находясь в шаге от решающего дела собственной жизни, перед наглухо запертыми вратами, господин практически потерял веру в заречения управляющего.

Двумя неделями ранее в столицу пришло письмо от некого мистера Карпера с просьбой взяться за расследование в городке, который обычно звали «Погорелым городом». Погорелый, потому что находится в лесу, а в жаркие времена - деревья загораются, окружая здешних жителей, точно на одре. Понятное дело, бывали и печальные ситуации, после которых его огородили, вроде, с тех времен беды улетучились. Но вот же! Теперь в Погорелом новая напасть: здесь череда непонятных самоубийств, если таковыми они, конечно, являются, и которые местные - чаще всего - признают лишь волей случая, обычным грехом, даже и не хоронят по-человечески.

Городовые, очевидно, здесь никакие - оно и ясно, что там воду мутить? Только вот семь убиений за два месяца в городе, где от силы наберется несколько сотен человек, били рекорды даже у столицы.

Тогда детектив и управляющий сидели в пабе, забитом по утру множеством важных гостей, когда Филипп - здешний мальчуган-гонец - доставил письмо с печатью срочных дел. Вручив его мужчине, тот получил свои заслуженные несколько монет, мигом скрывшись с виду. Кажется, он подрабатывал ранее и на рынке, и с местными бардами. Возможно, даже на недавнем фестивале - Филипп попадался на глаза молодому господину практически каждый день. Интересно, а как давно этот сорванец стал разносить газеты и письма?

Управляющий распечатал конверт.

«Уважаемый мистер Виттес! Столица цветет на глазах и развивается, верю - в ваших окнах прекрасная погода. Но в нашем городе несчастье. До последнего мы с городским инспектором полагали решить недуг собственными силами. К огромному сожалению, теперь пишу вам, когда происходят необратимые вещи: за предшествующие девять недель в Погорелом случились семь самоубиений, которые, по правде говоря, мало на то похожи - у погибших, Господь храни их души, на то не было причин. Да и, знаете, мое мнение таково: слишком уж изощренные тут методы. Надеюсь на ваше понимание и содействие, но это дело едва ли сможет вести хоть один местный констебль... Пока дело не предалось большой огласки, в ваших же интересах держать наш город только с благими вестями.

Готовы предоставить проживание, доступы ко всем хранилищам, сведениям уже проведенных наблюдений и, по возможности, всего, что потребуется для расследования. О подробностях сообщим по приезде.

С уважением, Джозеф Карпер»

По счастливой случайности, именно в тот момент, пока управляющий Виттес зачитывал содержимое письма, рядом находился молодой господин Грей Оделл - выходец из аристократичной семьи, которому как раз для повышения не хватало какого-нибудь интересного дельца. И, подняв глаза, Виттес недолго думал над своим заключением: Погорелый и впрямь был для столицы достоянием, известным хоть и в узких кругах, но плохие новости из которого подпортили бы репутацию среди влиятельных чинов - как никак, город закрыт не без причин; однако, не до той степени важен, чтобы отправлять на расследование ценных сыщиков. Так и было решено - Грей Оделл едет в Погорелый.

- Кто таков будешь? - кряхтливый голос отвлек от мыслей.

Господин с щелчком закрыл часы и убрал во внутренний карман, подойдя ближе к воротам. Старушка в лохмотьях осветила лампой. Ее единственный глаз вылупился на незнакомца с самым чуждым презрением, который он только мог увидеть за свою жизнь.

- Добрый... а... Здравствуйте. - Грей приподнял цилиндр. Бабка высматривала из прутьев и нахмурила брови. - Я прибыл как детектив из столицы по просьбе... - спешно начал искать письмо в сюртуке, перепутав стороны. Наконец, под надзором старушки конверт был найден, и господин глазами вычитал нижний правый угол. На всякий случай показал печать. - По просьбе мистера Карпера. Джозефа Карпера, если быть точнее.

- Тьфу ты, - она громко высказалась, и из беззубого рта полетели слюни. - Опять-с ирод удумал что! Видите ль, справедливости подавай, - ворча, старуха отворила ворота. Едва переставляя ноги, пропустила детектива, а потом шлепнула сторожевого по плечу дряхлой ладонью. - Ищеек городских надобно ему, и хоть бы старших-то спросил, а? А ты-с, дурень, вымыслил чего, вставай! Вставай, я кому говорю? - оттянула за ухо, да и крикнула прям в него. Мужчина опешил, резво выпрямившись во весь рост, и головой о навес ударился. - Горе ходячее! Кому было велено встречать извозчика? А, паршивец, кому?

Глава 2. Каждый здесь желает молчать.

Перед глазами - кулеш с куском хлеба. Шмидт, можно сказать, швырнул деревянную миску на стол, едва не разлив кашу. Грей, к счастью, не успел пододвинуть стул.

- Благодарю... Шмидт, - губы дёрнулись и скривились в улыбке.

- На здоровьеце! - мужчина сказал на всю харчевню, закинув тряпку на плечо. - Не обляпайся.

А потом, как ни в чём не бывало, вернулся к рутинным делам.

Грей заёрзал. Хоть Брайан и обслуживал за стойкой двух посетителей, его взгляд беспрерывно адресовался чужаку: сначала целенаправленно, потом мельком - между подачами заказов. Под надзором даже еда казалась пресной, хотя, может, она и в самом деле была такой. В столице молодой господин привык к сытным блюдам: с пряностями и каким-никаким мясом.

Однако, даже безвкусную кашу Грей ел в тот момент охотно - со вчерашнего приезда он был голоден. Возможно-таки, именно здесь, в Погорелом, Грей переменится в нравах. По крайней мере, так надеялась его матушка, только перед отправкой узнав новости, к несчастью, через третьих лиц.

- Джо работает через улицу, - забрав миску практически из рук, Шмидт указал на окно. - Двухэтажное здание рядом с торговкой... - болтовня заглушила слова уходящего к стойке хозяина.

- Какой-какой торговкой? - привстал господин.

Шмидт резво обернулся на вопрос, и посуда звонко брякнула. Хозяин уставился на Грея, а посетители замолкли. Теперь их взгляды прикованы к чужаку. Оделл оглянулся по сторонам, думая, что через мгновение это прекратится, но неожиданно вспомнил, что вот так пялиться на кого-то было неприемлемо в его обществе, а как здесь положено - ещё не знал. И даже Брайан, хоть и грубый, но отдалённо напоминающий порядочного человека, всё-таки не отрывался от сыщика. Он будто пожирал, презирал и без слов было чётко читаемо: проваливай.

Похоже, молодому господину никто не ответит, и даже больше - действительно пора уходить. Уж как-нибудь сам разберётся, что за торговка и где сейчас Карпер.

Уже за порогом Грей поправил рубаху. Он тяжело выдохнул. Негостеприимный Погорелый становился давящим с каждым разом только сильнее. Особенно после очередной болтовни с местными жителями, такими строптивыми и совсем не заботящимися о чувстве такта.

Да и само место напоминало серое, тусклое нечто: переулки схожи друг с другом – в одних оттенках, без особых ориентиров; люди тут в одинаковых балахонах, чумазые от сельской работы, из отличий разве что какие-то чудные черты, как у той старушки, что встречала молодого господина в полночь. Должно быть, обитатели Погорелого здесь знаются, как в обычных деревнях или вроде того, потому что пока детектив пытался найти здание рядом с торговкой, каждый посчитал любезностью окинуть чужака взглядом – то без стеснения, то украдкой, - и даже буркнуть под нос несколько приятных:

- Вот ж… Столичные!

- Ты глянь, как вырядился, - шепчет на ухо, хихикая. – Ой ли женишок той ненаглядной?

- Да будет тебе, враки всё это, - отвечает девушка с неотесанными волосами. – Поди напридумывала, лишь бы похвастаться!

- Так ведь как раз-т…

Грей закрыл дверь. Разговоры остались на улице.

За столом сидела крупная женщина, ещё не замечавшая гостя на пороге. Пересчитывала монеты, разбросанные по поверхности, а потом откладывала каждые пять штук в отдельные стопки. Напротив, в тени, сидел юноша примерно с Грея возрастом, весь побитый, в ссадинах и синяках – он-то сразу кинул глаз на незнакомца: уставился, как пёс дворовый, из темноты, да посверкивали от лампы; такой злой, насмехающийся и изучающий. Его раны залечивала леди в белых помятых одеждах, сидевшая рядом, вероятно – местный лекарь или, по крайней мере, связанная с врачебным делом. Цыкала на него каждый раз, когда пытался дёрнуться или что-то возразить. А запах-то… Запах мази стоял на всё помещение.

Грей натянул шляпу, укрываясь от преследующего взгляда, и подошёл к даме в возрасте.

- Добрый день, - обратил на себя внимание. Медленно поднялась голова, и господин увидел опухшее лицо, сквозь которое казалось презрение, точно он вот-вот её сбил со счёта. – Я Гр…

- Кто таков?

- Кхм. Грей Оделл. – кашлянув, попытался повторить он.

- Мне по чём знать, кто такой Грей? Не знаю таких в Погорелом! – громко завалилась на стол обеими руками. – Зачем пришёл и кто нужен?

Грей засуетился. Юноша в тени насмешливо хмыкнул.

- Простите, но мне…

- Да, мэм, простите его! – парень вышел из темноты, сложив ладони по бокам. Прямо за ним последовала и девушка. Она явно не закончила с ним и собиралась вернуть на тахту, чтобы обвязать бинтами. А сам юноша будто и не нуждался в помощи: царапины и шрамы лишь красили мужчин – так читалось по его лицу, забитым лёгкими рубцами. – Не видите? Столичные великодушно добрались до нашей глуши, ну разве не честь?

Женщина поднялась, упираясь о стол. Нахмурила вид и смотрела прямо на парня. На того, кто в ответ задрал подбородок и улыбался.

Грей взглянул на обоих по очереди и кашлянул в кулак.

- Да, вы правы, я не местный, - хотел было прекратить конфликт. Все трое теперь смотрели на чужака. – Мне нужен господин Карпер. Джозеф Карпер.

- А вы ему – нет!

Глава 3. Как минимум несколько зацепок.

В этой комнате застоялся запах высохшей крови. Судя по всему, когда Виктора Красса нашли мёртвым, прошло уже несколько дней с его смерти. По помещению летала пыль. Предметы разбросаны, словно произошло ограбление – вследствие расследования инспектор не нашёл ни одной вещи, которая могла бы пропасть: все деньги и ценные бумаги на месте, а особыми украшениями в семье не хвастались. Картины зверски растерзаны на куски. Наверное, единственное, что было ценного у них, да и тут не точно. Скорее всего, даже картины были куплены у местных.

На столе еще остались следы от крови. Чернила разлиты по письму в огромных кляксах – эти записи не были ни предсмертными, ни чем-то важным: обычные рабочие переписки. Наверное, это было первое, что привлекло Грея.

- Мистер Уальд, - обратился он к инспектору Гери. – Какое заключение было по делу господина Красса?

Грей прошёлся пальцем по столу и через платок взял в руки маленький нож, больше похожий на такой же сувенир, которых было на столе с десяток. Неуклюже самодельный, да к тому же тупой. Нет, таким убить человека не выйдет. Да и не было на Викторе следов от нападения. Ни единой царапины, кроме пули в виске.

Грей положил его на место.

- Мистер Уальд? – повторил вопрос уже более настойчиво.

Гери оскалился.

- Да что тут говорить, а? Револьвер, бокал пенного и вот, получите! – инспектор махнул руками. – Да послушайте, детектив, - подошёл ближе и снизил тон. – У Карпера уже головёха-то… не соображает! – хлопнул рукой по макушке. – Ну езжайте вы обратно, здесь воду мутить – лишний раз только людей беспокоить. Начнут, вот, знаете ли, думать: а теперь нас всех это ждёт! А оно как там на самом деле? – вздыхает Гери. – Несчастные те люди были. Вы-то, кажись, ещё не смотрели бумаг? – инспектор отбегает к саквояжу и начинает перебирать. Грей выглядывает из-за его плеча. – Сейчас-сейчас…

- Несчастные люди?

- Вот! – достает Уальд пару стопок. Протягивает записи детективу, и тот, поправив очки, вчитывается. – У Виктора ж недавно дети утопли, все вот разом. Они у него все на одно лицо и вечно, если ж один что удумал, так все остальные за ним, - инспектор охает. – Беда… Так и получилось.

Грей читает имена. Эти мальчики были одного возраста. Наверное, очень неприятно – родиться в один день и помереть друг с другом. Но какое горе родителей, растивших ребят столько лет, а в один момент лишившихся всех разом? Бывает ли правильное название этому – потере собственного дитя? Ребёнок, потерявший родителя, - сирота. Но родитель?..

- Мы всем городом были в недоразумении от новостей! А представьте, какого ему? Вот он с горя-то…

- Теперь ясно, почему никто из домочадцев не заметил сразу его смерти, - Грей отдаёт записи. – А где же мать семейства?

- Лили уехала отсюда, как только всё случилось, не могла смотреть мужу в лицо – сыновья-то были его копией, как ни погляди. Куда, насколько – не успел он спросить, - Уальд покачал головой.

Грей отвернулся к столу. Именно здесь Виктор, как посчитали местные констебли, убил себя. Судя из бумаг, которые детектив только что вернул, дети семейства Красс были признаны местным храмом такими же грешниками за самоубиения и не были похоронены должным образом. Даже дети…

Молодой господин не мог понять, почему на такое могли решиться все одновременно. Да и не верил он в эту версию, не был согласен ни с инспектором, ни с храмом. Понятное дело, по церковным правилам и все дела, да только слишком много погибших на какие-то два с половиной месяца. Особенно для Погорелого.

- Мистер Уальд, вы мне поверите, если я скажу, что есть как минимум несколько зацепок в сторону убийства? – Грей посмотрел из-за плеча, и в лице не читалось никаких эмоций. Гери протяжно вздохнул. Почему-то он догадывался, что столичный детектив – молодая кровь – захочет полезть в этот переполох с головой.

- Да, детектив… Я в вас не сомневался. - Уальд уселся в кресло и уставился в потолок. Что бы он не услышал, это станет началом шумихи. Шумихи, которая поднимет весь Погорелый с ног на голову.

Грей улыбнулся.

- Итак, слушайте, - заведя руки за спину, стал ходить из стороны в сторону. – Во-первых, сейчас на улице наступают холодные времена. День-два, там глядишь и заморозки. Зачем кому-то в такую непогоду идти купаться в озеро? А, судя по всему, сыновей Красс нашли именно там. – Грей остановился посреди комнаты и замолчал. Инспектор опустил голову на детектива и задумался. – Да-да, подумайте. Во-вторых… - осмотрелся на место «самоубийства». – Что делают люди перед такими делами? Прощаются? Раздают вещи? Пишут предсмертные письма?

Гери пожал плечами.

- Скажу одно: Виктор не собирался умирать – на его столе множество рабочих писем. Он, как бы сказать, пытался, наоборот, - жить обычной жизнью. - Грей провёл рукой по столу. Прямо возле следов от крови. – Даже если он просто притворялся, - детектив на носочках развернулся к инспектору. – Скажите, где револьвер? Его нашли?

- Да-да… Вон там лежал, - не поднимаясь, указал на пол.

Грей посмотрел на ковёр возле стола и почему-то вновь улыбнулся. Скорее, даже усмехнулся.

- Да, это точно убийство, - Грей качнул головой набок. – Так… кхм. Ну, это уже не так важно. Первым делом нам нужно будет узнать все подробности о Лили Красс. Куда уехала и зачем.

Глава 4. Да прольётся свет на невзгоды сумрачных седмиц!

Интересно, чьи же то были тела?

Грей сидел среди архивных кип, перечитывая, к счастью, лишь четыре дела, зафиксированных за девять (а точнее - уже - десять, с учётом дороги и нахождения детектива в Погорелом) недель. Всё шло в таком порядке: двадцать шестого августа, в собственный день рождения, был найден повешенным Хэвин Норт, молодой парень двадцати трёх лет - ровесник господина Оделла; через пару-тройку недель, шестнадцатого сентября, в озере местные ребятишки по утру заметили сыновей семьи Красс - как раз об этом рассказывал инспектор; позже в одно дело вписали сразу два случая - первое тело было найдено сожжённым двадцать первого октября рядом с кладбищем Погорелого, а второе двадцать третьего числа - нашли в лесу, недалеко от ворот; и последним, собственно говоря, был Виктор Красс.

И, вероятно, возникает вопрос - это же очевидные убийства, по крайней мере, большинство из них: отчего ж местная власть решила признать жертв самоубиенными? А вот и непросто так здесь всё, как кажется на первый взгляд. Хэвин Норт, конечно, труда не займёт притянуть к такому грешному вердикту, да и Виктора кое-как можно додумать. Но даже там сложнее: у Хэвина Норта была дурная слава в городе, может, он и отчаялся среди горожан - так хотели думать. Так - удобнее думать. Про Виктора же речь уже давно была понятна Грею. Как жаль, что детектив не мог внимательнее осмотреть места остальных происшествий. Слишком много времени прошло. Разве был хоть какой теперь смысл?

Про ребятишек Красс, скорее всего, городовые и церковные служители решили так: дети несут грехи родителей. Ведь в их деле говорится, что незадолго до случившегося братья пытались что-то заявить на главной площади, только родители не постеснялись огрести по макушке прямо на людях, - интересно: что такого они собирались рассказать? Теперь едва ли Грей узнает... Даже если это и играло роль.

И всё-таки в Погорелом можно было к каждой семье придраться, только вот чем Красс-то заслужили, те самые Красс, которые занимались чуть ли не благим делом для местных? Кроется ли причина в недосказанном объявлении детей, по несчастному совпадению найденных после этого утопленными?

«Если ж не выходит лечить недуг, то лечить надо симптомы».

Грей стянул очки на стол и пару раз стукнул пальцами о деревянную поверхность. Уставился на постукивающие часы. Если и имело смысл браться за что-то в первую очередь, так за семейство Красс: здесь, по крайней мере, есть к чему придраться - всё ведёт к нежданно исчезнувшей в никуда Лили. Пока что она единственная, на кого падали все подозрения. В крайнем случае, в убийствах её кровных, а там глядишь - и натянутся мотивы к остальным жертвам.

Дети могли рассказать что-то очень важное. Настолько важное, что для Лили играло вопрос жизни и смерти - отсюда и неожиданная кончина младших Красс, и столь же мгновенное исчезновение их матери из Погорелого. Что насчёт мужа?.. Ну, либо он тоже узнал что-то важное и поплатился за то, либо знал давно, но по какой-то причине именно сейчас замыслил высказаться. Но если причина кроется в другом?

Грей потёр глаза.

И без того тусклый свет лампы начинал становиться блёклым: то ли фитиль догорал, то ли молодой господин уже засыпал на ходу. А вот инспектор Гери, не стесняясь, похрапывал в углу архива с вывалившимися из рук бумагами. Господин Оделл не был уверен в необходимости его присутствия, но с момента их разговора Уальд теперь не отступал от чужака и на шаг. То на чай позовёт, то ужин предложит оплатить, то и вовсе спешит дверь открыть перед господином - что, к слову, оскорбляло молодого аристократа, и, к счастью, никто здесь не понимал этого жеста.

Толку от инспектора было мало, скорее только в вопросах Погорелого - все сплетни местные знал, да и в силу возраста половину людей помнил ещё детьми. Его счастье: город маленький, все друг с другом знакомы. Но вот как дело касается существенных происшествий, так всю сноровку теряет. А стало быть... Была ли хоть она, эта сноровка?

Гери поведал, что семейство Красс, разве в чём и подозревать, так только если поставляли некачественные товары или проносили тайком что-то запретное. Только не такая уж это и тайна, по правде говоря, подобным занимались и другие дома. За это Грей никак не мог зацепиться. Только если такая «тайна» однажды не подпортила кому-нибудь жизнь, и он бы решил отплатить им сполна. Но Уальд не вспомнил таких скандалов ни в сторону Виктора, ни тем более в сторону Лили.

И если в случае с Красс все были как-то связаны между собой, то два неизвестных тела и Хэвин Норт, на первый взгляд, - никак. Но это, возможно, до тех пор, пока они оставались этими «неизвестными». Насколько все семь случаев могли быть совершены руками одного человека - непонятно. Те жертвы, с огромной вероятностью, просто попались не в самое подходящее время, раз уж их практически без причин записали в самоубийства. Кто вообще таким образом стал бы себя убивать? Больше походило на жертвоприношение. Но в Погорелом не ходило вестей о каких-нибудь сектантах, поэтому Грей просто решил думать, что это нелепое совпадение. Пока что.

Оставался Хэвин Норт. Дурная слава... Что-то это напоминало Грею. Но что же именно? Надо будет повнимательней расспросить его родных, и, конечно, лучше - как можно скорее. Вероятно, сейчас идёт счёт на дни. Кто знает, будут ли ещё жертвы? И тем более, - пока связи нет, - надо спешно понять, на кого ещё положили бы глаз.

«Если недуг охватил толпу, лечить - вернее, оградить - первее всего надобно тех, кто не захворал».

Грей выровнял стопки и отложил на стол, который с огромной неохотой выделил ему «хранитель ценных бумаг» - Жан-Претто д`Мартье-Фоссе - на время расследования. Молодой господин не был уверен, что это настоящее имя архивиста, но предпочёл не испытывать судьбу возле человека, строящего из себя благородное происхождение. Может, он и впрямь знал о манерах, этикете и рамках приличия?.. Кто ж разберёт.

Глава 5. Все беды начинаются с человека по имени…

Колдер захлопнул журнал.

- А ты часом не наглеешь, Вармак?! - от крика коммерсант сжался весь, над ним сгустился силуэт, и хоть сам мужичок был крупнее в разы - он тут же помельчал, согнувшись. - Какие ещё отсрочки? Ты должен был сдать проект в прошлом месяце!

Вармак стянул берет и стал крутить в руках. Косился взглядом на строителей, которые попрятались за обрушенной стеной.

- Мало того, что я уже дважды - Вармак, дважды!.. Выпрашивал для тебя другие сроки, кое-как уговорил на полтора месяца. Полтора! Ты слышишь?! - Колдер раскинул руками перед мужчиной. - И не собирал недоимки за прошлый период - пожалел на свою совесть, - так ты умудрился не только не успеть, но и к чертям собачьим всё разрушить!

- П-простите..?

- Вармак! - журнал полетел ему в затылок. - Две недели, чёрт побери. Две недели!

Коммерсант едва выловил записи, которые, к несчастью, от такого натиска повываливались комком. Он быстро выпрямился, когда Колдер указал пальцем прямо ему в лоб.

- Никаких отговорок больше не принимаю! Я тебя обложу всеми поборами Погорелого, если через две недели здание не будет стоять здесь - ровно между доходным домом и выходом на площадь, и ровно так, как написано в паспорте. Ты услышал меня?

Вармак резво закивал, сглотнув. И когда наконец Колдер отошёл, то мужчина смог вдохнуть легче - по всему нутру бешено колотилось. Поджав журнал к груди, он не сразу сообразил: махнул рабочим и стал торопить. Но куда ж торопить? Все уже стояли измотанные от постоянных переделок и в поту.

За таким скандалом сбежались жители. Все перешёптывались. Конечно - никто не любил городового секретаря. Особенно, в дни проверок и взиманий, - как на этой неделе. Когда за окнами начинается крик и грохот, то каждый уже знал: это Колдер, экий городничий, пошёл наводить порядки. Порядки, которые никогда и никого не устраивали. Разве что, кроме Джозефа Карпера. А удобно! Усадил кровного по правую руку и сиди властвуй над Погорелым, авось на фоне такого пса дворового и затеряешься – тут же позабудут все твои тёмные делишки (а если их и не было, то придумают и забудут).

Колдер осмотрел толпу зевак. Все мигом замолкли. Кто-то даже затерялся за спины остальных от верного взгляда юноши.

- Опять побог`ы?! – Жан раскинул руками, выходя из своей коморки. - Г`азве они не были в пг`ошлом месяце?

Городничий усмехнулся и громко ответил, задёрнув подбородок повыше:

- А тебе что, больше всех надо?

А потом подошёл впритык и посмотрел свысока. Говорил почти шёпотом, хоть толпа и разошлась.

- Всё никак не привыкнешь к своей новой жизни, пэр?

Фоссе нахмурил брови.

- Я говог`ю честно, и точно могу сказать, что ты заходил ко мне ещё только тг`и недели назад. Г`азве так положено? – архивист пока ещё сохранял спокойствие, но что-то уже взбурлило в жилах. Возможно, очевидное ожидание проигрыша в этой словесной перепалке.

- О как заговог-г-гил! – передразнил Колдер, выступая вперёд. И достал из сумки, накинутой через плечо, сводку, при виде которой даже у Жана дёрнулись плечи – хотя никто, кроме городского секретаря, кажется, никогда не видел содержимое. Может, и к лучшему. – Не заговаривай зубы, французишка, у меня здесь всё написано. Во-от, смотри-ка, - конечно, показывать он не собирался, и только медленно провёл чистым пером по страницам. А потом обмакнул в чернила, которые также носил с собой в сумке, и что-то резво подчеркнул. – Тут чёрным по белому: заказаны новые полки для хранения и, внимание, архивные данные, которые ни имеют никакого отношения к Погорелому. – Колдер захлопнул свод и улыбнулся так противно, что мужчину аж скорёжило. Фоссе не опустил взгляд, но слов он так и не нашёл. – За одни лишь бумажки я могу столько притянуть проблем, сколько тебе не доставила родная страна. – нарочно пригнулся, уперевшись рукой в колено, чтобы смотреть Жану в глаза. Лицо поменялось. Голос стал тише. – А всего-то пришёл за сборами. Ну, что скажешь, разве я не милосерден?

- Тц… - Жан увернулся с оскалом. – Нет на тебя упг`авы. Чего ты добиваешься? Ты хочешь забг`ать мою должность? Только вот, - архивист хмыкнул. – Каг`пег` не позволит.

Колдер выпрямился.

- Да больно сдалась мне твоя бумажная работёнка? Мне-то своей хватает! – отмахнулся, на что архивист резво уставился с непониманием: что же ему нужно тогда? А Колдер ткнул пером Жану в грудь. Жирная клякса растеклась по красной, судя по всему новой, рубахе. И Колдер продолжал смотреть, а Жан не дёрнулся. – Но у тебя есть кое-что, что я никак не могу допроситься у дядюшки. И ты отлично понимаешь, о чём идёт речь.

Архивист сощурил глаза и сделал шаг вперёд. Несмотря на чернила, пропитывающие сквозь ткань. И сказал тихо, напористо:

- Это не в моей власти, дог`огой Колдег`, г`аспускать г`азг`ешения к частным г`асследованиям.

И после этого господин Фоссе отошёл от городничего, достал платок и стал вытирать пятно. Он даже не смотрел на юношу. Казалось, гордость – это последнее, что оставалось на его совести от прошлой жизни.

- Тебе лучше наладить отношения с господином Оделлом, г`аз уж так нужны эти заключения, - говоря это, Жан улыбнулся. Возможно, даже немного ехидничая. – Если ты, уважаемый секг`етаг`ь, коненчо, умеешь это делать. – и, не дождавшись ответа, он просто хлопнул дверью архива перед носом городничего – тот взвыл, точно дикий волк, и ударил по стене: штукатурка отлетела на земь.