История не о вампирах

Пролог

13.06.2024г

Конец учебного года.

Две девушки стояли на лестнице крыльца школы. Сегодня наконец выдавали аттестаты. Шатенка была выше брюнетки на целую голову. Брюнетка была в обычной кофте, рукава которой прятали и ее руки, и ее ладони. А вторая девушка – в красивой белой короткой рубашке и в школьных штанах.

— Мирослава, мы выжили! — это звучало достаточно иронично, но брюнетка не смогла выдавать усмешку. — Мы закончили школу!

Вторая девушка, которую брюнетка назвала Мирославой, слабо улыбнулась. И подалась к девочке в кофте, чтобы обнять.

Они обе выглядели уставшими. На самом деле в этом не было ничего странного. Все же они только что закончили школу и написали экзамены. А биология с химией сами себя бы не написали.

— Ну, так что, сколько у тебя баллов у тебя по химии?

Еще в середине девятого класса подруги решили устроить дружеское соревнование. Кто лучше сдаст химию и биологию.

— Девяносто восемь, — улыбаясь, ответила высокая шатенка. — А у тебя?

— Сто, — голос у девушки звучал не так радостно, как она представляла в начале года.

Они пытались друг другу улыбнуться. Но все казалось каким-то наигранным.

— По биологии у меня девяносто семь, — заполняя тишину, сказала девушка. Поправляя рукава своей кофты.

— А у меня сто, — ответила вторая.

— Я уверенна, мы поступим

Шатенка кивнула.

— С окончанием, Лера.

Глава 1. Откушенная печень. 1 часть.

«Шел по небесам, был веселым и простым

Знаешь я и сам будто умер молодым

Верил в чудеса, они превратились в дым

Так бы и сгорел, если бы не ты»

01.12.2023г

Прибила бы каждого, кто ещё скажет мне, что учиться легко и весело. Что школьные годы — самое лучшее, что у нас есть.

О, боже. Какая же всё это ложь. Настолько преувеличенная, что я даже не знаю с чем сравнить. Легче поверить, что Герасим и правда был трёхметровым и все его вещи весили под сто пудов, чем в то, что школа — это радужное и весёлое место. Не спрашивайте, русичка заставила перечитать разные произведения, «Муму» в том числе.

Именно об этом я думала, когда сидела на консультации по химии. Через три четверти мне нужно сдавать ЕГЭ, потому что кто решил, что в одиннадцатом классе это то, что нужно всем подросткам, которым семнадцать лет.

Вообще, весь концепт этих экзаменов странная штука. Не, ну правда. Согласитесь, как ребёнок, которому только стукнуло восемнадцать, если стукнуло, должен сидеть и выбирать из шестнадцати предметов, которые пригодятся ему на всю оставшуюся жизнь. Почему вообще какой-то экзамен определяет всю мою жизнь?

— Ты что-то понимаешь? — спросила я у своей соседки по парте.

Это была Мирослава Суханова - красивая и невероятная женщина. Она была выше меня сантиметров на пятнадцать, а может даже больше. Не знаю, рулеткой не мерила. У неё были длинные русые волосы, доходящие ей до лопаток. И у нас были одинаковые глаза. Представляете? У нас у обоих была центральная гетерохромия. Это когда у вас идёт зрачок вокруг него кольцо какого-нибудь цвета и потом ещё какой-нибудь цвет глаз. У Мирославы, например, карие кольцо и голубой оттенок глаза. У меня же кольцо голубое и карий оттенок глаз. Прикольно ведь?

С Мирославой вместе учились с пятого класса, вместе сдавали химию и биологию в девятом и собирались всё так же вместе в один университет в Новосибирске.

Это с учётом, что мы не завалим экзамены. В чем мы обе сомневались. Мы еле как сдали ОГЕ в девятом классе. Она на пять, а я на четыре. Мне не хватило одного бала до пятерки. А ведь там была только неорганическая химия. В десятом классе появились всякие не понятные алкены, алканы. Или что-то типа такого. Верните меня в восьмой класс, когда Ирина Михайловна учила нас определять валентность.

Суханова отрицательно покачала головой, отвечая на мой вопрос. И ртом показывая, что всё в гробу она это видела.

Иногда я и правда завидую людям, которые ушли после девятого. Они даже не узнали, что такие ужасы химии существуют. И живут в этом спокойном неведении.

Самым плохим было то, что после этой консультации нужно было идти ещё на три других. После того, как у нас закончится пара по химии, у нас была консультация по русскому, затем по математике. У меня и у Мирославы разные. Потому что, я сдавала профильную математику, а она обычную. А затем ещё консультация по биологии. А может и пара, там как у учительницы настроение ляжет.

Ещё немного про ОГЕ. Оно даже не пригодилось. Никому. Ни мне, не Мирославе, не любому другому моему однокласснику, ни ребятам, которые ушли после девятого. В последний момент у нас отменили распределение по классам. Ну, типа, убрали разделение на гуманитариев, физматов и химбио и остальные, которые были. Со словами, что ну вас осталось-то раз-два и обчёлся.

С этим можно было согласится. На нашей параллели было всего три класса. У нас в классе было восемнадцать (уже семнадцать) человек, в другом двадцать и в третьем семнадцать.

И ещё делить на всех на соц. эконом с уклоном в географию, с уклоном в обществознание, потом на физмат с уклоном физики, и с уклоном информатики, гуманитариев и химбио, плюс обычный класс. Ну, просто цирк.

К слову, сейчас здесь в кабинете, где проходила консультация по химии, сидело десять человек. Из них два из нашего класса - я и Мирослава. Вот и весь химбио - по школе.

Так что составы классов с девятого почти не поменялось. В нашем девятом «С» осталось восемнадцать человек. И остальные классы смещали между собой. И я совру, если скажу, что меня это как расстроило. Ведь я смогла и дальше учится со своей лучшей подругой, которая при разделении бы пошла в физмат. Она, кстати, сдавала физику и английский. И сдала не так уж и плохо. Английский устный правда подкачал, но вспомнив, как она сдавала устное собеседование мы обе пришли к выводу, что три — это не так уж и плохо. И четыре по физике.

Аня Воронова была низкой брюнеткой и моей любимой, и самой стереотипной тихоней с гитарой. Мы начали общаться почти сразу как она перевелась к нам в физмат в шестом классе. Правда, я тогда болела. А когда вышла с больничного то был урок информатики, где я работала в паре с Олей. И видимо моя напарница позвала Аню к себе. И вот с того момента мы с ней и дружим.

Заставить её сдавать вместе со мной химию или хотя бы биологию у меня не получилось. Странно да? Вот и я удивляюсь зачем я её сдаю.

К слову о лучших подругах. Мы с Мирославой не были так близки. Наше общение началось чисто из-за того, что мы обе боялись попасть в незнакомый коллектив в десятом классе. И наверно, потому что мы вместе ходили весь год на консультации. А после я позвала её на выпускной в одиннадцатом.

Так вот, у Миры (иногда я так сокращаю её имя в своих мыслях, или рассказах для Ани, но к ней всегда обращаюсь полным именем) была подруга, с которой они стали общаться в девятом классе. Я достаточно сильно удивилась, когда Мирослава с Алисой стали всё чаще пропадать в туалете. Я даже не поняла в какой момент они сдружились. Просто в конце восьмого класса Алиса была в компании девчонок, бах прошло лето, и вот Алиса ходит с Мирославой.

Глава 1. Откушенная печень. 2 часть.

«Но, мы курим, хотим, чтоб было круто
Умирая по минутам,
Ведь вместе с этим дымом мы не вдыхаем жизнь.»

Пытаясь осознать ситуацию, я написала Мирославе. Подумав, что ей поддержка нужна больше, чем мне. Хотя может я просто врала и просто не хотела возвращаться в дом, где только что нашла расчленённое тело.

Могла ли она пойти сейчас напиться? Да. Совершить какую-то глупость? Да. Наложить на себя руки? Больше нет, чем да. Хотя кто её знает.

Суханову я встретила на лестнице около её дома. Она и правда сидела с банкой пива, как и предполагала я. А может это было и не оно. Я вообще не разбираюсь. Но я отчётливо видела дым, который шёл от Мирославы. Курит, сразу поняла я.

Впервые высокая шатенка показалась мне такой слабой. Казалось, что, только коснувшись её указательным пальцем, я могу её сломать. Её необыкновенно красивые глаза, цвет которых зависит от света и настроения, были наполнены слезами.

Я молча подсела.

— Ты видела?

Хотелось кивнуть. Да, я видела, как её кишки лежали на полу. Да, я видела её откушенную печень.

Но почему-то я сразу поняла, что она спрашивает видела ли я-то, что написала классная руководительница в группе.

— Мне жаль, — только и смогла выдавать я.

Выдыхая дым, она отворачивалась в сторону от меня. Алиса делала так же. Потому что знала, как мой организм на это реагирует.

— Как думаешь, она сама себя убила? — плача, спросила Мира. Мне было тяжело на неё смотреть. Слушать было тоже больно, я никогда не слышала, что её голос так дрожал.

Не могла смотреть на неё. Потому что боялась, что увижу не её. А Алису. И не ту, которую я видела каждый день, начиная с пятого класса. А ту... Нет, это ведь была уже даже не она. А то, что от неё осталось. Просто месиво, которое всё ещё стояло перед глазами. Даже не кровавое. Просто то, что осталось.

Долго думала на сколько нужно рассказывать, что я видела. Просто не представляю на сколько сломает её, если она увидит то, что увидела я. Весь это ужас.

Но я не могла оставить её с мыслью, что её подруга наложила на себя руки.

— Нет, её убили.

Сильно надеюсь, что это прозвучало не жестоко. Но разве любые разговоры о смерти не звучат жестоко?

— Что?

— Я нашла её у себя в подъезде, — всё же призналась я.

— О, черт, — протянула Мирослава, и я услышала новые всхлипы. — Прости, я даже не знаю, что бы делала. Если бы... Если бы...

Я обняла её.

— Тише...

Что нужно говорить в такие моменты? Что всё будет хорошо? Так не будет. Ничего лучше не станет, ничего не исправится. Её нет. Её убили. Она больше не пойдёт вместе с Мирой в туалет, чтобы покурить. Она больше не сможет прогулять уроки. Я даже не могу перечислить, что она не сможет сделать. Потому что я совершенно ничего о ней не знала.

— Сейчас, самое ужасное время, чтобы спросить...— начала я, мне хотелось отвлечь её. — но как вы начали общаться?

Мирослава прижалась к моему плечу. А руками обхватила мой живот и спину.

— Я и сама не знаю. Там странная история, она летом часто напивалась. И в таком состоянии записывала кружочки в свой канал, — начала Суханова, ближе прижимаясь ко мне. — И её компания начали её травить, называя набуханной и жирной свиньёй. Или как-то так. И как-то начали общаться.

Она пила? Её травили? Она не была частью той компании?

— Черт, я не знаю, что говорить. Прости. Мне жаль, — повторила я.

Насколько Мирославе нужна такая поддержка? Я тараторила слова, взволнованно перебирая, ища нужные. Не получалось, если честно. Потому что…

Потому что…

Это было слишком жестоко, слишком странно. Просто слишком. Сначала тебя травят, навязывают новые комплексы. Я и раньше знала, что у Алисы были какие-то проблемы с весом из-за чего она часто бывала у врачей. Но я не знала, что Вика и Рената могли с ней так поступить. А теперь она была ещё и мертва. И это было совершенно не безболезненная смерть.

— Ты можешь рассказать, что видела? — спросила меня Мирослава.

Я отрицательно покачала головой. Она к этому не готова. И я, к слову, тоже.

Не рассказывать ведь ей о голове, которая была отдельно от тела. Не об этих страшных глазах, в которых отражалась пустота. Не об печени с сердцем, которые лежали около головы.

— Знаешь, Алиса была хорошим человеком, — сказала Мирослава, может просто, может что бы перестать плакать. Я не знаю. — Ну, может и нет. Но...

— Никто не заслуживает смерти, — кивнула я, поняв, о чем она говорит.

Спустя немного времени я пойму, что вру. Потому что человек, который сделал это с Алисой заслуживал смерти. Как бы ужасно это не звучало.

— Она хотела поступить на кондитера, — мечтательно и грустно продолжила Суханова.

— Я думала, она шутит.

Мирослава слабо улыбнулась.

— Я по началу так же думала, — кивнула она. — Но она готовила такие вкусные и красивые тортики. Хочешь фотографии покажу?

Я утвердительно закивала.

Конечно, я понимаю, что ни за что не смогу заменить Алису, что не смогу убрать боль Мирославы. Но если ей хотелось рассказать мне что-то о своей подруге, которой не стало пару часов назад - почему бы не выслушать?

На своем телефоне Мирослава открыла папку с названием «Кондитерская Алиски». Мне показалось это милым.

В этой папке было разные сладости, которые Мирослава ела вместе с Поздняковой.

— Спасибо, что ты сейчас здесь со мной. Слушаешь...

Она ещё сильнее прижалась ко мне, а я не понимала можно ли сильнее.

Глава 2. Сорванные похороны. 1 часть.

«Я смотрю в небо, что оно прячет,
Какие секреты и почему плачет.
Поговорю с Богом, пускай спрошу глупость,
Побыть с нею рядом хоть на минуту.»

Всю следующую неделю весь наш класс одевал чёрную одежду. И впервые я могла сказать, что наш класс был в чём-то одном. Потому что за все года, что мы учились вместе, а мы учились с пятого класса. Мы никогда не могли даже одеть белый вверх, чёрный низ.

Но здесь в правду был другой случай. Парту Алисы никто не занимал. И эти две парты пустовали. Место Алисы и Мирославы. Она не пошла в школу, написав мне, что ей стало плохо.

Было странно видеть эту парту пустой. Потому что, всегда за это место были чуть ли не бои до... Вы поняли. Слово «смерть» даже в предложение по русскому наводило на наш класс просто ... Я даже тишину не могу сравнить с похоронами, потому что это будет звучать слишком ужасно.

Это была вторая смерть в нашем классе, и мы переживали такое буквально месяц назад. И учителя пытались как-то нам понять и не заваливать огромный количеством домашки, хотя у нас и был последний год. Конечно, кроме Ирины Юрьевны. Но я уже говорила, что она ведьма и вообще таких как мы вертела, как хотела. Она будто специально решила, что самое время вспомнить про жизненные циклы всех созданий.

Хуже всех выглядели Ульяна, Рената и Вика. В любой другой ситуации, я подумала, что они тяжело переживают потери подруги. Но сейчас, мне показалось, что им стыдно, за то, как они поступили с ней. А может где тот в глубине души всем не нравилось правила, по которым они дружили.

Всю неделю в классе нас сидело тринадцать, так как Мирослава сидела дома. И был ещё два индивидуума, которые на уроки вообще не ходят.

Стоит упомянуть, что весь наш класс был приглашён на похороны Алисы Поздняковой. Через неделю. Или спустя две недели после её кончины. Это тоже никто не обсуждал. И если честно, я была этому даже рада. В том смысле, что я лишний раз не вспоминала о том, как узнала о её смерти. А не то...вы поняли. Не хотелось, чтобы всё делали вид, что им и правда было какое-то дело до человека, который даже хотел покончить собой.

Я собиралась на эти похороны из-за Мирославы, которая попросила пойти с ней. Я просто не смогла отказать. Но на самом деле, не хотела идти.

Мне редко снятся сны. Но за эту неделю я трижды вскакивала от того, что видела, как кто-то режет ножом ноги Алисы. Как достаёт из её живота кишки, разрезая их ножницами. Я просыпалась в поту и на полу.

Раскромсанное тело Поздняковой. Не понятные линии на её руках. Ноги, лежащие раздельно и не понятно, как. Возможно, я дальше уже придумала. Но кости были сломаны. Возможно большинство того, что я помню это дорисовал мой мозг? Правда хотелось в это верить. Несмотря на то, что я помнила эти валяющиеся органы и торчащие кости.

Кошмары, возможно, были не самой худшей частью всего. Мне чудилось, что тот ужасный запах, который исходил от органов ещё не пропал. Меня тошнило от любого запаха. И я даже потеряла аппетит на три дня. После всё же запихала в себя какую-то булочку, которую мне почти буквально совала в глотку Воронова.

Мне не нравилась мысль, что об этом знаю только я и Аня. Которая сказала:

— Возможно, это прозвучит грубо. Но я рада, что не видела этого.

И правда, не все это в этой жизни лучше видеть.

Полиция пыталась что-то сделать. Но всё было безуспешно. Видео камер на моём доме не было. То ли потому, что их постоянно ломали хулиганы, и после огромного количества сломанных взрослые смирились. То ли, что-то ещё. А может её и просто не было.

Всё силы были брошены на поимку этого жестокого человека. Или, как думаю я, так просто сказали матери Алисы.

Лично мне было не понятно огромное количество вещей. Как человек сумел похитить Алису? Потому что она точно была убита не в моём доме, ведь тело почти не оставило под собой крови. Как он смог спокойной разложить все части тела по среди дня? Ведь я нашла тело в час дня, как только и вернулась с консультаций. Как он успел это всё сделать, что бы родители не начали её искать раньше? Её не было в школе три дня. Дома предположительно два. Почему родители не начали её искать, когда Алисы не было дома больше одних суток? Могло ли быть этой нормой в их семье?

Насколько знала я, после вчерашнего рассказа Миры, мама Алисы всегда была дома, а отец почти всегда на работе. Папа - бизнесмен, а мать - домохозяйка. Неужели женщина вообще ничего не заподозрила, когда её дочь не пришла домой в первый день? Ладно, в первый. Почему во вторую ночь не было совершенное никаких действий, раз та не вернулась?

Я не допрашивала ни её маму, ни Мирославу на знание отношений Поздняковых. Поэтому конечно же, не знала.

В моей голове было столько мыслей, что я никак не могла сосредоточится на географии, на которой сейчас сидела.

***

14.12.2023 г

До похорон оставалось два дня.

Мирослава вышла в школу и, как мы, всю неделю была в черном. Я всё ещё продолжала носит тёмные цвета. Как бы поддерживая траур Сухановой, а не потому, что всегда так хожу.

Русые волосы Сухановой стали теперь более тёмными. И я подумала, что она сама их красила.

У нас заболел староста, из-за чего я сейчас относила заявку на питание, чтобы покормить остальных детей. Мирослава не пошла со мной, как делала обычно. И не думаю, что я имею хоть какое право, чтобы что-то высказать ей на это. Да и не то, чтобы это было важно.

Староста, кстати это, Рома Рыбков, который, представляете, был ниже меня.

Ещё один человек, у которого были голубые глаза. И у него были коротко подстриженные светлые волосы. Но думая об Роме, я считаю, что ему бы пошла рыжая шевелюра. Но это, в общем, мысли вслух.

Глава 2. Сорванные похороны. 2 часть.

«Все прошло
Этот день, эта ночь – наш последний шанс
Тебе меня обнять, мне к тебе прижаться
И опять не могу тобой надышаться
Я не выдумал тебя»

16.12.2023г

Наступил день похорон моей одноклассницы. Прошло всего две недели после того, как я нашла внутренности Алисы у себя в подъезде. И все те же две недели, когда мне впервые понадобился номер 112.

И сейчас я стояла перед зеркалом, не зная можно ли надеть белую рубашку под чёрный костюм. Никогда не была на подобных мероприятиях (Можно ли так называть часы, когда у вас хоронят остатки одноклассницы?). А может чёрную рубашку? А смысл тогда в пиджаке?

Согласна, глупые вопросы. Что бы не думать о них, я надела чёрное платье, которые заканчивалось у моих щиколоток, чёрные капроновые колготки и поверх чёрный пиджак. Мирослава обещала подойти к моему дому через пятнадцать минут.

Мне на самом деле стало интересно придут ли Ульяна, Вика и Рената. Девочки, которые затравили и бросили Алису. Девочки, из-за которых у Поздняковой шрамы на руке.

И узнают ли всё, что на самом деле произошло с Алисой?

Я понимаю, на сколько всё это ужасно звучит. Но я просто не могла думать не о чем другом последние две недели. Кошмары стали чаще. И я больше не могла заснуть без снотворного. Эти картинки перед глазами. Они не уходили. Вы когда-нибудь видели человеческое сердце, лежавшее около головы, которая была отдельно от тела своей одноклассницы? Надеюсь, что нет, и что никогда и не увидите. Но я видела. И теперь, видела это почти каждую ночь, когда засыпала без таблеток. Вернее, если.

Если я раньше боялась смотреть и читать триллеры или истории о вампирах, то сейчас и подавно. Я просто не смогу. Буду думать, что это не тело персонажа, а тело Алисы.

Спустившись с этажа на улицу, я увидела Мирославу, у которой уже было заплаканное лицо. И мокрое платье от её слез.

Кивком мы поздоровались с друг другом, и сели в машину. Что на самом деле подтверждает мою теорию об универсальности кивков. Я опять почувствовала себя виноватой за свои мысли и захотела ударить себя по лбу. Но передумала, когда она взяла меня за руку, я почувствовала, как она дрожит.

Я никогда не теряла друзей. И я даже близко не представляю, что она может сейчас чувствовать. Может внутри неё был шторм или гроза. А может там была пустыня, высохшая после смерти. Я просто пытаюсь с чем-то сравнить. Так легче. Ну, знаете, как в фильмах или аниме. Когда умирает какой-нибудь персонаж, например, главный герой или его друг, экран сразу становится мрачным и начинается дождь. Или гроза. Показывая, как человеку плохо.

Не знаю, у меня умерла только бабушка. Когда мне было всего шесть. Так что я не помню, что чувствовала. А сейчас уже никак к этому не отношусь. Просто потому, что не помню ничего, кроме того, что ба умерла от рака.

Ещё у моей мамы умерли родители, когда ей было шестнадцать. Она любит рассказывать о своих родителях, хотя и делает это редко. И каждый год в день их смерти готовила блины, как-то называя это. Это что-то церковное или что-то типа. Не знаю.

Мирослава вышла из машины первой. Оказавшись перед церковью, меня поразило что она такая огромная. Не удивляйтесь, я была в церкви один раз. И на тот момент мне было девять. А это было уже восемь лет назад, имею право не помнить.

Не позволив себе удивляться открыто, ведь знала, что Мирослава обязательно это увидит, я просто таращилась на этот золотой купол, который был крышей. Я не знала, что церкви бывают такими красивыми. Просто не обращала внимания.

У этой церкви было пять куполов. Три из них были золотыми, как тот самый большой, который я рассматривала, как только вышла из машины, а остальные два были серебряными. С этой стороны я увидела только одно окно с невероятно красивой рамой, на стекле которого, вероятно, была изображена икона. Но опять-таки, я не верующая, поэтому совершенно не разбираюсь.

Внутри она была ещё удивительнее, хотя и меня убивал этот запах. Я из тех людей, у которых начинается кружится голова из-за резких запахов. Когда-то, то есть в мои девять лет, мне стало плохо в церкви. Из-за свечей, ведь именно от них исходил этот резкий аромат. Либо мне кажется, либо говорят, что это запах сандала. Хотя я могу и врать. Мне просто становилось плохо.

Все же я не увидела здесь весь класс. На самом деле, людей вообще было немного. Видимо, было родственники и друзья, которые хотели прийти. Мать Алисы, вероятно, не знала какие есть друзья у Поздняковой младшей, поэтому пригласила всех, кого знала, а те уже решали.

Удивило меня то, что здесь была вся та компания Алисы. Ульяна, Рената, Вика, Варя и Соня. Последние две ушли после девятого. Они всё были в одинаковых чёрных платьях.

Больше всего поражало, что здесь была Ульяна. Ведь как бы я не знала о внутренних их проблемах, взаимоотношений и прочее-прочее. Я знала Ульяну. Она официально сидела за мной весь девятый класс. И они не могли просто находится рядом с друг другом. Между ними всегда кто-то был. Я думала, это просто из-за того, что Ульяна просто такой человек. Агресивно-пасивный. С ней вообще трудно найти общий язык. Это я говорю, как человек, находящий эти языки со всеми. С ней у меня не получилось. Хотя мы с ней здоровались, и я помогала ей на контрольных.

Я думала, что она не придёт. Ну, просто потому что могла об этом подумать. Сегодняшняя ночь не стала исключением и меня снова мучала бессонница. Довольно страшно засыпать, осознавая, что тебя там ждет. И я думала об похоронах. Долго. А потом всё же выпила таблетки.

Мирослава тоже их заметила, и я увидела, как у неё изменилось лицо. Суханова вообще тихий человек. Не конфликтный. И на её лице редко можно было увидеть раздражение. Всё что угодно. Разочарование. Радость. Страх. Но не раздражение. Это было не в её характере.

Глава 2. Сорванные похороны. 3 часть.

«Я тебе зачем и что это рядом с тобой за чел
Зачем, останемся родинкой на плече
Под чем, всю жизнь друг от друга куда-то мчим, молчим
И раз уж решилась давай мочи»

Первое что я почувствовала, когда открыла глаза, была невыносимая боль в голове. Преимущественно в затылке. Кажется, я упала в обморок, когда на меня почти упали ноги старосты...

Да. Ещё одно тело... Вернее то, что от него осталось.

Попытка встать сопровождалась кружением в голове. И только сейчас я заметила, что нахожусь не понятно где.

Я огляделась по сторонам. Здесь была спальня, а никак не улица, на которой я упала. И это точно была не моя комната. У меня никогда не было на стене постеров с игроками хоккея.

Черт. Я могу сейчас быть в доме у того сумасшедшего, который разделал Рому и Алису.

Один голос в голове шептал, что, вероятнее, я уже была бы мертва. Зачем ему ждать, пока я приду в себя.

А второй кричал о том, что этому маньяку может нравится пытать людей и видеть, как они страдают, когда он отрезает им конечности.

Перепалка голосов закончилась, когда я услышала, как открывается комната. И не придумав ничего лучше, я схватила клюшку, стоявшую около шкафа. Подумав о том, что если даже я сейчас умру то, сначала ударю его клюшкой.

Дверь открылась, и в ней показался парень. Закрыв глаза, я рубанула клюшкой по воздухе. И почувствовав препятствие, поняла, что попала.

— Черт, — услышала я мужской голос.

Я открыла глаза и поняла, что попала ему по руке.

— Вы же не собираетесь меня убивать? — попытавшись оттолкнуть его клюшкой, спросила я.

Ещё один глупый вопрос в мою копилку.

— Что?

Я посмотрела на парня, у которого на лице читалось удивление и, кажется, ему было смешно.

— Возможно, я не шучу.

— Видно сильно ударилась.

Высокий брюнет был выше меня сантиметров на двадцать. И понятное дело, что, если бы он хотел меня убить, никакая ему клюшка не помешала.

— Извините, просто я...

— Я понял, можешь не продолжать. Я ведь нашёл тебя около него.

Кроме того, что он был красивым. Даже слишком. Он был достаточно умным, раз сразу понял. И я бы сказала, что незнакомец был достаточно тактичным, учитывая, что не сказал, что тоже видел те органы, лежавшие на полу.

Можно ли назвать тактичным человеком, который забрал тебя к себе домой, когда ты упала в обморок, совершенно тебя не зная?

Я думаю, да.

По крайней мере, мне хотелось так думать.

— Вы позвон...

— Да, как только нашел тебя.

Мне не дали договорить второй раз, это уже даже начинало раздражать.

— Долго ли я так пролежала? — резко спросила я, чтобы он просто не успел меня перебить.

Он странно улыбнулся. Но его улыбка была прекрасна, хоть я и не увидела тех ямочек, которые вечно восхваляют в книгах.

— Минут десять, может пятнадцать, — пожав плечами, ответил он.

— Спасибо...

— Матвей, — подсказал он.

— Спасибо вам, Матвей.

Кивав, говорила я. И просто ушла из квартиры. Не забыв, вернуть клюшку на место.

***

Первым делом я пошла в полицейский участок, решив проверить, правда ли Матвей позвонил или соврал. Конечно, это было глупо. Но домой возвращаться, который, кстати, был буквально напротив дома парня, я не хотела.

Да, опять.

Но я ничего не могла поделать.

Прошло всего минут десять или пятнадцать, как я нашла второй труп. И, возможно, родители Ромы ещё даже не знают. Это ведь просто ужасно.

Я пока решила не звонить и не писать Ане. Потому что она бы по любому отговорила меня от этого. Ведь это и правда было глупо. И никому не нужно.

Полицейский участок был в тех же десяти минутах, что я и пролежала в обмороке. Я мысленно усмехнулась. Да меня просто окружала ирония.

Когда я зашла в участок, на меня налетел мужчина, который приехал в прошлый раз, когда нашла тело Алисы.

— Извините. О, это ты. Ты уже пришла в себя. Хорошо себя чувствуешь?

Я только успела кивнуть. Потому что он сразу ушел. Ненавижу вопросы, которые задаются ради того, чтобы быть просто заданными. Когда не ждут ответа. Хоть я и понимаю, что он спросил чисто ради приличия. Или что-то типа того. Это всё взрослые тараканы в голове. И ничего больше.

И я бы пошла домой. Поняв, что да всё в порядке. Они знают. Но я увидела свою одноклассницу. Живую.

Рената Ломакина.

Да, та, что является подругой Ульяны. Та, что, по-моему, всё ещё должна быть на похоронах, ведь я ушла всего двадцать минут назад. И та, что вместе с другими подругами затравила Алису.

Высокая шатенка с карими глазами. Она была очень худой, ведь всю жизнь занималась какими-то танцами. По-моему, это были парные.

Рената была умной и красивой. И самой обычной. Она сидела за мной в шестом классе. Мы вместе писали все контрольные и даже не завалили из-за друг друга ВПР. Кажется, я помогала ей с биологией и математикой, а она указывала мне на мои ошибки в русском.

— Привет, — подойдя, подала голос я, чтобы она меня заметила. Но сесть к ней я не решилась.

Она повернулась, видимо, услышав знакомый голос.

В какой-то момент мне показалось, что она сейчас просто кивнет и даже не обратит на меня внимание.

— Привет, — удивлённо сказала она, вытирая глаза.

— Что-то случилось?

Почему я так часто задаю глупые вопросы? Будет ли сидеть в полицейском участке человек и плакать, у которого ничего не случилось?

Глава 3. Моя соседка - ведьма. 1 часть.

«И для двоих нам не хватит места.
Ты не ломайся руби с плеча
Ведь это больше не повторится
И на столе все стоит свеча,
Но только снова не загорится.»

Рената позвонила мне спустя сутки, сказав, что ей и правда нужно кому-то высказаться.

Это было просто лёгкое «ты права», от которого мне стало больно. Не от того, что мне было жаль её. Не из-за того, что я потрачу на неё своё время. Из-за того, что опять придётся вспоминать.

А мне не то, чтобы очень это хотелось. Проблема была ещё в том, что я совершенно не понимала, о чем нам надо говорить. Вернее, как нам об этом говорить.

Мы договорились встретиться около какого-то парка. И я понятия не имела, где он находится. Мои навигационные способности были точно такие же, как моя аккуратность и везучесть. Где перед цифрами с указанием сколько вкачено безусловно стоял минус. Причём огромный. Такие, которые ставила нам географичка с пятого класса.

Я не долго думала, что нужно надеть. Просто чёрная кофта, чёрные штаны и чёрная куртка сверху. Всё же уже начался почти начался январь. Всё-таки было холодно. Я даже поверх повязала мамин шарф, потому что мой был слишком ярким и цветастым.

Очки я решила не надевать, как и серёжки с кольцами. Не было настроения. Хотя, возможно, очки и надо было носить всегда. Но может из-за них я не буду видеть мир так чётко, и всё же многие вещи развижу?

Ломакина ждала меня у самых ворот парка. И мысленно поцеловав мой телефон, только из-за него по пути до сюда меня не сбила машина, я пошла к ней на встречу.

На ней была тоже чёрная куртка, хотя всегда она ходила в бежевой. Из-за чего часто путала курточки с Аней. Точнее, Воронова часто брала куртку Ренаты, а только потом осознавая, что ошиблась, бежала к Ломакиной. На ней не было шапки, очков, которые она часто носила, хоть у неё и было прекрасное зрение. Не было привычного для меня портфеля, на котором бы висела детская парная, на всю их компанию, игрушка, которую, кажется, в последнее время носила только она.

— Привет, — кинула она мне, махая.

Мы всегда здоровались с ней кивками. Просто кивок-кивок, улыбаясь. И обе поняли, что пожелали друг другу хорошего дня.

И сейчас я просто кивнула, не улыбнулась правда.

— Я купила кофе... Надеюсь, у тебя нет аллергии на…

Пока она оглашала полный список того, что, по её мнению, у меня могла быть аллергия, я пыталась вспомнить от куда она могла знать, что она у меня вообще могла быть аллергия. Неужели она помнила тот шестой класс, когда она сидела позади меня, и я жаловалась на то, что узнала, что у меня есть аллергия на спирт?

Не думаю.

Возможно, это был просто вопрос ради... Простого приличия. По той же причине, по которой здесь была и я.

— Спасибо, — взяв протянутый латте, сказала я. После того как дослушала бесконечный список.

У меня было мало пищевых аллергий, все они прошли после того, как мне исполнилось восемь. Остались только на медицинские препараты. От которых мог пойти отек квинки. Это научный термин того, что может произойти с вами от аллергии. Отек квинки — это, когда вы покрываетесь пятнами и пытаетесь не задохнуться от аллергии.

— Ты была права, — сказала Рената, проходя в парк.

Мне ничего не оставалось, кроме того, как пойти за ней. Кофе оказался горячим и очень вкусным. Я подумала, что говорить о том, что она угадала мой любимый кофе не самое время.

Я ничего не ответила на её слова. Даже не кивнула. Потому что не понимала, о чем идет речь.

— Мне и правда некому рассказать, — усмехаясь, подтвердила Ломакина мои слова, сказанные в полицейском участке.

— Извини, за это. Я не хот...

— Я знаю. Ты просто ответила на мой вопрос.

Возможно, она так пыталась оправдать мои слова. А я ведь просто ляпнула, не подумав. Не то, чтобы, как всегда.

— Я, как говорила, знакома с Ромой почти самых пелёнок, — услышала я, Рената сделала глубокий вдох. — Наши мамы рожали с разницей в пару недель. И дружили они, по-моему, с ещё со школьной скамьи.

Молча, просто кивала. Грела руки об горячий стаканчик, на котором было написано моё полное имя.

Не то, чтобы меня удивили её слова. Больше объяснили то, что я не знала, когда только пришла в их класс. Я ведь училась не сразу в любимом физмате под буквой «С». Перешла туда только во второй четверти. И кажется, в тот момент у них уже закончились какие-то непонятные мне телодвижения.

Весь наш класс знал, на момент пятого класса, что Рома Рыбков был влюблён в Ренату. Когда я впервые об этом услышала не поверила. Почему-то думала, что они были знакомы всего два месяца, что учились вместе.

— Он тебе нравился? — вдруг спросила я, поняв к чему она ведёт.

Она замолчала.

— Прости. Я опять не подумала, — отпив кофе, я решила, что в следующий раз и правда сначала сто раз подумаю, прежде чем открыть рот.

— Нет, не извиняйся. Я уверенна, что ты знаешь, что я нравилась Роме. Об этом трещал весь класс, когда ты только перевелась, — Рената сделала глоток своего напитка. Я же не могу утверждать, что там тоже кофе. — Но он не только мне нравился...

Она нервно сделала ещё один глоток.

— Ты всё ещё его любишь, — закончила за неё я.

Мой вопрос был не то, чтобы глупым и нетактичным. Он просто был неверным.

— Да.

— И из-за этого, ты не можешь рассказать об этом компании с Ульяной, — размышляла вслух я.

Возможно, для того, чтобы каша в голове под названием «Компания Ульяны, Алисы, Ренаты, Сони, Вари и Вики» не стала ещё гуще.

— Вы тайно общались?